история одного города о каком городе идет речь

«История одного города» (М. Салтыков-Щедрин)

Цитата: «А от иронии до крамолы — один шаг».

История создания

Салтыков-Щедрин был честным и неподкупным вице-губернатором. Он боролся со злоупотреблениями и взяточничеством, вводил справедливые моральные нормы. И в результате вынужден был признать, что ничего у него не выходит.

Тогда он написал роман «История одного города», в котором череда странных градоправителей управляет выморочным местом — городом Глуповым.

Проблематика:

Смысл названия: неопределённое, но серьёзное название придаёт дополнительный комизм роману: он, можно сказать, исторический (хотя на самом деле — сатирический).

Литературное направление: реализм.

Литературный жанр: сатирический роман (пародия на летопись).

Жанровые особенности: этот сатирический роман является пародией на летопись: он стилизован под серьёзное произведение, написанное настоящим летописцем.

Время и место действия: действие происходит в городе Глупове, начинается в середине XVIII в. и заканчивается в середине XIX в.

Действующие лица

Краткое содержание

Роман стилизован под летопись города Глупова и его градоначальников. Первая глава саркастично описывает происхождение глуповцев. Жило-было племя головотяпов. Все соседние племена оно победило. Решили головотяпы организовать город. Но нужен ведь градоначальник! А все отказываются их возглавить — говорят, что слишком глупые. Один князь согласился, но в городе жить не захотел — направил наместника. А наместник был вор. Князь пригрозил наместника казнить, а тот зарезал себя огурцом. Потом было ещё много градоначальников — и все воры. И только когда князь приехал в город, началась история города Глупова, а до этого так было, ерунда какая-то.

Первый градоначальник Брудастый произносил только две фразы — «Разорю!» и «Не потерплю!», зато с завидной регулярностью. Потом выяснилось, что у него в голове был органчик, который эти слова воспроизводил. Но органчик испортился от сырости, так что и градоначальник уже не годился.

Затем в жизни Глупова был период анархии: то самозванцы, то шесть градоначальниц одновременно. Наконец город возглавил Двоекуров. Жить стало хорошо — Двоекуров даже хотел академию открыть.

Двоекурова сменил Фердыщенко. Хороший был градоначальник, но вот беда — полюбил чужую жену. Эта самая жена отказала Фердыщенко в любви, и градоначальник сослал её мужа в Сибирь. Тогда строптивица подчинилась, а в городе от такого распутного поведения градоначальника начался голод. Люди решили избавиться от новой любви Фердыщенко и сбросили её с колокольни. Но Фердыщенко влюбился в другую — и в городе начались пожары. В общем, все вздохнули с облегчением, когда Фердыщенко умер от переедания.

Город возглавил Бородавкин. Тот очень любил науку и даже воевал за неё с самими глуповцами. Потом к власти пришёл Беневоленский, большой любитель законы выдумывать. Но выяснилось, что Беневоленский сотрудничает с Наполеоном.

Градоначальником стал некий Прыщ. Тот очень любил огородничество. Глупов благодаря этому даже расцвёл. Но, к сожалению, у Прыща была фаршированная голова, и от неё исходил запах трюфелей. В общем, эту голову случайно съели. Такие дела.

Глупов возглавил Грустилов, и начались бесконечные балы. А за ними пришёл голод. И Грустилова сместили. Его должность перешла к Угрюм-Бурчееву, человеку крайне глупому, но агрессивному и деятельному. Угрюм-Бурчеев решил Глупов полностью перестроить. Для этого он разрушил город полностью. Потом выяснилось, что планам нового градоначальника мешает река. Остановить её никак не выходило. Угрюм-Бурчеев тогда повёл глуповцев искать новое место для создания города. Но тут что-то произошло, и Угрюм-Бурчеев просто растворился в воздухе. История города на этом закончилась.

Экранизации

«Органчик» (СССР, 1933, мультфильм); «Оно» (СССР, 1989); «История одного города. Органчик» (СССР, 1991, мультфильм).

Задания для подготовки к ЕГЭ и ОГЭ

Почему градоначальник Брудастый мог говорить только «Разорю!» и «Не потерплю!»?

Ответ. Потому что у него в голове был только органчик, воспроизводивший эти слова.

Определите жанр «Истории одного города».

Ответ. Сатирический роман (пародия на летопись).

Источник

История одного города

Содержание

История создания

На время оставив работу над циклом «Помпадуры и помпадурши», Салтыков загорелся идеей создания романа «История одного города», тематически родственного «Помпадурам и помпадуршам».

В январе 1869 года сатирик выступает с первыми главами «Опись градоначальникам» и «Органчик» в журнале «Отечественные записки» (№ 1), но до конца года приостанавливает работу, чтобы осуществить идею создания сказок («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик»). Кроме этого, наметилось произведение «Господа ташкентцы», нужно было довести до логического конца «Признаки времени» и «Письма о провинции». Не оставляет Салтыков работу в журнале: появляется серия публицистических и литературно-критических статей и рецензий. В течение десяти лицистических и литературно-критических статей и рецензий.

Вернувшись к работе над романом, уже в № 1-4, 9 («Отечественные записки») 1870 года он публикует продолжение «Истории одного города». В 1870 году книга вышла отдельным изданием под названием «История одного города». По подлинным документам её издал М. Е. Салтыков (Щедрин).

М. Е. Салтыков-Щедрин знал, что «писатель, которого сердце не переболело всеми болями того общества, в котором он действует, едва ли может претендовать в литературе на значение выше посредственного и очень скоропреходящего». Тем не менее прежний интерес читающей публики к творчеству Салтыкова после публикации романа несколько угас.

Сюжет

Начинается повесть со слов автора, представляющегося исключительно издателем, который якобы нашёл настоящую летопись с рассказом о вымышленном городе Глупове. После небольшого вступления от лица вымышленного летописца идёт рассказ о «корни происхождения глуповцев», в котором автор даёт первые зарисовки сатиры на исторические факты. Но собственно основная часть повествует о самых выдающихся градоначальниках города Глупова.

Дементий Варламович Брудастый, восьмой градоначальник Глупова правил очень непродолжительный срок, но оставил заметный след в истории города. Он выделился среди других тем, что не был обыкновенным человеком, а в голове вместо мозга у него был странный приборчик, выдававший одну из нескольких запрограммированных в него фраз. После того, как об этом стало известно, начались междоусобицы, приведшие к свержению градоначальника и началу безвластия. За недолгий срок в Глупове сменилось шесть правительниц, которые под разными предлогами подкупали солдат, чтобы захватить власть. После в Глупове воцарился на много лет Двоекуров, образ которого напоминал Александра I, потому что он, оробев, не выполнил какого-то поручения, из-за чего всю жизнь грустил.

Но дольше всех правил Глуповым Василиск Семёнович Бородавкин, за время своей власти подвергший уничтожению Стрелецкую и Навозную слободы.

Сатирическая направленность

По своей направленности повесть является сатирой на многих исторических персон Российской империи и на некоторые события указанной в Описи Градоначальников эпохи.

Сам Щедрин говорил:

«Если бы я действительно писал сатиру на XVIII век, то, конечно, ограничился бы „Сказанием о шести градоначальницах“»

Но кроме явных параллелей в Сказании о шести градоначальницах, которое содержит аллюзии на императриц XVIII века Анну Иоанновну, Анну Леопольдовну, Елизавету Петровну и Екатерину II и их приход к власти через дворцовые перевороты, в повести большое количество пародий на других исторических деятелей той эпохи — Павла I, Александра I, Сперанского, Аракчеева и других. В мультфильме, снятом по мотивам произведения, в качестве города Глупова выступает реальный город Кострома: показаны существующие и существовавшие в описываемую эпоху здания (например, пожарная каланча).

Источник

Главные герои

Краткое содержание

От издателя

Обращение к читателю от последнего архивариуса-летописца

О корени происхождения глуповцев

Доисторическая эпоха в Глупове заканчивается, когда однажды все же прибывает князь: последующие наместники воровали все больше. Он является с криком: «Запорю!». Этот возглас и служит меткой отсчета времени.

Опись градоначальникам

в разное время в город Глупов от вышнего начальства поставленным (1731 – 1826)

Органчик

Однажды письмоводитель, проходя мимо дома градоначальника, видит, как тело Брудастого сидит за столом, а голова лежит рядом на столе, совершенно пустая. Перепуганный, он разносит весть о диковинке. Глуповцы в растерянности идут к часовых и органных дел мастеру Байбакову: он был с визитом у градоначальника. Оказывается, в голове у Брудастого (который с этих пор получает прозвище «Органчик») помещен музыкальный органчик, издающий две пьески – «Не потерплю!» и «Разорю!». Механизм от влаги повредился, и Байбаков получил задание наладить его работу, но починить органчик он не смог и выписал из Петербурга новую голову, а поскольку заказ запаздывал, письмоводитель и стал свидетелем неприятной сцены. Не всех смущает такая новость: помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует

Сказание о шести градоначальницах

Картина глуповского междоусобия

Эта глава – пародия на эпоху Дворцовых Переворотов, когда в России правили императрицы. В Глупове также шесть градоначальниц сменяли одна другую: боролись за власть Ираида Лукинична Палеологова, Клемантинка де Бурбон, Амалия Карловна Штокфиш. Глуповцы не желали легко признавать градоначальниц и требовали доказательств. Палеологова считала, что имеет право на власть, поскольку она – жена бывшего градоначальника, де Бурбон заверяла, что править как дочь градоначальника, должна она, а Штокфиш, в свою очередь, была какое-то время помпадуршей градоначальнической. Каждая градоначальница стремилась расположить к себе атаманов: так она получала военную поддержку. Лучше всех это удается немке Штокфиш.

Известие о Двоекурове

Двоекуров был глуповским градоначальником 8 лет. Он был, пожалуй, одним из немногих правителей, кто оказал положительное влияние на жизнь в Глупове. Он вводит ряд новых правил: например, положено варить мед и пиво, обязательно использовать горчицу и лавровый лист. Также Двоекуров собирался учредить в Глупове первую Академию.

Голодный город

После, в 1776 г. приходит к власти Петр Петрович Фердыщенко. Шесть лет его правления были весьма благотворны, и Глупов процветал. На седьмой год Фердыщенко смутил бес и он влюбляется в жену ямщика Митьки, Аленку Осипову. Замужняя Аленка противится чувствам градоначальника. Чтобы расположить ее к себе Фердыщенко даже отправляет Митьку в Сибирь, и тогда она успокаивается и отзывается на его внимание.

Соломенный город

Фантастический путешественник

Войны за просвещение

«История города Глупова представляет собой мир чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование чудес вообще»

В правление Бородавкина проходят еще три войны, и все они возникают в ответ на нововведения градоначальника: жители отказываются строить дома на каменных фундаментах, выращивать персидскую ромашку. Третья война оказалась действительно «за просвещение» — глуповцы выступают против учреждения Академии, причем длилась она целых два дня, в то время как остальные – по нескольку часов.

Глупов обнищал: многочисленные войны и походы истощили казну. Бородавкин планирует снова сжечь непокорный Глупов, но умирает.

Эпоха увольнения от войн

«Так и живем, что настоящей жизни не имеем»

Поклонение мамоне и покаяние

Когда к власти приходит Эраст Андреевич Грустилов, чувствительный друг Карамзина, жители города уже сделались совершенными идолопоклонниками. Теперь их гораздо более заботят вещи духовные и «культурные», нежели материальные, что очень приятно меланхоличному Грустилову. Однако предаваясь «разврату», жители перестают работать. Грустилов, в свою очередь, больше интересуется балами, чем жизнью глуповцев, поэтому не замечает, как в город приходит голод.

Под воздействием Пфейфферши жители предаются покаянию, но продолжают лениться. По ночам бомонд Глупова собирается на чтение критических статей Н. Страхова, но некий штабс-офицер, шпион, доносит это до начальства, и Грустилова отправляют в отставку. Наступает новая эпоха:

«У самого главного выхода стоял Угрюм-Бурчеев и вперял в толпу цепеняющий взор… Но что это был за взор. »

Подтверждение покаяния. Заключение

«В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, все живут каждую минуту вместе, и всякий чувствует себя одиноким»

Идеи Угрюм-Бурчеева нравятся начальству, и он приступает к их воплощению. Градоначальник начинает ломку города, самостоятельно выбегая из дому с топором, и разрушая все на своем пути. Город перестраивают, но встречают препятствие: реку, которая не поддается никаким воздействиям человека. Дамбы из останков былого Глупова она размывает, русло ее изменить также не удается. Тогда Угрюм-Бурчеев решает выбрать новое место для Непреклонска, но его планам не дано сбыться… Что помешало ему – неизвестно, поскольку именно на этом месте и обрывается глуповская летопись.

Оправдательные документы

В конце книги Издатель приводит «Оправдательные документы»: «Мысли о градоначальническом единомыслии, а также о градоначальническом единовластии и о прочем» под авторством Бородавкина, уставы и личную переписку законотворца-Беневоленского и заметки Микеладзе.

Источник

Описание города Глупов в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина в цитатах

Описание города Глупов в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина в цитатах

«Это была скорее беспорядочная куча хижин, нежели город. Не имелось ясного центрального пункта; улицы разбегались вкривь и вкось; дома лепились кое‑как, без всякой симметрии, по местам теснясь друг к другу, по местам оставляя в промежутках огромные пустыри.»

Жители города Глупов зовутся глуповцами. Они происходят от древнего народа «головотяпы», которые имели привычку ударяться («тяпать») головой обо все, что им попадается на пути.

Головотяпы нашли себе очень глупого князя, который согласился ими править. Князь дал племени новое название «глуповцы» и основал город Глупов. С этого момента началась история Глупова.

«На это могу сказать одно: кто не верит в волшебные превращения, тот пусть не читает летописи Глупова. Чудес этого рода можно найти здесь даже более, чем нужно.»

«. история города Глупова прежде всего представляет собой мир чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование чудес вообще.»

«. город Глупов. имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен. «

«Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку. «

«. головотяпы немедленно выбрали болотину и, заложив на ней город. «

«В пригородной солдатской слободе объявилась еще претендентша, Дунька Толстопятая, а в стрелецкой слободе такую же претензию заявила Матренка Ноздря.»

«. на выезде из города, в слободе Навозной, цвела красотой посадская жена Алена Осипова.»

«Жили стрельцы в особенной пригородной слободе, названной по их имени Стрелецкою, а на противоположном конце города расположилась слобода Пушкарская, в которой обитали опальные петровские пушкари и их потомки.»

«Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания. «

«. другие же страны, как‑то: село Недоедово, деревня Голодаевка и проч., суть совершенно голодные и притом до чрезмерности жадные, то естественно, что торговый баланс всегда склоняется в пользу Глупова.»

«Между тем пушкари остановились на городской площади. «

«Улицы запустели, на площадях показались хищные звери.»

«В унынии и тоске он поспешил в городовое управление. «

«. вторглась в казначейство. Оттоль, взяв в плен казначея и бухгалтера. «

«. письмоводителю дворянской опеки Половинкину.»

«Вечером того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище.»

«На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки. «

«. недоимки накопляются, пьянство развивается, правда в судах упраздняется. «

«Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну. «

«. квартальные отбились от рук и нагло бездействовали. «

«. старший квартальный зарылся с смотрителем училищ на пожарном дворе в солому и трепетал.»

«Глупов, беспечный, добродушно‑веселый Глупов, приуныл.»

«По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить. «

«Опять шарахнулись глуповцы к колокольне. «

«. родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами. «

«. завел пивоварение и медоварение. «

«. глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки столько. «

«Во время его градоначальствования город подвергся голоду и пожару.» (о градоначальнике Фердыщенко)

Источник

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
1826 – 1889

ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА
(1869-1870)
Один город: времена и нравы

В замечательном романе Андрея Платонова «Чевенгур» (этот платоновский город – один из прямых наследников города щедринского) упоминается о старой книжке, будто бы изданной в 1868 году, как раз во время работы Салтыкова над первыми главами «Истории одного города». Ее автор, выдуманный Платоновым Николай Арсаков, учил: «Люди очень рано почали действовать, мало поняв. Следует, елико возможно, держать свои действия в ущербе, дабы давать волю созерцательной половине души… Достаточно оставить историю на пятьсот лет в покое, чтобы все без усилий достигли упоительного благополучия».

Но оставить в покое глуповскую историю не удается. После промежуточных фигур Иванова, дю Шарио, Грустилова в городе появляется зловещий Угрюм-Бурчеев, и борьба с историей приводит к попыткам уничтожить жизнь вообще.

Воинственная, разрушительная активность является, за редкими исключениями, общим свойством всех глуповских градоначальников. Такими же стабильными качествами на всем протяжении глуповской истории оказываются обывательские терпение и смирение.

« – Мы люди привышные! – говорили одни, – мы претерпеть могим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить – мы и тогда противного слова не молвим!»

– «Это что говорить! – прибавляли другие, – нам терпеть можно! потому что мы знаем, что у нас есть начальники!» («Голодный город»)

Бунт и протест глуповцев заключается то в подаче бумаг-челобитных («Теперь наше дело верное! тепереча мы, братец мой, бумагу подали!»), то в сбрасывании с колокольни и утоплении в реке своих же Прошек да Ивашек. Пострадавший за общество правдолюбец Евсеич получает лишь словесное утешение: «Небось, Евсеич, небось! – раздавалось кругом, – с правдой тебе везде будет жить хорошо!»

Возмущения глуповцев чаще всего оказываются той же самой градоначальнической акцией, спланированной провокацией.

« – Много у нас всякого шуму было! – рассказывали старожилы, – и через солдат секли, и запросто секли… Многие даже в Сибирь через это самое дело ушли!»

– Стало быть, были бунты? – спрашивал Бородавкин.

– Мало ли было бунтов! У нас, сударь, насчет этого такая примета: коли секут – так уж и знаешь, что бунт!» («Войны за просвещение»).

«Но глуповцы тоже были себе на уме. Энергии действия они с большою находчивостью противопоставили энергию бездействия, – комментирует издатель бурную деятельность Бородавкина. – Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве» (очередной выход из глуповской истории в российскую).

Критическое отношение к исторической российской государственности было привычно для самых разных, современных Щедрину, течений общественной мысли – от радикалов-демократов до славянофилов. Но взгляд на страдающий глуповский «народец» удивлял, шокировал, вызывал резкое противодействие. Автор «Исторической сатиры» находил у писателя прямое «глумление над народом».

Действительно, – может спросить и читатель сегодняшний, – если Глупов – общая модель российской истории, то где у г-на Щедрина самоотверженные усилия по созданию огромной империи, военные подвиги, бытовая смекалка, многолетние крестьянские войны, задушевная сторона народной жизни, результатом которой стал замечательный фольклор? Где все это?

В России две напасти:
Внизу – власть тьмы,
А наверху – тьма власти, — удачно сострил журналист Владимир Гиляровский вскоре после появления драмы Л. Толстого.

Щедрин мучительно размышляет над этим трагическим противоречием русской истории. «При таких условиях невозможно ожидать, чтобы обыватели оказали какие-нибудь подвиги по части благоустройства и благочиния или особенно успели по части наук и искусств. Для них подобные исторические эпохи суть годы учения, в течение которых они испытывают себя в одном: в какой мере они могут претерпеть. Такими именно и представляет нам летописец своих сограждан. Из рассказа его видно, что глуповцы беспрекословно подчиняются капризам истории и не представляют никаких данных, по которым можно было бы судить о степени их зрелости, в смысле самоуправления; что, напротив того, они мечутся из стороны в сторону без всякого плана, как бы гонимые безотчетным страхом. Никто не станет отрицать, что это картина не лестная, но иною она и быть не может, потому что материалом для нее служит человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления» («Поклонение мамоне и покаяние»).

В этой же главе издатель предсказывает упреки в «преднамеренном глумлении», но говорит, что иной, кроме изложенного, взгляд на глуповские обычаи был бы « несогласным с истиною ».

Когда же такие упреки все-таки последовали, Салтыков объяснился в письме в редакцию «Вестника Европы» уже от своего лица, открытым текстом: «Вообще, недоразумение относительно глумления над народом, как кажется, происходит от того, что рецензент мой не отличает народа исторического, то есть действующего на поприще истории от народа как воплотителя идеи демократизма. Первый оценивается и приобретает сочувствие по мере дел своих. Если он производит Бородавкиных и Угрюм-Бурчеевых, то о сочувствии не может быть речи; если он выказывает стремление выйти из состояния бессознательности, такое сочувствие к нему является вполне законным, но мера этого сочувствия все-таки обуславливается мерою усилий, делаемых народом на пути к сознательности. Что же касается до «народа» в смысле второго определения, то этому народу нельзя не сочувствовать уже по одному тому, что в нем заключается начало и конец всякой индивидуальной деятельности. О каком же «народе» идет речь в «Истории одного города»?»

«Боже, как грустна наша Россия!» – сказал, по свидетельству Гоголя, Пушкин, послушав первые главы «Мертвых душ».

«Боже, как она смешна и страшна…», – можно добавить после чтения «Истории одного города».

Не забудем, что книгу сочинил бывший вице-губернатор, тоже в некотором роде градоначальник. Он знал, что говорил.

Источник