Что такое память о пережитом
Сочинение на тему: Память о пережитом
| Тип работы: | Сочинение |
| Дата добавления: | 28.06.2020 |
Если вам тяжело разобраться в данной теме напишите мне в whatsapp разберём вашу тему, согласуем сроки и я вам помогу!
Если вы хотите научиться сами писать любые сочинения, то на странице «что такое сочинение и как его написать» я подробно написала.
Посмотрите похожие темы сочинений возможно они вам могут быть полезны:
Текст сочинения:
Однако он не мог поверить, что между «той Толей» и нынешней ничего нет. Память о войне полностью сместила память о счастливом прошлом, и молодой человек подумал: «И я понял, что мне страшно». Боюсь, что если я выживу, то забуду все. «
Присылайте задания в любое время дня и ночи в ➔ 
Официальный сайт Брильёновой Натальи Валерьевны преподавателя кафедры информатики и электроники Екатеринбургского государственного института.
Все авторские права на размещённые материалы сохранены за правообладателями этих материалов. Любое коммерческое и/или иное использование кроме предварительного ознакомления материалов сайта natalibrilenova.ru запрещено. Публикация и распространение размещённых материалов не преследует за собой коммерческой и/или любой другой выгоды.
Сочинение «Память о пережитом»
Не зря многие люди говорят о том, что историческую науку необходимо учить по той причине, что такое изучение может предотвратить ошибки в будущем. История содержит множество примеров определенных действий и событий, которые, безусловно, могут быть полезными для будущего. Это может быть сказано об истории судьбы определенного человека или о периоде в жизни определенного народа или государства. Историческая память не должна ослабевать, она должна оставаться в сознании современников.
Большая проблем многих народов в том, что они забывают, что происходило с ними в прошлом. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь каждое следующее поколение считает себя более умным и грамотным, чем предыдущее, а потому столь уверенно смотрит в будущее. Но если вспомнить историю, такой уверенности, конечно, станет заметно меньше и не без оснований.
Кроме исторической памяти народа, которая должна храниться всеми людьми совместно, также должна быть и память обычных обывателей, совершающих в своей жизни те или иные действия. Как правило, обычный человек что-то делает, ошибается, а потом забывает о своей ошибке. Это неправильно. Человек не должен забывать, что с ним происходило, потому что это приводит к повторению ошибок. Человек должна помнить о своих проблемах и переживаниях, только в таком случае возможен хоть какой-то успех в жизни.
Целые народы должны помнить о пережитом, это поможет избежать проблем в будущем. Каждый отдельный человек должен помнить о собственных ошибках тоже, ибо отсутствие такой памяти может сыграть с таким человеком очень злую шутку.
Жизнь«Не помню»:
Как работает память
о пережитом насилии
И это не значит, что они врут
Текст: Ирина Морачевская
Полмира следит за делом претендента на пост судьи Верховного суда США Бретта Кавано. После его выдвижения на эту должность три женщины обвинили судью в развратных действиях и попытках изнасилования в 1980-х годах, сенат отложил утверждение кандидатуры судьи, а президент Дональд Трамп поручил ФБР провести расследование. Одна из обвиняющих Кавано, профессор психологии Кристин Блейзи Форд, 27 сентября дала свои показания перед сенатским комитетом. В её рассказе было очень много пробелов — на некоторые вопросы, включая вопрос о месте, где всё случилось больше тридцати лет назад, она отвечала: «Не помню». После выступления на профессора обрушилась критика. Пресса обратила внимание на её неуверенность и явные признаки стресса, политик Майк Браун счёл показания женщины слишком отрывочными по сравнению с ответами Кавано, а опрашивавшая Форд перед сенатом прокурор Рэйчел Митчелл заявила, что на её словах невозможно строить дело.
Всё это происходит не впервые. Семнадцать лет назад в США шло похожее громкое дело: кандидата в Верховный суд Клэренса Томаса в сексуальных домогательствах обвинила его бывшая ассистентка Анита Хилл. Как и в случае с Форд, оппоненты Хилл тоже указывали на «неполноту» её показаний и выражали сомнения в том, что она может достоверно описывать события десятилетней давности. Сенаторы в итоге утвердили Томаса на должность.
Пробелы в воспоминаниях о столь важном жизненном эпизоде и правда способны смутить — если не знать, как работает память. На самом деле, указывают специалисты по психологическим травмам, во время сильного стресса человек иногда просто не в состоянии вспомнить не только мелкие детали, но и ключевые факты, запоминание которых со стороны кажется элементарным.
С точки зрения психологов неполные воспоминания жертвы сексуального насилия не просто объяснимы — их следует ожидать. Так же, как пробелов в рапортах полицейских, участвовавших в перестрелке, или солдат, побывавших на линии огня: бывает, что они не знают даже, в каком месяце произошёл травмирующий инцидент. Получив психологическую травму, мы, с одной стороны, что-то не можем вспомнить, а что-то, наоборот, никогда не сумеем забыть — и то и другое неизбежно.
Наши воспоминания отнюдь не точная реконструкция прошлого. Когда мы описываем свой опыт, мозгу приходится соединять отдельные фрагменты того, что осталось в памяти, и прибегать к предположениям, чтобы восполнить пробелы и сложить цельную историю. Благодаря этому человек способен быстро принимать решения на основе того, что он видел и делал раньше. Обычно этот процесс идёт хорошо, и в целом на его результат можно положиться. Но система не всегда бывает на 100 % надёжна, и стресс сильно влияет на её работу.
Исследователи выделяют три фазы памяти: кодирование информации, её хранение и извлечение. Кодирование — это временная регистрация ощущений и мыслей, и на этом этапе мозг обращает больше внимания на то, что имеет большее эмоциональное значение. А в случае психологической травмы эмоции сильны как никогда.
Эмоционально важную информацию называют центральными деталями, а то, что мозгу показалось менее значимым, — периферическими. Со стороны или даже для самих вспоминающих произошедшее детали события могут иметь иной вес и важными кажутся другие элементы, но в момент, когда всё происходит, мы не выбираем, что запомним, а что нет (если только у нас нет специальной подготовки). Именно поэтому, объясняет клинический психолог, специалист по психологическим травмам Джим Хоппер, многие жертвы насилия не могут рассказать, что конкретно нападавший делал с их телом, но зато помнят выражение его взгляда, запах или шум дороги за окном.
На втором этапе мозг переносит закодированную ранее информацию в условное «хранилище», и снова с центральными деталями происходит не то же самое, что с периферическими: первые сохраняются лучше, чем вторые. Центральное как бы получает больший приоритет, а периферическое быстро стирается, и если его не вспоминали и не кодировали заново, может забыться уже на следующий день. Поэтому все воспоминания неполны. И поэтому же, указывает Хоппер, солдат будет помнить страх смерти и то, как ему сложно было дышать, а жертва сексуального насилия — своё удивление от того, что знакомый парень повалил её на кровать. Такие детали останутся в памяти навсегда, хотя большая часть прочих будет утеряна. Роль играет и то, какую эмоциональную окраску имели детали: негативную или позитивную. В процессе эволюции мы научились лучше запоминать плохой опыт: он был важнее для выживания в мире, где нам угрожали хищники, испорченные продукты и другие опасности.
Как показали исследования, кортизол также способствует консолидации памяти, причём это происходит в ущерб способности к обработке информации, не связанной с инцидентом. Благодаря этому воспоминания о травме — а именно детали с высокой эмоциональной составляющей — и сохраняются яркими. По этой причине мы вечно забываем, куда положили смартфон и ключи, но не забудем человека, со стороны которого подверглись насилию.
Постепенно все воспоминания из достаточно детализированных превращаются в более схематичные и абстрактные. Мы помним суть того, что произошло, и кое-какие главные детали и по этим элементам воссоздаём историю, если нас просят её рассказать. Частично мозг сочиняет её прямо на ходу. Но наиболее травмирующий опыт редко стирается, даже если мы не хотим его помнить и восстанавливать, подчёркивает Хоппер. Такие воспоминания оказываются буквально выжжены в мозгу. Те подробности, которые были важными — для сознания во время инцидента, а не для стороннего наблюдателя, — редко искажаются, подтверждает и психиатр из Колумбийского университета (США) Тед Хьюи.
В нашем понимании того, как работает человеческая память, до сих пор огромное количество пробелов. Но сегодня, после многолетних исследований и наблюдений, специалисты сходятся в важном аспекте, касающемся жертв травмирующих событий: когда речь идёт о «центральных» деталях в их воспоминаниях, нет оснований полагать, что пострадавшие что-то «перепутали». К счастью или к сожалению, они способны храниться в памяти годы и десятилетия.
Сочинение к варианту №7 ЕГЭ-2022 по русскому языку
Готовое сочинение к варианту №7 сборника «36 типовых вариантов» под редакцией И.П. Цыбулько.
Я считал, что знаю, что такое блокада Ленинграда. Когда ко мне в тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году приехал Алесь Адамович и предложил писать книгу о блокаде, записывать рассказы блокадников, я отказался. Считал, что про блокаду всё известно.
(8)Мы даже, по-моему, не записывали его или записали потом, по памяти. (9)Ей было восемнадцать лет. у неё был роман. (Ю)Любила Федю, своего жениха. (11)Федю взяли в армию, и стояла его часть под Ленинградом, где-то в районе Шушар. (12)0на пробиралась к нему. (13)Носила сухари, варенье, носила домашние вещи: рукавички, шарф. (14)Но главное — как она пробиралась туда. (15)Я знал: заставы наши, патрули не пропускали штатских, гражданских — это строго-настрого было запрещено. (16)Перебежчики могли быть, могли быть шпионы. (17)Тем не менее она несколько раз побывала у него, шла шестнадцать километров, добиралась до его части, упрашивала, умаливала эти патрули. (18)И её пускали. (19)То был удивительный пример любви. (20)Любви, которая попала в блокаду. (21)Её рассказ меня и тронул, и удивил.
(22)Кроме этого, Адамович уговорил ещё к одной блокаднице сходить. (23)Короче, я увидел, что существовала во время блокады неизвестная мне внутрисемейная и внутридушевная жизнь людей, она состояла из подробностей, деталей, трогательных и страшных, необычных. (24)В конце концов я дал согласие.
(25)Мне всё это было странно, поскольку никогда не работал вдвоём, и ещё: Адамович не ленинградец. (26)Он белорус. (27)Прошёл войну совсем не такую, как я. (28)Партизанскую, в этом заключалась разница наших представлений о войне, о фронте. (29)Но, как потом выяснилось, это имело и свои преимущества. (ЗО)Его совершенно свежий взгляд на Ленинград, на ленинградскую жизнь помогал ему увидеть то, что для меня давно стёрлось, — особые приметы того военного времени.
(31)Так мы начали вместе работать. (32)Блокадники передавали нас друг другу. (ЗЗ)Тогда блокадников было много. (34)Это были семидесятые годы XX века; середина — конец семидесятых годов. (35)Мы ходили из дома в дом, из квартиры в квартиру, выслушивали, записывали на магнитофон рассказы. (36)Сначала мы ходили вместе, потом разделились, чтобы охватить больше людей. (37)Почему нам было нужно больше людей? (38)Да потому, что, оказалось, у каждого есть свой рассказ.
(39) У каждого оказалась своя трагедия, своя драма, своя история, свои смерти.
(40) Люди и голодали по-разному, и умирали по-разному. (41)Мы набрали двести рассказов, и ничего не повторилось.
(42)Что такое эта запись? (43)Тоже интересно. (44)Приходили мы — и блокадники большей частью не хотели ничего рассказывать. (45)Не хотели возвращаться в ту зиму, в те блокадные годы, в голод, в смерти. (46)Ни за что. (47)Но потом соглашались, как правило, не было ни одного случая, чтобы нам отказали наотрез. (48)Иногда мы уходили, а они потом звонили нам и приглашали нас. (49)Мы не сразу поняли, в чём тут дело. (50)Потом разобрались: у людей была потребность рассказать, чтобы освободиться. (51)Какая-то женщина пыталась некогда рассказать об этом своим детям или соседям, внукам, родным — её не слушали. (52)Не хотели слушать. (53)Когда приходили мы, писатели, с магнитофоном и она начинала рассказ, они собирались вокруг нас и слушали совершенно по-новому: как мы, как посторонние люди. (54)Часто — слышали впервые о том, что происходило в этой квартире, что происходило с матерью, что происходило в этой семье. (55)Рыдали, плакали.
(56)Многое решал талант рассказчика. (57)Лучше всего рассказывали женщины. (58)Женская память устроена несколько иначе, чем мужская. (59)Ведь мужская память — она глобальная какая-то. (60)Мужчин общие ситуации больше интересуют. (61 )А подробности быта, бытия, что творилось на малом участке очередь, булочная, квартира, соседи, лестница, кладбище, — это память. женская. (62)Она была более красочная и крепкая. (63)Примерно из десяти рассказов один, как правило, гениальный; два-три рассказа — талантливых, очень интересных. (64)Но даже из незначительных иногда рассказов всё равно всегда всплывали детали и подробности впечатляющие.
(65)О чём же получилась эта книга? (66)Мы решили, что эта книга, во-первых, об интеллигенции и об интеллигентности. (67)Ленинград — город, который отличался высокой культурой, интеллектом, интеллигенцией своей, духовной жизнью. (68)Мы хотели показать, как люди, которые были воспитаны этой культурой, смогли оставаться людьми, выстоять. (69)Второе, что мы хотели, — показать пределы человека. (70)Мы сами не представляли себе возможностей человека. (71)Человека, который не просто отстаивает свою жизнь: люди эти чувствовали, понимали, что до тех пор, пока город живой, он может отстаивать себя.
Важно ли сохранять историческую память народа? Говорят, что жизнь погибших людей продолжается, пока о них помнят те, кто остался в живых. Литература – лучший хранитель памяти. Именно благодаря художественным произведениям мы многое узнаём о страшных событиях Великой Отечественной войны, получаем ценный опыт и нравственные уроки. Д.А. Гранин поднимает в тексте проблему роли писателей в сохранении исторической памяти.
Так, например, изначально автор не считает важным записывать рассказы блокадников, думая, что об этом и без того всё известно. Однако услышанная им история одной женщины тронула сердце и убедила в необходимости сохранить и передать этот рассказ другим людям. Как это можно сделать? Конечно, с помощью литературы, которая помогает авторам достучаться до сердец читателей. Блокадница рассказывает писателям о том, как она тайно пробиралась к своему жениху, носила ему еду и домашние вещи, рискуя собственной жизнью. Восемнадцатилетняя девушка не боялась погибнуть, любовь помогла ей преодолеть свой страх. По мнению рассказчика, этот удивительный пример искренности и преданности достоин быть записанным.
Кроме того, автор отмечает, что многие блокадники соглашались рассказывать о произошедшем, чтобы освободиться от тяжёлых воспоминаний. Также эти люди хотели, чтобы их родные и близкие услышали о том, что переживала семья в блокадном Ленинграде. Оказывается, у каждого из них «своя трагедия, своя драма, своя история, свои смерти» и каждый хотел быть услышанным. Писатели ходили в разные квартиры и записывали истории блокадников, в целом собрав двести рассказов. Это позволило им убедиться в том, что «люди и голодали по-разному, и умирали по-разному», поэтому ни одна история не повторяла другую. Так, книга, которую решают издать писатели, становится настоящим кладезем мудрости.
Оба аргумента взаимосвязаны и дополняют друг друга. Они помогают опровергнуть первоначальное мнение рассказчика о необходимости создания книги о блокадниках. Герой убеждается в том, что такое произведение важно, потому что подрастающее поколение должно знать историю своего народа, который героически выстоял и отстоял родной город.
Итогом размышлений писателя становится такая позиция: у людей, прошедших через войну, была потребность рассказать о пережитом, и с приходом писателей им удавалось освободиться от этого тяжёлого груза, а их близким – услышать подробности жизни родных в блокаду.
Нельзя не согласиться с точкой зрения Д.А. Гранина. Действительно, литературное произведение может сохранить историческую память и преподать важные уроки последующим поколениям. Так, А.А. Ахматова в стихотворении «Мужество» размышляет о важной роли «великого русского слова». Можно рискнуть всем, чем угодно, «под пулями мёртвыми лечь» или даже «остаться без крова», главное – сохранить силу духа и защитить от врагов русскую речь. Поэт, безусловно, имеет в виду творчество и нашу богатую культуру, которые необходимо пронести через все испытания свободными и чистыми. В годы Великой Отечественной войны именно слово, литература и искусство в целом помогали людям выживать.
Таким образом, нельзя закрывать глаза на страшные события, которые произошли с нашим народом. Именно поэтому Д.А. Гранин видит долг писателя в том, чтобы рассказать историю каждого отдельного человека и создать общую картину жизни Ленинграда в годы блокады.
О чем помнит девственница
Человеческой памятью можно управлять. Нейрофизиологи проводят эксперименты по стиранию отдельных воспоминаний. Психологи учатся создавать новые воспоминания о событиях, которых никогда не было
О чем помнит девственница
Журнал New Scientist как-то провел опрос среди сотни крупнейших ученых мира. У них спрашивали: в каких областях вы ждете открытий через пятьдесят лет? Основной набор пророчеств получился вполне традиционным: нанотехнологии, темная энергия, генетическая медицина…
Но был и такой прогноз: «Психологи уже многое узнали о природе ложных воспоминаний. За последующие 50 лет ученые научатся создавать их искусственно. Но я боюсь, что какому-нибудь новому Джорджу Оруэллу придется написать антиутопию “2084” — о новом виде тоталитарного общества, где власть управляет воспоминаниями. Мы должны иметь в виду, что память, подобно свободе, — очень хрупкая вещь».
Эти слова принадлежат Элизабет Лофтус, профессору психологии университетов Калифорнии и Вашингтона, одному из ведущих специалистов по психологическим механизмам памяти. Эксперты включают ее в сотню самых выдающихся психологов XX века. Причем славу ей принесли именно исследования, связанные с ложными воспоминаниями.
— Это направление в психологии возникло как ответ на довольно опасную общественную ситуацию. В 70-х годах прошлого века появилось очень много случаев, когда люди во время психотерапевтических процедур вдруг начинали вспоминать о пережитом в детстве сексуальном насилии со стороны кого-то из родственников — отца, дяди, старшего брата и т.д. Теперь вся Америка пытается припомнить, не было ли у кого изнасилования в раннем детстве — дескать, раньше они об этом не вспоминали, потому что столь травмирующее событие вытеснялось из памяти, — рассказывает Вероника Нуркова, доцент психфака МГУ, один из ведущих специалистов по психологии памяти. Она работала с Элизабет Лофтус, в частности, они вместе исследовали, как отложились в воспоминаниях людей теракты в Москве и Нью-Йорке.
Элизабет Лофтус активно откликнулась на призыв разобраться с «забытыми» изнасилованиями, тем более что вторая ее специальность — юрист. И ей удалось показать, как можно создавать у людей ложные воспоминания.
«Я видел этого кролика!»
Сильно упрощая, нашу память можно сравнить со шкафом, где по ящичкам разложены знания о прошлом. Вот только вынимая из шкафа вещь, можно обнаружить, что она помята или изъедена молью, в крайнем случае она может просто пропасть, но ситуация, когда вы положили на полку джинсы, а потом вместо них вынули изящные трусики, представляется маловероятной. А вот с памятью такое вполне возможно.
В своих экспериментах Элизабет Лофтус не раз показывала, как можно заставить человека «вспомнить» то, чего с ним на самом деле никогда не происходило. Люди обнаруживали в своей памяти истории о том, как они в детстве терялись в магазине или «до мяса» резали руку стеклом, хотя в реальности ничего подобного с ними не случалось.
У испытуемых спрашивали, встречали ли они в Диснейленде героя мультфильмов — кролика Банни, и 36% опрошенных ответили, что встречали и даже пожимали ему руку. А между тем этого персонажа в Диснейленде никогда не было и быть не могло: мультик про него выпускает компания Warner Brothers — вечный конкурент Диснея.
В другом эксперименте Лофтус показывала испытуемым короткий видеоролик, а потом задавала вопрос: «С какой скоростью ехал белый фургон в показанном сюжете?» Довольно большой процент людей начинал припоминать, что он мчался или едва ехал. При этом в ролике никакого фургона не было вовсе.
Эти эффекты нельзя объяснить просто искажением памяти. Как считает Лофтус, в алгоритм запоминания встраивается дополнительный когнитивный элемент — новая информация. И этот элемент, приобретенный уже после того как событие произошло, с точки зрения сознания получает равные «права» на участие в реконструкции события.
Новая антиутопия
— Сейчас мы выявили примерно пятнадцать факторов, которые могут вызывать ложные воспоминания. В лабораторных исследованиях мы применяем их по одному, и нам удается создавать достаточно стойкие воспоминания о событиях, которые никогда с человеком не происходили. А в реальной жизни таких факторов может действовать сразу несколько, — говорит Вероника Нуркова.
То есть «имплантация воспоминаний» — это не просто забавный фокус, который демонстрируют психологи-экспериментаторы. Возможности управлять памятью человека огромны, как потенциал ядерного ядра, который сначала тихо изучался в физических лабораториях, а потом взорвался Хиросимой.
Конечно, в ложных воспоминаниях о собственном детстве, может, и нет ничего угрожающего. Но ведь с такой же легкостью можно, например, видоизменить память людей, когда они дают свидетельские показания в суде, и тем самым разрушить один из столпов существующей системы правосудия.
Гибкостью и хрупкостью нашей памяти могут в своих целях воспользоваться реклама (маркетологи уже учатся «управлять» прошлым потенциальных потребителей) и политика. Они дают возможность манипулировать нашим отношением к историческому прошлому.
Особенно пугает Лофтус возможность появления препаратов, которые способны влиять на содержание памяти. Такие лекарства уже разрабатываются в лабораториях разных стран мира.
Память проще сломать, чем починить
Недавно сразу несколько групп нейрофизиологов из США, Франции, Великобритании, Израиля и России сообщили о том, что ими разработан метод стирания отдельных воспоминаний.
Руководитель одного из этих научных коллективов — сотрудник Института нормальной физиологии РАМН Константин Анохин. Первоначально ученые хотели найти средства, улучшающие память. Сейчас во всем мире идет бум разработок «таблетки памяти», цель которых — помочь как страдающим болезнью Альцгеймера, так и просто людям, которые хотят больше и лучше запоминать. По словам Анохина, достигнуты значительные успехи, однако пока идет экспериментальная проверка и ученые еще не готовы обнародовать свои результаты. «Химия мозга такова, что ее гораздо легче поломать, чем улучшить», — говорит профессор. Поэтому на первой стадии удалось разработать методы, позволяющие стирать фрагменты воспоминаний.
— Смысл процедуры, которую мы разработали, заключается в том, что определенные препараты даются на фоне извлечения из памяти того воспоминания, которое вы хотите «стереть». То есть это сочетание направленных операций над мозгом — химической и психологической. Поэтому я в свое время «популярно» определил данный метод как «химическую психохирургию памяти», — объясняет Анохин.
Воспоминание — вовсе не повторное воспроизведение информации. Это — активная реконструкция, попытка заново пережить то, что когда-то вызвало определенные ощущения. Поэтому когда мы что-то вспоминаем, одновременно происходит и новое запоминание: старые данные как бы перезаписываются заново. Но прежде чем снова отправиться в кладовые мозга, недавно извлеченное из них воспоминание в течение часа или двух «отвердевает» — в это время в мозге вновь активируются молекулярные процессы, происходившие при первоначальном запоминании. Вот эти-то процессы ученые и научились разрушать фармакологическими препаратами.
В России эксперименты пока проводятся только на животных. В большинстве других стран — тоже. Но, как нам стало известно, американские исследователи из университета Эмори (Атланта) уже перешли к испытаниям на людях-добровольцах. Результаты пока не опубликованы, но, по слухам, эксперименты идут относительно успешно.
Ненужное — стереть
Таблетки, «стирающие» память, нужны ученым не просто для забавы. Предполагается, что с их помощью можно будет, например, помочь жертвам посттравматического стрессового синдрома. Им страдают многие люди, побывавшие на войне, пережившие катастрофы, изнасилования или теракты. Память о пережитом не дает им спокойно жить дальше. Психологическая травма, полученная в результате перенесенной трагедии, вызывает серьезные изменения в человеческом мозге и может привести к постоянному стрессу, снижению умственных способностей и прочим напастям. Теоретически, «убрав» память о случившемся кошмаре, можно человека излечить.
— Прежде чем можно будет говорить о практическом применении подобных методов, еще должно пройти несколько лет серьезных испытаний. Но я не исключаю, что когда-нибудь стирание травмирующих воспоминаний станет обычной медицинской процедурой, — говорит Анохин. — Пока мы даже не начали сотрудничать с психотерапевтами. Хотя, наверное, стоило бы.
Естественно, подобный метод лечения душевных травм вызывает массу вопросов. Например, до конца не известно, уничтожаются ли воспоминания навсегда или только временно блокируются.
— Скорее всего, «стертая» память может восстанавливаться. Мы это неоднократно наблюдали, экспериментируя с разными видами животных и формами памяти. А у американцев, например, в одних лабораториях получают такие же результаты, а в других нарушенная память не возвращается. Здесь много загадочного. Есть и еще более сложные вещи — иногда память может вернуться спонтанно, а в других случаях, даже если она сама не возвращается, ее можно направленно восстановить. Поэтому я не устаю повторять, что сейчас надо заниматься научными исследованиями и стараться понять природу этого процесса, а не рваться сразу «стирать» воспоминания у человека. Тем более что наши данные убеждают меня, что термины «стирание» или «ликвидация» могут вообще быть ошибочны. Скорее всего, речь должна идти о «блокировании», — размышляет Константин Анохин.
Другая опасность заключается в том, что вместе с «вредными» воспоминаниями может «стереться» что-то еще. Ведь память образует своеобразную «паутину»: потянув за одну ниточку, можно повредить множество других нитей.
Нейрофизиолог Грегори Кверк в одном из недавних интервью заявил, что психиатров, специализирующихся на лечении посттравматического стресса, должны обнадежить результаты этого исследования. «Такие лекарства смогут дополнить традиционную психотерапию, — сказал он. — Это будущее психиатрии — нейробиология может предоставить новые инструменты, которые сделают ее более эффективной».
Вынуть, выстирать, высушить и вернуть обратно
Теоретически появление препарата, «стирающего» трагические события прошлого в сознании человека, действительно может стать настоящим прорывом в лечении посттравматического стресса, всевозможных фобий и прочих психических недугов.
— Пока я о такой процедуре ничего не слышала. Похоже на утопию. Но, конечно, хотелось бы иметь такой препарат, с помощью которого можно «стереть» травмирующее воспоминание. Психотерапия — это долго, сложно, дорого. Хочется иметь более эффективные средства, — призналась нам Надежда Тарабрина, руководитель лаборатории психологии посттравматического стресса Института психологии РАН.
Но тут же она добавила:
— И все-таки я очень сомневаюсь в эффективности такого препарата. Дело в том, что психотерапия не лечит последствия травмы, она помогает встроить ее в личность. И вообще иногда травма может стать для психики человека источником позитива, благодаря ей может произойти личностный рост.
«Стереть», удалить всегда легче, чем понять и суметь пережить. Вот только, «стирая» свои несчастья, не лишим ли мы себя источника собственного развития? Ведь именно мучительные проблемы часто являются стимулом что-то делать, не дают забыться в размеренной скуке обыденной жизни.
Сюжет фильма «Вечное сияние страсти» разворачивается в лабиринтах сознания человека, из которого в течение ночи компьютер должен изгнать воспоминания о несчастной любви. Но герой вдруг понимает, что больше всего на свете не хочет терять любимую, и пытается спастись от всевидящего ока машины, пряча ее в полузабытых воспоминаниях детства и других удаленных уголках памяти.
А для скольких философов и писателей несчастье служило одним из главных источников вдохновения и творчества — вспомним хоть того же Достоевского… Скорее всего, без своих «травматических воспоминаний» они остались бы простыми обывателями, не особо несчастными, не слишком счастливыми.
Вообще работа психоаналитиков сводится скорее к пробуждению воспоминаний, нежели к их «стиранию».
— Мы, наоборот, стараемся вынуть из памяти то, что там запрятано. Наша цель — вытащить воспоминание из человека, постирать, просушить на солнышке и вернуть обратно. И в результате оказывается, что это воспоминание не такое уж страшное и его вполне можно обсуждать, — добавляет ее коллега Юлия Круковская.
Они тут же приводят пример из их совместной практики:
— У женщины была канцерофобия — боязнь рака. Совершенно иррациональный страх: при малейшем стрессе она тут же бежала проверяться на рак. Когда же начали выяснять, всплыло воспоминание о том, как ее в двухлетнем возрасте повезли прощаться с умирающей бабушкой. Она все это забыла. Но само впечатление было настолько ярким, что после определенной работы она вспомнила все — картину на стене, цвет обоев, расположение мебели в комнате. После она проверила у мамы — оказалось, что все действительно было именно так. И когда она это вспомнила, фобия сразу отступила. Кстати, выяснилось, что бабушка умирала не от рака, а от другой болезни. Просто взрослые в разговоре упомянули совсем другого человека, который двадцать лет назад болел раком и уже выздоровел. Но все это наложилось: страх — бабушка — рак, и переварилось в фобию. Если бы мы это воспоминание не вытащили, женщина продолжала бы страдать.
Это должно обсуждаться всем обществом
И снова об антиутопиях. Вполне возможно, что химическое «стирание» воспоминаний со временем удастся превратить во вполне безопасную медицинскую процедуру. Но все-таки не покидает опасение, что это открытие может быть использовано с какими-то «антиутопическими» целями. Понятно, что страх перед любой новинкой всегда во много раз больше, чем ее реальная угроза. Но все-таки…
— Как и Элизабет Лофтус, мы постоянно привлекаем внимание к социальным опасностям, к которым могут привести манипуляции воспоминаниями. Конечно, если такая возможность заложена в особенностях памяти и открыта наукой, то нет смысла ее утаивать, это не поможет. Значит, люди о ней должны знать. Но моральные вопросы все равно остаются. Это очень сложная проблема, которая должна обсуждаться всем обществом, — говорит Константин Анохин.
— А в чем, на ваш взгляд, наибольшая опасность «стирания» воспоминаний? Некорректное использование в медицине? Применение в каких-то политических целях? Негативные воздействия на личность человека? Насильственное применение этого метода к преступникам? — поинтересовались мы у профессора.
— Все перечисленное и еще многое другое, что может породить больное воображение, — ответил он.
Как создаются ложные воспоминания (на основе модели Элизабет Лофтус)
1. Человек становится свидетелем преступления. Некий гражданин «славянской внешности» нападает на уроженца Кавказа.
2. Человек получает новую информацию. Например, смотрит яркий сюжет об этнической преступности.
3. Событие в памяти перестраивается учетом новых данных.
4. Человек «помнит» преступление уже совсем другим. В воспоминаниях нападавший становится кавказцем.
Как будут стирать воспоминания (на основе модели Константина Анохина)
1. Трагическое событие. Например, человек стал свидетелем преступления.
2. Запоминание. Информация о событии сохранятеся в мозге.
4. Развивается посттравматический стресс.
5. Специалист помогает вспомнить событие. 6. Оно реконструируется в памяти.
7. Воспоминание перезаписывается.
8. Торможение молекулярных механизмов повторного запоминания информации.
9. Нарушение памяти о событии. Из памяти человека исчезли воспоминания о преступлении. Все остальные воспоминания сохранились.
Почему мы помним неправильно
1. «Ретроспективное означивание прошлого опыта». Под воздействием новой информации (например, мнения других людей) данные в памяти искажаются.
2. «Потеря доступа к информации о событии». Мы не можем вспомнить какой-то важный эпизод, потому что забыли цепочку событий, ведущую к нему.
3. «Ошибка времени». Мы запоминаем отрезок времени как более продолжительный, если он наполнен разнообразными событиями. И наоборот.
4. «Эффект веера». Во-первых, сведения, содержащиеся в нашей памяти до заучивания материала, влияют на процессы запоминания, а во-вторых, вновь заученный материал осложняет доступ к уже хранящемуся.
5. «Процедура ложного вывода». Если в цепочке событий мы не видели одного из элементов, у нас все равно может остаться ощущение, что мы его наблюдали. Память сама вставляет новые элементы, чтобы обеспечить логическую целостность.
6. «Ошибочная атрибуция источника информации». Человек достаточно четко вспоминает информацию, но затрудняется ответить, откуда она взялась в его памяти. Например, информация, рассказанная кем-то может осесть в памяти как личный опыт.
7. «Контаминация». Перепутывание фрагментов различных воспоминаний.