к какому мероприятию была написана рок сюита утро планеты а морозова
Виниловый клуб: Утро планеты
05.09.2017, 11:10 | 3 398.
Диску «Утро планеты» суждено было стать последним виниловым гигантом, записанным «Ариэлем» в своём классическом составе. Альбом представляет рок-сюиту, написанную Александром Морозовым и (за исключением финальной части) Сергеем Романовым; по своей тематике предлагаемый на пластинке материал перекликается с тем, что делал тогда же «Автограф». Арт-рок в творчестве «Ариэля» – тема интереснейшая, и здесь воспоминания меломанов простираются как минимум от «Органа в ночи», «Ромео и Джульетты» и «Таркуса» до «Монолога падающей бомбы» с отголосками «Эха» «Pink Floyd». Хочется надеяться, что скоро в этом списке появится и сюита «Чёрная звезда» — давний замысел Валерия Ярушина, осуществить который по нынешним, не столь «прогрессивным» для прогрессивного рока временам, непросто. Однако, возвращаясь к пятому диску-гиганту «Ариэля», предлагаем сегодня обратиться прежде всего к его поэтической составляющей, отмечает ведущий музыкальной рубрики «Петропавловск kz»
— Стихи были написаны в 1977-78 годах, когда я служил в армии,-рассказывает Сергей Романов. – Потом, когда в 1982-м я приехал из Уфы в Ленинград (у меня уже была записана песня «Бреду по жёлтым склонам» с Давидом Тухмановым, которую исполнил тогда ещё молодой певец Валерий Леонтьев), первый человек, с которым я познакомился в Ленинграде, был композитор Александр Морозов. И поскольку у меня было много стихов на пацифистскую, антивоенную тему, он обратил внимание на них, и как-то стихийно получилось так, что он написал не одну песню, а несколько. Тогда это было актуально, так как была большая конфронтация с Америкой, меня эта тема волновала, его, видимо, тоже. Так получилась именно рок-сюита, которую Александр планировал показать какому-нибудь ансамблю, а поскольку он уже работал с группой «Ариэль», решил предложить им. Сюита их заинтересовала, и как-то всё быстро получилось – Морозов поехал в Москву, в редакции газеты «Комсомольская правда» состоялась его творческая встреча, и газета сделала анонс, вышла (в 1982 году) небольшая заметка об этой рок-сюите. А потом «Ариэль» приехал с гастролями в Ленинград, и здесь они уже начали репетировать. Спустя, по-моему, полгода или год вышла пластинка…
Играли сюиту и на концертах, она звучала на разных фестивалях. И затем по-своему, в стиле хэви-метал её сделала группа «Форвард» — она была достаточно популярна и настолько заводила публику, что на неё в результате в Ленконцерт пришла телеграмма, что-то вроде доноса. А потом, когда возник вопрос с расформированием, руководитель «Форварда» обратился к Александру Морозову с просьбой их защитить. Мы сделали концертную программу, что-то около десяти песен и вроде как реанимировали «Форвард», но потом группа всё-таки распалась, и на её базе возник «Форум» — с созвучным названием, но полностью изменённой стилистикой. Инициатором создания новой группы был Александр Назаров, нашли нового солиста – Виктора Салтыкова, и была сделана программа, не только на мои стихи, хотя заглавная песня «Белая ночь» была моя. Вот так всё переплелось, оказалось в какой-то степени связанным с этой рок-сюитой.
Там была одна подтекстовка – «Утро планеты» я писал на музыку. И получилось так, что как-то уж очень много в сюите было мрака – образов, которые несли, что ли, пессимизм, нагнетание эмоций. Александр Морозов решил сделать развязку – своеобразный «выход на свет», то есть о том, что да, нам угрожают, да, вот она, опасность, но жизнь продолжается, нужно найти какую-то альтернативу, и об этом как раз «Кто с нами?» В это время он как раз писал песни на стихи известных поэтов, в том числе Николая Тряпкина, и решил включить эту вещь в сюиту в качестве заключительного аккорда.
Эта работа была для меня важна в плане становления меня как поэта-песенника, потому что после Тухманова мне нужно было двигаться дальше, закрепить успех. Но для Александра Морозова, как ни странно, может быть, это было даже важнее, чем для меня, потому что он хотел писать для молодёжи и таким образом обретал новую аудиторию. До этого он ведь в основном писал, например, для Эдиты Пьехи, Эдуарда Хиля, то есть для традиционных исполнителей. А меня всё время тянуло на рок-музыку, поэтому он очень увлёкся этой идеей, и музыка выплеснулась настолько эмоционально. Однако и для меня, безусловно, этот период моей творческой деятельности очень важный…
Редакция выражает благодарность Виталию Опря за помощь и участие
ТЕСТОВЫЕ ЗАДАНИЯ (8 класс).
В данном пособии предлагаются тестовые задания, предназначенные для контроля качества знаний обучающихся 8 классов в рамках рабочей программы, разработанной на основе учебно-методического комплекса Т. И. Науменко, В. В. Алеева «Музыка. 8 класс».
Просмотр содержимого документа
«ТЕСТОВЫЕ ЗАДАНИЯ (8 класс).»
В данном пособии предлагаются тестовые задания, предназначенные для контроля качества знаний обучающихся 8 классов в рамках рабочей программы, разработанной на основе учебно-методического комплекса Т. И. Науменко, В. В. Алеева «Музыка. 8 класс».
Пособие предназначено для учителей музыки, преподавателей и студентов педагогических колледжей, вузов, администрации школы, методистов образовательной области «Искусство (музыка)».
Тесты можно определить как систему заданий возрастающей трудности, специфической формы, позволяющей качественно и эффективно измерить уровень и оценить структуру подготовленности учащихся по данному предмету.
Содержание тестов основано на следующих компонентах: ФГОС ООО, требования к уровню подготовки учащихся, примерной программе по предмету «Музыка».
В соответствии с задачами промежуточной аттестации и итогового контроля формируются различные формы тестовых заданий, определяются критерии оценки их выполнения и время на выполнение каждого задания. Тестовые задания сопровождаются словесной инструкцией учителя по их выполнению.
Анализировать ответы на тестовые задания можно переводом тестовой оценки в традиционную пятибалльную систему, например, в процентном отношении:
«5»: 80 – 100 % от общего числа баллов
Предлагаем следующую шкалу оценок:
Отметка «2» не может быть выставлена за тестовое задание, так как это противоречит основным принципам художественного образования учащихся, и может повлиять на положительную мотивацию учащихся в изучении данного предмета.
ТЕСТОВЫЕ ЗАДАНИЯ (8 класс).
Что значит современность в музыке?
Соотнесите музыкальные произведения и их авторов:
Б.Окуджава Рок – сюита «Утро планеты»
С.Пркофьев «Токката и фуга ре-минор»
О. Митяев «Всё преодолеем»
Группа «Звуки Му» «Полночный троллейбус»
И.С.Бах «Александр Невский»
П.Сигер «Как здорово, что все мы здесь…»
В какой телевизионной передаче звучит «Токката и фуга ре-минор» И.С.Баха?
Кто автор данного термина «современное искусство – это то, что создано мастерами, живущими в одно время с нами, и это искусство, независимое от эпохи, в которую было создано, но отвечающее нашим современным идеалам»:
1982 год, «Утро планеты», «Заповедные места»
1982 год, «Утро планеты», «Заповедные места»
Дома меня ждал социальный заказ. Специально, к встрече советской и американской молодежи, Морозов с Романовым написали антивоенную сюиту «Утро планеты», автоматически это был заказ фирмы «Мелодия» на следующий диск-гигант. В то время наблюдался массовый психоз по нейтронным войнам. Он, буквально захлестнул нашу эстраду, пошло много спекуляций на эту тему. Но мне было интересно, Там были «страсти-мордасти», бомбы, мир, контрасты… Эту работу я разделил пополам с Геппом, аранжировавшим несколько частей. Так, в «монологе нейтронной бомбы» Стасик в образе Хлопуши вновь поразил музыкальный мир… Хоть я не считаю эту работу серьезной, она все-таки имела положительный резонанс, даже у наших рьяных поклонников. Скорее потому, что она была сделана мастерски, профессионально. В июле 1982 года сюита впервые прозвучала в Иркутске. Вообще, вспоминая Сибирь, не могу не удержаться от восхитительных эпитетов в сторону простого народа. Наблюдая за зрителями в разных точках страны замечаешь, что в стороне от Москвы, углубляясь на Восток, народ приобретает, в твоем понимании, другие черты. Здесь люди более бескорыстны, добры и даже приветливее… Никогда не забуду русскую баньку на берегу Ангары, купание в Байкале, классных «пацанов» — ресторанных музыкантов, с юмором у которых «все в порядке»! Нас окружала какая-то беззаботная аура, порой казалось, что так не может быть! А может это были наши звездные часы, дни и годы?… Скорее всего за Уралом — это другая Россия, пусть малоимущая, но чистая душой, коей и славится на весь мир!
Интересные контрасты мы ощутили в следующей поездке на политический форум в Западный Берлин. По истории знали, что этот знаменитый город имеет два статуса: социалистического и капиталистического. Но то, что мы увидели, нас долго поражало. Едем привычным маршрутом по знакомому гэдээровскому Берлину, и, вдруг — шлагбаум, и через пять минут мы — в другом мире!
Рекламы, музыка, люди улыбаются, все вокруг яркое и необычное! Устроители фестиваля, извинившись, что в западноберлинском отеле нам не хватило места, предложили ночевать в восточном, но утром, мол, нас заберут на место встреч, в западный! Мы, конечно, согласились. Так четыре дня мы сновали из холодного в горячее. Здесь, вдруг, у меня начались, крупные нелады со здоровьем. Подскочило давление, я упал на землю, подскочили медики и отвезли меня в госпиталь под капельницу. Через сутки я встал, но с трудом отработал концерт. Позже, обследовавшись, понял — это нервная энергия, копившаяся годами, дает себя знать…
Пристальное отношении к нашему творчеству доказывал тот факт, что маститые и не очень маститые композиторы постоянно мне предлагали свои песни. Кроме Богословского, у нас уже был «джентльменский набор в виде Людмилы Лядовой, Юрия Саульского, Вячеслава Добрынина, Саши Морозова… Помню, как-то в гостиницу «Россия» пришел ко мне Юра Лоза, с грустью посетовав, что Бари Алибасов, его шеф, «попросил» из «Интеграла» (была такая классная саратовская группа), и ему негде «обнародовать» свои песни. Я включил магнитофон, и Юра напел под гитару несколько классных песен, в том числе — «Девочка сегодня в баре», «Мать пишет» и другие. Они мне очень понравились, это был какой-то «свежачок», после «кровь-любовь»! И, что самое главное, очень близко к нашему стилю! Но, взяв их в репертуар, нигде в эфире реализовать не получилось — Лоза был запрещенным автором. Однако, очень скоро он «легализовался» и стал петь свои песни сам. Я был этому только рад. И вот, Юра пришел на наш «сольник» в «Россию», принес новую песню и сказал: «Старик, я хочу тебе в знак уважения подарить вот этот шлягер», и спел на репетиции «Заповедные места». Это был хит! Второй припев я пел уже вместе с ним… Почти сразу же мой старый друг Тодик Ефимов, автор песни «Комната смеха» подкинул еще одну, «ломовую» — «Баба Яга». Ее он, признался, писал для Каплуна, видя, как тот дурачится за кулисами, и попал «в точку». Долгое время Боря, даже по сей день, не может выйти из этого образа. Это, как все роли знаменитого нашего кинокомика — Крамарова, сводятся к одной… Песня сразу понравилась народу, причем всем «слоям», благодаря опять ЦТ. Кстати, снимая ее на «Утреннюю почту, мы не уложились в график, и песню, снятую всего одним планом(!), временно положили на полку, в надежде доснять потом. Но, желая быстрее донести ее до зрителя, режиссеры все-таки «пихнули» этот полуфабрикат на экран, и в таком виде «Баба Ягу» эксплуатировали и дальше…
Оглядываясь назад, вспоминаю, как тяга к театрализации снова и снова давала себя знать, наверное, как и детская любовь к цирку. После «взрывающегося» патефона, в продолжении истории о «Бабе Яге», кладем «Кащея» на носилки, любезно подаренные медиками, и разыгрываем сценку прощания «Лешего» и «Бабы Яги» со сказочным монстром. В песне «Сон ковбоя» мне пришлось научиться играть на стиральной доске… Ну, а 13-минутный «Концерт для тромбона с оркестром» — это вообще клоунская пародия на симфонический концерт.
Здесь еще одна удача Каплуна, как артиста комедийного жанра. Народ просто «умывался» слезами, когда Боря перед тем, как играть, «лизал» смычок, а у Шарикова перед его соло постоянно падал раструб кларнета… А «знаменитый» тромбонист Лев Гуров скромно сидел на стульчике, дожидаясь своего соло, пока мы ломали комедию, и откровенно похрапывал… Изредка, просыпаясь, разворачивал пакет с бутербродами и вареным яичком, и начинал натурально «жрать»!
Зрители просто стонали от смеха! И вот оркестр заканчивал увертюру, и все уставились на тромбониста, который торжественно вставал и издавал первую и единственную ноту «до»! После таких оваций можно было смело выступать в цирке! Вообще-то это была коллективная работа, и, что самое главное, колоссальная разрядка, как для зрителя, так и для нас. В конечном итоге у нас было настоящее шоу в силу возможностей своего жанра. Еще одна клоунада родилась после озвучивания музыкальных телешуток на стихи Аркадия Хайта на нашем телевидении. Я написал шуточную песню про стеклотару, но не думал, не гадал, что она станет гимном всех алкашей! Знаменитый припев звучал так:
«Тара-тара-стеклотара, звон по улицам идет!
Кто с посудою шагает — никогда не пропадет!»
На экране досталась роль и моему маленькому Олежке. Он вылезал из-под елочки и пел:
«Все мы учимся отлично, а врагам хотим сказать,
Что посуды заграничной мы не будем принимать!»
Сразу после этой новогодней съемки возникает идея изобразить все это на сцене. И здесь рождается еще один «гениальный» актер. Администратором-бригадиром у нас в то время был Володя Семенов — танцор степа на пенсии. Небольшого роста, скуластый, с папиросой в зубах, идеально подходил на роль бомжа, подбирающего бутылки. Во время песни он ходил по сцене и собирал тару, заранее припрятанную под колонки. Но сыграл настолько натурально, что просто сбивал аплодисменты — публика думала, что это простой работник сцены, очищающий рабочее место… Несколько пустых бутылок Владимир Николаевич таскал за собой, это теперь был его реквизит. Частенько не разобравшись, местные уборщицы под утро, убирая комнату, реквизировала его посуду в свою пользу…1-го апреля, в день смеха, произошла не очень смешная шутка.
Это было в Ворошиловграде (Луганске). Утром нам предстояла поездка в город Красный Луч. Как часто бывает, аккуратист Сергей Шариков вышел раньше всех, и отошел за угол, за прессой. Через минут пять «вываливает» вся остальная группа, кто-то громко командует: «Поехали!» и автобус трогается. Часть сразу завалилась спать, я, как всегда, уткнулся в газету. Проехав километров сто, меня стало одолевать какое-то чувство, что что-то не так… Тут моя Оля спрашивает: «А где Шариков?» Я говорю: «Да спит, наверно, где-то сзади….» На всякий случай обернулся и обомлел — тю-тю. Так концерт пришлось играть впятером. А Шариков, меж тем, так и подумал, что это первоапрельская хохма, подождал на улице, потом пошел в номер, и скоро ему стало не смешно… За эту жестокую шутку мы, конечно, извинились, но его концертная ставка не пострадала.
Вообще, первоапрельские шутки в разные годы были нестандартные.
Например, однажды, перед репетицией какого-то большого гала-концерта, нам сказали, что за звуковым пультом будет работать весьма важная особа, мол у него все настроено, можно репетировать. Выходим на сцену, смотрим — в зале, руки в боки, сидит очкасто-бородатая личность, москвич, с очень уверенным взглядом. Мы подмигнули друг другу, и подошли к микрофонам. Я произнес: «Рах, два, три хэхыре…. мао…. выхоких…» Глаза бородача округлились… Он потянулся к пульту, что-то добавил. То же выдал Боря: «Рах… рах-х-х…» Тот встал. «Да ма-о- же, ма-а-а-о!» — почти закричал Лева. У «звукача» вспотели очки… Он уже крутил все, что можно, отчего аппарат аж засвистел! Тут все увидели его спринтерский рывок к колонкам, а когда заскочил на табурет и припал ухом к динамикам — спеси как не бывало! Его испуганная фраза: «Ну, бля… опять пищалки сгорели!…» — потонула в общем хохоте… Этот очкарик потом долго с нами не разговаривал…
Главным событием 82-го года я, конечно, считаю наш повторный приезд в ФРГ.
Немцы сдержали слово, и мы в составе делегации советских артистов поехали обслуживать выставку промышленного оборудования в Дюссельдорфе. Вместе с нами выступали и спортсмены — Роднина с Зайцевым в фигурном катании, и хоккеист Анатолий Фирсов. Большое фольклорное шоу прошло блестяще! Кроме нас, Жанна Бичевская и «Русская песня» с Надеждой Бабкиной подлили «масла в огонь» и немцы просто верещали от восторга! Делаем парадоксальный вывод: гэдээровцы отнеслись к нам по-дежурному вежливо, а здесь, фээргэвцы, которых у нас обидно называют фашистами, в нас просто души не чаяли!
После концерта директор отеля, симпатичный толстяк Отто закатил нам шикарный банкет за свой счет. С Толей Фирсовым мы сразу нашли общий язык, «разогревшись» водочкой. В этот вечер с нами были Ирина Роднина и Александр Зайцев. Надо было видеть, как Саша льнул к нашей компании! Признался, что осточертели эти сборы, хочется домашнего тепла, просто мужской компании. Но, выпив фужер шампанского, услышал властный голос Ирины: «Саша, домой!» Бедный Шурик, поджав «хвост» поплелся в номер… Ирина очень доходчиво пояснила: «У нас завтра рано — тренировка…» На часах было 21–30… Зато Толик как «с цепи сорвался»! Рюмочки, которыми нас потчевали немцы, были малюсенькие, но их приносили так часто, что вскоре мы помогли знаменитому хоккеисту отправиться на кроватку «штрафников»! Оказывается Толя или не знал, или забыл незатейливые условия немецкого пития. Красивенькая фрейлин разносила на подносе русский шнапс, и внимательно следила за пьющим. Если после осушения рюмка ставилась прямо, на ножку — значит гость желает еще… Если переворачивает, то, мол, хорош — скройся с глаз. Толик ставил по-русски, и, видимо не смог отказать…
С Надей Бабкиной и ее девчонками у нас была сплошная идиллия — свои «в доску». Особенно в Надежде мне импонировало то чувство хозяйки, с какой она выходит на сцену. Это солидное чувство достоинства я впоследствии даже перенял у неё.
Но уникальный случай, который произошел в одну из дюссельдорфских ночей, был далек от юмора… Однажды нам с Каплуном не спалось. «Пошли, погуляем» — предложил я, и мы отправились вдоль по улице мимо светящихся витрин. Было какое-то романтическое настроение, и абсолютное чувство безопасности. Именно в ФРГ мы узнали, что патрулировать улицы там нет необходимости — на каждой улице установлены телекамеры, и, если что случается — все видно на экране… На часах было где-то около 2-х часов ночи. Отойдя метров пятьдесят услышали какой-то странный шум разбитого стекла и пьяные крики мужиков. А затем и увидели, как к нам приближаются двое молодых хиппи, с железными прутьями в руках. Направо и налево они крушили витрины, и орали во всю глотку! Вовремя сообразив, что здесь не Челябинск, и это далеко не наши поклонники, мы с Бобом тут же нырнули в подворотню и спрятались за колонной. К нашему счастью, не заметив нас, они двинули в сторону нашей гостиницы, по пути зацепив еще одну витрину… Почувствовав запах «жареного», два уральских музыканта, решив не искушать судьбу, поспешили вернуться. В ту же минуту, как в заправском боевике, слышим за спиной визг тормозов, нас обгоняет «черный воронок», преграждает нам дорогу, и из машины навстречу нам пулей выскакивают два человека в кожаных плащах… Один из них тут же закричал: «Аусвайс».
Хотели поднять руки, но быстро сообразили, что это не «Хэндэ хох!» Боря протянул одному из «агентов» наш — «молоткастый», и мы наперебой с англо-русским диалектом промямлили, мол, мы — рашэн артистэн… отель «Терминус»… От разбирательства в полицейском участке нас спасло то, что хулиганы ушли недалеко и, пока полицай рассматривал документ, за его спиной раздались очередные крики и звон витрин… Поняв, что нарушители — не мы, люди в черном почти одновременно крикнули: «Шнеллер!» Это слово переводить не требовалось — о Штирлице мы читали с детства. Юркнув, словно мышки, под одеяла, только потом осознали, как мы удачно выкарабкались! Видимо на экране — два силуэта совпали… Больше поздно нам почему-то гулять не желалось…
После ФРГ, выступление на берлинском фестивале политической песни, организованной коммунистами, показалось нам экскурсией к аборигенам Аляски… У всех участников — такая одержимость, граничащая с безумием, поднятые вверх кулаки, и клятва сражаться с империализмом до конца… До какого — нам не уточняли… Одеться на сцену нужно было «никак!» То есть в чем ходишь, в том и поешь, это обязательно! Чем дранее джинсы, тем клевее! Мы тоже трясли кулаками, сурово насупив брови. На банкете я произнес страстный политический тост, который заканчивался тем, что неплохо бы нам встретиться еще и еще… Если б я знал, что сидя рядом с Эгоном Крэнцем, тогдашним комсомольским вожаком ГДР, «лебезил» перед политическим преступником, которого в конце девяностых международный трибунал посадит в тюрьму, как одного из сподвижников Эриха Хонеккера.
После зарубежных гастролей, концерты для своих — это ни с чем не сравнимый праздник! Словно, изголодавшись, работаем «на износ», почти не чувствуя усталости!
Вспоминаю концерты на Байконуре, в городе Ленинске, в космонавтском городке. Как всегда, крики «Браво!», исполнение на должном уровне. Но после концерта подходит мужчина средних лет, отводит меня в сторону и заговорщическим шепотом говорит: «Валерий, все это очень хорошо, но скажите честно, я никому не скажу, вы ведь пели под фонограмму!» Я ему: «Да вы, что! Ни в коем разе!» Смотрю — не поверил он моим словам, ушел расстроенный… На следующий день был еще один концерт, там же. Во время выступления смотрю боковым зрением — кто-то внимательно наблюдает за кулисами. Оборачиваюсь — вчерашний знакомый! И вот, прощальный поклон, уходим в гримерку, и следом тот мужчина: «Задержитесь, пожалуйста!» Я остановился. «Валерий, дайте пожать вашу руку, я был не прав, это бесподобно!…»
А дома, в Челябинске в газете «Комсомолец» читаем такой расклад популярности. Здесь видно, как наступают более жесткие команды и чистых поп-групп наверху нет.