что такое синтонность в психологии
СИНТОННОСТЬ
Смотреть что такое «СИНТОННОСТЬ» в других словарях:
синтонность — (греч. syntonia со звучность, согласованность) особенность склада личности: сочетание внутренней уравновешенности с эмоциональной отзывчивостью и общительностью … Большой медицинский словарь
СИНТОННОСТЬ — (от греч. syntonos созвучность, согласованность) англ. syntony; нем. Einklang. Свойство индивида, проявляющееся как сочетание внутренней уравновешенности с эмоциональной отзывчивостью и общительностью … Толковый словарь по социологии
СИНТОННОСТЬ РЕГРЕССИВНАЯ — англ. syntony, regressive; нем. Einklang, regressiver. Особенность патологического склада личности, проявляющаяся в повышенной общительности и откровенности больного, в постоянной готовности излагать свои переживания (вплоть до интимных) всем… … Энциклопедия социологии
синтонность регрессивная — повышенная общительность и откровенность больного, постоянная готовность излагать свои переживания, даже интимного характера, всем окружающим без учета ситуации и своего положения в обществе; особенность патологического склада личности,… … Большой медицинский словарь
СИНТОННОСТЬ РЕГРЕССИВНАЯ — англ. syntony, regressive; нем. Einklang, regressiver. Особенность патологического склада личности, проявляющаяся в повышенной общительности и откровенности больного, в постоянной готовности излагать свои переживания (вплоть до интимных) всем… … Толковый словарь по социологии
Конституция человека — (лат. constitutio – построение, организация). Совокупность морфологических и функциональных особенностей организма, сложившаяся на основе наследственности и вследствие длительного влияния среды. Типологические варианты К. разрабатываются на… … Толковый словарь психиатрических терминов
Аутизм наизнанку — см. Регрессивная синтонность … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике
Конституция гиперстеническая — склонный к полноте и с округлой конфигурацией тела тип телосложения в сочетании с такими чертами личности, как общительность, открытость, весёлый нрав, склонность к комфорту, удовольствиям и наслаждениям, синтонность, энергичность. Синонимы:… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике
Принуждение к откровенности — – манипулятивный приём или точнее, шизофреногенная ситуация, практикуемая во многих сектах деструктивного толка, когда каждого нового её члена принуждают рассказывать без утайки абсолютно всё о своей прежней жизни, о своих родственниках и… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике
Резонанс аффективный — – 1. свойство личности проявлять сочувствие, аффективную откликаемость, способность к сопереживанию и осознавать у себя спонтанно возникающие эмоциональные отклики. Синоним: Синтонность; 2. склонность копировать мимические проявления окружающих.… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике
Симптомы продуктивного аутизма. Продолжение
6. Нарушения настроения. Пациенты могут быть слишком эмоциональными, их настроение — крайне переменчивым, так что определить его основную характеристику становится достаточно сложно, оно постоянно колеблется от восторженности и пафоса до отчаяния и истерик. Они слишком близко все принимают к сердцу, на все реагируют так, будто их это касается лично, как бы затрагивает насущные интересы и важнейшие потребности.
Важно подчеркнуть, что эмоциональная неустойчивость в данном случае прямо не связана с внешними обстоятельствами, она как бы опосредована механизмами апперсонализации. В связи с этим колебания настроения делаются психологически не очень-то понятными, так как возникают без достаточно веской внешней причины. Тем самым аффективная неустойчивость приобретает вид эмоциональной гиперестезии. Это расстройство выглядит как избыточная, анормальная эмпатичность, когда те или иные впечатления, в особенности впечатления об эмоциях окружающих, воспринимаются слишком обостренно. Чужие эмоции переживаются пациентами, по их словам, как свои собственные. Оживлена и сфера экспрессии, жестикуляция и мимика чрезмерны, пациенты часто не контролируют проявления своих эмоций.
 | Узнайте, как лечат аутизм |
Но говорить тут о слабодушии или эмоциональном недержании все же не следует. Внешне все это очень напоминает проявления истерии. Мы предполагаем даже, что не напоминает, а является подлинной истерией. Ходульность, наигранность поведения истериков вовсе не являются сценическим фактом, как это часто инкриминируется пациентам, они получают простое и, полагаем, адекватное разъяснение в терминах нарушения самовосприятия: пациент ведет себя не в расчете на реакцию публики, а предполагаемая им реакция окружающих, воспринимаясь как вполне реальный факт, побуждает его к такому поведению.
В других случаях, напротив, пациенты обнаруживают неподвижность настроения. Больная говорит, например, следующее: «Я всегда была очень спокойной, как удав, вывести меня из равновесия было невозможно. Мои знакомые всегда удивлялись, как это я никогда не расстраиваюсь, не плачусь, ни на что не жалуюсь, да и ничему особенно не радуюсь. Тогда было совсем не то, что теперь, я все принимала как должное, думала, чему быть, того не миновать или все, что ни случается, надо принимать как есть, другого и не могло быть. Правда, несколько раз случалось все же, что и меня выводили из себя.
В таких случаях я себя совершенно не контролирую, могу кричать, материться, а потом даже не помню, что говорила и делала». Последние несколько лет больная отмечает, что сильно изменилась, стала очень впечатлительной, чересчур мнительной, «часто я накручиваю себя так, что подскакивает давление», часто ей бывает «за кого-то стыдно», а временами кажется, что она «умирает», «ничего внутри себя не чувствует» и др.
У некоторых пациентов вопреки всему сохраняется блаженное настроение, они всему умиляются, всех любят, все принимают без осуждения и злобы, все готовы простить, они как бы вполне и очень прочно отождествили себя не то с образом святого праведника, не то с самим небесным духом; обычно их у нас, в России, называют юродивыми, одни — в уничижительном, другие — напротив, в возвышенном смысле. И в первом, и во втором случае можно видеть психологическую природу фатализма (или детерминизма). Пациенты полагают, что всегда происходит лишь то, что должно произойти, потому что все существующее изначально чем-то или кем-то предопределено, что не было, нет и никогда не будет ничего случайного. При деперсонализации, как мы предполагаем, следует ожидать появления столь же слепой веры в виде релятивизма или индетерминизма — противоположной картины, когда все происходящее в мире представляется условным, зыбким, непредсказуемым и относительным.
7. Регрессивная синтонность, или «аутизм наизнанку». Чрезмерная открытость, обнаженность аутичных пациентов. Так, больная говорит: «Меня честность замучила. Я обычно все говорю, как есть. Я такая с детства, мне почему-то надо все сказать, что на душе, без утайки. Наверное, это потому, что я сама доверчивая, никому не могу отказать, сказать «нет», даже если знаю, что это не по мне или мне во вред».
В относительно мягких случаях пациенты сообщают, что они излишне откровенны — «во вред себе». Устраиваясь, например, на работу в органы правопорядка, не скрывают, в отличие от большинства кандидатов, своих проблем со здоровьем, как бы не понимая, что после этого не смогут пройти комиссию. Пациенты делаются слишком доверительными, общение даже с малознакомыми людьми они представляют себе как нечто интимное, как общение с близкими людьми, которым можно сообщить и самое сокровенное. Некоторые пациенты столь обнажены, что легко и без тени смущения выбалтывают такие подробности своей жизни и жизни своих близких, о которых говорить обычно не принято. Более того, пациенты без тени смущения могут говорить и делать такие вещи, что за них становится стыдно присутствующим.
И это при том, что такие пациенты, в отличие от слабоумных и расторможенных больных, формально все же понимают, что существует некая граница между личным, интимным и допустимым, конвенциональным. В качестве примера крайней обнаженности мы могли бы привести случай с пожилой больной шизофренией, которая при студентах, годящихся ей во внуки, распевала столь неприличные частушки на темы секса, что привести их здесь было бы не совсем хорошо. Разумеется, деликатность, чувство такта понимаются людьми очень по-разному, к тому же некоторые психологи «учат» выражать свои чувства, ничего не скрывая. И все же есть разумные пределы всему, в том числе и открытости. Этому люди каким-то образом учатся сами, так как научить распознавать границы разумного невозможно.
8. Склонность к ипохондрии. Аутичные пациенты очень легко вживаются в роль больного человека, настолько легко и прочно, что могут как бы продуцировать или находить у себя симптомы воображаемой болезни. Как правило, они расцениваются в качестве как истеричных больных, так и ипохондриков. Чрезвычайно распространены относительно благоприятно протекающие ипохондрические реакции.
Так, в связи с сообщениями в СМИ в ноябре 2006 г. о находках в Лондоне радиоактивного полония-210 в первые же дни после этого к врачам обратились сотни пациентов с жалобами на плохое самочувствие, возникшими якобы от отравления этим радионуклеидом. В анамнезе многих таких больных волочится длинный шлейф амбулаторных и стационарных контактов с врачами по поводу разного рода «функциональных» нарушений. Некоторые пациенты так «привыкают» к психиатрической больнице, что она становится их вторым домом, а ее персонал — чуть ли не родственниками. Это явление называют госпитализмом, формально это так и есть. По сути своей это, полагаем, есть фактическая смена идентичности, т. е. расстройство самоосознавания в виде апперсонализации.
9. Внешне пациенты не лишены будто бы чувства юмора, они живо реагируют на остроты, шутки, каламбуры и даже охотно посещают «залы смеха», где от души хохочут при выступлении сатириков и юмористов. На самом деле чувство юмора у них не особенно развито, они лишь хохочут вместе с другими людьми, как бы заражаясь их весельем, то есть принимая чужие эмоции себе. В лучшем случае они замечают нечто веселое и смешное, другая, главная, сострадательная сторона юмора остается для них сокрытой.
Пациенты нередко являются и завсегдатаями театров, где столь сильно сопереживают вместе с актерами, что, потрясенные, на какое-то время вполне забываются. Между тем глубоких переживаний они часто не знают, так как, будучи весьма неразборчивыми, поглощают все впечатления подряд, в том числе и те, которые как бы уничтожают друг друга. Аристотель в каком-то смысле был прав, сравнивая театр с «отхожим местом для эмоций», где ценится не глубина чувств, а шумный успех и аплодисменты.
10. Духовное опустошение. Это неспособность различать возвышенное и низменное, справедливое и недостойное, прекрасное и циничное. Сегодня аутичный пациент, легко управляемый и чрезвычайно внушаемый, яростно «крушит храмы» и как одержимый возводит на его месте «капище». Завтра он столь же искренне и убежденно может делать все с точностью наоборот, так как ему совсем нетрудно радикально поменять свое мировоззрение и занять противоположную позицию, точнее, сделать это под чьим-то влиянием. Это аксиологическое опустошение есть оторванность от ценностей бытия реальности в самом печальном и нередко разрушительном варианте. Многие такие пациенты могут, похоже, только подражать, заимствовать, присваивать экзистенциальные суррогаты, не будучи способными вырабатывать глубокое, во всяком случае, собственное понимание существа происходящего.
11. Склонность идеализировать окружающих. Неспособность разбираться в людях, склонность обманываться в их намерениях, мотивах свойственна едва ли не большинству аутичных пациентов. Дефицитарный аутизм, напомним, делает пациентов как бы нечувствительными к проявлениям психического других людей. Продуктивный аутизм, и это следует подчеркнуть, влечет такую психологическую несостоятельность, при которой люди представляются пациентам в основном в самом привлекательном виде.
Отсюда происходит неразборчивость в привязанностях и предпочтениях пациентов. Лишь позднее, когда они «отходят» от влияния бывших «друзей» или «доброжелателей», они могут понять, как сильно в них ошибались. Ошибки, однако, мало чему их учат, их новые увлечения являются ничуть не более удачными, чем прежние. Больные не «держат» обычно зла или обиды на причинивших им боль людей, они готовы все забыть, простить, найти какие-то извиняющие обстоятельства. Между тем некоторые пациенты обладают поразительной чуткостью и проницательностью в восприятии людей, но и в таких случаях они не склонны изменять своей романтической доброжелательности.
Противоположной особенностью является склонность аутичных пациентов демонизировать людей. Это то, что Ф.М.Достоевский обозначает как «болезненные антипатии холодных людей». Люди, которых пациенты невзлюбили, представляются им законченными негодяями, неисправимыми носителями одних только слабостей, недостатков, пороков, какими-то монстрами, лишенными всяких положительных качеств. Любопытно, что пациенты не упускают таких людей из вида и, внимательно наблюдая за ними, с удовлетворением находят подтверждение своим негативным ожиданиям. Эта склонность делает некоторых пациентов настоящими мизантропами, фактически параноиками ненависти к людям вообще. Встречаются и такие пациенты, которые безусловно принимают одних людей и столь же категорически отвергают других, они видят только черное и белое, как бы не воспринимая переходов между тем и другим.
12. Повышенная виктимность. Чрезмерная доверчивость, высокая внушаемость и самовнушаемость, а также склонность вовлекаться в отношения зависимости делают пациентов потенциальным объектом манипулирования со стороны разных людей, включая криминальные личности. Это пациенты с настолько мягким характером, что они не способны, когда нужно, сказать твердое «нет», причем нередко сами этим чрезвычайно тяготятся. Именно их особенно часто обманывают гадалки и вообще разного рода жулики.
Рассказывая о них, они нередко жалуются потом, что их «как загипнотизировали». Особую опасность для пациентов представляют различные деструктивные культы с отработанной там технологией «промывания мозгов». По-видимому, большинство пациентов, вовлеченных в секты, обратно в жизнь поэтому не возвращается. Достаточно редко такие одурманенные пациенты оказываются под наблюдением психиатров, хотя нетрудно предположить, что у многих из них возникают серьезные психические нарушения и весьма необычные болезненные переживания, в том числе связанные с пребыванием в столь агрессивной среде, как секта.
Обратной стороной продуктивного аутизма является склонность пациентов присваивать агрессивность, принимать ее в качестве глубокой личностной особенности. Встречаются пациенты, которые рассматривают собственную агрессивность как некое достоинство, предмет гордости, а склонность к насилию — как признак принадлежности к сверхчеловеку. Ф.Ницше с его культом белокурой бестии является, вероятно, одним из таких людей.
13. Появление в силу высокой внушаемости и самовнушаемости новых и необычных интересов, таких как склонность к мистике, эзотерике, уфологии, к вере в паранормальные явления и каббалистику (т. е. тайное знание, выраженное цифрами и буквами), к вере в чудесные возможности организма и в основанные на ней магические приемы целительства, в реальность метемпсихоза, в научность астрологии, ясновидения, яснослышания, к вере в «энергоинформационные» свойства воды и мн. др. В итоге у некоторых пациентов формируется представление о существовании другого, «параллельного» мира.
Так, в США до 30% населения, согласно статистике, считает астрологию наукой, около 12 млн человек верит в полеты души в загробный мир во время клинической смерти и др., и это, похоже, не считается чем-то не вполне нормальным. Такая раздвоенность сознания, в свою очередь, порождает своеобразную раздвоенность личности, когда пациенты попеременно существуют то в реальном, то в ирреальном мире. Например, на работе в лаборатории пациент опирается на научное мировоззрение, в свободное время он посещает какое-нибудь тайное общество, где с головой погружается во что-то потустороннее.
Или детский врач-психиатр, с одной стороны, адекватно идентифицирует какое-то расстройство и назначает требуемое лечение, с другой стороны, он привязывает к руке пациента бумажку с названием отсутствующего в аптеках препарата, считая, что само это название поможет не хуже дефицитного лекарства, или посредством электроакупунктуры раздражает «точку интеллекта» у олигофрена, вполне уверенный в том, что умственная отсталость тем самым будет преодолена.
Вроде бы вполне благополучный человек считает себя коммунистом, он же является ревностным христианином и в то же самое время возглавляет языческую секту. Другой индивид, учитель с двойным высшим образованием, сообщает, что он «верит» в то, чего, как он знает, «не существует». Вспоминает, как однажды его отцу на кладбище какая-то бабка специально кинула в лицо горсть земли. «Она, — уверен он, — много пакостей и другим людям делала». После этого у отца будто бы «страшно» болела голова. Отец якобы говорил, что не может более выносить эти боли и готов покончить с собой. «Вылечила его другая бабка, врачи не смогли. Она вылечила и брата от энуреза, и сестру, которая жутко боялась собак. И я сам ходил к этой бабке — кто-то высасывал из меня энергию, у меня были упадок сил, депрессия, нежелание что-нибудь делать. Я понимаю, что все это вздор, но ведь помогает, как же тут не поверить».
В подобных случаях, полагаем, следует констатировать факт утраты чувства реальности, уже отчетливо развитого у детей, которые безошибочно разграничивают действительность и нечто сказочное, фантастическое. Эта утрата не есть дереализация в обычном, принятом ее понимании, т. е. непосредственное и чувственное переживание нереальности существующего. Она переживается преимущественно в ментальном плане, как способ мышления или особенность интеллекта дисгармонической личности.
Развитое, зрелое чувство реального, напротив, помогает индивиду различать адекватные переживания опыта действительности и разного рода болезненные химеры, с которыми он сталкивается, общаясь с такими пациентами. Например, этим можно хотя бы отчасти объяснить то интуитивное чувство, которое позволяет нормальному человеку распознать умственные построения или патографику незрелого человека. Некоторым врачам, да и не только им, в высшей мере свойственно это здоровое и несокрушимое чувство реального, отчего они редко ошибаются в своих предположениях и оценках относительно болезненной интеллектуальной продукции, пусть широко распространенной и повсеместно анонсируемой. Современники рассказывают, например, что П.Б.Ганнушкин обладал непостижимым чутьем на скрытые проявления психической патологии.
Иногда не умея его разъяснить, он безошибочно угадывал, тем не менее, что через несколько лет обследуемый индивид окажется пациентом. Вероятно, именно это чувство патологии наряду с эмпатичностью составляет «чувство шизофрении» (Рюмке, 1958). Другой и ничуть не менее важной стороной чувства реальности является, полагаем, чувство здорового, то особенное переживание просветления и радости, которое появляется при встрече с нормальными, зрелыми, самоактуализирующимися людьми, а также со всем тем, что ими сделано.
14. Вера в реализм сновидений. Имеется в виду именно вера, а не непосредственное переживание реальности увиденного во сне. Встречается немало будто бы вполне здоровых лиц, которые свято верят в возможность узнать, какие события будущего предсказывают сновидения. Иногда наблюдаются и такие пациенты, которые уверены, что их сны, по крайней мере, некоторые, являются отражением слишком удаленной в пространстве и времени или даже потусторонней реальности. Они отчетливо осознают, что видели именно сон, но тем не менее уверены, что в нем фигурирует некая действительность.
Так, пациент разъясняет, что во время сна его сознание, оказавшись вне тела, «путешествовало» где-то на большом отдалении и «видело» что-то очень необычное, с чем сам он никогда прежде не сталкивался. Подобные сообщения весьма напоминают этнографические описания веры в реальность снов у т. н. первобытных племен. Подчеркнем, что вера тут как бы первична, аутохтонна, она не вытекает из чего-то другого. У представителя современной цивилизации она вполне может рассматриваться как разновидность первичного бреда. Если больная верит, например, в пророческую силу сновидений так же, как она верит в другие приметы, то это совсем другая история. Так, больная (учитель) доказывает, что ее сны «сбываются». Она видела как-то во сне, что у нее выпало три зуба. Через два месяца умирает ее бабушка. Больная говорит, что сон указал ей, что «умрет кто-то в третьем поколении».
15. Склонность к фантазированию, а также неспособность четко разграничивать плоды воображения и представленную в сознании реальность. В ряде случаев фантазирование носит непроизвольный, как бы навязчивый характер. Содержание фантазий заметным или даже очевидным образом оторвано от действительности. Так, больная с депрессией рассказывает, что она всегда была «мягкой, эмоциональной, впечатлительной. Случится что или что услышу, долго отойти не могу, все думаю, думаю.
Гоню от себя эти мысли, но не получается. С детства мучают разные страхи. Боюсь покойников, на похороны никогда не хожу. Всегда боялась, что дети провалятся в туалет, он у нас на улице. Часто сны видела, как в туалете шатаются доски. Если уезжала куда, просила своих, чтобы глядели за детьми, когда им в туалет надо. Надо мной смеялись из-за этого, но мне это было совсем не смешно. Когда первый раз была депрессия, мне думалось, что у меня неизлечимая и запущенная болезнь, рак, что меня не вылечат и я скоро умру. Я даже в больницу специально из-за этого ложилась, но ничего там у меня не нашли. Я не могла в это поверить и боялась выписываться. Тогда меня и отправили к психиатру.
Внизу живота в то время сильно болело, точно так же, как до этого, когда я болела по женской части. В то время у нас в палате лежала девушка, у нее нашли рак. Так она нам говорила: «Берегите себя, лечитесь вовремя, а то получится, как у меня — узнаете, да поздно будет». При первой депрессии меня лечили нозепамом, я скоро привыкла к нему, не могла без него. Однажды я увидела в зеркале свое сходство с теткой, у той была очень тяжелая и несчастная судьба.
Я тут же подумала: не дай мне бог такого же. С тех пор я долго боялась смотреть в зеркало, и по сей день боюсь, вдруг опять что-то покажется. Всю жизнь мне снятся плохие сны, просыпаюсь в тревоге, а потом накручиваю увиденное во сне чуть ли не до паники. Я иногда путаю сон и явь. Рассказываю, например, своим родственникам о своих воспоминаниях, впечатлениях о чем-то, а они недоумевают, говорят, что ничего подобного никогда не было. Вначале я не верила им, возмущалась, что они за дурочку меня держат, но потом убедилась-таки в том, что правы они, а не я, я поняла, что сны действительно принимаю за реальность, а реальность — за сны».
Фантазии могут быть и не столь обыденными, в некоторых случаях они приобретают фантастический и овладевающий характер. Плоды такого воображения в плане психопатологии расцениваются как грезы. Последние мало чем отличаются от сновидений фантастического содержания, так что без большой погрешности их можно обозначить как сновидения наяву. Пациенты, выключаясь при этом из реальности, всецело погружаются в мир грез, где осуществляются их болезненные желания и опасения.
Некоторая часть пациентов почему-то крайне неохотно рассказывает о своих фантазиях. Возможно, потому, что им трудно по своему усмотрению вновь вернуться в реальность, их внимание слишком прочно приковано к болезненным переживаниям. Другая часть пациентов сообщает о своих грезах с большим воодушевлением, но и они как бы игнорируют происходящее в действительности, не придают ему серьезного значения.
Обычно это наблюдается у пациентов с фантастическими конфабуляциями, содержание которых обращено преимущественно в прошлое. Содержание фантастических вымыслов может быть связано с настоящим и будущим временем. Это нарушение определяется как бред воображения. Встречаются пациенты, которые с одинаковым успехом связывают свои фантазии как с прошлым и настоящим, так и с будущим временем. Фантастический характер грез в какой-то мере обусловлен, видимо, абсолютной утратой чувства реального, так что процесс идеации протекает без контролирующего участия сознания.
Значительно чаще болезненное фантазирование имеет намного более безобидную степень и не выходит за рамки пограничного нарушения. Это нередко можно наблюдать, в частности, у пациентов с расстройством личности. Фантазирование в таких случаях проявляется как бы проекцией собственных желаний и опасений на область наглядных и мысленных образов, в которых представлена текущая реальность. Например, пациент приписывает свои опасения в измене своему партнеру, обвиняя его в неверности, без достаточных оснований считает кого-то жадным, завистливым, эгоистичным и т. д.
Может складываться впечатление о том, что пациент всего лишь ошибается, не имея необходимой для объективного утверждения информации. Между тем, как нередко выясняется, он располагает такой информацией или без особого труда может ее получить, но отчего-то игнорирует ее или к ней активно не стремится, почему-то он гораздо охотнее верит необоснованным слухам, а не пытается понять, почему он так нуждается в том, чтобы заблуждаться. Аналогичным образом возникают, по-видимому, также сверхценные идеи. Такие пациенты безо всякого внутреннего сопротивления приносят в жертву свою объективность ради сохранения преувеличенного мнения о собственной персоне.
16. Смена ценностной идентичности. Имеется в виду нарушение, напоминающее феномен множественной личности, но таковым, строго говоря, не являющееся. Речь идет о пациентах, которые, вероятно, в силу болезненных причин кардинальным образом меняют свое мировоззрение, установки и ценности, причем могут делать это неоднократно. Например, пациент довольно быстро, не имея на это явных предпосылок в своей личности, превращается в одержимого предпринимателя и даже балансирует на грани дозволенного законом. Затем, спустя годы, он в течение 1–2 лет превращается в ревностного верующего и даже планирует свое будущее на путях богоискательства.
Потом, опять же достаточно скоро и как бы неожиданно, он трансформируется в прожигателя жизни, в вечно пьяного распутника. Когда удается все же узнать об обстоятельствах столь странных метаморфоз, может выясниться, что непосредственными причинами этого всякий раз были влияния окружающих людей, с которыми пациента в это время в общем-то случайно сталкивала жизнь. Он как бы дрейфовал все эти годы, утратив свою прежнюю автономность и способность сопротивляться давлению извне со стороны случайного социального окружения.
В данном случае, полагаем, отчетливо видно, что такие колебания линии судьбы в значительной степени могут быть связаны с чрезмерной готовностью принимать влияния окружающих и превращать эти влияния в собственные побуждения и убеждения, причем все это пациент делает как бы добровольно и с абсолютной искренностью. Такие пациенты обычно помнят о том, какими они были ранее, но воспринимают свое прошлое с оттенком отчуждения, как глупость, ошибки, грех или заблуждения. Разумеется, далеко не всегда такие шараханья имеют причиной душевное заболевание. Возможно, много чаще они совершаются в рамках личностной динамики у психопатических индивидов и акцентуированных личностей. Утверждать, что такое явление не выходит за рамки нормы, было бы, вероятно, преждевременно, длительный катамнез, скорее всего, не подтвердит такой уверенности.
17. Ранимость пациентов, высокая подверженность влиянию психических травм. Нередко даже обычные происшествия и обыденные ситуации, какие-то мысли, переживания могут быть для пациентов очень серьезной травмой в силу повышенной восприимчивости. Так, больная рассказывает, что однажды, выгуливая собаку, она и ее сестра поругались с каким-то мужчиной, сестра ответила тому грубостью.
Мужчина был разгневан, стал угрожать, размахивать битой, задел при этом больную, затем преследовал их на своей машине. С тех пор прошло несколько лет, но больная до сих пор боится ходить на место, где это произошло. Более того, она стала бояться машин и испытывает страх, даже если издали услышит шум машины. Ей при этом представляется, что едет тот самый мужчина и произойдет нечто еще более страшное.
Другая больная вспоминает, что в возрасте 7–8 лет она проснулась однажды от того, что ее кто-то толкнул. Затем она услышала чьи-то шаги. Шаги приближались, кто-то остановился возле ее кровати, потом прыгнул на кровать и стал скакать на ней. Чуть позже спрыгнул на пол, вновь послышались шаги, но на этот раз они стали удаляться. «Я не спала. Это был домовой. С того времени я поверила, что они существуют, и до 35 лет боялась спать без света». Еще одна больная говорит, что с шести лет боится смерти. «Мне пришла в голову мысль, что я могу умереть. Я испытала настоящий ужас.
С тех пор мне часто приходят такие мысли, я боюсь умереть всю свою жизнь». Таким же образом могут возникать ипохондрические страхи. Больная говорит, что ее нередко преследует страх умереть от болезни, если она узнает, что кто-то от этой болезни скончался.
«Мне кажется, что и у меня может быть такая болезнь. А еще, — продолжает она, — у меня бывают приступы страха умереть. Бывает и так. Сижу я, например, чищу картошку, и у меня начинается такой приступ. Позже, если я сяду на это же место, приступ может повториться, если он мне вспомнится. Это мысленный приступ, но я сразу ухожу с этого места, так как, боюсь, может последовать и настоящий. Давление при этом все же поднимается». Неприятные воспоминания могут возникать по типу «обратных кадров». Пациент сообщает, что в 12 лет после фильма о Кинг-Конге целую неделю его преследовали кошмары, в которых фигурировал Кинг-Конг. «Я долго не мог из-за страха повторения кошмара заснуть, просыпался в ужасе и в поту. Последующие три года я боялся темноты: вдруг кто-то появится. Лишь потом пришло сознание, что сон — это сон, а жизнь — это жизнь». Соответствующие страхи, как можно видеть, сохраняются на протяжении многих лет и имеют все признаки фобии.
18. Продуктивный аутизм нередко имеет длительный, непрерывный характер, если он проявляется, например, только соответствующими характерологическими чертами и личностными качествами. Но даже в таких случаях бывают заметны перерывы разной длительности, когда симптомы аутизма исчезают или даже сменяются на противоположные. Так, пациент сообщает, что один день он бывает общительным, а на другой день ни с кем не разговаривает. Обычно такие перемены совпадают с изменениями настроения. Пациенты делаются тогда замкнутыми, отчужденными, недоверчивыми, малоразговорчивыми и как бы погружаются в себя. Исчезают прежде свойственные им впечатлительность, мнительность, мягкость, податливость, подражательность, мечтательность, открытость.
Могут появиться также отчетливые симптомы деперсонализации как наяву, так и в сновидениях. В таких, как и в противоположных случаях, условно обозначенных выше как «прорывы аутизма», следует, полагаем, говорить о смене полюса аутизма с продуктивного на дефицитарный. Речь, похоже, идет об альтернирующих нарушениях самовосприятия. Значительно чаще, впрочем, наблюдаются смешанные нарушения самовосприятия, в данном случае сочетание симптомов де- и апперсонализации. Многие из упомянутых признаков аутизма таковы, что в них в той или иной степени представлены признаки как одного, так и другого расстройства.
Приведем в качестве иллюстрации вполне достоверное и весьма конкретное описание аутизма Ф.М.Достоевским у младшего из братьев Карамазовых, Алеши, описание, в котором явно угадывается некий реальный прототип (заметим, к слову, что именно в этом романе писатель впервые и очень ясно говорит о том, что понятия «личность» и «характер» отнюдь не тождественны). Матерью Алеши была забитая, тихая и склонная к суициду, но замечательно красивая девушка, которая без всякого сопротивления вышла замуж, да еще «увозом», за такого «ничтожного мозгляка», каким был Ф.П.Карамазов.
Спустя несколько лет она заболела, стала кликушей, страдала «страшными истерическими припадками», от которых «временами даже теряла рассудок». В болезни она и умерла. Отец Алеши за всю свою жизнь не усвоил никаких нравственных норм, отличался эмоциональной тупостью, алчностью, жадностью, фиглярством и, похоже, сатириазисом, был к тому же алкоголиком, фетишистом и садистом. Федор Михайлович добавляет к этому такую важную деталь: «Есть у старых лгунов, всю жизнь свою проактерствовавших, минуты, когда они до того зарисуются, что уже воистину дрожат и плачут от волнения, несмотря на то, что даже в это самое мгновение (или секунду только спустя) могли бы сами шепнуть себе:
«Ведь ты лжешь, старый бесстыдник, ведь ты актер и теперь, несмотря на весь твой «святой гнев» и «святую минуту гнева». К моменту представления читателю Алеше было 20 лет, т. е. как личность он уже вполне сложился». «Прежде всего объявляю, — пишет Ф.М.Достоевский, — что этот юноша. был вовсе не фанатик и, по-моему, по крайней мере, даже и не мистик вовсе. Заранее скажу мое полное мнение: был он просто ранний человеколюбец, и если ударился на монастырскую дорогу, то потому только, что в то время она одна поразила его и представила ему. идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к свету любви души его.
Черта эта в нем была дикая, исступленная стыдливость и целомудренность. Он не мог слышать известных слов и известных разговоров про женщин. Видя, что (он), когда заговорят «про это», быстро затыкает уши пальцами, они становились подле него нарочно толпой и, насильно отнимая руки от ушей его, кричали в оба уха скверности, а тот рвался, спускался на пол, ложился, закрывался, и все это не говоря им ни слова, не бранясь, молча перенося обиду. Кстати, в классах он всегда стоял по учению из лучших, но никогда не был отмечен первым. Характерная тоже, и даже очень, черта его была в том, что он никогда не заботился, на чьи средства живет.
Далее Ф.М.Достоевский добавляет к портрету Алеши такие черты, как абсолютную честность, бесхитростность, неумение лгать, чрезвычайную впечатлительность и обычно скрытую от других эмоциональность, стыдливость за проступки других людей, тонкую и прозорливую проницательность, интуитивность, а также то особенное расположение к нему со стороны окружающих, когда они без каких-либо опасений могли поверить ему все свои тайны.
На наш взгляд, это описание аутизма Ф.М.Достоевским является, пожалуй, самым ранним, психологически очень точным, вполне достоверным и ничуть не менее ярким, чем это сделано в значительно более поздних работах Э.Кречмера, Е.Блейлера и П.Б.Ганушкина. Тем не менее Алеша является аутистом лишь с точки зрения «нормального» человека. Именно в глазах последнего этот юноша — чудак, странное, неправдоподобно правильное существо не от мира сего, юродивый, блаженный или посланец духовных небес, инопланетянин, т. е. чистый, неиспорченный человек, которого совершенно не затронули ни роковая наследственность, ни мерзости, пороки и предрассудки его среды.
В этом, полагаем, заключена очень важная мысль, а именно: аутизм есть не только некая обязательная и непреходящая ущербность личности, как он обычно представляется некоторыми исследователями, в нем нередко бывают заключены и несомненные преимущества над качествами среднестатистического обывателя, и бывают представлены даже такие редкие достоинства, какие А.Маслоу, например, приписывает зрелой личности. Алеша Ф.М.Достоевского, по мысли писателя, — это все же художественный образ, главный участник своеобразного психологического эксперимента, он как бы олицетворяет собой второе пришествие Исуса Христа, или, как писал К.Ясперс, самого первого, но в то же время и самого последнего христианина.