что такое самоукорение в православии
Самоукорение
Держись страха Божия, хранения совести и соблюдения заповедей Божиих; тогда тебе видно будет, как нужно будет поступать в маловажных случаях, соображаясь с местными обстоятельствами. В чем окажешься виновной пред Богом и пред людьми, в том приноси покаяние и смиряйся, не дерзай никого судить или осуждать, но во всяком неприятном случае стараясь возлагать вину на себя, а не на других, или за грехи свои, или что ты дала повод к скорби своей неосторожностью и неискусством (2, ч. 3, с. 44–45).
Считай всех лучше себя, а себя укоряй и всячески зазирай и не стыдись за свои немощи кланяться и просить прощения у ближнего, когда что имеешь на него. Почитай каждый день, как бы он был для тебя последний, и мыслями своими чаще поставляй себя на суде Божием. Твори молитву непрестанно в сердце: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Богородицею помилуй мя грешную» (2, ч. 3, с. 45).
. Приходится. самим делом научаться самоукорению, которое в монашеской жизни нужнее всего. Учись, учись самоукорению; тогда без труда успокоишься (2, ч. 2, с. 80–81).
Необходимо скорее обретать успокоение через самоукорение, без которого с трудом проводит жизнь всякий ищущий спасения (13, с. 68).
Сознание, что за грехи наши достойны мы больших оскорблений, будет облегчать тучу душевную и послужит противодействием во вражьих подстреканиях, без толку смущающих того, у кого недостает самоукорения (13, с. 71).
Ради самоукорения не должно приискивать случаев, в которых невиновны, тем более когда это не успокаивает нас, а лишь в большее приводит смущение. Причина явная и готовая к самоукорению – грехи наши и гордость, если тотчас не открываются другие причины; при том надобно помышлять, что в каждом деле и поступке недостаточно одной благонамеренности, а потребны благоразумное искусство и основательное обсуждение дела. Вот тут-то много поводов и найдется к самоукорению и смирению, а не к смущению, которым обнаруживается тайная гордость. Смирение всегда сознает себя скудным искусства и умения поступать как должно; впрочем, всегда успокаивает себя сознанием своей худости и благонамеренностью, которой прежде всего ищет Бог от человека. Смирение заботится о возможном совершении и достижении своих целей, особенно в делах внешних, и чуждо неуместной настойчивости. Сам я хоть и непричастен, но вопрошающим обязан высказать истину (16, с. 238–239).
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Чем больше смиряюсь, тем больше тоска. Что со мной не так?
Письмо в редакцию:
Я все время спотыкаюсь о слово смирение». Что это значит — быть смиренной? Читала у святых отцов, что для смирения нужно себя укорять и уничижать. Стараюсь укоряю себя за всякое греховное дело и желание. А уничижаю себя тем, что все время говорю себе, какая я плохая, стараюсь на себя злиться за мои грехи. Но в результате вместо мира в душе — лишь тоска и уныние.
Отвечает Александр Ткаченко:
Дорогая Анна, приобретение смирения — наука из наук, основа всех христианских добродетелей. Святые отцы написали множество поучений о том, как проходить эту науку. И все же каждый из них так или иначе свидетельствует: описать словами, что такое смирение, невозможно. Понимание его рождается только из опыта. Поэтому крайне наивным было бы пытаться в одной короткой статье раскрыть эту необъятную и важнейшую для христианства тему. Не дерзая на подобное, мы попробуем рассказать лишь об одной ступени на пути христианина к смирению — о том, как укорять себя, не теряя мирного устроения души. Судя по Вашему письму, именно на ней Вы споткнулись и не понимаете, как идти дальше. Что ж, попробуем разобраться в этом вопросе.
Тезис первый: Самоукорение — инструмент, а не самоцель. И если его использовать неправильно, проблем станет только больше.
Чтобы правильно и с пользой употреблять любой инструмент, нужно сначала разобраться, для чего он предназначен и как им работают специалисты. Самоукорение — аскетический инструмент, которым православные монахи уже столетиями пользуются вполне определенным образом и с такими же определенными целями. И употребляя его неразумно и без рассуждения, можно вместо духовной пользы лишь еще более усугубить свои проблемы.
Хотя, казалось бы, о чем тут можно рассуждать, все ведь ясно из самого слова. «Самоукорение» — значит, укорять себя. За что укорять? За грехи, конечно же. Ну и — в путь! Укоряй себя за каждое греховное движение души — и приобретешь смирение. Однако такая простота, основанная на знакомом слове, может оказаться обманчивой.
Например, всем известно слово «лопата». Однако перепутать совковую лопату со штыковой в принципе может любой городской житель, ни разу не копавший огород. А обе эти лопаты перепутать с саперной вполне способен тот, кто не служил в армии. Между тем три этих инструмента с одним и тем же названием предназначены для очень разных задач. Штыковой лопатой удобно копать плотную землю, совковая же, напротив, предназначена для погрузки рыхлых сыпучих грузов.
Ну а саперная и вовсе приспособлена для рытья окопов в самом неудобном положении под огнем противника. Попробуй на поле боя окапываться большой совковой лопатой, а саперной — выгружать уголь из вагона, и сразу же станет понятно, что даже у слова «лопата» есть несколько важных оттенков и нюансов. Тем более такие оттенки есть и у аскетических терминов.
Укорять себя — значит унизить, опустить уровень самооценки до возможного минимума. А как чувствует себя человек в таком положении? Правильно — униженным и никчёмным. Состояние, прямо скажем, не очень приятное. Каждый из нас в большей или меньшей степени знает, что ничего, кроме тоски, переходящей в уныние, там вроде бы даже и не предполагается.
Однако результат самоукорения, о котором говорят святые отцы, выглядит совершенно иначе. Вот слова преподобного аввы Дорофея: «…укоряющий себя, всегда в радости, всегда в спокойствии. Укоряющий себя, куда бы ни пошел, как сказал и авва Пимен, что бы ни случилось с ним, вред ли, или бесчестие, или какая скорбь, уже предварительно считает себя достойным всего неприятного, и никогда не смущается. Может ли быть что спокойнее этого состояния?» Радость, спокойствие, отсутствие смущения… Откуда же такое удивительное различие между опытом святых и нашим обыденным опытом?
Ответ прост и очевиден: святые отцы точно знали, для чего им необходимо самоукорение, и пользовались им именно для того, чтобы достичь этой цели. Святитель Игнатий (Брянчанинов) определил эту цель с чеканной точностью:
«Вид смирения, приуготовляющий к терпению скорбей пред пришествием их и способствующий к благодушному терпению скорбей по пришествии их, святыми Отцами назван — самоукорением».
Тезис второй: Православные подвижники применяют практику самоукорения для того, чтобы не терзаться страхом перед грядущими испытаниями и чтобы встретить их спокойным духом.
Больной человек часто склонен отрицать свою болезнь, даже когда начинают проявляться вполне очевидные ее симптомы. Так наша психика неосознанно пытается защитить себя от травмирующей, приносящей боль информации. И если человек вовремя не обратится к врачам за помощью, последствия такого отрицания очевидного могут быть очень тяжелыми.
Ровно то же самое происходит и в духовной жизни. Мы все больны грехом. Но мысль об этом настолько тяжела, что люди неосознанно пытаются отрицать собственную греховность и стремятся видеть в себе одни лишь хорошие и благородные черты. Временное утешение это, быть может, приносит. Но вот на человека обрушивается беда, приходит скорбь. И он оказывается перед ней совершенно беззащитным: как же так, ведь я хороший, я все делал правильно, за что же со мной случилось такое? Он начинает унывать, обижаться на людей и даже роптать на Бога, допустившего такую несправедливость. А там, где человек обиделся на Бога, ожидать поддержки и спасения ему уже не от кого, он остается с бедой один на один и может дойти до крайних степеней отчаяния.
Чтобы оградить себя от такой опасности, православные подвижники использовали практику самоукорения. Вот ее краткое описание от святителя Игнатия (Брянчанинова): «Самоукорение есть обвинение себя в греховности, общей всем человекам и в своей частной. При этом полезно воспоминать и исчислять свои нарушения Закона Божия, кроме блудных падений и преткновений, подробное воспоминание которых воспрещено Отцами, как возобновляющее в человеке ощущение греха и услаждение им. Самоукорение имеет, при начале упражнения в нем, характер бессознательного механизма, то есть произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству; потом, мало-помалу, сердце начнет привлекаться к сочувствию словам самоукорения; наконец, самоукорение будет произноситься от всей души, при обильном ощущении плача, умалит пред нами и закроет от нас недостатки и согрешения ближних, примирит ко всем человекам и к обстоятельствам, соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, доставит внимательную, исполненную умиления молитву, воодушевит и вооружит непреодолимою силою терпения».
Упражняясь в самоукорении, человек познает свою греховность и перестает мысленно убегать от созерцания своих духовных язв, принимает свою духовную болезнь и становится готов к ее лечению. А инструментом такой терапии могут оказаться как раз скорби и бедствия, попущенные Богом. Что поделать, лекарство порой бывает горьким, но без него здоровья не обрести.
Итак, самоукорение в православной традиции не цель, а эффективное средство для благодушного перенесения скорбей. Но что будет, если даже самое лучшее средство употреблять без всякой меры? Например, соль нужна для того, чтобы делать пищу более вкусной. Однако если насыпать в тарелку с борщом пригоршню соли, вкусовые качества блюда от этого не улучшатся пропорционально количеству приправы. Напротив, борщ окажется безнадежно испорченным, и его останется лишь выбросить.
Тезис третий: Православные подвижники регламентировали занятия самоукорением таким образом, чтобы их объем соответствовал духовному опыту человека.
Конечно же, смиренными мыслями о греховности человека пропитаны все молитвы Церкви. Однако самоукорению как отдельной практике у православных монахов посвящается специальное время, не позволяющее этому сильнодействующему средству бесконтрольно заполнять все жизненное пространство человека, еще не готового к такому подвигу. Святитель Игнатий пишет об этом вполне определенно:
«…иноки уделяют ежедневно часть времени на упражнение именно в самоукорении. Они стараются при посредстве его уверить, убедить себя, что они — грешники: падшее естество не хочет верить этому, не хочет усвоить себе этого познания».
Здесь еще раз важно отметить, что иноки уделяют этим упражнениям лишь некую часть времени в течение дня. Постоянное же самоукорение святитель Игнатий называет главнейшим делом только для наиболее совершенных иноков — безмолвников.
Что же произойдет с человеком, не рассчитавшим своих сил и взявшим на себя меру таких совершенных монахов? Примерно то же самое, что происходит с начинающим тяжелоатлетом, попытавшимся тренироваться по программе чемпионов. Он рискует просто надорваться от непосильной для него нагрузки.
Поэтому людям, еще не доросшим до состояния монахов-безмолвников, имеет смысл выделить для самоукорения какое-то определенное время (разумеется, согласовав его со своим духовником). И не пытаться круглосуточно укорять себя за каждое греховное движение души, чтобы не прийти от этого в полное расстройство.
Есть еще одна проблема, связанная с самоукорением: порой человек с недостаточным духовным опытом, чрезмерно обличая собственную греховность, теряет грань между собой и своими грехами. И вследствие этого начинает направлять свой гнев уже не на собственные греховные проявления, а непосредственно — на себя самого. Между тем известный христианский принцип «ненавидь грех, но люби грешника» никто не отменял даже в том случае, если этот грешник — ты сам.
Тезис четвертый: Гнев христианина должен быть направлен на свои греховные и страстные помыслы, но никак не на самого себя.
Человек — образ Божий, который присутствует в каждом из нас. А грехи и страсти — духовная грязь, которая искажает этот образ, пытается его затмить, исковеркать.
Гневаясь на грязь, можно и нужно бережно и с любовью относиться к образу Божьему в себе, не смешивая его с налипшими греховными наростами.
И православные святые не только понимали это сами, но и писали об этом в письмах своим духовным чадам.
Вот как образно говорит святитель Феофан Затворник о таком способе борьбы с греховными движениями души:
«Когда пьете воду, то вынимаете и малейшую попавшую туда мушку; когда занозите палец, то будь заноза едва видна по малости, вы спешите избавиться от беспокойства, ею причиняемого; когда попадет в глаз порошинка самомалейшая и мутит глаз, вы поднимаете большие хлопоты, чтобы поскорее очистить от нее глаз. Так положите себе законом действовать и в отношении к страстям: в каком бы маленьком виде они ни появлялись, спешите выгонять их, и так безжалостно, чтобы и следа их не оставалось.
Как выгонять? Неприязненным к ним движением гнева или рассерчанием на них. Как только заметите страстное, поскорее постарайтесь возбудить в себе серчание на него. Сие серчание есть решительное отвержение страстного. Страстное не может иначе держаться, как сочувствием к нему, а серчанием истребляется всякое сочувствие; страстное и отходит или отпадает при первом его появлении. И вот только где позволителен и благопотребен гнев. У всех святых отцов нахожу, что гнев на то и дан, чтобы им вооружаться на страстные и грешные движения сердца и прогонять их им».
Нетрудно заметить, что речь тут идет лишь о гневе на свои греховные мысли и желания, но ни слова о гневе на себя у святителя Феофана нет и в помине.
О том же, как христианину следует правильно относиться к себе во время таких духовных искушений, можно прочитать подробное поучение у другой подвижницы — преподобной Арсении (Себряковой): «…человек несправедлив бывает к себе и требует иногда от себя того, чего дать не может. Требует от себя победы над своими страстями и скорбит, волнуется, негодует на себя, когда видит, что его берут во власть те самые страсти, от которых он решил отстать. Но справедливо ли такое негодование на себя? Нет. Человек своею силой никогда не может победить в себе страсти: их побеждает в нас сила Божия. Эта сила присуща Его заповедям. Когда с помощию Божиею человек усвоит их, когда они будут жить в его сердце, тогда грех и страсти ослабевают и совсем прекращают свое действие в сердце. Нужно постоянно оживлять в своем сердце намерение жить по заповедям Христовым, нужно просить в молитве Его помощи, нужно смиряться в своих уклонениях, нужно подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее. Ведь не силен ее победить в себе, зачем же требовать от себя того, что может дать Один Господь, зачем же скорбеть на себя, что не стал выше себя. В таком требовании от себя духовного преуспеяния сказывается наша гордость. Будем всего ожидать от Единого Господа и глубоко смиряться в своих немощах и греховности».
Удивительное дело: православная святая открытым текстом называет негодование на себя за греховные немощи — гордостью! Да-да, именно эта страсть терзает сердца тех, кто злится на себя за греховные движения в собственном сердце. Так, неверно понятое и употребленное самоукорение парадоксальным образом приводит человека вместо смирения к его полной противоположности — горделивому ожиданию от себя духовного совершенства и бессильному негодованию от его отсутствия. Понятно, что при таком отношении к себе мирный дух обрести будет весьма проблематично. А ведь смирение как раз и предполагает именно такой дух.
Тезис пятый: Лишь с собственными страстями и демонами воюет смиренный человек. Весь остальной мир для него — чудесный и благой дар Божий. И его собственная душа тоже часть этого дара, к которой он относится с любовью и благоговением.
Он сочувствует ей, когда она болит, терпит ее немощи и покрывает их любовью точно так же, как и немощи других людей. Понятно, что такое внутреннее устроение достигается не сразу. Но чтобы прийти к желанной цели, нужно хотя бы представлять ее образ и понимать, в каком направлении следует двигаться.
Очень часто люди терзают себя за различные мелкие грехи и страстные движения сердца. Оставив с Божьей помощью греховный образ жизни, они огорчаются тем, что никак не могут совладать с действием страстей в области мыслей и чувств. Но совершенное бесстрастие — удел очень немногих. Даже среди святых подвижников далеко не все стяжали этот великий дар. Что же делать, когда видишь, что твои благие намерения в очередной раз разбились о твои же страсти?
Возможно, лучшим ответом на это будет письмо преподобного Антония Оптинского своей духовной дочери: «Когда пришло благое желание помолиться Богу и прочитать то и то, помолитесь и прочитайте покойным духом. Не исполнили желания по немощи, спокойным духом скажите: Помилуй мя, Господи, яко немощна есмь. Не исполнили благие желания от лености и нерадения, опять спокойным духом скажите: Господи, не вниди в суд с рабой Твоей. Пришли дурные мысли, снова спокойным духом скажите: Господи, избави меня от сих. Осердились на кого или осудили за что, снова тем же спокойным духом обратитесь ко Господу и скажите: согрешила, Господи, прости меня, горделивую и нетерпеливую! Вдруг, как туча, нашли тоска и отчаяние, снова ко Гоcподу обратитесь и скажите к своей унылой душе: вскую прискорбна еси душа моя, и вскую смущаеши мя! Уповай на Бога. И таким образом во всех случаях старайтесь сохранять сердце свое в спокойствии от смущения, как от неприязненнаго духа».
IV. ВИДЫ УМНОГО ДЕЛАНИЯ В АСКЕТИЧЕСКОМ УЧЕНИИ свт. ИГНАТИЯ.
Умное делание есть единое целостное делание души. Это есть труд души над подчинением своей жизни законам жизни небесной, вечной, Божественной. Делание это очищает ум, соделывая его зрителем тайны бытия и тайны Бога, преображает сердце, устраивая из него обитель Духа Святого и вместилище чистой любви к Богу и к ближним, исправляет волю, возводя ее к единству с волей Божией.
Умное делание целостно и едино, как едины и целостны законы духовной жизни, как единым и целостным должно быть существо человека. В то же время умное делание являет различные виды, различные образы своего совершения, различные подвиги нашей души в подчинении естества Богу. Каждый подвиг души, каждый образ и вид умного делания имеет свою определенную направленность, свое духовное поле действия, но ни один вид не мыслим без связи с другими, они находятся в неразрывном единстве друг с другом, ни один не должен упускаться из нашего внимания, чтобы умное делание оставалось, как оно и есть, нераздельным и целостным. Свт. Игнатий рассматривает в качестве видов умного делания молитву, самоукорение, память о смерти, Суде и вечной участи, богомыслие и хождение пред Богом.
1. МОЛИТВА.
Цели умного делания, заключающейся в обретении Богообщения, наиболее способствует молитвенное восхождение ума и сердца к Богу. Молитва и определяет главное содержание, она являет основной вид умного делания.
2. САМОУКОРЕНИЕ.
Молитва человека к Богу возвеличивает Бога в душе человека. Но возвеличится Господь в душе человека лишь тогда, когда умалит человек самого себя в душе своей. И потому, достижению плодов молитвы во многом способствует самоукорение, то есть уничижение себя, своего мнимого достоинства – и это один из видов умного делания.
3. ПАМЯТЬ О СМЕРТИ, СУДЕ И ВЕЧНОЙ УЧАСТИ.
Кто укоряет самого себя, кто не видит в самом себе какого-либо мнимого достоинства, тот не полагает особых ценностей в земной, временной жизни. Тот свой духовный взор обращает к вечности, к истинному, непреходящему небесному благу, к которому призывает всех нас Господь.
4. БОГОМЫСЛИЕ.
5. ХОЖДЕНИЕ ПРЕД БОГОМ.
Непрестанное богомыслие возводит христианина к такому виду умного делания, как непрестанное памятование Бога и ощущение Его вездеприсутствия, из которых рождается совершение всей своей деятельности, словно в присутствии рядом Самого Господа, что и называется хождением пред Богом.
САМОУКОРЕНИЕ
Во всех твоих письмах не видно самоукорения и смирения, приличествующего для нашего монашеского звания, которое может нас и устроить в благоделании, и успокоить, но в твоем устроении все тебе кажутся виновными в твоих скорбях и озлоблениях, одна ты права во всем и от всех истязанная и оскорбленная. Поэтому вижу ты, ежели читаешь отеческие писания, то, видно, или не понимаешь, или не хочешь им последовать, или вовсе не читаешь отеческих книг, а потому и ничего не понимаешь и, мняся быти мудра, объюродела 72 (прп. Макарий, 20).
Когда будешь укорять себя, а не случаи (которые Промыслом Божиим устраиваются), то скорей успокоишься, ибо тут приобрящешь смирение, а ежели опять будешь извинять себя слабостью чувств, то этим Божия правосудия и Промысла не увидишь здесь, и тяжелее может быть (прп. Макарий, 20).
Всеми мерами старайся стяжавать противоположное гордости – смирение, и как оно приобретается, учись в книгах святых отцов: всегдашнее самоукорение – ближний к нему путь (прп. Макарий, 20).
Старайся стяжать во всем самоукорение и смирение, то и внимание будешь иметь, и стражу за своими сердечными движениями (прп. Макарий, 20).
Зазрение себя и самоукорение во всем приносит смирение, а оно сохранит мир (прп. Макарий, 20).
Из писем ваших вижу ваше немощное устроение, еще не можете вкушать твердой пищи и горького пития укоризн и досад, но ведь еще время делания и посева, а не жатвы и обирания плодов бесстрастия. Когда смиренными помыслами себя укоряли и убеждали, тогда чувствовали и облегчение брани, но вознадеясь тонко об этом успокоении, особенно при виде оскорбившего лица, восставала брань. Потреба велия смирения и да не надеющеся будем на ся, но на Бога 73 (прп. Макарий, 20).
Ты видишь, отчего вы стали мирнее: ты пришла в самопознание, увидела свою вину, стала укорять себя; полагаю, что и она прибегла к тому же средству. Это самое и сокрушило силу врага, старающуюся возмутить душевное ваше устроение. Если ты будешь продолжать сознавать свои немощи, укорять себя и смиряться, то, хотя бы она и не имела этого, довольно и с твоей стороны духовного, смиренного мудрования, чтобы сокрушить коварства вражии. Если она имеет в характере своем скорость и суетливость, но ведь намерение ее клонится к доброй стороне; и когда придет тебе помысел от врага судить ее действия – укори себя в чувстве души, и вражеский прилог отойдет (прп. Макарий, 20).
Вы обе себя обвиняете; но, видно, еще не истинно, когда мир не водворялся (прп. Макарий, 20).
Ты пишешь: «Дерзость и яростная часть в сильном градусе действует, за сущую малость вся внутренность загорится». Что же тут делать? Надо непрестанно себя укорять и нисходить во глубину смирения; видишь, что это суть плоды гордости. У святого Дорофея много найдешь полезного для исправления твоего устроения, только понуждайся, при помощи Божией, следовать им, как-то: о смирении, самоукорении, терпении и прочее; все они показуют нам наше устроение и средства к исцелению. Ты как приняла единожды в сердце против сестры укоризненный помысел, то уже всякое ее движение для тебя кажется острым, и это от несамоукорения и неверия (прп. Макарий, 20).
Вы укоряете себя, но, видно, только пером и устами, а не сердцем; прибегните к этому последнему средству, то и отженется вражия кознь (прп. Макарий, 20).
Часто вижу в ваших письмах каждая говорит: «Я считаю себя хуже сестры», – а на деле выходит другое; и посему, видно, не водружен этот помысел во внутреннем залоге души, о чем весьма бы не худо было постараться и потрудиться и при случаях воспользоваться приобретением этого сокровища (прп. Макарий, 20).
Смущения ваши встречаются между вами и проходят – что делать? Лишь бы не западали в сердца со злопомнением – а это тогда, когда не будем себя укорять, а носить оправдание и другую зазирать (прп. Макарий, 20).
У вас бывают нередко душевные неустроения; все это от несамоукорения с обеих сторон (прп. Макарий, 20).
Слышать о неприятностях между близкими родными очень прискорбно, и особенно когда твои советы к удовлетворению их не действуют. Да и можно ли сему быть, когда и в нашем устроении, без самоукорения, сколько ни советуй, не получают умиротворения ссорящиеся, а они и понятия не имеют о том, что надо себя укорять, – видят же только в ближнем вину (прп. Макарий, 20).
Чего мы не можем сами от себя отвратить, то, видно, и надо сему быть к испытанию нашего терпения и к смирению; когда будем себя укорять и смиряться, то удобно и переносить, а если будем укорять людей и винить их, ставя причиной наших скорбей, то они тяжелее становятся и неудобоносимы бывают (прп. Макарий, 20).
Полезно тебе употреблять и пятое врачевство, именно самоукорение, то есть во всяком неприятном, скорбном случае или обстоятельстве должно возлагать вину на себя, а не на других – что мы не умели поступить, как следует, и от этого вышла такая неприятность и такая скорбь, которой достойны мы попущением Божиим за наше нерадение, за наше возношение и за грехи наши прежние и новые (прп. Амвросий, 1).
Вы спрашиваете, чем себя умерять в своих действиях? – Смирением, самоукорением, покаянием и страхом Божиим, памятуя всегда слово псаломское, чтобы уклоняться прежде от зла, а потом уже стараться творить благо.
В подобных случаях, например, какие были между вами за детей, если не удержите себя в границах умеренности, можно после опять помягче объясниться, что польза детей заставила вас крупно поговорить. Такое объяснение потребно по рассмотрении вообще с людьми, не понимающими христианского смирения и обычая примиряться испрашиванием прощения; а иногда и это не нужно, но – самоукорение (прп. Амвросий, 1).
Ради самоукорения не должно приискивать случаев, в которых невиновны, тем более когда это не успокаивает нас, а лишь в большее приводит смущение. Причина явная и готовая к самоукорению – грехи наши и гордость, если тотчас не открываются другие причины; при том надобно помышлять, что в каждом деле и поступке недостаточно одной благонамеренности, а потребны благоразумное искусство и основательное обсуждение дела. Вот тут-то много поводов и найдется к самоукорению и смирению, а не к смущению, которым обнаруживается тайная гордость (прп. Амвросий, 1).
Считай всех лучше себя, а себя укоряй и всячески зазирай и не стыдись за свои немощи кланяться и просить прощения у ближнего, когда что имеешь на него. Почитай каждый день, как бы он был для тебя последний, и мыслями своими чаще поставляй себя на суде Божием. Твори молитву непрестанно в сердце: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Богородицею помилуй мя, грешную» (прп. Амвросий, 3, ч. 3).
Приходится. самим делом научаться самоукорению, которое в монашеской жизни нужнее всего. Учись, учись самоукорению; тогда без труда успокоишься (прп. Амвросий, 3, ч. 2).
Необходимо скорее обретать успокоение через самоукорение, без которого с трудом проводит жизнь всякий ищущий спасения (прп. Амвросий, 14).
Сознание, что за грехи наши достойны мы больших оскорблений, будет облегчать тучу душевную и послужит противодействием во вражьих подстреканиях, без толку смущающих того, у кого недостает самоукорения (прп. Амвросий, 14).
Пишете: «Не умею смирить себя, когда некоторые выражаются, что благодать Божия хранит меня». Имейте при этом в мысли такой помысел: «Правда, что благодать Божия хранит меня, но не за дела мои добрые, которых у меня нет, а за молитвы молящихся обо мне». Вообще укоряйте себя более во всем пред Всевидцем Богом, Иже в свое время приведет тайная тмы и объявит советы сердечные (прп. Иосиф, 19).
Пашу к смирению склоняй. Советуй ей, чтобы и нехотя укоряла себя хоть словами. Когда привыкнет к самоукорению на словах, то и сердце будет сочувствовать этому (прп. Иосиф, 19).
Старайся хранить зрение, слух и язык, а когда придет желание кого осудить, то ты суди себя, ни в чем не оправдывая. От самоукорения рождается смирение, а смиренному враг ничего не сделает своими злокознями, ибо смирение одно может избежать все диавольские распростертые по миру [сети], как о том было сказано с неба святому Великому Антонию (прп. Иосиф, 19).
Как [себя] укорять? Очень просто. Совесть сразу заговорит, сразу будет обличать, а вам остается только согласиться, что плохо сделали, смиренно обратиться к Богу с молитвой о прощении. Хотя минуту, хотя полминуты, а надо обязательно укорить себя так. Наше дело укорить себя, хотя бы и на очень короткое время, а остальное предоставим Богу. Хорошо, если мы и недолго укоряем. И у одного это состояние продолжается более, у другого менее. А были святые отцы, у которых вся жизнь была сплошное самоукорение, прямая черта без всяких перерывов… Но нам до этого далеко. Когда мы себя укоряем, мы исполняемся силы, становимся сильнее – духовно, конечно. Почему так, мы не знаем. Это закон духовной жизни. Как в нашей телесной жизни мы подкрепляем силы пищей, так и в духовной жизни наши духовные силы подкрепляются самоукорением… Когда мы питаемся духовным, мы духовно становимся крепче, сильнее. А что такое самоукорение? Смирение. Считать себя грешным, виновным – значит смирять себя. А что такое смирение? Это – риза Божества, по слову Лествичника. Мы идем и касаемся этой ризы тогда, когда укоряем себя. Помните евангельскую кровоточивую жену? Она смиренно шла через толпу и прикоснулась края одежды Христа – и исцелилась (прп. Варсонофий, 20).
Укоряйте себя. Укорить себя нетрудно, а некоторые и этого не хотят. Перенести укор от брата труднее, а самому укорить себя нетрудно. Кроме того, если мы и будем укорять себя, а не будем бороться со страстями, будем есть сколько хочется, будем спать сколько хочется, то такое самоукорение незаконное, оно не принесет пользы. Если мы укоряем себя, впадая невольно в согрешения, то такое самоукорение законно. В борьбе со страстями, если и побеждаемся ими, но укоряем себя, каемся, смиряемся и продолжаем бороться, мы непрестанно идем вперед (прп. Варсонофий, 20).
– Бог простит, но все-таки нужно укорять себя. Так учили наши великие старцы. При самоукорении даже приносит это пользу. Авва Дорофей, Иоанн Лествичник говорят, что самоукорение есть невидимое восхождение. Подобно тому, как человек не замечает, как он растет, как из маленького мальчика становится взрослым, так и духовный рост человека идет совершенно незаметно для него. Этот невидимый духовный рост человека и есть самоукорение (прп. Варсонофий, 31).
Думая, что мудра, обезумела.
Нужда большая и в смирении, и будем надеяться не на себя, а на Бога.