Что такое потребность откровения помыслов
Откровение помыслов
Открове́ние по́мыслов — один из важнейших аспектов аскетического делания; раскрытие духовнику содержания своих помыслов, страстных влечений, сомнений в целях достижения спасения.
Если христианин участвует в Таинстве покаяния, во время богослужения, где исповедует свои грехи, а затем очищается от грехов, то для чего ему дополнительно раскрывать свои помыслы?
Таинство Покаяния и действительно предполагает раскрытие перед лицом священника личных грехов. Однако в рамках этого Церковного Таинства верующий сообщает не о всех своих грехах (которых не счесть), и тем более не о всех своих помыслах.
В ряде случаев это бывает трудно реализовать даже технически, например, если в храме присутствует большое количество верующих при небольшом количестве священников.
Опять же, при некоторых обстоятельствах грешнику требуется скорейшее или даже немедленное раскрытие внутренних помыслов перед духовником. В монастырях, где, собственно и практикуется практика откровения помыслов, это практика выполнима ввиду близкого местонахождения духовника или, по крайней мере, иного духовно опытного лица.
Практика откровения помыслов подразумевает определенную духовную мудрость, добродетельность, опытность наставника. Иногда от духовника требуется не только мудрость и опыт, но и прозорливость.
Особого отношения и решений требуют вопросы подвижников, связанные с нападениями демонических сил, невидимой духовной борьбой. В области этих вопросов даже и опытные старцы, не раз лично испытывавшие на себе влияние темных духов, затрудняются дать безошибочный удовлетворительный совет. Что же можно сказать о неопытных?
Кроме того, откровение глубинных помыслов, касающихся сугубо личных переживаний, подразумевает высокую степень доверия духовнику с одной стороны и знание духовником особенностей своего духовного чада с другой. Стороннему человеку, пусть даже и мудрому, бывает сложно понять, оценить и наставить того человека, с кем он прежде был незнаком (в глубоком понимании этого слова). Ещё более затруднительно — сделать это за относительно короткий отрезок времени, в рамках Таинства Исповеди.
Наконец, откровение помыслов не следует уравнивать с исповедью ещё и потому, что по своему значению, помимо прочего, оно может служить подготовительной ступенью к Таинству Исповеди. Предварительно открывая помыслы духовнику и своевременно получая от него необходимые рекомендации, благословения, человек и к богослужению вообще, и к Таинству Покаяния в частности приступает более подготовленным.
Палестинское руководство к духовной жизни
Сами покаянные труды заповеданы Спасителем, о них мы можем прочитать в Евангелии. Но не только. В истории монашеского покаяния появляется особая тема – откровение помыслов.
Диакон Павел Сержантов
Совершается это откровение между послушником (начинающим монахом) и старцем (опытным монахом). С одной стороны, откровение помыслов оставалось сугубо монашеским деланием, с другой – заметно повлияло на приходскую исповедь.
Надо говорить именно о влиянии, а не о равенстве между исповедью и откровением помыслов. И тем не менее…
Как понимать откровение помыслов?
Для начала выясним, что такое помысел. Часто помысел просто уравнивают с мыслью. Сильно возражать не будем, однако примем в расчет, что помыслом считается не только мысль, но и «полмысли», то есть не успевшая сформироваться мысль, только-только промелькнувшая мысль.
Стоит ли ей тогда заниматься, да еще открывать ее старцу? Стоит. Потому, что такая невызревшая, «неполноценная» мысль может мелькать по многу раз за день, и в силу своей навязчивости «полумысль» будет оказывать на послушника весьма заметное воздействие.
Кроме того помыслом могут считаться не только «полумысли», но и любые движения в эмоционально-волевой сфере человека, внезапные наплывы того или иного настроения, возникающие побуждения к каким-либо поступкам, обрывки воспоминаний о чем-то и т. д.
Опытные монахи хорошо понимали, какую важную роль играют помыслы. Особо следили за страстными помыслами. Тем более, что страстные помыслы подчас трудно отличить от благих помыслов. Страстные помыслы послушнику подкидывают враги рода человеческого, стараясь сделать их притягательными, благовидными.
На откровении помыслов старец помогает отличить благие помыслы от страстных, греховных помыслов. Тогда послушник с ними поступает по справедливости. Как? Об этом позже.
Умение разобраться с помыслами составляет целое аскетическое искусство. Поговорим о нем, обращаясь к одному древнему руководству. Написано оно было в Палестине, полностью называется так: «Преподобных отцев Варсануфия Великаго и Иоанна Руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников».
К откровению помыслов готовились
Преподобные Варсануфий Великий и Иоанн Пророк
Помыслы открывались старцу регулярно, очень часто, в личном повседневном общении. Послушник и старец жили, так сказать, под одной крышей. И послушник постоянно открывал старцу помыслы. Для этого важного дела послушнику нужно было как-то помыслы отслеживать.
То есть перед знаменитым откровением помыслов имела место еще одна стадия духовного делания, подготовительная. О ней гораздо меньше говорится в аскетических писаниях, но она была. И мы приведем о ней авторитетное свидетельство.
Вот что записал старец Иоанн Пророк: «Отцы назначили время для внимания помыслам, говоря: «утром испытай себя, как провел ты ночь, и вечером также, как провел ты день; и среди дня, когда отяготишься помыслами, рассмотри себя» (Ответ на вопрос 288).
Старец Иоанн вошел в святцы под именем «Пророк». Монашеское понятие «старец» (в сильном смысле слова) и библейское слово «пророк» близки по значению. И пророк, и старец поясняют людям, в чем воля Божия.
Преподобный Иоанн Пророк пишет об уже сложившейся аскетической традиции касательно помыслов: «Отцы назначили время для внимания помыслам». Итак, откровение помыслов предваряет внимание помыслам.
Причем, для ежедневного внимания помыслам назначено время. Как для ежедневных молитв: утром, вечером и днем. В этом монашеском обычае ощутим палестинский колорит. При жарком климате ночью прохладнее дышится, какие-то дела поэтому совершались после заката и до рассвета.
В Палестине ночь не только время сна, но и отчасти время бодрствования, активных действий. Утром послушник вспоминает, как трудился и молился ночью, а не только как спал.
Вечером послушник снова обращает внимание на помыслы, какие приходили ему в течение дня. И, наконец, мало бывает этих двух моментов самоотчета. Посреди дня нужно рассмотреть себя, если отягощаешься помыслами. Во время солнцепека любит приступить бес полуденный, докучающий послушнику страстью уныния.
Остается сказать, что не надо путать внимание помыслам и сочетание с помыслами. Заповеданное отцами внимание помыслам нужно христианам, чтобы отслеживать, какие помыслы сегодня пришли. Этим помыслам уделяется ровно столько внимания, чтоб их «зарегистрировать» – и только.
Теперь сравним: сочетание с помыслом может быть по сути и «бесстрастным», «регистрирующим», а может перейти в сосложение с помыслом (здесь уже человек подпадает под некоторое действие страсти) и дальше оно может перейти в пленение помыслом (здесь человек не имеет силы сопротивляться действию страсти).
Искусство обращения с помыслами
Итак, палестинское духовное руководство советует послушнику внимать помыслам несколько раз в день и открывать помыслы старцу. Старец поясняет послушнику, какие помыслы пришли от бесов и какие — от Бога. С первыми надо поступать решительно, лучше всего отсекать страстные помыслы, как только они приложились.
Более опытные могут противоречить страстным помыслам, что небезопасно для новичков. Очевидно, благие помыслы надо хранить и воплощать их в реальные дела. Все это составляет большое аскетическое искусство монашеской жизни.
Преподобный Иоанн Пророк упоминает о внимании помыслам. И его ценное свидетельство не единственное. Главное, он свидетельствует о том же, о чем наставляют и другие великие подвижники: «Внимай себе!» Эту заповедь открыл отцам и пророкам Господь. Заповедь о внимательной жизни…
ОТКРОВЕНИЕ ПОМЫСЛОВ
Почаще открывайте свои помыслы и внутренние действия в чувствах; мало-помалу объясняемые ваши язвы [не предуспеют] на горшия, но исцелеют благодатью Господа нашего Иисуса Христа… А что вы выражаете свои чувства и благие намерения, то и воистину так и есть, когда будем таковые чувства изъяснять со смиренным мудрованием (то есть с Божией помощью и за молитвы отец наших и матерей). А без объяснений опасно, поскольку мы не можем быть утвержденней святого апостола Петра, но и тому было попущено впасть в малодушие и отречься от Иисуса Христа (прп. Лев, 20).
Матушке… не укосневай открывать все от врага навеваемые помыслы, и это ко исцелению тебе послужит (прп. Лев, 20).
А что вы принужденной находитесь других сестер очищать и помыслы принимать, хотя воистину не твоей меры это дело, но только благонадежие, что это принужденное продолжать за послушание, то, по Лествичникову изъяснению, сама в тину погрязшая, других предостерегай, дабы и они в такую же тину не погрязли, а к тому же и другим объясняя словеса и увещевая к целомудренной жизни и своих словес устыдившись, и сама положишь начало к исправлению своей греховной жизни (прп. Лев, 20).
Откровение устроено от святых отцов, чтобы не могли укрыться от неопытных вражии козни (прп. Макарий, 20).
Соображаясь сколько можно с возможностью и со своим устроением, открывайся в недоумениях, в страстных и гордых помыслах, в скорбных приключениях, в осуждении и тому подобных. Откровение, тоже и покаяние, врачует немощи наши и увядает злые помыслы… и сказанные тебе слова на твои недоумения принимай с верой, с каковой должна и идти на откровение (прп. Макарий, 20).
Я потому тебе предлагал иметь откровение или совет, не доверяя своему разуму, дабы не принять того за истину, что есть ложь, и не прельститься, а когда не можешь этого сделать, то сама умудряйся и поучайся в том, что более приводит нас к смирению и показует гнусную гордость и от нее происходящий вред (прп. Макарий, 20).
Когда В. не находит пользы в откровении, не надо ее к этому и нудить; без веры и произволения какая уж будет польза? Когда кто с верой приходит, объясняет свои немощи и смиряется, – Бог дарует и слово к пользе того, а ежели кто идет с сомнением и пренемоганием, когда что не по нем, то какая ж тут польза может быть? (прп. Макарий, 20).
K тебе особенно скажу несколько слов касательно откровения: не то только должно открывать, что пьешь, ешь и правил не исправляешь, но главные страсти, которыми ты или действуешь, или помыслом каким борима, надо объявлять со смирением и самоосуждением, и принимать слова старицы, как Богом внушенные ей к твоей пользе. Главные же страсти суть: гордость, славолюбие, сластолюбие, сребролюбие, гнев, ярость, злопомнение, ненависть, леность, тщеславие, распря, строгое суждение недостатков ближних, строгое взыскание со служащих, скверные мысли, зазрение ближних и подобные таковые; страстные помыслы или деяния должно говорить со смирением, а не скрывать их; явление свет, а не явление тьма. Одно воспоминание о том, что надо сказать, удерживает нас от грехов (прп. Макарий, 20).
Откровение тогда пользует, когда соединено с послушанием, – тогда приносит плод смирения, а откровение с требованием, чтобы было так, как и чего ей хочется, нимало не принесет пользы (прп. Макарий, 20).
Ты думаешь довольствоваться только откровением. Этого одного мало. Если открыть свои раны, надо и лекарство на них: укоризну, досаду, поношение, насмеяние и прочие неприятности для самолюбия и гордости, врачевства которых ты и не будешь иметь, а будешь обольщать себя, что живешь с откровением (прп. Макарий, 20).
Отчего, когда сестры открываются, делается тебе ужасно тяжело и грустно? Оттого, что с тобой как с купелью бывает, которая, счищая грехи, и сама сквернится; надо просить Бога, чтобы Он тебе помог (прп. Иларион, 20).
Надо говорить помыслы матери игуменье, помыслы и ослабеют. А откуда они – от гордости (прп. Амвросий, 2, ч. 2).
Помыслы записывать каждый день. А когда пойдешь к матери игуменье (для откровения), то выпиши их вообще, например, сердилась и т.п. (прп. Амвросий, 3, ч. 2).
Ты выражаешь свое удивление, какая великая сила сокрыта в исповедании борющих помыслов. Не удивляйся этому. И самое монашество есть тайна, а откровение помыслов духовным отцам как монашествующих, так и других лиц составляет существенную часть Таинства Покаяния (прп. Амвросий, 3, ч. 3).
Откровение святыми отцами положено, чтобы легче спастись. Ибо путь спасения вообще труден, но кто спасается с откровением и вопрошением старших, тот много облегчает себе этот трудный путь! Спасайся! (прп. Анатолий, 18).
Ходить на откровение легче всего и спасительнее. А потому ходи и все открывай (прп. Анатолий, 18).
Ты удивляешься, что как только отправишь ко мне, грешному, письмо, то, еще не получив ответа, ощущаешь мир душевный и радость. – Таково свойство откровения. Так об этом написано и у преподобного аввы Дорофея (прп. Иосиф, 19).
Открывать помыслы духовным отцам или матерям есть предание древнее и имеет великую пользу. Открывать надо все, что смущает, а одно открывать, а другое утаивать – нет пользы. Это не вред, если будут знать недостатки и погрешности твои, но больший вред, если хвалить тебя будут или считать за исправную (прп. Иосиф, 19).
Пишешь, что уже не хотела писать ко мне, грешному, до тех пор, пока не научишься делом выполнять мои советы. Но как же это с делом-то согласить? Жизнь духовная требует от проходящих ее откровения, как замечает преподобный авва Дорофей и другие святые отцы. А ты не хочешь писать о себе – значит, не хочешь иметь откровения. Не в том делото, чтобы быть исправной. Ибо перед Господом кто может быть исправен? И Господь не ищет от нас безгрешия, а ищет от нас покаяния, с сознанием своей греховности и с самоукорением. Итак, не пренебрегай откровением, как весьма важным врачевством от заразы греховной (прп. Иосиф, 19).
Писать все надо, и плохое, и доброе, и искушения, и утешения, это и есть истинное откровение. Покаяние надо всегда приносить и вечером, и еще лучше по совершении греха (прп. Иосиф, 19).
Пиши подробно свои разные грехи. Письмами открывай мне свою душу, и Господь после каждого чистосердечного откровения своих немощей даст мир и облегчение (прп. Иосиф, 19).
Открывать помыслы духовным отцам или матерям есть предание древнее и имеет великую пользу. Открывать надо все, что смущает, а одно открывать, а другое утаивать – нет пользы (прп. Иосиф, 19).
Относительно откровения матери казначее – попробуй быть дитем, т.е. все говори, как дитя, с простой душой, и смотри внимательно, как она будет принимать, ласковостью не увлекайся, держи себя ровнее (прп. Иосиф, 19).
Открывайте все свои помыслы, особенно те, которые долго вас не будут оставлять (прп. Варсонофий, 20).
В миру я даже более в свое время был доволен своей жизнью, не замечая и не чувствуя своих грехов и проступков против Бога и ближнего, а здесь я начинаю чувствовать некоторые свои грехи. Здесь [в монастыре] совесть больше обличает, и я стараюсь очищать ее по мере возможности у старца искренним откровением помыслов и поступков. Говорю «искренним», потому что говорю батюшке все от себя, никто меня к тому не принуждает, но есть всетаки у меня желание оправдаться, хотя я и в этом самом каялся батюшке. И я познал, кажется, силу и необходимость откровения, ибо сам на себе чувствую то великое облегчение: то успокоение и умиротворение совести, которое бывает после откровения. Проступок, который все время помнишь и который тебя беспокоит, почти забываешь, когда скажешь о нем батюшке. Поэтому я решил всегда быть откровенным с батюшкой и всячески хранить свою совесть (прп. Никон, 32).
Источник: Симфония по творениям преподобных оптинских старцев : в 2 т. / [ред.-сост. Т. Н. Терещенко]. Москва : ДАРЪ, 2009. / Т. 1. А-О. 640 с. ISBN 978-5-485-00259-6
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Нечего сказать на исповеди. Неужели исповедовать помыслы?
Приблизительное время чтения: 6 мин.
Вопрос читателя:
Доброго дня, батюшка! У меня серьёзный и одновременно простой вопрос, на который я не могу найти ответ в интернете. Моя духовная жизнь уже очень давно зашла в тупик и мне нужна помощь. Я много лет грешил рукоблудием, и, когда я не совершаю этот грех, я не знаю, что мне нести на исповедь. Мои исповеди становятся формальными и бессмысленными. А священники ещё и ругаются, когда у них спрашивают, мол «ты сюда каяться пришел или вопросы задавать?» Вот такая ситуация, что страсть блудная есть, факта греха нет, и непонятно, что говорить перед Причастием.
Проблема этого тупика в том, что я возвращаюсь назад к своему рукоблудию. Если нет дороги вперёд, значит, мы поедем назад. Когда я согрешил, я понимаю, в чем смысл исповеди, если греха нет, то что мне, по-монашески исповедовать помыслы? Это тоже несерьёзно.
Помыслов тысячи. Посмотрел на женщину с вожделением — уже грех. Неужели всё это нужно исповедовать? Ну очень мало смысла. Мне понятно, зачем нужна исповедь, когда человек только начал свой церковный путь, понятно, зачем нужна исповедь, если ты вляпался: напился, сблудил, украл что-то, обидел кого-то. Но если ощутимых грехов нет, зачем исповедовать «микробы»?
В общем, помогите разобраться, помогите выйти из духовного тупика, объясните, зачем нужна исповедь перед Причастием человеку, который 17 лет в Церкви и грехов ощутимых на совести не имеет. Неужели нужно исповедовать помыслы мирскому жителю современного мегаполиса? Помогите.
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Вообще о таких вещах нужно разговаривать лично, потому что, как Вы понимаете, не зная Вас, не видя Вас, очень сложно сказать что-то конкретное именно Вам лично.
Поэтому первая моя рекомендация — это Вам поговорить со священником, которому Вы исповедуетесь, так и сказать, что вот, наступил некий кризис, тупик, помогите разобраться. Возможно, для этого стоит поискать опытного священника, которому будет что сказать Вам, учитывая Ваш 17-летний опыт церковной жизни. Тогда к нему и стоит ходить и у него духовно окормляться, чтобы как-то выправить и обновить Вашу духовную жизнь. Разговор этот лучше вести не во время исповеди, а подойти и на исповеди или после службы договориться об отдельной беседе. Если в храме есть расписание дежурств духовенства, то прийти в приемные часы и спокойно и обстоятельно поговорить, возможно, и не один раз: дело серьезное.
Дальше мне не очень просто Вам что-то советовать, повторюсь, поскольку я Вас не знаю. Ваше письмо как бы сводится к тому, что духовная жизнь — это об искоренении факта совершенных грехов. Вы тут как Емельян Пугачев из «Капитанской дочки»: «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не попадешь в Царствие Небесное». Но дела обстоят совсем не так!
Смысл жизнь человека — это возрастание в любви и максимальное приближение к Богу. Бог — это любовь, и чем ближе человек к Нему становится, тем острее он видит свое несовершенство. Проведу грубую аналогию: когда человек только начинает изучать какой-нибудь предмет или профессию, он понимает, что не знает в нем ничего. Далее он продвигается, и каждый шаг кажется огромным достижением: я не умел читать по-китайски — я научился, этот язык впервые стал мне открыт! Я не умел работать в этой программе — я освоил базовый функционал, вот это да! По сравнению с нулевым знанием хотя бы какое-то базовое знание видится как огромное приобретение. Дальше человек может очень долго быть на среднем уровне: базу он освоил, а дальше не идет, и среднего плюс-минус хорошего уровня ему вроде как достаточно, дальше становится сперва все ясно, потом все скучно, потом человек может начать выпускать дело из рук или видеть в нем просто однообразную рутину. Но посмотрите на профессионалов своего дела, мастеров. Как они относятся к работе? Они продвигаются вперед и узнают все время что-то новое — и узнают, и учат молодых, и растут, растут, растут. И спросите такого мастера, много ли он знает? Он ответит, скорее всего, что чем больше узнает, тем больше он понимает, сколького не знает на самом деле. Так же и святые: чем ближе любовь, тем острее они понимают свое несовершенство. Это не невроз, это объективная оценка себя рядом с Идеалом, и иначе быть не может.
Что происходит с Вами, я не знаю. Возможно, Вам стоит перефокусироваться и свой взгляд направить не на то, что Вы сделали или не сделали в плане грехов, а на то, куда Вы движетесь внутренне, как строятся Ваши отношения с Богом, куда Вы идете и насколько у Вас получается это внутреннее движение. Например, Вы перестали рукоблудничать. Хорошо, слава Богу. Но это ведь очень простой и базовый уровень. А как Вы живете в своей семье — с родителями, с женой, если она есть, с детьми, если таковые имеются? Как Вы к ним относитесь, какова Ваша любовь? Радуете ли Вы их, помогаете ли? Не пропускаете ли случая обнять, поддержать, обогреть тех, кто рядом с Вами? А как на работе? Как Вы относитесь к своему делу, к коллегам? Что насчет страхов, зависти, обид новых и давних? Что вообще происходит в Вашей душе, чем она наполнена?
Вы пишете, что исповедание помыслов — это для монахов. Я обескуражен! Монахи устроены так же, как и миряне, мы все люди и принципы аскетики едины для всех! То, что оставили — и слава Богу! — монахи в своих текстах — это тончайшие и прекраснейшие учебники психологии, накопленный бесценный опыт знания о человеке и устройстве его души. Помысел говорит о том, что цепляет Вас, какие склонности могут развиться, куда Вы можете свернуть не туда с верной дороги. Если у Вас есть жена, а Вы на другую женщину смотрите с вожделением — от этого надо избавляться, исповедовать это, чтобы оно над Вами не властвовало, и смотреть, что деятельно можно (и нужно!) изменить в Вашей жизни, например, в отношениях с супругой. Или, например, Вы взрослый человек, хотели бы быть в браке и не женаты. Почему? Что Вам мешает? Какие такие камни преткновения есть внутри Вас, что Вы не можете построить брачный союз? Или, например, зависть. Чему Вы завидуете, почему? Почему тратите силы на зависть, а не на то, чтобы самому стать лучше и получить то, что так хочется иметь? А чего Вы боитесь и почему в Вас вообще есть страх, хотя страх противоречит природе любви? Тут же целый океан для работы над собой, для того, чтобы убирать из души все эти лишние вещи и открывать ее навстречу Богу, освобождать в ней для Него должное место.
Различие между откровением помыслов старцу и исповедью пред духовником
Исповедание грехов перед духовником и перед старцем – одинаковое по имени – не одно и то же по своему свойству и силе. Исповедь перед первым носит, так сказать, юридический характер, т. е. имеет основание в узаконивании, установлении духовничества или Таинства Покаяния Самим Господом нашим Иисусом Христом, Который, как известно, Своим апостолам, в лице их и всем правильно посвященным пастырям, дал власть вязать и разрешать души людей. («Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех». Мф. 18:18 ). А исповедь, откровение грехов пред старцем, – каковым может быть и лицо не имеющее сана священного, – есть установление только нравственного свойства, без права вязать и решить.
В этом, вообще, и состоит коренное различие между откровением помыслов старцу и исповедью перед духовником.
Между прочим, откровение помыслов старцу, как и вообще старчество, хотя есть установление человеческое, но не без воли Божией. Ибо Бог через Божественное Писание и через Отцов указал нам путь спасения, сказав: «вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе». ( Втор. 32:7 ); и еще: «им же несть управления, падают, якоже листвие; спасение же есть во мнозе совете“ ( Притч. 11:14 ); еще: «с советом вся твори» ( Сир. 32:21 ). Отсюда явствует, что вопрошание старца, или, вернее, откровение помыслов старцу установлено «человеками» на основании как сего Божественного указания, так и в силу самой нравственной пользы сего делания для хотящих непреткновенно шествовать по пути спасения.
Чтобы подробнее уяснить различие откровения помыслов старцу от исповеди перед духовником, является необходимость коснуться различия вообще между старцем и духовником в отношении их деятельности.
Старец в деле своего руководства, или «окормления» непременно должен иметь особый дар «рассуждения духовного». Он преимущественно сим даром должен обладать; a без этого дара он уже и не старец; тогда как в деле духовничества могут исполнять свои обязанности и лица не вполне обладающие «старческим» рассуждением. В этом и заключается первое различие между откровением помыслов старцу и исповедью пред духовником. Духовник по преимуществу есть совершитель таинства; а старец – опытный советник и наставник текущего по пути спасения. Вот отчего часто и бывает в монастырях, что духовником имеют одного человека, a старцем другого.
Как известно, y шествующего по пути спасения, особенно же y начинающего, много врагов: и мир с его прелестями, и плоть, и страсти, и навыки, и необходимость побеждать духов злобы поднебесных с их невидимыми и видимыми искушениями, с их мысленными и чувственными нападениями. Но главное поле брани y него – собственное его сердце. Ему надо идти против своих любимых привычек, – против требований своей плоти, против желаний собственного сердца. И эта брань стужает ему не только каждый день и час, но и каждую минуту. И вот, постоянно обуреваемый греховными приражениями, тончайшей мысленною бранью, ученик ежедневно и даже иногда неоднократно ходит к старцу с своими сомнениями и смущениями; так что ни одного своего душевного движения не оставляет в скрытности, ни одного слова не пропускает без испытания, но все тайны сердечные подробно обнажает перед старцем.
Можно представить, какою полнотой отличается такое откровение грехов старцу от исповеди перед духовником. У духовника же иногда ученик не побывает столько раз в год, сколько y старца – в неделю. Отчего, поневоле, на исповеди и ограничиваются перечислениями только важных грехов, все же прочие обобщаются под одним именем, напр.: «осуждал, тщеславился», и т.п., – без подробного описания отдельных греховных случаев, за невозможностью их и припомнить и перечислить.
Отсюда само собой вытекает и отличие между откровением помыслов старцу и исповедью перед духовником, именно – с точки зрения полноты и подробности.
Значит, исповедь перед духовником отличается от откровений помыслов старцу со стороны таинственной, догматической. Именно, первая есть Св. Таинство, Богоустановленный догмат; откровение же помыслов старцу не есть установление догматического характера, a только благочестивое учреждение, ведущее начало, по предположению преосвященного Игнатия Брянчанинова, от апостолов (I т. 489 стр.).
Отсюда можно вывести иное отличие откровений помыслов старцу от исповеди перед духовником, – именно – со стороны пользы.
Монах, и тем более новоначальный, если будет довольствоваться одним хождением на исповедь к духовнику, и будет жить без старческого «окормления», то подвергается опасности, во-первых, во всю жизнь не научиться монашеской жизни, во-вторых, – остаться с своими прежними страстями. Справедливость сего не подлежит сомнению; это доказывается самою жизнью в монастырях тех, которые в духовном своем устроении не пошли далее, кроме исполнения время от времени долга исповеди и причастия. Так как исповедь бывает не каждый день, a только 4–12 раз в год, – отчего получаются довольно большие промежутки без испытания совести, – и как наша природа удобопреклонна ко греху, и нуждается в постоянном руководстве; то и бывает, что неудерживаемые страхом близкой исповеди, такие люди и после причастия остаются с прежними страстями, если только еще не с худшими. Об искусстве же их в мысленной брани нечего и поминать: живя без руководства, они «малым чим» отличаются от мирян в своем духовном устроении.
Не то бывает при старческом окормлении. Страх и стыд пред ежедневным судом старца заставляет ученика всемерно блюсти себя от грехов. «Будьте уверены, говорит преп. Антоний Великий, что стыдясь известности, непременно перестанем грешить и даже содержать в мысли что-либо худое» (Доброт. I., гл. 15). A Преп. Иоанн Лествичник говорит: «Душа, помышляющая об исповеди удерживается ею от согрешений, как бы уздою, ибо грехи, которых не исповедуем отцу, делаем уже как бы во тьме и без страха». (Иоан. Лест., сл. 4, 53).
Таким образом, откровение помыслов старцу от исповеди перед духовником отличается как более частое, и как весьма полезное и даже необходимое в деле прохождения монашеской жизни.
Различие между откровением помыслов старцу и исповедью перед духовником можно видеть еще и со стороны права прощения ими грехов. Духовник, в силу данной ему Господом власти, таинственно разрешает и связывает души исповедующихся. Посему покаяние и называется Таинством, «в котором исповедующий грехи свои при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом» (Катехизис). Старцу же право на такое таинственное разрешение не принадлежит. Ему, по словам Святителя Феофана Затворника, «принадлежит разрешение грехов простительных, и разрешаются они самим откровением. Как открыт такой грех, – так и прощен». («Русский Инок», вып. 9–10 за 1910 г., 18 стр.). Т. е., значит, самое откровение прогоняет грех и освобождает открывшего от его плена.
Об этом вот что говорят Св. Отцы:
«Тому, кто судом и советом преуспевших управляет жизнь свою, невозможно пасть от прелести бесовской, так как он самым действием объявления и открытия злых помыслов – обессиливает их и немощнейшими творит». (Собес. 2, гл. 10).
«Начало некое и корень прегрешений наших есть неуместный помысел; когда открывают его, милостью Божию прогоняется, а когда скрывают, мало-помалу переходит в дела тьмы». (Доброт. IV т., 334 поуч.).
«Как Василий Великий, так и прочие Святые Отцы заповедуют вседневно все свои тайности открывать своему наставнику. О таковом послушнике сам дьявол отчаивается, ибо все его козни разрушаются частым откровением». (Поуч. схим. Зосимы Верховского из книги «Житие схим. Зос. Верх.»).
Итак, и с точки зрения права прощать и разрешать грехи различается откровение помыслов старцу от исповеди перед духовником.
Наконец, различие откровений помыслов старцу от исповеди духовником состоит еще в различной степени усвоения и усовершения окормляемого в монашеской жизни – этой, поистине, науке из наук.
В одном из вышеописанных «отличий» мысленная брань названа «тончайшею». И действительно, это так. Для вступившего на путь монашеской жизни необходимо сразу же начинать и до конца жизни вести эту мысленную брань, т. е., проще сказать, бороться с помыслами. Через исповедь же перед духовником, как бываемую изредка, трудно, даже невозможно навыкнуть искусству следить за помыслами и бороться с ними, и потому, именно, необходимо постоянное руководство опытно прошедшего сию науку, – в чем может удовлетворить только старец. Благодаря последнему, ученик мало-помалу научается распознавать злые помыслы, и отсекать их, не соизволять им, уменьшать и отражать наплыв их молитвою Иисусовою, – и тем избавлять себя как от тяжких угрызений совести, так и от перехода их в дело тьмы и греха. Следствием чего и бывает то, что ученик, при постоянном бодрствовании над собою, постепенно идет от силы в силу, незаметно для себя получает добрый навык, и совершенствуется в монашеской жизни.
Отсюда можно заключить, что откровение помыслов старцу и исповедь перед духовником различаются еще неодинаковым влиянием на воспитание в ученике монашеского духа.
Духовник разрешает и заглаждает содеянное; a старец предупреждает будущее, искореняя грех в самом зародыше, – дабы он из мысли не перешел в дело, и не овладел сердцем подвижника.