Что такое эльсинор в гамлете

Дания
Вильям Шекспир

Замок Эльсинор и вечный Гамлет

Осень… дождь… но даже сквозь его серую вуаль тихо сияют золотом купола нашей древней Обыденской церкви, ведь когда-то в далекие, прекрасные времена Илья Обыденный – Мастер, сказал: «абы дён был» и построил в один день из дерева и без единого гвоздя церковь. А сегодня в белой, каменной церкви – Обыденской церкви, в ней, озаренная мерцающим светом множества свечей – икона «Нечаянная Радость», а великий наш поэт сказал:

…и нечаянно Радость придет,
И пребудет она совершенной!
Александр Блок

И я хочу не забыть, запомнить навсегда о Радости встречи с прекрасной Родиной Гамлета, о радости даже сегодня, в дни, наполненные тщетной суетой, горечью, жалкими, ущербными суждениями, бьющими по сознанию булыжниками слов и расточительством душевных ценностей. В чем же причина, спрашиваете вы? Совершен побег актрисы театра в день возвращения, полета Копенгаген–Москва…
И все же о Нечаянной радости – наших счастливых гастролях театра для юных, о поездке в Данию.
В тот бесконечно длящийся и раздвинувший границы часов день, последний радостный день в Дании возник сквозь сумерки, туман и дождь незабываемый Эльсинор, замок Эльсинор…
Сумерки, непрерывный шум моря и ветра. Волны набегали на огромные белые валуны, белесая трава ложилась до земли и было второе море именно этой травы, стелившейся по другую сторону белых камней…
И в темнеющем замке все время слышен был шум моря и шелест травы и ветер… и хотелось тишины, но чтобы только эти голоса ветра, моря, травы и тайные голоса этих белых камней… да, да, камней. Они помнят всё… Но молчать вместе люди не умеют, почти никто, и когда настали сумерки и прекрасные гобелены из кружевного Брюсселя таинственно мерцали в глубине ниш, и в огромном зале, где тогда в этом почти фантастическом для нас «тогда» давали представления бродячие актеры, наверное, похожие на моих любимых вагантов, поэтов, голодных, нищих, в рваных одеждах, но дерзких, но вдохновенных… и когда хотелось, просто было как-то необходимо тихо пройти по этим холодным, бесчисленным залам, заглянуть в окна и встретить там зеленую бронзу пушек, черный вал и шторм… но именно тогда ворвались голоса, говорящие, что темно, холодно, неуютно и пора уходить…
Уют… О, эта опасная химера с атласной шерсткой и сонной зеленью глаз… уют – закрытое пространство, теплое, усыпляющее и знакомое… но как прекрасен этот ветер, этот замок, хранящий тревогу, это холодное море, полумертвая трава, белые камни и барельеф вечного Гамлета, и эта площадь двора замка, хранящая пестрые тени актеров мира, играющих «Гамлета» даже в наш жестокий век, каждый год, каждый год; и среди камней Эльсинора, как ласточки затаились их голоса, говорящие языком Гения о вечных загадках жизни и смерти. Иногда наивно, но всегда мудро и так отстраненно от наших дней, наполненных, задушенных лавиной, потоком, быть может, не очень нужных миру дел.
Но я снова вернулась к этому барельефу… Гамлет… и услышала… и я вспомнила…

Я – Гамлет. Холодеет кровь.
Когда плетет коварство сети,
И в сердце – первая любовь
Жива к единственной на свете.

Тебя, Офелию мою,
Увел далеко жизни холод,
И гибну, принц в родном краю,
Клинком отравленным заколот.
Александр Блок
И теперь настали сумерки и легкий туман окутал барельеф вечного Гамлета на стене замка Эльсинор, и память подарила мне еще Гамлета, рожденного поэтом жестокого века, истинного поэта с трагической судьбой…

Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль,
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти.
Борис Пастернак

И потом шел легкий дождик, и он так шел этим сумеркам, этим островам, этому замку. И мы подъехали к длинному домику, крыша его заросла травой и низко спускалась на его желтые глазки-фонарики, мягко светившиеся в тумане рядом с выпуклыми, радужными, как глаза стрекоз, стеклами окон. В домике пылал камин, и один из наших «суперменов» из «сопровождающих» нас в гастролях, заслонив живой огонь, опустился в мягкое кресло и начал задумчиво курить… Быть может, он почувствовал себя лордом Генри загадочного Уайльда… и не с кем было посмеяться и некому было рассказать о темном золоте каштанов, мягко мерцающих на аллеях легендарного кладбища Парижа, про узорные тени листьев, про розовые и голубые мраморные распятия, лежащие в овале зеленых и белых фарфоровых роз на высоких могилах, и рассказать о божественной статуе белого сфинкса с прекрасным лицом и сложенными в трагическом изломе крыльями на могиле Оскара Уайльда.
Но здесь, в этом домике, с окнами, похожими на радужные глаза стрекоз, я просто любовалась черными барельефами дилижансов на золотистого дерева стенах, ведь это был дорожный трактир с давних времен, и еще здесь было множество свечей в удивительных подсвечниках, и темные в прекрасных рисунках керамические блюда, и я пыталась как-то «отключить» резкие голоса, громкий смех и все-таки, все-таки услышать шорох дождя по травяной крыше и ветер…
В этот счастливый день был еще прекрасный замок и там бесчисленные гербы и нежный блеск серебра, и блеск бронзы, и великолепный орган, и его голос в пышной, какой-то покинутой церкви внутри этого торжественного замка…
Но Баха хотелось слушать одной в тишине, но не «хором» с множеством громких, веселых голосов и потом, потом, уже в отеле, было очень трудно войти в привычный круг общения, в этот ритм, но как-то мягко переключились какие-то внутренние тайные и таинственные рычажки, и они отодвинули в другое пространство море, ветер, замки, дождь, и осталась какая-то безмятежная радость этого дня, этого вечера и просто жизни

Источник

Что происходит в Эльсиноре

Что происходит в Эльсиноре

Вернемся немного назад. Прошло около двух месяцев с тех пор, как снят был траур, как Гамлет встретился с Призраком, как Лаэрт уехал во Францию.

Теперь мы видим Полония, отправляющего во Францию Рейнальдо для того, чтобы тот собрал информацию о Лаэрте. Обычно эта сцена воспринимается как свидетельство порочности Полония – шпиона и соглядатая – глупого, вертлявого болтуна. Надо бы понять, зачем нужна эта сцена Шекспиру, тем более, что о результатах миссии Рейнальдо мы так и не узнаем. Неужели ему так важно было скомпрометировать Полония, разве мало для этого имелось возможностей раньше и в дальнейшем?

Попробуем разобраться в этом эпизоде.

Во-первых, Рейнальдо везет Лаэрту во Францию деньги и письмо от отца. Это главная его задача. Значит и здесь, с первых реплик эпизода, Шекспиру важно отметить: прошло довольно много времени, достаточно, чтобы Лаэрт мог потратиться и ему понадобились деньги помимо тех, что он взял, уезжая из дома. В этом смысле, данный эпизод нужен, чтобы дать зрителю возможность ощутить временной разрыв.

Конечно, Полоний очень обеспокоен судьбой сына, это его боль, его драма. Его желание узнать, как ведет себя сын, чем занят – абсолютно естественно. А то, что сын с отцом далеко не откровенен, мы уже видели. Так как же узнать истину, если не через своего наблюдателя? Тут уж не до этики! Дальше. Наставляя Рейнальдо, Полоний советует ему возводить напраслину на Лаэрта, представляя молодого человека несерьезным гулякой, эдаким повесой, еще не вполне сформировавшимся и беззаботным. Зачем? Ведь мы видели, что Лаэрт совсем не таков. – А, думается, для того, чтобы отвести от Лаэрта главную yгрозу – обвинение его в политической неблагонадежности. Пусть думают про него что угодно, только бы не принимали всерьез его «заветные и несообразные» мысли, о которых шла речь при прощании. Может быть, тут я что-то выдумываю, фантазирую? – Возможно. Но, во всяком случае, я вижу в этом эпизоде возможность выражения того же содержания отношений и характеров в семье Полония, которое наметилось ранее.

Интересен еще один момент: давая наставления Рейнальдо, логичные и последовательные, Полоний вдруг сбился:

– И вот тогда, тогда-то вот, тогда.

Что это я хотел сказать? Клянусь святым причастием, я что-то хотел сказать. На чем я остановился?

Что это? Намек на пустословие, на старческую забывчивость? Но нигде больше Полоний ничего не забудет. Да и сейчас он легко восстанавливает нить разговора и четко продолжает свои распоряжения Рейнальдо, быстро спроваживая его. Я думаю, Шекспир таким образом отметил реакцию Полония на то, что рядом, в комнате Офелии, что-то произошло. Какой-то шум, вскрик. Полоний услышал, заволновался, сбился, поспешно закончил разговор с Рейнальдо, трогательно не забыв напомнить даже: «И музыки уроки пускай берет». Отправил. И сразу:

– Офелия! Что скажешь?

Значит, уже до этого был весь в том, что происходило сейчас в соседней комнате. А Офелия, бедная, перепугана насмерть. Что произошло?

Дело, как мне кажется, совсем не в том, что Гамлет симулирует помешательство, симптомы которого пересказывает Офелия. Об этом всем известно и без нее. Дело в том, что Гамлет за два месяца симуляции впервые почему-то зашел к Офелии. До сих пор никто не обращал внимания на его неистовства, и он решился на крайний шаг. Он убежден, что если перепугать Полония, – тот вынужден будет, преодолев свою осторожность в отношении правителей, как-то постараться повлиять на них. Гамлету необходимо, чтобы его безумие было признано, чтобы оно вынудило короля и королеву хоть как-то проявить себя. Чуть дальше мы увидим, что принц слегка поспешил: Розенкранц и Гильденстерн уже приближаются к Эльсинору. Но он, не зная об этом, закручивает самую действенную пружину интриги: Полоний уже не оставит в покое никого. Сходя с ума от страха за дочь, советник будет теперь рисковать головой, будет готов на все, лишь бы оберечь свою единственную отраду, ненаглядную Офелию.

В связи с этим еще два слова. Что такое:

– Жаль, что судил о нем я сгоряча.

Я полагал, что Гамлет легкомыслен.

По-видимому, я перемудрил.

Но, видит Бог, излишняя забота

Такое же проклятье стариков,

Как беззаботность – горе молодежи.

Иные комментаторы считают этот текст еще одним свидетельством лицемерия Полония, якобы внутренне ликующего от предстоящей возможности «выдать дочь за принца». По-моему – в корне не так! Чему же тут радоваться? Бедный отец попал в жуткое двусмысленное положение. Если окажется, что принц свихнулся из-за любви к Офелии, – получится, что Полоний виновен в этом, два месяца назад запретив дочери свидания с Гамлетом. В королевстве, где никому нет дела до личных чувств, вина Полония может быть расценена только как государственное преступление. Он по долгу службы в этой ситуации просто обязан положить дочь под принца. А питать какие-то иллюзии на тот счет, что подобный мезальянс может быть высочайше одобрен и законным образом санкционирован – такую мысль Полоний и допустить не смеет. Именно поэтому скрывать дальше случившееся невозможно. Приходится идти на риск и откровенно во всем признаваться, дабы не оказаться обвиненным в измене с одной стороны, а с другой – получить возможность хоть как-то обезопасить дочь. И потому:

– Идем и все расскажем королю.

В иных делах стыдливость и молчанье

Вреднее откровенного признанья.

Они спешат к королю, а тот уже принимает Гильденстерна и Розенкранца.

Читайте также

ЧТО ПРОИСХОДИТ В ТЕАТРЕ

ЧТО ПРОИСХОДИТ В ТЕАТРЕ Сознавая, что мы недостаточно хорошо знаем самих себя, мы отдаем себе отчет и в том, что это лишает нас возможности достаточно хорошо узнать других людей. Впрочем, ни с тем, ни с другим несчастьем мы никак не хотим примириться. Наши отождествления

Глава 6. О радости, которая происходит от доброй совести

Глава 6. О радости, которая происходит от доброй совести Слава доброму человеку — это свидетельство доброй совести. Имей добрую совесть и всегда будешь иметь радость. Добрая совесть может перенести очень много, и радуется в напастях великою радостью. Дурная совесть

Восприятие происходит непроизвольно

Восприятие происходит непроизвольно Бывает, что по ходу этюда актер так увлечется чем-нибудь, что пропустит слова партнера и ответит на них невпопад. Подхватишь этот случай, спросишь: «А что она вам сказала этими словами?» Он ответит неверно (ведь он ее толком и не слыхал)

3.9 Яна Бельская. Что происходит с контентом после того, как его произвели

3.9 Яна Бельская. Что происходит с контентом после того, как его произвели Яна Бельская – руководитель портала «Кабельщик»Эта статья ни в коем случае не учебник, не энциклопедия и даже не проблемная авторская колонка. Это скорее схематическое описание тех вещей,

Источник

Гамлет, Принц Датский на все времена!

Невидимые нити.
» Теоретизировать. Нет более приятной гимнастики для нашего ума.
Однако нам пора остепениться! И, может быть, прервавши осторожно,
Нить наших мыслей заплести в клубок практических занятий.
Хочу, мой друг, вперед остановиться.
Собравши дух, и силой напитав все «мышцы ума»,
Пойти на штурм не маленьких редутов драмы, а стен высоких, достающих небо.
Где тучи медленно несут громов грядущих огненные туши,
Где пенит гребни волн, в бессильной злобе бьющихся о камни, земная твердь.
Где Бог в сражении смертельном с дьяволом за человечьи души
Дает нам шанс, последний и жестокий, спастись, сгореть, погибнуть, умереть.»

Король. Вот кроткий, подобающий ответ.
Наш дом – твой дом. Сударыня, пойдемте.
Своей сговорчивостью Гамлет внес
Улыбку в сердце,…

это торопливая формальность, в предвкушении свадебного пира, венчающего торжество этого Зла. Поэтому вся сцена быстрого ритма. Актер, исполняющий роль короля словно «упаковывает» стихотворные строфы перед отъездом. Скоро и торжественно, почти выкрикивая последние слова. И свита ему должна ответить приветственными криками. Вся «стая» должна быть «на одной пружине» с королем.

Король… С отравленным, сказал бы я, восторгом,
Смеясь вполглаза и тужа другим,
Шутя над гробом и вопя на свадьбе,
И соразмерив радость и печаль…

О чем это Гамлет говорит? О «спасении»? Нам, христианам, известно только одно спасение, спасение Души! Что должно произойти, чтобы принц маленькой Дании вдруг объявил себя тем, кто призван (послан) восстановить связь времен, вернуть мир на путь истины! Откуда у него эти права!
Вот все варианты Пастернака:

Гамлет. …Еще от соли лицемерных слез
У ней на веках краснота не спала!
И замужем! С такою быстротой
Нырять под простыню кровосмешенья!
Нет, не видать от этого добра!
Разбейся, сердце, молча затаимся.
( Акт I, Сцена II)
Кстати, в пьесе всего лишь один раз Гамлет упоминает о потере престола:

Гамлет. Вот и посуди,
Как я взбешен.Ему, как видишь, мало,
Что он лишил меня отца, и мать
Покрыл позором, и стоит преградой
Меж мною и народом.Он решил
И жизнь мою отнять! Не тут-то было!
(Акт V, Сцена II)
Сколько грехов скрыто за стенами Эльсинора.
Игра.
Прежде, чем говорить об этом следствии, необходимо остановиться на центральном событии пьесы – встрече Гамлета и Призрака.
Пьеса, как известно, начинается с появления Призрака. Это уже третье его появление:

Марцелл. Горацио считает это все
Игрой воображенья и не верит
В наш призрак, дважды виденный подряд.
Вот я и предложил ему побыть
На страже с нами нынешнею ночью
И, если дух покажется опять,
Проверить это и заговорить с ним.

Итак, Призрак является регулярно ночью, но никак не реагирует, ни на несущих караул офицеров, ни на попытку Горацио заговорить с ним.

Гамлет. с убийцей и скотом,
Не стоящим одной двухсотой доли
Того, что тот. С петрушкой в королях.
С карманником на царстве. Он завидел
Венец на полке, взял исподтишка
И вынес под полою.

(Акт I, Сцена V)
И следом за этим истовый монолог-молитва Гамлета:

Гамлет. О Небо! О земля! Кого в придачу?
Быть может, ад? Стой, сердце! Сердце, стой!
Не подгибайтесь подо мною, ноги!
Держитесь прямо! Помнить о тебе?
Да, бедный дух, пока есть память в шаре
Разбитом этом. Помнить о тебе?
Я с памятной доски сотру все знаки
Чувствительности, все слова из книг,
Все образы, всех былей отпечатки,
Что с детства наблюденье занесло,
И лишь твоим единственным веленьем
Весь том, всю книгу мозга испишу,
Без низкой смеси. Да, как перед Богом!
О женщина-злодейка! О подлец!
О низость, низость с низкою улыбкой!
Где грифель мой? Я это запишу,
Что можно улыбаться, улыбаться
И быть мерзавцем. Если не везде,
То, достоверно, в Дании.

И, уже новый Гамлет предстает пред Горацио и офицерами. Ничего он не говорит им о содержании своего разговора с Призраком, ничего не рассказывает о том, что с ним произошло. Но связывает их клятвой молчания на своем мече под постоянные восклицания Призрака, и далее следует центральный монолог Гамлета.
Свершилось. Я не могу с достоверностью судить, что произошло с Гамлетом, но сцена их диалога мне ясно видится и очертаниями своими она, как мне кажется, напоминает сюжет картин эпохи Возрождения.
Возвращаемся к следствиям. Итак, якобы сумасшествие Гамлета, или подсказанное пророчество Горацио. Игра списывающая грехи воспринятой Гамлетом Миссии – миссии «соединения обрывком нити Истины», «вправления вывиха Века», «исправления хода жизни».
Конец любви.
Офелия. Боже правый!
Я вся дрожу от страха!
Полоний. Отчего?
Господь с тобой!
Офелия. Я шила. Входит Гамлет,
Без шляпы, безрукавка пополам,
Чулки до пяток, в пятнах, без подвязок,
Трясется так, что слышно, как стучит
Коленка о коленку, так растерян,
Как будто был в аду и прибежал
Порассказать об ужасах геенны.
Полоний. От страсти обезумел?
Офелия. Не скажу,
Но опасаюсь.
Полоний. Что же говорит он?
Офелия. Он сжал мне кисть и отступил на шаг,
Руки не разжимая, а другую
Поднес к глазам и стал из-под нее
Рассматривать меня, как рисовальщик.
Он долго изучал меня в упор,
Тряхнул рукою, трижды поклонился
И так вздохнул из глубины души,
Как будто бы он испустил пред смертью
Последний вздох. А несколько спустя
Разжал ладонь, освободил мне руку
И прочь пошел, смотря через плечо.
Он шел, не глядя пред собой, и вышел,
Назад оглядываясь, через дверь,
Глаза все время на меня уставив.
(Акт II, Сцена I)

— И самое главное: Новый Гамлет – не человек! Несть числа доказательств этому.
Небольшой пример: каким фантастическим образом переместился Гамлет с корабля обратно на берег Дании, нагим? Откуда взялись письма?

«… Разлажен жизни ход, и в этот ад
Закинут я, чтоб все пошло на лад!»

Источник

Глава 3 «Гамлет»

Что такое эльсинор в гамлете. Смотреть фото Что такое эльсинор в гамлете. Смотреть картинку Что такое эльсинор в гамлете. Картинка про Что такое эльсинор в гамлете. Фото Что такое эльсинор в гамлете

Британия оставалась под правлением Рима вплоть до 410 г., когда последние римские легионы покинули остров. В западные провинции империи ворвались германские племена, и Рим больше не мог снабжать свои гарнизоны в Британии.

Еще до конца века языческие германские племена — юты, саксы и англы — переправились с нынешнего немецкого и датского побережья Северного моря и вторглись на южное и восточное побережье Британии. В течение двух веков они воевали с кельтами, и мало-помалу Британия — остров, где правили такие легендарные короли, как Лир, и полуисторические личности вроде Цимбелина — превращалась в Англию англосаксов.

Однако весь остров так и не стал английским. Северная треть острова, которую сейчас называют Шотландией, во многом сохранила изначальный кельтский дух, несмотря на проникновение южной культуры. Западный полуостров Уэльс также оставался кельтским и практически сохранял независимость вплоть до XIII в.

К 600 г. Англия почти достигла своих современных границ, и следующие четыре с половиной столетия — вплоть до пресловутого 1066 г., когда остров захватили норманны, переправившиеся через Ла-Манш, — считаются периодом Англии англосаксов.

Концу этого периода посвящены две пьесы Шекспира, однако их действие происходит не в самой Англии, а в других странах, непосредственно граничащих с ней.

События, описанные в этих пьесах, в основном выдуманы, и все же в одной из них гораздо меньше исторических фактов. Именно ее мы и рассмотрим первой.

Эта пьеса — «Гамлет»; как ни странно, именно она стала самым известным и популярным творением Шекспира. Ее полное название — «Трагедия о Гамлете, принце Датском». В пьесе Дания изображена сильной и воинственной империей.

Нам, знающим современную Данию как тихую цивилизованную маленькую страну, занятую своими делами, не доставляющую хлопот соседям и сумевшую создать здоровое, стабильное и миролюбивое общество, это кажется странным.

И в самом деле, новейшая история Дании была в основном мирной. Эта страна участвовала в Наполеоновских войнах, сражалась с Пруссией и Австрией в 1864 г. и была оккупирована Германией в 1940 г., однако каждый раз Дания только оборонялась. Иными словами, она была не участницей войн, а их жертвой.

Но Шекспир писал «Гамлета» в 1600 или 1601 г., когда Дания еще оставалась империей. Ее королем в то время был Кристиан IV, управлявший из Копенгагена не только своей страной, но также несколькими германскими герцогствами к югу от Дании, всей Норвегией, частью земель нынешней южной Швеции и полярными островами Исландия и Гренландия. Незадолго до того Дании принадлежала и вся Швеция; Швеция стала полностью независимой только в 1523 г.

Однако в «Гамлете» описана не Дания времен Шекспира, а намного более древняя, грозная, кровавая и агрессивная.

Впервые в истории Европы Дания появляется около 800 г. н. э.; тогда она вместе с Норвегией служила базой для викингов, наводивших ужас на жителей Британских островов и франкских королевств, расположенных на континенте.

Примерно в 950 г. Дания начала постепенно принимать христианство, но черствые сердца викингов смягчились далеко не сразу. Агрессивность у этого народа была в крови и выражалась не только в подвигах пиратов. Один из великих датских королей, Свен I (прозванный Вилобородым за форму бороды), подчинил себе Норвегию, сломил сопротивление Швеции и вторгся в Англию. Свен умер вскоре после вторжения, но при его сыне Кнуде (Кануте) Датская империя достигла пика своего могущества. С 1014 по 1035 г. Кнуд владел всей Северной Европой.

После смерти Кнуда Англия отделилась (хотя некоторое время этой страной продолжали править его сыновья), но Дания продолжала свою экспансионистскую политику в других направлениях.

История Дании, Норвегии и Швеции периода викингов, предшествовавшего правлению Свена, скрывается во тьме. Об этом времени нет достоверных источников, остались только легенды, в которых трудно отыскать зерно истины, а когда оно все же попадается, его невозможно отделить от плевел.

Легенды об этом времени собраны в книге, написанной около 1200 г. датским ученым Саксоном Грамматиком, который довел историю Дании до 1186 г. Это датский аналог сочинения Джеффри Монмутского «История королей Британии»; там приводятся сведения примерно о шестидесяти легендарных датских королях, причем некоторые из них — боги норвежской мифологии.

Среди легенд, собранных Саксоном Грамматиком, есть одна чрезвычайно кровавая, рассказывающая о принце по имени Амлет. В ней говорится об убитом отце, узурпаторе дяде и о том, как Амлет притворялся безумным, готовя план мести, который он успешно претворил в жизнь.

Нет и намека на то, что все это было в действительности; возможно, нечто подобное когда-то произошло во владениях викингов и сохранилось в туманных преданиях. Однако Саксон Грамматик описывал события, непосредственно предшествовавшие величайшему периоду датской истории, и его вариант старой сказки волей-неволей проникся духом Датской империи времен Кнуда.

Как бы там ни было, эта легенда пережила века и нашла свое высшее воплощение в шекспировском «Гамлете». В пьесе продолжает чувствоваться державная атмосфера; хотя в «Гамлете» нет ни одного исторического лица или события, сравнительный анализ действительных событий XI в. позволяет сделать вывод, что действие «Гамлета» происходит около 1050 г.

«Кто здесь?»

Пьеса начинается на крепостной площадке мрачного замка, и с первого мгновения ощущается его гнетущая атмосфера. Навстречу друг другу идут двое часовых, они нервничают и полны подозрений. Один из них, по имени Бернардо, при звуке шагов тут же напрягается и восклицает:

Акт I, сцена 1, строка 1 (перевод М. Лозинского)

Но другой часовой, которого зовут Франсиско (еще один пример пристрастия Шекспира к итальянским и римским именам даже в тех случаях, когда это абсолютно неприемлемо), не менее подозрителен. Он требует:

Нет, сам ответь мне; стой и объявись.

Акт I, сцена 1, строка 2

Это замок короля Дании, расположенный в Эльсиноре. Этот город, который сами датчане называют Хельсингер, находится в северо-восточном углу острова Шеллан (в английской транскрипции — Зеландия).

Зеландия — остров вполне приличного размера, равный по площади штатам Род-Айленд и Делавэр, вместе взятым. Он находится в Балтийском море между континентальной Данией и Швецией. Эльсинор расположен в той части, которая ближе к Швеции. От шведского города Хельсингборга его отделяет пролив шириной всего в 3 мили (4,8 км).

Остров Зеландия — сердце Дании, несмотря на то что часть страны находится на континенте. На этом острове живет четвертая часть датчан; нынешняя столица (и крупнейший город) Дании Копенгаген также расположена здесь. Копенгаген стоит на восточном побережье Зеландии, в 25 милях (40 км) к югу от Эльсинора, это самая восточная точка Дании. Лишь 15 миль (24 км) водного пространства отделяют его от крупного шведского города Мальме.

Может показаться странным, что столица Дании находится на восточной границе государства; обычно (но не всегда) столица располагается в центре страны. Впрочем, это условие соблюдают в момент основания города, и по традиции столица продолжает оставаться на прежнем месте даже в том случае, если исторические условия меняются коренным образом. (Когда в 1800 г. американской столицей стал Вашингтон, округ Колумбия, он располагался в центре первоначальных тринадцати штатов, но теперь Соединенные Штаты разрослись на запад, и Вашингтон тоже оказался на восточной окраине страны.)

Копенгаген стал столицей Дании примерно в 1170 г. (Кстати, это косвенным образом подтверждает правильность отнесения событий пьесы к 1050 г. Двор находится в Эльсиноре, потому что Копенгаген еще не стал столицей.) В то время и Эльсинор, и Копенгаген находились в центре страны, поскольку южная Швеция также принадлежала датчанам, поэтому остров Зеландия лежал между двумя частями континентальной Дании. На самом деле южная Швеция во времена Шекспира все еще принадлежала Дании, и так продолжалось до 1658 г., то есть спустя почти полвека после смерти Шекспира.

Похоже, что Шекспир описывал королевский замок по образцу эльсинорского замка Кронборг. Однако тогда этот замок ни в коей мере не мог претендовать на древность. Он был построен лишь в 1580 г., всего за двадцать лет до написания «Гамлета», Фредериком II, отцом того датского короля, который правил в период работы драматурга над пьесой.

Этот замок сохранился по сей день. Шекспир прославил его на весь мир. Но на самом деле Кронборг стал местом действия «Гамлета» совершенно случайно.

«Как был король…»

Наступила полночь, дежурство Франсиско закончилось, и он уходит. К Бернардо присоединяется еще один часовой — Марцелл, который привел с собой друга Горацио. Все трое собираются в кружок и начинают о чем-то шептаться.

Причина нервозности выясняется сразу. Бернардо и Марцелл видели Призрак и пытаются убедить в этом скептика Горацио. Сделать это нетрудно, потому что едва они начали разговаривать, как Призрак появляется снова.

Очень важно понять, что во времена Шекспира люди относились к призракам совсем не так, как мы. Мы все знакомы с этой пьесой (даже если не читали или не видели ее сами, что маловероятно) и заранее знаем, что это привидение — тень отца Гамлета.

Но для елизаветинской публики все выглядело иначе. Призрак — это дух, который может принимать любую форму для разных целей. О привидении можно лишь сказать, что оно похоже на отца Гамлета, то есть решило принять его внешний облик. Кто это на самом деле, неизвестно.

Шекспир сразу дает это понять. Когда привидение приближается к троим мужчинам, Бернардо описывает его так:

Совсем такой, как был король покойный.

Акт I, сцена 1, строка 41

Потом он подталкивает локтем Горацио, у которого отвисла челюсть, и говорит:

Акт I, сцена 1, строка 43

Когда наконец к Горацио возвращается дар речи, он (самый ученый из троих) выражает ту же мысль, только более сложно:

Кто ты, что посягнул на этот час

И этот бранный и прекрасный облик,

В котором мертвый повелитель датчан

Ступал когда-то? Заклинаю, молви!

Акт I, сцена 1, строки 46–49

В оригинале используется слово узурпировал, то есть присвоил что-то не по праву. Призрак — существо сверхъестественное, и по нормальным человеческим меркам ему тут не место. В этом смысле он не только «узурпировал» ночное время, но и внешность покойного короля. Похоже, Горацио считает, что это не призрак мертвого короля, а дух, который воспользовался его внешностью для каких-то своих целей. Фактически Горацио спрашивает духа, кто он такой на самом деле.

Если мы не поймем это с самого начала, то не поймем и всю пьесу.

«…С кичливым бился он норвежцем»

Призрак исчезает, не сказав ни слова, и трое мужчин, дрожа от страха, дивятся тому, как он похож на покойного короля. Горацио говорит:

Такой же самый был на нем доспех,

Когда с кичливым бился он норвежцем;

Вот так он хмурился, когда на льду

В свирепой схватке разгромил поляков.

Акт I, сцена 1, строки 60–63

Норвегия действительно была частью Датской империи Свена и Кнуда; возникает соблазн видеть в подвигах, приписываемых покойному королю, отражение исторических завоеваний этих датчан.

Что же касается поляков, то как нация они сформировались в X в., при Мешко I, который правил с 960 по 992 г. При его преемнике Болеславе I, современнике Свена и Кнуда, Польша начала экспансию, завоевав восточную Померанию на южном берегу Балтийского моря. Напротив Померании находилась южная Швеция, в то время принадлежавшая Дании. Выходит, что тогда Польша и Дания были соседями.

После смерти Болеслава в 1025 г. стремление Польши к новым завоеваниям уменьшилось. В 1031 г. Кнуд отобрал у Польши восточную Померанию, так что упоминание о столкновении с поляками исторически достоверно.

Но почему «на льду»? Сражение поляков и датчан в восточной Померании происходило не на льду; можно предположить, что Шекспир слышал о такой битве, происшедшей где-то на Востоке. После смерти Кнуда Дания в течение нескольких поколений воевала с восточными язычниками (то есть как бы участвовала в Крестовом походе); спустя век эту задачу взяли на себя немцы. Около 1200 г. был создан рыцарский Тевтонский орден, который постепенно завоевал южное побережье Балтийского моря, вытесняя датчан. К 1237 г. они овладели территорией, на которой ныне находятся Эстония, Латвия и Литва.

Используя эти земли как плацдарм, орден планировал вторжение в Россию, которая в то время не смогла устоять перед непреодолимым натиском монголов. Свободным от прямого монгольского правления оставался только Новгород на северо-западе России (выплачивая монголам огромную дань); именно Новгород непосредственно граничил с новыми завоеваниями тевтонских рыцарей.

В то время Новгородом правил князь Александр. В 1240 г. он разбил шведов в битве на Неве (неподалеку от современного Санкт-Петербурга), за что получил прозвище Александр Невский. В апреле 1242 г. он встретил вторгшихся тевтонских рыцарей на тающем льду озера Пейпус (Чудского), по которому сейчас проходит граница между Россией и Эстонией. Лед не выдержал веса тяжеловооруженных немецких всадников, и их войско было уничтожено. Русские одержали громкую победу и положили конец экспансионистским устремлениям тевтонских рыцарей.

Следовательно, самое знаменитое сражение на льду состоялось не между датчанами и поляками, а между немцами и русскими, причем победу одержали в нем силы Востока, а не Запада. Однако отрывок, процитированный выше, вызывает в памяти именно битву на Чудском озере.

«Юный Фортинбрас…»

Горацио размышляет, не является ли визит Призрака зловещим предзнаменованием. Его можно понять. Старый король победил норвежцев (как сделали исторические Свен и Кнуд), однако Норвегия стремится вернуть себе независимость (что тоже верно с исторической точки зрения; после смерти Кнуда в 1035 г. это стремление действительно усилилось).

Горацио описывает нынешнюю ситуацию:

Кипя отвагой, юный Фортинбрас

Набрал себе с норвежских побережий

Ватагу беззаконных удальцов

За корм и харч для некоего дела,

Где нужен зуб; и то не что иное, —

Так понято и нашею державой, —

Путем насилья сказанные земли,

Отцом его утраченные…

Акт I, сцена 1, строки 95–104

Норвежского короля, которого разбил старый датский король, звали Фортинбрасом. Его сын, молодой Фортинбрас, пытается вернуть себе потерянные земли, что легче сделать после смерти короля датчан.

Однако норвежского короля по имени Фортинбрас в природе не существовало. Это имя французское, и означает оно «Крепкий в доспехах». У ранних скандинавских королей был обычай присваивать себе какое-нибудь отличительное прозвище. Например, Свена называли Вилобородым, а его отца Гарольда — Синезубым. Были еще и Эрик Кровавый Топор, Гарольд Гардрада («Суровый правитель») и так далее. От этого рукой подать до прозвища Крепкий в доспехах.

Однако история гласит, что Кнуд Датский отнял Норвегию у Олафа II. Олаф принял христианство и обратил в него всех норвежцев. В результате Олафа объявили святым, канонизировали его в 1164 г. и сделали небесным покровителем Норвегии. Но это не помогло ему одолеть Кнуда; в 1030 г. Олаф погиб, проиграв Кнуду битву.

Когда в 1035 г. Кнуд умер, сын Олафа действительно предпринял попытку вернуть себе Норвегию. Но этого сына звали Магнус.

«Могучий Юлий…»

Бернардо соглашается с таким объяснением появления Призрака. Оно сулит Дании близкую войну. Призрак нарочно принял этот облик, чтобы предсказать ее; ведь именно старый король завоевал эти страны.

Горацио подтверждает правоту Бернардо и приводит пример из истории:

В высоком Риме, городе побед,

В дни перед тем, как пал могучий Юлий,

Покинув гробы, в саванах, вдоль улиц

Визжали и гнусили мертвецы…

Акт I, сцена 1, строки 113–116

Это ссылка на легенды о том, что якобы происходило в ночь накануне убийства Юлия Цезаря. Шекспир использовал эти легенды в пьесе «Юлий Цезарь», написанной за год до «Гамлета».

Но Горацио не ограничивается легендами. Он приводит астрономические данные, связанные с этим убийством:

В чьей области Нептунова держава,

Болела тьмой, почти как в Судный день…

Акт I, сцена 1, строки 118–120

Влажная звезда — луна, хотя она и не звезда, и не влажная. Однако в древности звездой называли любое небесное светило, а Шекспир, как обычно, придерживается воззрений древних, не принимая во внимание взгляды современных ему астрономов. Луна «влажная» не сама по себе, а потому, что она влияет на океан (Нептунову державу). Иными словами, потому, что она вызывает приливы.

Однако в ночь перед убийством Цезаря никакого лунного затмения не было.

«Трубач зари…»

Призрак тут же возвращается, и Горацио вновь заговаривает с ним, пытаясь убедить его раскрыть тайну, которая может оказаться роковой для Дании. Призрак хочет что-то ответить, но в это время раздается крик петуха, и привидение исчезает. Горацио говорит:

Петух, трубач зари, своей высокой

И звонкой глоткой будит ото сна

Дневного бога, и при этом зове,

Будь то в воде, в огне, в земле иль в ветре,

Блуждающий на воле дух спешит

Акт I, сцена 1, строки 149–155

Это широко распространенное суеверие; как все суеверия, оно сбывается только в особых случаях. Искусственное освещение улиц появилось только в новейшие времена, а до того ночью царила кромешная тьма. В этой тьме у людей разыгрывалось воображение; любое засохшее дерево превращалось в чудовище, а любая бесшумно пролетевшая сова — в привидение. Поскольку при дневном свете ничего подобного не происходило, возникло поверье, что духи и призраки исчезают с первым лучом солнца.

Механические часы также появились сравнительно недавно, так что по ночам время можно было определить лишь приблизительно. Приходилось делить ночь на три-четыре «стражи» (это слово действительно возникло в результате того, что сторожей оставляли «на часах» и каждый дежурил по очереди). Начало ночи называли первой стражей, середину — второй, конец — третьей, а затем наступало утро.

Конечно, люди с тревогой ждали наступления утра, особенно долгими зимними ночами, и радовались каждому знаку, предвещавшему его приближение. Хриплый крик петуха был именно таким знаком, потому что он возвещал скорый восход солнца. Когда в Библии заходит речь о Втором Пришествии, срок которого не известен никому на свете, там не зря упоминаются ночные сторожа: «Итак, бодрствуйте; ибо не знаете, когда придет хозяин дома, вечером или в полночь, или в пение петухов, или поутру» (Мк., 13: 35).

Если духи исчезают при свете дня, то петушиный крик является для них естественным сигналом. В такой ситуации это действительно имеет смысл.

Марцелл подливает масла в огонь, утверждая, то в канун Рождества петух поет всю ночь напролет, поэтому ни один дух не смеет покинуть свое убежище. Горацио, который является воплощением рационализма (он не говорит, что крик петуха является сигналом для отступления духов, а только утверждает, что слышал об этом), отвечает Марцеллу учтиво, но все же слегка посмеивается над его излишней доверчивостью:

Я это слышал и отчасти верю.

Акт I, сцена 1, строка 165

Наконец наступает утро, и Горацио предлагает рассказать о случившемся принцу Гамлету. Если призрак принял обличье старого короля, необходимо сообщить об этом его сыну.

«Смерть нашего возлюбленного брата…»

После первого упоминания о заглавном герое пьесы действие перемещается в тронный зал, где восседают новый король и королева. Король сразу берет быка за рога:

Смерть нашего возлюбленного брата

Акт I, сцена 2, строки 1–2

Выясняется, что старого короля тоже звали Гамлетом. Как в Норвегии, так и в Дании отца и сына зовут одинаково. Чтобы различать их, я называю покойного короля Гамлетом-старшим.

Ныне царствующего короля, сменившего Гамлета-старшего, зовут Клавдий. Шекспир намеренно выбрал для него римское аристократическое имя. (Во времена республики Клавдии были патрицианским родом, к которому принадлежало несколько первых императоров, в том числе четвертый. Именно при императоре Клавдии римляне завоевали Британию, и случилось это через несколько лет после смерти Цимбелина.)

У Саксона Грамматика указано, что нового короля звали Фенгом; наверно, Шекспир был прав, отказавшись от этого имени.

Из первых слов Клавдия становится ясно, что Гамлет-старший умер совсем недавно, а новый король приходится покойному братом. (В широком смысле слова братом можно назвать любого близкого родственника, друга или хорошего знакомого, но в данном случае речь явно идет о младшем брате покойного короля.)

Однако Шекспир обходит молчанием один очень важный вопрос: почему трон унаследовал именно младший брат, а не сын Гамлета-старшего. Мы привыкли к тому, что наследником покойного короля автоматически становится его старший сын, однако строгий порядок престолонаследия — не такое уж древнее изобретение, да и применяется он далеко не повсеместно. Здесь современную публику легко сбить с толку, отчего она может неправильно понять смысл пьесы.

Во многих частях света, а особенно в средневековой Европе, новым королем чаще всего становился близкий родственник умершего короля, но далеко не всегда это был старший сын покойного. Иногда выбор падал не на прямого потомка, а на старшего, более зрелого члена королевской семьи, искусного полководца и руководителя. В эпоху малой продолжительности жизни и насильственных смертей сын покойного короля часто был ребенком, неспособным управлять страной в варварский век. Поэтому куда более логично было сделать королем младшего брата покойного.

Конечно, когда юный принц достигнет зрелости, он, возможно, решит, что имеет больше прав на престол, и начнет борьбу за него. Король (дядя юного принца) прекрасно знает о такой возможности и может тем или иным способом устранить его — казнить, посадить в тюрьму или выслать из страны. Такое случалось достаточно часто, так что «злой дядя» стал отрицательным персонажем сказок и рыцарских романов, уступая по жестокости только «злой мачехе».

Елизаветинской публике это было хорошо известно. Истории Англии и Франции изобиловали войнами (в том числе гражданскими), связанными с престолонаследием. Выражение «злой дядя» эта публика тоже прекрасно понимала: король Иоанн Безземельный был злым дядей «законного короля», юного Артура Бретонского, а Ричард III — злым дядей «законного короля», юного Эдуарда V. Эти события Шекспир уже обессмертил в написанных ранее пьесах «Король Иоанн» и «Ричард III».

«Поэтому сестру и королеву…»

Обычно сын, не вступивший на престол, был очень молод: Артуру Бретонскому было двенадцать лет, а Эдуарду V — тринадцать. Но обойденный Гамлет — отнюдь не ребенок. Почему же тогда он не стал наследником отца? Прямого ответа на этот вопрос в пьесе нет; остается только догадываться. Клавдий продолжает свою речь:

Поэтому сестру и королеву,

Наследницу воинственной страны,

Мы, как бы с омраченным торжеством —

Одним смеясь, другим кручинясь оком,

Грустя на свадьбе, веселясь над гробом,

Уравновесив радость и унынье, —

Акт I, сцена 2, строки 8–14

Жена Гамлета-старшего Гертруда (мать принца Гамлета) вышла замуж за нового короля, в прошлом — своего деверя.

Это очень важно. кто-то проявил государственную мудрость. Если порядок престолонаследия вызывает спор, трон можно получить, связав себя с предыдущим королем — особенно если этот король был популярен или успешно управлял государством. Новый король мог заявить, что он приемный сын старого правителя, или жениться на его дочери. Можно было жениться и на вдове покойного, если та была достаточно молода, чтобы произвести на свет наследника. (В то время множество женщин умирало от ранних и частых родов, поэтому жен короли меняли довольно часто, и королева, пережившая супруга, вполне могла быть намного моложе покойного.)

В истории, рассказанной Саксоном Грамматиком, брат-наследник женится на вдове брата-предшественника; во времена Саксона это было вполне обычным делом. Именно так поступил король Кнуд, события жизни которого положены в основу сюжета «Гамлета».

Когда в 1016 г. Кнуд стал королем Англии, он лишил трона юных сыновей местного короля Этельреда II. Чтобы придать этому видимость законности и заставить англичан примириться с тем, что их король — датчанин, он женился на Эмме, вдове Этельреда.

Нельзя сказать, что история Этельреда, Кнуда и Эммы оказала непосредственное влияние не только на Шекспира, но даже на Саксона Грамматика, однако в XI в. государственные дела вершили именно так. То, что нам кажется непристойным кровосмешением, во время написания пьесы выглядело совсем по-другому. Во всяком случае, елизаветинская публика, которой та эпоха была намного ближе, чем нам, смотрела на такие вещи иначе.

«…Норвежца»

Объявив (главным образом для сведения публики) о своем восшествии на престол и браке, король Клавдий переходит к государственным делам. Он отправляет в Норвегию двух послов, Корнелия и Вольтиманда, вручает им письмо, которое следует передать тамошнему королю, и говорит:

Письмом норвежца, дядю Фортинбраса,

Который, немощный, едва ль что слышал

О замыслах племянника, пресечь

Акт I, сцена 2, строки 27–31

Любопытно, что ситуация в Норвегии сложилась точно так же, как и в самой Дании: Фортинбрасу-старшему наследовал его младший брат (безымянный), а в Дании трон достался младшему брату Гамлета-старшего Клавдию. В Норвегии отлучен от престолонаследия сын старшего брата, которого, как и отца, зовут Фортинбрасом; в Дании трон отобрали у сына старшего брата, которого, как и отца, зовут Гамлетом. Фортинбрас-младший затевает войну с угнетателями датчанами, но Гамлету-младшему предстоит сыграть совсем другую роль.

«…Твоему отцу»

Затем Клавдий обращается к Лаэрту, сыну влиятельного придворного (Лаэрт — имя греческое; согласно сказаниям, так звали отца Улисса (Одиссея). Король Клавдий знает, что у Лаэрта есть просьба, и заверяет, что юноша может ее изложить, не боясь отказа. Он говорит:

Не так родима сердцу голова,

Не так рука услужлива устам,

Как датский скипетр твоему отцу.

Акт I, сцена 2, строки 47–49

Пылкая любовь Клавдия к отцу Лаэрта (как выясняется позже, его зовут Полоний) выглядит довольно странно. Причина ее в пьесе прямо не названа. В изображении Шекспира Полоний старый зануда, постоянно ошибающийся и дающий советы, которые ведут к катастрофе. Но тогда почему хитрый Клавдий так высоко его ценит?

Логично предположить, что Полоний оказал Клавдию большую услугу, о которой нам неизвестно; вероятно, он помог новому королю взойти на престол. Не Полоний ли уговорил вельмож высказаться в пользу брата, а не сына покойного короля? Или он убедил овдовевшую королеву выйти замуж за своего деверя? Остается только гадать.

Если то или другое верно, становится понятной причина острой антипатии, которую принц Гамлет испытывает к старому придворному; иначе эту антипатию объяснить нечем.

Видимо, елизаветинская публика, знакомая с дворцовыми интригами куда лучше нас, ни в каких объяснениях не нуждалась.

«Во Францию вернуться…»

Просьба Лаэрта проста. Он учится за границей. Как лояльный подданный, юноша прибыл на коронацию. Теперь коронация позади, и Лаэрт просит:

Дозвольте мне во Францию вернуться…

Акт I, сцена 2, строки 50–51

В эпоху позднего Средневековья Парижский университет считался лучшим учебным заведением Западной Европы; само собой разумеется, что именно там и должен был учиться Лаэрт. Однако ради соблюдения точности следует напомнить, что этот университет был основан не раньше 1150 г. — спустя целый век после предполагаемого времени действия «Гамлета». Впрочем, это мелочь: у Шекспира встречаются анахронизмы более поразительные.

«…Свой черный цвет…»

Король милостиво разрешает Лаэрту уехать, а затем обращается к человеку, который до сих пор мрачно хранил молчание и портил праздник траурным облачением.

Елизаветинской публике не требовалось объяснять, что король Клавдий и принц Гамлет враждуют; само существование первого представляет собой смертельную угрозу для второго. Они обращаются друг к другу с холодной и расчетливой вежливостью.

Королева разрывается между ними. Ее зовут Гертруда: имя это тевтонское и является производным от приведенного Саксоном Грамматиком имени Герута. Она приходится женой одному, матерью другому и любит обоих. Гертруда пытается наладить между ними дружеские отношения и говорит Гамлету:

Мой милый Гамлет, сбрось свой черный цвет,

Взгляни как друг на датского владыку.

Акт I, сцена 2, строки 68–69

Современную публику поражает ее бестактность. Молодой Гамлет любил отца и оплакивает его память. После смерти отца прошло не так уж много времени; как можно уговаривать принца снять траур?

Конечно, умом Гертруда не блещет. Вся пьеса показывает, что она туповата, плохо ориентируется в происходящем и не думает о последствиях своих действий.

Но здесь дело не в этом. Королевский брак положил конец трауру; теперь сознательное напоминание о старом короле выглядит оскорблением. Гамлет — естественный противник такого престолонаследия, и, если принц продолжает носить траур, ясно, что он не испытывает радости при виде нового короля. Это равносильно откровенным притязаниям на трон. Это прекрасно понимают как Клавдий, так и елизаветинская публика (поднаторевшая в вопросах спорного престолонаследия).

Гертруда знает, что открытая враждебность закончится смертью либо мужа, либо сына, либо обоих, и именно поэтому уговаривает Гамлета снять траур.

«…Всех ближе к нашему престолу»

Гамлет отказывается снять траур, объясняя его глубокой скорбью по отцу и намекая на то, что никакого политического значения это не имеет.

Как можно догадаться, Клавдий этому не верит. Он присоединяется к просьбе Гертруды и даже предлагает племяннику взятку:

Как об отце; пусть не забудет мир,

Что ты всех ближе к нашему престолу…

Акт I, сцена 2, строки 107–109

Иными словами, он обещает сделать Гамлета своим наследником. Если Гамлет не помешает Клавдию управлять королевством, он может рассчитывать на второй раунд. Но вот вопрос: можно ли верить Клавдию? Чуть позже Гамлет ясно дает понять, что лично он доверять дяде не собирается.

«…Для ученья в Виттенберг»

Король применяет политику кнута и пряника. Как и Лаэрт, Гамлет учился за границей. Но в отличие от Лаэрта ему не позволяют уехать. Клавдий говорит:

Что до твоей заботы

Вернуться для ученья в Виттенберг,

Она с желаньем нашим в расхожденье.

И я прошу тебя, склонись остаться

Здесь, в ласке и в утехе наших взоров…

Акт I, сцена 2, строки 112–116

Запрет звучит как объяснение в любви, но это никого не вводит в заблуждение. За границей Гамлет, возможно, начнет интриговать, искать иностранных союзников и собирать войско. При дворе же он будет на глазах у подозрительного дяди и отчима и в пределах его досягаемости.

Учеба Гамлета в Виттенберге — еще больший анахронизм, чем учеба Лаэрта в Париже. Виттенберг — немецкий город, расположенный в 55 милях (88 км) к юго-западу от Берлина и в 300 с небольшим миль (около 500 км) к югу от Эльсинора. Виттенбергский университет, в котором якобы учился Гамлет, был основан лишь в 1502 г.

Этот город прославился в 1508 г., всего через шесть лет после основания университета, когда в него поступил молодой монах по имени Мартин Лютер. Именно в Виттенберге Лютер заложил основы учения, которое теперь называют лютеранством. Именно к дверям местного собора Лютер в 1517 г. прикрепил свой перечень девяноста пяти тем, предложенных им для диспута. Это положило начало протестантской Реформации.

Виттенбергский университет стал мозговым центром лютеранства. Понятно, почему Шекспир счел его подходящим местом для учебы Гамлета: во времена Шекспира Дания (как и вся остальная Скандинавия) стала лютеранской. Реформаты проникли в Данию в 1536 г., при короле Кристиане III, который оказывал им покровительство.

Кстати, этот эпизод позволяет лучше понять историю с престолонаследием. В конце концов, принц Гамлет не слишком молод для того, чтобы стать королем; кроме того (как позже дважды указывается в пьесе), его любит народ. Почему же его обошли?

Ответ напрашивается сам собой: тогда Гамлета не было в Эльсиноре; вопрос о престолонаследии решался в его отсутствие. Как вскоре выясняется, Гамлет-старший умер внезапно и неожиданно; в то время Гамлет-младший был в Виттенберге. Можно не сомневаться, что Клавдий сделал все, чтобы новость о смерти отца дошла до принца как можно позже; лишь после этого Гамлет сумел вернуться в Эльсинор.

Все это заняло много времени; когда Гамлет приехал, выяснилось, что вопрос о престолонаследии уже решен.

«Гиперион по сравнению с сатиром»

Королева присоединяется к просьбе короля и молит Гамлета остаться при дворе. Гамлет не испытывает иллюзий: если не остаться добровольно, его задержат силой. Поэтому он холодно и формально соглашается; благодарность короля выражена столь преувеличенно, что граничит с сарказмом.

Двор уходит, Гамлет остается один и дает волю гневу. По его мнению, новый король в подметки не годится старому. Сравнивая обоих, он говорит:

Такой достойнейший король! Сравнить их —

Акт I, сцена 2, строки 139–140

Гиперион — это титан и бог солнца, а сатир — лесной дух плодородия с рогами, копытами и козлиным задом. Сатир упоминается здесь потому, что самым главным качеством сатира, согласно мифам, была его ненасытная похоть (вполне уместная для духа плодородия).

Как можно догадаться, тут Гамлет необъективен. Он терпеть не может Клавдия и не видит в нем ничего хорошего, однако тот Клавдий, который описан в пьесе, не заслуживает столь уничижительной оценки. Если мы согласимся с точкой зрения Гамлета, пьеса многое потеряет.

«Как Ниобея, вся в слезах…»

Но Гамлет зол и на мать. Казалось, она любила отца и искренне оплакивала его смерть:

Как Ниобея, вся в слезах, она…

Акт I, сцена 2, строки 148–149

«А через месяц…»

Гамлета сердит то, что мать снова вышла замуж, и его можно понять. Большинство детей считает вступление одного из родителей в повторный брак предательством по отношению к покойному супругу или супруге. Не стоит доверять словам Гамлета о том, что новый муж матери не идет ни в какое сравнение со старым. Вполне возможно, что сохранившая если не молодость, то красоту Гертруда могла думать иначе.

Гамлет — старший был воинственным королем и великим полководцем; похоже, что в доспехах ему было уютнее, чем в супружеской постели. Клавдий, которого Гамлет-младший называет сатиром, мог оказаться более искусным любовником, чем его старший брат. Ему ничего не стоило, прибегнув к лести, вскружить Гертруде голову. Недалекая королева наверняка решила, что со вторым мужем ей крупно повезло.

Однако важнее другое. Что больше всего раздражает Гамлета в этом браке? Он говорит:

Не думать бы об этом! Бренность, ты

Акт I, сцена 2, строки 145–147

Его сердит то, что браком сочетались невестка и деверь. Согласно строгим церковным правилам это считается кровосмешением. Однако государственные соображения часто заставляют королевских особ заключать браки, которые простым смертным запрещены; обычно церковь смотрит на подобное сквозь пальцы.

Но дело даже не в самом факте кровосмешения. Гамлета возмущает случившееся совсем по другой причине:

Так броситься на одр кровосмешенья!

Акт I, сцена 2, строки 156–157

Дело в спешке, с которой был заключен брак. Вот что не дает Гамлету покоя, вот почему он возвращается к этой мысли снова и снова.

Негодование, вызванное у Гамлета кровосмесительным браком королевы, позволяет многим критикам утверждать, что это признак неосознанной любви, которую Гамлет испытывает к собственной матери. Они считают это негодование классическим проявлением эдипова комплекса и трактуют его с фрейдистских позиций: обида принца вызвана уверенностью в том, что в постель его матери забрался чужой человек.

Однако от этой гипотезы не останется камня на камне, если вспомнить, что Гамлет негодует не столько на сам брак матери, сколько на его поспешность. Почему эта поспешность имеет такое значение?

Вот почему. Можно представить себе, что Гамлет как сумасшедший мчится в Эльсинор из Виттенберга, чтобы прибыть туда вовремя и предъявить права на престол. А когда он приезжает (может быть, недели через две после смерти отца), выясняется, что Клавдий уже объявил о предстоящем венчании с Гертрудой, что этот брак позволит не менять правила, установленные покойным королем, и этого оказалось достаточно, чтобы склонить знать (мнение которой становится важным при выборах короля) в пользу Клавдия.

Если бы Гертруда повременила, Гамлет успел бы вернуться и предъявить права на престол. В конце концов, при желании королева могла выйти замуж за Клавдия, несмотря на все возражения и жалобы Гамлета.

Следовательно, Гамлета выводит из себя не брак матери, а именно его поспешность. Приехав в Эльсинор, он обнаружил, что обязан смириться с принятым решением и присутствовать на бракосочетании. Единственный признак неповиновения, который он себе позволяет, — это траурная одежда.

А если этот поспешный брак организовал Полоний, этого более чем достаточно, чтобы объяснить неприязнь Гамлета к старому придворному.

Неужели Гертруда не понимала, что этот брак лишил сына престола? Возможно, так оно и было. Возможно, ей льстила любовь нового короля; возможно, ей хотелось остаться правящей королевой (при сыне она была бы всего-навсего королевой-матерью, а это совсем иное положение); кроме того, Гертруде, вероятно, и в голову не пришло, что сын обидится. В конце концов, он ведь остался наследником, не так ли?

Но Гамлет все же обиделся, причем обиделся смертельно. Доказательства этого можно найти в истории царствования Кнуда.

Когда Кнуд женился на Эмме, вдове предыдущего короля, детей Эммы и Этельреда отстранили от престолонаследия. После смерти Кнуда трон достался не детям Эммы, а детям нового короля (один из которых был общим ребенком Кнуда и Эммы). Но в 1042 г., через семь лет после смерти Кнуда, один из сыновей Этельреда все же взошел на британский престол. Это был Эдуард Исповедник.

Как явствует из прозвища Эдуарда, он был набожным королем и в конце концов стал святым. Мальчик был тихим и вежливым, но вызывал у матери такую неприязнь, что она не пожелала оставить ему трон. Став королем, Эдуард тут же отправил мать в монастырь, где она оставалась до конца своих дней.

Гамлет оказался в точно такой же ситуации, как и Эдуард, но он не был святым и относился к поступку матери без всякого снисхождения. Если так, то при чем тут эдипов комплекс? Действия принца объясняются не подсознательной любовью, а осознанной ненавистью, для которой у Гамлета были все основания.

«…Вновь придет он»

Однако больше всего в истории с потерей трона Гамлета удручает безвыходность ситуации, которую он не в силах изменить. Принц говорит:

Но смолкни, сердце, скован мой язык!

Акт I, сцена 2, строка 158

Гамлет в полном отчаянии, но тут входят Горацио, Марцелл и Бернардо. Гамлет с удивлением узнает в Горацио своего однокашника по Виттенбергу, но после взаимных приветствий Горацио рассказывает Гамлету о появлении Призрака.

Гамлет на мгновение каменеет, но затем пробуждается его острый ум, и принц с жаром выспрашивает подробности. В конце концов он соглашается прийти на крепостную площадку и говорит:

Сегодня буду с вами;

Быть может, вновь придет он.

Акт I, сцена 2, строки 242–243

(Любопытно, что на театральном жаргоне выражение «идет призрак» означает скорую выплату жалованья. Согласно одной из театральных баек, оно возникло благодаря исполнителю роли Призрака в одной из постановок «Гамлета». Недовольный задержкой выплаты, он вышел на сцену, но в последний момент отказался произнести свою реплику. Смущенному управляющему пришлось заплатить ему немедленно. Вот так и возникло выражение «идет призрак».)

Депрессия Гамлета сменяется нетерпеливым ожиданием. Принц не знает, что скажет Призрак, но любое изменение ситуации дает ему шанс. Он говорит:

Дело плохо. Здесь что-то кроется. Скорей бы ночь!

Акт I, сцена 2, строки 255–257

«Великие в желаниях не властны…»

Третья сцена начинается в доме придворного Полония. Его сын Лаэрт готов отправиться в Париж. Рядом с Лаэртом стоит его сестра Офелия, которую, похоже, любит Гамлет. (Если Гамлет терпеть не может отца своей возлюбленной, значит, у него есть для этого веские основания.)

Лаэрт предупреждает сестру, чтобы она не принимала ухаживания Гамлета всерьез. Даже если чувство принца искренне, он не хозяин самому себе. Лаэрт объясняет:

Великие в желаниях не властны;

Он в подданстве у своего рожденья;

Он сам себе не режет свой кусок,

Как прочие; от выбора его

Зависят жизнь и здравье всей державы,

И в нем он связан изволеньем тела,

Которому он голова.

Акт I, сцена 3, строки 17–22

Лаэрт тщательно объясняет то, что Офелия прекрасно знает и без него, а елизаветинская публика — и подавно.

Но тогда зачем он это делает? Может быть, речь идет не столько о браке принца, сколько о браке короля? Разве в словах Лаэрта нет указания на то, что брак Клавдия и Гертруды, возможно, заключен по любви, но в первую очередь — по государственным соображениям? Если так, то резонно предположить, что Гамлет, каким бы благородным ни казалось его отношение к этому браку, увы, не сознает, что он заключен во имя безопасности государства.

«В долг не бери и взаймы не давай…»

Входит Полоний и читает сыну набившую оскомину нравоучительную лекцию, представляющую набор банальностей, которые Лаэрт выслушивает с терпением, достойным восхищения. Среди его перлов есть и такой:

В долг не бери и взаймы не давай;

Легко и ссуду потерять, и друга,

А займы тупят лезвие хозяйства.

Акт I, сцена 3, строки 75–77

Лучшего подарка бессердечным людям литература сделать не могла. Даже самые толстокожие типы, не знающие ни одной другой строчки Шекспира, эту строку знают назубок и цитируют ее при малейшем намеке на то, что кто-то нуждается в помощи.

Когда Лаэрт уходит, Полоний спрашивает Офелию, о чем она говорила с братом. Покорная дочь признается, что речь шла о Гамлете. Полоний, не сговариваясь с сыном, тоже предупреждает Офелию, что иметь дело с принцем опасно, и приказывает дочери порвать с ним.

«Похвальнее нарушить…»

Снова наступает ночь, и Гамлет присоединяется к Горацио и Марцеллу на крепостной стене. Внезапно раздаются звуки трубы и слышатся выстрелы. Испуганный Горацио спрашивает, что случилось. Гамлет вынужден объяснить, что король пирует. Когда он выпивает бокал вина, это радостное событие отмечается звуком труб, барабанной дробью и выстрелом из пушки. Гамлет говорит, что таков обычай, и продолжает:

По мне, однако, хоть я здесь родился

И свыкся с нравами, — обычай этот

Похвальнее нарушить, чем блюсти.

Тупой разгул на запад и восток

Позорит нас среди других народов;

Нас называют пьяницами…

Акт I, сцена 4, строки 14–19

Реплика «похвальнее нарушить, чем блюсти» означает, что Гамлет склонен не поддерживать обычаи, а нарушать их. Он осуждает поведение Клавдия — из ненависти то ли к пьянству, то ли ко всему, что делает новый король.

Немаловажный факт: Гамлет говорит, что репутацию пьяницы имеет не Клавдий, а все датчане вообще. Во многих постановках «Гамлета» Клавдий большую часть времени полупьян, однако это несправедливо и умаляет значение многих событий, описанных в пьесе.

В тексте нет и намека на то, что Клавдий — пьяница. Перед нами скорее умный и осторожный монарх, достойный противник Гамлета.

«Проклятый дух…»

Призрак появляется снова. Гамлет потрясен, но тем не менее дерзко бросается вперед. Он восклицает:

Блаженный ты или проклятый дух,

Овеян небом иль геенной дышишь,

Злых или добрых умыслов исполнен, —

Твой образ так загадочен, что я

К тебе взываю: Гамлет, повелитель,

Отец, державный Датчанин, ответь мне!

Акт I, сцена 4, строки 40–45

Ясно, что сам Гамлет понятия не имеет о подлинной природе привидения. Она может быть какой угодно. Ему известно только одно: этот дух, кем бы он ни был, принял облик его отца. Раз так, Гамлет будет говорить с ним и готов на все, лишь бы Призрак согласился ему ответить. Принц не говорит, что Призрак — его отец. Он говорит: «Я буду называть тебя Гамлетом».

Призрак зовет Гамлета туда, где можно поговорить с глазу на глаз. Горацио приходит в ужас. Он не доверяет Призраку и говорит Гамлету:

Что, если вас он завлечет к волне

Иль на вершину грозного утеса,

Нависшего над морем, чтобы там

Принять какой-нибудь ужасный облик,

Который в вас низложит власть рассудка

И ввергнет вас в безумие?

Акт I, сцена 4, строки 69–74

Читайте также

7. Павел I — русский Гамлет

7. Павел I — русский Гамлет В 1754 г. у Екатерины после 9-летнего замужества родился первенец Павел. Отцовство ребенка из-за репутации царицы лишь предположительно приписывают Петру Федоровичу. При этом в качестве главного аргумента выдвигается сходство характеров отца и

Глава XIV

Глава XIV Сила женщин. Гера, Афина и их близкие Посейдон метался в поисках города и края, которые признали бы его верховную власть. Бог морей оказался в незавидном положении: всюду ему отказывали, тогда как, судя по некоторым чертам его божественного характера, он лучше,

Глава XV

Глава XV Фаллос для Диониса В политеистической Греции боги входили в некое сообщество, были организованы, каждому из них предоставлялось поле для деятельности, привилегии, почитаемые остальными; они располагали знаниями, властью, ограничиваемой либо соседями, либо

Гамлет

Гамлет Кто же он такой, этот скорбный принц, которого каждая эпоха, каждое направление общественной мысли стремятся присвоить, превращая его то в символ духовности, то в борца за справедливость, то в невротика, мучимого эдиповым комплексом, то в мистика. Не будем спешить,

Сколько времени «безумствует» Гамлет?

Сколько времени «безумствует» Гамлет? Есть ощущение, порождаемое невнимательным чтением трагедии, что прямо на следующий день после встречи с Призраком, Гамлет является в совершенно неприличном виде к Офелии «Как будто был в аду и прибежал порассказать об ужасах

Гамлет возвращается

Гамлет возвращается В то время как Горацио, получив письмо от Гамлета, спешит к нему на выручку, Клавдий завершает приручение Лаэрта. Он откровенно раскрывает ему все происшедшее, не сказав, правда, главного: что Гамлет, по всем расчетам уже должен быть мертв.И именно в

Зачем Гамлет попал на кладбище?

Зачем Гамлет попал на кладбище? На мой взгляд, сцена на кладбище – важнейшая в пьесе. По первому прочтению она кажется абсолютно бездейственной; до появления похоронной прецессии, в ней нет никакого очевидного события, смысл рассуждений Гамлета в ходе ее не изменяется,

«Гамлет» Шекспира в контексте эпохи

«Гамлет» Шекспира в контексте эпохи Признанная примета принца Гамлета — это его безволие, «заедающая рефлексия», которая задерживает нормальное спонтанное действие.[1] Только в финале трагедии, после долгих колебаний и избыточных философских раздумий, принц совершает

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *