Что творится в монастырях россии
Ахилла
Главное Меню
Страшна сама монастырская система
4 марта 2020 Ахилла
Повторяем текст 2019 года.
Анонимный автор рассказывает нам свою историю трехлетнего пребывания в монастыре. Для тех, кто считает наши истории о монастырях (и не только) выдумками, сообщаем, что редакции как в этом, так и в предыдущих случаях, известно, о каком монастыре идет речь, но автор не желает раскрывать свою личность, назвав этот монастырь. Также автор не хочет никакой «войны», не имеет претензий, так как пришла в монастырь по собственной воле, но считает нужным поделиться этой историей с другими, поэтому так ли важен адрес конкретного монастыря, если история типична.
Прочитала очередную печальную историю («Если хочешь, чтобы твоя мама была жива, здорова, оставайся у нас до конца»), и снова пришла в ужас, хотя в то же время ничему не удивилась. Не знаю, в каком государстве находится монастырь, в котором подвизается дочь этой женщины, но большинство российских монастырей я бы приравняла к сектам. Православный Символ веры в данном случае не в счет, потому что сектантская психология наших монастырей налицо, и свидетельств тому предостаточно. Но я думаю, так будет продолжаться долго, ситуация изменится не скоро. Оттуда трудно уйти, если пришел по своей воле и искренне веришь, что в миру — ад и погибель, а в монастыре — спасение (где можно вымолить заодно и спасение своим родным и предкам до четвертого или седьмого колена). Но предупреждать тех, кто туда собирается, я считаю необходимым.
Расскажу свою историю. Прошло уже почти десять лет, как я ушла из монастыря, в котором провела три года*. Срок небольшой, но этого срока более чем достаточно, чтобы понять, что там происходит. Я уже тогда и Кураева, и Шмемана, и Антония Сурожского читала. Но в интернете тогда об этом почти не писали, и, по большому счету, я мало что об этом знала.
Не стану рассказывать, почему меня туда занесло — это очень личная история. Короче, меня там убедили, что монашество — мой путь.
Я до сих пор к личности игумении отношусь очень неоднозначно. Например, я верю в то, что монашество она приняла по велению сердца, а не «ради хлеба куса», что она искренне желает всем спасения — так, как она его понимает, конечно. Ей хочется, чтобы все стали монахами — оттого и стремится всех оставить в монастыре.
Чтобы там остаться, нужно было получить благословение ныне покойного старца, духовника игумении. Я думаю, вы без труда назовете его имя. Совершенно верно, это архимандрит Наум (Байбородин). Под его окормлением находились в то время десятки, если не сотни, российских монастырей. Меня повезли в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы получить его благословение на монашеский путь. Естественно, была «исповедь» с вопросами о блудных грехах. Размер полового члена партнера, в какой позе и тому подобное. От ужаса и стыда я разревелась. Возникла мысль, что почтенный старец, архимандрит, находится в прелести. (Не спрашивайте, почему я выключила критическое мышление и не свалила сразу… Мне верилось тогда, что монашество — это мой путь и что Сам Бог привел меня в тот монастырь.) Игумения во время исповеди стояла у меня за спиной и записывала все, что говорил мне старец. А он много чего говорил и предсказал мне монашество.
Это был «молодежный» монастырь, состоящий преимущественно из девочек, выросших в монастырском приюте. Детей из неблагополучных семей там было мало, в основном туда отдавали родители своих девочек, желая спасти их души от мирской погибели. Матушка-игумения старалась вырастить из них будущих монахинь. Поэтому в основном там были юные послушницы и инокини. Была там одна шестнадцатилетняя послушница, которая все норовила сбежать, но ей было некуда, так как ее родители всех своих детей распределили по монастырям. Она позволяла себе вытворять и говорить все, что захочется. С ней было весело. Например, она могла пасть в ноги благочинной и целовать ее руки с криком: «Мощи! Святые мощи!» Или же подойти к той же благочинной, лукаво улыбаясь, с вопросом: «Мать Ф., в молитвослове есть непонятное для меня слово — „скоктание“. Что оно означает?» Мать Ф. краснела и бормотала в ответ: «Я не знаю…»
Вообще я должна сказать, что отношения с сестрами монастыря у меня были хорошие. Строптивые бабищи там надолго не задерживались. У меня сейчас даже нет соблазна кого-то там осудить. Страшна сама по себе система. Многих паломниц, которые приезжали туда на время, отвозили к старцу Науму, а тот благословлял их на спасение в этом монастыре, потому что такова воля Божья. Паломницы оставались, но через какое-то время не выдерживали, уходили. Их отговаривали, пугали мирской погибелью: «вернешься в мир — кирпич на голову упадет». Попали туда как-то раз мать с дочерью, остались по старческому благословению. Через некоторое время их родственники забили тревогу, приехали за ними. Благочинная забегала: «Сестры, становитесь на акафист, молитесь, чтобы они не ушли». Ушедшие становились предателями и иудами, общаться с ними запрещалось.
Вылететь из этого монастыря было сложно, так как матушка всем желала спасения. Но был один верный способ — блуд. Одна послушница закрутила роман с рабочим, и тут же была изгнана из монастыря. Одежда ушедших доставалась паломникам, сестрам носить ее категорически запрещалось: «бес перейдет». Имелся в виду бес покинувшего обитель. И если у вас до монастыря были блудные грехи, не дай Бог вам предложить какую-то свою вещь (например, куртку или платок) девственной сестре. Негласно это было запрещено.
Вся поступившая в монастырь обувь пристально осматривалась монастырским начальством на предмет наличия крестов на подошве. Например, меня заставили срезать ромбики с подошв ботинок, потому что они были похожи на кресты: «Это враги православия специально изображают на подошвах кресты, чтобы мы попирали святыню».
Писать в церковных записках имена тех, кто не причащается, запрещалось. Однажды я была на послушании в храме за церковным ящиком, помогая инокине Д. Приехала группа туристов, подошли к нам, чтобы подать записки. Мать Д. устроила им допрос: «Крещеные? Причащаются?» И, услышав в ответ, что все крещеные, но не все причащаются, заставила меня вычеркнуть больше половины имен, несмотря на горькое недоумение людей, подавших записки. Я протестовала, мне было не по себе, но приказ есть приказ: «Матушкино благословение».
В монастыре все делалось по благословению Матушки. Священник там лишь служил службы. Исповедоваться ему сестрам благословлялось с осторожностью. Существовала лишь Матушка, и благословлялось исповедовать все свои помыслы и согрешения ей. Впрочем, периодически туда приезжали служить священники из наумовских чад, и тогда, напротив, поощрялось исповедоваться у них. Один из таких чад на исповеди расспрашивал меня, трогаю ли я себя руками по ночам. Вы не поверите, но я тогда не сразу поняла, о чем речь. Мне и в голову в монастыре не приходило такое. Зачем он мне напомнил? Я тогда задумалась, почему я этого не делаю. Хорошо, хоть не попробовала. Другой священник из наумовских чад, услышав на исповеди мои слова, что я сомневаюсь в том, что архимандрит Наум — старец, страшно рассердился и стал рассказывать мне о том, какой тот святой.
Об изнурительных физических послушаниях в российских монастырях немало уже написано, я не буду повторяться. Большинство сестер болеют тяжелыми хроническими заболеваниями. Но болеть считается спасительным. При этом, разумеется, нужно не роптать, не требовать лечения и ходить на послушания. У меня там начались приступы головной боли, которые не снимались даже уколами. Я молчать не стала, и мои требования старались удовлетворить (иначе бы я ушла в погибельный мир). Поэтому я прошла почти полное обследование, и мне назначили лечение, но не все сестры были такие наглые.
Отношение игумении ко мне менялось на протяжении всех трех лет: я попадала то в милость, то в немилость, и в зависимости от этого так же ко мне относилась благочинная. Я никогда не знала, что у той на уме, да и никто в монастыре этого не знал. Возможно, я ничего не понимаю, и это и есть настоящее монашество. Однажды, встретив ее в добром расположении духа (шла мне навстречу с улыбкой), я спросила: «Что, мать Ф., Матушка благословила улыбаться?»
Кто-то прочитает и скажет, что это пишет человек с мирским устроением, который не понял смысла монашеской жизни. Я не спорю, монахини бы из меня не вышло, и хорошо, что я оттуда ушла, иначе все бы закончилось трагически. Но в течение трех лет, находясь там, я задавала вопросы, на которые так и не услышала ответа. Матушка лишь гневалась, когда я их задавала и называла мои «помыслы» «достоевщиной».
На днях в «Живом журнале» я нашла историю Елены Черноголовой и ее сына, которые несколько лет назад оказались в Греции в монастыре старца Дионисия Каламбокаса. Почитала комментарии… Не только у нас такое происходит, и для кого-то это настоящее монашество. Там о. Георгий Максимов и о. Диодор (Ларионов) защищают и монастырь, и старца. Дескать, у женщины истерика и зачем она с таким мирским устроением там оказалась. Я не знаю ситуации, хотя мне достаточно многих фактов, но меня поразило другое. То, что пишет монах Диодор в комментариях: «Лично мое мнение состоит в том, что парню было полезнее находиться в обители в здоровом окружении, под началом замечательного о. Петра, который был и строг, и добр одновременно, но который, как отец, заботится о ребятах, нежели сейчас остаться с мамой, имеющей по всем признакам истерическое расстройство личности, без отца, с искаженными представлениями о монастырях и Церкви».
Таково мнение монаха. Я не буду спорить, но скажу и свое: «Семь раз отмерьте, прежде чем уходить в монастырь, тем более, прежде чем отдавать туда своих детей». А еще советую прочитать «Если бы я был „старцем“» «модерниста» и «либерала» протопресвитера Александра Шмемана, книгу которого изъяли у меня в монастыре, потому что это опасное чтение. И фильм «Сестры Магдалины» посмотрите. Эпизод там есть один очень сильный, когда героиня читает «Отче наш». Дойдете до этого места в фильме — поймете, о чем я…
*Я пострига не принимала, даже подрясник на меня не надели. Те, на кого надевают подрясник, становятся послушницами, но там в любом случае, если остаешься в монастыре — назад пути нет. Тебе шьют церковное платье (тот же подрясник, только «дорожку» потом, когда его благословляют носить как подрясник, распарывают). То есть, если тебя Наум благословил в монастырь, то ты все равно что Богу дала обеты и должна быть в монастыре до конца дней. Я сразу стала «оппозиционеркой» и вела там себя крайне дерзко, поэтому мне не благословляли подрясник. А обычно его дают примерно через год, еще через год могут постричь в инокини, а потом в монахини. Старых бабулек (их там мало, обычно кто-то перед смертью туда попадал) сразу постригали в монахини. При этом не все бабульки были воцерковленные.
Разницы между сестрой и послушницей фактически нет никакой: ты состоишь в списке сестер, так же живешь с ними в келье, исполняешь те же послушания. То есть я все видела изнутри.
У паломников другие кельи в отдельном корпусе. У них и другие представления о монастырской жизни, порой радужные. Их заманивают книгами, поездками по святым местам и рассказами о красоте монашества.
Читайте также:
Если вам нравится наша работа — поддержите нас:
Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)
Или с помощью этой формы, вписав любую сумму:
Послушница раскрыла неприглядную правду о жизни со схиигуменом Сергием
«Романов называл это воспитательным процессом»
Бывшего схимонаха Средне-уральского женского монастыря Сергия Романова задержали в ночь на 29 декабря. Против него возбудили уголовное дело о склонении к совершению самоубийства, воспрепятствование богослужению и самоуправстве.
Сейчас Романов остается за решеткой, читает молитвы, объявляет голодовку, твердит о своей невиновности.
Мы поговорили с бывшей послушницей женского монастыря Христиной Самушкиной. Это та самая девушка, которая принимала участие в фильме Ксении Собчак. Но рассказала она тогда не все.
Как устроена жизнь детей в подобных заведениях, почему Христина не общается с родным отцом и больше не ходит в церковь — в материале «МК».
«Большую часть времени мы работали». Фото: Из личного архива
Христина Самушкина родилась в закрытом городе Озерске. Девочка росла без мамы. Ее воспитанием занимались бабушка и отец. Семья была верующая.
В пятилетнем возрасте со слов девушки Христина подверглась сексуальному домогательству со стороны друга отца. Педофила осудили, отправили в колонию. Отец насильника не смог смириться, что его сына посадили, начал мстить ребенку: преследовал девочку на улице, караулил около детского сада, в песочнице, пугал ножом. Поле смерти бабушки Христину отправили в монастырь к Сергию Романову. Отец девочки из-за работы не мог уделять время дочери. Христина прожила в монастыре больше пяти лет, с 2004 по 2010 год.
Сейчас Самушкиной 24 года. Свою историю она много раз рассказывала журналистам. Но мы поговорили с ней о другом. О том, как ее монастырская жизнь повлияла на детскую психику и сложно ли ей было вернуться к мирской жизни.
— Вы общаетесь с теми, кто до сих пор находится в монастыре?
— Я давно ни с кем из монастыря не общаюсь, — начала Христина. — Иногда мне пишут ребята, с которыми мы раньше там жили. Но с их стороны в мой адрес поступают угрозы, меня называют предательницей за то, что я говорила про отца Сергия. Хотя всем тем ребятам в свое время пришлось несладко, знаю, что в монастыре их избивали. Но они все равно оправдывают Романова, считают, что таким образом их наставляли на правильный путь.
— Арест Романова стал для вас неожиданностью?
— Я понимала, что все этим закончится. Романов преступил закон. Считаю, он опасен для сестер.
«Мне странно, почему в женском монастыре жили мужчины». Фото: Соцсети
«Из учебников вырывали страницы про пестики и тычинки»
— Как жили дети в монастыре?
— Во всех монастырях существуют строгие правила. Дети жили по такому же расписанию, что и взрослые. В 5 утра подъем. С 6 до 11 вечера послушания — это дежурство в сестринской трапезной, работа в козлятнике, коровнике, лошаднике, летом в огороде. Я еще была чтецом молитвенных правил. Поэтому утром читала «правила», а потом отправлялась на послушания.
— В монастыре жили дети из неблагополучных семей?
— Из неблагополучных семей были дети, но многие жили там с родителями. Например, туда могла прийти и остаться женщина с детьми, у которой не сложилась личная жизнь. Некоторых родители по каким-то причинам отдавали в монастырь на время.
— Как проходили школьные занятия?
— Большую часть времени мы работали, учеба в монастыре отходила на десятый план. Например, если наступала моя очередь дежурить в трапезной, мало кого волновало, что я прогуливаю уроки. Пока всю работу не выполнишь, никакой школы. Обучение было на мой взгляд странное. Не было некоторых предметов из школьной программы. Например, отсутствовала физкультура. До своего появления в монастыре я занималась спортивной гимнастикой. Когда только пришла в монастырь, стала показывать трюки, садилась на шпагат, делала стойку на руках или другие гимнастические комбинации. Романов увидел, сделал замечание. По его мнению, движениями своего тела я могла соблазнить мужчин, хотя была совсем ребенком. Вот по этой причине физкультуры у нас не было. Но «тройку» по этому предмету мне нарисовали.
— Остальные предметы тоже подкорректировали?
— На уроке истории мы изучали биографии святых. В мое время нормальную историю у нас игнорировали. С русским языком тоже творились странные вещи. Например, тему «причастия» не проходили. Из учебника ботаники вырывались страницы с параграфами про пестики и тычинки. Из биологии вырывались страницы, где описывалось размножение.
«Сестер избивали только мужчины»
— Романов имел большое влияние на людей?
— Он много читал, научился манипулировать людьми. В монастыре он настолько привязал к себе сестер, что после его ареста они испытали потрясение, пережили психологическую травму. Они будто бы зомбированные.
— Чем он мог так привязать их?
— Правой рукой Романова долгое время была бывшая настоятельница монастыря Варвара Крыгина. Что ты можешь рассказать об этой женщине?
— Об этой женщине у меня двоякое мнение. Она одинокая, бездетная дама, по образованию психолог, но тем не менее считаю, что она тоже стала “жертвой” психологической обработки Романова. Несмотря на ее конфликт с отцом Сергием, когда СК учинил проверку, она по слухам, вроде бы звонила бывшим воспитанникам монастыря и просила не выступать против Романова, — говорила что надо забыть обиды, быть милосердными. Вряд ли она сама станет свидетельствовать против Романова.
— Зачем она так делает?
— Думаю, она пытается прикрыть себя. Потому что являлась свидетельницей, как наказывали детей. И ничего не предпринимала. Правда, что-то человеческое в ней осталось. Девочка, которая вышла из монастыря четыре месяца назад, рассказывала, как Крыгина, видя избиение, стояла в сторонке и плакала, но ничего не могла сделать. Лишь через полчаса она вмешалась и остановила процесс.
— За что наказывали или били детей?
— Романов объяснял это воспитательным процессом. Его сторонники поддерживали своего учителя, твердили, что в Священном Писании говорится: не жалей розги для человека, которого любишь. Наказывали за любое неповиновение или если человек пытался как-то проявить характер. Однажды отец Сергий отругал меня за то, что я крепко выругалась. Он отправил меня к иконе бить поклоны. Потом велел одному брату выпороть меня. Попадало и гиперактивным детям, полагали что, они могут быть бесноватыми. Как-то Романов решил изгнать меня из монастыря. Перед этим благословил братьев выпороть меня, еще мне пришлось сделать 100 земных поклонов и постоять на горохе. Конечно же, это только мои слова, так как подтвердить это документально невозможно.
— Женщин наказывали только мужчины?
— Да, это дело доверяли только братьям.
— А что мужчины делали в женском монастыре?
— Я тоже задавалась этим вопросом. Нет у меня ответа.
«Питался в отдельной вип-трапезной»
— Тебе известно откуда у Романова деньги на содержание монастыря?
— У него всегда находились спонсоры, да и паломники приносили деньги. Сейчас говорят, что Романов отнимал у людей квартиры. Нет, он ничего не отнимал, просто убеждал народ отдать жилье монастырю. Люди в знак благодарности отдавали квартиры, все сбережения. Моего отца он тоже уламывал: «Оставайся жить здесь, а денежку от квартиры неси во славу Божью. Твоя дочь подрастет, сделаем из нее монахиню, все у нее сложится хорошо».
— Романов с послушницами лично общался или держался особняком?
— С нами он общался, но давал понять, что мы — ниже него. А вот со своими благодетелями он вел себя иначе. К нему часто приезжали обеспеченные люди, которые передавали деньги, дарили машины. Встречал он их в отдельной трапезной. Расскажу одну историю. Когда-то в трапезной работала монахиня Фатинья. Женщина трудилась на износ. Целыми днями готовила еду на весь монастырь, чистила, убирала трапезную, еще и за детьми следила, чтобы они правильно накрыли на стол, иначе ей влетит. В один из дней после тяжелой работы у нее случился нервный срыв. Это произошло, когда в полночь Романов велел ей накрыть стол для своих благодетелей. Фатинья кидала посуду, кричала, жаловалась, что не может работать сутками практически без выходных. Вместо того чтобы посочувствовать ей, Романов на следующий день собрал весь монастырь, при всех начал “гнобить” матушку, высказывать, что она опозорила его перед благодетелями. И заявил, что больше вместе с нами столоваться не намерен. Для него сделали отдельную вип-трапезную там, где раньше была детская келья. Кстати, питался он гораздо лучше, чем мы. Когда я поинтересовалась, почему отец Сергий кушает лучше нас, меня за этот вопрос тоже побили.
Христина Самушкина справа от Романова. Фото: Из личного архива
«Ночью заставляли стоять у гроба»
— Вы в то время жаловались кому-то?
— В 2010 году я покинула монастырь. Отыскала свою маму, которая с нами не жила. Рассказала ей о своей жизни в монастыре, как меня били ремнем, кабелем. Мама отправила жалобу уполномоченному по правам ребенка, но ход делу не дали. Только сейчас то письмо подняли из архивов. Помню, мама еще писала в Екатеринбургскую епархию, но те сейчас отрицают, что получали жалобу. В то время отец Сергий быстро узнал, что мы развязали с ним войну, предупредил меня: «Я найду способ, как успокоить твою маму, у меня есть знакомые, которые с ней поговорят». И дело замяли.
— Тяжело было адаптироваться после монастыря к жизни вне стен монастыря?
— Работа по восстановлению моей психики легла на плечи мамы. Она работает в образовательной системе, нашла мне хорошего специалиста. Два года со мной работал психолог, вправлял мозги в нужное русло. Тяжело было избавиться от монастырских привычек. Я даже не могла дорогу нормально перейти. Выходила гулять и начинала крестить дорогу. Это ненормально. Люди смотрели на меня как на сумасшедшую.
— Психика ваша надломилась?
— В монастыре детей обследовали медики?
— Медицины там практически не было. Расскажу про себя. 5 декабря 2008 года умер патриарх Алексий II. У меня в тот день поднялась температура. Романов посчитал, что меня скрутили бесы по причине смерти патриарха. Три недели я лежала пластом, меня мучил жар, я не выходила из кельи, температура держалась в районе 40 градусов. Никто меня не лечил. Одна из послушниц каким-то чудом раздобыла телефон, набрала моему отцу, сказала ему, что я болею. Папа приехал в монастырь, и только тогда меня отвезли в больницу.
— Многие послушницы сталкиваются с такими же психологическими проблемами?
— Я уверена, психика пошатнулась у всех, кто там жил. Те, кто там остался после ареста Романова, тоже производят впечатление больных на голову, мне их жалко. Сергий много лет внушал им, что он святой, читал проповеди и убеждал, что можно причинять боль другим, потому что все во славу Божью.
— Но ведь рано или поздно люди поймут, что заблуждались.
— Они не хотят понимать, переубедить их невозможно, здесь требуется серьезная помощь специалистов.
Сергий Романов с Христиной (справа). Фото: Из личного архива
— Каково ваше отношение к вере сейчас?
— Конечно. Я всегда почитала Николая Чудотворца, люблю этого святого. У меня с ним связаны личные воспоминания. Если бы не он, то вообще бы уже не верила в и не молилась бы. У меня наступило полнейшее разочарование. Пока этот святой меня держит от того, чтобы окончательно не отказаться от веры.
— В церковь вы ходите?
— В церковь я не могу ходить. Храмы обхожу за километр. Не хочу больше сталкиваться со священниками, чтобы потом не собирать себя по крупицам. В моем доме висит икона Николая Чудотворца, я исповедуюсь и молюсь сама. Когда прохожу мимо храма, слышу колокольный звон — порой хочется зайти, послушать песнопение, поставить свечку, помолиться. Вроде душа просит, но разум останавливает: «Самушкина, ты что, дура? Мало, что уже один раз наступила в дерьмо, хочешь еще раз на те же грабли наступить?»
— Ваш отец поддержал вас? Он ведь верующий человек.
— С отцом мы не общаемся. Я ведь еще в 2013 году думала публично рассказать о том, что происходит в монастыре. Но папа меня тормознул: «Если пойдешь против Церкви, ты мне не дочь». Меня это остановило. Когда сейчас я все-таки решилась открыть правду, отец перестал со мной общаться. Я даже позвонить ему не могу, не поднимает трубку. В глубине души он понимает, что в монастыре происходила «жесть», но те православные убеждения, которые ему вдолбили, не дают ему идти против священника и Церкви.
— По делу отца Сергия вы выступаете в качестве свидетеля?
— Я не могу пока распространяться на эту тему, идет расследование как раз по «детской теме». Но когда следователи взялись за дело, то меня спросили, готова ли я пройти полиграф. Я обеими руками за. И готова каждое свое слово подтвердить на детекторе лжи.