Что творится в туркмении сегодня
«Легче сделать вид, что вируса нет» В Туркмении запретили коронавирус. Больных прячут в бараках, за ношение маски грозит тюрьма
Фото: Zhao Tsun Hsiung / Reuters
Туркмения даже в период экономического кризиса и пандемии остается островком стабильности и официального благополучия. Согласно статистике, в республике нет ни одного случая заражения COVID-19, тестов хватает, а вирус не имеет ни единого шанса просочиться через границы. Президент проводит массовые мероприятия и сам же в них активно участвует. Но в мировые СМИ регулярно попадает другая, совсем не позитивная информация — больных все больше, теперь их держат в бараках без удобств, при этом в стране продолжает расти смертность от пневмонии. Но самое ужасное в этой ситуации то, что людям, которые пытаются соблюдать элементарные меры безопасности, грозит уголовное преследование. В том, что же происходит в самой закрытой стране постсоветского пространства, разобралась «Лента.ру».
Главный эксперт
Президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов — врач по образованию. До прихода в большую политику он работал стоматологом, главврачом в поликлинике, преподавал в мединституте, возглавлял Минздрав. Опыт в медицине он всегда считал своим козырем. Глава государства, заботящийся о здоровье нации и не понаслышке знающий все о системе здравоохранения, привлекал избирателей. Впрочем, до прихода к власти больше о нем никто ничего не знал.
Верность профессии Бердымухамедов сохранил, даже став президентом. Ежегодно Аркадак — «покровитель всех туркменов», как его называют в народе — пишет книги по медицине и очень этим гордится. За годы во главе государства он издал более тридцати пяти трудов о здоровье, лечебных свойствах воды, чая и даже туркменских дынь. Получить в подарок книгу президента — это почти как получить эликсир бессмертия.
Как утверждает туркменская пропаганда, Бердымухамедов всегда держит руку на пульсе и отгоняет все напасти от простых туркменов. Вот и пандемия коронавируса не ускользнула от всевидящего ока Аркадака. Пока другие государства закрывали границы и помещали людей на карантин, туркменский лидер раздавал советы из области народной медицины. На правительственном заседании 16 марта он обязал — не попросил, а именно обязал — граждан окуривать жилые помещения, магазины, общественные места дымом специфического растения гармала, в просторечии — могильника.
Мудрые предки туркменского народа при переезде в новый дом, на свадьбах или при инфекционных заболеваниях возжигали гармалу. Когда во всем мире сложилась неоднозначная ситуация с китайским вирусом, важно окуривать помещения могильником
Рекомендации президента восприняли как приказ к действию. В государственных учреждениях, школах, детских садах, вузах и торговых помещениях — все и везде начали окуривать гармалой. Цена одного пучка растения взлетела в несколько раз. Помог ли могильник или иные народные рецепты «покровителя всех туркменов» — непонятно. Но пока весь мир продолжает бороться с COVID-19, Ашхабад утверждает, что инфекция обошла республику стороной.
Школьники и гармала (могильник)
Слово «коронавирус» в Туркмении под запретом. Журналистам, врачам, учителям и чиновникам под угрозой увольнения нельзя говорить о COVID-19. Вещание зарубежных СМИ, которые могут распространять информацию о пандемии, временно приостановлено. Медицинские брошюры, где упоминается коронавирус, изъяты и уничтожены. Люди, которые носят на улице маски и перчатки, рискуют быть оштрафованными за нарушение общественного порядка. Правоохранительные органы вправе силой сорвать средства защиты. Повторный выход на улицу в маске или виниловых перчатках чреват арестом, вплоть до уголовного наказания.
Отрицание реальности
Разумеется, статистики по количеству заболевших коронавирусом в Туркмении нет ни в одной базе данных. Местный Минздрав не ведет никаких подсчетов, даже случаев воспаления легких. Ведь рекомендации Аркадака лучше любых рекомендаций международных организаций. Единственное, что все же предпринимают власти для защиты граждан, — помещают всех въезжающих на карантин на две недели.
Для этого в отдаленных от жилых массивов районах власти соорудили специальные контейнеры. Внутри контейнера расположены многоярусные кровати, стоящие вплотную. Между ними нет перегородок, которые позволяли бы людям сохранять дистанцию. Никаких удобств в помещениях нет. Гарантий, что заражение коронавирусом или другой болезнью, которая может развиваться в антисанитарных условиях, не произойдет внутри бокса, тоже нет.
Палаточный лагерь для тех, кому положен карантин по прибытии в страну
Неизвестно и то, тестируют ли на COVID-19 попавших на карантин. Глава туркменского Минздрава Нурмухаммед Аманнепесов уверял в конце апреля, что в распоряжении врачей есть 30 тысяч тестов, и еще 40 тысяч власти заказали за рубежом. Но сколько людей находится на изоляции, у всех ли берут анализы и достаточно ли заявленного количества тестов — неизвестно.
Например, в начале марта появились сообщения о появлении первых больных коронавирусной инфекцией. Но получили ли они лечение или обошлись советами народного лекаря Аркадака — тайна, покрытая мраком. Как указывает консультант Московского центра Карнеги Темур Умаров, в Туркмении и правда может быть ничтожно мало случаев коронавируса. Это закрытая страна.
И до пандемии коронавируса говорить о вовлеченности страны в международные авиаперелеты можно было с натяжкой. Власти довольно рано перекрыли внешние границы. Движение в Китай и Иран было приостановлено еще в январе. Это позволило сэкономить время и предотвратить распространение вируса
Однако Туркмения не полностью отрезана от окружающего мира. Есть, например, дальнобойщики, которые выезжают в соседние страны, например, Таджикистан, где эпидемию COVID-2019 признали. Так что властям Туркмении пришлось допустить представителей ВОЗ и ОБСЕ как минимум до работы с пограничниками, чтобы обучить тех выявлять больных. На въезде в столицу все же появились пункты измерения температуры.
Официально в Туркмении до сих пор не зарегистрировали ни одного случая COVID-2019. И даже ВОЗ вынуждена считаться с отчетами властей, как признает представитель организации в стране Паулина Карвовска. Только после многочисленных просьб экспертам разрешили посетить контейнерные лагеря в городах Туркменабад (бывший Чарджоу) и Туркменбаши (бывший Красноводск). Дальше карантинных зон вход оказался воспрещен. Отказ власти обосновали тем, что сейчас не самый подходящий момент. Страна занята ликвидацией последствий обрушившихся ураганов — во многих регионах нет света, воды и проблемы со связью, поэтому якобы сотрудникам международным организаций будет сложно сделать объективные исследования на местности.
Пункт измерения температуры на въезде в Ашхабад
Требовать и настаивать на визите в медучреждения страны ВОЗ не уполномочена. Провести проверку на наличие или отсутствие заболевших коронавирусом организация может только после официального приглашения властей. Но туркменские власти не спешат звать в гости. Специалистам ВОЗ остается кусать локти.
Парадоксы дистанцирования
Жители Туркмении ни в чем не ограничены. Они вправе жить полноценной жизнью: посещать привычные места, ходить на работу, учиться в школах и вузах. В республике продолжаются массовые мероприятия, концерты, национальный чемпионат по футболу. Например, 9 апреля в Ашхабаде провели массовый велопробег, а 26 апреля народ в Ашхабаде собрался на один из крупнейших национальных праздников — День ахалтекинского скакуна. Бердымухамедов, известный любитель лошадей, получил в подарок восемь коней и объездил одного из них.
Конкурс красоты ахалтекинских скакунов
Однако самоуверенность Бердымухамедова не означает, что он не боится коронавируса. Отсутствие страха должны испытывать жители Туркмении, а сам Аркадак предпочитает перестраховаться. Общественные места на всякий случай тщательно дезинфицируют, власти закупают тесты на COVID-19 и все же взаимодействуют с международными организациями.
На днях глава государства переехал из своей большой резиденции в долине Фируза в маленький поселок Мыныш. Смена места жительства, по неофициальным сообщениям, связана с опасениями лидера нации заразить своих пожилых родителей. Бердымухамедов свел к минимуму контакты с чиновниками. Даже с собственной охраной туркменский лидер предпочитает видеться на расстоянии. Как медик по образованию, Бердымухамедов знает: дистанцирование — лучшая профилактика при любой болезни. При этом ограничение контактов и мытье рук — меры, которые не ставит под сомнение даже народная медицина.
Для простых же граждан сохранять социальную дистанцию не просто необязательно, но даже и невозможно в последнее время. С апреля в некоторых регионах страны отовариться в государственных магазинах можно только при наличии продуктовых карточек. Чтобы получить продовольственный паек по фиксированным ценам, люди заранее выстраиваются в очереди. В целом все продукты можно купить и в частных магазинах, но самые обычные товары вроде хлеба там стоят втрое дороже. Избежать скопления людей практически невозможно. Риски заражения коронавирусом в толпе повышаются. Не помогает даже окуривание могильником очередей в магазинах.
Через соцсети, мессенджеры в различные мировые СМИ поступает информация, что в инфекционных отделениях туркменских больниц растет число пациентов. Есть и летальные исходы. Ритуальные службы отмечают возросший спрос на услуги. Растет число захоронений. Однако власти по-прежнему сохраняют спокойствие.
Бомба замедленного действия
Почему людям запрещено произносить слово «коронавирус», но при этом власти Туркмении сами же раздают рекомендации, как бороться с заболеванием народными методами, не смогли объяснить «Ленте.ру» даже эксперты по Центральной Азии. Тем не менее они сходятся во мнении, что ситуацию с COVID-2019 в регионе пока удается контролировать таким странным способом.
Учитывая, что государственная пропаганда в республике настроена на иной лад, а с интернетом в стране большие проблемы — заморачиваться не стали. Легче промолчать и сделать вид, что в стране и вправду нет коронавируса
Востоковед, специалист по Центральной Азии Рафаэль Саттаров обращает внимание на проблемы с продовольствием, набирающие обороты в Туркмении. По его мнению, это грозит стране серьезным кризисом. «Иран, Китай и Россия — стратегически важные поставщики продовольствия в республику, — говорит эксперт. — После закрытия границ эти поставки прекратились. Обеспечивать себя самостоятельно всем необходимым Туркмения пока не может».
Что творится в туркмении сегодня
Иллюстрация: Костя Волков / Медиазона
Туркменистан считается одной из самых закрытых стран мира — о том, как живется в пределах ее границ обычным людям, информация поступает крайне скудная. Независимые СМИ пишут о тотальном контроле за населением, повальной нищете и дефиците продовольствия. Официальная пресса рапортует лишь об успехах сельского хозяйства и достижениях промышленности. «Медиазона» решила поговорить с несколькими туркменистанцами, перебравшимися жить в Турцию, о том, что на самом деле происходит у них на родине, и что они чувствуют, оказываясь за границей.
Ханум, 27 лет
О другой жизни
В Турцию в основном выезжают женщины старше 40 лет, потом они завозят сюда своих детей. Туркменки получают рабочую визу или туристическую, а детям делают учебную. Хотя часть туркменов из тех, кто приезжает в Турцию по учебной визе, здесь не учатся, это формальность. Женщины работают в сфере обслуживания: убираются, смотрят за детьми, ухаживают за пожилыми, а заработанные деньги отправляют своим семьям в Туркменистан.
Я приехала в Стамбул по учебной визе, когда мне было 20 лет. Хотя я уже была совершеннолетней, из Туркменистана меня сопровождала моя мама, чтобы не было проблем на пограничном контроле. На нашей границе пограничники уточнили у нас цель выезда и спросили мою маму, не продавать ли она меня собирается в Турции.
По приезду я начала работать уборщицей в богатой семье, мне платили 750 долларов, я тогда плохо знала язык и всего боялась. Пользуясь тем, что я такая запуганная и не знаю законы, мои работодатели однажды не дали мне зарплату и отменили мой ВНЖ.
Туркмены легко адаптируются в Турции, потому что языки очень похожи. Но когда я приехала сюда впервые, у меня были ощущения, что я попала в другой мир, потому что здесь ночью жизнь кипела, люди на улицах курят, гуляют и открыто одеваются, шумно разговаривают — для меня это все было странным.
После распада СССР туркменистанцы начали массово выезжать из страны на заработки. В Ашхабаде не раскрывают данные о миграции своих граждан, утверждая, что численность населения выросла за годы независимости до 6,2 млн человек. По данным же радио «Азатлык», только с 2008 по 2018 год из Туркменистана выехало 1,8 миллиона граждан — либо на ПМЖ, либо на постоянную работу, и общая численность населения напротив сократилась до 3,3 миллиона.
Самым популярным направлением миграции для туркменистанцев является Турция. Если в 2010 году, по данным Международной организации по миграции, в Турцию въехали более 10 тысяч туркменистанцев, то к 2012 году их число возросло до 137 тысяч. Согласно информации миграционной службы Турции, только в 2020 году около 180 тысяч граждан Туркменистана получили вид на жительство: краткосрочный, долгосрочный и студенческий.
Помимо Турции, граждане Туркменистана уезжают на работу и учебу в Россию, Казахстан, Беларусь, Северный Кипр.
Мне нравилось, что турки могут просто взять билет, полететь в другую страну и не беспокоиться, что на паспортном контроле их задержат, или им нужно будет заплатить взятку, чтобы вылететь. Я помню, что полетела в Туркменистан после почти года жизни в Стамбуле. И когда меня мама забрала из аэропорта, мне все казалось таким маленьким, страшным и некрасивым. Люди показались такими несчастными, угрюмыми. И еще я заметила неуважение к друг другу, грубость в общении. Наверное, сказывается трудная жизнь: либо безработица, либо человек пашет и еле концы с концами сводит.
Страна наша живет под страхом больше 28 лет. Я человек, который родился внутри страха. Мое поколение не знает, что такое свобода, что жизнь за пределами страны совсем другая. Поэтому мы привыкли, что нужно молчать и терпеть, мы все время молчим, молчим.
Об ограничениях и запретах в Туркменистане
В Туркменистане нет таких технологий как, например, в Китае, но вся страна — концлагерь: правоохранительные структуры нас постоянно контролируют.
После того, как я перебралась в Стамбул, каждый год ездила домой навещать родных и близких. В 2016 году, когда я приехала на летние каникулы, у меня была действующая учебная виза. Мне надо было уезжать в августе, но в аэропорту Ашхабада на паспортном контроле мне сказали, что я не имею права выехать из страны.
Я начала спрашивать, на каком основании они меня не выпускают, ведь у меня есть учебная виза. Мне ответили: «У тебя последний год учебная виза, вдруг ты не вернешься». Дело дошло чуть ли не до драки, я начала кричать на них, а они на меня. Меня завели в отдельную комнату, полностью осмотрели, мою сумку наизнанку вывернули, меня трижды провели через рентген. Я оставалась с пограничниками до того момента, когда самолет должен был вот-вот вылететь.
Тогда я решила, что больше не буду возвращаться, потому что учебная виза тоже закончилась. Я уже четыре года не возвращаюсь в Туркменистан.
О коррупции
Чтобы поступить в университет, нужно заплатить взятку на собеседовании. Я трижды пыталась поступить своими силами в ашхабадский университет, проходила вступительные экзамены, но позже у меня просили до 25 тысяч долларов за зачисление.
Вообще у нас университеты по закону бесплатные. Несколько лет назад открыли платные отделения для тех, кто не смог поступить на бюджет. В то время, когда я поступала, такого не было, но после сдачи вступительных экзаменов у тебя все равно вымогали деньги.
Коррупция в Туркменистане на всех уровнях. До отъезда я думала, что во всем мире жизнь так устроена, что ты платишь, чтобы устроиться на работу или поступить в университет. Если инспекторы ГАИ остановили тебя, то обязательно нужно между документами вставить купюру, даже если ты ничего не нарушал.
Даже если ты стоишь в очереди за хлебом и хочешь получить вне очереди, то знакомишься с сотрудником магазина или даешь немного денег. Сейчас очереди в продуктовые магазины огромные из-за коронавируса. В стране действует карточная система на отпуск продуктов, раньше газ и электричество были бесплатными, но лет шесть назад ввели плату.
У нас есть пословица «Ташлысан, яшысан», то есть «Если ты кидаешь денежку, то ты живешь». Если у тебя нет таких денег, то ты никто и звать тебя никак.
О деньгах в Туркменистане
Несколько лет тому назад ввели банковские карточки. До этого мы не знали, что это такое. Насильно всех работников госучреждений заставили перейти на карточки, куда начисляли зарплату. Из-за этого у банкоматов образовались огромные очереди. Но и там постоянно заканчивались деньги, люди не могли обналичить свою же зарплату.
Из-за низких зарплат туркменистанцы зачастую не в состоянии закупаться в частных магазинах, поэтому перед торговыми точками, где продукты первой необходимости продают по фиксированным ценам, постоянно скапливаются очереди.
Весной 2020 года в нескольких регионах страны ввели карточки, по которым в государственных магазинах отпускают продукты питания из расчета на каждого члена семьи. Например, на семью до четырех человек выдается на месяц 500 граммов риса, 500 граммов муки, 500 граммов хлопкового масла и 500 граммов куриных окорочков.
Помимо этого, в стране периодически возникает дефицит то одного, то другого продукта. В начале этого года в связи с закрытием границ с Ираном в Ашхабаде выросли цены на основные виды продовольствия, а картофель вовсе исчез с прилавков. С весны страна столкнулась и с нехваткой растительного масла: жителям Ашхабада с 5 часов утра пришлось занимать очереди в госмагазины за импортным растительным маслом «Олейна».
На карту можно откладывать сбережения, но не больше, чем ты зарабатываешь. Если официальная зарплата 300 долларов, значит не больше этой суммы можно положить на карту. Мама туда откладывала свои деньги несколько лет, чтобы в Турции их обналичить.
Иллюстрация: Костя Волков / Медиазона
О детстве и периферии
Я родился в Ашхабаде, но в шесть лет моя семья переехала в Лебапский велаят. Мои родители родом не из столицы, и у папы были проблемы с трудоустройством после окончания учебы в Ашхабаде. Поэтому мы переехали в родной город родителей.
В Ашхабаде было 650 тысяч жителей в то время, а в нашем городе 20 тысяч. Это старый советский город, который стоит посреди пустыни. Как мы ни закрывали окна, дома постоянно была пыль, песок.
Вначале люди на новом месте мне казались дикими. Меня постоянно спрашивали, откуда и зачем я приехал. Бывало что со мной дрались, придирались и спрашивали: «На каком языке ты говоришь?». В этом городе был свой говор, который отличался от ашхабадского.
В Чарджоу жили наши родственники, они помогли договориться с директором школы о моем переводе, потому что без регистрации в городе новых учеников не принимали. Директор согласился при условии, что мы купим краску для ремонта школы. В Туркмении можно решить любую проблему, если у тебя есть деньги.
О работе
Свои первые деньги я заработал, будучи школьником. Я скопил деньги, которые мама давала на обеды, и купил себе пленочный фотоаппарат Kodak. Сначала я фотографировал одноклассников, сверстников, потом соседей и родственников. Заработанные на фотографиях деньги я тратил на новую одежду и обувь. Дело было в том, что из дома до школы мне нужно было топать три с половиной километра, у меня все время рвалась обувь. Еще на накопленные деньги я начал ходить на курсы английского, потому что в школе его плохо преподавали.
После окончания школы я устроился работать в Дом культуры танцором национальных танцев. Когда приезжали президент или другие официальные лица, мы танцевали перед ними. Я несколько раз танцевал перед президентом Гурбангулы Бердымухамедовым.
Иногда нас забирали выступать на праздники в Ашхабад. Это были классные годы для нас, потому что мы гуляли по столице.
О службе в армии
Служба в армии длится два года. Вначале нас привезли в какую-то дыру на периферии. Там мы провели шесть месяцев карантина, во время которых нас учили шагать, убираться и ходить на наряды в столовую.
Как-то нас отобрали для участия в параде в Ашхабаде, чтобы шагать перед президентом. Готовились мы три месяца. Подъем на завтрак был в шесть утра, потом до обеда мы шагали, потом обед, после него опять шагали до десяти вечера. Две тысячи человек одновременно шагали и готовились к параду, чтобы все было синхронно.
Если совершал ошибку, то заставляли делать приседания с автоматом. Люди падали в обморок, их приводили в чувство и опять ставили шагать.
В день парада нас привезли на площадь в три часа ночи, выдали автоматы, у каждого проверили, чтобы в затворах не было пуль. Была середина осени, и в три часа ночи было очень холодно, некоторые дрожали, некоторые падали — их убирали и ставили другого из запаса. Нам не разрешили ходить в туалет, ни по маленькому, ни по большому, говорили: «На месте делай свои дела». И многие делали, так что от запаха голова кружилась. А сзади нас стояли студенты с цветами, которых пригнали в шесть утра.
После парада меня отвезли в часть, где я служил. Это было на границе с Афганистаном, в 100 км вокруг нет ничего, одна пустыня. В части не было газа, водопровода — воду нам привозили. Мы готовили на костре и воду грели на костре, чтобы искупаться.
Нас плохо кормили: по утрам давали кусочек хлеба с маслом, чай и вареный рис, на обед — макароны, на ужин — суп или рис. Я отдельно покупал себе еду: раз в месяц приезжала машина, в которой был магазин. В ней можно было купить сигареты, колбасу, сыр или пряники.
После армии я устроился преподавать английских на курсах, но уже решил свалить из страны. Позже я отправил анкету на должность переводчика в китайскую компанию, где для устройства на работу пришлось дать взятку туркмену-бухгалтеру в 650 долларов.
Больше года я работал и накопил на учебу в Украине. Я отучился там и получил степень бакалавра. Во время каникул я приезжал на заработки в Турцию, и мне тут понравилось: менталитет и культура турок, и язык похож на туркменский. После окончания учебы я окончательно переехал в Стамбул. Некоторые мои соотечественники вернулись в Туркмению после учебы и говорят теперь мне, что жалеют о сделанном выборе. Друг попросил отправить ему 20 долларов, чтобы купить еду для его новорожденного ребенка.
О жизни в Стамбуле
Сначала я работал грузчиком. Мне не понравилось — работал в среднем по 15 часов, было тяжело и плохо кормили. Жил я тогда в районе Стамбула, где живут преимущественно сирийцы. Если я надевал шорты на улицу, ко мне подходили люди и просили носить одежду подлиннее, чтобы «не смущать их дочерей».
В первый год я поменял три или четыре работы, сейчас устроился в ресторан администратором. До последнего времени у меня были проблемы с документами, и почти год я жил без визы, как нелегал. Меня часто ловили полицейские, но отпускали. Они понимали, что я здесь зарабатываю на жизнь. Вообще открыть рабочую визу в Турции иностранцам не просто — сами работодатели не заинтересованы в этом, ведь за приезжего нужно платить больше налогов, чем за турка. Еще, чтобы нанять одного иностранца, у тебя должно быть в штате пять сотрудников турок. Поэтому, например, в кафе туркмен часто берут работать нелегально, тогда им можно платить меньшую зарплату и уходить от налогов.
Иллюстрация: Костя Волков / Медиазона
Максат, 36 лет
О полицейском государстве
Жизнь сейчас в Туркменистане невыносима, там запущен государственный проект по контролю за населением и насаждению страха перед правительством. Президент дал огромные полномочия чиновникам и полиции. Почему полиции? Потому что в основном контролем занимаются полицейские: ходят, проверяют, переписывают.
Давление на области сильнее, но и жизнь Ашхабада жестко контролируется. Людей прослушивают с помощью сотовых операторов. Я лично видел маршрутные листы и данные о моих передвижениях, то есть доказательства того, что за мной следят. Я не могу раскрыть причины слежки, но в Ашхабаде есть прослойка людей, за которыми постоянно следят. Это те, кто имеет хоть малейший вес в обществе, правительстве или в определенных кругах.
О деградации и эмиграции
Я уехал, потому что мне надоели тотальный контроль и постоянная слежка, мне надоел маразм президента, бездумное восхваление его, все эти танцы и лживые речи. Надоела деградация населения — образование катится в пропасть. Если президент должен куда-то приехать в семь часов [утра], то дети с трех-четырех часов ночи выходят в холод в тонких платьях и рубашках, чтобы встретить его и плясать вокруг него при открытии очередного дурацкого объекта.
В последний год власти страны ввели карточки на хлеб, масло и другие продукты, то есть мы вернулись в нищету начала 1990-х. Сейчас люди не могут позволить себе купить мясо и другие дорогие продукты, поскольку зарплаты маленькие. Но чтобы устроиться и на такую работу, надо дать взятку от тысячи до 5 тысяч долларов. Откуда у людей такие деньги? А в частные компании не берут без образования. Народ нищенствует, но молчит. Самоцензура началась с приходом первого президента, с приходом второго президента это увеличилось во сто крат. Невозможно что-то лишнее сказать.
Туркменистан занимает третье место в топ-10 стран с самой жесткой интернет-цензурой — возглавляет антирейтинг Северная Корея. В Туркменистане заблокированы социальные сети: фейсбук, твиттер, «ВКонтакте», не работают такие мессенджеры, как ватсап и телеграм. Единственный мессенджер, который до сих пор не заблокирован — это IMO. Помимо этого, согласно данным SpeedTest, Туркменистан занимает самое последнее место по скорости Интернета в списке из 175 стран.
Многие люди из моего круга — культурной интеллигенции — уехали. Им тоже надоел маразм президента, насаждение необразованности среди людей. Надоело, когда со школьников берут расписки, что они не будут посещать определенные сайты в интернете, в противном случае их ждет наказание и вызов в полицию. Как можно в современном мире запретить пользоваться интернетом, которого у нас и так нету.
Когда я приехал в Турцию, мои чувства были — унижение и стыд. От того, что мы, туркменский народ, люди даже с высшим образованием, выполняем тут самую черную работу. Мне тоже пришлось поработать обычным торговцем.
Но все же самое первое, что я испытал, когда мой самолет сел в Стамбуле — это ощущение свободы, понимание того, что ты вырвался из тюрьмы.
Иллюстрация: Костя Волков / Медиазона
Про агентов Бердымухамедова
С 2008-2009 годов люди начали усиленно уезжать на заработки. И по сей день, если бы дорогу не закрыли, уезжали бы. В каждой семье по двое-трое мигрантов. И они не хотят уже возвращаться — в школах коррупция, в больницах коррупция, в магазинах коррупция. Наши люди мучаются, работают, отправляют деньги.
Когда я в Стамбул приехала, мне было 32 года. А сейчас мне уже 46 лет. Я столько лет здесь потеряла. Я не была на днях рождениях детей, на свадьбах не была. Нормальной жизни нет, только работаешь, работаешь, работаешь.
А наш президент в Стамбул и в Анкару прислал своих агентов. Отправил, чтобы ловили тех, кто что-то говорит про родину, кто против выступает. Их в Турции «сивилями» называют. Они ходят в нормальной одежде, в гражданском. Каэнбэшники это. Он может стоять, воду продавать, а на самом деле он милиционер и подслушивает.
Про детей
Я для детей ничего не жалею. Каждый месяц отправляю деньги. Если они болеют, я говорю: «Не стой в очереди, не надо». По карточкам сколько дадут — столько дадут. Дочка из муки что-нибудь сделает. Она старается на рынке продукты брать, чтобы кушать было что всегда, чтобы иммунитет не понижался. Я за здоровьем сына следила — его забрали в армию летом. Так и не смогла его увидеть из-за нашего президента. У нас армия два года, и такая армия… Там дедовщина. И кто денег даст, тот в хорошее место попадает. Кто деньги не даст, того на границу с Ираном, Афганистаном отправят. Каждая мама боится.
Сын тем летом сильно болел, при смерти был. Он четыре месяца в больнице лежал, сильно нас напугал. У нас столько денег ушло. Когда в больницу приходишь, врачи на руки смотрят. Если деньги не дашь, то не смотрят даже. В одну больницу отправляют, в другую. В Ашхабаде ему только диагноз поставили. А я не смогла приехать.
Мы с ним каждый день разговаривали, он мне говорит: «Мам, мы с вами, может, в последний раз разговариваем». А это для мамы знаете, как тяжело? И я не могла поехать — у нас с прошлого года дороги закрыты. Поедешь, а обратно уже не вернешься. Нас не выпускали, хотя я по трудовой визе работаю, каждый месяц налоги плачу. Хотела еще в мае поехать, когда сын школу закончил. Но появился коронавирус.
Про терпение
Туркмены — терпеливый народ. Дома есть хлеб — слава богу, лишь бы не было войны. Вот этим мы и прикрывались: «Ай, не говорите лишнее про президента. Не говорите». У нас такая сталинская диктатура, любого человека могут забрать на допрос и избить, оштрафовать. В следующий раз этот человек уже молчит. Мы устали уже. У нас в каждой семье уже по двое-трое отсидевших ни за что, ни про что.
Туркмены бы, может, и выходили на акции протеста, но наша полиция пугает. Начали говорить, что если вы будете бастовать здесь или за рубежом, то вы своих родственников тогда не увидите, они — предатели родины. Мы теперь предатели родины, потому что уехали из своей страны на заработки.
Раз в неделю наши авторы делятся своими впечатлениями от главных событий и текстов