Что у черчилль называл засохшим букетом викторианской эпохи
Тайны истории: 10 шокирующих фактов о викторианской хирургии
Мы в полной мере не понимаем, как нам повезло с современной медициной.
Если мы заглянем в книги по медицине и хирургии всего лишь чуть более вековой давности, то есть во время викторианской эпохи (1837-1901), то у нас возникнет ощущение, что мы очутились в темном и мрачном средневековье.
Викторианская эпоха — период правления Виктории, королевы Британской империи, Ирландии и Индии.
Реальные новаторские подвижки в этом деле начали происходить лишь приблизительно с 1890-х годов, а до этого пациенты были вынуждены жестоко страдать во время практически любых вмешательств (paranormal-news.ru).
Высокий уровень смертности во время хирургических вмешательств в течение этого времени широко освещался в газетах, журналах, медицинских работах и риск умереть существовал даже для сравнительно здорового человека во время самой простой операции.
Это действительно было трудное время для викторианских хирургов, но благодаря достижениям современной науке все эти страшилки уже остались в прошлом.
10. Хлороформ долгие годы был единственным обезболивающим средством
Идею операции без наркоза сейчас просто невозможно представить, но это была суровая реальность в прошлом. Лишь в 1847 году хлороформ был введен в Великобритании и использовался как единственный возможный анестетик в течение следующих 50 лет.
Шотландский акушер Сэр Джеймс Симпсон был первым, кто использовал хлороформ при лечении и он применял его для обезболивания рожениц. Симпсон изобрел маску, которая насыщалась парами хлороформа, а затем помещалась на лицо пациента. После всего лишь нескольких минут подготовки начиналась операция. Даже королеве Виктории давали хлороформ во время родов ее последних двух детей.
9. Для остановки кровотечений использовали раскаленные утюги
В викторианской хирургии, где военные хирурги нередко сталкивались с обильными кровотечениями из ран, горячее железо часто использовалось, чтобы остановить поток крови. Очевидно, что это был крайне неприятный метод лечения, и своеобразная альтернатива прижиганию была найдена задолго до викторианской эпохи.
Научный журнал «Философские труды Королевского общества» написал однажды об одном таком методе, который, как оказалось, был известен еще с 1670-х годов. Удивительно, но они даже описали эту операцию как «веселый» опыт для пациента.
«Нога этой бедной женщины была отрезана и обрубок был замотан каким-то бельем, пропитанным неким вяжущим составом с тугим компрессом и повязкой на нем. Успех был в том, что артерии были прижжены горячим утюгом и это остановило кровотечение. Женщина не страдала от сильной боли и выглядела расслабленно и даже весело. Спустя два часа она уже крепко спала, а потом хорошо спала на следующую ночь. Ей с каждым днем становилось все лучше и лучше».
8. От хирургических вмешательств умирало огромное количество пациентов
Хирургия в викторианскую эпоху была смертельна, но чаще не из-за самого вмешательства хирургов, а из-за огромного риска заражений после операций.
По данным медицинского историка доктора Линдси Фитцхаррисса:
«Хирурги никогда не мыли инструменты или руки. И даже сами операционные столы редко мылись. Эти места стали своего рода медленными машинами для убийства пациента, так как они практически всегда подхватывали смертельные послеоперационные заражения, иногда всего через несколько дней, а иногда медленно умирая от них в течении месяцев».
Также хирурги плохо понимали природу гноя. Несмотря на резкий мерзкий запах, врачи полагали, что гной, исходящий из раны, это свидетельство идущего процесса заживления, а не то, что это результат растущей бактериальной инфекции.
Высокий уровень смертности от послеоперационной «лихорадки» пошел на убыль лишь когда хирург Джозеф Листер (1827-1912) ввел антисептическую практику и стерильную среду в больницах. Сейчас Листер известен как «отец антисептической хирургии».
7. Брадобреи были одновременно и хирургами
С конца наполеоновских войн в 1815 году до начала Крымской войны в 1853 году, был короткий период относительного спокойствия в Великобритании. Во время боевых дней, однако, обычные брадобреи стали массово вербоваться как военные хирурги и им поручали операции над раненными.
Несмотря на отсутствие обширных знаний или формального обучения, брадобрей-хирург вполне справлялся со своей задачей дергать зубы, пускать кровь и даже делать такие хирургические операции как ампутация конечностей или зашивание ран.
6. Массовое применение пиявок
В наши дни для большинства людей сама мысль о том, что по их коже будут ползать склизкие червеобразные живые существа, заставит содрогаться от омерзения.
Пиявки и сейчас регулярно применяются, но считаются альтернативной медициной и в намного меньших масштабах, чем в викторианскую эпоху, когда их чуть ли не считали панацеей от всех болезней.
Практика кровопускания вредна, так как это может привести к анемии, но викторианские врачи про это совершенно не думали.
5. Чем быстрее работает пилой хирург, тем лучше
Представьте себе, что вашу ногу отпиливают из-за сломанной кости или перелома, а вы при этом лежите на операционном столе и скорее всего в полном сознании, так как анестезия может и не применяться. Вы прекрасно видите весь процесс ампутации и даже успеете заметить (если не потеряете сознание от болевого шока), как вашу отрезанную ногу кидают в ведро с опилками.
Так что не удивительно, что пациенты в этом случае будут надеяться на самого эффективного и быстрого хирурга.
Такая большая скорость ампутации давала свои плоды. Считается, что у Листона умирал лишь один из десяти пациентов, у других хирургов умирали в среднем четверо из десяти. В приемной Листона постоянно толпились пациенты, рассчитывая на его быструю руку.
4. Викторианские больницы были лишь для бедных
Если бы в викторианскую эпоху вы были обеспеченным человеком, ваш семейный врач лечил бы вас на дому при полном комфорте и вы не покидали бы своей комнаты. Но если вы бедный, вас госпитализируют в больницу. Богатые роженицы также рожали дома, а бедные в больницах (и умирали там как мухи от родильной горячки, а по факту от инфекции с грязных рук врача, который не мыл руки даже после вскрытия трупов).
Палаты для пациентов располагаются на самом верхнем этаже больницы, но если вы так бедны, что у вас вообще нет денег на лечение, вас будут осматривать в процедурной, где на вас будут глазеть приглашенные зрители. В противном случае вам придется искать богатого мецената, готового оплатить ваше лечение.
3. Хирурги носили одежду со следами крови и запахом гноя
Британский хирург сэр Беркли Мойнихан (1865-1936), вспоминал, как его коллеги-хирурги ходили на работу и входили в операционную в старых хирургических фартуках, которые были «жесткими от засохшей кровью и гноя».
Викторианские хирурги часто носили свои окровавленные одежды с особой гордостью, и они каждый день несли с собой домой запах гниющей плоти. Это тоже давало свой процент смертности и неудивительно, что викторианские больницы считались в большей степенью «домами смерти», чем «домами исцеления».
2. За операциями следили толпы любопытных зрителей
В то время как пациенты извивались на операционных столах и даже пытались бежать во время болезненных процедур, зрители сидели в креслах вокруг и наслаждались этим как шоу. Работать в подобной обстановке для аудитории не было ничего необычного в викторианскую эпоху. О риске заражения вообще никто не думал.
Историк Линдси Фицхаррис пишет:
«Первые два ряда были заняты разномастными франтами, за которыми стояли ученики, плотно упакованные там как селедки в бочке и создавая большой шум. Постоянно кто-то кричал, что ему ничего не видно и чтобы другие потеснились».
Болезненные крики пациентов и громкой толпы, наблюдавшей за операциями, можно было услышать даже на улице за пределами больницы.
1. Один из самых известных викторианских хирургов после смерти оказался женщиной
В 1865 году скончался популярный хирург доктор Джеймс Барри. Его надгробие гласит: «Доктор Джеймс Барри, Генеральный инспектор больниц». Он считается одним из самых успешных хирургов в викторианской истории, но на самом деле он был. женщиной.
Барри на самом деле звали Маргарет Энн Балкли. Девушка с юности мечтала стать врачом, но женщин на подобную работу не пускали и не давали соответствующего образования. Тогда Маргарет Энн решила стать Джеймсом Барри. Под этим именем она поступила на службу в армии как доктор и в 1826 году провела успешное кесарево сечение в Кейптауне, за семь лет до того, как подобную операцию впервые сделали в Великобритании.
Всю жизнь Джеймс Барри доверял лишь своему помощнику и правда о ее реальном поле лишь случайно открылась горничной, обмывавшей ее тело после смерти. Вскоре эту информацию поспешили засекретить, чтобы предотвратить развитие скандала. Лишь в начале XXI было проведено профессиональное исследование, подтвердившее, что Джеймс Барри реально был женщиной.
Любовные секреты: Как в викторианскую эпоху передавали зашифрованные послания с помощью цветочных букетов
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Во времена правления королевы Виктории (1837-1901 гг.) цветами украшали все вокруг, начиная от предметов одежды и заканчивая каретами с лошадьми. Тогда же набирает популярность и язык цветов (флориография). Знание значения цветка расценивалось как признак хорошего воспитания. Даже аромат того или иного растения, исходящий от конверта, мог поведать о намерениях человека.
Практически в каждом доме можно было найти руководство по флориографии. Как правило, эти книги были красочно иллюстрированы и четко объясняли значение растений. Многие пользовались словарем Шарлотты де ла Тур «Язык цветов», написанным в начале XIX века, но наибольшую популярность приобрела книга мисс Корутес «Цветочные традиции: история, поэзия и символизм цветов». Самым главным для общавшихся было использовать одно и того же пособие, чтобы правильно понять друг друга.
Излюбленным развлечением у викторианцев было разгадывание посланий, зашифрованных в тусси-мусси (Tussie-Mussie). Так забавно назывались маленькие букетики в кружевных салфетках, стянутые атласной лентой. Порой разгадка сообщений превращалась в веселое времяпрепровождение дам в салонах.
Чтобы выразить свое обожание, мужчина посылал букет карликовых подсолнухов. Колокольчики означали доброту, пионы – застенчивость, розмарин – воспоминания, тюльпаны – страсть.
Некоторые растения несли в себе негативный смысл, Так, алоэ означал горечь, гранат – тщеславие, а рододендроны – опасность. Если мужчина провинился и хотел извиниться, он должен был послать веточку сирени или ежевику в знак раскаяния.
Мирт символизировал удачу и любовь в браке. В 1858 году принцесса Виктория, дочь королевы Виктории, включила в свой свадебный букет веточку мирта, взятую из куста, принадлежащего ее свекрови. Так появилась традиция использовать это растение на свадьбу. В 2011 году у Кейт Миддлтон тоже можно было разглядеть мирт в свадебном букете.
Цвета растений также имели свое значение. К примеру, красные розы означали страстную любовь, розовые выражали более нежные чувства. Белые розы означали искренность помыслов, а желтые цветы можно было преподнести в знак дружбы.
В ту эпоху спрос на цветы был настолько велик, что буквально на каждом углу размещались цветочные киоски. У бедняков продажа цветов считалась хорошим способом заработать.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Текст книги «Афоризмы»
Автор книги: Уинстон Черчилль
Жанр: Афоризмы и цитаты, Публицистика
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Жизнь есть целое, добро и зло в ней нужно принимать совместно.
Власть человека увеличилась во всем, кроме него самого.
Для Марка Кларка и Беделла Смита[5] 5
Марк Кларк и Беделл Смит – американские генералы Второй мировой войны.
[Закрыть] я ввел титулы Американского Орла и Американского Бульдога. Достаточно посмотреть на их фотографии, чтобы понять почему.
В детстве, когда я ходил в цирк, там была выставка уродцев, и мне всегда хотелось посмотреть представление человека, прозванного Чудом без костей. Родители мои тогда рассудили, что это было бы слишком отвратительно и деморализующе для моих юных глаз. Я ждал 50 лет, чтобы увидеть Чудо без костей сидящим в кресле казначейства. (О Ремси Макдональде, британском политике, премьер-министре в 1931–1935 гг.)
Нет ли других вариантов, помимо того, чтобы посылать наших солдат жевать колючую проволоку во Фландрии?
Я вижу бездумные, муштрованные, послушные массы гуннского солдатства, расползающиеся, как рои саранчи. (О немецкой армии, 1941.)
Как могу я принять орден Гартера, если народ Англии только что выдал мне орден Сапога? (Отказываясь принять королевскую награду после поражения на выборах в 1945 г.)
Я пишу книгу так, как прокладывают железную дорогу в Канаде. Сначала я кладу рельсы от океана до океана, потом строю все станции. Хронология – вовсе не жесткая вещь, и часто бывает, что отходы от хронологии идут на пользу. Тем не менее, думаю, что правдой было сказать, что хронология – ключ к секрету повествования.
Видишь, как легко она открывается, вовсе не нужно ломать книге спину, чтобы она оставалась открытой. Я заставил издателей убрать четверть дюйма с внешних полей страниц и добавить выигранные полдюйма к внутренним полям. Посмотри на книгу, Чарлз, ее крылья раскрыты, как крылья ангела. (О дизайне книги Черчилля «История англоязычных народов».)
Сидеть солнечным утром за своим столом, имея четыре чистых часа непрерывного покоя, ручку и массу белой бумаги – вот истинное счастье.
Писать книгу было великим удовольствием. Вы чувствуете себя, как золотая рыбка в аквариуме, но в этом случае вы сами создаете свой аквариум.
Писать длинную, содержательную книгу – будто иметь друга и компаньона рядом с собой, к которому всегда можно обратиться за утешением и за развлечением, и чье общество становится еще более увлекательным, когда новые интересы зажигаются у вас в уме.
Меня всегда поражало преимущество жить в более раннюю эпоху. Те, кто жил раньше, имел возможность первым сказать правильные вещи. Снова и снова обнаруживал я, что мои мысли, которые казались мне достойными оглашения, уже были кем-то использованы и очень часто испорчены прежде, чем у меня появилась возможность высказать их.
Она весьма необразованна, однако прекрасно составляет цветочные букеты. (О секретарше.)
Не волнуйтесь, если не будете успевать, я всегда помню все, что говорю. (Секретарше.)
Какое утомительное злосчастье, что Персия и Месопотамия одновременно изменили свои названия на весьма созвучные – Иран и Ирак. Я во внутренних делах всегда избегаю подобных рисков, когда назначаю министров.
Мы в дебатах имеем дело с этим обычным жаргоном об «инфраструктуре супранациональной власти». Авторство этих слов неизвестно, но возможно, что их в наш политический язык ввел ансамбль высоколобых интеллектуалов, естественным образом озабоченных тем, чтобы впечатлить всех фактом своего изучения латыни в Винчестере. Хотя сами слова нам могут быть не по духу, мы не можем отказать этому контингенту старой школы в возможности безобидного упоения классовым самосознанием.
Представьте, как срубают эти прекрасные деревья, чтобы сделать из них бумагу для тех чертовых газет, и все это называется цивилизация.
Там было все – программа восстановления Германии, методы партийной пропаганды, планы борьбы с марксизмом, концепция национал-социалистического государства, правомерное положение Германии на вершине мира. Это был новый Коран веры и войны, патетический, многословный, бесформенный… (О книге Гитлера «Майн Кампф».)
…поток статей в газетах, показывающих, как плохо ведется война и как некомпетентны ответственные лица, – все это получает полную огласку. (1941)
Замечу, что первым англичанином, получившим Нобелевскую премию по литературе, был Редьярд Киплинг, и ту же премию получил мистер Бернард Шоу… Я довольно хорошо знал их обоих, и мысли мои были в согласии больше с мистером Киплингом, нежели мистером Шоу. С другой стороны, сам я никогда много не присутствовал в мыслях мистера Редьярда Киплинга, а мистер Бернард Шоу, напротив, высказывался обо мне в самых лестных выражениях. (Из выступления Черчилля на церемонии вручения ему Нобелевской премии по литературе.)
Записка от Бернарда Шоу: Я оставлю вам два билета на мою премьеру. Приходите с другом, если он у вас есть.
Письменный ответ Черчилля: На премьеру прийти не могу. Приду на второй показ, если он у вас будет.
Я настоятельно побуждал моих друзей воздержаться от чтения моей новеллы. (О новелле «Саврола», написанной в 1899 г.)
Если хотите высказать что-то важное, не пытайтесь звучать утонченно или умно. Используйте молот. Ударьте по аргументу один раз. Потом вернитесь и ударьте снова. После чего ударьте в третий раз.
Молодым нужно быть осторожными с книгами, как старые осторожны с едой. Не стоит есть слишком много, и надо хорошо пережевывать пищу.
Венецианская республика погибла бы мгновенно, если бы средиземноморские воды разрушили опоры, на которых она стояла. Жизнь же Египта зависела от разливов Нила. Венецианцы всегда думали о своих сваях, египтяне всегда думали о своей воде.
Отец принялся экзаменовать меня в английской истории. Тема была – король Карл I. Отец спросил меня о Великом Протесте [Великой Ремонстрации 1641 г.]. Что я знал об этом. Я сказал, что в конце концов парламент победил и отрубил Карлу голову. Мне казалось, это самый великий протест, какой можно вообразить.
У нас был досужий класс. Теперь нужно подумать о досужих массах.
Наша страна должна показаться вражескому парашютисту ежовой спиной, а не кроличьим брюшком. (1951)
Очень может быть, что славнейшие главы нашей истории еще не написаны… Мы должны радоваться, что судьба возложила на нас великую ответственность, и быть горды, что нам выпало защищать страну в час опасности.
Африканский араб есть африканская репродукция англичанина. Англичанин есть превосходящее и цивилизованное развитие араба. (1899)
Четыреста лет британской политикой было противодействие сильнейшей державе на континенте плетением комбинаций других стран… Иногда это Испания, иногда французская монархия или французская империя, иногда Германия.
Принцип Ниагарского водопада, кажется, не изменился. Вода продолжает падать.
Теперь, когда я командую шотландским батальоном, я хотел бы, чтобы ты прислала мне сочинения Бернса[6] 6
Роберт Бернс (1759–1796) – поэт, почитаемый шотландцами как национальный. (Из письма жене.)
[Закрыть] в одном томе. Я буду утешать и ободрять дух своих солдат его цитатами. Нужно быть осторожным и не удариться в подражание их акценту.
Одно из оснований британского чувства юмора – недосказанность.
Этот союз прошлого и настоящего, традиции и прогресса, эта золотая цепь не была еще никогда разорвана, ибо никогда не была натянута с излишней силой.
Будучи мирной нацией, мы всегда отставали в подготовке к войне. Но мы всегда побеждали.
Мы целый год сражались против тирании одни, не только из государственных резонов… мы сражались, ибо были проникнуты убеждением, что стоим не только за самих себя, но и за весь мир.
Британская империя существовала на принципах семьи, а не на принципах синдиката.
У меня есть некоторое знание населения тамошних мест, и мы, безусловно, должны смотреть на этих людей как на свою величайшую ответственность, ибо они самые беспомощные из всех. (Об Африке.)
Посмотрите в любую точку Британской империи, вы увидите, что британцы приносят окончание войн, искореняют варварские обычаи, открывают церкви, школы и больницы, строят железные дороги и порты, разрабатывают природные ресурсы с тем, чтобы облегчить почти всеобщую, повсеместную, отчаянную бедность. Мы щедро даем деньги и материальные блага… но ни один налог не обременяет колониальные народы, помимо тех налогов, что используются их собственным правительством на их собственные нужды. Я пишу «их собственным правительством» сознательно, ибо, как бы ни требовали разные обстоятельства разных подходов, британцы давно имеют в отношении заморских территорий одну цель: конечное развитие этих территорий в нации, свободно ассоциированные с Британским Содружеством. Нынешнее состояние Содружества – доказательство этой искренности. (1960)
Я не для того стал первым министром Короля, чтобы председательствовать над ликвидацией Британской империи. Для этой задачи, если б ее когда-то поставили, пришлось бы подыскать кого-то другого.
Британская и американская демократии создавались медленно и с болью, и они все еще не совершенны. (Около 1955 г.)
Я мог бы защитить Британскую империю от кого угодно, но не от британского народа.
Уганду защищают насекомые.
Вообразите, что вы перепутали гиппопотама, одно из крупнейших млекопитающих, с водяной лилией. Между тем, такое легко может случиться.
Я всецело предпочитаю правление посредством разговора. Я всецело против правления посредством террора, посредством коррупции, посредством штыка, предрассудка или трескотни.
Я сделался защитником наибольшей свободы дебатов, пусть даже они приводят к резким столкновениям и острым словам.
Легче, пожалуй, сформировать кабинет [министров] в пылу сражения, чем в тихие времена. Чувство долга преобладает над всем, и личные требования уступают.
У каждого британского правительства есть два наивысших обязательства… во-первых, стремиться предотвратить войну. Во-вторых, быть готовым к войне.
Парламентская демократия может выражать себя лишь через регулярные и частые обращения к избирателям, но никто не скажет, что затяжные избирательные кампании способны решить наши проблемы дома и защитить нас от внешних угроз.
Голосование на выборах должно быть обязательным, как в Австралии и Голландии, и должна быть небольшая пеня для тех, кто не выполняет своего гражданского долга.
При наших представительских институциях иногда приходится считаться с мнением других людей.
Демократические собрания не действуют по принципу единогласия. Они действуют по принципу большинства.
Функция парламента – не только принимать хорошие законы, но и устранять плохие.
В Англии мы даже платим лидеру оппозиции зарплату в 2000 фунтов годовых за то, чтобы он держал правительство в ответе. (1952)
Парламенту естественно говорить, Короне [институту монархии] естественно сиять.
…Парламент, освеженный контактом с электоратом.
Член парламента Wilfred Paling[7] 7
Paling – по-англ. «палисад», «забор».
Черчилль: Достопочтенный член парламента должен понимать, что грязные псы делают с палисадами.
Франко-канадцы больше наслаждались пением песни «Боже, храни короля», чем «Правь, Британия».
Япония поедает Китай, как грушевое дерево, листик за листиком… Если китайцы страдают нынче от жестокой злобы и гнета своих врагов, всему виной ложное и извращенное учение пацифизма, которое китайские правители внушали своим подданным на протяжении двух или трех тысячелетий.
Древнее англосаксонское основание всей нашей системы правосудия – это суд присяжных… Мы считаем его фундаментальным гарантом наших демократических свобод… Этот принцип вплетен во всю историю нашей юридической системы, и вопрос «Виновен или нет?» будет решен простым людом.
Это свободный парламент в свободной стране. Я горжусь этим. Это одна из вещей, за которые мы воюем. (1941)
Если бы Соединенные Штаты пожелали прийти в Европу как первостепенный фактор, несравнимо более счастливые перспективы открылись бы перед всем миром. (1932)
Они наши родственники на другой стороне океана. Они наши сыны, вернувшиеся после долгого отчуждения.
Не преувеличение сказать, что будущее всего мира зависит… от отношений между Британской империей и США. Идентичность целей и решимость, преобладающие в англоязычном мире, более, чем любой иной факт, определят образ жизни, доступный человечеству на протяжении поколений и, возможно, столетий, последующих за нами.
Великобритания и Соединенные Штаты как одно целое? Да, я всецело за это. Хотите, чтобы я выставил свою кандидатуру на президентских выборах? (1943)
Я бы никогда не мог баллотироваться в Президенты Соединенных Штатов. Все эти рукопожатия с людьми, которые мне ни к черту, меня бы убили. Десять минут здесь, десять минут там. Не для меня. (1949)
Туалетная бумага слишком тонкая, газеты слишком толстые. (О пребывании в США.)
Суть американского журнализма – вульгарность, лишенная правды. Их лучшие газеты пишут для класса сопливых домашних дев и простолюдинов. (Комментируя нападки в американской прессе на своего друга конгрессмена Бурка Кокрэна.)
Ничто не сравнится с силуэтом Нью-Йорка, открывающимся с моря. Это спектакль величественности, непревзойденный во всем мире, и, хотя отдельные здания могут иметь свои недостатки, целая масса этих громадных структур излучает величие и красоту.
Я бы не мог погибнуть счастливым в той великой борьбе, которую вижу впереди, если бы не был убежден, что если мы здесь, на нашем любимом острове, падем под яростью и мощью наших врагов, там, на вашем далеком и безопасном континенте, факел свободы будет гореть негасимо. (1939)
Американцы вступают в эту войну из чувства, не из интереса. Я мог бы изложить очень сильный аргумент о том, что Америке выгодно было бы держаться в стороне. (16 февраля 1941 г.)
Немцы сочетают в самой смертоносной форме качества воина и раба. Сами они не ценят свободы, и вид свободы чужой ненавистен им. Набрав силу, они ищут добычу, и последуют с железной дисциплиной за любым, кто поведет их к ней… Нацистская тирания и прусский милитаризм есть два главных элемента германской жизни, которые должны быть абсолютно уничтожены. Они должны быть полностью искоренены, если Европа и мир хотят избегнуть третьего и еще более страшного конфликта. (1943)
Снова мы должны сражаться за нашу жизнь и нашу честь против могущества и ярости отважной, дисциплинированной и беспощадной германской нации. Снова! Пусть будет так.
…самый грозный народ в мире, а теперь и самый опасный, народ, прививающий своим детям некую кровожадность и учащий, что всякая граница должна быть начальным пунктом вторжения. (О немцах.)
С германской тоски зрения, которую герр Гитлер разделяет, мирные Германия и Австрия в 1914 году подверглись наскоку банды злобных народов под водительством Бельгии и Сербии, и Германия смогла бы защититься успешно, если бы только евреи не ударили ее кинжалом в спину. Против таких убеждений спорить бесполезно. (1939)
Мы должны стремиться восстановить германский и японский народы и реинтегрировать их в мировую систему свободной и цивилизованной демократии. (1946)
Я надеюсь, что государства Германии – Бавария, Саксония, Вюртемберг, Ганновер и другие – восстановят значительную часть своей старой индивидуальности и своих старых прав. Уверен, именно этот путь будет наиболее легок для Франции и Британии.
Я убежден, что британский, американский и российский народы, перенесшие неисчислимые убытки, опасности и кровопролития дважды за четверть столетия из-за тевтонского стремления к господству, предпримут в этот раз шаги, делающие невозможным для Пруссии и всей Германии атаковать их снова, с мстительною силой.
Фельдмаршал Геринг, один из немногих немцев, имевших весьма хорошее времяпрепровождение в последнее время, говорит, что нас пока пощадили потому, что нацистская Германия очень гуманна. Она не может заставить себя сделать кому-либо плохо. Все, о чем она просит, – это право жить и убивать слабых. Гуманность ее не позволяет ей применять жестокость к сильным. (1939)
Немецкий народ, усердный, верный, отважный, но увы! – недостающий должной гражданской независимости.
Ужели мы звери? Заходим ли мы слишком далеко? (При просмотре кинокадров разрушений в германских городах, причиненных англо-американскими бомбардировками, 1943.)
Победив львов и тигров, я не желаю быть битым бабуинами. (О большевиках.)
Я напомнил двум своим великим товарищам [Сталину и Рузвельту] более чем однажды, что я был единственным из нашей троицы, кто мог в любое время быть отстранен от власти голосованием парламента, свободно избранного всеобщим избирательным правом, и что меня ежедневно контролировал кабинет министров, представляющий все партии в государстве. Сталин и Рузвельт могли приказывать; мне приходилось убеждать. Я рад, что так и было. (О Тегеранской конференции, 1943.)
Это была образцовая демократия Центральной Европы, где с меньшинствами обращались лучше, чем где бы то ни было. Она была покинута, уничтожена и проглочена. Теперь она переваривается в желудке. (О германской оккупации Чехословакии; сказано 16 октября 1938 г.)
Эти малые государства выстояли. Теперь они в безопасности. Их выживание было шатким. Дрожа и шатаясь, но все-таки стоя на ногах, они отразили не только большевистские армии, но и еще более опустошительную большевистскую пропаганду, которая, будучи применена к людям в состоянии нищеты, едва выздоравливающим от конвульсий войны, выглядит очень соблазнительно.
Я решил, что если Невилл Чемберлен станет лидером Консервативной партии, или кто-то ему подобный, я уйду из политики и попытаюсь сделать твою жизнь и жизни наших котят [детей] более удобной прежде, чем я умру. (1929; Черчиллю было 55 лет, и наиболее исторически важные годы его жизни были впереди.)
Финляндия – превосходная, нет, бесподобная – в пасти опасности, Финляндия показывает, на что способны свободные люди. Финляндия великолепно послужила человечеству. Она выставила на обозрение всего мира слабость Красной армии и советской авиации. Многие иллюзии о Советской России были развеяны в эти несколько недель свирепых боев в Арктике.
Многие считают французов тщеславным, неспокойным, фантазерским, истеричным народом. На самом деле это одна из наиболее жестких, трезвых, несентиментальных, расчетливых, упорных наций.
Британцы хорошо платят налоги, но ненавидят муштру. Французы не возражают против муштры, но избегают платить налоги. И те и другие готовы сражаться, если убеждены, что это единственный способ выжить. Но в этом случае у французов будет маленький бюджет, а у британцев маленькая армия.
Теперь французы дрались в полную силу, впервые с начала войны. (О бое английского и французского флотов в бухте Мерсэль-Кебир, где военно-морское командование вишистской Франции отказалось выполнить британский ультиматум, направленный на предотвращение попадания французских кораблей под контроль Германии.)
Всю свою жизнь я был благодарен Франции за ее вклад в культуру и славу Европы, а более всего за дух индивидуальной свободы и прав человека, излучаемый из французской души.
Греки соперничают с евреями как самая политически мыслящая нация в мире.
Лягушки получают все, что могут, а мы все можем, но не получаем. (О Женевской конференции по Индокитаю.)
Я предупреждаю вас – будьте настороже, ибо я буду говорить по-французски, – весьма рисковое предприятие, которое поставит под сомнение вашу благожелательность к Великобритании. (Выступая перед Комитетом освобождения Парижа, 1944.)
Сикх[8] 8
Сикхи и пуштуны – народности в составе Британской колониальной Индии.
[Закрыть] был изначально изобретен, чтобы сражаться с пуштуном.
Никакие два города не значили для человечества столько, сколько Афины и Иерусалим. Их изречения в области религии, философии, искусства есть главные путеводные огни современной веры и культуры… Афины и Иерусалим – я лично всегда был на стороне их обоих.
Будь Ирландия более процветающей, она была бы более лояльной, и будь она более лояльной, она была бы более свободной. (1904)
В Ирландии почти все случается тогда, когда вы этого не ожидаете, а то, чего многие ждут, не случается никогда.
Образование еврейского государства в Палестине есть такое событие в мировой истории, на которое нужно смотреть в перспективе не поколения или столетия, а тысячи, двух тысяч, даже трех тысяч лет. (1949)
Пусть евреи получат Иерусалим; это они сделали его знаменитым.
Тем, кто приезжает в Италию посмотреть на руины, в будущем не придется искать Помпеи. (1940)
То, что он великий человек, я не отрицаю, но то, что он привел страну на грань разрухи, не может отрицать никто. (О Муссолини, радиообращение к населению Италии, 1940.)
Никогда не слышал, чтобы великий атлет был великим генералом. Единственное исключение – итальянцы. Там генералы могут счесть полезным иметь качества хорошего бегуна.
Муссолини не мог удержаться от соблазна ударить распростертую Францию… Безумные мечты об имперской славе, жажда к захвату, к добыче, надменность долго необузданной тирании.
Какими дураками были члены японской правящей касты – навлечь на себя могучую, скрытую военную энергию великой Республики, и все ради подлой, убогой засады. (О японском нападении на Перл-Харбор, 1941.)
Все начали совать свои лапы в блюдо с едой и вспомнили за этой приятностью, что пальцы были сделаны раньше вилок… Танцоры и танцовщицы были одеты в простыни и лоскутные одеяла и выглядели, как охапки отходов с хлопковой фабрики… Музыка, рев, гоготание и тамтамы звучали на протяжении всей трапезы и являли собою мастерский каталог диссонансов. (Ужин у паши города Марракеш, Марокко, 1950.)
Это очевидная правда, что евреи, рассеянные по миру, должны иметь национальное сосредоточение, национальный дом, где часть из них могут воссоединиться в Палестине. И где же такому дому быть, как не на земле Палестины, с которой они на протяжение более чем 3000 лет были так близко и так глубоко связаны? (1921)
Слишком большое напряжение было пущено через кабель, и кабель расплавился. Это может быть причиной, чтобы изменить напряжение или изменить кабель, но вовсе не причиной объявлять электричество слишком опасной для цивилизации вещью. (В ответ на аргумент о слишком массовой еврейской иммиграции в Палестину как причине арабского бунта, 1937.)
Польша спасла себя посредством напряжения сил и спасет Европу посредством своего примера. (1920)
Было бы жаль так накормить польского гуся немецким пшеном, что он умер бы от несварения. (О планах присоединения немецких земель к Польше, 1945.)
В этой земле поразительных парадоксов добро оборачивается злом, и зло оборачивается добром. Золотые шахты, столь нужные при постоянном бюджетном дефиците, стали для страны величайшим проклятием, наполняя землю кровью и огнем и оставляя ее в долгах и во вражде. (О Южной Африке, 1906.)
Некоторые думают, что лучшая политика в отношении Испании – рисовать грубые и комические карикатуры на генерала Франко. (1944)
Буры были наиболее гуманными среди белых людей… Для бура уничтожение жизни белого человека, даже на войне, было скорбным и ужасным событием. Они были самым добросердечным врагом, с которым я когда-либо воевал на четырех континентах, где мне посчастливилось нести военную службу.
Мы покинуты в скорби и тоске среди темноты, пока не засияют звезды и не напомнят нам, что есть что-то за пределами ночи. (О темноте африканских ночей.)
«Безумный фанатизм» – это уничижающий отзыв о дервишах со стороны их врагов. Я считаю его жестокой несправедливостью. Не может быть храбр тот, кто не признает благородных побуждений этих воинов Ислама, и не поймет, что они погибли, дабы смыть со своей чести пятно поражения. Почему должны мы считать безумством в дикаре то, что в цивилизованном человеке считаем благородством? (О суданских махдистах, 1899.)
В день после битвы при Омдурмане мне выпало хоронить уланов 21-го полка, умерших ночью от ран. Теперь, девять лет спустя, в совсем иных обстоятельствах, после путешествия с другого конца Африки, я снова был в этом угрюмом месте, где было пролито столько крови, и снова стоял над открытой могилой. Желтые разливы ушедшего солнца все еще стекали с пустыни, и звук погребальных салютов разбил ее тишину. (Слуга Черчилля умер в 1908 г. от холеры недалеко от места битвы при Омдурмане (1898), в которой участвовал Черчилль.)
Война никогда не платит дивиденды по вложениям.
Война не всегда ждет, пока все участники готовы. Иногда она приходит, когда никто не готов. Иногда она приходит, когда одна страна считает себя менее неготовой, чем иные. Или когда одна нация ожидает, что время делает ее не сильнее, а слабее.
Послушав, что говорят, можно подумать, будто лучший способ выиграть войну это чтобы все страны-участники были представлены на всех военных советах и во всех структурах, и что с каждым нужно консультироваться, прежде чем делать что-либо. На самом деле это вернейший способ проиграть войну.
Неожиданность, напор и скорость – суть всех морских высадок на берег.
Нет ничего более захватывающего, чем… повторяющиеся взрывы снарядов, стук осколков, врезающихся в сталь вагонов, свист пуль, рычание и пыхтение мотора – несчастного, истязаемого существа, получившего попадания не менее дюжины снарядов, каждый из которых, попади он в котел, мог положить всему конец, – ожидание конца, осознание бессилия, сменяющие друг друга надежда и отчаяние… (Во время нападения буров на английский бронепоезд в Южной Африке, 1899.)
«Сэр, я имею честь уведомить Вас, что, поскольку я считаю, что у вашего правительства нет никакого права удерживать меня в качестве военнопленного, я решил сбежать из-под вашего ареста… Понимая, что мне больше не представится случай увидеться с Вами в этих обстоятельствах, я использую эту возможность донести до Вас, что считаю ваше обращение с военнопленными правильным и гуманным и что я не вижу оснований жаловаться на него. Возвратившись в расположение британских частей, я сделаю публичное заявление об этом.
Я должен также поблагодарить Вас лично за Вашу вежливость ко мне и выразить надежду, что мы встретимся снова в Претории при других обстоятельствах. С сожалением, что не могу попрощаться с Вами более церемониальным образом, Имею честь быть вашим самым покорным слугой,
1899, 10 декабря, Претория. (Письмо, оставленное Черчиллем министру обороны Южно-Африканской Республики де Соуза.)
Нет большей опасности, чем равенство сил. Если хотите привести дело к войне, создайте такое равновесие, при котором обе стороны думают, что имеют шанс на победу. (1934)
Никто в мире не знал, где я, и я сам этого не знал… Моим единственным компаньоном был гигантский стервятник, живо интересовавшийся моим состоянием, испуская временами жуткое и зловещее клокотание. (После побега из бурского плена в Южной Африке, 1899.)
Я всецело поддерживаю использование отравляющих газов против нецивилизованных племен. Моральный эффект должен быть так силен, что смертность должна быть минимальной. Необязательно использовать лишь наиболее смертоносные газы; можно использовать газы, которые причиняют большой дискомфорт и сеют ужас, но не оказывают перманентных эффектов на большинство пострадавших.
Глядя на эти бесформенные массы, лежащие в гробах, завернутые в стандартные одеяла, гордость нации, помпезность империи, военная слава предстают ничем более, нежели тусклой, бесплотной тканью мечты.
Первое необходимое условие демократического процесса – сохранение мира в Европе. Война смертельна для либерализма. Либерализм есть всемирный антагонист войны.
Все великие пейзажи были написаны в помещениях… В своем полутемном погребе голландский или итальянский мастер воссоздавал сверкающий лед голландского карнавала или светлую солнечность Венеции или Кампаньи.
Я всегда изучаю все поле боя, решая, атаковать ли белые пространства сначала, а потом сосредоточиться на очагах сопротивления. (О своих трудах на поприще живописи.)
Большинство людей удивятся, когда попадут в рай. Они ожидают встретить там достопримечательные личности вроде Цезаря и Наполеона, однако их там вряд ли удастся отыскать среди миллионов других – индийцев и китайцев включительно.
Чем лучше мы следуем Нагорной проповеди, тем успешнее мы в наших потугах.
Меня удивляет, что некоторые наши епископы пускаются в долгие рассуждения, пытаясь примирить веру с разумом. Зачем нужно примирять эти вещи? Если вы верите в весточку, греющую вам душу и обещающую воссоединение с любимыми вами людьми, воссоединение в мире гораздо лучшем, чем этот, то какое же вам дело до цвета конверта, в котором пришла эта весть, и до того, правильно ли поставлена дата на почтовой марке?
Было время, когда эпоха веры пыталась предотвратить эпоху резона, и время, когда эпоха резона пыталась уничтожить эпоху веры.
Существование Бога доказывают Ленин с Троцким, для которых просто необходим ад.
Это, я думаю, исторический факт, что восстание большого населения никогда не было вызвано исключительно или, даже главным образом, религиозным энтузиазмом.
Жизнь миссионера, должно быть, очень волнительна, ибо он зависит от каприза и нрава аборигенов и их вождя.
Мне всегда приходилось бывать в церкви раз в неделю. Я накопил за эти годы такой депозит в Банке Соблюдения Обрядов, что могу теперь уверенно снимать со счета. Свадьбы, крестины и похороны приносили мне ежегодный доход благочинности, и я никогда не интересовался состоянием своего банковского счета. Возможно, я уже снял с него больше, чем там было.
Данное произведение размещено по согласованию с ООО «ЛитРес» (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.