к какому веку относится начало педагогики православия
Православная педагогика
Полезное
Смотреть что такое «Православная педагогика» в других словарях:
Православная педагогика — педагогика, разрабатывающая вопросы воспитания и обучения подрастающего поколения в традициях православия. Однако неверно было бы рассматривать этот термин как научную отрасль в педагогике, т.к в России законодательно закреплен светский… … Педагогический терминологический словарь
Педагогика православная — см. Православная педагогика … Педагогический терминологический словарь
Православная антропология — наука о сущности человека и смысле человеческого существования с позиций православного мировидения и миропонимания. Специфика подхода к человеку в этой науке состоит в рассмотрении его целостным – в единстве понимания как части физического мира и … Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога)
Педагогика православная — педагогика, разрабатывающая вопросы воспитания и обучения подрастающего поколения в традициях православного христианства. Воспитание человека в канонах П. п. считается важнее, чем его образование: воспитание готовит душу для жизни вечной;… … Педагогический словарь
Христианская педагогика — (греч. παιδαγογια) наука о воспитании, обучении и образовании человека с позиций христианства. Задача христианской, не обязательно православной, но и католической педагогики раскрытие тех даров Божиих, которые могут способствовать… … Википедия
Христианская педагогика — отрасль педагогического знания, основанного на христианском учении о Божественной сущности человека, его миссии на земле и нравственных законах бытия. В основе христианской педагогики лежат принципы: открытости, в смысле личной открытости как… … Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога)
Гуманистическая педагогика — педагогика, развивающаяся на идеях гуманизма. В центре внимания такой педагогики – уникальная целостная личность учащегося, стремящегося к максимальной самоактуализации, самореализации. Сторонниками гуманистической педагогики видят свою задачу в… … Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога)
Русская православная церковь и наука — Связать? Русская православная церковь и наука Содержание … Википедия
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ — Принципы православного образования. Христианская образовательная традиция глубоко пронизана пед. началом. Новый Завет, творения отцов Церкви, богатейшее духовное наследие христ. мыслителей полны глубочайшей мудрости, относящейся к образованию,… … Российская педагогическая энциклопедия
Русская православная церковь — Принципы православного образования Христианская образовательная традиция глубоко пронизана педагогическим началом. Новый Завет, творения отцов Церкви, богатейшее духовное наследие христианских мыслителей полны глубочайшей мудрости,… … Педагогический терминологический словарь
Православная педагогика: теория и практика
 |
| Фото Юрис Карлинскис |
Из всех существующих в мире педагогических систем, только педагогика, ощутившая в развитии личности ту таинственную глубину, силы которой не находятся в распоряжении самой личности, вплотную подходит к религиозной постановке педагогических проблем. Религиозное направление в педагогике хочет только открыто и прямо признать этот факт и систематически связать, в надлежащих местах, педагогическое мышление с религиозной сферой. Оно меньше всего хочет отрицать свободу педагогической мысли или практики, отрицать все неоценимое значение эксперимента и исканий в школьном деле или отодвинуть на задний план все те богатейшие данные, которыми пользуется педагогика из отдельных наук или философских дисциплин. Но религиозное направление стремится открыто признать факт связи педагогической мысли с системой религиозных идей и эту связь понять и осмыслить.
Религиозное обоснование педагогики чуждо, надо открыто признать это, значительному числу современных педагогов, даже лично религиозных. С одной стороны, это связано с общей реакцией в культурном сознании Европы после Средневековья; у педагогов эта реакция против авторитарной системы до сих пор очень остра, в силу чего так часто современные педагоги боятся миросозерцательной установки, возбуждающей подозрение возможностью фанатического насилия над свободной мыслью. С другой стороны, у педагогов есть свои особые мотивы видеть в принципе свободы нечто священное и дорогое: они сознают, что их первое призвание – охранять свободу ребенка, свободу раскрытия им своей индивидуальности. Это признание за ребенком права быть самим собой, отвращение ко всякому насилию над детской личностью вызывают у педагогов особое ревнивое отношение к принципу свободы.
«Но охрана свободы в развитии ребенка вовсе не противоречит религиозному обоснованию педагогики, а, наоборот, только в нем и получает надлежащий свой смысл. Когда наши современные русские педагоги возражают против религиозного обоснования педагогики и видят в этом возврат к эпохе К.П. Победоносцева (который исказил замечательные идеи С.А. Рачинского во имя политических мотивов), то в этом ничего, кроме недоразумения, видеть нельзя. Превращение школы в орудие политики вовсе не связано с религиозным подходом к проблемам воспитания, а в наши дни порабощение школы разными идеокрактическими системами превосходит все, что было свойственно духу времени Победоносцева. Такое же недоразумение имеет место и у тех, кто боится сближения школы и Церкви и утверждает, что нельзя отдавать школу во власть духовенству, критикой которого занимались всегда, занимаются и теперь так охотно. Религиозное обоснование педагогики, конечно, ставит школу в связь с Церковью, но вовсе не делает ее административно подчиненной духовенству (по той простой причине, что понятие Церкви никогда не может быть отожествляемо с понятием клира). Пора в свете всего пережитого сбросить с себя власть старых, утерявших ныне всякий смысл предрассудков, порожденных в отношении к Церкви политическими факторами. Религиозное обоснование педагогики вообще не означает никакого возврата к какой бы то ни было прежней системе школьного дела. Можно спокойно не спорить вообще в этом направлении, ибо сама жизнь учит иначе глядеть на все эти вещи. Но за вычетом этих поверхностных и по инерции еще действующих сомнений в недоверии педагогов к религиозному обоснованию педагогики есть нечто более глубокое – «внутренний секуляризм», который хочет полной «автономии» школы и педагогики».[i]
Но в силу особой диалектики западноевропейской истории вера в человека стала воскресать уже в чисто светской культуре, в безрелигиозной философии; она здесь стала опорой безрелигиозной культуры, но все же она по существу была возвращением к забытой истине, к забытому откровению о человеке. Именно эта вера в человека и одушевляла деятелей культуры XVIII и ХIХ вв. Своего апогея все это умонастроение достигло у Руссо, которому было дано впервые с исключительной силой почувствовать правду и красоту детской души и тем напомнить о новозаветном отношении к детям.
Развитие педагогики выдвигало, естественно, на первый план все то, что оправдывает ее веру в детскую душу: на этой вере основывается весь смысл педагогического вхождения в жизнь ребенка. Но двусмысленность педагогического натурализма, как он с особой силой проявился у Руссо, а затем у его последователей, привела к тому, что вера в детскую душу вела к забвению или устранению учения о первородном грехе. Здесь надо искать объяснения того, отчего тема воспитания в новейшей культуре оторвалась от темы спасения. Этот разрыв двух тем, по существу глубоко связанных одна с другой, имел самое роковое влияние на развитие педагогики. Воспитание ребенка ставилось вне всего основного христианского благовестия о спасении. Кроме реакции против церковной культуры средневековья причина этого лежала в недостаточном раскрытии христианского откровении о человеке и в одностороннем развитии этой христианской идеи в системе натурализма.
Но ведь само христианство – это не просто комплекс неких идей, овладевших умами, а новая жизнь, новый человек, свидетельствующий о своих новых ощущениях, чувствах и мыслях. А Церковь есть именно собрание новых людей, делящихся друг с другом своим духовным опытом. Эти новые люди обрели и новое призвание: по словам апостола Павла, все мы призваны к святости (1. Сол. 4:7). Поэтому-то в христианстве жизнь человека обретает особый смысл и значение.
Отсюда и православная педагогика опирается не на какую бы то ни было философскую идею, а на само бытие Церкви как нового богоданного союза человека и Бога. Основанием ее стало, с одной стороны, христианское учение, а с другой – духовный опыт Церкви, то есть многообразные человеческие пути к святости. И, конечно же, на первом месте в православной педагогике стоит воспитание. Но и воспитание здесь не есть вырабатывание определенных норм поведения и стереотипов отношения, а живая духовная реакция на происходящее. В православной педагогике мы не должны иметь жесткого свода нормативов и примеров, под которые нужно подогнать ребенка, жизнь каждого ценна именно своим личным путем и личным трудом, на это педагог и должен ориентироваться.
На что же опирается православная педагогика, как на свою незыблемую идейную основу? На то, что составляет основу и православного богословия, и богослужебной практики Церкви, и домашнего благочестия:
на Священное Писание,
на жизненную силу Таинств Церкви,
на Священное Предание.
Но педагогу нужно всегда помнить, что кроме Священного Предания Церкви есть предания исторические, «предания старины глубокой». В жизни они тесно переплетены, и педагогу нужно научиться их различать, чтобы не впасть в догматизацию исторических, этнических или культурных особенностей бытия Церкви.
И потому учить детей нужно, прежде всего, содержанию, а не форме. Это применимо ко всем областям знаний и человеческого опыта, необходимо для правильного развития и становления духовной жизни ребенка: научение внешним формам благочестия никогда не приводит к правдивости и духовной глубине. Формальные знания опасны тем, что при определенном количестве они начинают восприниматься как формальность. Пожалуй, это главная опасность православной педагогики, постоянное ее искушение.
Нужно различать священное и историческое, священное и талантливое, священное и то, что нам нравится. Здесь необходимо вспомнить слова отца Георгия Флоровского: «Два соблазна зачаровывают русскую душу. Соблазн священного быта, это соблазн Древней Руси, соблазн старообрядчества. И соблазн пиэтического утешения, очарование душевного уюта».[ii] В полной мере эти соблазны искушают православную школу: стремление воспитать у детей чистую правильную веру часто оборачивается воспитанием обрядоверия.
Ведь что такое обрядоверие? Это пристрастие к той или иной форме обряда. Оно плохо, прежде всего, тем, что это пристрастие, что человек перестает чувствовать центр священного, а большее внимание обращает на форму. Есть и духовный корень в обрядоверии: человек страшится остаться в поиске, в неведении, ему легче иметь пример для подражания и алгоритм действия, это дает определенную опору, ему начинает казаться, что он знает, как жить и что делать.
Теперь следует сопоставить две вещи: педагогику и проповедь. Проповедь – это, прежде всего, слово веры, которое может стать началом движения человека к истинной жизни. Педагогика – это само движение, совместное движение учителя и ученика в пространстве диалога: слово веры должно непременно соединиться здесь с делом веры. Даже проповедь апостола Павла в ареопаге – необыкновенный образец ораторского искусства – была услышана только несколькими людьми, а после его слов о воскресении мертвых часть людей вообще перестала слушать, и только некоторые подошли к нему.
Для православной педагогики более подходит неразделенный образ Марфы и Марии (Лук. 10: 38-42) – деятельного и созерцательного христианства: внимаем слову и действуем по слову. Это первая заповедь православного педагога, этому же надо учить и детей. Если же педагогику сводить к проповеди, что часто и происходит в наших школах, то мы оставим ребенка в одиночестве.
В большую жизнь, которая детей ожидает, входит не только жизнь Церкви, но и жизнь общества, которое их окружает дома, в школе, на улице. Православный педагог не может учить жить детей отдельно от жизни мира. Нужно ориентировать ребенка на жизнь глубоко самостоятельную и полную. Отсюда и проблема развития ребенка решается в православной педагогике так же, как и в школах с другим мировоззрением: таланты надо развивать, это дары, которые Господь послал людям. Но само развитие должно быть целомудренным, не развращающим, а, наоборот, собирающим воедино все силы души человека. Такое развитие личности по-настоящему и возможно только тогда, когда она начинает осознавать себя как образ и подобие Божие. Только тогда человек получает как бы истинную систему координат и может ориентироваться в жизни. Мир начинает восприниматься им не как общественно-бытовое поприще приложения своих сил и талантов в социуме, а как школа для праведной жизни, как начало пути к себе, к своему истинному «я». Знания о Церкви ребенку дать не трудно, важно начать вместе с ним его духовный путь, то есть труды строительства себя по образу и подобию Божию.
Таким образом, становится понятен кризис схоластической системы христианской педагогики, которая стремилась, прежде всего, наполнить ребенка христианскими знаниями. А знания не определяют жизнь ребенка. По сути, кризис схоластики – это кризис обучения, не связанного с воспитанием. Как видно, в христианской педагогике этот вопрос стоит острее, чем в других школах. Живые формы педагогики рождались в самой Церкви на протяжении многих веков, но всегда они встречались с почти демоническим противостоянием схоластики, которая является соблазном для каждого нового поколения учителей. Хорошую профилактическую помощь может оказать здесь сама история православной педагогики.
Замечателен вклад в православную педагогику Николая Дмитриевича Ушинского. Его «Педагогическая антропология» в которой разбираются глубочайшие проблемы формирования личности ребенка, должна стать настольной книгой православного учителя.[iii] Важны также работы Н.И. Пирогова, горячо радеющего о целостном воспитании.[iv] Ни с чем не сравним необыкновенный опыт Сергея Александровича Рачинского, который создал свою сельскую школу-общину,[v] крайне полезны современному учителю педагогические интуиции и установки протоиерея Василия Васильевича Зеньковского.[vi]
Но, к сожалению, таких примеров мало. А ведь преподавание Закона Божьего в гимназиях, реальных училищах и школах было обязательным – стало быть, педагогов Закона Божьего было очень много. Почему же история страны и история литературы сохранили так много отрицательных примеров? Можно ли посчитать это тенденциозной ошибкой? Вряд ли. Повсеместное господство схоластики в духовной школе не давало возможности родиться православной педагогике как живой системе духовного воспитания детей. Педагогический опыт святого Иоанна Кронштадтского с его пылким стремлением пробудить в ребенке любовь к Богу для конца ХIХ – начала ХХ века был, скорее, исключением, чем правилом.[vii] Кроме того, он практически неповторим, так как держится на необыкновенной духовной силе личности святого. Массовое же учительство в области Закона Божьего было ориентировано на начетничество, то есть на заучивание Священных истин вне какой бы то ни было связи с духовной жизнью самого ребенка.[viii]
Однако разрыв в традиции, который исторически образовался в православной педагогике России, в современных условиях не следует слишком драматизировать: с позиций сегодняшнего дня возможно трезво увидеть, что в православной школе дореволюционной России было вызвано требованиями времени, что – человеческими слабостями и страстями, а что поистине являло собой педагогическое открытие и честное служение христианина.
Саму же традицию в православной педагогике должно понимать не как повторение и воспроизведение старых, привычных форм учебного процесса, а как единение с истиной, как рождение новых форм и методов образования, во времени соответствующих священному содержанию жизни Церкви. Таким образом, само собой уточняется и понятие развития в православной педагогике. Характер, направление и уровень православного образования в первую очередь обусловлены духовным, каноническим, моральным и организационным состоянием самой Церкви, которая уже в предшествующий революции период и тем более после 70-летнего открытого избиения, оказалась в тяжелом внутреннем положении. Поэтому только целеустремленная, благожелательная и неустанная работа по искреннему признанию и разрешению этих болезней, способна дать всем нашим образовательным центрам ту силу в практике православной педагогике, которая духовно оздоровит и укрепит как саму Церковь, так и Отечество.
Сейчас пришло время творческого развития системы православной культуры в России, изучения в наших школах основ этой культуры, в рамках которой должна со временем быть построена целостная система православной педагогики. «Это замысел, имеющий в виду органически связать проблемы педагогики с духом и основными началами Православия, имеет самую глубокую связь с общей задачей построения системы православной культуры. Завоевание школы для этой идеи, одушевление ею педагогических деятелей, действительное приближение школьного и внешкольного воспитательного дела к путям православной культуры являются грандиознейшей, а вместе с тем исключительно важной задачей. Если не удастся ничего сделать в этом направлении, то напрасны будут все теоретические построения и организационные начинания – ибо отрава современным дуализмом культуры происходит еще на школьной скамье».[ix]
Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы православная школа, которая к тому же есть еще тема исканий, насаждалась сверху, путем государственных декретов. Если мы стремимся к новой школе, внутренне, а не внешне проникнутой началами христианства, руководимой духом Церкви, а не ее властью, то имеем в виду начинания отдельных групп, частную инициативу, и поддержку этих благих начинаний власть предержащими. Рост православной культуры, культуры, проникнутой духом Православия и в сознании своем утверждающей эту связь, мыслится через «островки» или оазисы православной культуры, которые своим очарованием, своей правдой должны изнутри овладеть душой ребенка и целого народа, столько десятилетий пребывавшего без Веры и Церкви во мраке атеизма.
В наши дни отовсюду говорят о критической запущенности российской системы образования, о необходимости ее реформирования. Представляется, что в творческом делании будущего необходимо учитывать опыт прошлого. Сто лет назад товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Николай Жевахов пророчески мудро отметил: «Коренная реформа всякой школы сделалась кричащей необходимостью нашего времени. Но в чем бы она ни выразилась, она достигнет цели только тогда, когда, давая ученику знания, даст и ответ на вопрос, зачем ему эти знания нужны».[xi] Очевидно, что основной задачей православных педагогов является необходимость разъяснить нашему юношеству, зачем ему нужна Вера в Бога и в Святое Православие. Такая задача не только дает импульс к творческому развитию православной педагогики и всех ее институтов, но и доказывает необходимость положительного разрешения всех споров относительно преподавания «Основ православной культуры» в современной школе России.
[i] Мельков А.С. Религиозное построение педагогики с позиций христианской антропологии // Сборник материалов по итогам научно-исследовательской деятельности студентов в областях гуманитарных, естественных и технических наук в 2002 году. М., 2002. С. 222.
[ii] Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 502.
Об истории православной педагогики
Ищем педагогов в команду «Инфоурок»
ОТ ИСТОРИИ К СОВРЕМЕННОСТИ
К педагогическому делу надо призывать, как к делу морскому, медицинскому или тому подобным, не тех, которые стремятся только обеспечить свою жизнь, а тех, которые чувствуют к этому делу и к науке сознательное призвание и предчувствуют в нем свое удовлетворение, понимая общую народную надобность.
Таким образом, христианская школа отличается от других в первую очередь тем, что не может не ставить задачу организации христианской жизни детей, в которой они приобретают новый опыт общения: общения в любви.(4). Этот фактор является, пожалуй, самым значительным и вместе с тем не поддается никакому рациональному регулированию. На первом месте стоит в христианской педагогике воспитание. Но и воспитание здесь не есть вырабатывание определенных норм поведения и стереотипов отношения, а живая духовная реакция на происходящее. В христианской педагогике мы не имеем жесткого свода нормативов и примеров, под которые нужно подогнать ребенка, жизнь каждого ценна именно своим личным путем и личным трудом, на это педагог и должен ориентироваться.
Христианский педагог всегда находится на перекрестке трех тайн (5):
личностные особенности развития ребенка, его психологическая индивидуальность;
промысел Божий о ребенке, о его духовном пути;
чувство времени как разворачивающееся в человеческой истории Божественное домостроительство.
Уместно привести концепцию христианской педагогики, изложенную профессором Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке Констанцией Тарасар. Она рассматривает христианскую педагогику в трех формах ее бытия: школа, богослужение и дом (7). На это практически и сориентированы догматика и литургика и нравственное богословие. Но в системе Тарасар они рассматриваются не как школьные предметы, а как три различные области христианскойской жизни, в которых нужно научиться жить ребенку. В каждой из них свои педагогические методы. И христианская педагогика должна охватывать все эти области, только тогда она выполнит свою задачу, т.е. даст ребенку точные знания (школа), научит его со всей полнотой души молиться (участие в богослужении) и сохранять христианские идеалы в жизни, в реальном общении с людьми (нравственность). Такая позиция, на наш взгляд, на сегодняшний день кажется наиболее целостной и соответствующей христианс ким идеалам.
Христианская педагогика как на свою незыблемую идейную основу опирается на то, что составляет основу и православного богословия, и богослужебной практики Церкви, и домашнего благочестия: на Священное Писание; на жизненную силу таинств Церкви; на Священное Предание.
Учить детей нужно, прежде всего, содержанию, а не форме. Это применимо ко всем областям знаний и человеческого опыта, но особенное значение для правильного развития и становления духовной жизни ребенка: научение внешним формам благочестия никогда не приводит к правдивости и духовной глубине. Формальные знания опасны тем, что при определенном количестве они начинают восприниматься как сущностные. Пожалуй, это главная опасность православной педагогики, ее постоянное искушение.
Для педагогики более подходит неразделенный образ Марфы и Марии – деятельного и созерцательного христианства: внимаем слову и действуем по слову. Это первая заповедь христианского педагога, этому же учим и детей. Если педагогику свести к проповеди, что часто и происходит в наших школах, то можно оставить ребенка в одиночестве, один на один с падшим и враждебным миром (8).
В большую жизнь, которая детей ожидает, входит не только жизнь Церкви, но и жизнь общества, которое их окружает дома, в школе, на улице. Современный православный педагог не может учить детей жить отдельно от жизни мира. Нужно ориентировать ребенка на жизнь глубоко самостоятельную и полную. Кто-то выберет монашеский путь, кто-то будет в миру врачом, строителем, художником, кто-то придет на клирос петь. Педагоги не должны воспитывать только клирошан, они должны воспитывать в первую очередь христиан, которые будут трудиться на ниве Божией.
Живые формы педагогики рождались в самой Церкви на протяжении многих веков, но всегда они встречались с почти демоническим противостоянием схоластики, которая является соблазном для каждого нового поколения учителей.
Язык Церкви христианским педагогом должен быть правильно услышан и переведен на язык времени, надо сопрячь детскую душу, еще не знающую саму с ебя, с той живой жизнью, которой живет не только весь приход, но и вся Церковь. Но чтобы это стало возможным нужно посмотреть на учеников: каковы же сегодняшние дети и как на них отразилось время? Педагог должен быть мужественным, он должен понять, кто к нему пришел и что он может сделать для этого человека. Детоводительство, коим является педагогика, в большей мере, чем любое другое служение, зависит от того, кого мы собрались вести (10).
Серьезную педагогическую проблему представляет соотношение понятий духовного и нравственного воспитания. Нравственное воспитание, ориентированное на сложившиеся в культуре образы морали, не равно духовному возрастанию, что признается сегодняшними философами и теоретиками педагогики независимо от их философской ориентации. С духовным воспитанием нравственное воспитание роднит то, что в нем оцениваются не только практические действия, но и побуждения, намерения, мотивы. Нравственное воспитание ведет человека к способности относительно самостоятельно определять свою линию поведения без внешнего контроля, опираясь на совесть, чувство личного достоинства. Нравственное воспитание служит одним из средств духовного воспитания, но отнюдь не исчерпывает его. Духовное воспитание столь же существенным образом стимулируется средствами интеллектуального, эстетического, физического воспитания, но не обеспечивается, не гарантируется ни каждым из этих средств, ни всеми ими, вместе взятыми. Духовное воспитание не обеспечивается (не гарантируется) в том числе и религиозным образованием, ибо и из него можно вынести различные уроки. Как пишет в журнале «Педагогика» магистр богословия А.Е. Лихачев, «духовный заряд», наличие или отсутствие которого в конечном итоге и определяет процесс духовного воспитания, можно сравнить с вдохновением. «В его пламени преображаются все прежние движения души, весь накопленный опыт» . Вдохновение, духовный заряд – явления, не управляемые ни самим учеником, ни его педагогом. Поэтому процесс духовного воспитания, по сути, не технологизируется.
Измайлова А.Б. Православная педагогическая мысль о почитании родителей (русские народные традиции воспитания) // Православная педагогика: традиции и современность. Сборник лекций и докладов ВГПУ, 2000.
Даведьянова Н.С. О понимании духовности в современном обществе// Православная педагогика: Традиции и современность. Сборник лекций и докладов ВГПУ, 2000.