к какой главе повести относится рисунок детство никиты

Школьное чтиво

Произведения школьной литературы в простой и доступной форме

23.04.2020

Толстой А. «Детство Никиты»

Главные герои повести «Детство Никиты» и их характеристика

Чему учит повесть «Детство Никиты»
Повесть учит дружить, учит верности и честности. Учит смелости, упорству, трудолюбию. Учит не забывать своих друзей и отвечать на письма. Учит быть настоящим человеком. Учит радоваться жизни и не обращать внимания на трудности. Учит уметь ждать.

Отзыв на повесть «Детство Никиты»
Мне очень понравилась эта повесть про десятилетнего мальчика, который влюбился в такую же юную девочку. Мне очень нравится Никита, своей серьезностью и решительностью, своей верностью. Никита старался помогать отцу, никакие домашние заботы не проходили мимо его внимания, из него вырастет настоящий фермер и хозяин. Но мальчику еще предстоит многому научиться, и прежде всего научиться думать не только о себе.

Читать краткое содержание, пересказ повести «Детство Никиты» по главам:

Никита проснулся солнечным утром и сразу вспомнил, что плотник Пахом обещал к утру закончить скамейку для спуска с горок. Он хотел было встать, не умываясь, одеться и побежать к реке, кататься с горок, но дверь приоткрылась. Показалась бородатое лицо в очках, которое назвало Никиту разбойником.

Аркадий Иванович был ехидным учителем, который знал про скамейку, а потому заставил Никиту умыться и повел завтракать. За завтраком мама сказала Никите одеть башлык, а потом учитель отвел его заниматься.
Никите пришлось сделать математику и написать диктант, но тут привезли почту и учитель убежал. А Никита не стал терять времени и выбежал на улицу.

Никита осмотрел скамейку, и побежал к реке. Там он скатился с горки и засмеялся совершенно счастливый. Он заметил учителя и стал зарываться в в сугроб. Но учитель все равно нашел мальчика и сказал, что пришло письмо из Самары по поводу приезда гостей.

Письмо было от отца. Тот писал, что купил подарок Никите, что подарок огромный и для него нужна подвода. А также писал, что на праздники приедет Анна Бабкина с детьми.
Никто не говорил Никите, что за подарок ему купили, и мальчик мучился сомнениями.

Никите снова приснился тот сон. Лунная ночь, часы с маятником возле которого сидят старичок и старушка. И кот, который пытается остановить маятник. Никита хочет помешать коту, но просыпается.
Мальчик крестится и снова засыпает. Он оказывается в том же сне, но теперь легко летает по комнате. Ему хочется взять то, что лежит в вазочке на часах, но старики бьют его.
Никита просыпается, его тормошит учитель. Аркадий Иванович объявляет, что начались рождественские каникулы.

Никите было скучно от безделья, и он прошел в летние комнаты, стоявшие пустыми. Он смотрел на старинные книги и портрет красивой дамы. Его прадед имел большие неприятности из-за этой дамы, и уехал в Сибирь, где нашел покой.

Никита побежал во двор и у колодца увидел Мишку Коряшонка, своего приятеля. Тот макал в воду рукавицу, чтобы было удобней драться с кончанскими. Мишка сказал, что с Никитой хочет драться Степка Карнаушкин, с заговоренным кулаком.
Потом Мишка подразнил барана, и ребята убежали, весело смеясь.

Утром мальчики едва проснувшись стали хвастать своими подвигами, потом пошли в столовую, но там им прыгать через стулья не дали. Тогда они вышли во двор и тут на них бросился Баян, здоровый и злобный бык. Виктор упал, а Никита стал бить Баяна шапкой и гнать прочь.
Когда Баяна угнали, Никита заметил, что Лиля смотрит на него в окно и улыбается. Ему стало весело и он повел Виктора кататься с горок.

Мать Виктора и Лили ругала порядки в гимназии и советовала учить детей дома. Потом она пошла спать, а все остальные стали клеить елочные украшения и игрушки.
Лиля склеила коробочку, которой очень гордилась и Никита похвалил коробочку. Лиля ему благодарно улыбнулась.

На следующее утро Никита проснулся раньше всех, сбегал к учителю, потом пошел на двор. Там Мишка рассказал ему, что пришел обоз с подарками. На отдельной подводе лежала большая двухвесельная лодка.

Привезли елку и поставили в гостиной. Дети ее наряжали и доклеивали игрушки. Они с трудом ждали вечера.
Но вот взошла звезда и детей провели в залу. Елка сверкала. Вошли деревенские дети, заиграла музыка, учитель увлек детей в хоровод. Со всех сторон хлопали хлопушки. Потом Никита получил в подарок седло, а Виктор полк солдат.
В коридоре Никита поцеловал Лилю, а девочка сказала, что он хороший мальчик.

Виктор сдружился с деревенскими и вместе с ними построил ледяную крепость. Никита отказался с ними играть и ушел домой. А Виктор объявил себя комендантом и вызвал на бой кончанских. Те пошли на приступ, залепили Виктору в лицо комом, проломили стену, и заставили защитников в панике бежать.

Никита вернувшись стал писать стихи про лес. Потом пришел недовольный Виктор с распухшим носом и сразу лег спать.
Никита вышел, и сел рядом с Лилей. Он рассказал девочке свой сон, и Лиля предложила посмотреть, что лежит в вазочке. Дети прокрались в комнату прадеда, и Никита нащупал в вазочке на часах что-то твердое. Но кот спугнул детей и они торопливо убежали.
Никита раскрыл ладонь и увидел колечко. Он надел его на указательный палец Лиле, а девочка поцеловала Никиту. Потом Никита прочитал ей свои стихи.

За чаем Анна бабкина объявила, что утром они уезжают. Дети были сильно расстроены. Никита обещал писать Лиле, а девочка сказала, что будет писать ему.
Никита сразу лег спать и ему казалось, что жизни конец. А утром его разбудил учитель.

В ту ночь шел сильный дождь, а утром началось половодье. Никита гулял, смотря на бегущие ручьи и снеговую кашу. Вдруг он увидел Степку на коне, который мчал к его дому. Никита понял, что-то случилось и поспешил обратно.
Мать кричала, оказалось, что Василий Никитьевич тонет возле Хомяковки. Мать отрядила дворовых спасать барина. Но только перед самым закатом показалась повозка, в которой сидел улыбающийся Василий Никитьевич, с сосульками вместо усов.

Поедая горячие лепешки Василий Никитьевич рассказывал свои приключения. В Самаре он купил породистого жеребца Лорда Байрона, и решил ехать домой на нем. Накануне он заночевал у попа, а утром двинулся по ручьям домой. Удачно переправившись через речку в брод, отце Никиты решил вплавь форсировать овраг, заполненный доверху снегом и водой.
Они чуть не утонули с жеребцом, но сумели выбраться на берег и пешком пошли домой. Тут их и подобрали посланные матушкой мужики.

Проболев три дня отец Никиты погрузился в подготовку к севу, а мать занималась чисткой. Приближалась Пасха, пекли куличи, а на заутреню Никиту отпустили в Колокольцовку. Там он должен был остановится у приятеля отца, Петра Петровича Девятова, бакалейщика.

Перед заутреней детей положили отдыхать, и шесть сыновей Петра Петровича наперебой рассказывали Никите небылицы. А единственная дочь Анна из-за дверей советовала им не верить.
Но пришло время идти в церковь, и мальчики оделись и выбежали гурьбой на улицу.

После заутрени дети весело поели куличей и яиц, и пошли к амбару. Там играли в яйца и Никита хотел присоединиться к игрокам, но Анна всюду бегала за ним и говорила, что его обманут. Никита плюнул и ушел к плотине. Анна следовала за ним и предлагала показать норку суслика. Никита понял, что Анна заигрывает с ним и был непреклонен. Он остался верен Лиле.

Пришла настоящая весна, распустились листья. Никита сидел на лугу и смотрел на табун, особо любуясь жеребятами. Мимо проезжал отец, и заметив Никиту, спросил, кто из коней ему нравится больше всего. Никита указал на мерина Клопика и отец кивнул. Никита понял, что разговор велся неспроста.

Однажды Никита нашел маленького скворца, которого забрал домой и поселил на окне. Скворца прозвали Желтухин и он скоро привык к людям, которые защищали его от кота и сытно кормили. Он научился говорить и кланяться.
Желтухин прожил в доме все лето, но осенью его сманили дикие скворцы, и он улетел в Африку.

Весенние работы были закончены и Никита стал часто ходить в табун. Там Мишка Коряшонок учил его держаться в седле, и самое главное, падать. Чтобы показать урок, Мишка заскочил на необъезженную Звездочку и та уронила его в хворост. Никита решил научиться скакать лучше Мишки.
Узнав об этом, отец объявил о желании отдать Никите Клопика. Мать возражала целую неделю, но все-таки уступила.
Никита сам взнуздал Клопика, потом оседлал. Клопик не хотел слушать мальчика, но постепенно Никита осваивался и упоение скачкой проникло в его кровь.

Рано утром Василий Никитьевич, Аркадий Иванович и Никита ходили купаться. Отец сперва мылся, потом плыл на середину. Учитель сразу плыл на середину. А Никита стремился показать, как хорошо он плавает разными стилями. Но как бы отец с сыном не старались, утопить учителя им ни разу не удалось.

Уже несколько недель барометр показывал великую сушь. Отец и мать ходили грустные и думали о голодном годе. Жарко было всем.
Никита напоил Желтухина и тот вдруг начал свистеть, а потом клюнул барометр. И стрелка сдвинулась, показав бурю.
Радостный Никита разбудил отца, и тот с восторгом кричал о буре. И ночью хлынул сильный дождь.

В тот день Никиту послали на почту. Недовольный почтмейстер выдал мальчику стопку писем и Никита поскакал обратно. По дороге он просматривал письма и нашел маленький конверт, на котором значилось его имя. Это было письмо от Лили.
Девочка писала, что все еще любит Никиту, живет на даче, а колечко не потеряла. Никита скакал совершенно счастливый.

Однажды ночью усталый Никита возвращался с молотьбы и дремал на возу. Он думал о том, что все вокруг его, и что однажды он улетит куда-нибудь на воздушном корабле.

Пришла осень. Отец поехал в Самару и продал зерно. Дело с наследством застопорилось и отец звал родных в город. Никиту должны были принять во второй класс. Мать сразу согласилась, опасаясь за судьбу денег. И вскоре шумное семейство двинулось.
В городском доме Никита сразу увидел Лилю. Девочка была недовольна тем, что он не ответил на ее письмо, и мальчику стало стыдно. Он побагровел и долго умолял простить его. И Лиля обещала подумать.
Вечером Аркадий Иванович ушел к своей любимой учительнице, а Никита во сне видел Лилю.

Рисунки и иллюстрации к повести «Детство Никиты»

Источник

Детство Никиты

Никите Алексеевичу Толстому

с глубоким уважением посвящаю

Солнечное утро

Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светило солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.

Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:

– Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь, – садись и поезжай.

Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по особенной его просьбе, скамейку. Делалась она так:

В каретнике, на верстаке, среди кольцом закрученных, пахучих стружек Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края – с носа – срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе, – после этого она делалась, как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка – возить скамейку, и когда едешь с горы, то править.

Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой человек: «Если, говорит, что я сказал – закон, сделаю».

Никита сел на край кровати и прислушался – в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через черный ход можно удрать на двор, А со двора – на речку. Там на крутых берегах намело сугробы, – садись и лети…

Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу…

В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:

Аркадий Иванович

Человек с рыжей бородкой – Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное, – поправил очки и поглядел на двор.

– У крыльца стоит, – сказал он, – замечательная скамейка.

Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.

– Хорошо спал, Никита?

Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:

– А вы как спали, Аркадий Иванович?

– Спать-то я спал хорошо, – ответил он, улыбаясь непонятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.

Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например, кажется, ясно спросила мама: «Как вы спали?» Он ответил: «Спать-то я спал хорошо», – значит, это нужно понимать: «А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий, а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома».

Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все время приходилось держать ухо востро.

За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла вода в кадке и когда пойдут гулять, то Никите нужно надеть башлык.

– Мама, честное слово, страшная жара, – сказал Никита.

– Прошу тебя надеть башлык.

– Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.

Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:

– Я не знаю, в кого ты стал неслухом.

– Идем заниматься, – сказал Аркадий Иванович, встал решительно и быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.

В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.

– Ну-с, – сказал он бодро, – на чем остановились? – И отточенным карандашиком подчеркнул номер задачи.

«Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и черного сукна…» – прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми, неживыми глазами на Никиту.

– Ну, что же ты думаешь, Никита? – спросил Аркадий Иванович. – Всего купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?

Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью…

Аркадий Иванович сказал: «Ай-ай!» – и начал объяснять, быстро писал карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: «Одна в уме, две в уме». Никите казалось, что во время умножения – «одна в уме» или «две в уме» быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: «Пойдем на речку».

Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:

– «…Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают. Ученик был послушен и прилежен…»

Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.

Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:

– Что, почту привезли?

Никита совсем опустил голову в тетрадку, – так и подмывало засмеяться.

– Послушен и прилежен, – повторил он нараспев, – «прилежен» я написал.

Аркадий Иванович поправил очки.

– Итак, все животные, какие есть на земле, послушны и прилежны… Чего ты смеешься. Кляксу посадил. Впрочем, мы сейчас сделаем небольшой перерыв.

Аркадий Иванович, поджав губы, погрозил длинным, как карандаш, пальцем и быстро вышел из классной. В коридоре он спросил у матушки:

– Александра Леонтьевна, что – письмеца мне нет?

Никита догадался, от кого он ждет письмецо. Но терять времени было нельзя. Никита надел короткий полушубок, валенки, шапку, засунул башлык под комод, чтобы не нашли, и выбежал на крыльцо.

Сугробы

Широкий двор был весь покрыт сияющим, белым, мягким снегом. Синели на нем глубокие человечьи и частые собачьи следы. Воздух, морозный и тонкий, защипал в носу, иголочками уколол щеки. Каретник, сарай и скотные дворы стояли приземистые, покрытые белыми шапками, будто вросли в снег. Как стеклянные, бежали следы полозьев от дома через весь двор.

Никита сбежал с крыльца по хрустящим ступеням, Внизу стояла новенькая сосновая скамейка с мочальной витой веревкой. Никита осмотрел – сделано прочно, попробовал – скользит хорошо, взвалил скамейку на плечо, захватил лопатку, думая, что понадобится, и побежал по дороге вдоль сада к плотине. Там стояли огромные, чуть не до неба, широкие ветлы, покрытые инеем, каждая веточка была точно из снега.

Никита повернул направо, к речке, и старался идти по дороге, по чужим следам, в тех же местах, где снег был нетронутый, чистый, – Никита шел задом наперед, чтобы отвести глаза Аркадию Ивановичу.

На крутых берегах реки Чагры намело за эти дни большие пушистые сугробы. В иных местах они свешивались мысами над речкой. Только стань на такой мыс – и он ухнет, сядет, и гора снега покатится вниз в облаке снежной пыли.

Направо речка вилась синеватой тенью между белых и пустынных полей. Налево, над самой кручей, чернели избы, торчали журавли деревни Сосновки. Синие высокие дымки поднимались над крышами и таяли. На снежном обрыве, где желтели пятна и полосы от золы, которую сегодня утром выгребли из печек, двигались маленькие фигурки. Это были Никитины приятели – мальчишки с «нашего конца» деревни. А дальше, где речка загибалась, едва виднелись другие мальчишки, «кончанские», очень опасные. Никита бросил лопату, опустил скамейку на снег, сел на нее верхом, крепко взялся за веревку, оттолкнулся ногами раза два, и скамейка сама пошла с горы. Ветер засвистал в ушах, поднялась с двух сторон снежная пыль. Вниз, все вниз, как стрела. И вдруг, там, где снег обрывался над кручей, скамейка пронеслась по воздуху и скользнула на лед. Пошла тише, тише и стала.

Никита засмеялся, слез со скамейки и потащил ее в гору, увязая по колено. Когда же он взобрался на берег, то невдалеке, на снежном поле, увидел черную, выше человеческого роста, как показалось, фигуру Аркадия Ивановича. Никита схватил лопату, бросился на скамейку, слетел вниз и побежал по льду к тому месту, где сугробы нависали мысом над речкой.

Взобравшись под самый мыс, Никита начал копать пещеру. Работа была легкая, – снег так и резался лопатой. Вырыв пещерку, Никита влез в нее, втащил скамейку и изнутри стал закладываться комьями. Когда стенка была заложена, в пещерке разлился голубой полусвет, – было уютно и приятно.

– Никита! Куда ты провалился? – услышал он голос Аркадия Ивановича.

Аркадий Иванович поправил очки и полез к пещерке, но сейчас же увяз по пояс.

– Вылезай, все равно я тебя оттуда вытащу.

Никита молчал, Аркадий Иванович попробовал лезть выше; но опять увяз, сунул руки в карманы и сказал:

– Не хочешь, не надо. Оставайся. Дело в том, что мама получила письмо из Самары… Впрочем, прощай, я ухожу…

– Какое письмо? – спросил Никита.

– Ага! Значит, ты все-таки здесь.

– Скажите, от кого письмо?

– Письмо насчет приезда одних людей на праздники.

Сверху сейчас же полетели комья снега. Из пещерки высунулась голова Никиты. Аркадий Иванович весело засмеялся.

Источник

Печа­та­ется по тек­сту сбор­ника А. Тол­стого “Пове­сти и рас­сказы (1910–1943)”, “Совет­ский писа­тель”, М. 1944.

Солнечное утро

Никита вздох­нул, про­сы­па­ясь, и открыл глаза. Сквозь мороз­ные узоры на окнах, сквозь чудесно рас­пи­сан­ные сереб­ром звезды и лап­ча­тые листья све­тило солнце. Свет в ком­нате был снежно-белый. С умы­валь­ной чашки скольз­нул зай­чик и дро­жал на стене.

Открыв глаза, Никита вспом­нил, что вчера вече­ром плот­ник Пахом ска­зал ему:

— Вот я ее смажу да полью хоро­шенько, а ты утром вста­нешь, — садись и поезжай.

Вчера к вечеру Пахом, кри­вой и рябой мужик, сма­сте­рил Никите, по осо­бен­ной его просьбе, ска­мейку. Дела­лась она так:

В карет­нике, на вер­стаке, среди коль­цом закру­чен­ных, паху­чих стру­жек Пахом выстро­гал две доски и четыре ножки; ниж­няя доска с перед­него края — с носа — сре­зан­ная, чтобы не заеда­лась в снег; ножки точе­ные; в верх­ней доске сде­ланы два выреза для ног, чтобы лов­чее сидеть. Ниж­няя доска обма­зы­ва­лась коро­вьим наво­зом и три раза поли­ва­лась водой на морозе, — после этого она дела­лась, как зер­кало, к верх­ней доске при­вя­зы­ва­лась вере­вочка — возить ска­мейку, и когда едешь с горы, то править.

Сей­час ска­мейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой чело­век: «Если, гово­рит, что я ска­зал — закон, сделаю».

Никита сел на край кро­вати и при­слу­шался — в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо вся­кого, конечно, мытья и чище­ния зубов, то через чер­ный ход можно удрать на двор, А со двора — на речку. Там на кру­тых бере­гах намело сугробы, — садись и лети…

Никита вылез из кро­вати и на цыпоч­ках про­шелся по горя­чим сол­неч­ным квад­ра­там на полу…

В это время дверь при­от­во­ри­лась, и в ком­нату про­су­ну­лась голова в очках, с тор­ча­щими рыжими бро­вями, с ярко-рыжей бород­кой. Голова под­миг­нула и сказала:

Аркадий Иванович

Чело­век с рыжей бород­кой — Ники­тин учи­тель, Арка­дий Ива­но­вич, все про­ню­хал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Уди­ви­тельно рас­то­роп­ный и хит­рый был чело­век этот Арка­дий Ива­но­вич. Он вошел к Никите в ком­нату, посме­и­ва­ясь, оста­но­вился у окна, поды­шал на стекло и, когда оно стало про­зрач­ное, — попра­вил очки и погля­дел на двор.

— У крыльца стоит, — ска­зал он, — заме­ча­тель­ная скамейка.

Никита про­мол­чал и насу­пился. При­шлось одеться и вычи­стить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Арка­дий Ива­но­вич обнял Никиту за плечи и повел в сто­ло­вую. У стола за само­ва­ром сидела матушка в сером теп­лом пла­тье. Она взяла Никиту за лицо, ясными гла­зами взгля­нула в глаза его и поцеловала.

— Хорошо спал, Никита?

Затем она про­тя­нула руку Арка­дию Ива­но­вичу и спро­сила ласково:

— А вы как спали, Арка­дий Иванович?.

— Спать-то я спал хорошо, — отве­тил он, улы­ба­ясь непо­нятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сли­вок в чай, бро­сил в рот кусо­чек сахару, схва­тил его белыми зубами и под­миг­нул Никите через очки.

Арка­дий Ива­но­вич был невы­но­си­мый чело­век: все­гда весе­лился, все­гда под­ми­ги­вал, не гово­рил нико­гда прямо, а так, что сердце екало. Напри­мер, кажется, ясно спро­сила мама: «Как вы спали?» Он отве­тил: «Спать-то я спал хорошо», — зна­чит, это нужно пони­мать: «А вот Никита хотел на речку удрать от чая и заня­тий, а вот Никита вчера вме­сто немец­кого пере­вода про­си­дел два часа на вер­стаке у Пахома».

Арка­дий Ива­но­вич не жало­вался нико­гда, это правда, но зато Никите все время при­хо­ди­лось дер­жать ухо востро.

За чаем матушка ска­зала, что ночью был боль­шой мороз, в сенях замерзла вода в кадке и когда пой­дут гулять, то Никите нужно надеть башлык.

— Мама, чест­ное слово, страш­ная жара, — ска­зал Никита.

— Прошу тебя надеть башлык.

— Щеки колет и душит, я, мама, хуже про­сту­жусь в башлыке.

Матушка молча взгля­нула на Арка­дия Ива­но­вича, на Никиту, голос у нее дрогнул:

— Я не знаю, в кого ты стал неслухом.

— Идем зани­маться, — ска­зал Арка­дий Ива­но­вич, встал реши­тельно и быстро потер руки, будто бы на свете не было боль­шего удо­воль­ствия, как решать ариф­ме­ти­че­ские задачи и дик­то­вать посло­вицы и пого­ворки, от кото­рых глаза слипаются.

В боль­шой пустой и белой ком­нате, где на стене висела карта двух полу­ша­рий, Никита сел за стол, весь в чер­ниль­ных пят­нах и нари­со­ван­ных рожи­цах. Арка­дий Ива­но­вич рас­крыл задачник.

— Ну‑с, — ска­зал он бодро, — на чем оста­но­ви­лись? — И отто­чен­ным каран­да­ши­ком под­черк­нул номер задачи.

«Купец про­дал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и чер­ного сукна…» — про­чел Никита. И сей­час же, как и все­гда, пред­ста­вился ему этот купец из задач­ника. Он был в длин­ном пыль­ном сюр­туке, с жел­тым уны­лым лицом, весь скуч­ный и плос­кий, высох­ший. Лавочка его была тем­ная, как щель; на пыль­ной плос­кой полке лежали два куска сукна; купец про­тя­ги­вал к ним тощие руки, сни­мал куски с полки и гля­дел туск­лыми, нежи­выми гла­зами на Никиту.

— Ну, что же ты дума­ешь, Никита? — спро­сил Арка­дий Ива­но­вич. — Всего купец про­дал восем­на­дцать аршин. Сколько было про­дано синего сукна и сколько черного?

Никита смор­щился, купец совсем рас­плю­щился, оба куска сукна вошли в стену, завер­ну­лись пылью…

Арка­дий Ива­но­вич ска­зал: «Аи-аи!» — и начал объ­яс­нять, быстро писал каран­да­шом цифры, помно­жал их и делил, повто­ряя: «Одна в уме, две в уме». Никите каза­лось, что во время умно­же­ния — «одна в уме» или «две в уме» быстро пры­гали с бумаги в голову и там щеко­тали, чтобы их не забыли. Это было очень непри­ятно. А солнце искри­лось в двух мороз­ных окош­ках класс­ной, выма­ни­вало: «Пой­дем на речку».

Нако­нец с ариф­ме­ти­кой было покон­чено, начался дик­тант. Арка­дий Ива­но­вич захо­дил вдоль стены и осо­бым, сон­ным голо­сом, каким нико­гда не гово­рят люди, начал диктовать:

— «…Все живот­ные, какие есть на земле, посто­янно тру­дятся, рабо­тают. Уче­ник был послу­шен и прилежен…»

Высу­нув кон­чик языка, Никита писал, перо скри­пело и брызгало.

Вдруг в доме хлоп­нула дверь и послы­ша­лось, как по кори­дору идут в мерз­лых вален­ках. Арка­дий Ива­но­вич опу­стил книжку, при­слу­ши­ва­ясь. Радост­ный голос матушки вос­клик­нул неподалеку:

— Что, почту привезли?

Никита совсем опу­стил голову в тет­радку, — так и под­мы­вало засмеяться.

— Послу­шен и при­ле­жен, — повто­рил он нарас­пев, — «при­ле­жен» я написал.

Арка­дий Ива­но­вич попра­вил очки.

— Итак, все живот­ные, какие есть на земле, послушны и при­лежны… Чего ты сме­ешься. Кляксу поса­дил. Впро­чем, мы сей­час сде­лаем неболь­шой перерыв.

Источник