имя какого персонажа взял сталин для своей партийной клички коба
Коба: что на самом деле означал псевдоним Сталина
Свой ранний псевдоним «Коба» Иосиф Сталин взял из повести Александра Казбеги «Отцеубийца», где так звали одного из главных персонажей. Многие считают, что Сталин как раз и отождествлял себя с «отцеубийцей», однако это совершенно не так.
«Он хотел стать вторым Кобой»
Грузинский прозаик Александр Казбеги умер в 1893 году, когда Иосифу Джугашвили было 15 лет. Повесть «Отцеубийца» вышла десятилетием раньше, в 1882 году. Писатель завоевал большую популярность в Грузии, так что семинарист Джугашвили, который вместо «Закона Божьего» активно читал художественную литературу, не мог обойти вниманием «Отцеубийцу». Возможно, сыграл роль и небольшой объём этого произведения. Поскольку в ту пору у юного Сосо не хватало денег на покупку книг, он читал их прямо в книжных магазинах, стоя перед прилавком.
Образ Кобы, выведенный Александром Казбеги, произвёл на молодого Иосифа неизгладимое впечатление.
«Он сам хотел стать вторым «Кобой», борцом и героем, знаменитым, как этот последний, – рассказывал друг детства Сталина Иосиф Иремашвили. – Лицо его сияло от гордости и радости, когда мы именовали его Кобой».
Чем же персонаж повести запал в душу будущего диктатора?
Коба-мститель
Хотя Александр Казбеги считается представителем критического реализма, в повести «Отцеубийца» можно увидеть образец типичной романтической беллетристики XIX века, «украшенной» грузинским сельским колоритом.
Персонаж по имени Коба внезапно появляется в конце первой части повести, во время беседы 17-летней девушки Нуну с царским «продажным есаулом» Гирголой, который заставляет её выйти замуж за своего брата, чтобы получить, по сути, бесплатную прислугу в дом. Ранее Гиргола отправил под арест близкого друга Нуну по имени Иаго.
Коба же – возлюбленный девушки Марине, лучшей подруги Нуну. Он шёл в горы на охоту, но, услышав, что Гиргола угрожает женщине, решил вмешаться.
«Кого ты уничтожишь, баба ты подлая? Отойди в сторону, если есть в тебе хоть капля мужества», – таковы первые слова Кобы в повести, когда он выскакивает из кустов.
В ходе драки Коба убивает кинжалом одного из осетин, подручных Гирголы, после чего вынужден скрываться. Во второй части повести Коба навещает своего «побратима» Иаго в тюрьме и помогает ему бежать. Вдвоём они находят Нуну, но им снова мешает шайка Гирголы. После ряда приключений Иаго, ставший разбойником-абреком, погибает. В конце повести Коба убивает Гирголу, мстя ему за Иаго, после чего «исчезает бесследно».
Абрек-националист или царь-коммунист?
Как рассказывал Иремашвили, Сталин буквально обожествлял казбеговского Кобу. Вероятно, он стал для юного Иосифа образцом ницшеанского «сверхчеловека». Коба действует, почти не рассуждая, и упорно движется к своей цели. Его мораль ближе к природной, чем к человеческой. Когда Коба стреляет в оленей, то жалеет их. В другом эпизоде он завидует нравам «благородных зверей».
В повести чувствуется и глубокое влияние грузинского национализма. Главный антагонист Гиргола, «развращённый царской службой», противостоит порядкам грузинской патриархальной общины. Он олицетворяет бездушность русского закона, в то время как симпатии автора – на стороне традиционных деревенских обычаев. В качестве страшнейшего наказания в повести фигурирует ссылка в Сибирь.
В интересе Сталина к образу грузинского героя Кобы можно увидеть аналогию с судьбой Наполеона Бонапарта, начинавшего политическую карьеру в качестве корсиканского сепаратиста. Как и Наполеон, Сталин впоследствии «перерос» местечковый национализм.
Перенося на себя качества казбеговского Кобы, юный Сосо претендовал на лидерство в кругу товарищей по семинарии и молодых революционеров. Возможно, однако, что держал в уме и другие возможные варианты расшифровки этой клички. Две экзотические версии на сей счёт приводит историк Вильям Похлёбкин в книге «Великий псевдоним». Он пишет, что «коба» – слово, которое на церковнославянском языке означало «волховство». Кроме того, это грузинский вариант имени персидского царя Кобадеса, при власти которого столица Грузии была перенесена в Тбилиси.
«Коба не просто царь из династии Сасанидов, он – по отзыву византийского историка Феофана – великий волшебник, – отмечает Похлёбкин. – Обязанный в своё время своим престолом магам из раннекоммунистической секты, проповедовавшей равный раздел всех имуществ, Коба приблизил сектантов к управлению, чем вызвал ужас у высших классов».
Иосиф Джугашвили долго подписывал партийные статьи псевдонимом «Коба». Но в итоге он отказался от него в пользу эффектного и запоминающегося псевдонима «Сталин», более понятного для большинства жителей страны.
От Кобы к Сталину
Великий псевдоним
«Псевдоним» буквально — это ложное имя или прозвище, которое кто-то сознательно выбирает для сокрытия официального паспортного имени.
Псевдонимы получили сильнейшее распространение в конце XIX — начале XX века. В России они возникли с появлением общественно-политической литературы с 40 — 60-х годов XVIII века. Основной причиной их возникновения были тяжёлые цензурные условия царского времени, а также стремление высокопоставленных авторов высказывать свои взгляды, скрыв свое подлинное имя и служебное положение в силу целого ряда причин.
Среди различных конспиративных мер партия также стала использовать псевдонимы в качестве партийных кличек. Было предложено образовывать псевдонимы от самых употребительных русских имен. В результате наиболее известные деятели РСДРП получили следующие партийные псевдонимы:
БОГДАНОВ (А. А. Малиновский)
ВОЛОДИН (К. Е. Ворошилов)
ДАНИЛОВ (Ф. И. Гурвич)
ЗИНОВЬЕВ (О. А. Аппельбаум)
МАРТЫНОВ (А. С. Пикер)
На таком фоне и фамилия ЛЕНИН (от имени Лена) не производила никакого особого впечатления, да и псевдоним ИВАНОВИЧ, избранный И. В. Джугашвили для регистрации на IV-м съезде, не особенно выделялся.
Однако только Ленин и Сталин и после революции сохранили свои и фамилию, и псевдоним, подписываясь и фамилией, и псевдонимом одновременно:
И люди запомнили одинаково хорошо как их псевдонимы, так и фамилии. И то, и другое стали в равной мере достоянием истории. При этом псевдонимы сохранились дольше фамилий и стали основными именами, с которыми связывается деятельность этих исторических лиц. А это говорит о том, что оба псевдонима оказались крайне удачно выбраны. У Ленина это был один из полутора сотен употреблявшихся им псевдонимов. У Сталина это также был один из трёх десятков его псевдонимов, причем самый последний. Как же он выдумал его? Случайно? Или шёл в своих поисках целеустремленно и последовательно?
Почти все биографы Сталина — «субъективные идеалисты». Все они создают «целенаправленную», заранее намеченную историческую версию, к которой подстёгивается все, что «работает» на неё, что позволяет сделать «биографию злодея» увлекательной для чтения, как детектив. Все остальные, т. н. «противоречивые» или «нейтральные» факты спокойно отбрасываются.
До сих пор неизвестны некоторые элементарные факты биографии Сталина, особенно факты личного порядка, обычно известные для деятелей гораздо меньшего масштаба. Так, например, до сих пор остаётся спорным … год рождения И. В. Сталина, о чём речь ниже. Неизвестны все его псевдонимы. Нет представления о его самом главном, основном псевдониме — Сталин — под которым он вошёл в мировую историю.
Как ни парадоксально, но даже при жизни Сталина вопрос об издании 17 тома его собрания сочинений не ставился, а отсюда не решался и вопрос о 18-м томе, справочном, который должен был бы завершить всё издание.
Издание Сочинений И. В. Сталина неожиданно застопорилось на 13 томе. Но ИМЭЛ и его руководство просто-напросто «затаились» и решили не напоминать о себе, будучи хорошо информированы о том, что самому Сталину этот вопрос не казался актуальным.
Это автоматически повлекло за собой и то, что никому в ИМЭЛ так и не была поручена «опасная» работа по сбору, систематизации и комментированию псевдонимов И. В. Сталина. Этой теме в период 1947 — 49 гг. не было посвящено ни одной специальной научно-исследовательской статьи в историко-партийной и в академической печати, хотя И. В. Сталин, как почётный академик, имел все основания на внимание со стороны «Биографической» и «библиографической» серии, издаваемой АН СССР об учёных страны. Публикации ИМЭЛ и Истпарта также хранили глубокое молчание на этот счёт.
В то же время, в 1949 г., в период борьбы с «космополитами», когда газеты стали раскрывать литературные псевдонимы типа «Викторов», «Маринин», сообщая еврейские фамилии их подлинных владельцев (т. е. писателей, поэтов, журналистов, скрывавшихся десятилетиями за этими псевдонимами), Сталин публично выступил на одном из совещаний и осудил тех, кто раскрывал литературные псевдонимы, подчеркнув, что это недопустимо. В этом «указании» ИМЭЛ увидел намёк на то, что вопрос о псевдонимах самого Сталина не может быть предметом не только исследования, но и любого внимания. Такова была атмосфера «культа», дававшая поводы к самой неожиданной интерпретации «указаний вождя» со стороны клики присяжных «идеологов».
Список сталинских псевдонимов
Не считая совершенно исчерпывающим то, что удалось найти, мы собрали воедино все известные печатные (письменные) и устные псевдонимы (клички, прозвища) Сталина и расположили их по алфавиту.
В их числе 18 псевдонимов из печатных произведений И. В. Сталина, 6 партийных кличек, приводимых в краткой биографии И. В. Сталина, написанной в 1925 г. И. Товстухой (тогдашним сотрудником ИМЭЛ и видным партийным работником), и три литературных псевдонима, выявленных по грузинской периодике конца XIX века. Кроме того, два устных псевдонима, не указанных И. Товстухой в 1925 г., приводятся без ссылки на источник в книге Д. Волкогонова, и один — в книге венгерских советологов.
Общее число всех выявленных сталинских устных и печатных псевдонимов составляет 30 единиц.
Для сравнения число псевдонимов В. И. Ленина составляет 146 единиц, причём из них 17 иностранных и 129 русских.
Внимательно изучая вышепривёденный список, мы уже получаем некоторое представление о процессе псевдонимотворчества Сталина, о некоторых излюбленных и определённых буквах и словах, избираемых им для псевдонимов, о последовательной вариации им одних псевдонимов и совершенной случайности других. Если отсеять случайные псевдонимы, то легче оперировать с постоянными, стабильными и понять их логику.
Прежде всего, вовсе не выглядят псевдонимами некоторые фамилии. В них от псевдонимов только то, что там отсутствуют инициалы. Стало быть, это клички, партийные фамилии для явок, а не псевдонимы. Действительно, «Василий», «Гилашвили», «Иванович», «Нижарадзе», «Чижиков», «Чопур» являются явочными кличками, употреблявшимися Сталиным в чрезвычайно краткие периоды — сразу после побега из тюрьмы или ссылки, или при поездке на съезд партии или в другой регион, т. е. практически каждый раз в одиночных случаях и каждый раз заново, в том числе и по фальшивому паспорту, который по миновании надобности просто выбрасывался. Все эти «псевдонимы» основываются на фамилиях реально существовавших людей: так, рабочий Нижарадзе был известен Сталину по Батуми, П. А. Чижиков — по Вологде (с его настоящим паспортом Сталин бежал из вологодской ссылки). Как «Иванович» Сталин был делегирован на IV Объединительный съезд партии в Стокгольм и отмечен так в его протоколах, как представитель Тифлисской организации.
Фактически же лишь две буквы — К. и С. привлекали Сталина и использовались им в разных вариациях для создания псевдонимов. И это не случайно: К и С — две самые массовые буквы русского алфавита, на них больше всего слов в русском языке.
История псевдонима «Коба»
На букву «К» был первый стабильный псевдоним Сталина — Коба, под которым он вошёл в историю революционного движения на Кавказе и под которым его, в основном, знали в партии до 1917 г.
На букву «С» был создан главный псевдоним Сталина, под которым он вошёл в мировую историю. Но он пришёл к нему не сразу. До «Сталина» существовало ещё несколько псевдонимов на букву С, в том числе два его первых псевдонима, под которыми печатались его стихи на грузинском языке в газетах «Иверия» и «Квали». Эти псевдонимы Сосело и Созели — уменьшительные от Иосиф, и эквивалентные русским — Осенька и Осечка. Впервые Сталин употребил эти псевдонимы в 1895 г., 1896 г. и в 1899 г., когда его стихотворение вновь перепечатали в сборнике, посвященном 75-летию Рафиэла Эристави. Это были псевдонимы без всяких претензий и выкрутас.
Зато другие псевдонимы, предшествовавшие или сосуществовавшие до 1907 г. с его более постоянным псевдонимом Коба, содержали в себе намёк на претензии. И Сталин, как это видно из анализа этих псевдонимов, выбирая и выдумывая их себе, всё время колебался, не решаясь остановиться на них именно в силу их довольно прозрачной претенциозности. Но его претенциозность была сдержанной, она пряталась за простоту формы и была лексически кратка. Два слога — вот каким размером молодой Иосиф Джугашвили ограничивал длину своих псевдонимов: Да-вид, Ка-то, Ко-ба, Са-лин, Со-лин, Сте-фин.
Однако претензии Сталина шли совершенно в другом направлении, а не в утверждении или прославлении родственных начал. Об этом красноречиво говорит псевдоним «Давид», т. е. маленький, скромный библейский Давид — победитель громадного Голиафа — вот смысл этого раннего «устного» псевдонима, или клички, которую хотел одно время утвердить за собой Сталин.
Ещё более серьёзные претензии были связаны с переосмысленным псевдонимом «К.Като», т. е. никто иной, как древнеримский деятель — Марк Порций Катон — консул, авгур, цензор, полководец, писатель, строгий ревнитель дисциплины и порядка, прогрессивный в ведении дел, последовательный противник Карфагена («Карфаген должен быть разрушен!» ) — вот какие исторические персонажи импонировали Сталину в 23 — 26 лет. И здесь не было никакой случайности в выборе, всё было тщательно продумано, даже инициалы: К.Като. Они свидетельствовали о том, что Сталин был хорошо знаком с латинским подлинником. Ибо хотя в гимназических учебниках Катона всегда называли Марком Порцием, его латинское имя для отличия от сына — Катона Младшего, писалось обычно C.Cato (К.Като), ибо ему было присвоено почётное имя Цензориус (Censorius). Но «Като» был слишком прозрачен, и Сталин не задержался на нём.
Его псевдонимом примерно с лета 1903 г. (в Кутаисской тюрьме) становится Коба, а с января 1904 г. под этим псевдонимом Сталин делается известным в революционном движении Закавказья.
Он варьирует этот псевдоним в нелегальной прессе, но тот всюду остаётся легко узнаваем: К., К.Ко., Коба Иванович, Товарищ К. И он легко приживается, хорошо запоминается, хотя далеко не все (особенно вне Кавказа) могут понять его скрытый смысл и значение. Но именно это и нужно Сталину: он хочет иметь псевдоним со смыслом, но так, чтобы этот смысл не очень то бил в глаза и не был бы предлагаем, что называется «в лоб». Пусть только очень умные догадываются.
Что же означало имя Коба?
Как бы мы ни трактовали это слово, какие бы версии ни принимали за подлинные, как ни странно, мы приходим всегда к выводу, что этот псевдоним имел для молодого Джугашвили — символический смысл. И весьма глубоко символический.
Если исходить из того, что Коба (Кобе, Кова, Кобь) взято из церковно-славянского языка, то оно означает — волховство, предзнаменование авгура, волхва, предсказателя, что весьма близко к предыдущему сталинскому псевдониму К.Като, но в более широком и более обобщённом смысле.
Если же исходить из того, что это слово грузинское и означает имя, то Коба — это грузинский эквивалент имени персидского царя Кобадеса, сыгравшего большую роль в ранне-средневековой истории Грузии.
Царь Коба покорил Восточную Грузию, при нём была перенесена столица Грузии из Мцхета в Тбилиси (конец V века).
Но Коба не просто царь из династии Сассанидов, он — по отзыву византийского историка Феофана — великий волшебник. Обязанный в своё время своим престолом магам из раннекоммунистической секты, проповедовавшей равный раздел всех имуществ, Коба приблизил сектантов к управлению, чем вызвал ужас у высших классов, решившихся составить против Кобы заговор и свергших его с престола. Но посаженного в тюрьму царя-коммуниста освободила преданная ему женщина и он вновь вернул себе трон. Эти подробности биографии царя Кобы кое в чём (коммунистические идеалы, тюрьма, помощь женщины в побеге, триумфальное возвращение на трон) совпадали с фактами биографии Сталина. Более того, они продолжали совпадать и тогда, когда Сталин расстался с этим псевдонимом, ибо в 1904 — 1907 гг. Сталин не мог, конечно, предвидеть 1936 — 38 гг., но он знал, что его двойник царь Коба в 529 г. (за два года до смерти) зверски расправился со всеми своими бывшими союзниками, — коммунистами-маздакитами.
Некоторые иностранные биографы Сталина (а вслед за ним и подражающие им отечественные), опираясь на указания некоторых своих поверхностных грузинских информаторов, считают, что псевдоним Коба Сталин заимствовал, якобы, от имени героя одного из романов грузинского классика А. Казбеги — «Отцеубийца», которого также звали Кобой, и который предстаёт в романе как абрек-горец, ведущий борьбу за независимость своей родины. Однако следует иметь в виду, что у самого А. Казбеги — имя Коба — вторично, взято оно от Кобы-царя, после которого оно и приобрело распространение в Грузии. Но важно отметить и то, что Сталину не мог импонировать образ одиночки-абрека, поскольку образ коммуниста-царя Кобы был и исторически значительнее, и символически неизмеримо ближе всему мировоззрению Сталина. Кроме того, в политических статьях и выступлениях Сталина в период 1902 — 1907 гг. мы находим явные следы его знакомства с персидской историей эпохи Сассанидов. Одно из них — систематическое и излюбленное Сталиным употребление термина сатрапы для обозначения царских чиновников в России.
Для грузин это было не только общепонятным, но и многоговорящим термином. Нет никакого сомнения, что исторический прототип, послуживший основой для псевдонима Коба, т. е. царь-коммунист Кобадес импонировал Сталину как государственная и политически сильная, значительная личность, и кроме того, обладал в своей биографии чертами, поразительно сходными с биографией и психологией самого Сталина.
Однако псевдоним Коба был удобен только на Кавказе. Как только Иосиф Джугашвили оказался теснее связан с русскими партийными организациями, как только он «пообтёрся» в русских тюрьмах и сибирской ссылке, как только он стал вести работу в таких сугубо русацких регионах, как Вологодская губерния и Петербург, так перед ним возник вопрос о смене слишком грузинского псевдонима Коба на какой-нибудь иной, звучащий по-русски, и имеющий смысл для русских людей.
И вполне логично, что после пребывания в ссылке в Сольвычегодске (или как тогда говорили местные вологжане — «на Соли»), Иосиф Джугашвили выступает в газете «Социал-демократ» под новыми псевдонимами (1910 г.) — К.С. — К.С-н, К.Стефин, а чуть позднее, в 1912 г., в «Звезде» — уже К.Салин, а затем К.Солин. Последний совершенно ясен своей связью с Солью, Усольем, Сольвычегодском, — он прозрачен. До него Сталин использовал менее прозрачный К.Салин (от латинского, а не от русского наименования соли — сальса). Но этот псевдоним сразу показал свою непригодность из-за того, что его могли легко путать с русским «салом», имевшим явно негативный смысл, чего Сталин первоначально просто мог не знать из-за недостаточного знакомства с русским языком, а тем более с русской кулинарной символикой. Но и на псевдониме Солин он также не задержался: в значении «соль земли», т. е. в переносном высоком евангельском значении, русский народ соль не воспринимал. И этого было вполне достаточно, чтобы Сталин без сожаления отбросил и этот вариант псевдонима.
Тем более мельком прошёл у него псевдоним К.Стефин, т. е. Стефин Коба, Коба Стефы (Степаниды, Стефании) — первый из тех, которые последовали после побега из Сольвычегодской ссылки. Этот псевдоним был, по-видимому, последней данью чувству со стороны Сталина: он был взят в честь женщины, помогшей ему бежать из дома М. П. Кузнаковой, где он находился под наблюдением местной полиции. Некая Стефа усыпила бдительность и хозяйки Кузнаковой, и тамошнего станового пристава, несомненно находясь под воздействием мужского обаяния жгучего грузина И. Джугашвили.
Сталину исполнилось 32 года. Он работал в революционном движении уже почти 15 лет, за это время он сменил два десятка разных псевдонимов. Из них лишь один — Коба — хорошо привился и обладал смыслом, целиком удовлетворявшим Сталина. Но он не мог быть сохранен далее из-за выхода деятельности Сталина за пределы Закавказья.
Вопрос о выборе нового псевдонима (наряду с Кобой или вместо Кобы) встаёт перед Сталиным практически не ранее осени 1911 г. Однако особую актуальность этот вопрос приобретает для Сталина в следующем, 1912 году.
Сталинский «аршин водки»
Попав впервые на Север России, в Сольвычегодск, в марте 1908 г., а затем после скорого побега вновь высланный туда же в марте 1910 г. и пробыв там до осени 1911 г., т. е. в общей сложности прожив на Севере России 2 года и 9 месяцев, Сталин открыл для себя Россию, настоящий русский народ, близко узнав его лучшую, чистейшую часть — вологжан, вычегжан, т. е. потомков древних новгородцев, не затронутых тлетворным влиянием Срединной и Южной России.
Здесь, на Севере, оторвавшись от закавказской среды и интриг, Сталин впервые чувствует, что собою представляет Россия, какой огромный морально-политический потенциал для революции составляют здешние русские люди, глубоко чистые душой, кристально честные, искренне чуждые всяким капиталистическим соблазнам, готовые к самопожертвованию и беспредельному терпению.
Сталин впервые сталкивается с русским коренным народом и осознаёт, что симпатии этого народа ему будет довольно легко завоевать, ибо народ этот доверчив, открыт, и готов жертвовать собой ради светлой идеи и ради того, кто кажется ему умнее, сильнее и решительнее его самого. А это открывает совершенно новые перспективы и в революционной работе, и в революционной карьере самого Кобы.
Сталина не выдали (несмотря на его акцент и внешность) именно самые простые и «тертые» русские люди — ямщики, крестьяне, прислуга постоялых дворов, без содействия которых никакой побег через всю Россию не удался бы. Другие русские революционеры, особенно из числа интеллигенции, часто не могли найти общий язык с простыми людьми, или настолько выделялись из массы своими «барскими» привычками или поведением, что вызывали подозрение у простолюдинов, которые, будучи строго приучены к российской государственной дисциплине, немедленно доносили о «странных барах» по начальству. Именно благодаря таким доносам ямщиков, горничных, дворников и других «подневольных людей» были сорваны, провалены самые искусно подготовленные побеги из сибирских ссылок декабристов, Чернышевского и массы народовольцев-дворян.
Так, несмотря на весь свой грузинский, «капказский» вид и вопреки явно нерусскому акценту и речи, Сталину удавались его дерзкие побеги из самых отдалённых углов Российской империи. Он знал народ. И народ, чувствуя это, был на его стороне, разумеется, и не подозревая, с кем в действительности имеет дело.
Он несгибаем и гибок, как сталь
Прибыв в Петербург в середине сентября 1912 г., Сталин с головой уходит в революционную работу. Его 33-х летие приобретает торжественный характер с рекордно-победными итогами своего решающего в жизни года:
Все эти факты вместе взятые вызывают у Сталина уже ранее складывавшееся решение — посвятить свою деятельность исключительно работе в России, уйти, оторваться от своего закавказского региона, выйти на широкую дорогу общероссийской политической деятельности.
Поездки за границу, в Австро-Венгрию оставляют у Сталина впечатление: «Оказывается, не так страшен черт!» Оказывается, не страшно участвовать в решении не только сугубо внутренних проблем и российского рабочего движения, но и в международных проблемах рабочего движения, которые всё ещё оставалась прерогативой таких рафинированных представителей высокообразованной интеллигенции в партии как Ганецкий, Луначарский, Красин, Коллонтай, Литвинов, Арманд, Боровский, составлявших передовой отряд ленинской дипломатической когорты, имевших и соответствующее воспитание, и научный уровень и опыт светского общения, и, не в последнюю очередь, — обладавших знанием трёх-четырёх европейских языков.
Сталин, разумеется, и не мог в то время мечтать войти тесно в эту когорту, но сознавать себя разбирающимся в «заграничных проблемах» он всё же после посещения Кракова и Вены в конце 1912 г. уже мог. Он стал усиленно изучать немецкий язык, начав довольно сносно читать и понимать немецкую политическую литературу.
Всё это вместе взятое и предопределило намеченную смену псевдонима. Ни в партии русского пролетариата, ни тем более перед лицом международного рабочего движения, Иосиф Джугашвили, как член руководства большевиков, не мог уже оставаться Кобой. Он становился совершенно непонятным на фоне другой языковой среды, и даже превращался во что-то несерьёзное, чуть комичное. А старый семинарист Иосиф Джугашвили, прилежно штудировавший древне-греческую философию, прекрасно знал классический философский постулат Аристотеля о том, что смешное есть главное отражение несовершенного, и поэтому смешное — самое неприемлемое в политике.
Юмор, смешочки, смешки да хаханьки — были всегда связаны с представлением о паясничанье, скоморошестве также и в среде простого русского народа, который рассматривал таких «юмористов», как юродивых, а потому и относился к ним в массе своей несерьёзно.
Русскому народу нужны были серьёзные, строгие, солидные вожди, — не бросающие слов на ветер. Его псевдоним отныне должен был быть:
Ко всем этим выводам Сталин пришел постепенно, если проанализировать его работу над его 22 псевдонимами за … 17 лет (1895 — 1912 гг.). И всем этим условиям отвечал псевдоним — Сталин.
Трудно сказать теперь, когда не осталось никого в живых из старой партии большевиков, как был тогда воспринят новый сталинский псевдоним. Можно предположить, что его всё же заметили, но отнеслись спокойно: очень много тогда было в партии псевдонимов. Но в 1935 г. Анри Барбюс не скрывая восхищения писал: «Это — железный человек. Фамилия даёт нам его образ: Сталин — сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь».
По-видимому, Барбюс ухватил главную мысль Сталина, которая руководила им при выборе: этот псевдоним руководителя революционным движением в огромной многоликой империи, задача которого состоит в том, чтобы выковать крепкую, стальную, железную партию, готовую к предстоящим боям. Сталь имеет один смысл — это ясно каждому: крепкая, жёсткая, неотвратимая, непреоборимая. Железо не только мягче стали, железо «мягче» фонетически. Сталь же имеет только два слога — и даже, если подумать — один. Быть собранным в кулак, не растекаться, поступать жёстко, жёстче, еще жёстче! — вот тот смысл, который нес этот псевдоним. Сложность и романтизм Кобы отбрасывались как не отвечающие новым национальным и историческим условиям.
И. В. Джугашвили стал подписываться новым псевдонимом «К. Сталин», начиная с января 1913 г. Так была подписана первая серьёзная крупная теоретическая работа «Марксизм и национальный вопрос».
От псевдонима «Коба» Сталин позволил себе сохранить только один инициал «К». Он служил и «связывающим звеном» с предыдущим периодом деятельности, и «сигналом» друзьям, и просто «памятным знаком» для самого себя, воспоминанием, что пройден один этап в жизни.
Вначале 20-х годов в партийной среде и особенно среди интеллигенции было распространено мнение, что «Сталин» это простой перевод на русский язык грузинского корня его фамилии — «Джуга», что якобы означает «сталь». Это убеждение находило подтверждение и с грузинской стороны. Многие крупные интеллектуалы Грузии, академики, писатели в своих частных разговорах со своими московскими и ленинградскими коллегами нередко подтверждали эту версию: «Да, «джуга» по-грузински, а точнее по древне-грузински — означает «сталь», «булат».
Однако это не только не так, но и является прямой выдумкой, не имеющей под собой никакого фактического и филологического основания. Дело в том, что сами современные грузины просто не знают что означает слово «джуга», ибо слово это очень древнее. Звучит оно вроде бы по-грузински, но вот значение его просто утрачено. В таких случаях рассуждают примерно так: «Чёрт знает, что оно означает. Говорят «сталь», значит вроде люди так считают, ну и пусть будет «сталь».
К такому роду «забытых» слов принадлежит и грузинское слово «джуга». И означает оно вовсе не «сталь». «Джуга» — это очень древнее языческое грузинское слово с персидским оттенком, распространенное в период иранского владычества над Грузией, и означает оно просто имя. Значение, как у многих имён — не переводимо. Имя как имя, как русское Иван. Следовательно, Джугашвили — значит просто «сын Джуги» и ничего другого.
Тайна «Барсовой кожи»
Вскоре после поступления маленького Сосо (так в детстве ласково звали Иосифа Виссарионовича) в училище, а именно, в 1889 г., когда Иосифу было 10 лет, произошло немалое для того времени событие в культурной жизни Грузии. В Тифлисе появилось необычное по тому времени издание произведения Шота Руставели «Барсова кожа» в переводе на пять языков.
Неизвестно, мог ли видеть тогда или немного позднее это издание ученик Джугашвили, но зато известно, что когда ему было 15 — 16 лет, Сосо придумал пополнять свое образование путём … чтения книг в … букинистических магазинах, подолгу простаивая у прилавка погруженным в чтение якобы «рассматриваемой» книги.
Когда эта уловка была обнаружена и ему чуть было не запретили доступ в книжные магазины, молодой Джугашвили придумал другую штуку: он стал брать книги в магазине для чтения напрокат, платя по 10 коп. за сутки. Но он не читал эти книги, а уговорил нескольких друзей коллективно переписывать их. Переписывали сразу два человека — каждый по странице, сидя по обе стороны раскрытой на столе книги. Этот приём настолько убыстрял переписывание, что довольно толстую книгу ценой в 3 рубля друзья успевали переписать за три дня, и она, следовательно, обходилась им всего в 30 коп. (на троих), т. е. вдесятеро дешевле. Рукописи тщательно переплетались и таким путём в сравнительно короткое время у Сосо составилась довольно приличная библиотека. Когда его исключили из семинарии и он стал работать в обсерватории, то эта «библиотека» хранилась у него в комнате. Позднее, когда Иосиф Джугашвили перешёл на нелегальное положение (1901 г.), библиотечку рассовали по друзьям, но пользоваться ею продолжали вместе.
Среди книг этой «библиотеки», несомненно, должен был присутствовать и томик Шота Руставели. Во всяком случае известно, что Джугашвили познакомился с «Вепхис ткаосани», как по-грузински назывался «Витязь в тигровой шкуре», по крайней мере между 1895 — 1901 гг. Поскольку тифлисское издание 1889 г. было самым ближайшим по времени, а петербургские издания, относившиеся к 1841, 1846, 1860 г. были практически недоступны в Тифлисе, а новые издания поэмы Руставели появились лишь тогда, когда Сталина уже не было в Грузии, т. е. в 1903, 1913 и 1914 году, то единственной возможностью для Сталина ознакомиться с произведением грузинской средневековой классики оставались либо грузинский текст издания 1880 г., либо более близкое ему по времени издание 1889 г., выпущенное к тому же гораздо большим тиражом. В пользу последнего издания говорит тот факт, что Сталин всегда цитировал в своих произведениях и в устной речи наиболее крылатые изречения Руставели обычно на русском языке!
Одним из любимых Сталиным был, например, часто повторяемый самим Руставели, и, по-видимому, прилагаемый им к себе афоризм: «Моя жизнь — безжалостная, как зверь». Сталин вспоминал его особенно часто после самоубийства жены — Н. С. Аллилуевой. Весьма рано, уже в период 1905 — 1907 гг., а тем более позднее, стали для Сталина руководящим принципом жизни и борьбы не менее знаменитые слова Руставели: «Недруга опасней близкий, оказавшийся врагом». Они объясняют нам гораздо больше и правдивее всю деятельность Сталина.
В 1936 — 1937 гг. торжественно праздновалось 750-летие Шота Руставели. Было всё, что положено в таких случаях. Однако на выставке всех изданных книг «Витязя в тигровой шкуре» не было только одно издания — 1889 года. Почему?
А дело заключалось в следующем. На титульном листе издания 1889 г., запрятанного в честь 750-летия в дальние музейные запасники значилось:
И тогда становилась понятной причина изъятия из выставочных экспозиций в честь 750-летия именно этого издания.
Действительно, появление фамилии какого-то дореволюционного переводчика Сталинского, да еще на грузинской поэме, в Сталинскую эпоху, в эпоху Сталинской конституции, при живом И. В. Сталине, было бы по меньшей мере странным и шокирующим, а по сути дела просто вызывающим для миллионов советских людей, привыкших видеть в Сталине единственного и неповторимого вождя, со своей единственной в стране фамилией. Такое «явление» неприятно резало бы слух всем и каждому, и могло бы стать источником распространения самых невероятных и несуразных баек, тем менее основательных, чем невежественнее могли быть распространявшие их люди.
Поэтому все оградительные меры были встречены в среде литературоведов, историков и библиографов с полным пониманием, ибо это были умные, честные и дисциплинированные люди тридцатых годов.
Такой «запрет» был вполне объясним, а по убеждениям 30-х годов — полностью оправдан и даже крайне необходим с большой, государственной точки зрения. Ибо ничто нельзя потрясать, ничто нельзя превращать в игрушку или «сенсацию» в государственных святынях, чтобы не вносить ненужных, но неизбежных сомнений и колебаний, если вся страна хочет действительно радеть о государственном спокойствии и благе.
Если не будет самого факта наличия подобной книги перед глазами людей, то и не будет никакой проблемы появления слухов, анекдотов и т. п. Поэтому книгу издания 1889 г. временно засунули подальше в хранение, но, разумеется, в фондах — сохранили.
Но была и другая сторона этого явления, которая в то время так и осталась абсолютно вне внимания ученых. Никому в голову не пришло, что именно фамилия Сталинского и послужила основой для выбора псевдонима Иосифом Джугашвили. И Сталин, давая распоряжение о сокрытии издания 1889 г., заботился в первую очередь о том, чтобы «тайна» выбора им своего псевдонима не была бы раскрыта. (Кратко о Сталинском. Это сын высланного польского офицера, реальная фамилия которого Хрусталинский или Кристалинский. Сын «отбросил» первые три буквы.)
Таким образом, даже «русский» псевдоним, специально предназначенный для деятельности в России, оказался у Сталина тесно связанным с Грузией, Кавказом, его культурой и с воспоминаниями детства и юношества.
Сталин в душе оставался романтиком и в 1912 году. Это — не подлежит сомнению. Но он уже научился заковывать своё сердце, свои чувства в стальной непроницаемый панцирь, ибо жизнь научила его скрывать своё «я», или точнее говоря, не раскрываться перед другими. Уж слишком много разочарований было связано с повышенной юношеской кавказской эмоциональностью и откровенностью. Слишком много он перенёс ударов — и личных, и партийных в связи с этим. Но он всё вынес. Всё пережил. И вышел из борьбы закалённым — как хорошая булатная сталь. Он понял, что для успеха в политической борьбе надо уметь не открывать внешнему миру, даже друзьям, свои чувства, ум и сердце. Так вернее. Никто не должен проникать в святая святых его души — ни друг, ни любимая женщина. И уж никто не должен никогда предполагать, что его стальной псевдоним имеет какую-то связь с его романтической юностью и служит её отдаленным и затаенным отголоском.
Исходя из всего этого, Сталин решил отныне прибегнуть к ещё одному средству маскировки своей неизжитой «романтичности» — к внешне грубоватому поведению, которое постепенно, и в критические минуты, становилось подчас просто грубым, и обратило на себя внимание товарищей по партии, и лично Ленина, которые, не понимая причины этого явления, т. е. не догадываясь о подспудных мотивах этой «маски», превращавшейся во вторую натуру, с сожалением и с осуждением относились к этой черте характера Сталина, так как она, с их точки зрения, не придавала популярности ни ему лично, ни тем более партии.
Но Сталин имел на этот счёт иной взгляд и ориентировался более на массу, на представления о нормах поведения «начальства» у, так сказать, менее интеллигентной среды, у «подчиненных». Он считал, что в психологии русского народа он разбирается. Недаром, после Великой Отечественной войны, он откровенно назвал «терпение» — главной чертой русского национального характера.
Таким образом, с 1 января 1913 г. появился не только новый политический деятель в революционном движении России — Сталин — но и прекратил существование, «исчез» старый партийный товарищ, «веселый парень Коба».
После своего 33-х летия Сталин существенно изменил образ своего поведения, стал приобретать, как мы теперь бы сказали — «новый имидж», в качестве секретаря Русского бюро ЦК партии. Главное, он стал ещё более сдержанным и ещё менее, чем прежде, склонен был обнаруживать перед другими свои внутренние чувства.
Тайна даты рождения Сталина
Однако, согласно метрической книге Горийской Успенской соборной церкви, зарегистрировавшей факт рождения Сталина, указано, что «у крестьян Виссариона Ивановича Джугашвили и его жены Екатерины Гавриловны родился сын Иосиф — 6 декабря 1878 г., который был 17 декабря крещён, в этой же церкви».
Наконец, имеется собственноручно заполненная Сталиным анкета с вопросами об его биографии, адресованная ему шведской газетой «Фолькетс Дагблад Политикен» в 1920 г., где он сам написал дату своего рождения — 1878 г. Это, кстати, единственный документ, где дата проставлена рукой Сталина. Во всех остальных случаях, в материалах и анкетах съездов партии, начиная с VI, в партбилетах, в списках членов ЦК и т. п. дата рождения Сталина проставлена всюду рукой соответствующего секретаря, регистратора, или помощника, и всюду она только 1879 г.
Разберём теперь более важное расхождение в годе рождения: 1878 и 1879. Сталин конечно твёрдо помнил свой метрический год рождения и всюду, вплоть до 1920 г., указывал его верно. Но в партийных документах после 1917 г. — всюду фигурировал 1879 г. Впервые эта дата появилась в материалах (анкетах) VI Съезда партии. Известно, что Сталин был склонен к мистике чисел. По грузино-персидскому счету цифра 5 была наделена магическим смыслом. Всё, что было кратно 5 должно было приносить счастье, или сбываться. В 1917 г. наступало первое пятилетие после 1912 г., «года свершений» для Сталина. Сталин верил, что в 1917 г. не только будет революция, но и в то, что она удастся и непременно победит. И когда это действительно случилось, он ещё более уверился и в своих марксистских знаниях и выводах, и в своей вере в счастливую «пятерку».
Таким образом, мы видим, что существует вполне ясное, понятное, логичное и правдоподобное объяснение того, почему официальная дата рождения И. В. Сталина указывалась в СССР как 1879 г., а не 1878 г., как в метрике, и по каким причинам Сталин сам «поправил» эту дату.