Что такое половицы в избе
Премудрости, тайны и секреты русской избы
Секреты русской избы и ее таинства, маленькие премудрости и традиции, основные правила в постройке русской избы, приметы, факты и история возникновения «избушки на курьих ножках» — обо всем очень кратко.
Общепризнанный факт, что наиболее экологичные и подходящие для проживания человека дома могут быть построены только из дерева. Дерево — самый древний строительный материал, подаренный нам самой совершенной лабораторией на Земле — Природой.
В помещениях деревянного строения влажность воздуха всегда оптимальна для жизнедеятельности человека. Уникальная структура древесного массива, состоящая из капилляров, впитывает лишнюю влагу из воздуха, а при излишней сухости отдает ее в помещение.
Срубы обладают природной энергетикой, создают в избе особый микроклимат, обеспечивают естественную вентиляцию. От деревянных стен веет домовитостью и покоем, они защищают летом от жары, а зимой от морозов. Дерево отлично удерживает тепло. Даже в трескучий мороз стены деревянного сруба теплые внутри.
Каждый, кто хоть раз побывал в настоящей русской избе, никогда не забудет её чарующий благостный дух: тонкие нотки древесной смолы, аромат свежеиспеченного хлеба из русской печи, пряность лечебных трав. Благодаря своим свойствам, дерево нейтрализует тяжелые запахи, озонируя воздух.
Прочность древесины зарекомендовала себя веками, ведь срубы, построенные нашими прапрадедами ещё в 16-17 веке, стоят до наших дней.
И неспроста, что интерес к деревянному строительству возникает снова и разрастается с невероятной быстротой, завоёвывая всё большую популярность.
Итак, маленькие премудрости, тайны и секреты русской избы!
Название русского дома «изба» происходит из древнерусского «истьба», что означает «дом, баня» или «истобка» из «Повести временных лет…». Древнерусское наименование деревянного жилища уходит корнями в праславянское «jьstъba» и считается заимствованным из германского «stubа». В древненемецком «stubа» означала «теплое помещение, баня».
При строительстве новой избы наши предки соблюдали правила, выработанные веками, ведь возведение нового дома — это знаменательное событие в жизни крестьянской семьи и все традиции соблюдались до мелочей. Одним из главных заветов предков был выбор места для будущей избы. Новая изба не должна строиться на месте, где когда-то было кладбище, дорога или баня. Но в то же время желательно было, чтоб место для нового дома уже было обжитым, где проходила жизнь людей в полном благополучии, светлым и на сухом месте.
Главным инструментом при постройке всех русских деревянных сооружений был топор. Отсюда говорят не построить, а срубить дом. Пилу стали применять в конце XVIII в., а в некоторых местах с середины XIX в.
Первоначально (до X века) изба представляла собой бревенчатое строение, частично (до трети) уходящее в землю. То есть выкапывалось углубление и над ним достраивалась в 3—4 ряда толстых бревен. Таким образом, сама изба представляла собой полуземлянку.
Двери изначально не было, её заменяло небольшое входное отверстие, примерно 0,9 метра на 1 метр, прикрываемое парой бревенчатых половинок, связанных вместе, и пологом.
Возведение дома сопровождалось рядом обычаев. Во время укладки первого венца сруба (закладного), под каждый угол подкладывали монетку или бумажную купюру, в другой кусочек шерсти от овцы или небольшой моток шерстяной пряжи, в третий подсыпали зерно, а под четвертый клали ладан. Таким образом, при самом начале возведения избы, наши предки делали такие обряды для будущего жилища, которые знаменовали его богатство, семейное тепло, сытую жизнь и святость в дальнейшей жизни.
В обстановке избы нет ни одного лишнего случайного предмета, каждая вещь имеет свое строго определенное назначение и освещенное традицией место, что является характерной чертой народного жилища.
Двери в избе делали как можно ниже, а окна располагали повыше. Так тепло меньше уходило из избы.
Русская изба была либо «четырехстенкой» (простая клеть), либо «пятистенкой» (клеть, перегороженная внутри стеной — «перерубом»). При строительстве избы к основному объему клети пристраивались подсобные помещения («крыльцо», «сени», «двор», «мост» между избой и двором и т. д.). В русских землях, не избалованных теплом, весь комплекс построек старались собрать вместе, прижать друг к другу.
Существовало три типа организации комплекса построек, составлявших двор. Единый большой двухэтажный дом на несколько родственных семей под одной крышей назывался «кошель». Если хозяйственные помещения пристраивались сбоку и весь дом приобретал вид буквы «Г», то его называли «глаголь». Если же хозяйственные пристройки подстраивались с торца основного сруба и весь комплекс вытягивался в линию, то говорили, что это «брус».
За крыльцом избы обычно следовали «сени» (сень — тень, затененное место). Их устраивали для того, чтобы дверь не открывалась прямо на улицу, и тепло в зимнее время не выходило из избы. Передняя часть здания вместе с крыльцом и сенями называлась в древности «всходом».
Если изба была двухэтажная, то второй этаж называли «поветью» в хозяйственных постройках и «горницей» в жилом помещении. Помещения же над вторым этажом, где обычно находилась девичья, назывались «теремом».
Дом редко строили каждый для себя. Обычно на строительство приглашался весь мир («обчество»). Лес заготовляли еще зимой, пока нет в деревьях сокодвижения, а строить начинали с ранней весны. После закладки первого венца сруба устраивалось первое угощение «помочанам» («окладное угощение»). Такие угощения — отголосок древних ритуальных пиров, которые проходили часто с жертвоприношениями.
После «окладного угощения» начинали устраивать сруб. В начале лета, после укладки потолочных матиц следовало новое ритуальное угощение помочанам. Затем приступали к устройству кровли. Дойдя до верха, уложив конек, устраивали новое, «коньковое» угощение. А уж по завершении строительства в самом начале осени — пир.
Демьянова уха. Художник Андрей Попов
В новое жилье первой должна войти кошка. На Севере Руси до сих пор сохраняется культ кошки. В большинстве северных домов в толстых дверях в сени сделано внизу отверстие для кошки.
В глубине избы располагался сложенный из камней очаг. Отверстия для выхода дыма не было, в целях экономии тепла дым сохранялся в помещении, а излишек выходил через входное отверстие. Курные избы, вероятно, внесли свой вклад в небольшую продолжительность жизни в старину (около 30 лет для мужчин): продукты горения дров являются веществами, вызывающими рак.
Полы в избах были земляные. Лишь с распространением на Руси пил и пилорам в городах и в домах помещиков стали появляться деревянные полы. Первоначально полы выкладывались из досок, изготовленных из колотых пополам бревен, либо из массивной толстой половой доски. Однако массово полы из досок стали распространяться лишь в XVIII веке, так как не было развито лесопильное производство. Лишь усилиями Петра I пилы и пилорамы стали получать распространение на Руси с издания петровского указа «О приучении дровосеков к распиловке дров» в 1748 году. Вплоть до ХХ века, полы в крестьянской избе были земляные, то есть выравненная земля просто утаптывалась. Иногда верхний слой мазали глиной, смешанной с навозом, что предотвращало образование трещин.
Бревна для русских изб готовили с ноября-декабря, подрубая стволы деревьев по кругу и давая им высохнуть на корню (стоймя) за зиму. Дорубали деревья и вывозили бревна еще по снегу до весенней распутицы. При рубке клети избы бревна укладывали северной более плотной стороной наружу, чтобы древесина меньше трескалась и лучше переносила воздействия атмосферы. По углам дома по постройке помещались монеты, шерсть и ладан для того чтобы обитатели его жили здоровыми в достатке и тепле.
До IX века окон в русских избах вообще не было.
До XX века окна в русских избах не открывались. Проветривали избу через дверь и дымник (деревянная вентиляционная труба на крыше). Ставни защищали избы от непогоды и лихих людей. Закрытое ставнями окно днем могло служить «зеркалом».
В старину ставни были одностворчатыми. Двойных рам в старину тоже не было. Зимой для тепла окна закрывались снаружи соломенными матами или просто заваливались копнами соломы.
Многочисленные узоры русской избы служили (и служат) не сколько украшению, сколько защите дома от злых сил. Символика сакральных изображений пришла с языческих времен: солнечные круги, громовые знаки (стрелы), знаки плодородия (поле с точками), конские головы, подковы, хляби небесные (разнообразные волнистые линии), плетения и узлы.
Изба устанавливалась прямо на грунт или на столбы. Под углы подводились дубовые колоды, большие камни или пни, на которых и стоял сруб. Летом под избой гулял ветер, просушивая снизу доски так называемого «черного» пола. К зиме дом обсыпали землей или устраивали из дёрна завалинку. Весной завалинка или обваловка в некоторых местах раскапывалась для создания вентиляции.
«Красный» угол в русской избе устраивался в дальнем углу избы, с восточной стороны по диагонали от печи. Иконы помещались в божницу в «красный» или «святой» угол комнаты с таким расчётом, чтобы входящий в дом человек сразу их видел. Это считалось важным элементом защиты дома от «злых сил». Иконы должны были обязательно стоять, а не висеть, так как почитались «живыми».
Возникновение образа «Избушки на курьих ножках» исторически связывается с деревянными срубами, которые в древности на Руси ставились на пеньки с обрубленными корнями, чтоб предохранить дерево от гниения. В словаре В. И. Даля сказано, что «куръ» — это стропила на крестьянских избах. В болотистых местах избы строили именно на таких стропилах. В Москве одна из старинных деревянных церквей называлась «Никола на курьих ножках», поскольку из-за болотистости местности стояла на пеньках.
Изба на курьих ножках — на самом деле они КУРНЫЕ, от слова курная изба. Курными избами назывались избы, топившиеся «по-чёрному», то есть, не имевшие печной трубы. Использовалась печь без дымохода, называвшаяся «курной печью» или «чёрной». Дым выходил наружу через двери и во время топки висел под потолком толстым слоем, отчего верхние части бревен в избе покрывались копотью.
В древние времена существовал погребальный обряд, включающий в себя обкуривание ножек «избы» без окон и дверей, в которую помещали труп.
Избушка на курьих ножках в народной фантазии была смоделирована по образу славянского погоста-маленького домика мертвых. Домик ставился на опоры-столбы. В сказках они представлены как куриные ножки тоже не случайно. Курица-священное животное, непременный атрибут многих магических обрядов. В домик мертвых славяне складывали прах покойного. Сам гроб, домовина или погост-кладбище из таких домиков представлялись как окно, лаз в мир мертвых, средство прохода в подземное царство. Вот почему наш сказочный герой постоянно приходит к избушке на курьих ножках-чтобы попасть в иное измерение времени и реальность уже не живых людей, а волшебников. Другого пути туда нет.
Куриные ноги — всего лишь «ошибка перевода».
«Курьими (курными) ножками» славяне называли пеньки, на которые и ставилась изба, то есть домик Бабы-Яги изначально стоял всего лишь на закопчённых пеньках. С точки зрения сторонников славянского (классического) происхождения Бабы-Яги, немаловажным аспектом этого образа видится принадлежность её сразу к двум мирам — миру мёртвых и миру живых.
Курные избы просуществовали в российских деревнях вплоть до XIX века, встречались они даже и в начале XX века.
Лишь в XVIII веке и только в Санкт-Петербурге царь Пётр I запретил строить дома с отоплением по-чёрному. В других же населённых пунктах они продолжали строиться до XIX века.
Интересный материал по теме:
Наши предки строили ладные дома, в которых долгой зимой было тепло, а летом прохладно. При этом они не знали заумных слов «энергоэффективность», «пассивный дом», «теплосберегающая технология». Владимир Казарин рассказывает, почему русская изба, построенная со здравым смыслом и некоторыми секретами, была и во многом остаётся лучшим с точки зрения энергоэффективности домом.
Материалы по теме
А вот ещё:
Немецкий погром в Москве 1915г
Пятьдесят тысяч москвичей в мае 1915 г. устроили националистический погром, разнесли семьсот помещений и убили несколько человек. Два дня город был во власти толпы.
Против «внутреннего врага» — погромы 1914 года
Начало Первой мировой войны вызвало в России небывалый всплеск национализма и германофобии. Июль и август 1914 года сопровождались патриотическими манифестациями и воззваниями. Почти сразу это привело к беспорядкам, направленным против этнических немцев (очень многочисленных в империи). В июле 1914 года в Петербурге демонстранты призывали к бойкоту немецких товаров и предприятий, разгромили несколько немецких лавок и кафе, «венскую булочную» и редакцию газеты «St Petersburger Zeitung». Полиция препятствовала погромщикам, но её численности едва хватало. Не удалось городовым и удержать толпу от разгрома здания немецкого посольства на Исаакиевской площади.
Общество в целом отнеслось к погромам неодобрительно. На какое-то время они прекратились. В Москве власти приняли некоторые предупредительные меры, в том числе сняли множество немецких вывесок. В Первопрестольной беспорядки начались только осенью 1914 г. 10 октября на Красной площади состоялся молебен, после которого молодёжь пошла по городу и под возгласы «Долой немцев!» громила магазины — всего пострадало 30 немецких контор, а также 1 русское, 1 английское и 2 бельгийских предприятия.
Сотрудник газеты «Речь» писал, как выглядела Москва после погрома: «Я проехал по Мясницкой. Точно неприятель побывал на одной из главных деловых артерий города. Было жутко и стыдно глядеть. Зияли дыры на месте окон, поблёскивало на электрическом свете битое стекло, белели доски, которыми наскоро зашиты злополучные магазины. То же, хотя и не так часто — на Кузнецком мосту, на Петровке, Арбате».
Патриотическая манифестация в Санкт-Петербурге, 1914. Источник: pastvu.com
Полиция арестовала 21 человека из числа наиболее яростных погромщиков и продержала их по 3 месяца в тюрьме; московские власти обещали строго карать хулиганов в случае повторения беспорядков. Тем не менее волна германофобии в обществе продолжала нарастать. Народ бойкотировал немецкие фирмы, на многих предприятиях увольняли немецких служащих (чего часто требовали их русские коллеги), газеты плодили слухи о шпионах и изменниках в правительстве и при дворе. Журналисты давно уже называли русских немцев, даже обрусевших, которых нельзя было заподозрить в каком-либо сотрудничестве с врагом, «мирными завоевателями» и «спрутом», а само их присутствие — «засильем».
Насаждался образ «немца-врага», происками которого объяснялись многие проблемы и происшествия. Русский генерал Ю. Н. Данилов вспоминал, как «шпиономания не щадила никого, и самые нелепые и гнусные обвинения возводились на людей с безупречным именем». Правительство, с одной стороны, шло у общественного мнения на поводу, с другой — само подогревало германофобию различными антинемецкими мерами (например, запретом преподавания на немецком языке, переименованием столицы в Петроград, выселением интернированных, ограничениями для немецких коммерсантов и т. д.).
» height=»445″ src=»https://diletant.media/upload/medialibrary/79c/79c5487eaae190a658cf16858395fa42.webp» title=»Ещё одна демонстрация в Петербурге на Дворцовой площади, 1914. (russianphoto.ru)» width=»600″ />
Ещё одна демонстрация в Петербурге на Дворцовой площади, 1914. Источник: russianphoto.ru
На этом фоне с особенной яростью москвичи встретили вести о военных неудачах — 1−6 мая немцы прорвали фронт под Горлицей-Тарновом, и последовало «Великое отступление» Русской императорской армии. В то же самое время в очередной раз подорожали продукты питания — народная молва вновь объясняла это происками «врагов-немцев». К 26 мая Москва уже готова была разбушеваться и начать «бить немца» в тылу. Это и случилось.
» height=»458″ src=»https://diletant.media/upload/medialibrary/70f/70fcf26d8e8b1bb0a2e2c5b2e7470740.webp» title=»Патриотическая манифестация в Москве, январь 1915 г. (pastvu.com)» width=»600″ />
Патриотическая манифестация в Москве, январь 1915 г. Источник: pastvu.com
Майская «буря разрушения»
26 мая 1915 года на Тверской заставе начался «бабий бунт» — небольшая группа женщин не получила подработку в благотворительном комитете великой княгини Елизаветы Фёдоровны (немки по происхождению) и теперь у дома генерал-губернатора Москвы Феликса Феликсовича Юсупова требовала сатисфакции; тут же к ним присоединились зеваки, зазвучали антинемецкие речи. Полиция разогнала манифестантов. В это же время рабочие ситценабивной фабрики Гюбнера взяли портреты императора и пошли по московским улицам — требовать удалить с фабрики всех немцев. Полиция не рискнула разгонять их, дабы не спровоцировать беспорядки. Но это не сработало.
27 мая толпа (в этот раз собралось ещё больше людей) двинулась «бороться с немецким засильем» к «мануфактуре Эмиль Циндель». Полиция бездействовала. Манифестанты ворвались во двор и занялись яростным избиением директора фабрики Карлсена. Дочь Карлсена, сестра милосердия, видела, как убивают её отца. Шесть полицейских попытались спасти директора, но тщетно. После этого погромщики разгромили фабрику Роберта Шрадера, а затем и дом её хозяина, где убили четырёх женщин (жену распорядителя Э. Янсен, его сестру К. Янсен, пожилую тёщу Э. Штолле и подданную России Б. Энгельс).
» height=»319″ src=»https://diletant.media/upload/medialibrary/228/228979ce8002a8ab1e8fa5f48cea24d5.webp» title=»Начало погрома, Тверская улица. (pastvu.com)» width=»600″ />
Начало погрома, Тверская улица. Источник: pastvu.com
Утром 28 мая полиция свозила немцев, владевших московскими предприятиями, в тюрьму — только там им не угрожал суд Линча. А погромы продолжились. Грабежи сопровождались распитием украденного в немецких магазинах спиртного, что усиливало кураж выпивших. В тот же день манифестанты на Красной площади осмелели настолько, что выкрикивали уже не только антинемецкие лозунги, но требовали отречения Николая II и замены его на великого князя Николая Николаевича, обругивали Распутина и придворных.
В погромах участвовали рабочие, студенты, националисты, городская беднота
Тем временем начался погром на Мясницкой и других центральных улицах — Тверская, Петровка, Большая Спасская, Сретенка, Пресня… Газетчики уже давно опубликовали списки немецких предприятий в центре города — для тех, кто присоединился к их бойкоту. По этим спискам погромщики и действовали, а заодно наведывались ко всем иностранцам и вламывались прямо в их квартиры.
Спасти от разгрома жилища человека могли только документы, доказывающие его не немецкое происхождение. О происходившем на Кузнецком мосту вспоминал свидетель: «По обеим сторонам улицы из многих магазинов летели вещи, грохотал треск, звенело стекло, лязгало железо. Впечатление увеличивалось до демонических размеров тем, что на всех улицах, пересекающих Кузнецкий, бушевала такая же буря разрушения».
» height=»407″ src=»https://diletant.media/upload/medialibrary/49f/49fbd959d13cb793e2eff17319653611.webp» title=»Одна из разгромленных лавок. (LiveJournal)» width=»600″ />
Одна из разгромленных лавок. Источник: LiveJournal
Вечером погром охватил весь город. Буйство продолжалось и ночью на 29 мая. Очевидцы позднее рассказывали, что из разгромленных лавок и домов вещи таскали даже полицейские, — тоже не постеснялись «поживиться». Беспорядки происходили и в Лефортове, где избивали немцев и одного из них убили (Г. Г. Филиппа). Днём и вечером бушевали москвичи в Петровско-Разумовском — громили и жгли дачи немцев и австрийцев. За последние сутки погромов в Москве произошло 150 пожаров.
Власти наконец поняли, что пора действовать. Утром 29 мая в Москву вошли войска, которые занялись разгоном бушующих толп. В ряде случаев пришлось прибегнуть к стрельбе — погибло 16 погромщиков. К позднему вечеру город успокоился.
Через несколько дней чиновники занялись выяснением последствий случившегося. Москвичи разгромили 476 торгово-промышленных заведений и 217 жилищ; пострадало 113 подданных Германии и Австро-Венгрии и 485 подданных России с иностранными фамилиями; под горячую руку попали и 90 человек с русскими именами и фамилиями. Потерпевшие понесли убытки более чем на 50 млн рублей; историк Н. В. Савинова констатирует, что при этом «более всего пострадали российские подданные и подданные нейтральных и дружественных Российской империи государств».
Ф. Ф. Юсупов. Источник: wikipedia.org
Правительство отреагировало на погромы противоречиво. С одной стороны — однозначно осудило их. Юсупов лишился своего поста, под суд попали градоначальник Адрианов и его помощник полицеймейстер Севенард. В отставку вышел и министр внутренних дел Н. Маклаков. Пострадавшим назначили компенсации — беспроцентные ссуды (не невозвратные, но хотя бы так…). С другой стороны — 1 июня 1915 г. московские власти издали указ об увольнении всех немцев с городских предприятий; немецким предприятиям велели закрыться: по сути, государство уступило напору толпы.
Немцы стали сами покидать город. К тому же все возбужденные уголовные дела полиция через какое-то время прекратила «за необнаружением виновных». Судя по всему, виновных установить действительно было в этой ситуации непросто — в погромах, по оценке властей, участвовало около 50 тыс. человек; но важно иметь в виду и тот факт, что германофобия охватила саму полицию, которая не жаждала расследовать дела погромщиков. Не состоялось ни одного суда.
Другой современник вспоминал: «Погром немецких фабрик, магазинов, квартир в Москве летом 1915 года в действительности был только прелюдией к тому страшному, безумному человеческому пожару, который разразился и обуглил потом всю Россию. Уже тогда можно было заметить, что нервное напряжение в народе, его неудовольствие достигли кульминационного пункта и что разрядить эту атмосферу должно и необходимо».
Через два года неудовольствие народа обернулось революцией.
Русская изба и ее виды
ИЗБА — крестьянский срубный дом, жилое помещение с русской печью. Слово «изба» употреблялось только по отношению к дому, рубленному из дерева и расположенному в сельской местности. Оно имело несколько значений:
Слово «изба» и его диалектные варианты «ыстьба», «истьба», «истоба», «истобка», «истебка» были известны еще в Древней Руси и использовались для обозначения помещения. Избы рубили топором из сосны, ели, лиственницы. Эти деревья с ровными стволами хорошо ложились в сруб, плотно примыкая друг к другу, удерживали тепло, долго не гнили. Из этого же материала делали пол1 и потолок. Оконные и дверные колодки, двери обычно изготавливали из дуба. Другие лиственные деревья использовали при строительстве изб довольно редко — как по практическим соображениями (кривые стволы, мягкая, быстро загнивающая древесина), так и по мифологическим.
Например, для сруба нельзя было брать осину, потому что на ней, по поверью, удавился Иуда, предавший Иисуса Христа. Строительная техника на огромных пространствах России, за исключением ее южных районов, была совершенно одинакова. В основе дома лежал прямоугольный или квадратный сруб размером 25—30 кв. м, составленный из горизонтально положенных одно на другое круглых, очищенных от коры, но неотесанных бревен. Концы бревен соединяли без помощи гвоздей разными способами: «в угол», «в лапу», «в крюк», «в охряпку» и т. п.
Между бревнами прокладывали для тепла мох. Крышу срубного дома делали обычно двускатной, трехскатной или четырехскатной, а в качестве кровельных материалов использовали тес, дранку, солому, иногда камыш с соломой. Русские избы различались по общей высоте жилого помещения. Высокие дома были характерны для русских северных и северо-восточных губерний Европейской России и Сибири. Из-за сурового климата и сильной увлажненности почвы деревянный пол избы поднимали здесь на значительную высоту. Высота подклета, т. е. нежилого пространства под полом, варьировалась от 1,5 до 3 м.
Там же встречались и двухэтажные дома, хозяевами которых были богатые крестьяне и купцы. Двухэтажные дома и дома на высоком подклете строили и богатые донские казаки, которые имели возможность покупать строевой лес. Значительно более низкими и меньшими по размерам были избы в центральной части России, в Среднем и Нижнем Поволжье. Балки для пола тут врубались во второй — четвертый венец. В сравнительно теплых южных губерниях Европейской России ставили поземные избы, т. е. половицы пола укладывали прямо на землю. Изба состояла обычно из двух или трех частей: собственно избы, ceней и клети, связанных друг с другом в единое целое общей крышей.
Основной частью жилого дома была изба (называвшаяся в деревнях Южной России хатой) — отапливаемое жилое помещение прямоугольной или квадратной формы. Клеть представляла собой небольшое холодное помещение, использовавшееся в основном для хозяйственных целей. Сени были своего рода неотапливаемой прихожей, коридором, отделявшим жилое помещение от улицы. В русских деревнях XVIII — начала XX в. преобладали дома, состоявшие из избы, клети и сеней, но нередко встречались и дома, включавшие в себя только избу и клеть. В первой половине — середине XIX в. в деревнях стали появляться постройки, состоявшие из сеней и двух жилых помещений, одним из которых была изба, а другим — горница, использовавшаяся как нежилая, парадная часть дома.
Традиционный крестьянский дом имел множество вариантов. Жители северных губерний Европейской России, богатых лесом и топливом, строили для себя под одной крышей несколько отапливаемых помещений. Там уже в XVIII в. был распространен пятистенок, часто ставили избы-двойни, крестовики, избы с прирубами. Сельские дома северных и центральных губерний Европейской России, Верхнего Поволжья включали в себя множество архитектурных деталей, которые, имея утилитарное назначение, одновременно выполняли роль декоративного убранства дома. Балконы, галереи, мезонины, крыльца сглаживали суровость внешнего облика избы, срубленной из толстых, ставших серыми от времени бревен, превращая крестьянские избы в прекрасные архитектурные сооружения.
Такие необходимые детали конструкции крыши, как охлупень, подзоры, карнизы, причелины, а также наличники окон и ставни украшались резьбой и росписью, скульптурно обрабатывались, придавая избе дополнительную красоту и оригинальность. В мифологических представлениях русского народа дом, изба — это средоточие основных жизненных ценностей человека: счастья, достатка, покоя, благополучия. Изба защищала человека от внешнего опасного мира. В русских сказках, быличках человек всегда укрывается от нечистой силы в доме, порог которого они не в силах переступить. В то же время изба казалась русскому крестьянину жилищем довольно убогим.
Хороший дом предполагал не только избу, но и несколько горниц, клетей. Именно поэтому в русском поэтическом творчестве, идеализировавшем крестьянскую жизнь, слово «изба» употребляется для характеристики плохонького дома, в котором живут бедные люди, обделенные судьбой: бобыли и бобылки, вдовы, несчастные сироты. Герой сказки, заходя в избушку, видит, что в ней сидит «слепой старичок», «бабушка-задворенка», а то и Баба Яга — Костяная Нога.
ИЗБА БЕЛАЯ — жилое помещение крестьянского дома, отапливаемое русской печью с трубой — по-белому. Избы с печью, дым из которой при топке выходил через трубу, получили распространение в русской деревне довольно поздно. В Европейской России они стали активно строиться со второй половины XIX в., особенно в 80—90-х гг. В Сибири переход на белые избы произошел раньше, чем в европейской части страны. Они получили распространение там еще в конце XVIII в., а к середине XIX в. фактически все избы отапливались печью с трубой. Однако отсутствие белых изб в деревне вплоть до первой половины XIX в. не означало, что на Руси не знали печей с дымоходом.
При археологических раскопках в Великом Новгороде в слоях XIII в. в развалах печей богатых домов встречаются дымоходы из обожженной глины. В XV—XVII вв. в великокняжеских дворцах, хоромах бояр, богатых посадских людей имелись помещения, которые отапливались по-белому. До этого времени белые избы были лишь у богатых крестьян пригородных сел, занимавшихся торговлей, извозом, промыслами. А уже в начале XX в. только очень бедные люди топили избу по-черному.
ИЗБА-ДВОЙНЯ — деревянный дом, состоявший из двух самостоятельных срубов, плотно прижатых друг к другу боковыми сторонами. Срубы ставили под одной двускатной крышей, на высоком или среднем подклете. Жилые помещения располагали в передней части дома, сзади к ним пристраивали общие сени, из которых шли двери на крытый двор и в каждую из комнат дома. Срубы были, как правило, одинаковых размеров — по три окна на фасаде, но могли быть и разновеликими: одно помещение имело три окна на фасаде, другое два.
Установка двух срубов под единой крышей объяснялась как заботой хозяина об удобствах семьи, так и необходимостью иметь резервное помещение. Одно из помещений являлось собственно избой, т. е. теплой, отапливаемой русской печью комнатой, предназначенной для жизни семьи зимой. Второе помещение, называвшееся летней избой, было холодным и использовалось в летнее время, когда духота в избе, отапливаемой даже в жаркую пору, вынуждала хозяев перебираться в более прохладное место. В богатых домах вторая изба иногда служила парадным помещением для приема гостей, т. е. горницей или светёлкой.
В этом случае здесь ставили печь городского типа, которую использовали не для приготовления еды, а только для получения тепла. К тому же горница нередко становилась спальней для молодых брачных пар. А когда семья разрасталась, то летняя изба, после установки в ней русской печи, легко превращалась в избу для младшего сына, остававшегося и после женитьбы под отцовской кровлей. Любопытно, что наличие двух срубов, поставленных рядом, делало избу-двойню достаточно долговечной.
Две бревенчатые стены, одна из которых являлась стеной холодного помещения, а другая — теплого, поставленные с определенным промежутком, имели свое естественное и быстрое проветривание. Если бы между холодным и теплым помещениями была одна общая стена, то она конденсировала бы в себе влагу, способствующую ее быстрому загниванию. Избы-двойни строили обычно в местах, богатых лесом: в северных губерниях Европейской России, на Урале, в Сибири. Однако они встречались и в некоторых деревнях Центральной России у зажиточных крестьян, занимавшихся торговлей или промышленной деятельностью.
ИЗБА КУРНАЯ или ИЗБА ЧЁРНАЯ — жилое помещение крестьянского срубного дома, отапливаемое печью без трубы, по-черному. В таких избах при топке печи дым из устья поднимался наверх и выходил на улицу через дымовое отверстие в потолке. Его закрывали после протапливания доской или затыкали тряпками. К тому же дым мог выходить наружу через маленькое волоковое окно, вырезанное во фронтоне избы, если та не имела потолка, а также через открытую дверь. Во время топки печи в избе было дымно и холодно. Люди, находившиеся здесь в это время, вынуждены были сидеть на полу или выходить на улицу, так как дым ел глаза, забирался в гортань и нос. Дым поднимался вверх и зависал там плотным синим слоем.
От этого все верхние венцы бревен покрывались черной смолистой копотью. Полавочники, опоясывавшие избу над окнами, служили в курной избе для оседания сажи и не использовались для расстановки утвари, как это было в белой избе. Чтобы сохранить тепло и обеспечить быстрый выход дыма из избы, русские крестьяне придумали ряд специальных приспособлений. Так, например, многие северные избы имели двойные двери, выходившие в сени. Наружные двери, полностью закрывавшие дверной проем, открывали настежь. Внутренние, имевшие сверху довольно широкий проем, плотно закрывали. Дым выходил через верх этих дверей, а холодный воздух, шедший понизу, встречал на своем пути препятствие и не мог проникнуть в избу.
Кроме того, над дымовым отверстием потолка устраивали дымник — длинную вытяжную деревянную трубу, верхний конец которой украшали сквозной резьбой. Чтобы сделать жилое пространство избы свободным от дымового слоя, чистым от сажи и копоти, в некоторых районах Русского Севера избы делали с высокими сводчатыми потолками. В других местах России многие избы даже в начале XIX в. вообще не имели потолка. Стремлением вывести как можно скорее дым из избы объясняется и обычное отсутствие крыши в сенях.
Курную крестьянскую избу довольно мрачными красками описал в конце XVIII в. А. Н. Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву»: «Четыре стены, до половины покрытые, так как и весь потолок, сажею; пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутой пузырь смеркающийся в полдень пропускал свет; горшка два или три. Деревянная чашка и круш- ки, тарелками называемые; стол, топором срубленной, которой скоблят скребком по праздникам. Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спят с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется».
Однако следует заметить, что курная изба имела и ряд достоинств, благодаря которым она так долго сохранялась в быту русского народа. При отоплении беструбной печью нагревание избы происходило довольно быстро, как только сгорали дрова и закрывалась наружная дверь. Такая печь давала больше тепла, на нее шло меньше дров. Изба хорошо проветривалась, в ней не было сырости, а дерево и солома на крыше невольно дезинфицировались и дольше сохранялись. Воздух в курной избе, после ее протопки, был сухой и теплый.
Курные избы появились в глубокой древности и существовали в русской деревне вплоть до начала XX в. Их стали активно заменять на белые избы в деревнях Европейской России с середины XIX в., а в Сибири — еще раньше, с конца XVIII в. Так, например, в описании Шушенской волости Минусинского округа Сибири, сделанном в 1848 г., указывается: «Домов черных, так называемых изб без вывода труб, решительно нигде нет». В Одоевском же уезде Тульской губернии еще в 1880 г. 66% всех изб были курными.
ИЗБА С ПРИРУБОМ — деревянный дом, состоявший из одного сруба и пристроенного к нему жилого помещения меньшего размера под единой крышей и с одной общей стеной. Прируб могли ставить сразу же при возведении основного сруба или пристраивать к нему через несколько лет, когда появлялась необходимость в дополнительном помещении. Основной сруб был теплой избой с русской печью, прируб — летней холодной избой или помещением, отапливаемым голландкой — печью городского образца. Избы с прирубами строили главным образом в центральных районах Европейской России и в Поволжье.