что такое стратегическое сдерживание
Центр военно-политических исследований
Вы здесь
Стратегическое сдерживание и Стратегия национальной безопасности России
Смысл всей нашей политики — это сбережение людей, умножение человеческого капитала как главного богатства России. Поэтому наши усилия направлены на поддержку традиционных ценностей и семьи, на демографические программы, на улучшение экологии, здоровья людей, на развитие образования и культуры[1]
Стратегическое сдерживание[2] — как комплекс мероприятий по предотвращению и отражению агрессии — предполагает несколько взаимосвязанных аспектов[3]. Так, современная стратегия национальной безопасности России исходит из того, что силовое противодействие внешним угрозам, «… имеющим комплексный взаимосвязанный характер»[4], осуществляется с помощью, во-первых, «усилия на укреплении внутреннего единства российского общества, обеспечении социальной стабильности…» и, во-вторых, «повышении обороноспособности страны» (Ст. 26 Стратегии)[5].
В тексте редакции Стратегии от 31 декабря 2015 года также раскрывается коротко суть стратегического сдерживания как «… взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, направленные на предотвращение применения военной силы в отношении России, защиту ее суверенитета и территориальной целостности», путем «поддержания потенциала ядерного сдерживания», а Вооруженных Сил «в заданной степени готовности к боевому применению» (Ст. 26 Стратегии)[6].
Таким образом, политика стратегического сдерживания, описанная очень коротко в Стратегии национальной безопасности в ее редакции от 31 декабря 2015 года, по сути, сводится только к предотвращению войны посредством развития эффективных ядерных и обычных ВиВСТ и ВС России. Иными словами она не предполагает[7]:
— активных, инициативных мероприятий, ориентируется только на подготовку и оборону от военного нападения;
— противоборства в условиях «асимметричного» конфликта, т.е. до формального и публичного старта использования военной силы.
Взаимосвязь между средствами и способами их применения в политике органическая, а изменения в средствах политики немедленно отражаются на способах их использования, и, наоборот, новые способы использования тех или иных средств (от вооружений до санкций) ведут к появлению новых требований к созданию или совершенствованию средств ведения войны. Это особенно заметно в военной области, где появление танков привело к ведению крупных наступательных операций, а новые задачи военного искусства немедленно формализуются в новых требованиях к ТТД ВиВСТ.
Но не только. Именно в политике в XXI веке появилось множество новых средств и способов (включая способов принуждения), которые активно разрабатывались в рамках концепции политики «новой публичной дипломатии». Именно это следует иметь в виду, когда речь идет о стратегическом сдерживании в современной стратегии национальной безопасности России.
Для того чтобы полнее ответить на вопрос о наиболее эффективных средствах и способах стратегического сдерживания необходимо четко ответить на следующие вопросы:
1. Что является и будет в дальнейшем главной целью Стратегии национальной безопасности и, соответственно, главным объектом для внешнего влияния и нападения?
2. Каковы основные средства такого влияния (нападения), которые неизбежно будут зависеть от главной цели нападения?
3. Каковы основные способы применения этих средств нападения?
4. Наконец, каковы наиболее эффективные средства и способы противодействия им в рамках стратегического сдерживания России?
Прежде чем ответить на эти вопросы требуется сформулировать свою позицию относительно роли объективных и субъективных факторов в формировании МО–ВПО и политика государства, ибо от него во многом зависит и ответ на вопрос о взаимосвязи средств и способов политики.
Причем процесс такой взаимосвязи, как правило, развивается крайне противоречиво из-за столкновения множества групповых и личных интересов. Очень наглядно он проявился, например, накануне Второй мировой войны и нападения Германии на СССР в Советском Союзе[8], когда политическое и военное искусство претерпевало радикальные изменения в течение месяцев.
На практике этот процесс еще более сложен и зависит от множества других факторов, в т.ч. субъективных, а нередко и иррациональных. Так, существует множество свидетельств того как в силу субъективных ложных представлений отказывалась от создания эффективных систем ВиВСТ и, наоборот, создавались неэффективные, а также внедрялись ложные концепции их использования. Вот почему необходимо вернуться сначала к логической модели политики, на примере которой проще всего проиллюстрировать эти очень сложные и противоречивые взаимосвязи между средствами и способами ведения силовой политики и войны[9], а также попытаемся дать, пусть самые общие, ответы на поставленные вопросы. Исходя из логики, описанной в рисунке 1, главными целями (объектами) внешнего влияния и силового воздействия (группы факторов «Б») являются: система национальных ценностей, политические цели и правящая элита. Исходя из того, что главной целью российской Стратегии является (используя определение В. Путина) «… сбережение людей, умножение человеческого капитала»[10], следует предположить, что именно это и является главной целью в политике «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ. Причем достичь эту цель и возможно через ее решение при влиянии на три объекта — систему ценностей, цели и элиту страны.
Рис. 1. Логическая модель взаимосвязи между способами и средствами стратегического сдерживания «новой публичной дипломатии»
Соответственно основные средства, направленные на достижение этой цели, будут использоваться против НЧК, а именно: против его демографических, экономических, образовательных, научных и культурных критериев.
Соответственно и способы применения этих средств против НЧК будут самые разнообразные, но, прежде всего те, которые можно будет быстро использовать через правящую элиту.
Наконец, из логики этих рассуждений неизбежно следует вывод о том, что эффективная Стратегия противодействия (стратегическое сдерживание) политике «новой публичной дипломатии» будет та стратегия, которая нейтрализует воздействие средств и способов влияния западной ЛЧЦ на развитие НЧК России.
Рис. 2. Схема средств силового принуждения в политике «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ
Как видно из рисунка 1, самое простое и очевидное взаимодействие между средствами (ресурсами) политики и ее целями (группами факторов «Г» и «В») происходит через область политического искусства (в военной области — военного искусства), а также политической науки и веры, которыми обладает правящая элита и её отдельные группы (группа факторов «Д»). Оно выражается в том, что политические цели при проведении радикальной политики соответствуют возможностям, т.е. средствам и разработанным (как правило, заранее) способам их использования. Так, под влиянием обеспокоенности армейского командования RAND Corporation провела исследование реального опыта действий Армии обороны Израиля против Хезболлы в 2006 г. В выпущенном в 2010 г. отчёте был сделан важный вывод, что «гибридность» противника выражается в том, что он оснащён системами вооружений, которые можно получить лишь при поддержке центральных властей или с государственного уровня других стран, но во всём остальном остаётся всё теми же группами террористов. Специально оговаривалось, что в организационном отношении такой противник может создавать регулярные подразделения силами до батальона. Однако конкретных примеров участия в боях со стороны Хезболлы самостоятельных военных единиц численностью до 800 человек не приводилось[11].
Как видно из схемы (рис. 1), внешнее влияние, выражающееся в политике «новой публичной дипломатии», может быть теоретически направлено на три объекта:
1-й объект: политические цели и задачи (вектор «Б»–«В»). Традиционный вектор влияния на государство и общество, реализуемый с тех пор, когда появились международные отношения в самых различных формах и способах — от политико-дипломатического, информационного до военного. Современная политика «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ предполагает синтез всех средств, включая силовые, для такого эффективного влияния, которое нередко приобретает форму «принуждения силой»[12].
2-й объект: система ценностей и национальных интересов субъектов и акторов МО (вектор «Б»–«А»). Также достаточно традиционный вектор (вспомним, например, религиозные войны XV–XVII веков в Европе), однако в XXI веке этот объект становится особенно приоритетным в связи с перемещением центра противоречий в область отношений между ЛЧЦ. Не случайно, например, что антитеррористическая война, которую ведет коалиция западной ЛЧЦ, сталкивается с проблемами ценностного и цивилизационного характера[13].
3-й объект: Правящие элиты субъектов и акторов МО (вектор «Б»–«Д»). Этот объект становится в XXI веке наиболее приоритетным для политики «новой публичной дипломатии» и «силового принуждения», а, соответственно, средства, используемые против него, — наиболее эффективными.
В отличие от предыдущих столетий, когда давление, шантаж и угрозы также использовались против правящих элит (в частности, наиболее эффективным средством оказывался банальный подкуп), в современную эпоху этот объект стал наиболее приоритетным в результате создания новых средств силового влияния: информационных, политико-дипломатических, финансово-экономических и пр., которые делают правящую элиту достаточно уязвимым объектом.
Другой аспект — критерий «стоимость — эффективность», когда значительно дешевле и быстрее, например, купить генералов С. Хусейна или Б. Асада, чем бороться с ними с помощью военной силы. Именно подкуп и коррупция элиты оказываются самыми эффективными средствами силового воздействия в эпоху «развитых демократических институтов», ведь подкупить короля, царя, императора очень трудно, а его окружение далеко не всегда и во всем может обеспечить результат.
Важно подчеркнуть, что неверные действия правящих элит могут делаться не только из-за силового давления, но и из-за обмана, некомпетенции.
Правящая элита — что важно — вполне субъективно, т.е. необъективно, оценивает существующие ресурсы и возможности, (как минимум, относительно «реалистично», «пессимистично» и «оптимистично»), а также формулирует не менее субъективно политические цели, в основе которых, однако, лежат вполне объективные интересы и система ценностей. В этом заключаются нередко ошибки: в политике опасно как переоценить свои возможности, так и недооценить их. В первом случае становиться «авантюристом», а во втором — «нерешительным», «лузером», «не способным» политиком.
Огромное значение в этой связи приобретают качества правящей элиты и экспертно-научное обеспечение ее деятельности. Если правящая элита принимает адекватные решения, основанные на научном анализе и стратегическом прогнозе, точной и достоверной информации и т.д., то вероятность реализации этих решений очень высока даже в том случае, когда возникают неожиданные обстоятельства.
>>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”
[2] Стратегическое сдерживание — зд. разработка и системная реализация комплекса взаимосвязанных политических, дипломатических, военных, экономических, информационных и иных мер, направленных на упреждение или снижение угрозы деструктивных действий со стороны государства — агрессора (коалиции).
[3] См. подробнее: Подберезкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016. — С. 278–287.
[7] Подберезкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в XXI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016. — С. 278–279.
[8] Сталин против «Оранжевой чумы». Глобальный заговор 1937 / А. Елисеев. — М.: Яуза-пресс, 2012. — С. 192–205.
[9] См., например: Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО–Университет, 2014.
[10] Я абсолютно согласен с этим утверждением. Более того, неоднократно писал о приоритетности национального человеческого капитала. См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. Т. 1–3. — М.: МГИМО–Университет, 2011–2013 гг.
[11] Николайчук И. А. О сущности гибридной войны в контексте современной военно-политической ситуации / https://riss.ru/images/pdf/journal/2016/3/08.pdf
[12] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 79–111.
[13] Подберезкин А. И., Соколенко В. Г., Цырендоржиев С. Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. — М.: МГИМО– Университет, 2014. — С. 171–316.
Концептуальные основы стратегического сдерживания
ВОЕННАЯ МЫСЛЬ № 1/2005, стр. 8-12
Концептуальные основы стратегического сдерживания
Заместитель начальника ЦВСИ ГШ ВС РФ
кандидат технических наук
Ведущий научный сотрудник ЦВСИ ГШ ВС РФ полковник В.А. АФАНАСЬЕВ
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ сдерживание представляет собой комплекс мероприятий в политической, экономической, военной и других сферах, предпринимаемых государством в одностороннем порядке или на коалиционной основе, и направленный на внушение противоборствующей стороне невозможности достижения ею военно-политических целей насильственными методами из-за неприемлемых для нее последствий в результате ответных действий.
Политика Российской Федерации в области стратегического сдерживания основывается на Конституции государства и действующем законодательстве, учитывает принятые нашей страной международные обязательства и формируется и осуществляется в соответствии с Концепцией национальной безопасности РФ, Военной доктриной и Концепцией строительства ВС РФ. Она направлена на создание благоприятных условий для развития Российского государства, осуществление социально-экономической и военной реформ, реализацию и защиту национальных интересов, сохранение геополитического положения и статуса РФ как великой державы.
Общее руководство политикой Российской Федерации в области стратегического сдерживания осуществляет Президент Российской Федерации. Непосредственное управление в военной области возлагается на Министерство обороны в лице Генерального штаба ВС РФ.
В основе стратегического сдерживания лежат устрашение, ограничение и принуждение. Дополняя друг друга, они проводятся в рамках единого механизма, позволяющего военно-политическому руководству государства выбирать и эффективно реализовывать тот или иной вариант сдерживания в зависимости от складывающейся обстановки и в соответствии с поставленными целями.
В ближайшей перспективе Россия вынуждена будет, на наш взгляд, осуществлять стратегическое сдерживание в отношении ведущих государств мира путем устрашения, в основе которого лежит явная военная угроза, открыто декларируемая и доводимая до потенциального агрессора. В отношении других стран помимо устрашения могут быть применены также сдерживающие действия путем ограничения и принуждения.
Стратегическое сдерживание путем устрашения (далее стратегическое сдерживание) заключается в убеждении военно-политического руководства и общественности потенциального агрессора, планирующего или предусматривающего возможность войны против Российской Федерации и ее союзников, в абсолютной бесперспективности достижения военных, экономических и политических целей силовыми методами вследствие гарантированной возможности и решимости применения Вооруженных Сил с неприемлемыми для него последствиями.
Такое сдерживание основано на способности группировок ВС РФ мирного времени обеспечить своевременный перевод страны с мирного на военное положение, стратегическое развертывание армии и флота для отражения агрессии в военном конфликте любого масштаба на любом стратегическом направлении, а также на их способности нанести агрессору ущерб, несоизмеримый с поставленными им целями.
Необходимым условием обеспечения стратегического сдерживания является наличие боеспособных сил общего назначения (СОН) и ядерных сил (ЯС) с эффективной системой боевого управления, обеспечения и контроля за их состоянием, а достаточным — потенциальные боевые возможности этих сил по нанесению заданного ущерба военному и военно-экономическому потенциалам любого агрессора в любых условиях обстановки (поражение любых типов объектов с требуемым уровнем эффективности).
Составными частями стратегического сдерживания являются ядерное сдерживание и сдерживание СОН.
При решении задач стратегического сдерживания органами государственного и военного управления страны предпринимаются необходимые меры и проводятся мероприятия силового и несилового характера. Мероприятия силового характера представляют собой согласованные действия ВС РФ и других войск под общим руководством и непосредственным управлением Генерального штаба.
В целях обеспечения возможности более гибкого реагирования на изменения военно-политической и военно-стратегической обстановки стратегическое сдерживание осуществляется на двухуровневой основе: на глобальном (глобальное сдерживание) и региональном (региональное сдерживание) уровнях. При этом сдерживание на региональном уровне можно рассматривать в обшей системе стратегического сдерживания как дополнительный уровень глобального сдерживания.
Стратегическое сдерживание базируется на следующих основных принципах.
заблаговременное, многовариантное и комплексное планирование стратегического сдерживания, обеспечивающее наиболее полное соответствие масштабов, форм и способов применения СОН и ЯС характеру, масштабам и направленности угроз;
использование всего спектра политических, военных и иных мер по согласованному замыслу и плану;
демонстрация боевых возможностей ВС РФ, в том числе ЯС, и возможностей их адаптивного применения в различных условиях обстановки;
Обобщенным критерием стратегического сдерживания является гарантированное нанесение агрессору в результате проведения стратегических действий заданного ущерба, объективно неприемлемого для него, в первую очередь для его экономики.
Показателями стратегического сдерживания являются: состав ВС РФ (СОН и ЯС, применяемые в интересах стратегического сдерживания); живучесть группировок ВС РФ; эффективность ВС РФ.
Первые два показателя наиболее убедительны для противника, так как могут быть оценены им количественно. Последний показатель не столь убедителен для агрессора, но именно он определяет реальный уровень сдерживания и используется для обоснования требований к боевым возможностям ВС РФ.
Для стратегического сдерживания на глобальном уровне количественные значения эффективности ВС РФ (СОН и ЯС, применяемых в интересах стратегического сдерживания) основаны на оценках сдерживающего ущерба, который может быть нанесен в результате ударов возмездия (массированных ударов) по военно-экономическому потенциалу эвентуального противника. Такой ущерб оценивается величиной потерь основных производственных фондов (здания и оборудование), обусловленных их непосредственным поражением (выходом из строя). В качестве дополнительных показателей результатов ядерного удара могут рассматриваться потери населения, а также время послевоенного восстановления экономики.
Эффективность стратегического сдерживания зависит от действенности механизма его реализации, под которым понимается система проводимых государством взаимосвязанных действий силового (военного) и несилового характера с четкой регламентацией их этапности, направленных на внушение военно-политическому руководству агрессора бесперспективности достижения поставленных целей насильственными методами из-за неприемлемых для него последствий сдерживающих действий обороняющегося.
В основе механизма стратегического сдерживания лежат сдерживающие действия ВС РФ. Данный механизм формируется на основе принятых в государстве военно-доктринальных взглядов на применение ВС РФ, изложенных в основополагающих документах в области обеспечения военной безопасности государства, и определяется: составом и структурой Вооруженных Сил, формами и способами применения армии и флота, боевыми возможностями систем вооружения и военной техники.
Механизм стратегического сдерживания должен функционировать не только в условиях мирного времени, которое подразделяется на период мирного сосуществования (мирных межгосударственных отношений) и угрожаемый период (состояние резкого ухудшения отношений с потенциальными агрессорами), но и в военное время.
Реализация силовых мер начинается последовательно с угрозы применения средств поражения, непосредственного использования обычных (высокоточных), а затем и ядерных средств поражения.
Сдерживание агрессии с применением обычных средств поражения основывается на угрозе нанесения заданного ущерба как группировкам войск, так и военно-экономическому потенциалу противника, а также на угрозе ядерной эскалации конфликта до массированного обмена ядерными ударами.
Сдерживание ядерной агрессии базируется на стратегии ядерного возмездия при определяющей роли стратегических ядерных сил. При этом сдерживание ядерной агрессии создает необходимые предпосылки для сдерживания агрессии с применением обычных средств поражения. Существует также и обратная связь.
Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте
Стратегическое сдерживание в политике нацбезопасности РФ
Необходима демонстрация возможности применения силы, чтобы ее не мог использовать противник
Меры сдерживания в этой сфере должны в первую очередь воздействовать на умы и на чувства другой стороны (которая при этом и в рациональном, и в эмоциональном отношении может значительно отличаться от нашей стороны).
К тому же постоянно следует иметь в виду, что объект политико-военно-психологического воздействия (применительно, например, к Соединенным Штатам) во многом имеет многокомпонентный характер при всей особой роли президента США – Верховного главнокомандующего.
При разработке проблем стратегического сдерживания необходимо рассматривать всю сложную совокупность факторов, определяющих его эффективность, – не только военно-стратегических и военно-технических, но и политических (политико-психологических), экономических, информационных и пр.
Политико-военному сдерживанию может сопутствовать и угроза применения других жестких политических и экономических мер в отношении «оппонента» еще до порога применения вооруженных сил.
Политико-военное стратегическое сдерживание – это прежде всего угроза той или иной дозы возмездия за разного рода действия, угрожающие жизненно важным интересам нашей страны, направленная на недопущение таких действий. Эта угроза предусматривает тот или иной масштаб применения военной силы.
Многие и теоретики, и практики сдерживания обоснованно отмечали и отмечают, что для эффективного сдерживания угроза должна выглядеть правдоподобной. При этом убедительность такой угрозы находится в зависимости от рисков и издержек, которые могут присутствовать у сдерживающей стороны при демонстрации такой угрозы.
Сдерживание осуществляется в условиях активного противоборства в информационной сфере, в том числе в СМИ и в блогосфере, в котором участвует большое число государственных и негосударственных акторов, полностью неподконтрольных главным сторонам конфликта. Это противоборство может способствовать нагнетанию эмоциональности обстановки (и снижению степени рациональности в ее оценке), созданию самых неблагоприятных условий для деэскалации конфликта, для выхода из кризисной ситуации. И это не может не сказаться на восприятии происходящего у лиц, принимающих важнейшие решения.
Стратегическое политико-военное сдерживание должно носить конкретно адресный характер в отношении каждого субъекта мировой политики. Необходимо детальное изучение различных характеристик объекта сдерживания, знание его менталитета, механизма принятия им политических и политико-военных решений, понимания его стратегической культуры.
Сдерживание и стратегическая стабильность
Осуществление Россией сдерживания посредством прежде всего демонстрации реальной угрозы возмездия, способности к осуществлению такого возмездия является одним из важнейших факторов (если не самым важным) предотвращения агрессии в отношении нашей страны, а также оказания на РФ политико-силового давления. Надежное и убедительное сдерживание со стороны России – это краеугольный камень современной стратегической стабильности.
Как отмечается в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной президентом России Владимиром Путиным 2 июля 2021 года, поддержание стратегической стабильности относится к национальным интересам нашей страны (п. 25, пп. 8) и является одним из «стратегических национальных приоритетов РФ» (п. 26, пп. 8).
Одна из основополагающих проблем стратегической стабильности – недопущение перехода противостояния к наиболее угрожающей ситуации, к ситуации потери управляемости обстановки (в том числе обеими сторонами).
Обеспечение стратегической стабильности – это многосторонний динамический процесс (циклы «действия – контрдействия»), предмет серьезнейших междисциплинарных исследований. При этом стратегическая стабильность обеспечивается наличием взаимного понимания и общего интереса в том, чтобы избежать катастрофических по своим последствиям кризисных ситуаций и войн.
Стратегическая стабильность и сокращение вооружений
Весьма значимыми в обеспечении стратегической стабильности являются меры по ограничению и сокращению вооружений (с соответствующими процедурами проверки и мерами транспарентности, которые неотделимы от собственно соглашения по ограничению и сокращению вооружений), а также меры по ограничению и предотвращению опасной военной деятельности. Начальником Генштаба ВС РФ генералом армии Валерием Герасимовым неоднократно отмечалось, что требуется совершенствовать механизмы предотвращения опасной военной деятельности РФ – НАТО.
Немаловажную роль в обеспечении стратегической стабильности (прежде всего кризисной устойчивости) сыграло скоротечное продление Россией и США на пятилетний срок действия Договора СНВ-3 в январе 2021 года, сразу же после прихода к власти администрации Джозефа Байдена. Отметим, что администрация Дональда Трампа фактически вела дело к тому, чтобы сорвать продление этого весьма важного соглашения.
Отечественные специалисты А.Е. Стерлин, А.А. Протасов, С.В. Крейдин обоснованно отмечают, что «классический рецепт обеспечения кризисной устойчивости или в широком смысле – стратегической стабильности – это взаимная опора стратегических игроков на эффективный базис ответных действий. Именно к этой форме взаимного сдерживания исторически пришли крупные ядерные полюсы в лице США и нашего государства».
При этом, как справедливо пишут авторы, «ситуация кризисного противостояния с опорой хотя бы одной из сторон только на стратегию упреждающих действий выглядит как неустойчивая или, как еще говорят, кризисно нестабильная» (см.: Современные трансформации концепции и силовых инструментов стратегического сдерживания // Военная мысль, № 8, август 2019, с. 7–12).
Фактор взаимного гарантированного уничтожения
Нельзя не отметить, что наличие на протяжении десятилетий ситуации ВГУ не блокировало целого ряда направлений гонки вооружений; во взаимоотношениях между СССР и США, РФ и США сохранялась значительная степень подозрительности. Осознание ситуации ВГУ не смогло воспрепятствовать оснащению Соединенными Штатами своих МБР и БРПЛ разделяющимися головными частями. За США с очень небольшим временным разрывом последовал Советский Союз. В современных условиях, по многим оценкам, наблюдается рост числа боезарядов на стратегических средствах доставки КНР. Потенциально вслед за Китаем можно ожидать таких действий и со стороны Индии.
Ряд отечественных и зарубежных исследователей небезосновательно отмечают психологическую дискомфортность состояния ВГУ. Как и то, что страх быть уничтоженным не всегда может срабатывать.
В некоторых американских разработках говорится о том, что в условиях той или иной кризисной ситуации политический престиж может перевесить страх потенциального взаимного уничтожения, и это может привести к наиболее опасным действиям, вплоть до необратимых поступков.
О войне без победителей
Немаловажное значение для обеспечения стратегической стабильности имеет Совместное заявление президентов России и США по стратегической стабильности, принятое 16 июня 2021 года. В этом заявлении говорится: «Сегодня мы подтверждаем приверженность принципу, согласно которому в ядерной войне не может быть победителей и она никогда не должна быть развязана».
Возобновился комплексный двусторонний диалог РФ и США по стратегической стабильности. Следует прилагать максимум усилий, чтобы он принес свои плоды. Позитивным фактом следует считать и возобновление контактов между начальником Генерального штаба ВС РФ Валерием Герасимовым и председателем американского Комитета начальников штабов генералом Марком Милли, важная встреча которых состоялась 22 сентября 2021 года в Хельсинки.
Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков следующим образом оценил Совместное заявление президентов РФ и США по стратегической стабильности: «Подтверждение формулы о том, что в ядерной войне не может быть победителей и она не должна быть развязана, – это существенное достижение».
Ядерное и неядерное сдерживание
Крупные результаты достигнуты в РФ в развитии системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и системы контроля космического пространства (СККП), являющихся также исключительно важными компонентами средств обеспечения стратегического сдерживания и стратегической стабильности. СККП также способствует повышению скрытности действия отечественных СЯС, тому, что они могут быть своевременно выведены из-под удара баллистических и крылатых ракет противника.
Развивается и система противоракетной обороны вокруг города Москвы. Эта система, в частности, решает задачи прикрытия пунктов управления государством и вооруженными силами от одиночных и групповых ударов баллистических ракет противника. А также задачу исключения необходимости немедленных ответных действий отечественных СЯС (тем самым предотвращая непроизвольную эскалацию ядерного конфликта). Она увеличивает для верховного главного командования время для принятия решения на ответные (ответно-встречные) действия СЯС путем поражения первых десятков боевых блоков стратегических баллистических ракет при массированном ударе противника (см.: Системы ракетно-космической обороны. В 4 томах. Том I. Ракетно-космические вооружения. Создание и развитие систем ракетно-космической обороны / Под ред. О.Ю. Аксенова. М., 2020, с. 45–47).
Очевидно, что более убедительной выглядит угроза применения неядерных средств стратегического сдерживания. Однако и здесь имеются свои пределы, связанные прежде всего с катастрофичностью последствий поражения атомных электростанций и высокотоксичных химических производств. (Ведение боевых действий с поражением крупных объектов химических производств, атомных электростанций с масштабным химическим и радиационным поражением, чреватое гибелью множества людей, можно разместить на 11-й ступени «лестницы эскалации».)
Сдерживание как демонстрация возможностей
Меры по сдерживанию в том числе могут в себя включать и несколько других групп мер:
– демонстрацию силы – например, патрулирование самолетами стратегической авиации, внезапные проверки войск, проведение учений (включая совместные учения РФ – КНР) и др.;
– экспозирование новых военно-технических достижений – испытания новых средств СЯС, новых средств стратегического неядерного сдерживания;
Ярким примером последнего может служить утвержденный президентом России В.В. Путиным 2 июня 2020 года Указ № 355 «Об Основах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания».
Всегда актуальна дозированность мер сдерживания, их достаточность без чрезмерного давления на «оппонента», чтобы конкретные акции по сдерживанию срабатывали в политико-психологическом и военно-стратегическом отношениях, но не вели к эскалации конфликта.
Как уже отмечалось выше, для обеспечения стратегической стабильности одного только сдерживания недостаточно. Необходимы также договоренности по ограничению и контролю над вооружениями, меры доверия, определенная транспарентность в поведении стран.
Меры стратегического ядерного и неядерного сдерживания должны иметь адресный характер по отношению к тем или иным силам и средствам другой стороны, против отдельных направлений развития ее ВВСТ. Например, российский гиперзвуковой ракетный комплекс «Циркон» можно рассматривать как средство сдерживания по применению против нас группировок крупных надводных кораблей – авианосцев, крейсеров и эсминцев с многофункциональный системой «Иджис».
Сдерживание – это умелая демонстрация возможности и вероятности применения военной силы в целях ее неприменения другой стороной. Меры сдерживания должны убедить потенциального противника в том, что его интересам соответствует отказ от тех или иных силовых действий.
Эффективность сдерживания во многом определяется взаимодействием в крайне сложной и конфликтной информационной среде. Необходимы заблаговременные расчеты того, как то или иное направленное на сдерживание действие в политико-военной сфере воздействует на государственное руководство и высшее военное командование другой стороны. Надо внимательно изучать и глубоко знать их стереотипы мышления, политико-психологические особенности, понимать возможные иррациональные реакции, что является весьма непростой аналитической задачей.
Андрей Афанасьевич Кокошин – заместитель научного руководителя НИУ ВШЭ, бывший секретарь Совета безопасности РФ Виктор Иванович Есин – профессор-исследователь НИУ ВШЭ, генерал-полковник в отставке, бывший начальник Главного штаба РВСН – первый заместитель Главкома РВСН Александр Васильевич Шляхтуров – профессор-исследователь НИУ ВШЭ, генерал-полковник в отставке, бывший начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба – заместитель начальника ГШ ВС РФ.