что такое славянский мессианизм
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Мессианство России
Питер Данкан, сотрудник Школы Славянских и Восточно-Европейских Исследований при University College London (Великобритания). Автор нескольких книг, в том числе «Русское Мессианство: Третий Рим, Революция, Коммунизм и Далее»/Russian Messianism: Third Rome, Revolution, Communism and After.
Вопрос: Что Вы называете «русским мессианством»?
В более умеренных формах эта концепция подается таким образом: Россия существует для того, чтобы преподать урок остальному человечеству о том, как надо или, наоборот, как не надо действовать. С учетом коммунистического опыта, мессианская интерпретация может звучать и так: страдания России под гнетом коммунистической системы побудили другие государства не принимать эту форму коммунизма или вообще отказаться от восприятия коммунизма.
Данкан: Да, это так. Однако речь идет не только о концепции Третьего Рима, но и Святой Руси, которая подчеркивает святость не царя, а самого русского народа, что у старообрядцев привело к отрицанию царя, как законного правителя России.
Я писал свою книгу в конце 1990-х годов и утверждал, что при Борисе Ельцине прагматизм являлся доминирующим фактором политики, как и во многие другие периоды русской истории. Однако интеллектуальный русский мессианизм продолжал существовать, будучи менее заметным. Власти России двигались в другую сторону, в большей степени действуя ради охраны интересов правящей элиты, и поэтому мессианские идеи не выходили на первый план.
Вопрос: Эти идеи каким-то образом проявляются во внешней политике России?
Если ранее Россия считала, что обладала цивилизаторской миссией в Евразии и являлась образцом для других стран, то сейчас Россия предлагает миру другую модель, отличную от западной. В этой модели государство больше вмешивается в экономику, а к иностранным инвестициям относятся с намного большей осторожностью. В какой-то степени в России наблюдается возрождение стереотипов Холодной войны, однако конечно же, руководство страны не пытается вернуться к коммунистической идеологии или к государственной собственности.
Во внешней политике Россия ныне отличает себя от Запада и считает, что Запад злоупотребляет международными институтами, такими как ООН. Так произошло в Ираке и в Косово, когда ООН была обойдена. Россия видит себя в роли защитника международного права, в то время, как Запад использует «двойные стандарты».
Вопрос: Каким может быть будущее русского мессианства в ближайшие 15-20 лет?
С другой стороны, Россия преследует свои интересы, и это остается основным рычагом ее внешней политики. Россия вынуждена привлекать западные инвестиции, чтобы добывать нефть и газ в весьма сложных условиях. Ей также нужно продавать свое сырье и материалы Западу. Поэтому не может появиться идеологического детерминизма в сфере отношений России с внешним миром, хотя подобные идеи присутствуют в мышлении россиян, особенно у интеллигенции. Политикам придется продолжать обращать пристальное внимание на интересы России и на интересы российских компаний, на потенциал российской армии, которая, кстати, на сегодняшний момент находится не в очень хорошем состоянии.
Снова о Путине («The American Spectator», США)
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
МЕССИАНСТВО РОССИИ
Питер Данкан (Peter Duncan), сотрудник Школы Славянских и Восточно-Европейских Исследований при University College London (Великобритания). Автор нескольких книг, в том числе «Русское Мессианство: Третий Рим, Революция, Коммунизм и Далее» (Russian Messianism: Third Rome, Revolution, Communism and After).
— Что вы называете «русским мессианством»?
— Я долго размышлял об этом. Для начала следует определить, что такое «мессианство». Это иудейская концепция о мессии — человеке, который обладает особым поручением Бога по освобождению еврейского народа. В более общем смысле, мессия должен улучшить состояния всего человечества, выступив в качестве завершающего момента истории. Здесь можно говорить и о религиозной вере в пришествие Спасителя, который положит конец нынешнему положению вещей и идей, установит новый порядок справедливости и счастья.
Русское мессианство предполагает более размытое определение — Спаситель может быть и личностью, и целым народом. Например, мессия может быть царем, а марксисты считали пролетариат — мессианским классом. С другой стороны, русское мессианство базируется на христианском мессианстве, которое отталкивается от веры в то, что Иисус Христос искупил грехи человечества.
Русское мессианство напоминает иудейскую традицию, поскольку в нем также присутствует идея освобождения народа. Иногда в русском мессианстве проявляется и мировая идея, согласно которой Россия является страной, выполняющей особую задачу в мире. И это не просто задача — в более экстремальных формах, присутствует идея, что страдания России, как и страдания Христа, приведут к спасению всего мира.
В более умеренных формах, эта концепция подается таким образом: Россия существует для того, чтобы преподать урок остальному человечеству о том, как надо или, наоборот, как не надо действовать. С учетом коммунистического опыта, мессианская интерпретация может звучать и так: страдания России под гнетом коммунистической системы побудили другие государства не принимать эту форму коммунизма или вообще отказаться от восприятия коммунизма.
В своей книге я доказываю, что ленинизм, Октябрьская революция свели воедино две идеи: с одной стороны, марксистскую теорию о том, что трудящиеся являются мессианским классом, который освободит все человеческое общество с помощью революции, с другой стороны, идею о том, что, пройдя через страдания, Россия укажет лучший путь всему миру.
Частично, русское мессианство — продолжение ленинской концепции. Однако это и намного более древняя и традиционная интерпретация идеи о Москве как Третьем Риме. Русский царь — это избранный Господом правитель, который считал себя законным царем всех христиан, главной задачей которого было объединение всех христиан и крещение остальных обитателей мира.
— В книге вы утверждаете, что эти теории далеко не всегда были модными в России, однако приобретали особое значение в некоторые периоды российской истории.
— Да, это так. Однако речь идет не только о концепции Третьего Рима, но и Святой Руси, которая подчеркивает святость не царя, а самого русского народа, что у старообрядцев привело к отрицанию царя, как законного правителя России.
В книге я пытался доказать, что разные идеи русского мессианства выходят на передний план в определенные периоды истории, особенно во времена катастроф. Подобное происходило, например, во время войны с Польшей в 16-м веке, когда вышла на первый план концепция Третьего Рима. Это произошло в эпоху реформ патриарха Никона, которые значительная часть Русской Православной Церкви считала предательством традиционной русской веры. Это произошло в 19 веке, во время кризиса феодализма, когда начались дискуссии о том, должна ли Россия отказаться от капитализма или принять его.
Можно также вспомнить эпоху Наполеона, революций, Великую Отечественную войну. Ближе к современности — крах коммунизма и распад СССР, когда произошло возрождение русского мессианства, особенно в Коммунистической партии Российской Федерации, где мессианские идеи связали с социализмом. То есть русское мессианство продолжает существовать и сегодня.
Я писал свою книгу в конце 1990-х годов и утверждал, что при Борисе Ельцине прагматизм являлся доминирующим фактором политики, как и во многие другие периоды русской истории. Однако интеллектуальный русский мессианизм продолжал существовать, будучи менее заметным. Власти России двигались в другую сторону, в большей степени действуя ради охраны интересов правящей элиты, и поэтому мессианские идеи не выходили на первый план.
Но в последние годы правления Путина наблюдается возрождение популярности идеи, что у России особенный путь, который отличается от западного. Нынешнее правительство России считает, что разделяет западные демократические ценности, однако оно иначе толкует их — например, считая «суверенную демократию» наиболее подходящей системой, то есть «российская демократия» отличается от «западной демократии».
— Каким может быть будущее русского мессианства в ближайшие 15—20 лет?
— Я не хотел бы утверждать, что русское мессианство будет на переднем плане внешней политики России, потому что прагматизм играет крайне важную роль. Однако мессианство остается составным элементом российской внешней политики: это один из элементов антитеррористической политики, это один из элементов противостояния однополярному миру.
С другой стороны, Россия преследует свои интересы, и это остается основным рычагом ее внешней политики. Россия вынуждена привлекать западные инвестиции, чтобы добывать нефть и газ в весьма сложных условиях. Ей также нужно продавать свое сырье и материалы Западу. Поэтому не может появиться идеологического детерминизма в сфере отношений России с внешним миром, хотя подобные идеи присутствуют в мышлении россиян, особенно у интеллигенции. Политикам придется продолжать обращать пристальное внимание на интересы России и на интересы российских компаний, на потенциал российской армии, которая, кстати, на сегодняшний момент находится не в очень хорошем состоянии.
Однако, если мы говорим о сроке в 15—20 лет, то стоит подумать о том, как будет оцениваться система, построенная Путиным, — система избирательного авторитаризма и более активного участия государства в экономике. Я считаю, что ее признают неэффективной. Мы видим, например, что государственные отрасли экономики менее эффективны, чем частные.
Неизбежно, что в России придет к власти новое поколение и захочет провести новую волну реформ. И они снова будут смотреть в сторону Запада, как это случилось с Горбачевым и Ельциным. Мы должны ожидать перемен во внутренней политике России, но не раньше, чем через 10—15 лет. В свою очередь, внешняя политика — это коктейль из внутренней ситуации и международной обстановки.
I. Кризис Третьего Рима
1. Русское мессианство
Возвышение Московской Руси произошло слишком стремительно и неожиданно для самих русских людей, чтобы не отразиться в несколько горделивых и надменных формулировках национальной мысли и не вскружить голову интеллектуальной элите позднего русского Средневековья. В действительности во второй половине пятнадцатого века события стали развиваться в Восточной Европе так торопливо и бурно, что в течение всего лишь нескольких десятилетий вся политическая карта этой бесконечной равнины была совершенно перекроена. Еще в самом начале этого века Московское княжество было всего лишь одним из небольших, хотя и динамичных государственных образований, затерявшихся в лесах и болотах верхней Волги и средней Оки. На картах, изображающих Русь того времени, владения московского князя кажутся совсем незаметными рядом с такими территориальными гигантами, как Великое Княжество Литовское, Золотая Орда или Новгородская республика. Василий II, правитель Москвы в начале пятнадцатого века, хотя упорно держался за титул великого князя, но неоднократно побывал на ролях пленного и в руках татар, все еще могучих и опасных, и в тюрьмах своих родственников. Недаром он получил прозвище Темного, после того, как его ослепил его же собственный двоюродный брат, буйный и коварный князь Дмитрий Шемяка.
Правда, Москва уже давно добивалась руководства над всей северо-восточной Русью. Но в те времена всем казалось гораздо более вероятным, что не она, а ее соперница Литва объединит под скипетром Гедиминовичей все земли, заселенные русскими племенами. Западная Русь уже целиком вошла в государство Литовских владык, и в пятнадцатом веке даже Рязань и Новгород неоднократно входили в союзные или даже вассальные отношения с этим гибридным русско-литовским государственным образованием. На европейском Западе самое слово Русь было почти совсем забыто, и вряд ли даже самые сведующие дипломаты Западной Европы что-либо знали о Москве и ее князьях.
Теория особого избрания Богом нации или государства для защиты веры или даже для распространения религиозного учения, конечно, не была созданием московских книжников. Почти что каждому народу присуще считать себя особенно важным и особенно ответственным перед Богом, миром, человечеством или историей за сохранение или распространение идей, традиций или типов цивилизаций среди других народов.
Идея, что Русь была поставлена Богом выше других государств и что поэтому Господь требует от русского народа больше, чем от других народов, ясно видна во всей интеллектуальной истории, как Киевской, так и Московской эпохи. Эта мысль постоянно вела к росту религиозного напряжения в России, которое разряжается только в семнадцатом веке в результате трагического религиозного кризиса раскола. Вполне вероятно, что эти ранние, свойственные многим средневековым государствам Европы мечты об особой избранности их народа, не приняли бы такой определенной и резкой формы, если бы усиление Москвы не совпало бы с падением Византии и Золотой Орды и Русь не была бы окружена странами другой веры и другого культурного склада.
Но историческая обстановка пятнадцатого века, во всяком случае, способствовала укреплению этих горделивых теорий в умах русских людей. Учение о том, что Господь укрепил Русь как раз после падения Византии и сделал ее единственным и последним защитником православия, способствовало росту престижа московского государя, льстило самолюбию русских образованных современников Ивана III.
Во второй половине пятнадцатого века этот русский церковный патриотизм постепенно развивается в учение об особом мессианском пути русского народа. Около 1461 года при поставлении митрополита Феодосия создается «Слово об осьмом соборе», в котором московский вел. кн. Василий II изображается как «мудрый изыскатель святых правил, богоцветущий исходатай и споспешник истины. ему же откры Господь Бог велеумне разумевати, и вся мудрствовати, и творити волю Божию, и вся заповеди Его хранити», а о России говорится, что «в восточной земле суть большее православие и высшее христианство – Белая Русь. ».
Каковы бы то ни были подлинные источники повести о Белом Клобуке, несомненно, что теория хилиастов о наступлении царства Святого Духа, попав на Русь слилась с приводимой первым летописцем легендой о предсказаниях апостола Андрея о религиозном будущем русской земли. Это новое учение, «что на русской земле благодать Святого Духа воссия», имело чисто религиозное, а не политическое значение, так как оно было создано церковными людьми именно для отстаивания церкви от подчинения ее государству. Правда, в дошедших до нашего времени и, видимо, более поздних версиях повести, говорится, что «все царствия сойдутся в Руси»; но это выражение можно понимать или как указание на объединение всех православных русских земель в одну нацию, или же, как надежду, что все христианские народы составят вместе с Россией одно единое царство после того, как она превратится в единое царство Божие, царство Святого Духа. Пока же Русь должна только хранить чистое православие. Ее исторические задачи и обязанности в отношении православия и всего христианства, во всяком случае, определялись, как охранительно-консервативные, а не миссионерски-экспансионные. Более того, новая доктрина возлагала на Россию не новые права, а новые обязанности. Эти обязанности были четко определены: – сохранение русским народом истинной православной веры до грядущего конца мира и сохранение самого русского народа в чистоте и святости православного учения.
В самом начале XVI века некий старец Филофей, инок Елеазарова монастыря в городе Пскове, дал особенно четкую, хотя и несколько видоизмененную формулу религиозно-охранительной задачи Руси. В противоположность Иосифу Волоцкому и авторам повести о Белом Клобуке он переносит всю ответственность за охрану православия со всего русского народа, с «русской земли», на новый столичный град Москву и на московского государя, как верховного носителя власти на православной Руси. Дальше он развивает формулу митрополита Зосимы, говорившего о том, что московский правитель стал преемником императора Византии Константина, первого защитника христианства. Обращаясь к великому князю московскому, Филофей возвещает:
Ввиду того, что оригинальная первая редакция «Повести о Белом Клобуке» еще не найдена, а время написания грамот Филофея точно установить не удалось, – известно только то, что они написаны около 1510–1540 годов, – трудно выяснить, повлияла ли эта повесть на писания Филофея, или же, наоборот, – часть Филофеевской формулы была позже включена в повесть. Несомненно лишь то, что идеологически они тесно связаны и что обе имели характер религиозно-философских или историософских размышлений, а не конкретной политической программы.
К этому же времени, по всей вероятности, можно отнести и первые упоминания о священном русском царстве в народных песнях, отражавших рост самосознанья простонародья. Например, в одном из самых древних поэтических народных произведений, так называемом «Стихе о Голубиной Книге», – встречаются указания на вселенскую роль русского монарха. Сам стих сложился, по мнению большинства исследователей, еще в эпоху Киевской Руси, но замечания о царе скорее всего были внесены в него в шестнадцатом веке. В стихе говорится:
Наш царь над царями царь,
Светла Русь земля – всем землям мать.
Очень похожи на эти строчки и определения другой версии Голубиной Книги:
Почему Белый царь над царями царь?
Он принял царь веру хрещенную,
2. Смута и ее преодоление
Создание русского патриархата, поднявшего авторитет русской церкви и, казалось, подтвердившее учение об особом избрании Руси для хранения православия, – всего лишь на несколько лет предшествовало трагическим событиям Смуты. Этот тяжелый кризис русского государства начался сейчас же после кончины царя Федора, которого константинопольский патриарх Иеремия назвал в своем письме «единственным христианским царем во всей вселенной». Со смертью царя Федора прервалась династия Рюриковичей, которая более семи веков возглавляла русское государство. Наступило время полузаконных и совсем незаконных царей и иностранной интервенции. На несколько лет не только прекратилось легитимное возглавление русского государства, но и сама столица Руси, вместе с другими многочисленными городами, попала в руки иностранных захватчиков. Польский гарнизон занял Москву, шведы – Новгород, другие города были или в руках иностранцев или в руках русских изменников и авантюристов. После дней величайшего прославления Руси наступили дни величайшего унижения и горьких оскорблений национального достоинства и православной веры. Банды иностранных и русских грабителей сжигали города, грабили население, уничтожали церкви, мучили, а иногда и сжигали десятки русских священников и монахов. Методы западной религиозной борьбы переносились польскими и литовскими кальвинистами, католиками и униатами на русскую почву. Католики, к тому же, применяли на Руси уже давно испытанные в Речи Посполитой методы борьбы с православием. Патриарх Гермоген скончался от голода в Москве, в польской тюрьме, а величайшая русская святыня, Троице-Сергиевская Лавра, осаждалась литовско-польскими бандами, в которых католики и протестанты объединялись как своей ненавистью к православию, так и жадностью к церковным богатствам. Казалось, что Русь, лишь совсем недавно превозглашенная самой благочестивой землей мира, последует примеру первого и второго Рима и погибнет, оставив безо всякой человеческой защиты православную веру и православную церковь.
Девять лет политической и идеологической трагедии Руси, начавшейся в 1604 году, после вступления лже-Дмитрия в Россию, и окончившейся в 1613 году с избранием Михаила, не могли не внести в умы и души русских людей самых тяжелых недоумений и сомнений. Что случилось с Русью? Какие причины привели это «самое благочестивое царство» на край гибели и угрожали его дальнейшему существованию? В уме истинного и последовательного православного человека создавался внутренний конфликт между его верой в избрание Руси для величайшего служения православию и сомнениями о будущем его страны, между теориями, созданными идеологами Московской Руси и реальностями русской жизни, которые так жестоко вскрывала и обнажала разыгравшаяся Смута. Если бы ответственными за смуту были бы только иностранцы, то внутренний конфликт в душах русских людей был бы менее острым. Но они ясно видели, что смута развилась из-за династических распрей сильнейших и знатнейших русских семей, что самые видные представители русской аристократии, лишь недавно, с патриархом Иеремией, провозглашавшие богоизбранность русского народа, теперь шли на службу к полякам, шведам или безвестным проходимцам вроде второго лже-Дмитрия, нового мужа полячки царицы Марины Мнишек, в просторечье многими именовавшегося Тушинским вором. На их глазах князья и бояре предавали и продавали свою родину иностранным, исконно враждебным России претендентам, – принцам Швеции и Польши, стараясь для своей собственной пользы использовать несчастья и голод народа. Благочестивейший московский народ, хранитель православия, казалось, не выдерживал испытаний династического кризиса, – первого трудного экзамена истории, – посланного ему Богом.
Те из русских людей, которые задумывались над судьбами своей родины, нередко объясняли испытания смуты, как Божье наказание за грехи страны и ее правителей. В произведениях того времени мы постоянно встречаем указания, что Господь покарал православную Русь за несоблюдение Его заповедей, за недостаточно христианское отношение к своим же православным братьям, за нежелание сознать ответственность за судьбы страны и церкви.
Автор сурово анализирует политику Иоанна Грозного и Бориса Годунова и указывает, что хотя Борис и пытался замолить свои грехи и помочь населению, но эти старания не заслужили ему прощения Бога. Немало грехов было и у Ивана Грозного. Главным его грехом автор «Истории» считает разгром Новгорода.
Социальная проблема стала еще более актуальной темой на Руси в шестнадцатом веке во время царствования Василия III и в эпоху перемен в общественном строе при Иване Грозном. Авторы самых разнообразных направлений, как например, – Максим Грек, Вассиан Косой, боярин Федор Карпов, поп Сильвестр, Ермолай Еразм и многие другие все более и более упорно говорили в середине этого века о тяжких судьбах русского крестьянства, составлявшего в то время не менее 90–95 % населения страны.
Козьма Минин оказался блестящим организатором. Ему удалось объединить в одно мощное национальное движение вольных крестьян севера, купечество и мещанство Поволжья и Заволжья, дворянство старого центра и новых черноземных земель Заочья. Горожанин и помещик, в дружном усилии, отбили внешнего врага и подавили внутреннюю смуту. Армии католической Польши, вдохновленные на завоевание России как папским престолом, так и успехами контрреформации в Польше и на Западе, были отбиты. Планы короля Сигизмунда и папы превратить Россию в новую провинцию Речи Посполитой и Латинской Европы 54 – окончательно провалились. В 1612 году народное ополчение, сформированное упорными нижегородцами и вдохновленное призывами Дионисия и Авраамия Палицина, взяло, под командой князя Пожарского, престольный город Москву. В следующем году избрание Михаила Романова на трон закончило династическую смуту. Еще пять лет длилась борьба с Польшей, но в 1618 году Деулинское перемирие привело к отказу поляков католиков от всех притязаний на подчинение Руси Римскому престолу и польской шляхте. Начавшаяся в следующем 1619 году тридцатилетняя война окончательно отвлекла внимание католической контрреформации от далекой Московии. Россия смогла отдохнуть от страшных годов бесцарствия, интервенции и социальной анархии и залечивать свои раны.
3. Испытания православного Востока
Преодоление смуты и польско-католической интервенции в России было единственным радостным явлением в жизни православного Востока начала семнадцатого века. Борьба между Римом и протестантизмом не ограничивалась в это время только сферой традиционного латинско-католического мира средних веков. И католики и протестанты вовлекли в свои внутренние распри значительные группы как православного населения Польско-Литовского государства, так и православных бывшей Византийской империи, попавших в пятнадцатом веке под власть Оттоманских турок. Кроме того польско-католическая интервенция в православной Московской Руси была не случайным явлением, не изолированным фактом в истории воинствующего и возрождающегося католицизма. Волны реформационного и затем контрреформационного движения, казалось, окончательно прерывали демаркационную линию между восточным и западным христианством и делали православный мир частью арены их братоубийственной борьбы. Положение было особо трудным и сложным в Польше, где православная церковь попала в очень тяжелое положение уже во второй половине шестнадцатого века, когда там разгорелась упорная борьба между протестантами и католиками.
Православная иерархия была восстановлена в Западной Руси уже в 1620 году, но преследования и гонения не прекращались. Католические польские власти закрывали церкви, запрещали духовенству служить в них и не признавали легального существования православной церкви в Литве и Польше. В их глазах лишь униатская церковь имела право представлять православное население или, как они его называли, – «бывшее» православное население Западной Руси.
Со своей стороны другой писатель Западной Руси приравнивал отход епископата от православия торжеству антихриста над христианством. Развивая столь популярную на протестантском Западе тему об измене Рима христианству и о торжестве антихриста на папском престоле и, истолковывая предсказания православного отца церкви – Кирилла Иерусалимского – о конце мира, Стефан Зизаний писал, что антихрист придет с Запада, что папа Римский и есть олицетворение сил антихриста и даже указывает, что окончательная победа сил зла и полная победа антихриста произойдет в восьмом тысячелетии, т. е., в 1492–2492 гг. 62
Третий видный писатель Западной Руси Захарий Копыстянский в своей книге «Палладии», написанной в 1620 годах, предсказывает, что пришествие антихриста произойдет точно в 1666 году, поскольку 666 считалось многими истолкователями Библии, как число зверя-антихриста.
Не более радостные известия приходили на Русь и о положении когда-то мощной и гордой, а теперь обездоленной и лишившейся крепости духа греческой церкви.
После завоевания мусульманами бывших земель Византийской Империи и славянских государств на Балканах, почти что все население Сирии и Малой Азии и значительные группы православного населения в Македонии, Греции, Боснии и Болгарии перешли в мусульманство. Католическая и протестантская пропаганда, со своей стороны, с середины шестнадцатого века старалась завоевать души православных, находившихся под мусульманским игом.
В конце концов, под влиянием католиков и недовольных им православных, турки сослали и позже удушили Лукариса. На престол вступил Кирилл Контарис из Береа, незадолго до этого давший обещание цесарскому послу перейти в католичество. Действительно, 15 декабря 1638 года, он тайно перешел в римскую веру, но эта тайна скоро раскрылась и демонстрации греков заставили его в 1639 году уйти от власти. По дороге в Рим он остановился в Тунисе, где и погиб, отказавшись принять предложение бея перейти в мусульманство.
Примечания
Русские отклики на флорентийскую унию были недавно разобраны в статьях М. Cherniavsky: The Reception of the Council of Florence in Moskow и I. Shevchenkö Ideological Repercussions of the Council of Florence Church History XXIV (1955), 147–157 и 291–323, см. также Т. Gill: The Council of Florence, Cambridge, 1959.