что такое стихийный мемориал

«Они знали, что могут не вернуться»: вблизи шахты «Листвяжная» появилось стихийное место скорби

Во время ЧП погиб 51 человек — 46 горняков и 5 спасателей.

На второй день после трагедии на шахте «Листвяжная» в посёлке Грамотеино появился стихийный мемориал. С раннего утра на аллею «Шахтёрская слава» горожане несли гвоздики и свечи. Возложили цветы к мемориалу погибшим горноспасателям глава МЧС, замгенпрокурора и губернатор Кузбасса. Фотокорреспондент Сибдепо Дмитрий Верфель посетил памятное месте.

Одними из первых к «Шахтёрской славе» пришли ученики местной школы. Школьники очистили от снега стелу, а также мемориал горноспасателям, погибшим в 2000 году при ликвидации последствий аварии на шахте «Комсомолец».

«Мы отдали дань памяти тем людям, имена которых здесь увековечили уже давно, а также тем, кто погиб несколько часов назад (во время поисково-спасательной операции на шахте «Листвяжная» — прим.ред.). Спасатели ведь знали куда они идут… Они ведь знали, что уже могут не вернуться оттуда, а всё равно шли спасать людей. Их поступок достоин уважения», — поделилась с корреспондентом Сибдепо Любовь Анатольевна Галаган, классный руководитель 10 «А» класса, школы №37.

26 ноября стихийные мемориалы в память о погибших на шахте «Листвяжная» организуют в российских городах. В Москве люди несут цветы, оставляют свои соболезнования возле представительства правительства Кузбасса при правительстве РФ. Стихийный мемориал образовался в Кемерове у монумента «Память шахтёрам Кузбасса». В Новокузнецке цветы возлагают к памятнику «Шахтёрам-воинам шахты имени Димитрова, погибшим в боях за честь и независимость Родины в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Во время ЧП на шахте «Листвяжная» погиб 51 человек — 46 горняков и 5 спасателей. Один из сотрудников ВГСЧ, считавшийся погибшим и пропавшим без вести, спустя сутки вышел из шахты. За несколько часов до этого ему и всем его коллегам посмертно присвоили Орден мужества.

Источник

В Москве организовали стихийный мемориал в память о погибших на «Листвяжной»

Стихийный мемориал появился у представительства Кузбасса на Ленинском проспекте в Москве в память о погибших в шахте «Листвяжная».

Стихийный мемориал появился у представительства Кузбасса на Ленинском проспекте в Москве в память о погибших в шахте «Листвяжная». Жители столицы несут цветы и лампады, передает ТАСС. Пришедшие к мемориалу оставляют соболезнования жителям Кемеровской области в специальной книге. Рядом с гвоздиками – каска шахтера и плакат «Кузбасс, мы с тобой».

Накануне в результате взрыва метана на шахте «Листвяжная» в городе Белово погиб 51 человек: 46 шахтеров и пять горноспасателей. Госпитализированы 50 пострадавших. Сегодня был обнаружен один из горноспасателей Александр Заковряшин, которого считали погибшим. Он находится в реанимации в состоянии средней степени тяжести.

По факту ЧП следователи возбудили уголовные дела о нарушении промышленной безопасности и халатности. Задержаны директор шахты, его первый заместитель и начальник участка, а также два инспектора Ростехнадзора. Врио главы МЧС России Александр Чуприян заявил, что ведомство будет предпринимать все возможные попытки, чтобы поднять тела погибших шахтров и горноспасателей.

Заместитель генпрокурора России Дмитрий Демешин сообщил, что нарекания к соблюдению требований промышленной безопасности, выявленные на угольных предприятиях Кузбасса в ходе проверок после трагедии на «Листвяжной», не носят критического характера и не требуют немедленной приостановки работы. Однако по каждому из них будут приняты меры.

Источник

yarodom

Летопись: Люди, места, события, свидетельства

Смерть за пределами кладбища
Фотограф Максим Шер и журналист Артем Костюковский исследуют спонтанную мемориализацию

Траурные венки на столбах у дороги, стихийные мемориалы на местах авиакатастроф и терактов — уже вполне привычные сегодняшние реалии. © Ещё у Максима Шера

Антрополог Анна Соколова изучает спонтанную мемориализацию — интересное и важное явление, позволяющее понять, как мы переживаем горе, что происходит с нашим отношением к смерти, как оно меняется. В интервью «Русской планете» Анна Соколова рассказала, как появляются стихийные памятные знаки. — Когда начали появляться спонтанные мемориалы?

— Сравнительно недавно, в 1980-х, причем как в России, так и во всем мире. Какие-то единичные случаи могли быть и раньше, но первый масштабный и известный такой мемориал в СССР возник после смерти Высоцкого, в 1980 году. Люди несли стихи, фотографии к Театру на Таганке, оставляли их там.

Придорожный кенотаф на Ярославском шоссе, Московская область

Придорожный кенотаф на Киевском шоссе, Московская область, 2000-е годы

— Это было связано с популярностью Высоцкого?

— Появлению стихийного мемориала в первую очередь сопутствует протестный потенциал. Это хорошо прослеживается на примерах Высоцкого и Цоя. Высоцкий — непризнанный властью поэт, Цой — символ перемен, о которых пел. В той или иной степени социальный протест присутствует также в случаях авиакатастроф и ДТП. Чтобы люди начали собираться, приносить цветы, записки, игрушки и так далее, должна произойти какая-то несправедливость, должен быть кто-то виноват. Не погибший (в таком случае мемориал не появится), а, скажем, ошибившийся пилот, пьяный водитель, вовремя не приехавшая скорая. На Западе импульс к мемориализации дала гибель принцессы Дианы. В этой истории протест был связан с поведением королевской семьи, дистанцировавшейся от трагедии. У нас же был большой мемориал защитников Белого дома. Небольшая его часть сохраняется до сих пор.

Спонтанный мемориал у посольства Нидерландов в Москве, появившийся после крушения рейса MH-17 в июле 2014 года

Спонтанный мемориал у посольства Нидерландов в Москве, появившийся после крушения рейса MH-17 в июле 2014 года

— Власти обычно не против стихийных памятных знаков?

Важен также следующий момент. Когда погибает известный человек или происходит катастрофа, ты не можешь выразить скорбь традиционным образом, потому что ты не был знаком с этими людьми, тебя не позовут на кладбище. А тут получается, что ты участвуешь в траурном мероприятии — хотя бы таким образом.

Крест с венком на Ярославском шоссе, Московская область, 2010-е годы

Придорожный кенотаф на Киевском шоссе, Московская область, 1995 год

— Нечто похожее происходит и в социальных сетях, когда после трагедий люди вдруг начинают вести себя как на панихиде, выражать соболезнования родственникам погибших, хотя те явно не увидят эти посты.

— Да, это тоже своеобразная форма спонтанной мемориализации, способ как-то выразить свои скорбные чувства. С одной стороны, написать в «Фейсбуке» гораздо проще, чем купить цветы и отнести их к мемориалу, с другой — такое выражение скорби не анонимно, человек таким образом четко маркирует авторство своей позиции. Это было очень ярко видно после крушения малайзийского «Боинга» под Донецком.

Народный мемориал на месте крушения рейса 821 в Перми, 2008 год

Фрагмент народного мемориала на месте крушения рейса 821 в Перми, 2008 год. Под портретом командира самолета Родиона Медведева кто-то ручкой написал: «Спасибо летчик, дай бог тебе».

— Когда появились первые мемориалы погибших автомобилистов вдоль дорог?

Придорожный кенотаф на Киевском шоссе, Московская область, 1989 год

Придорожный кенотаф на шоссе Энтузиастов, Балашиха, 2010-е годы

— Зачем это стало нужно? Может быть, легче свыкнуться со смертью человека непосредственно на месте, где она произошла?

— Если речь идет о памятных знаках на местах ДТП — это, несомненно, так. Наша культура вообще насыщена поминальными ритуалами, во многих семьях обязательно посещают могилы близких несколько раз в год (в дни рождения, смерти, на Пасху). Памятник на месте гибели — это дополнительный поминальный локус, еще одна возможность пережить свою скорбь, осмыслить утрату.

Придорожный кенотаф на сельском проселке в Костромской области, 2001 год

Букет искусственных цветов с иконкой, прикрученные к дереву, Ярославское шоссе, Московская область

— Почему людям необходимо еще что-то, помимо кладбища и могилы? Какие механизмы здесь включаются?

— Спонтанные мемориалы — свидетельство того, что траур выходит за пределы кладбища. Одного кладбища уже недостаточно, пространство смерти расширяется. В любой культуре есть ограничение траура, он не может быть вечным. Заканчивается даже самый долгий траур — траур вдовы, и ее новое замужество спустя какое-то время социально одобряется. А в случае спонтанных мемориалов точка не ставится, люди могут подолгу посещать эти памятные знаки. Это говорит о том, что традиционные механизмы переживания горя и соответствующие духовные практики больше не работают. Идет гиперматериализация смерти — когда необходимы дополнительные памятные знаки. Это связано с социальными изменениями в обществе, с долгим атеистическим прошлым, с потерей связи с родными местами. Все стихийные мемориалы и кенотафы — попытка понять, как нам быть со смертью в новой жизни. Это общемировой процесс, не только российский. Цивилизации нужны новые формы траура, и она их ищет.

Придорожный кенотаф в виде беседки с крестом, Ярославское шоссе, Московская область, 2007 год

Придорожный кенотаф в виде беседки, фрагмент, Ярославское шоссе, Московская область, 2007 год

— Отношение к смерти — одна из базовых характеристик человечества. Что эти изменения говорят о нас, какими мы становимся?

Придорожной кенотаф в виде фигурного креста с фотографией и флажком ВВС, на Киевское шоссе, Московская область, 2012 год

Придорожный кенотаф на месте гибели милиционера на шоссе Энтузиастов, Балашиха, 2006 год

— Как эти изменения связаны с религией?

— Если говорить о памятных знаках на местах ДТП, то от христианства здесь нет ничего. Все священники, с которыми я обсуждала это, были настроены крайне критично к этой практике. С остальными мемориалами все не столь однозначно. Церковь часто принимает участие в мемориальных мероприятиях (как, например, в Ярославле или в дни памяти трагедий Беслана, «Норд-Оста»). На месте мемориала впоследствии может быть установлена часовня (как около Трансвааль-парка в Москве) или крест, как на месте гибели Егора Свиридова (футбольного болельщика, убитого в Москве. — РП).

Придорожный кенотаф в виде часовни на Ярославское шоссе, граница Московской и Владимирской области, 2010 год

Интерьер придорожного кенотафа в виде часовни на Ярославское шоссе, граница Московской и Владимирской области, 2010 год

— Что нас ждет в будущем? Могут ли возникнуть принципиально новые формы мемориализации?

— Мемориальные формы — крайне устойчивый элемент культуры. Практически все они фиксируются в той ли иной степени, начиная с самых ранних археологических памятников — цветы и зерна злаков на гробе, особая одежда умершего. Траурные речи над могилой, отгороженное место для захоронений — все это известно с Античности. Советская власть приложила большие усилия для создания принципиально нового похоронного обряда. Но, по большому счету, все пропагандистские усилия потерпели фиаско. Сложившийся обряд оказался компиляцией заимствований из других культур.

Придорожный кенотаф на Ярославском шоссе, Московская область, 1997 год

Анна Соколова — антрополог, религиовед, научный сотрудник отдела русского народа Института этнологии и антропологии РАН. Кандидат исторических наук, тема диссертации: «Трансформации похоронной обрядности у русских в XX—XXI веках».

Источник

Мемориал узаконенной подлости как реалии сегодняшнего дня

Иногда, чтобы добраться до ответов на простые вопросы, приходится копать глубоко. Причем настолько глубоко, что в конце концов раскапываешь такую кучу фекально-экскрементального характера, что самому противно.

Сегодня как раз такой случай. Будем искать жемчужину в огромной куче навоза. Навеяно выступлением, которое многим разбило розовые очки восприятия мира, появившиеся после «Бессмертного полка», «Крымнаш» и подобного.

Для начала небольшая цитата.: «Миссию общества сегодня мы определяем как гражданскую деятельность, направленную на осмысление исторического опыта ХХ века и укоренение в общественном сознании и в государственной практике ценностей человеческой жизни, свободы, демократии и права, а также пробуждение в обществе гражданской активности, направленной на эти цели».

И ещё одна цитата. Из этого же документа.

«Общие цели общества:
— восстановление справедливости в отношении жертв массовых грубых нарушений прав человека в прошлом и настоящем;
— защита основных прав и свобод человека и содействие их соблюдению;
— восстановление и сохранение исторической правды о преступлениях тоталитаризма и о сопротивлении ему;
— увековечение памяти жертв государственного террора;
— актуализация исторического опыта в общественном сознании».

Те, кто хотя бы раз сталкивался с «правозащитниками», наверное, ещё в первой цитате узнали организацию, о которой идет речь. Это известное общество «Мемориал». То, которое выполняет свою «благородную» просветительскую миссию с января 1989 года. И выполняет её почти во всех регионах России и многих других государствах.

Помните тот интерес, который вызывали публикации «Мемориала» в период 90-х? Когда почти в каждом городе неожиданно «вскрывались» факты государственного терроризма и уничтожения невинных граждан палачами из НКВД? Когда в глазах народа напористо формировался образ коммунистов-убийц. Понятно, что для многих граждан нашей страны было действительно важно узнать судьбу своего предка, которого арестовали в 30-е. Справедливо или несправедливо расстрелян или арестован?

Закрытость архивов органов безопасности не дает возможности узнавать подробности о гибели и вине пропавших родных. А с другой стороны, причастность к потомкам «борца с режимом» для некоторых давала реальные перспективы жизни. Потому и появилось множество воспоминаний, биографий, романов и повестей из жизни «невинно осужденных и репрессированных». Зайдите сегодня в любую библиотеку. Полки и сегодня ломятся от количества книг и брошюр о репрессиях и репрессированных. Это тоже «Мемориал».

Правда, в какой-то момент общество стало задумываться над выступлениями лидеров общества. Уж слишком много репрессированных по их статистике получалось. Особенно это бросалось в глаза после знакомства с результатами переписи населения того времени. Десятки миллионов расстрелянных в предвоенные годы как-то не вписывались в историческую правду о великих стройках, о великих достижениях. Для того же «Беломорканала» действительно требовались зеки. Но живые, а не мертвые. Это поумерило пыл «Мемориала». Сегодня вы уже не найдете в их публикациях «миллионов погибших».

Была и ещё одна правильно вычисленная обществом деталь человеческой натуры. Потомки даже самых явных врагов СССР, которые были расстреляны по заслугам (что бы мы сегодня ни говорили, но приговоры выносились в соответствии с существовавшим законодательством), хотели реабилитации. Даже в собственных глазах. Я не потомок предателя. Я не потомок врага советской власти. Я потомок борца за другую Россию! Мой предок погиб за ту Россию, которую мы получили сегодня (в 1991 году).

Так незаметно, исподволь нас приучили к мысли, что все, кого репрессировали, были невиновны.

У советской власти, как оказалось в 90-е годы, совсем не было врагов. Никто не выступал против нового государства. Никто не готовил диверсии. Не шпионил. Не сжигал колхозные поля. Никто не убивал партийных и советских работников. НКВД арестовывало людей просто так. Для оправдания собственного существования. Не знаю процента тех, кто верил в это, но это было и есть подавляющее большинство.

Помните, что было потом? Потом была массовая реабилитация репрессированных. Ровно так, как «мемориаловцы» рассказывали об арестах по спискам, теперь по таким же спискам реабилитировали. Скопом. Но ведь репрессии-то продолжались и после войны. Как быть с потомками тех, кого репрессировали в эти годы? Чем они не борцы за новую Россию?

Кто составлял основную массу арестантов в 1945-50-х годах? Те, кто служил в полиции, власовцы, предатели, те, кто сотрудничал с немцами. Тогда, например, стали появляться непонятные фильмы. Вроде «Последнего боя майора Пугачева».

Кто-нибудь из читателей интересовался этой «правдивой историей»? Очень советую. Прекрасный пример полного извращения реальной истории о попытке побега фашистских прихвостней из лагеря. Кстати, примечательно, что несколько сотен остальных заключенных не побежали вместе с группой убийц.

Мне как-то довелось достаточно долго разговаривать с реальными бандеровцами. Не пацанами, которых мы видим сегодня на Украине, а теми, из Великой Отечественной. В 70-е годы прошлого столетия их было достаточно много в наших северных городах. В частности, я разговаривал с бандеровцами в Воркуте, в поселке Воргашор. Старики и бабки, которые отсидели в воркутинских лагерях по 25 лет и не имели права выезда из города. Они были точно такими же, как тогда, в войну. Это были убийцы и палачи, которых кровавый НКВД почему-то не расстрелял. И они были реабилитированы впоследствии.

Вот в это время произошла подмена. В это время нас морально «поимели». Когда власовцев, полицаев, предателей стали именовать репрессированными и требовать их реабилитации, мы промолчали. Большинство просто не увидело этой подмены. А ведь именно тут-то и находятся корни последующих изменений сознания народа.

Оправдание предателей ведет к оправданию предательства вообще! Вот вам истоки власовщины и мазеповщины, в украинском варианте. «Мемориал» не просто расширял список репрессированных. «Мемориал» изменял идеологию! Общество должно было, впрочем, так и случилось во многом, принять идеологию предательства, как нормы.

Именно тогда серьезно обсуждался вопрос реабилитации Власова, Красновых, Шкуро, Султан-Гирея. В России это не прошло. Ни в 1997-м, ни в 2008-м. А на Украине это вылилось в Бандеру, Шухевича и прочих «хероев».

У нас реабилитация откровенных палачей и предателей пока не прошла. Не факт, что попыток повторить не будет.

Факт в том, что вброшенные тонны грязи и лжи породили в головах самое страшное — равнодушие.

Выбив из-под ног привычную почву, либералы не просто раскололи общество. Они породили неверие в нашу собственную историю. Отсюда и пошло разделение Великой Отечественной — то ли как народной войны с немецко-фашистскими захватчиками, то ли как столкновения двух тоталитарных систем.

Каждый выбирал в меру своей испорченности.

Кому теперь верить? Весьма часто задававшийся в 90-е годы вопрос. В наше время уже не задается теми, кто должен был бы его задавать. То есть, подрастающими поколениями. Им просто плевать.

И здесь плавно переходим ко второй части размышлений.

Оставим на время «Мемориал». Вернемся к школьнику Коле. Откуда возникла у этого совсем юного человека такая точка зрения на войну? Действительно ли он считает погибшего немецкого пленного жертвой? Согласитесь, та информация, которую уже несколько дней выдают наши СМИ, особенно из уст «элиты», выглядит не слишком убедительной. Эмоции одних, ссылки на возраст других, обвинения родителей и учителей третьими. Как-то слишком уж примитивно. Слишком просто, чтобы в это поверить.

Тем более, что в других СМИ школьника называют хорошим и достаточно грамотным учеником. Человеком, который интересуется историей, работает в архивах с документами. Понятно, что из Нового Уренгоя любого и каждого в Германию не пошлют. Не Москва. Но тогда что?

И вот тут-то и появляется интересное объединение «Мемориала» и современной школы. Нет, это не явное вмешательство в обучение школьников. Хотя и такое было ещё недавно. Ходили «общественники» в школу с беседами о «зверствах коммунистов». Но не прижилось. Для современных школьников коммунисты и древние греки примерно равны. Когда-то жили. Исторический факт, не более. Проходим в школе. В прямом и переносном смысле этого слова. Проходим мимо.

Нет прямых доказательств связи «Мемориала» и тех, кто выродил современную школьную программу. К сожалению. Но та цель, которая изначально ставилась мемориальскими, достигнута с лихвой. Непонимание прошлого, вызванное десятками пертурбаций, породило равнодушие и полное отторжение самой сути истории.

Есть и ещё один виновник появления «школьника Коли» глобально. Понятно, что это Министерство образования России. Вы когда-нибудь смотрели учебник истории России? А вот посмотрите. И именно раздел о Великой Отечественной войне.

Знаете, сколько параграфов этого учебника рассказывает о подвигах советских солдат в той войне, о героической работе тыла, о партизанах, об освобождении Европы? Сколько отведено на жизни тех 27 миллионов погибших в той войне? Семь параграфов! Сорок шесть страниц текста с картинками. На всю войну!

И мы хотим, чтобы такие Коли знали историю войны и гордились подвигами своих прадедов? Мы хотим, чтобы они гордились Россией? Текстом в 46 страниц? А знаете, где сегодня работает тот самый министр образования, господин Фурсенко Андрей Александрович, благодаря которому наши дети «углубленно изучают историю» и «становятся патриотами Родины»? Не на стройке или в школе учителем. Нет, он теперь советует президенту. Умище-то не спрячешь. Вот его и назначил своим помощником президент РФ.

Помогает Путину растить потребителя, который сможет правильно использовать достижения и технологии, разработанные другими.

Кстати, а почему белорусские школьники никогда не выступят с таким докладом где-нибудь в сейме или другом иностранном парламенте? Потому что белорусы не на словах, а на деле почитают своих героев и историю своей страны.

Государство, население которого сравнимо с Москвой, уделило в своих учебниках войне почти столько же времени, сколько и Россия. Сорок три страницы героизма белорусов. Учитывая, что война на территории Белоруссии шла недолго, наши быстро оставили республику и довольно быстро вышибли немцев обратно.

Но о подвигах партизан, о работе белорусов в советском тылу, говорится столько же времени, сколько в России про всю войну.

А вот украинские школьники расскажут про войну совсем по-другому. И выглядеть это будет не менее гадостно. Там весь героизм уместился в 7 страниц. И это в стране, где родились Кожедуб, Ковпак, «Молодая Гвардия», Рыбалко, Судоплатов. Где фашисты уничтожили такое количество людей.

Если честно, создается такое впечатление, что для нашей политической элиты совершенно не нужны знающие, образованные люди. Не нужны патриоты. Достаточно сформировать общество «больших животов». Общество потребителей. Как на Западе.

Что для этого нужно? А всего-то малость. То, что мы сегодня имеем.

Полное отсутствие идеологии.

Советский Союз, по господину Фурсенко и иже с ним, был очень плох. Там была идеология, которая закрепощала человека. Основной задачей современных элит стало именно дать свободу ото всего: от чести, совести, цели.

И ведь создается такое «свободное будущее». Руками господина Фурсенко в том числе. Вот полная цитата, программа Фурсенко, которую он не раз произносил на всяких Селигерах: «…недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других».

Платиновая мечта наших элит. Общество потребителей. Творцы не нужны. Перевожу: умные не нужны. Нужны Коли, которые в нужном месте в нужное время четко по бумажке прочитают то, что нужно на благо. Ради денег.

А за деньги можно создать «армию профессионалов». Тогда не надо объяснять свои действия на международной арене. Достаточно стандартного «для улучшения жизни народа». «Хлеба и зрелищ» для полного счастья граждан!

Краеугольный камень был заложен, когда развалили Союз и советскую идеологию и ничего не дали взамен.

Дали понимание, что «в нужные» моменты можно и даже нужно предавать. Во имя улучшения жизни народа. Плюнуть посмачнее в своих, лизнуть взахлеб чужих. Главное — для общего блага.

Что же, образ жизни потомков в духе Мазепы и Власова — это достойное будущее для великой страны. Но видимо, «наверху» всех все устраивает и каких-либо изменений нам ждать не стоит. Это удобно, это устраивает всех, и пастырей, и пасомых.

Источник