что такое прототипы в литературе
Прототипы литературных персонажей.
Для создания своих произведений писатели и поэты ждут вдохновения. Очень часто в романах и поэмах «живут» реально существующие люди, которые и подтолкнули автора к творчеству. Так что образы и персонажи, ставшие известны многим поколениям читателей, могут иметь свой прототип в жизни. С кого писались известные образы в литературе и поэзии?
Евгений Онегин и Татьяна Ларина – кто они?
Мнения встречаются самые разные, но исследователи сходятся в одном – это собирательный образ. Чаще всего называются два имени – Павел Катенин и Петр Чаадаев.
Портрет П. Я. Чаадаева.
Итак, друг Александра Пушкина, драматург и поэт, отличный переводчик и литературный критик, гвардии полковник, участник Отечественной войны 1812 года, декабрист Павел Александрович Катенин. Был лидером Тайного военного общества. Принимал участие в разработке планов по убийству Александра I, состоял в Союзе спасения. Считается автором свободолюбивого гимна декабристов под названием «Отечество наше страдает», за который был уволен в 1820 году.
Однако во время восстания на Сенатской площади Катенин не был, поскольку немного раньше он разругался с декабристами. Характер у него был сложный. В 1822 году Катенина выслали из Санкт-Петербурга, и он стал вести одинокую жизнь в своем имении, отдавая все время литературному творчеству.
Рисунок Пушкина к роману «Евгений Онегин».
А что же с Татьяной Лариной? Кто вдохновил великого поэта на создание этого образа? Можно назвать несколько прекрасных дам, которые могли стать прообразом Татьяны, чистой и пылкой, честной, мечтательной и верной.
Авдотья (Дуня) Норова, которая была влюблена в Чаадаева. Имя Дуни Пушкин даже упомянул во второй главе, а в последней выразил скорбь по поводу ее безвременной смерти.
Писать Татьяну Пушкин мог и с графини Елизаветы Воронцовой, ослепительной красавицы, в которую был страстно влюблен и даже получил в подарок от нее дорогой перстень.
Самый известный в мире мушкетер.
Великолепный гасконец Д’Артаньян, кумир многих мальчишек и девчонок, действительно существовал. Только звали его Шарль де Бац граф де Кастельмор. Родился Шарль в промежутке между 1611 и 1623 годом в Гаскони, в селении Артаньян. Так же, как и книжный герой граф уехал в Париж, чтобы там стать гвардейцем. Тогда же он стал зваться д’Артаньяном, рассудив, что лучше использовать имя по материнской линии, которая была из знатного рода.
Морис Лелуар, иллюстрация к «Трем мушкетерам».
В 1640 году граф принял участие в осаде Арраса, и спустя несколько лет был принят в королевские мушкетеры. Кстати, капитаном мушкетером был сам король. К концу 1660-х годов Д’Артаньян дослужился до звания капитан-лейтенанта. В зрелые годы гасконец женился на богатой дворянке, у них родились дети.
В 1672 году графу было присвоено почетное звание полевого маршала. Это был действительно опытный военный и дипломат, пользовавшийся доверием власти. Через год он погиб во время осады Маастрихта в Голландии.
В 1701 году были опубликованы мемуары гасконского дворянина, которые Александр Дюма и использовал при написании своего знаменитого романа.
Элементарно, Ватсон!
Прототипом обаятельного доктора Джона Ватсона обычно считают автора, сэра Артура Конан Дойля. Но если изучить мемуары писателя, то можно найти упоминание о майоре Альфреде Вуде, который почти сорок лет верно служил Конан Дойлю секретарем. Чем не доктор Ватсон?
Есть еще несколько возможных прототипов: врач из Саутси по имени Джон Ватсон, который служил в Маньчжурии, остеопат Уильям Смит, родом из Шотландии, Александр Фрэнсис-Престон, бывший военным хирургом.
Многие считают, что прототипом доктор Ватсона был сэр Конан Дойл.
Что касается самого великого сыщика, Шерлока Холмса, то его писатель скопировал с блестящего хирурга Джозефа Белла. С ним Артур познакомился, когда был студентом медицинского факультета. Эксцентричный профессор, умеющий за секунду поставить правильный диагноз и учивший студентов пускать в ход дедукцию, был его кумиром. Конан Дойл увековечил его, сделав Шерлоком Холмсом.
Хотя сам Белл соглашался с тем, что похож на Шерлока, но в письмах к Конан Дойлу говорил, что бывший ученик и есть непревзойденный сыщик. Ведь писатель много раз помогал полиции справляться с запутанными делами, которые считались неразрешимыми.
Человек, у которого был собственный остров.
Робинзона Крузо знают все. Это герой романа Даниэля Дефо «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо», который был опубликован в 1719 году. Удивительно, но и у Робинзона был прототип. Это был боцман галеры «Сенк пор», которого звали Александр Селькирк.
Робинзон Крузо.
Как он попал в такую ситуацию? По глупости. После ссоры с капитаном боцмана высадили на необитаемый остров, причем по его же желанию. Александр считал, что у капитана взыграет совесть, и галера вернется за членом команды максимум через пару дней. Увы, он ошибся.
Боцман провел в полном одиночестве на острове четыре года и четыре месяца, после чего его подобрало проходящее мимо судно. Конечно, это не двадцать восемь лет, как у Дефо, но и этого срока было достаточно, чтобы Александр превратился в изможденного и практически онемевшего человека. Когда в Великобритании была опубликована его история, ею заинтересовался Дефо, в результате чего и появился прекрасный роман, которым уже триста лет зачитываются дети и взрослые.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
ПРОТОТИПЫ В ЛИТЕРАТУРЕ
ПРОТОТИПЫ В ЛИТЕРАТУРЕ
от греч. prototypos – прообраз.
Писатели – существа в общежитии опасные. Об этом знает всякий, кому случалось в литературном произведении встретить описание либо самого себя, либо своих знакомых, – хотя бы и под другими именами, хотя бы и в трансформированном виде, но все равно опознаваемых достаточно для того, чтобы «реально существующее лицо, послужившее автору моделью для создания литературного персонажа» (а именно такой смысл у слова прототип), почувствовало себя оскорбленным.
Реакция морального негодования, идущая от ощущения, что в твой приватный и часто глубоко интимный, закрытый от посторонних мир вторгся непрошеный наблюдатель, – едва ли не единственный, кстати сказать, возможный отклик на встречу в книге с самим собою или с людьми своего круга. И недаром же история мировой литературы пестрит скандалами, обидами, разрывами отношений, а нередко и драками, дуэлями, судебными тяжбами между портретистами и бесцеремонно отпортретированными персонами. Вплоть до недавнего случая, когда на Франкфуртской книжной ярмарке (2003) Михаил Мейлах дал пощечину Анатолию Найману, выведшему и его, и его друзей в своем романе «Б. Б. и др.».
И похоже, что этот инцидент не последний. Право на privacy сталкивается с правом на свободу творчества. И проигрывает, как, впрочем, проигрывало всегда, ибо возможность опереться на наблюдения за реально существующими людьми заложена в основу того, что мы конвенциально называем искусством. В конце концов, и вся историческая или биографическая литература – это тоже работа с прототипами, не говоря уже о таких почтенных жанрах, как памфлет (пасквиль) или роман с ключом, которые, объединяясь в понятие «скандальная словесность», без отсылок к прототипам попросту невозможны.
И возникает вопрос: а возможна ли иная техника создания литературных персонажей «по моделям» – не дискредитирующая прототипов, а напротив– льстящая им и их поэтизирующая?
Разумеется, возможна. Например, в ангажированной литературе, авторы которой движимы желанием угодить либо заказчику, либо адресату своего вдохновения – как Борис Полевой, создатель «Повести о настоящем человеке». Или – перейдем к более свежим примерам – как Юлий Дубов, подающий в романе «Большая пайка» все недостатки своего Платона Еленина так, что они лишь утепляют светлый образ олигарха-авантюриста Бориса Березовского. Или как Андрей Щупов, который не только срисовал главного героя романа «Капкан для губернатора» (1999) с вполне реального Эдуарда Росселя, но и попробовал убедить читателей, что это политический гений екатеринбургского губернатора, оказывается, остановил натовские бомбардировки Югославии и предотвратил перерастание балканского кризиса в третью мировую войну.
Если же уйти от заведомой писательской ангажированности и ситуаций, заведомо конфузных, то поэтизация прототипа вполне представима в книгах, вдохновленных сыновней (или дочерней) преданностью автора, а также его родственными и дружескими чувствами либо – чаще прочего – его влюбленностью в свою музу. Хотя, как показывает опыт, недоразумения между портретистом и портретируемым лицом и тут отнюдь не исключены – если, предположим, художник слова с рафаэлевских красок перейдет на суровые рембрандтовские, – поэтому известны случаи, когда именно музы выступают цензорами, ничуть не менее привередливыми, чем начальство. Но, впрочем, и бог с ними: милые бранятся, только тешатся.
А вот при обращении к персонам публичным ни о какой потехе, как правило, и речи нет. Образы, написанные по прототипам, воспринимаются либо самим отпортретированным лицом, либо общественным мнением исключительно как грубая карикатура, а сам писатель, избравший эту литературную технику, выглядит кем-то вроде папарацци, от внимания и хищной наблюдательности которого следует уклоняться – если это, разумеется, возможно.
И помнить при этом, что втягиваться в судебные тяжбы в таких случаях практически бессмысленно: легкой деформации имени и фамилии самоочевидного, казалось бы, прототипа (например, Присядкин вместо Приставкина в романе Андрея Мальгина «Советник президента», Сракондаев вместо Скорандаева в романе Виктора Пелевина «Диалектика переходного периода»), смены его адреса, профессии, пола, цвета волос и т. п. вполне достаточно, чтобы освободить художника слова от какой бы то ни было гражданской ответственности.
Вот и остается… Прототипам – либо слезами умываться, либо поступать так, как поступил Михаил Мейлах, избравший местом своей сатисфакции Франкфуртскую книжную ярмарку. А писателям – вздыхать, как, по рассказу журналиста «Московских новостей», во время франкфуртского инцидента вздохнул Сергей Гандлевский: «Опасная это профессия – писать романы».
См. АНГАЖИРОВАННОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; ГЕРОЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ; КОНФУЗНЫЙ ЭФФЕКТ В ЛИТЕРАТУРЕ; РОМАН С КЛЮЧОМ; СКАНДАЛЬНЫЙ РОМАН; СКАНДАЛЫ ЛИТЕРАТУРНЫЕ; СТРАТЕГИЯ АВТОРСКАЯ
Читайте также
О ЛИТЕРАТУРЕ
О ЛИТЕРАТУРЕ Владимир НАРБУТ* ЛЮБОВЬ И ЛЮБОВЬ (3-я КНИГА СТИХОВ. СПБ., 1913)Когда случайная группа приятелей по бильярду соберет между собой небольшую сумму и издаст на обоях «Садок судей», начинив его взвизгиваниями под Рукавишникова и отсебятиной под шаржированный
О ЛИТЕРАТУРЕ
О ЛИТЕРАТУРЕ ВЛАДИМИР НАРБУТ. ЛЮБОВЬ И ЛЮБОВЬСовременник. 1913. № 5. С. 355–356. Подпись: А. Ч. Раздел: «Новые книги». «Садок судей» — один из первых сборников русских футуристов, изданный в 1910 году в Петербурге. Текст отпечатан тиражом 300 экз. на обоях. Название предложено
ИМИДЖ В ЛИТЕРАТУРЕ
ИМИДЖ В ЛИТЕРАТУРЕ от англ. image – образ (изображение, картина, а также подобие, символ)Этот термин вошел в речевую практику сравнительно недавно, хотя явление, им обозначаемое, известно уже веками, если не тысячелетиями, ибо многим людям (и писатели здесь не исключение) от
ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ
ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ Этот тип издательской стратегии заявил о себе в начале 1990-х годов, когда к прискорбию многих книжных предпринимателей выяснилось, что зарубежным писателям нужно все-таки платить за права на издание их произведений в русском переводе.
КИТЧ В ЛИТЕРАТУРЕ
КИТЧ В ЛИТЕРАТУРЕ И о содержании этого термина, и о его этимологии до сих пор идут споры. По одной версии, китч восходит к польскому слову cyc, означающему подделку. По другой – к просторечному немецкому глаголу verkitschen, kitschen, то есть удешевлять, породившему в немецком
НАРЦИССИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ, ЭГОИЗМ И ЭГОЦЕНТРИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ
НАРЦИССИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ, ЭГОИЗМ И ЭГОЦЕНТРИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ Одна из форм литературного поведения, проявляющаяся либо в склонности того или иного писателя к самовосхвалению, либо в демонстративном отсутствии у этого писателя интереса (и уважения) к творческой
СОЦ-АРТ В ЛИТЕРАТУРЕ
СОЦ-АРТ В ЛИТЕРАТУРЕ По свидетельству «Лексикона нонклассики», это термин возник в 1972–1973 годах к кругу художников Виталия Комара и Александра Меламида как своего рода иронический кентавр отечественного «соцреализма» и «поп-арта», тогда знакомого нашим согражданам
ТОЛЕРАНТНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ
ТОЛЕРАНТНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ от лат. tolerantis – терпеливо переносящий.«У поэтов есть такой обычай, / – В круг сойдясь, оплевывать друг друга», – заметил когда-то Дмитрий Кедрин, а Леонид Григорьян прибавил: «Не любят поэтов поэты, / Не любят до боли в висках, / Считают в карманах
УБЕЖДЕНИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ
УБЕЖДЕНИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ Убеждения обычно рассматриваются как неотъемлемая составная часть или, может быть, даже ситуативный синоним такого понятия, как «литературная позиция». С этим можно согласиться, отметив тем не менее, что есть и тонкая, но существенная разница
ШОК В ЛИТЕРАТУРЕ
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ, АПОКАЛИПТИКА, КАТАСТРОФИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ В ЛИТЕРАТУРЕ, АПОКАЛИПТИКА, КАТАСТРОФИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ от греч. eschatos – последний и logos – учение.Самым знаменитым носителем эсхатологического сознания в русской литературе, вне всякого сомнения, является странница Феклуша из пьесы Александра
3.2.3. «Немец-офицер»: прототипы и интертексты
3.2.3. «Немец-офицер»: прототипы и интертексты 9 Поэзия, тебе полезны грозы! 10 Я вспоминаю немца-офицера: 11 И за эфес его цеплялись розы, 12 И на губах его была Церера. В третьей строфе происходит первое из цепочки обращений, которые пронизывают все стихотворение[295]. На первый
4.4. Посредники, прототипы, подтексты: вопрос о Тютчеве
4.4. Посредники, прототипы, подтексты: вопрос о Тютчеве В ходе исследования было показано, что ассоциативные образы немецких культурных реалий возникают не в результате произвольного обращения к своему собственному, личному образу Германии. Любой поэт работает не на
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Евгений Онегин и Татьяна Ларина – кто они?
Мнения встречаются самые разные, но исследователи сходятся в одном – это собирательный образ. Чаще всего называются два имени – Павел Катенин и Петр Чаадаев.
Итак, друг Александра Пушкина, драматург и поэт, отличный переводчик и литературный критик, гвардии полковник, участник Отечественной войны 1812 года, декабрист Павел Александрович Катенин. Был лидером Тайного военного общества. Принимал участие в разработке планов по убийству Александра I, состоял в Союзе спасения. Считается автором свободолюбивого гимна декабристов под названием «Отечество наше страдает», за который был уволен в 1820 году.
Однако во время восстания на Сенатской площади Катенин не был, поскольку немного раньше он разругался с декабристами. Характер у него был сложный. В 1822 году Катенина выслали из Санкт-Петербурга, и он стал вести одинокую жизнь в своем имении, отдавая все время литературному творчеству.
А что же с Татьяной Лариной? Кто вдохновил великого поэта на создание этого образа? Можно назвать несколько прекрасных дам, которые могли стать прообразом Татьяны, чистой и пылкой, честной, мечтательной и верной.
Авдотья (Дуня) Норова, которая была влюблена в Чаадаева. Имя Дуни Пушкин даже упомянул во второй главе, а в последней выразил скорбь по поводу ее безвременной смерти.
Писать Татьяну Пушкин мог и с графини Елизаветы Воронцовой, ослепительной красавицы, в которую был страстно влюблен и даже получил в подарок от нее дорогой перстень.
Самый известный в мире мушкетер
Великолепный гасконец Д’Артаньян, кумир многих мальчишек и девчонок, действительно существовал. Только звали его Шарль де Бац граф де Кастельмор. Родился Шарль в промежутке между 1611 и 1623 годом в Гаскони, в селении Артаньян. Так же, как и книжный герой граф уехал в Париж, чтобы там стать гвардейцем. Тогда же он стал зваться д’Артаньяном, рассудив, что лучше использовать имя по материнской линии, которая была из знатного рода.
В 1640 году граф принял участие в осаде Арраса, и спустя несколько лет был принят в королевские мушкетеры. Кстати, капитаном мушкетером был сам король. К концу 1660-х годов Д’Артаньян дослужился до звания капитан-лейтенанта. В зрелые годы гасконец женился на богатой дворянке, у них родились дети.
В 1672 году графу было присвоено почетное звание полевого маршала. Это был действительно опытный военный и дипломат, пользовавшийся доверием власти. Через год он погиб во время осады Маастрихта в Голландии.
В 1701 году были опубликованы мемуары гасконского дворянина, которые Александр Дюма и использовал при написании своего знаменитого романа.
Элементарно, Ватсон!
Прототипом обаятельного доктора Джона Ватсона обычно считают автора, сэра Артура Конан Дойля. Но если изучить мемуары писателя, то можно найти упоминание о майоре Альфреде Вуде, который почти сорок лет верно служил Конан Дойлю секретарем. Чем не доктор Ватсон?
Есть еще несколько возможных прототипов: врач из Саутси по имени Джон Ватсон, который служил в Маньчжурии, остеопат Уильям Смит, родом из Шотландии, Александр Фрэнсис-Престон, бывший военным хирургом.
Что касается самого великого сыщика, Шерлока Холмса, то его писатель скопировал с блестящего хирурга Джозефа Белла. С ним Артур познакомился, когда был студентом медицинского факультета. Эксцентричный профессор, умеющий за секунду поставить правильный диагноз и учивший студентов пускать в ход дедукцию, был его кумиром. Конан Дойл увековечил его, сделав Шерлоком Холмсом.
Хотя сам Белл соглашался с тем, что похож на Шерлока, но в письмах к Конан Дойлу говорил, что бывший ученик и есть непревзойденный сыщик. Ведь писатель много раз помогал полиции справляться с запутанными делами, которые считались неразрешимыми.
Человек, у которого был собственный остров
Робинзона Крузо знают все. Это герой романа Даниэля Дефо «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо», который был опубликован в 1719 году. Удивительно, но и у Робинзона был прототип. Это был боцман галеры «Сенк пор», которого звали Александр Селькирк.
Как он попал в такую ситуацию? По глупости. После ссоры с капитаном боцмана высадили на необитаемый остров, причем по его же желанию. Александр считал, что у капитана взыграет совесть, и галера вернется за членом команды максимум через пару дней. Увы, он ошибся.
Боцман провел в полном одиночестве на острове четыре года и четыре месяца, после чего его подобрало проходящее мимо судно. Конечно, это не двадцать восемь лет, как у Дефо, но и этого срока было достаточно, чтобы Александр превратился в изможденного и практически онемевшего человека. Когда в Великобритании была опубликована его история, ею заинтересовался Дефо, в результате чего и появился прекрасный роман, которым уже триста лет зачитываются дети и взрослые.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
ПРОТОТИП
Смотреть что такое ПРОТОТИП в других словарях:
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
прототип м. 1) Лицо, послужившее писателю источником создания литературного персонажа. 2) Первоначальный вид, форма какого-л. органа или организма, из которого развились исторически последующие органы или организмы. 3) Кто или что-л., являющиеся предшественником, образцом последующего.
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП (от греч. prototypon — прообраз) — в когнитивистике — лучший представитель («лучший пример») когнитивной или языковой категории. Теори. смотреть
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП
ПРОТОТИП — абстрактный образ, воплощающий множество сходных форм одного и того же паттерна, наиболее репрезентативный пример понятия, фиксирующий е. смотреть
ПРОТОТИП
ПРОТОТИ́П (от греч. prōtótypon прообраз), реально существовавшее лицо, послужившее автору прообразом (моделью) для создания литературного персонажа. «Переработка» П., его творческое преображение неизбежное следствие художественного освоения первоначального жизненного материала (см. Вымысел художественный). Степень ориентированности на П., характер его использования зависят от направления, жанра и творческой индивидуальности писателя. Наличие П., иногда жизненно значимого для автора и дающего импульс работе над произведением, существенная черта литературного творчества, особенно реалистического, с его жизнеподобием, бытовым колоритом, психологизмом в отличие от литератур и стилей, отмеченных высокой степенью нормативности и демонстративной условностью (классицизм, барокко, символизм). Обращение к П. наиболее важно в автобиографических сочинениях (ранняя трилогия Л. Н. Толстого, «Как закалялась сталь» Н. А. Островского) и в автопсихологической лирике (в качестве П. лирического героя здесь выступает сам поэт). Применительно к документальной литературе, где реальные лица и события называются прямо и воссоздаются точно, о П. говорить нет оснований (хотя элементы творческого переосмысления фактов присутствуют и здесь).
Литературный персонаж может иметь несколько П., совмещая в себе отдельные черты различных лиц, известных автору. Так созданы, например, образы Грушницкого в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова, Ариадны в одноименном рассказе А. П. Чехова. Но часто автор, создавая образ, опирается на одно реальное лицо, воспринятое и познанное им как близкий художественной завершенности тип. «Без уездного врача Дмитриева не было бы Базарова Меня поразила в нем базаровская манера, и я стал всюду приглядываться к этому нарождающемуся типу» (Тургенев И. С., Русские писатели о литературном труде, т. 2, 1955, с. 753). Существование П. не исключает близости созданного на его основе образа какому-либо литературному герою. Толстовская Наташа Ростова, имея своего П. Таню Берс, обладает в то же время и чертами героини романа М. Э. Брэддон «Аврора Флотт».
Использование П. нередко связано с глубоко личными сторонами жизни писателя, не заинтересованного в их публичном обсуждении. Поэтому, особенно когда речь идет о литературе, современной автору, существуют этические границы изучения П., легко могущего обернуться бестактным «подглядыванием» за писателем и его окружением. Знаменателен протест Т. Манна против предания гласности (которое угрожало серьезной обидой и даже скандалом) того факта, что прототипом Пепперкорна из «Волшебной горы» послужил драматург Г. Гауптман (Т. Манн, Письма, М., 1975, с. 3537). В аспекте же восприятия произведения, с точки зрения психологии читателя, «знание истоков, вспоивших вдохновение художника», порой способно смутить людей и даже «уничтожить воздействие прекрасного произведения» (Манн Т., Собр. соч., т. 7, М., 1960, с. 495). П. обычно становится предметом биографического описания и литературоведческого исследования лишь значительно позже времени написания произведения (так, автобиографическая основа поэзии А. А. Блока значительно полнее, чем прежде, вырисовывается в публикации «А. Блок. Письма к жене», М., 1978). Особенно важно изучение П., когда сам художественный текст свидетельствует, что автор связывает своего героя с реальным лицом (напр., многие произведения Н. С. Лескова).
Добин Е., Жизненный материал и худож. сюжет, 2 изд., Л.,1958;
Андроникова М. И., От прототипа к образу, М., 1974;
Русские писатели о литературном труде, т. 14, Л., 1954 1956;
Ленобль Г., Писатель и его работа, М., 1966;
Свирский В., Откуда вы, герои книг? Очерки о прототипах, М., 1972;
Белоусов Р., О чем умолчали книги, М., 1971;
его же, Хвала Каменам, М., 1982;
Лотман Ю. М., Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий, Л., 1980, с. 2331.