к какому озеру по реке сунгача плыл на пароходе н м пржевальский

Глава третья

В двенадцати верстах выше станицы Буссе Уссури принимает слева р. Сунгачу, неширокое устье которой трудно даже и заметить в густых зарослях берегового ивняка. Между тем эта река, составляющая сток оз. Ханка, приносит значительную массу вод, а по оригинальному характеру своего течения заслуживает особенного внимания и любопытства. Действительно, едва ли можно найти другую реку, которая так прихотливо изломала бы свое русло и образовала столько частых и крутых извилин, как Сунгача.

Достаточно сказать, что в то время как по прямому направлению от ее истока до устья только 90 верст, по самой реке это протяжение увеличивается почти втрое и составляет более 250 верст. Кроме того, во многих местах Сунгача поворачивает не только под прямым, но даже под острым углом к своему прежнему направлению, и часто, проехав три-четыре версты, случается вновь подъезжать сажен на десять к тому месту, откуда началась извилина. Наши солдаты довольно метко прозвали эти излучины «восьмерками», и в самом деле, если взять сряду две большие извилины, то в общем своем очертании они будут походить на цифру 8.

Такая извилистость при незначительной ширине реки, от 20-25 сажен [40-50 м] на всем течении, затрудняет плавание даже небольших пароходов, которые при крутых поворотах часто выскакивают носом на берег пли задевают за него своими колесами.

Однако и эти неудобства могут быть значительно устранены впоследствии, если по мере заселения края возникнут более оживленные сообщения между уссурийским и ханкайским бассейнами. Нужно будет только прокопать узкие полосы земли между извилинами реки, и тогда путь по ней может сократиться наполовину.

Местность, орошаемая Сунгачою, представляет совершенную равнину, которая начинается на левой стороне Уссури еще от устья Мурени и тянется, не прерываясь, до восточных берегов оз. Ханка.

В нижнем течении реки эта равнина имеет более возвышенное положение и во многих местах покрыта лиственными лесами, в которых преобладает дуб, а густой подлесок состоит из разнообразных кустарников, свойственных Уссурийскому краю.

Эти утомительные, однообразные, покрытые множеством озер и гладкие, как пол, низины на правом берегу реки простираются до гор, которые сопровождают течение р. Даубихе (Арсеньевна), на левой же стороне идут, не прерываясь, как только можно охватить глазами, и сливаются с болотистыми равнинами р. Мурени.

На всем означенном пространстве, за исключением так называемых увалов, т. е. небольших и узких возвышений, которые иногда тянутся среди болот, нет ни одного клочка земли, удобной для заселения. Даже в сухую пору года сунгачинские низменности по большей части совершенно непроходимы, а во время дождей они бывают сплошь залиты водою.

В то же время совершенное безлюдье характеризует эти непригодные для человека равнины. Ни инородческого, ни русского населения нет по Сунгаче. Только четыре наших пограничных поста, на которых живет по нескольку казаков, стоят одиноко на расстоянии 20-30 верст один от другого.

Это водное растение, близкий родственник гвианской царственной виктории, разве только ей и уступает место по своей красоте.

Быстрая и удобная езда на пароходе после утомительного плавания в лодке казалась необыкновенно приятной, тем более, что дожди наконец кончились, наступила хорошая погода и солнце ярко светило с безоблачного неба. Само плавание по узкой, крайне извилистой реке, текущей среди пустынных равнин, имело особенный, оригинальный и привлекательный характер, которого, конечно, нельзя уже нигде найти в Европе.

Все пернатое население реки, по-видимому, (нисколько не боялось шума парохода, а только удивлялось, откуда могло появиться такое невиданное чудовище. Многочисленные утки и цапли вылетали чуть не из-под самых колес, бакланы, эти осторожные птицы, подпускали к себе шагов на пятьдесят и уже тогда тяжело поднимались с воды; даже белые китайские журавли, изредка ходившие парами по окрестным болотам, несмотря на всю пугливость, только пристально смотрели на пароход, испускали несколько раз свой громкий крик, но не улетали прочь.

Раза два-три случалось увидать дикую козу возле самого берега, куда она приходила напиться речной воды или, быть может, полежать в прохладной тени густого тальника, которым обросли все берега Сунгачи. Увидав пароход, пугливое животное не знало, что делать от удивления и испуга, и стояло неподвижно, как вкопанное; только через несколько минут, когда первый страх проходил, оно пускалось быстро скакать по высокой траве.

Однажды шагах в двухстах показался даже медведь и, поднявшись из травы на задние лапы, начал смотреть на нарушителя спокойствия в его владениях. Однако пущенная мною в него пуля уразумила мишку, что гораздо лучше убраться подобру-поздорову, чем глазеть хотя на редкую, но не совсем безопасную диковинку.

Через два с половиной дня по выходе из станицы Буссе мы прибыли к истоку Сунгачи, и перед нами открылась обширная водная гладь оз. Ханка, которое находилось в сильном волнении, так что нужно было ожидать, пока утихнет ветер и можно будет пуститься по широкому водному бассейну на нашем маленьком пароходе.

Такая малая глубина при сильной бурливости служит большим препятствием к развитию судоходства на оз. Ханка. Во время сильного ветра, часто налетающего вдруг порывами, здесь разводится огромное вертикальное волнение, которое мутит воду до дна и делает решительно невозможным плавание на малых пароходах, которые иногда стоят суток по двое у истоков Сунгачи и ждут, пока успокоится озеро.

Впрочем, если со временем, при большем развитии судоходства на оз. Ханка, будут большие пароходы, предназначенные специально для плавания по этому озеру, то за исключением редких случаев, они будут иметь возможность плавать здесь во всякое время.

Малая Ханка имеет верст 35 длины и от 5 до 12 ширины. Подобно Большому озеру оно также чрезвычайно мелко, так что в некоторых местах можно, как говорят, перейти вброд с одного берега на другой. За исключением лесистой полосы, разделяющей воды обоих озер, все берега Малой Ханки болотисты, поросли тростником и труднодоступны.

По всему вероятию, это озеро составляло некогда часть Большого, но господствующие юго-западные ветры образовали мало-помалу наносы, которые являлись в виде перешейка, отделившего собою эту часть. Местные китайцы передают слышанное от своих стариков, что на их памяти Малая Ханка была отделена от Большой только рядом островов, которые, увеличиваясь все более и более от наносов, наконец образовали перешеек.

Однако по временам и теперь еще возобновляется сообщение между Большим и Малым озерами. Таким образом сильные дожди, шедшие в июле 1866 г., до того переполнили ( Высота воды оз. Ханка не всегда бывает одинакова, смотря по тому, сухое или дождливое стоит время года. В последнем случае уровень воды иногда повышается фута на два. даже на три (на 60-90, см); это явление и служит наглядным доказательством того, какое огромное количество, влаги выпадает в бассейне Ханки) Малую Ханку, что она сделала в перешейке прорыв, через который излишняя вода вылилась в Большое озеро. Прорыв этот, шириною около полуверсты, существовал два года, но потом его опять забросало наносами, так что теперь воды обоих озер снова разобщены между собою.

Из всех этих рек только по одной Лефу могут плавать небольшие пароходы, верст на 40 от ее устья, но подобная возможность не представляет никакой выгоды, о чем подробно будет изложено в VIII главе настоящей книги ( В той же главе будут подробно описаны и другие притоки, как-то: Мо (Мельгуновка) и Сиянхе (Комиссаровка)).

Переходя затем к описанию характера берегов оз. Ханка, следует сказать, что весь южный и восточный берега Большого озера состоят из сплошных болот, которые на северной стороне огибают Малую Ханку и, продолжаясь по западную его сторону, переходят наконец в холмистую степь, раскинувшуюся по обе стороны пограничной речки Беленгехе.

Эти болота, составляющие непрерывное продолжение сунгачинских низменностей, изобилуют небольшими, тенистыми, неглубокими озерами и по большей части совершенно недоступны.

На всей южной стороне озера и на восточной до истока Сунгачи ( Собственно до истока Малой Сунгачи, которая, как сказано выше, выходит из оз. Ханка в 12 верстах к югу от начала главного рукава) они подходят вплоть к самому берегу, поросшему тростником ( Только в двух местах: на устье р. Лефу (Илистая) и верстах в 10 южнее истока Малой Сунгачи, среди болот, на самом берегу стоят уединенно небольшие горки). Начиная же от истока Сунгачи, далее к северу, болотистые равнины отделяются невысокою береговою рёлкою, или так называемым береговым увалом, от песчаного берега Ханки, который имеет несколько сажен ширины.

Узкий береговой увал, начавшийся от самого истока Сунгачи, соединяется затем с несколькими другими подобными же увалами, идущими среди болота ( Последний, самый длинный из всех увалов, соединяется с береговым верстах в 30 севернее истока Сунгачи), и мало-помалу превращается в более широкую (от 1/4 до 1/2 версты) и высокую (от 2 до 5, иногда до 8 сажен) [от 4-10 до 17 м] береговую полосу, которая наполняет собою весь перешеек между Большим и Малым озерами, а затем тянется до устья реки Беленгехе.

По болотистым низменностям восточного берега Ханки (собственно к северу от устья Сунгачи) тянутся, как сказано выше, узкие и невысокие, но иногда очень длинные рёлки, известные у местных жителей под именем увалов. Подобные же увалы встречаются по равнинам среднего и нижнего течения Сунгачи, а также на северо-восточной стороне Малой Ханки.

Судя по направлению этих увалов, их незначительной ширине и высоте ( Все эти увалы имеют ширину 100-300 сажен [200-600 м] и возвышаются от 2 до 5, редко до 10 сажен [до 20 м] над окрестными равнинами), а также по песчаному наносному грунту, из которого они состоят, можно с достоверностью полагать, что названные увалы были некогда берегами оз. Ханка, которое занимало в то время нынешние сунгачинские равнины и, быть может, простиралось до самой Уссури.

Действительно, направление всех увалов, постоянно параллельное восточному и северо-восточному берегу Ханки, несомненно, находится в связи с господствующими здесь западными и юго-западными ветрами, которые набивают значительные массы песку и других наносов на восточный берег и таким образом способствуют образованию здесь возвышения, или увала.

Затем усиленное испарение, иссякновение или обмеление некоторых притоков ( Обмеление некоторых притоков оз. Ханка могло произойти в весьма недавние времена вследствие громадной порубки лесов, которую до последних годов китайцы производили в горах западного его берега ради грибного промысла, о чем будет рассказано в следующей главе), а быть может, и другие физические причины заставляли озеро уменьшаться в объеме и отступать от своего прежнего берега.

Оставленная таким образом площадь благодаря глинистой подпочве превратилась в болотистую равнину, а на новые берега озера опять стал приноситься песок и другие наносы, опять начало делаться возвышение и через много лет превратилось в увал.

Такая история, вероятно, повторялась несколько раз, и всегда результатом ее было образование увала и болотистой низины между ним и отступившими водами озера. Ближайшие к озеру увалы сами наглядно говорят о таком их происхождении.

Здесь параллельно восточному берегу тянутся пять увалов в расстоянии 1/4-1 версты один от другого. Три из них, в том числе и береговой, самые высокие и вполне образовавшиеся. Два же другие, промежуточные, едва поднимаются на несколько футов над окрестными низинами, следовательно, еще не успели достаточно возвыситься в то время, когда озеро принуждено было еще раз отступить от своих берегов.

Пространство между всеми пятью увалами есть топкое полуболото, полуозеро, которое со временем, ко всему вероятию, превратится в такую же болотистую низину, как и все прочие сунгачинские равнины.

Наконец, на подобный способ происхождения увалов и сунгачинских топких болот указывает еще то обстоятельство, что все решительно озера, во множестве рассыпанные по этим болотам, имеют почти одинаковую глубину, не превосходящую пяти или шести футов. Такое явление, несомненно, находится в связи с мелководьем самого оз. Ханка.

Все увалы поросли прекрасными лиственными лесами, в которых преобладают дуб и липа, достигающие огромных размеров. Подлесок, состоящий, главным образом, из леспедецы и лещины, переплетенных виноградом и другими вьющимися растениями, образует здесь страшно густые заросли, в которых летом выводят детей многие звери, в особенности козы, изюбры и кабаны.

В пространстве между устьями Усачи и Сиянхе (Комиссаровка), где горы отходят верст на десять в сторону, по берегу Ханки стелются также равнины, частью болотистые, частью луговые, но затопляемые во время сильных дождей.

Горы западного берега оз. Ханка ( Подробно об этих горах будет изложено в IX главе настоящей книги) составляют продолжение и разветвление хребта, который отделяет собою бассейн этого озера от бассейна Мурени на севере и Суйфуна (Раздольная) на юге. Вместе с тем этот хребет служит пограничной чертой наших владений с Китаем и, по всему вероятию, составляет боковую отрасль Сихотэ-Алиня.

Относительно рыбы, оз. Ханка представляет замечательное богатство и разнообразие, но ихтиологическая фауна его до сих пор еще почти совершенно не исследована.

Из наиболее часто встречающихся здесь рыб можно назвать: таймень (Salmo fluviatilis) [Hucho taimen], ленок (Salmo coregonides) [Brachymystax lenok], сазан (Cyprinus carpio) [Cyrpius carpio viridiviolacius], карась (Carassius vuldaris) [Carassius auratus gibilio], белая рыба (Culter mongolicus) [Erythrocul mongolicus], косатка (Bagrus calvarius) [Pseudobagrus filvidraco], сом (Silurus asotus) [Parasilurus asotus], налим (Lota vulgaris) [Lota lota leptura], осётр (Acipenser schrenskii), калуга (Acipenser ori entalis) [Huso dauricus].

1 Этот подробный список рыб, водящихся в оз. Ханка, любезно сообщен мне Дыбовским, известным ихтиологом, занимающимся в настоящее время исследованием оз. Байкал. К сожалению, Дыбовский, посетивший оз. Ханка летом 1860 г., мог пробыть на нем слишком короткое время, всего три дня.

Действительно, неглубокие, мутные и сильно нагреваемые ( Температура воды, измеренная посредине оз. Ханка 7 августа в 11 часов дня, была равна +16° Р. В Сунгаче 8 августа в полдень + 18° Р. В Уссури 10 августа в жаркий день +19°Р на поверхности воды) воды оз. Ханка, имеющего дно песчано-илистое, а берега или болотистые, или песчаные, представляют такие выгодные условия для жизни рыбы и для развития икры, каких трудно найти где-либо в другом озере.

Для последней цели, т. е. для метания икры, ежегодно приходят сюда с Уссури огромные массы рыб, в особенности белой и осетров.

Притом же некоторые рыбы достигают здесь громадных размеров. Правда, осетры попадаются большей частью около пуда пасом, редко в два и еще реже в три или четыре пуда, но зато калуга достигает 30 пудов [5 ц] при длине более двух сажен, а местные китайцы-старожилы говорят, что есть даже экземпляры и в 50 пудов ( Несколько лет назад на устье Уссури действительно поймали калугу в 47 пудов [7,3 ц]).

Странно, каким образом такая громадная рыба может привольно жить в озере, которого глубина в очень многих местах менее длины ее туловища.

Однако несмотря на все баснословное обилие рыбы, это естественное богатство приносит весьма малую пользу местному населению, так как рыбный промысел существует здесь в самых ничтожных размерах. Им занимаются для собственного обихода только крестьяне, живущие на западном берегу оз. Ханка, да отставной солдат и китаец при истоке Сунгачи.

Но, несмотря даже на такой несовершенный способ ловли, употребляемый исключительно при истоке Сунгачи как в месте наиболее рыбном, китаец и солдат, здесь живущие, имея сотню крючков, в хороший период, ежедневно ловят по нескольку осетров, а иногда и калугу.

Лов начинается обыкновенно с половины февраля, но наиболее успешный бывает в мае. Затем он продолжается все лето и осенью до половины октября, когда по Сунгаче уже начинает идти мелкий лед.

Рыбу солят и едят в свежем виде; икру же, которую не умеют приготовлять впрок, употребляют для еды свежепросоленную, а иногда, когда попадается калуга, в которой икры бывает от 3 до 4 пудов [50-60 кг], то выбрасывают эту икру как вещь, не годную для хранения. Между тем в Хабаровке и даже на оз. Ханка, на противоположной его стороне, в посту Камень-Рыболов, привозная из Москвы в жестянках икра продается по два рубля за фунт.

По словам того же китайца, этот хрящ употребляется у них в кушаньях богатыми людьми.

Весьма странно, что такое обширное и богатое рыбой озеро до прихода русских было чрезвычайно мало населено по берегам, где теперь, да и во время занятия нами края, раскинуто всего шесть-семь китайских фанз.

Зато с водворением русских западные берега Ханки начали быстро оживляться, и на них в настоящее время раскинуто уже три наши деревни: Турий Рог, или Воронежская, Троицкая и Астраханская ( Сверх того, вновь переселившимися с Амура крестьянами в июле 1869 г. уже выбрано место для четвертой деревни возле Тихой Губы, недалеко от устья р. Усачи).

Самое лучшее из всех поселений, не только на берегах Ханки, но во всем Южноуссурийском крае, есть, бесспорно, деревня Турий Рог, состоящая из 32 дворов, в которых обитает 241 душа обоего пола.

Эти крестьяне пришли на Амур в 1860 г. из губерний Воронежской, Тамбовской и Астраханской и были первоначально поселены на левом его берегу, верстах в двадцати ниже устья Уссури. Затем, когда это место оказалось негодным, потому что его заливает водой, тогда через год их перевели на правую сторону Амура; но когда и здесь разлитие реки затопило все пашни, тогда, уже в 1862 г., этих крестьян поселили на северо-западном берегу оз. Ханка, в двух верстах от устья пограничной реки Беленгехе, там, где они живут в настоящее время.

Местность, на которой расположена описываемая деревня, представляет собой холмистую степь с суглинистой и черноземной почвой, покрытой невысокой, но чрезвычайно разнообразной травой. Благодаря такой удобной местности крестьяне распахали уже достаточное количество земли (239 десятин [265 га]), на которой засевают различные хлеба и получают хороший урожай, так что даже имеют возможность продавать ежегодно небольшой излишек.

Кроме того, в самой деревне находятся обширные огороды, а на полях устроены бахчи, где сеются арбузы и дыни. Последние родятся довольно хорошо, но арбузы далеко не дают таких великолепных плодов, как, например, в Астраханской губернии, откуда крестьяне принесли с собой семена.

Кроме того, бурундуки (Tamias striata) [Eutamias sibiricus], которых на оз. Ханка бесчисленное множество, сильно портят все плоды вообще, а арбузы и дыни в особенности. Они прогрызают в них сбоку дырки и достают семена, до которых чрезвычайно лакомы. Такая операция обыкновенно производится перед самым созреванием плода, и никакие караулы не помогают, потому что зверек пробирается тихомолком, ночью, и в то время, когда сторож ходит на одном конце огорода или бахчи, он спокойно работает на другом.

Скотоводство у жителей деревни Турий Рог развивается также довольно широко благодаря степной местности, представляющей на каждом шагу превосходные пастбища.

Из скота крестьяне всего более содержат быков, на которых здесь производится обработка полей. Сверх того, бык служит и как упряжное животное, так что лошадей здесь сравнительно немного. Наконец, овцеводство также начинает развиваться, находя на здешних степях все выгодные условия, которых нет на самой Уссури.

Вообще, принявшись с энергией за устройство своего быта, жители деревни Турий Рог уже достигли того, что имеют почти все необходимые домашние обзаведения, живут довольно хорошо и в будущем могут надеяться на еще большее довольство.

Обитатели деревни Троицкой жили первоначально на Амуре, верстах в двухстах ниже города Благовещенска, и уже вторично перекочевали на оз. Ханка, соблазнившись рассказами о плодородии здешних местностей.

Вообще громкие и часто преувеличенные слухи о богатствах Южноуссурийского края заставляют крестьян, поселенных на Амуре, бросать уже насиженные места и ежегодно по нескольку десятков семейств отправляться на оз. Ханка. Но этот переход не представляет и сотой доли тех трудностей, которые приходилось терпеть им, идя на обетованный Амур из России.

Теперь при переселении на оз. Ханка и вообще по Амуру крестьян обыкновенно перевозят на баржах, буксируемых пароходами, так что переселенцы могут брать с собою скот, телеги, плуги и прочие хозяйственные принадлежности.

Пост Камень-Рыболов, единственное место, где пристают пароходы, плавающие по оз. Ханка ( Одно из важных неудобств, представляемых оз. Ханка для плавания, заключается в отсутствии заливов, удобных для пристанища парохода, что особенно невыгодно при известной бурливости этого озера), есть вместе с тем и пункт высадки новых переселенцев.

Обыкновенно по прибытии сюда несколько человек из них отправляются разыскивать удобные для поселения местности.

Замечательно, что даже здесь, где на квадратную милю едва ли придется три-четыре человека оседлого населения, и здесь уже крестьяне начинают жаловаться на тесноту и на то, что прибывшие ранее их заняли самые лучшие места.

В то же время у крестьян деревни Троицкой, основанной еще так недавно, сразу заметно меньшее довольство, нежели у обитателей деревень Астраханской и Турьего Рога. Впрочем, нет сомнения, что через несколько лет и эти крестьяне обстроятся как следует и заживут не хуже своих соседей, которые также много натерпелись при первоначальном обзаведении. Кроме хлебопашества и скотоводства рыбный промысел может доставить большие выгоды крестьянам, живущим по берегам оз. Ханка.

До сих пор этот промысел начинает проявляться толь ко в деревне Астраханской, жители которой, будучи рыбаками еще на родине, успели уже обзавестись большим неводом. Нужно заметить, что для ловли этим снарядом лучшего места, как оз. Ханка, трудно даже и представить, так как при небольшой глубине оно везде имеет дно песчано-илистое и гладкое, как пол; притом постоянно мутная вода также много помогает успеху ловли. Крестьяне занимаются ею во всякое свободное от полевых работ время, всего чаще по праздникам или накануне их.

Самое лучшее время для ловли неводом бывает, по рассказам крестьян, весною и осенью, когда рыба во множестве приближается к берегам. Зимою рыбной ловли вовсе не производится.

Быт крестьян здесь, на далекой чужбине, тот же самый, как и в России, откуда переселенцы принесли с собою все родимые привычки, поверья и приметы. Все праздники, с различными к ним приложениями, исполняются ими так же аккуратно, как бывало на родине, и каждое воскресенье в деревнях можно видеть наряженных парней и девушек, которые спешат к обедне в церковь там, где она уже выстроена ( Церкви есть в Турьем Роге и на посту Камень-Рыболов). Затем в праздничные дни после обеда в хорошую погоду как те, так и другие, нарядившись, прогуливаются по улице или сидят на завалинках у своих домов. Однако песни случается слышать очень редко; видно, крестьяне еще дичатся на новой стороне.

Что же касается до воспоминаний о родине, то крестьяне теперь уже нисколько о ней не тоскуют.

Кроме грех вышеописанных деревень на юго-западном берегу оз. Ханка лежит пост Камень-Рыболов, в котором расположен штаб 3-го линейного батальона.

Это поселение состоит из двух десятков казенных домов, выстроенных по одному образцу и вытянутых в две линии на возвышенном берегу оз. Ханка. Кроме того, здесь есть пять крестьянских дворов, несколько китайских фанз и землянок, в которых помещаются отставные солдаты. Наконец, здесь же живут и два торговца, единственные во всем ханкайском бассейне. Разумеется, не имея конкурентов, эти торговцы продают все свои товары по самым безобразным ценам.

Здесь же кстати заметить, что название «Камень-Рыболов», присвоенное посту, собственно относится к скалистому утесу, который лежит верстах в пяти южнее и которым оканчиваются крутые берега оз. Ханка, идущие непрерывно от Сиянхе (Комиссаровка).

Не знаю, почему дано такое название этому утесу. Если по обилию чаек рыболовов (Larus canus), то этих птиц встречается здесь не более, чем и в других местностях оз. Ханка.

Весь август провел я на берегах этого озера, занимаясь перелисью крестьян и различными исследованиями. Несмотря на довольно позднее время года, я нашел в течение этого месяца еще 130 видов цветущих растений. В то же время и охотничьи экскурсии представляли очень много нового и интересного. В особенности памятны мне в последнем отношении пустынные, никем не посещаемые местности на север от устья р. Сиянхе (Комиссаровка).

Несколько раз проводил я здесь по целым часам в засадах на песчаных косах, выдающихся среди болотистых берегов, и видел лицом к лицу свободную жизнь пернатых обитателей.

Спугнутые моим приходом, различные кулики и утки снова возвращались на прежние места и беззаботно бегали по песку или купались в воде на расстоянии каких-нибудь десяти шагов от засадки, вовсе не подозревая моего присутствия. Появившаяся откуда-то тяжеловесная скопа (Pandion haliaetus) целых полчаса занималась ловлею рыбы, бросаясь на нее, как камень, сверху, так что от удара об воду брызги летели фонтаном, я, все-таки, ничем не поживившись, с досадой улетела прочь. Сокол сапсан, мелькнув как молния из-за тростника, схватил глупую, беззаботную ржанку и быстро помчался к берегу пожирать свою добычу. Из волн озера поднялась черепаха, осторожно оглянулась, медленно проползла несколько шагов по песку и улеглась на нем. Тут же, неподалеку, несколько ворон пожирали только что выброшенную на берег мертвую рыбу и по обыкновению затевали драку за каждый кусок. Этот пир не укрылся от зорких глаз орлана-белохвоста (Haliaetus albicilla), который парил в вышине и, по праву сильного, вздумал отнять у ворон их вкусную добычу. Большими спиральными кругами начал спускаться он из-под облаков и, сев спокойно на землю, тотчас унял спор и драку, принявшись сам доедать остаток рыбы. Обиженные вороны сидели вокруг, каркали, не смея подступить к суровому царю, и только изредка урывали сзади небольшие кусочки. Эта история происходила недалеко от меня, так что, налюбовавшись вдоволь, я выстрелил из ружья. Мигом всполошилось все вокруг: утки закрякали и поднялись с воды; кулички с разнообразным писком и свистом полетели на другое место; черепаха опрометью бросилась в воду, и только один орел, в предсмертной агонии бившийся на песке, поплатился своей жизнью за право считаться царем между птицами и привлекать на себя особенное внимание охотника.

В начале сентября я оставил оз. Ханка и направился к побережью Японского моря.

Все пространство между юго-западным берегом оз. Ханка и р. Суйфуном (Раздольная) представляет холмистую степь, которая на востоке ограничивается болотистыми равнинами р. Лефу (Илистая), а на западе мало-помалу переходит в гористую область верхнего течения рек Мо (Мельгуновка) и Сахезы ( Река Сахеза, или Лефунцы (Левая Илистая), составляет левый в самый большой приток Лефу (Илистая)) (Левая Илистая).

На всем этом протяжении, занимающем в длину более ста верст (от Ханки до Суйфуна), а в ширину от 25 до 40 верст, только две болотистые долины нижнего и среднего течения вышеназванных рек несколько нарушают однообразие местности, представляющей или обширные луга, или холмы, покрытые мелким дубняком и лещиной с рощами дуба и черной березы. В некоторых местах, как, например, на водоразделе Мо (Мельгуновка) и Сахезы (Левая Илистая), местность принимает даже гористый характер, но вскоре степь опять берет свое и на десятки верст расстилается широкой волнистой гладью.

Травяной покров всей этой степи являет чрезвычайное разнообразие, совершенно противоположное однообразию той растительности, которая покрывает болотистые равнины по Сунгаче и Уссури.

С ранней весны до поздней осени расстилается здесь пестрый ковер цветов, различных, смотря по времени года.

Несколько позднее, т. е. в конце июня и в июле, здесь цветут ломонос (Clematis manshurica, С. fusca), подмаренник (Gallium verum), Melampyrum roseum, Calystegia dahurica, Vincetoxicum amplexicaule, Platanthera hologlottis, Gyinnadenia conopsea и другие, а по мокрым местам великолепный розовый мытник (Pedicularis grandiflora).

В августе степь то синеет от сплошных масс колокольчика (Platycodon grandiflorus), то желтеет полосами золотушной травы (Patrinia scabiosaefolia), вместе с которой во множестве цветет кровохлебка (Sanguisorba officinalis).

Все эти, равно как и многие другие, виды трав достигают здесь по большей части лишь среднего роста, не представляют непроходимых зарослей, которые характеризуют собой уссурийские и сунгачинские луга.

В южной части степной полосы лежит главная ось Берегового хребта, или Сихотэ-Алиня, который приходит сюда из маньчжурских пределов и затем тянется параллельно берегу Японского моря до самого устья Амура.

Сообщение через степную полосу с побережьем Японского моря производится по (Раздольная).

Эта дорога довольно хороша для колесной езды благодаря самому характеру местности, через которую она проходит. Только долины Мо (Мельгуновка) и Сахеза (Левая Илистая), превращаясь в дождливое время года в сплошные болота, на которых вода стоит от 2 до 3 футов [60-90 см] глубины, создают тогда серьезное препятствие для сообщений. В особенности неудобна в этом отношении долина Мо (Мельгуновка), через которую почтовая дорога идет на протяжении 12 верст.

Вообще, относительно почтового сообщения как с побережьем Японского моря, так и в особенности с бассейном Уссури поселения, лежащие на берегу оз. Ханка, находятся до сих пор в самых невыгодных условиях.

С последней местностью, т. е. бассейном Уссури, почтовое сообщение возможно только зимою, так как оно производится по сунгачинским болотам, решительно недоступным летом. Затем от истока Сунгачи единственная наша почтовая дорога идет по северному берегу оз. Ханка, следовательно в китайских пределах, где даже стоит наш пост (№ 5) на перешейке, разделяющем воды Большого и Малого озера. Потом эта дорога огибает западную сторону оз. Ханка и через степную полосу направляется к р. Суйфуну (Раздольная).

Почтовых лошадей на каждой из таких станций держат обыкновенно по две тройки, а иногда и того менее. Притом же эти лошади бывают совершенно изнурены от частой гоньбы и дурного корма, так что проезжающие очень часто ходят пешком и рады, если чуть живые клячи тащут их поклажу.

Названия почтовых станций от станции Буссе до порта Владивосток на Новгородской гавани следующие:

Суйфунская (Раздольное) поселение весьма небольшое и состоит всего из 5 дворов, между тем как в Никольском считается 47 дворов и в обеих деревнях 313 душ обоего пола. Как Никольская, так и Суйфунская (Раздольное) основаны в 1866 г., одновременно с селением Астраханским и выходцами из тех же самых губерний, т. е. Астраханской и Воронежской. Но здешним крестьянам с первого раза не повезло, и в мае 1868 г. обе деревни были сожжены партией китайских разбойников (хунхузов), ворвавшихся в наши пределы.

Однако, несмотря на недавний погром, Никольская и Суйфунская (Раздольное) успели немного оправиться и даже расшириться, так как в том же 1868 г. сюда перекочевали крестьяне, жившие первоначально на верхней Уссури и Даубихе (Арсеньевка).

Во всяком случае, нет сомнения, что Никольское селение в скором времени достигнет полного благосостояния, чему лучшим ручательством служат трудолюбивая энергия ее обитателей, с одной стороны, и прекрасная местность- с другой.

Вблизи описываемой деревни находятся замечательные остатки двух старинных земляных укреплений, которые, впрочем, попадаются изредка и в других частях нашего Южноуссурийского края.

Первое из этих укреплений лежит верстах в трех от деревни и представляет правильный четырехугольник, бока которого расположены по сторонам света. Каждый из этих боков имеет около версты длины и состоит из земляного вала сажени две с половиной высоты, со рвом впереди.

Внутреннее пространство укрепления представляет местность совершенно ровную, и только с западной стороны здесь приделана небольшая земляная насыпь. Сверх того, саженях в пятидесяти впереди южного бока устроен небольшой земляной квадрат, вероятно для боковой обороны. Другое укрепление лежит всего в полуверсте от деревни и не представляет правильного четырехугольника, хотя в общем своем очертании все-таки напоминает подобную фигуру.

Вал этого укрепления имеет три сажени высоты [6,4 м], но рва впереди него нет вовсе. Как бы взамен этого рва в самом валу сделано много выдающихся частей для обстреливания и обороны сбоку.

Внутри второго укрепления находится много небольших возвышений, вроде курганов, на которых иногда лежат остатки кирпичей, а в одном месте стоят две каменные плиты с несколькими проделанными в них отверстиями.

Эта плита, сделанная из мрамора, имеет около восьми футов длины; тут же лежит отбитая ее верхушка с изображением дракона.

В самой деревне стоят найденные в лесу два каменных грубых изображения каких-то животных, величиной с большую собаку.

Во всяком случае, с большой достоверностью можно предполагать, что некогда на этих теперь пустынных местностях были не одни военные лагеря, но и пункты постоянной оседлости, быть может даже города.

Подтверждением такому предположению служат иссечения из камня, которые, конечно, не были бы сделаны в местах временной стоянки, тем более, что гранит, из которого высечена черепаха, приходилось везти издалека, так как этот камень, сколько известно, не встречается в ближайших частях Суйфуна.

Но давно, очень давно совершалось все это, так что между нынешним скудным населением не осталось даже никаких преданий о тех временах.

В глубоком раздумье бродил я по валам укреплений, поросших кустарником и густой травой, по которой спокойно паслись крестьянские коровы. Невольно тогда пришла мне на память известная арабская сказка, как некий человек посещал через каждые пятьсот лет одно и то же место, где встречал попеременно то город, то море, то леса и горы и всякий раз на свой вопрос получал один и тот же ответ, что так было от начала веков.

Оставив деревню Никольскую, я поплыл вниз по р. Суйфуну (Раздольная), которая впадает в Амурский залив Японского моря и резко отделяет степную полосу от гористой и лесной, характеризующей собою все морское побережье.

Истоки Суйфуна (Раздольная) находятся в маньчжурских пределах, так что эта река принадлежит нам лишь средним и нижним своим течением.

Однако плавание по ней может производиться удобно только до поста Раздольного, т. е. верст на пятьдесят от устья. Далее же вверх Суйфун (Раздольная) делается сильно извилистым и наполнен мелями, по которым в малую воду бывает менее двух футов (60 см) глубины.

Узкая долина, сопровождающая среднее течение этой реки, верстах в пятнадцати ниже деревни Никольской вдруг сжимается отвесными утесами, которые тянутся на протяжении около версты и известны под именем Медвежьих Щек. Такое название присвоено им, как говорят, потому, что в расселинах этих скал медведи часто устраивают себе зимние логовища. Сам я могу только засвидетельствовать, что это место очень живописно и замечательно многократным повторением эха, так что ружейный выстрел долго гремит различными перекатами.

Тотчас за Медвежьими Щеками долина Суйфуна расширяется от 4 до 7 верст и сначала представляет возвышенные луга, а потом, ближе к устью реки, переходит в болотистые низменности, покрытые тростеполевицей, осокой и тростником.

Бока этой долины до самого моря обставлены горами, которые покрыты дремучими лесами, состоящими исключительно из лиственных деревьев: дуба, ильма, грецкого ореха, пробки, клена, ясеня, липы и других с чрезвычайно густым подлеском.

В то же время открытые лужайки среди лесов покрыты огромной травой, среди которой попадаются экземпляры дягиля (Archangelica) в десять футов [3 м] высоты и толщиной у корня более двух дюймов [5 см].

Спустившись на лодке до устья Суйфуна (Раздольная), я отправился отсюда на винтовой шкуне «Алеут» в Новгородскую гавань, лежащую в заливе Посьета, на самой южной оконечности наших владений.

Осень, видимо, приближалась: ночи становились заметно холоднее, желтые листья уже показались на многих деревьях, стрижи и ласточки большими стаями тянули к югу, а другие птицы собирались в стаи и готовились к отлету.

Без предоплатыкупить диплом можно с помощью нашего специалиста.

Источник