к какому литературному течению принадлежала цветаева
Марина Цветаева
Марина Ивановна Цветаева (1892, Москва – 1941, Елабуга) – самый искренний поэт XX в., чье художественное наследие вызывает всевозрастающий читательский интерес. Ее судьба воплощает трагизм истории русской культуры XX в. Творчество Цветаевой свидетельствует о силе таланта, выдержавшего самые большие испытания, – ее стихи запечатлели переплетение невыносимого давления безжалостной судьбы и трепетно живого дыхания прекрасной и возвышенной героини, не расстающейся со своим божественным даром и своей бессмертной и свободной душой. Основные темы поэзии Цветаевой – Россия, любовь, творчество.
Первый сборник «Вечерний альбом» с подзаголовком «Детство. – Любовь. – Только тени» (1910)^посвященный памяти талантливой, но рано ушедшей из жизни художницы М. Башкирцевой, обратил на себя внимание М. Волошина, В. Брюсова и Н. Гумилева. Дочь И. Цветаева, ученого-филолога, основателя Музея изобразительных искусств в Москве и рано ушедшей из жизни М. Мейн, Марина Цветаева в юности часто бывала в Западной Европе. В Москве познакомилась с Эллисом, который ввел ее в кружок поэтов, собиравшихся в издательстве «Мусагет», где уважали А. Белого, боготворили А, Блока, спорили о В. Брюсове.
В мае 1911 г. Цветаева приезжает в Коктебель, в дом М. Волошина. Встреча с С. Эфроном определила всю ее жизнь. За ним она последует в эмиграцию, вослед ему вернется в СССР. Последующие сборники Цветаевой – «Волшебный фонарь» (1912), «Версты» (1921), стихотворения «Стихи к Блоку» – отличают высокая культура, богатство образов, смысловой и звуковой параллелизм, суггестивность смысла, синтез народных, древнерусских элементов языка и высокорафинированного современного литературного языка. Ее строки о любви и творчестве приобретают черты классичности и строгой соразмерности:
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает – и бездна пролегла
От правого – до левого крыла!
Диалектику чувств и внезапный разрыв возлюбленных уравновешивают смирение вдохновенного труда и безусловная готовность к творчеству:
Я – страница твоему перу.
Все приму. Я белая страница.
Я – хранитель твоему добру:
Возвращу и возвращу сторицей.
Я – деревня, черная земля.
Ты мне – луч и дождевая влага.
Ты – Господь и Господин, а я —
Чернозем – и белая бумага!
В трех циклах сборника «Версты» – «Стихи о Москве», «Стихи к Блоку», «Стихи к Ахматовой» и в стихотворениях, обращенных к О. Мандельштаму, поэтом воссоздаются противоречивые черты народной души, которой присущи разгул и кротость, молитва и кабацкая песня, тяга к стихии, вольнице, странничество, «выпадение» из быта и память о Страшном Суде. Все это объединяется образом Москвы с сорока сороками церквей, святынями, иконами, мощами, праздниками, особым стилем речи.
У меня в Москве – купола горят!
У меня в Москве – колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, —
В них царицы спят, и цари.
Б. Пастернак писал: «За вычетом Анненского и Блока и с некоторым ограничением Андрея Белого ранняя Цветаева была тем самым, чем хотели быть и не могли все остальные символисты, вместе взятые. Там, где их словесность бессильно барахталась в мире надуманных схем и безжизненных архаизмов, Цветаева легко носилась над трудностями настоящего творчества, справлялась с его задачами играючи, с несравненным техническим блеском» [157]. В дальнейшем поэтика Цветаевой претерпевает изменения. Основой становится логически акцентированное слово, используются шрифтовые, пунктуационные средства, знак ударения, тире и переносы приобретают смысловую функцию. Новые интонации восходят к частушкам, заклятиям, заговорам.
К октябрьскому перевороту отнеслась отрицательно. Разруха, голод, общая неустроенность привели к утрате ребенка. В 1920 г. в приюте умерла дочь Цветаевой Ирина. Была больна и вторая дочь, Ариадна. В память умершей дочери создается реквием:
Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были – по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.
Но обеими – зажатыми —
Яростными – как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая,
Младшую не уберегла.
– Светлая – на шейке тоненькой —
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.
В поисках С. Эфрона – белого офицера, оказавшегося за границей, в 1922 г. – Цветаева последовала в эмиграцию. Еще до отъезда в письме к И. Эренбургу она писала, пророчески предчувствуя свою гибель: «Чует мое сердце, что там, на Западе, люди жестче. Примут за нищую и погонят обратно – тогда я удавлюсь. Но поехать все-таки поеду, хотя бы у меня денег хватило ровно на билет» [158]. Накануне поэт создает загадочное стихотворение о бездне, затягивающей в свою воронку, некой вертикали неотвратимой судьбы, о тайне рока и «цветке» смерти, страшном предчувствии:
С полной кротостью,
Воздух над пропастью.
Отклик на события Гражданской войны и сочувственное отношение к Белой армии отразились в цикле стихов «Лебединый стан» (1917–1921), опубликованных на родине лишь в 1990 г. [159], поэме «Перекоп» (1928–1929). Контекст стихотворений «Юнкерам, убитым в Нижнем», «Корнилов», «Дон», «Кто уцелел – умрет, кто мертв – восстанет» из цикла «Лебединый стан» – народный плач об убитых сыновьях. Цветаева создает образ России-мученицы, России, обманутой самозванцем, над ней кружат вороны, а лебеди улетели.
Идет по луговинам лития.
Таинственная книга бытия
Российского – где судьбы мира скрыты —
Дочитана и наглухо закрыта.
И рыщет ветер, рыщет по степи:
– Россия! – Мученица! – С миром – спи!
Народные мотивы, фольклорные образы и преображенные авторским сознанием образы «Слова о Полку Игореве», ритм и настроение «Плача Ярославны» пронизывают стихотворения 1920 г.: «Буду выпрашивать воды широкого Дона», «Плач Ярославны», «Лжет летописец, что Игорь опять в дом свой…». Себя Цветаева называет «летописцем» разгромленного Белого похода.
Воссоединенная семья поселяется в предместье Праги. В пражский период Цветаева создает «Поэму Горы» и «Поэму Конца» (обе – 1924). В опубликованный в Берлине сборник «Ремесло» (1923) вошли стихотворения, написанные еще в России. В конце 1925 г. Цветаева переезжает в Париж. Парижский период творчества отражен в сборнике «После России» (1928, Париж). В эмиграции написаны также «Поэма воздуха», лирическая сатирическая поэма «Крысолов», драмы в стихах на античные темы – «Тезей» и «Федра» (1927).
Характерен диалог между Цветаевой и Маяковским о России и эмиграции, записанный ею через шесть лет: «28-го апреля 1922 г., накануне моего отъезда из России, рано утром, на совершенно пустом Кузнецком я встретила Маяковского.
– Ну-с, Маяковский, что же передать от Вас Европе?
7-го ноября 1928 г., поздним вечером, выходя из Cafe Voltaire, я на вопрос:
– Что же скажите о России после чтения Маяковского? – не задумываясь ответила:
Ее позиция не устраивала враждебно настроенные к Советской России круги русского зарубежья. Позже оправдавшиеся подозрения о причастности С. Эфрона к просоветской деятельности увеличили изоляцию Цветаевой. Сборник «После России (1922–1925)» (Париж, 1928) – последняя прижизненная книга Цветаевой. Она состоит из двух «Тетрадей». В «Тетрадку первую» вошли стихотворные циклы, написанные в Берлине и Праге в 1922–1923 гг., – «Сивилла», «Деревья», «Заводские», «Скифские», «Федра», «Провода», «Ариадна», «Поэты», «Ручьи». «Тетрадку вторую» составили стихотворения 1924–1925 гг, циклы «Час Души», «Магдалина», «Двое», «Жизни». Всего 170 стихотворений. Сборник заканчивался стихотворением:
Русской ржи от меня поклон,
Ниве, где баба застится, Друг!
Дожди за моим окном,
Беды и блажи на сердце…
Ты в погудке дождей и бед
То же, что Гомер – в гекзаметре.
Дай мне руку – на весь тот свет!
Здесь – мои обе заняты.
Автор тяготеет к эпическому охвату современности, что отразилось и в циклизации стихотворений, и в созданных поэмах «Крысолов», «Попытка комнаты», «Лестница», «Новогоднее» [161], «Поэма воздуха», «Красный бычок». «Поэма Горы» и «Поэма Конца» образуют дилогию, объединенную темой любви и разлуки. Это история любви, оставившая след на всю жизнь в душах героев. Поэмы строятся на контрасте «земли» и «неба», «дома» и «любви», реальности и мечты. «Герой поэмы, – писала Цветаева в одном из писем, – хотел бы любви «по горизонтали» – любви обычной, земной, с домом и счастьем в доме. Для героини такая любовь неприемлема. Любовь, в ее понимании, всегда вертикаль: вознесение и очищение» [162].
Сборник «После России» экспрессивно эмоционален, он поражает философской и духовной глубиной. Цветаева достигает острого психологизма, ее поэзия большого дыхания и сильных чувств раскрывает трагедию любви и одиночества в мире. Поэт и интуитивно проникает в суть вещей, и обладает глубинной философской мудростью, позволяющей заново называть предметы бытия, по-новому видеть повторяющийся из века в век любовный сценарий. Она не страшится кризисов, разлук, смерти, напротив, ей свойственно тяготение к пределу, но не зацредельности. Ее поэзия воплощает пограничные состояния личности и душевные переживания в моменты максимального эмоционального напряжения. Для передачи в художественном слове и образе этих состояний и переживаний Цветаева создает свой индивидуальный поэтический язык и синтаксис, с большим количеством тире, эмбажементов (переносов). Она прибегает к изобразительным звуковым повторам, контрастной звуковой инструментовке, аллитерации, ритмической изобразительности, авторским словообразованиям, чаще всего окказионализмам, реализует эстетические возможности неологизмов. Слова, создаваемые Цветаевой, «вновь и вновь подтверждают семантику личностного отношения к языку и свободу от его власти» [163].
Анализируя «Поэму воздуха», М. Гаспаров сделал интересные выводы о ее поэтике: «Разорванность; отрывистость; восклицательно-вопросительное оформление обрывков; перекомпоновка обрывков в параллельные группы, связанные ближними и дальними перекличками; использование двусмысленностей для создания добавочных планов значения; использование неназванностей, подсказываемых структурой контекста и фоном подтекста, – таковы основные приемы, которыми построена «Поэма воздуха». Отчасти это напоминает (не совсем ожиданно) технику раннего аналитического кубизма в живописи, когда объект разымался на элементы, которые перегруппировывались и обрастали сложной сетью орнаментальных отголосков. Для Цветаевой это не только техника, но и принцип: ее этапы перестройки объективного мира в художественный мир или «мира, как он есть» в «мир, каким он должен быть…» по [божьему?] замыслу – это (1) разъятие мира на элементы, (2) уравнивание этих элементов, (3) выстраивание их в новую иерархию. Работа, которая проследила бы средства, применяемые Цветаевой в этой последовательности, могла бы состоять из разделов: «Поэтика эллипса», «Поэтика парцелляции», «Поэтика анаколуфа», «Поэтика параллелизма», «Поэтика градации»» [164].
В первые годы эмиграции Цветаева активно участвовала в культурной жизни русского зарубежья, состояла в дружеских отношениях и переписке с Л. Шестовым, Д. Шаховским, Вл. Ходасевичем, В. Буниной, Ю. Иваском, А. Штейгером. Печаталась в «Верстах», «Ковчеге», «Числах» и других изданиях, но в наиболее авторитетных журналах русского зарубежья – «Современных записках» и «Последних новостях» ее стихи, как правило, не принимались. Книга стихов «После России» вызывала разные реакции. Положительно о ней отозвались М. Слоним, Вл. Ходасевич. Слоним определил цветаевский стиль как «кинетический», построенный на движении чувств и столкновении смыслов. Резко отрицательные отзывы принадлежали сторонникам классической школы стиха. Цветаеву упрекали в словесной и эмоциональной расточительности, анархичности, избыточной страстности. По разным причинам она оказалась в полной изоляции. В письме к писательнице А. Тесковой Цветаева писала в 1031 г.: «Все меня выталкивает в Россию, в которую – я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна». Внутренний драматизм передан в «Стихах к сыну» (1932) – «Нас родина не позовет!». Убеждая себя, что «тоска по родине» – «Давно разоблаченная морока», поэт испытывает невыразимое чувство боли:
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей – поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все – равно, и все – едино.
Но если по дороге – куст
Встает, особенно – рябина…
Одиночество, бедность, тоска по родине, забота о сыне, верность мужу вынудили Цветаеву вернуться в 1937 г., в самое неблагоприятное для этого время, время разгула геноцида, репрессий и идеологического давления. С. Эфрон как участник одного из террористических актов за границей, организованных по указке ГПУ, по возвращении в Россию был расстрелян. Дочь Ариадна была сослана в лагеря. Но «Родина, – считала Цветаева, – не есть условность территории, а непреложность памяти в крови. Не быть в России, забыть Россию – может лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри – тот потеряет ее вместе с жизнью» [165]. Судьба поэта, возвращение на родину стали поступком, реализующим смысл многих стихотворений, посвященных России. Цветаева не имела в Москве ни пристанища, ни работы, зарабатывала на жизнь литературными переводами. Однако она создает сильные антифашистские «Стихи к Чехии» (1939), проникнутые личным чувством неприятия этого (такого) мира в целом.
Поэзия Серебряного века. Творчество М. И. Цветаевой (1892—1941). В помощь школьнику
Профессиональный репетитор помогает разобраться в творчестве Марины Цветаевой
Текст: Ольга Разумихина *
Как многие из вас уже знают, самые заметные поэты Серебряного века творили в русле какого-либо направления. Так, А. А. Блоку был близок символизм, В. В. Маяковскому — футуризм, А. А. Ахматовой — акмеизм, и так далее. А вот Марина Цветаева вошла в историю русской литературы начала ХХ в. как одна из немногих поэтов, работавших вне общепризнанных художественных методов.
В Москве не до стихов?
Особая позиция Цветаевой в русской литературе не в последнюю очередь обусловлена тем, что девочка Марина появилась на свет пусть и в интеллигентной, творческой семье, но не в Петербурге, куда стекались крупнейшие стихотворцы 1900-х, а в Москве. «Башня» Вячеслава Иванова, где по средам читали свои произведения Бальмонт и Сологуб; Институт Живого Слова — место проведения первых лекций Николая Гумилёва; кафе «Подвал Бродячей Собаки» — излюбленное место как начинающих футуристов, так и акмеистов, — все эти знаковые места располагались в Санкт-Петербурге.
Конечно, это не значит, что в Москве начала ХХ в. вовсе не было литературного процесса. Так, участник группы «новокрестьянских поэтов», а впоследствии имажинист С. А. Есенин успел пожить не только в Петербурге, но и в Москве, где сейчас планируют воссоздать некогда знаменитое «Кафе имажинистов». Перу В. В. Маяковского принадлежат знаменитые строки: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, / Если б не было такой земли — Москва», в этом городе в 1920-х действовало его детище — ЛЕФ, «Левый фронт искусств». Не раз бывали в городе на семи холмах и Александр Блок, и Анна Ахматова; и всё-таки ключевые свои произведения они писали в Петербурге — и о Петербурге. Если бы Цветаева появилась на свет в Северной столице, кто знает, может, она и примкнула бы к одному из прославленных литературных «лагерей». Однако в Санкт-Петербурге Марина Ивановна побывала лишь трижды, причём один из таких визитов продлился лишь сутки.
Чем же занималась поэтически одарённая девушка, чей отец был профессором Московского университета, блестящим знатоком истории и филологии, а мама — прославленной пианисткой и педагогом? Некоторое время посещала лекции при издательстве московского журнала символистов «Мусагет», в переводе с древнегреческого — «повелитель муз». В разное время познакомилась с Андреем Белым, Константином Бальмонтом, а также Осипом Мандельштамом, с которым она даже находилась в романтических отношениях. Многие, прочитав цикл «Стихи к Блоку», полагают, что Марина Ивановна была знакома и с величайшим российским символистом, — но нет: знакомство Цветаевой и Блока осталось заочным. То есть они были друг о друге наслышаны, но никогда не встречались.
Любопытный факт. Первое стихотворение из цветаевского цикла «К Блоку» начинается так:
Имя твоё — птица в руке,
Имя твоё — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твоё — пять букв.
Внимательный читатель спросит: почему пять букв? «Блок» — всего четыре, «Александр» — девять. Может, речь идёт о каком-то прозвище или псевдониме символиста? но если так, то о каком? На самом деле всё просто. Стихотворение «Имя твоё. » Цветаева написала в 1916 году — незадолго до реформы русской орфографии, состоявшейся в 1917—18 гг. После реформы новоиспечённые жители Советского Союза перестали писать Ъ на конце любого слова, оканчивающегося на согласную. То есть ещё в 1916 году фамилия Александра Александровича писалась так: «Блокъ». Кстати, когда после реформы книгоиздатели перепечатали «Войну и мир», убрав из романа-эпопеи все твёрдые знаки, то книга стала тоньше на целых 30 страниц!
Но вернёмся к Цветаевой. В 18-летнем возрасте она выпустила первый стихотворный сборник — «Вечерний альбом», — который всерьёз заинтересовал критиков. Впоследствии стала близким другом Бориса Пастернака (да-да, того самого, который получил бы Нобелевскую премию, если бы не нападки властей). И всё-таки Марина Ивановна была и осталась, пожалуй, наиболее самодостаточной литературной величиной первой половины ХХ в. Какие же характерные черты имеют её произведения разных периодов, а также поэмы и пьесы? Присмотримся внимательнее.
Стихи — от ранних к поздним
В большинстве стихотворений Марины Цветаевой — как ранних, так и поздних — действует почти одна и та же лирическая героиня. Эта девушка свободолюбива, в чём-то дерзка, эрудированна, умна, талантлива; она высоко (может, даже чересчур) себя ценит — но имеет для этого основания. Эта героиня предстаёт во всей красе уже в стихотворении «Моим стихам, написанным так рано», которое Цветаева опубликовала в 21 год:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
— Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берёт!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.
1913
В отличие от многих молодых творцов, опасающихся показывать свои произведения окружающим — из стеснения или боясь нарваться на гневную критику, — лирическая героиня Цветаевой уверена, что она — «поэт». То, что окружающие могут не понять её дара, девушку ничуть не расстраивает: её стихам «настанет свой черёд». А то, что до поры до времени стихи «разбросаны в пыли по магазинам», — признак не то чтобы плохой, но вполне закономерный. Толпа глупа, намекает лирическая героиня; люди ищут спасения в «святилище, где сон и фимиам» и боятся любых перемен. Не случайно в стихотворении использовано так много сравнений: «брызги из фонтана», «искры из ракет» и тем более «маленькие черти» — совсем не те вещи, которые порадовали бы обывателя. Но рано или поздно, верит лирическая героиня Цветаевой, общество изменится (как говорил другой классик, «вспрянет ото сна»), восторжествует справедливость, а с ней станет востребованным истинное искусство.
Нередко Цветаева находила вдохновение в античных образах. Например, в стихотворении «Кто создан из камня, кто создан из глины» лирическая героиня сравнивает себя ни много ни мало с Афродитой — древнегреческой богиней любви, вышедшей, согласно преданию, из морской пены:
Кто создан из камня, кто создан из глины, —
А я серебрюсь и сверкаю!
Я — бренная пена морская.
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня — видишь кудри беспутные эти? —
Земною не сделаешь солью.
1920
Эта работа, как и предыдущая, содержит богоборческие мотивы. В произведении «Моим стихам, написанным так рано. » лирическая героиня бросает вызов «святилищу, где сон и фимиам», в стихотворении «Кто создан из камня. » утверждает, что не станет «земною солью». Соль земли — расхожее выражение, впервые появившееся в Евангелии. Согласно преданию, Иисус Христос некогда прочитал Нагорную проповедь, в которой значилось следующее:
Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.
Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её соленою? (Мф: 5, 1-13)
Однако лирическая героиня Цветаевой не мечтает ни о Царстве Небесном, ни о наследовании земли. Её жизнь прекрасна такой, какая есть. И каяться в грехах, как заповедовал Христос, она точно не собирается. И пусть для кого-то лирическая героиня — лишь «бренная» (то есть смертная, быстро исчезающая) пена, — стоит ли обращать на них внимание? Не лучше ли посвятить свою жизнь, тем более такую короткую, земным радостям, творчеству и любви?
Впрочем, лирическая героиня Цветаевой, такая лёгкая и независимая, не всегда счастлива. Иногда ей всё-таки хотелось бы обрести свою «точку притяжения» в мире — как в этом стихотворении:
Тоска по родине! Давно
Разоблачённая морока!
Мне совершенно всё равно —
Где совершенно одинокой
Быть.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
1934
Героиня Цветаевой называет тоску по родине «разоблачённой морокой». Иными словами, она утверждает, что совершенно не обязательно быть «привязанной» к какой-либо точке на карте. Но за этими словами скрывается тревога. Кажется, девушка обманывает сама себя: она бы и рада найти где-то дом и друзей, но люди, как ей кажется, везде одинаковы. Они не поймут высоких чувств поэта, не разделят творческих восторгов, да что там — не смогут даже сказать доброго слова при встрече. И вновь героиня Цветаевой «бросает перчатку» в лицо целому миру, будучи убеждённой, что её дело — обличать и дразнить. Возможно, если бы она постаралась, она бы нашла «ключ» к душе хотя бы одного-двух человек, которые казались ей непонимающими. Но она этого не делает. Что это — идеализм и неготовность прощать человечеству ни один мало-мальский проступок, боязнь «обжечься» или просто снобизм? Вопрос остаётся открытым.
Другие произведения Цветаевой
Вот мы и ознакомились с биографией Марины Цветаевой, а также рассмотрели её ключевые стихотворения. Чтобы получить хорошую оценку на уроке литературы в школе, этого вполне достаточно. Но если вы собираетесь сдавать ЕГЭ по литературе или просто хотите знать всё-всё-всё об искусстве, стоит ознакомиться также с поэмами и пьесами Цветаевой: и первых и вторых в её собрании сочинений немало. Но для неподготовленного читателя они могут показаться трудными.
Например, как понять поэму «Крысолов»? Что это за такой немецкий город Гамельн, где чопорность и порядок достигли абсурда; где всех мужчин зовут Гансами, а девушек — Гретами; где поварам снятся блюда, священникам — проповеди, а собакам — ошейники? И что это за таинственный человек, который уводит из домов всех непослушных детей? Оказывается, это не просто выдумка Марины Цветаевой, а её творческое переосмысление легенды о Гамельнском крысолове. Согласно средневековому преданию, однажды в одном немецком городе завелось столько крыс, что местные жители потеряли покой: грызуны уничтожали запасы съестного, пробирались в постели, портили книги и одежду, пугали детей. И вот однажды в Гамельн невесть откуда пришёл мужчина, умевший заклинать животных игрой на флейте. Бургомистр пообещал ему мешок золота, если тот изгонит грызунов из города; мужчина выполнил задание и привёл крыс к реке, где они все утонули, но золота не получил — и в отместку околдовал всех жителей. Взрослые как будто забыли, что у них есть дети, а малыши пошли вслед за флейтистом так же, как это недавно сделали крысы, — и тоже погибли. Но Цветаева делает акцент не на волшебстве, а на психологии. По её версии, дети пошли за крысоловом, потому что, с одной стороны, хотели избежать чрезмерной опеки родителей и наказаний, а с другой стороны — не хотели отставать от толпы, ведь их родители привыкли делать «как все»:
— Я — чтоб детство наверстать.
— Не остаться. — Не отстать.
— Потому что в школе бьют.
— Потому что все идут.
Творческим переосмыслением популярного европейского сюжета является и пьеса в стихах «Приключение». Имя главного героя этого произведения Цветаевой — Джакомо Казановы (кстати, реальной персоны, жившей в Италии в XVIII в. и оставившей после себя мемуары о любовных похождениях) — уже давно стало нарицательным. Казанова — дамский угодник, умелый льстец; высоких чувств он не ищет, каждый роман для него — мимолётное приключение. Но, по версии Цветаевой, и такой ветреный человек умеет любить. Подобный сюжет лежит и в основе «маленькой трагедии» А. С. Пушкина «Каменный гость», правда, главный герой этого произведения — не Казанова, а полностью вымышленный Дон Жуан. Это лишний раз доказывает, что Марина Ивановна прекрасно знала и русскую, и европейскую литературу — и именно поэтому мастерски выбирала содержание и форму каждого будущего произведения.
Ольга Разумихина — выпускница Литературного института им. А. М. Горького, книжный обозреватель и корректор, а также репетитор по русскому языку и литературе. Каждую неделю она комментирует произведения, которые проходят учащиеся 9—11 классов.
Колонка «В помощь школьнику» будет полезна и тем, кто хочет просто освежить в памяти сюжет той или иной книги, и тем, кто смотрит глубже. В материалах О. Разумихиной найдутся исторические справки, отсылки к трудам литературоведов, а также указания на любопытные детали и «пасхалки» в текстах писателей XVIII—XX вв.