Окаянные дни что это значит
ОКАЯННЫЙ
Смотреть что такое «ОКАЯННЫЙ» в других словарях:
окаянный — нечистая сила, черт, лукавый, нечистый, треклятый, сатана, чертов, проклятущий, распроклятый, проклятый, анафемский, демон, несчастный, нечистый дух, подлый, дьявольский, дьявол, бес, отверженный, клятый, чертяка, черный Словарь русских синонимов … Словарь синонимов
ОКАЯННЫЙ — ОКАЯННЫЙ, ая, ое. 1. Отверженный, проклятый (устар.). О. грешник. 2. Употр. как бранное и осудительное слово (прост.). Надоел ты, о.! Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
Окаянный — I м. разг. сниж. Злое начало, нечистый дух; Чёрт, Сатана, Дьявол. II м. Святополк Окаянный. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
Окаянный — I м. разг. сниж. Злое начало, нечистый дух; Чёрт, Сатана, Дьявол. II м. Святополк Окаянный. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
окаянный — I. ОКАЯННЫЙ ая, ое. 1. Устар. Проклятый, отвергаемый церковью. О. грешник. // Греховный, нечестивый. О. поцелуй. О ая любовь. 2. Разг. Крайне неприятный, досадный, очень плохой в каком л. отношении. О. ветер, холод. О ая нужда. 3. Разг.… … Энциклопедический словарь
окаянный — I ая, ое. 1) а) устар. Про/клятый, отвергаемый церковью. Окая/нный грешник. б) отт. Греховный, нечестивый. Окая/нный поцелуй. О ая любовь. 2) разг. Крайне неприятный, досадный, очень плохой в каком л. отношении. Окая/нный ветер, холод … Словарь многих выражений
окаянный — ст. слав. окаѩнъ ἐλεεινός, μάταιος, ταλαίπωρος. От каять(ся); см. Бернекер 1, 469 … Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера
окаянный — окаянный, окаянная, окаянное, окаянные, окаянного, окаянной, окаянного, окаянных, окаянному, окаянной, окаянному, окаянным, окаянный, окаянную, окаянное, окаянные, окаянного, окаянную, окаянное, окаянных, окаянным, окаянной, окаянною, окаянным,… … Формы слов
Окаянный — бедный, сожаления достойный, отверженный, злосчастный, несчастный … Краткий церковнославянский словарь
окаянный — Заимств. из ст. сл. яз., где оно является страдат. прич. от окаяти «проклясть, осудить», преф. производного от каяти. См. каяться, покаяние … Этимологический словарь русского языка
Значение слова «окаянный»
1. Устар. Про́клятый, отверженный церковью. [Патриарх:] Бесовский сын, расстрига окаянный, Прослыть умел Димитрием в народе. Пушкин, Борис Годунов. И крестится старуха и дрожащей Рукою ищет грошик завалящий И жалко плачет, сморщивая брови, Об окаянной грешнице Прасковье. Бунин, Слепой. || Греховный, нечестивый. И ласкал он меня, целовал меня; На щеках моих и теперь горят, Живым пламенем разливаются Поцелуи его окаянные. Лермонтов, Песня про купца Калашникова. Я ль тебя не зарекала, Чтоб любви ты окаянной Пуще полымя бежала. Крестовский, Мать в сердцах меня журила.
3. Прост. Крайне неприятный в каком-л. отношении. С тихо воркующей нежной голубкою Я ее сравнивал, деньги постылые Ей отдавая… Копейка ты медная! Горе ты, горе! Нужда окаянная… Н. Некрасов, Дешевая покупка. — Просвистало меня насквозь на этом ветру окаянном! Сергеев-Ценский, Зауряд-полк.
4. Прост. Употребляется как бранное слово. [Бабка] гнала от огорода гусей и кричала: — Всю капусту потолкли, окаянные, чтоб вам переколеть! Чехов, Мужики. — Да стой ты, окаянная! — крикнул он на кобылу. Бабаевский, Кавалер Золотой Звезды.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
ОКАЯ’ННЫЙ, ая, ое. Грешный, проклятый, отверженный (книжн. устар.). Приду к вам, преступник окаянный. Пшкн. || Употр., как бранное слово (простореч.). Аспиды, василиски, ироды окаянные, чтоб вам на том свете так жилось! Чхв. Без малого целый год глаз не кажет, окаянный. Мльнкв-Пчрскй. Погрешила на вас, окаянная, простите великодушно. Чрншвскй.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
окая́нный
1. религ. устар. про́клятый, отверженный церковью ◆ Простите меня, злодея окаянного. Бог, может быть, не оставит меня и простит грехи мои все. В. Г. Короленко, «Бытовое явление», 1910 г. (цитата из Библиотеки Максима Мошкова) ◆ Будет чахнуть он и сохнуть, // Не вздохнуть ему, не охнуть, // Не придёт желанный сон, // Окая́нным станет он. Вильям Шекспир, «Макбет» / перевод А. Д. Радловой, 1605 г.
2. религ. устар. греховный, нечестивый ◆ Как смел ты к святому угоднику Сергию явиться после твоего московского дела? Гром господень убьёт тебя, окаянного, вместе с дьявольским полком твоим! А. К. Толстой, «Князь Серебряный», 1842—1862 г.
3. прост. употребляется как бранное слово; то же, что прокля́тый ◆ — Что же ты это наделал, дурак окаянный. Наглотался с утра водки, нечестивый пьяница. А. И. Куприн, «Анафема», 1913 г. (цитата из Библиотеки Максима Мошкова)
4. субстантивир. религ. устар. прост. нечистая сила, бес, чёрт ◆ Я, братия моя, видал антихриста, право, видал… Некогда я, печален бывши, помышляющи, как придёт антихрист, молитвы говорил, да и забылся, окая́нный. А. Н. Толстой, «Пётр Первый», 1945 г. (цитата из Библиотеки Максима Мошкова) ◆ Изыди вон! Изыди, окая́нный! А. Н. Островский, «Комик XVII столетия», 1872 г. (цитата из Библиотеки Максима Мошкова)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: перечисляться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Окаянный – что означает? Определение, значение, примеры употребления
Ищешь, что значит слово окаянный? Пытаешься разобраться, что такое окаянный? Вот ответ на твой вопрос:
Значение слова «окаянный» в словарях русского языка
Окаянный это:
1. разг.-сниж.Очень плохой, неприятный в каком-либо отношении человек.
2.Употребляется как порицающее или бранное слово. II прил. разг.-сниж.
1.Грешный, отверженный, проклятый.
2.Преисполненный греха; греховный.
Окаянный
I м. разг.-сниж.Злое начало, нечистый дух; Черт, Сатана, Дьявол. II м.Святополк Окаянный.
Окаянный
прил. устар.
1) Грешный, отверженный, проклятый.
2) Преисполненный греха; греховный.
Окаянный
м. разг.-сниж.
1) То же, что Черт, Дьявол, Сатана.
2) Употр. как бранное слово.
Окаянный
ока`янный; но: Святоп`олк Ока`янный
Окаянный
Non-st. Употр. как бранное и осудительное слово + Надоел ты, о.! окаянный Obs отверженный, проклятый О. грешник.
Окаянный
Окаянный м. разг.-сниж.
1) То же, что Черт, Дьявол, Сатана.
2) Употр. как бранное слово.
Окаянный
окаянный прил. устар.
1) Грешный, отверженный, проклятый.
2) Преисполненный греха; греховный.
Окаянный
окаянная, окаянное. Грешный, проклятый, отверженный (книжн. устар.). Приду к вам, преступник окаянный. Пушкин. – Употр., как бранное слово (простореч.). Аспиды, василиски, ироды окаянные, чтоб вам на том свете так жилось! Чехов. Без малого целый год глаз не кажет, окаянный. Мельников-Печерский. Погрешила на вас, окаянная, простите великодушно. Чрншвскй.
Окаянный
Где и как употребляется слово «окаянный»?
Кроме значения слова «окаянный» в словарях, рекомендуем также ознакомиться с примерами предложений и цитат из классической литературы, в которых употребляется слово «окаянный».
Так вы сможете гораздо легче понять и запомнить, как правильно употребляется слово «окаянный» в тексте и устной речи.
Примеры употребления слова «окаянный»
Это и леший, и водяной, и окаянные девы, несущие неосторожному человеку злую лихорадку-трясовицу.
– Нет, батюшка, ничего не осталось, дотла ограбили окаянные татары. Да неужели вы хотите ехать? Разве это вам под силу!
Окаянные дни
Выберите раздел серии
8 ноября исполнилось 60 лет с момента кончины Ивана Алексеевича Бунина – последнего русского классика, запечатлевшего Россию конца XIX – начала XX веков. «Мир глазами христианина» решил отметить дату и предлагает перечитать самые пронзительные строки его «Окаянных дней» вместе с нашим автором – Татьяной Чернышевой.
Недавно прочитала книгу-дневник И.А.Бунина «Окаянные дни» и захотелось поделиться моментами, которые особенно запали в душу. Теми, где говорится о самом главном для человека. О стремлении сквозь толщу земного, материального пробиться к Божественному, почувствовать Его присутствие в своей жизни. В разные времена к этому свои препятствия. В нашей спокойной жизни легко увлечься благами цивилизации. Но и в трудные, тяжкие времена возникает искушение – отчаяться под гнетом неумолимых обстоятельств. Мой любимый писатель И.С. Шмелев, автор светлейшего «Лета Господня», из глубин отчаяния писал после расстрела сына в своем наизнанку выворачивающем душу «Солнце мертвых»: «Синее небо пусто…» Но заложенная в детстве вера, ушедшая в молодости под спуд, не погибла, дала писателю возможность выжить, претерпеть до конца…
Книга Бунина – о тех же страшных временах разгула хаоса и жестокости в нашей стране. Много в этой книге желчи, много бессильной ярости, осуждения, мало христианского смирения, но можем ли мы с высоты своего благополучного времени судить за это?
Фотография И.А. Бунина с его надписью: «Ив. Бунин. Весна 1919 г. Одесса»
Зато вдруг краткое и меткое описание красоты Божьего мира; частичка вечного, которую человек почувствовал сквозь непроглядный мрак сиюминутного; горячая молитва о близких, хотя и перемежаемая мольбой «об их погибели» (здесь Бунин беспощаден – «они» для него не являются заблудившимися носителями Образа Божьего, «они», скорее, – представители бесовской силы, о погибели которой он просит); ценные свидетельства духовного пробуждения интеллигенции от своего дореволюционного нигилизма. Последнее важно для нас – мы как-то часто связываем падение духовности с революционными событиями, но, по свидетельству современников тех событий, все началось гораздо раньше, когда вера стала формальностью:
Бунин тоже отмечает интеллигентское равнодушие к вере времен благополучной жизни, с удивлением (что ценно и важно) отмечает: «…И подумать только, что прежде люди той среды, к которой и я отчасти принадлежал, бывали в церкви только на похоронах. »
Как ждали наши изгнанники духовного возрождения Родины, верили, высчитывали сроки. Страдали и терпели оставшиеся, молились за нас. Теперь верить, ходить в храм, быть православным в России не опасно. Главное, не дать себе скатиться к формальному христианству, не угасить духа.
Давайте вместе перечитаем Бунина. Я выписала те цитаты из «Окаянных дней», где говорится о вере. Многие из них, как мне кажется, звучат очень актуально.
Москва, 1918 г.
10 февраля.
«Мир, мир, а мира нет. Между народом Моим ходят нечестивые; сторожат, как птицеловы, припадают к земле, ставят ловушки и уловляют людей. И народ Мой любит это. Слушай, земля: вот Я приведу на народ сей пагубу, плод помыслов их».
Это из Иеремии, – все утро читал Библию. Изумительно. И особенно слова: «И народ Мой любит это…вот Я приведу на народ сей пагубу, плод помыслов их». (Курсив Бунина – прим. Т. Чернышевой)
Ленин произносит речь на Красной площади, 7 ноября 1918 года
В трамвае, конечно, давка.
Две старухи бранят «правительство»…
Рядом с ними мужик, тупо слушает, тупо глядит, странно, мертво, идиотски улыбается…
…А среди всех прочих, сидящих и стоящих, возвышаясь надо всеми на целую голову, стоит великан военный в великолепной серой шинели, туго перетянутой хорошим ремнем, в серой круглой военной шапке, как носил Александр Третий. Весь крупен, породист, блестящая коричневая борода лопатой, в руке в перчатке держит Евангелие. Совершенно чужой всем, последний могикан.
На обратном пути слепит идущая прямо на солнце улица. Вдруг все приподнимаются и смотрят: сцена древней Москвы, картина Сурикова: толпа мужиков и баб в полушубках, окружившая мужика в армяке цвета ржаного хлеба и в красной телячьей шапке, который поспешно распрягает лежащую и бьющуюся на мостовой лошадь; громадные набитые соломой розвальни, оглобли которых она безобразно вывернула, падая, взлезли на тротуар. Мужик орет всем нутром: «Ребят, подцоби!» Но никто не трогается.
Последний крестный ход на Красной площади, 1918 год
24 февраля.
В доме напротив нас молебствие, принесли икону «Нечаянной Радости», поют священники. Очень странно кажется это теперь. И очень трогательно. Многие плакали.
2 марта.
«Вон из Москвы!» А жалко. Днем она теперь удивительно мерзка. Погода мокрая, все мокро, грязно, на тротуарах и на мостовой ямы, ухабистый лед, про толпу же и говорить нечего. А вечером, ночью пусто, небо от редких фонарей чернеет тускло, угрюмо. Но вот тихий переулок, совсем темный, идешь – и вдруг видишь открытые ворота, за ними, в глубине двора, прекрасный силуэт старинного дома, мягко темнеющий на ночном небе, которое тут совсем другое, чем над улицей, а перед домом столетнее дерево, черный узор его громадного раскидистого шатра…
8 марта.
Великолепные дома возле нас (на Поварской) реквизируются один за одним. Из них вывозят и вывозят куда-то мебель, ковры, картины, цветы, растения – нынче весь день стояла на возу возле подъезда большая пальма, вся мокрая от дождя и снега, глубоко несчастная. И все привозят, внедряют в эти дома, долженствующие быть какими-то «правительственными» учреждениями, мебель новую, конторскую…
Неужели так уверены в своем долгом и прочном существовании?
«Поношение сокрушило сердце мое…»
Свержение памятника императору Александру III в Москве, 1918 год
Одесса, 1919 г.
12 апреля.
Двенадцать лет тому назад мы с В. приехали в этот день в Одессу по пути в Палестину. Какие сказочные перемены с тех пор! Мертвый, пустой порт, мертвый, загаженный город… Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали – всю эту мощь, сложность, богатство, счастье…
19 апреля.
Вечером с Н. в синагоге. Так все жутко и гадко вокруг, что тянет в церкви, в эти последние убежища, еще не залитые потопом грязи, зверства.
Одесса. Апрель 1919. Демонстрация трудящихся
21 апреля.
Сейчас (8 часов вечера, а по «советскому» уже половина одиннадцатого) закрывал, возвратясь с прогулки, ставни: ломоть месяца, совсем золотой, чисто блестит сквозь молодую зелень дерева под окном на очистившемся западном небе, тонком и еще светлом.
Вышел в семь, поминутно дождь, похоже на осенний вечер. Прошел по Херсонской, потом завернул к Соборной площади. Еще светло, а уже все закрыто, все магазины, – тягостная, тревожащая душу пустота. Пока дошел до площади, дождь перестал, шел к собору под молодой зеленью уже зацветавших каштанов, по блестящему мокрому асфальту. Вспомнил мрачный вечер «первого мая». А в соборе венчали, пел женский хор. Вошел и, как всегда за последнее время, эта церковная красота, этот остров «старого» мира в море грязи, подлости и низости «нового», тронули необыкновенно. Какое вечернее небо в окнах! В алтаре, в глубине, окна уже лилово синели – любимое мое. Милые девичьи личики у певших в хоре, на головах белые покрывала с золотым крестиком на лбу, в руках ноты и золотые огоньки маленьких восковых свечей – все было так прелестно, что, слушая и глядя, очень плакал. Шел домой – чувство легкости, молодости. И наряду с этим – какая тоска, какая боль!
Ночь на 24 апреля.
Последний раз я был в Петербурге в начале апреля 17 года. В мире тогда уже произошло нечто невообразимое: брошена была на полный произвол судьбы – и не когда-нибудь, а во время величайшей мировой войны – величайшая на земле страна… Еще на три тысячи верст тянулись на западе окопы, но они уже стали простыми ямами: дело было кончено, и кончено такой чепухой, которой еще не бывало, ибо власть над этими тремя тысячами верст, над вооруженной ордой, в которую превращалась многомиллионная армия, уже переходила в руки «комиссаров» из журналистов вроде Соболя, Иорданского. Но не менее страшно было и на всем прочем пространстве России, где вдруг оборвалась громадная, веками налаженная жизнь и воцарилось какое-то недоуменное существование, беспричинная праздность и противоестественная свобода от всего, чем живо человеческое общество…
25 апреля.
Вышел с Катаевым, чтобы пройтись, и вдруг на минуту всем существом почувствовал очарование весны, чего в нынешнем году (в первый раз в жизни) не чувствовал совсем. Почувствовал, кроме того, какое-то внезапное расширение зрения, – и телесного, и духовного, – необыкновенную силу и ясность его. Необыкновенно коротка показалась Дерибасовская, необыкновенно близки самые дальние здания, замыкающие ее, а потом Екатерининская, закутанный тряпками памятник, дом Левашова, где теперь чрезвычайка, и море – маленькое, плоское, все как на ладони. И с какой-то живостью, ясностью, с какой-то отрешенностью, в которой уже не было ни скорби, ни ужаса, а было только какое-то веселое отчаяние, вдруг осознал уж как будто совсем до конца все, что творится в Одессе и во всей России.
16 мая.
Николая Филипповича выгнали из его имения (под Одессой). Недавно стали его гнать и с одесской квартиры. Пошел в церковь, горячо молился, – был день его Ангела, – потом к большевикам, насчет квартиры – и там внезапно умер. Разрешили похоронить в имении. Все-таки лег на вечный покой в своем родном саду, среди всех своих близких. Пройдет сто лет – и почувствует ли хоть кто-нибудь тогда возле этой могилы его время? Нет, никто и никогда. И мое тоже. Да мне-то и не лежать со своими…
11 июня.
Четыре часа.
Лето семнадцатого года помню как начало какой-то тяжкой болезни, когда уже чувствуешь, что болен, что голова горит, мысли путаются, окружающее приобретает какую-то жуткую сущность, но когда еще держишься на ногах и чего-то ждешь в горячечном напряжении всех последних телесных и душевных сил…
А потом было третье ноября…
Москва, целую неделю защищаемая горстью юнкеров, целую неделю горевшая и сотрясавшаяся от канонады, сдалась, смирилась.
Все стихло, все преграды, все заставы Божеские и человеческие пали – победители спокойно овладели ею, каждой ее улицей, каждым ее жилищем, и уже водружали свой стяг над ее оплотом и святыней, над Кремлем. И не было дня во всей моей жизни страшнее этого дня, – видит Бог, воистину так!
Вечерел темный, короткий, ледяной и мокрый день поздней осени, хрипло кричали вороны. Москва, жалкая, грязная, обесчещенная, расстрелянная и уже покорная, принимала будничный вид…
Я постоял, поглядел – и побрел домой. А ночью, оставшись один, будучи от природы весьма несклонен к слезам, наконец заплакал и плакал такими страшными и обильными слезами, которых я даже и представить себе не мог.
А потом я плакал на Страстной неделе, уже не один, а вместе со многими и многими, собиравшимися в темные вечера. Среди темной Москвы, с ее наглухо запертым Кремлем, по темным старым церквам, скудно озаренным красными огоньками свечей, и плакавшими под горькое страстное пение: «Волною морскою…гонителя, мучителя под водою скрыша…»
Сколько стояло тогда в этих церквах людей, прежде никогда не бывавших в них, сколько плакало никогда не плакавших!
20 июня.
…Сейчас опять идем в архиерейский сад, часто теперь туда ходим, единственное чистое, тихое место во всем городе. Вид оттуда необыкновенно печальный, – вполне мертвая страна. Давно ли порт ломился от богатства и многолюдности? Теперь он пуст, хоть шаром покати, все то жалкое, что есть еще кое-где у пристаней, все ржавое, облупленное, ободранное, а на Пересыпи торчат давно потухшие трубы заводов. И все-таки в саду чудесно, безлюдие, тишина. Часто заходим и в церковь, и всякий раз восторгом до слез охватывает пение, поклоны священнослужителей, каждение, все это благолепие, пристойность, мир всего того благого и милосердного, где с такой нежностью утешается, облегчается всякое земное страдание. И подумать только, прежде люди той среды, к которой и я отчасти принадлежал, бывали в церкви только на похоронах! Умер член редакции, заведующий статистикой, товарищ по университету или по ссылке.… И в церкви была все время одна мысль, одна мечта: выйти на паперть покурить. А покойник? Боже, до чего не было никакой связи между всей его прошлой жизнью и этими погребальными молитвами, этим венчиком на костяном лимонном лбу!
… Пройдет совсем немного времени, и Бунин навсегда покинет Россию. Он переживет и Вторую Мировую Войну, и даже застанет избрание Хрущева Первым секретарем ЦК КПСС в 1953 году. Но все это будет происходить совсем с другой страной…
Об авторе. Татьяна Чернышева. 37 лет. Закончила БГТУ им. Устинова (бывший Военмех) по специальности менеджмент, но так жизнь сложилась, что не работаю, воспитываю двух дочерей. Крещена в детстве. Воцерковляться начала в 30 лет, когда стали подрастать дети. Поняла, что хочу растить их правильно. От тех дней у меня в душе до сих пор осталось ощущение благоговейного удивления. События жизни стали сами так складываться, что подводили к храму. Однажды зашли с девочками в Свято-Троицкий Измайловский собор после детского театра (дочь Настя часто просила меня зайти, но я все время считала, что некогда). Сидели на скамеечке недалеко от алтаря, и вдруг к нам подошел священник, спросил, просто так мы зашли, или по делу. Мы тогда зашли «просто так» (как мне казалось). А через несколько месяцев я присутствовала на венчании двоюродной сестры и до глубины существа почувствовала силу Таинства, его правильность и необходимость. А еще через несколько месяцев тот же священник отпевал бабушку моего супруга, и я, собравшись с духом, обратилась к нему с просьбой о первой исповеди…
Иван Бунин. Окаянные дни. Ключевые точки
«Окаянные дни» Бунина – один из ценных источников, содержащий массу показательных свидетельств о времени коренного изменения жизни России.
Его ценность определяется, пожалуй, двумя вещами:
примерной внимательностью автора к мельчайшим деталям окружающей жизни, с последующим их дотошным фиксированием,
главное – искренностью автора.
Последняя позволяет сегодня, спустя столетие, увидеть живых людей – действующих лиц тех событий, понять их настроения и отношение к происходящему.
Причём, людей с обеих сторон:
тех, кто принял новую Россию и стал частью небывалого в человеческой истории общественного проекта,
и тех, кто сгинул в бездне, без преувеличения, сатанинских гордыни и ненависти.
Москва
6 февраля 1918
– Раньше, чем немцы придут, мы вас всех перережем, – холодно сказал рабочий и пошел прочь.
Солдаты подтвердили: «Вот это верно!» – и тоже отошли.
На Петровке монахи колют лед. Прохожие торжествуют, злорадствуют:
– Ага! Выгнали! Теперь, брат, заставят!
8 февраля 1918
Нынче утром, когда мы были у Юлия, Н. Н. говорил, как всегда, о том, что все пропало, что Россия летит в пропасть. У Андрея, ставившего на стол чайный прибор, вдруг запрыгали руки, лицо залилось огнем:
– Да, да, летит, летит! А кто виноват, кто? Буржуазия! И вот увидите, как ее будут резать, увидите!
9 февраля 1918
Вчера были у Б. Собралось порядочно народу – и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое.
– Это для меня вовсе не камень, – поспешно говорит дама, – этот монастырь для меня священный храм, а вы стараетесь доказать.
– Мне нечего стараться, – перебивает баба нагло, – для тебя он освящен, а для нас камень и камень! Знаем! Видали во Владимире! Взял маляр доску, намазал на ней, вот тебе и Бог. Ну, и молись ему сама.
10 февраля 1918
Потом читал корректуру своей «Деревни» для горьковского книгоиздательства «Парус». Вот связал меня черт с этим заведением! А «Деревня» вещь все-таки необыкновенная. Но доступна только знающим Россию. А кто ее знает?
15 февраля 1918:
После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, газеты очень разочаровали. Все те же призывы «встать, как один, на борьбу с немецкими белогвардейцами».
25 февраля 1918
Опять какая-то манифестация, знамена, плакаты, музыка – и кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток:
– Вставай, подымайся, рабочай народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские.
Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: «Cave furem». На эти лица ничего не надо ставить, – и без всякого клейма все видно.
9 марта 1918
Нынче В. В. В. – он в длинных сапогах, в поддевке на меху, – все еще играет в «земгусара», – понес опять то, что уже совершенно осточертело читать и слушать:
– Россию погубила косная, своекорыстная власть, не считавшаяся с народными желаниями, надеждами, чаяниями. Революция в силу этого была неизбежна.
11 марта 1918
Грузинский сказал:
– Я теперь всеми силами избегаю выходить без особой нужды на улицу. И совсем не из страха, что кто-нибудь даст по шее, а из страха видеть теперешние уличные лица.
Понимаю его как нельзя более, испытываю то же самое, только, думаю, еще острее.
13 марта 1918
До сих пор трепещут и за свою власть, и за свою жизнь. Они, повторяю, никак не ожидали своей победы в октябре. После того, как пала Москва, страшно растерялись, прибежали к нам в «Новую Жизнь», умоляли быть министрами, предлагали портфели.
23 марта 1918
И Азия, Азия – солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой, маковыми плитками, папиросами. Восточный крик, говор – и какие все мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы!
24 марта 1918
В кухне у П. солдат, толстомордый, разноцветные, как у кота, глаза. Говорит, что, конечно, социализм сейчас невозможен, но что буржуев все-таки надо перерезать. «Троцкий молодец, он их крепко по шее бьет».
Одесса
12 апреля 1919
Все слухи и слухи. Жизнь в непрестанном ожидании (как и вся прошлая зима здесь, в Одессе, и позапрошлая в Москве, когда все так ждали немцев, спасения от них). И это ожидание чего-то, что вот-вот придет и все разрешит, сплошное и неизменно-напрасное, конечно, не пройдет нам даром, изувечит наши души, если даже мы и выживем. А за всем тем, что было бы, если бы не было даже ожидания, то есть надежды?
13 апреля 1919
Слухи и слухи. Петербург взят финнами. Колчак взял Сызрань, Царицын. Гинденбург идет не то на Одессу, не то на Москву. Все-то мы ждем помощи от кого-нибудь, от чего-нибудь, от чуда, от природы! Вот теперь ходим ежедневно на Николаевский бульвар: не ушел ли, избавь Бог, французский броненосец, который зачем-то маячит на рейде и при котором все-таки как будто легче.
20 апреля 1919
Засыпаешь, изнуренный от того невероятного напряжения, с которым просишь об их погибели… Зачем жить, для чего? Зачем делать что-нибудь? В этом мире, в их мире, в мире поголовного хама и зверя, мне ничего не нужно.
«Этим записям цены не будет». А не все ли равно? Будет жить и через сто лет все такая же человеческая тварь, – теперь-то я уж знаю ей цену!
24 апреля 1919
В Одессе народ очень ждал большевиков – «наши идут». Ждали и многие обыватели – надоела смена властей, уж хоть что-нибудь одно, да, вероятно, и жизнь дешевле будет. И ох как нарвались все!
25 апреля 1919
А на площади, возле Думы, еще и до сих пор бьют в глаза проклятым красным цветом первомайские трибуны. А дальше высится нечто непостижимое по своей гнусности, загадочности и сложности, – нечто сбитое из досок, очевидно, по какому-то футуристическому рисунку и всячески размалеванное, целый дом какой-то, суживающийся кверху, с какими-то сквозными воротами. А по Дерибасовской опять плакаты: два рабочих крутят пресс, а под прессом лежит раздавленный буржуй, изо рта которого и из зада лентами лезут золотые монеты. А толпа? Какая, прежде всего, грязь! Сколько старых, донельзя запакощенных солдатских шинелей, сколько порыжевших обмоток на ногах и сальных картузов, которыми точно улицу подметали, на вшивых головах! И какой ужас берет, как подумаешь, сколько теперь народу ходит в одежде, содранной с убитых, с трупов!
А в красноармейцах главное – распущенность. В зубах папироска, глаза мутные, наглые, картуз на затылок, на лоб падает «шевелюр». Одеты в какую-то сборную рвань. Иногда мундир 70-х годов, иногда, ни с того ни с сего, красные рейтузы и при этом пехотная шинель и громадная старозаветная сабля.
27 мая 1919
Был Н. П. Кондаков. Говорил о той злобе, которой полон к нам народ и которую «сами же мы внедряли в него сто лет».
2 июня 1919
Полевицкая опять о том, чтобы я написал мистерию, где бы ей была «роль» Богоматери «или вообще святой, что-нибудь вообще зовущее к христианству». Спрашиваю: «Зовущее кого? Этих зверей?» – «Да, а что же? Вот недавно сидит матрос в первом ряду, пудов двенадцать – и плачет. » И крокодилы, говорю, плачут.
9 июня 1919
И все то же бешенство деятельности, все та же неугасимая энергия, ни на минуту не ослабевающая вот уже скоро два года. Да, конечно, это что-то нечеловеческое. Люди совсем недаром тысячи лет верят в дьявола. Дьявол, нечто дьявольское несомненно есть.
11 июня 1919
А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметрическими чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, – сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая. И как раз именно из них, из этих самых русичей, издревле славных своей антисоциальностью, давших столько «удалых разбойничков», столько бродяг, бегунов, а потом хитровцев, босяков, как раз из них и вербовали мы красу, гордость и надежду русской социальной революции. Что ж дивиться результатам?
. В мирное время мы забываем, что мир кишит этими выродками, в мирное время они сидят по тюрьмам, по желтым домам. Но вот наступает время, когда «державный народ» восторжествовал. Двери тюрем и желтых домов раскрываются, архивы сыскных отделений жгутся – начинается вакханалия. Русская вакханалия превзошла все до нее бывшие…
Поехали извозчики, потекла по улицам торжествующая московская чернь…
13 июня 1919
Неистовым криком о помощи полны десятки миллионов русских душ. Ужели не вмешаются в эти наши «внутренние дела», не ворвутся наконец в наш несчастный дом, где бешеная горилла уже буквально захлебывается кровью?
18 июня 1919
Только что был на базаре. Бежит какой-то босяк, в руках экстренный выпуск газеты: «Мы взяли назад Белгород, Харьков и Лозовую!» – Буквально потемнело в глазах, едва не упал.
…Вчера на базаре несколько минут чувствовал, что могу упасть. Такого со мной никогда не бывало. Потом тупость, ко всему отвращение, полная потеря вкуса к жизни.
20 июня 1919
Часто заходим и в церковь, и всякий раз восторгом до слез охватывает пение, поклоны священнослужителей, каждение, все это благолепие, пристойность, мир всего того благого и милосердного, где с такой нежностью утешается, облегчается всякое земное страдание. И подумать только, что прежде люди той среды, к которой и я отчасти принадлежал, бывали в церкви только на похоронах! Умер член редакции, заведующий статистикой, товарищ по университету или по ссылке. И в церкви была все время одна мысль, одна мечта: выйти на паперть покурить. А покойник? Боже, до чего не было никакой связи между всей его прошлой жизнью и этими погребальными молитвами, этим венчиком на костяном лимонном лбу.
Пример «сгинувших в бездне, без преувеличения, сатанинских гордыни и ненависти» – в частности, пример самого автора этих дневниковых записей – имеет, пожалуй, ключевое значение для понимания. «святости Царственных страстотерпцев», как бы кто к ней (святости) и к ним (страстотерпцам) ни относился.
Стоит только поставить рядом автора «Окаянных дней» и другого:
«Пьяные матросы вышли в царский сад и увидели перед собой царского сына; злорадно оскалившись, они заорали:
– Ну что, царь несостоявшийся?! Эх, заживём теперь без вас! – и засмеялись, так им хотелось унизить этого арестованного больного двенадцатилетнего ребёнка.
. А тот, вдруг улыбнувшись сказал:
– Христос Воскресе, братцы!»
А потом сравнить их с двумя:
«Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас,
Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал».