Что такое чифан в армии

Что такое рассос в армии?

Многим молодым людям предстоит срочная служба в армии Российской Федерации. Безусловно, лучше заранее разобраться в её основных нюансах и особенностях. Сленг армейских служащих включает в себя множество незнакомых для новобранцев понятий. В данной статье мы разберемся, что такое рассос в армии, каким образом его получить и другие важные вопросы.

Итак, рассос. На армейском сленге данное понятие означает состояние расслабления солдата. В большинстве случаев наблюдается в воскресный день либо же праздники, и крайне редко в будние дни. Существует и антоним, так называемый «всос», однако данное выражение используется в очень редких ситуациях.

Расслаблением можно охарактеризовать отдых, отсутствие большого количества задач, экстренных ситуаций и поручений командующих. Нередко, такое состояние наступает ввиду особых мероприятий – старослужащие, так сказать «рассасывают» молодых бойцов, позволяя им устроить коллективный просмотр кинофильмов в выходной день, помогают получить определенные льготы. Нередко таким образом может повести себя и командир роты, позволяя личному составу пользоваться Интернетом, и просто устраивая человеческие разговоры на различные темы.

Что такое рассос в армии: что необходимо знать поступающим на службу

Давайте более детально рассмотрим, с чего начинается срочная служба в армейских рядах и каким образом необходимо себя вести.

Оказавшись в рядах новобранцев, первые две недели, до принятия присяги, солдаты проходят всем известный курс молодого бойца, при помощи которого проходит подготовка к дальнейшей службе. В такой период вы сможете встретить много своих соотечественников. Те люди, с которым вы попали в призыв из районного военкомата, будут рядом с вами, что значительно облегчит адаптацию.

Рассматривая вопрос, что такое рассос в армии, стоит уточнить, что казарменные помещения могут быть двух разновидностей – общие, в которых все спят в одной большой комнате, либо же разделенные на так называемые «кубрики» (комнаты, вместительностью от четырех до двенадцати человек). Простыми словами, это своеобразная аналогия общежитиям.

Стоит отметить, что современная военная служба постепенно уходит от стандарта общих помещений, что дает возможность солдатам разделиться на определенные компании.

Безусловно, людям с зажатой манерой поведения, достаточно сложно адаптироваться к армейским условиям. Развивайте в себе общительность и умение заводить знакомства и дружбу.

Интересно! В ходе курса молодого бойца вы не встретитесь со старослужащими, а исключительно с офицерским составом и сержантами, которые будут руководить вашей подготовкой.

Разбираясь в понятии, что такое рассос в армии, стоит понимать, что в первое время будет непросто. Необходимо уметь молниеносно надевать всю атрибутику повседневной формы, и так же быстро её снимать и укладываться в кровать. В среднем, на сборы предоставляется около 90 секунд, при этом, если даже один человек не уложился в срок, так называемая «тренировка рефлексов» повторяется снова.

Одной из особенностей армейской жизни является коллективная ответственность. Если кто-то один совершил ошибку, пострадают все. Поэтому важно понимать, что вашей главной задачей станет отсутствие ошибок и серьезных нарушений.

Отвечая на вопрос, что такое рассос в армии, приведем пример правильного подхода. Рассмотрим стандартную утреннюю проверку. Её выполняют практически ежедневно:

Соблюдать данные правила достаточно просто, однако многие новички умудряются допустить ошибку даже в элементарных вещах, из-за чего страдает вся группа, и как следствие, создается негативное впечатление о человеке.

Соблюдая правила, вы исключите чрезмерное внимание к вашей личности, и не будете создавать проблемы вашим товарищам по службе.

Важно! Одной из сложностей в первые дни считается непривычная обувь, и как следствие, появление мозолей. Поэтому обязательно следите за состоянием ваших ног, так как серьезные повреждения могут привести к большим проблемам.

Что такое рассос в армии: каким образом вести себя в период КМБ?

Старайтесь быть сдержанным, и держать голову на плечах. Конечно же, учиться тяжело, однако полученные навыки и правила помогут вам в дальнейшем облегчить себе жизнь.

Однако не стоит и уступать всем налево и направо. Умейте вовремя сказать «нет», иначе вам попросту сядут на шею. Нужно держаться рядом с товарищами и помогать друг другу – это очень важно, но и уметь отказаться от чего-либо, когда это неприемлемо – тоже необходимо. Знайте меру во всем!

Стоит отметить, что непривычно будет питаться в общей столовой, так как кушать нужно будет очень быстро и многие попросту не успевают.

Что такое рассос в армии: как расслабиться и не понести наказания

Конечно же, в определенные моменты службы начинает появляться усталость, и как следствие, желание расслабиться и отдохнуть.

Существует три главных метода, каким образом облегчить себе жизнь на какое-то время, и не быть наказанным за это:

Самым лучшим решением в данной ситуации считается проявление собственной инициативы к выполнению несложной, но достаточно длительной работы либо задачи. Например, покраска определенных элементов, или подготовка стенгазеты, и другие занятия.

В таком случае, солдату будет необходимо выполнить поставленную задачу в минимальные сроки, после чего пойти в какое-то место, где представляется возможным отдохнуть либо даже какое-то время поспать. При этом крайне важно вернуться на место проведения работ до того момента, когда придут из вашей роты, чтобы не создать самому себе проблем.

Рассматривая, что такое рассос в армии, конечно же, необходимо упомянуть попадание в медицинский пункт. Многие солдаты считают данную локацию практически идеальной для отдыха – там можно хорошо поесть, пообщаться с другими служащими, и конечно же, отдохнуть от повседневных задач по уважительным причинам.

Существует множество способов симулировать различные заболевания – от наращивания температуры тела, до сотрясения мозга. Применять их можно исключительно на свой страх и риск, и настоятельно не рекомендуется. При этом очень важно не быть раскрытым, так как можно получить серьезное наказание за попытку симуляции. Однако, если вы действительно себя неважно чувствуете – обратитесь в санчасть, не только полечитесь, но и отдохнете от ежедневных нагрузок.

Изучая вопрос, что такое рассос в армии, стоит выделить и работу писаря определенного офицера. Однако существуют высокие риски нарваться на неприязнь со стороны товарищей по службе. Писарь имеет несколько особых привилегий:

Источник

В армии этих существ называют: БЭТРЫ

С тех пор я вернулся из армии, и до сего момента мне довелось знакомиться и общаться со многими людьми, которые тоже в свое время проходили срочную службу в ВС РФ. И общаясь с этими людьми, я был крайне удивлён: очень и очень многие не знали, что такое БЭТРЫ и никогда с ними в армии не сталкивались.

Для тех, кто еще не знает каких таких тварей в армии называют БЭТРАМИ, объясню: это бельевые вши. В данном случае не стоит путать с постельными клопами, которых в армии действительно сложно встретить.

От обычных вшей, бельевые вши отличаются тем, что живут и размножаются не в голове, а на одежде. Чаще всего их можно встретить подо швами, которыми так богаты армейские камки. Поясню, я служил в период с 2006 по 2008 годы, когда армию ещё не перевели на форму от Юдашкина, а потому не мому судить новое обмундирование.

БЭТРЫ (или бельевые вши) очень маленькие. Их средний размер 3-4 милиметра. Встречаются особи и больших размеров. Чаще всего они заводятся в камках нечистоплотных солдат, но не только.

Когда мы были летом на учениях и два месяца провели полигоне, а точнее в лесу близ полигона, то у нас весь батальон страдал появлением этих существ в одежде. Там даже не было поблизости ни одного водоема, а потому никто не мог постирать свои камки. Полевую баню нам предоставили только один раз за этот период времени в первые две недели нашего полевого выхода, да и то, многим молодым не хватило воды.

Комбат тогда выделил всему батальону два дня для устранения этой проблемы. Везли воду, разжигали костры и кипятили камки в ведрах, дабы вывести наших батальонных питомцев.

Но иногда бэтры заводятся и там, где нет человека! Как-то нам выдали со склада новые белуги и вся рота зачесалась. Затем кто-то обнаружил во швах БЭТРОВ. Впоследствии во всех белугах были обнаружены эти твари. Пришлось опять всю ночь заниматься стиркой, а затем тщательно проглаживать утюгом швы.

После армии я более не сталкивался с этими существами, но вот сейчас пишу эту статью и что-то начал чесаться.

Источник

Армейский словарь 2020 или как разговаривают в армии

В этой подборке собраны основные и наиболее часто употребляемые в современной армии России слова. Прекрасно понимаю, что их гораздо больше, однако в большинстве своем они локальны и не очень интересны, но при этом я буду рад, если в комментариях Вы их озвучите. Слова собраны не по алфавиту, а по смыслу, как мне показалось – так будет наиболее читабельно и понятно.

Рекомендую для ознакомления всем: кто еще не служил – поймете, с чем будете иметь дело, кто не служил и не будет – поймете, что потеряли (ничего не потеряли, расслабьтесь), а кто уже отслужил – поностальгируете. Поехали.

Срочник, срокан – военнослужащий, проходящий военную службу по призыву.

Контрабас – военнослужащий, проходящий военную службу по контракту. Менее пренебрежительная форма: «контрактник». Обычно это слово касается абсолютно всех: офицеров, прапорщиков и сержантов, однако люди из первых двух пунктов предыдущего списка крайне негативно реагируют на то, что их так называют. Для них «контрабасы» – это те, у кого на погонах отсутствуют звезды.

Взлетка, ЦП (ЦэПэ) – центральный проход в казарме, преимущественно в спальном расположении, используемый для построений личного состава. Название получил из-за своей длины, которая в рамках закрытого помещения ассоциируется со взлетной полосой.

Пена, навести пену – особый обряд во время ПХД, когда в ведро с водой в больших количествах крошится мыло, после перемешивания которого образуется пена, используемая для мытья полов. В некоторых частях требуют «наведения пены» до колена и выше.

Чухан, фаршмак – солдат, который не следит за своим внешним видом: не моется, не стирается, не чистит обувь, не стрижет ногти. В большинстве случаев подобные индивиды имеют специфический запах, который, ввиду тесного армейского проживания начинает напрягать их сослуживцев, которые в свою очередь делают «чуханам» замечание. Иногда замечание игнорируется, тогда таких солдат чуть ли не затаскивают в душ, заставляя помыться.

Кантик, кант – от слова «окантовка» – прямая линия в армии. Начиная от вашей шеи, волосы на которой должны быть выбриты абсолютно ровно, заканчивая уборкой снега, который должен быть также ровно собран в линию.

Запах – солдат срочной службы, который еще не принял присягу. Подразумевается то, что человек еще совершенно ничего не значит в армейской иерархии, представляя собой только «запах».

Дух – солдат срочной службы, прослуживший 3 месяца. Человек уже начинает из себя что-то представлять, перерастая из «запаха» в «духа».

Слон – солдат срочной службы в периоде от 3 до 6 месяцев службы. Военнослужащий уже разобрался во всех основных армейский моментах, знает как вести себя, как ходить в наряды, как общаться с сослуживцами. Некоторых солдат, как правило – неряшливых, не совсем умных и расторопных пренебрежительно называют «слонами» до конца службы.

Слонячка – новость неизвестного происхождения и не имеющая никаких официальных подтверждений. В обиходе употребляют фразы «пошла слонячка», «бросить слонячку». Второе значение слова – конфета-леденец в столовой, которую берут только «слоны», так как она крайне негативно влияет на состояние ваших зубов.

Старослужащий – солдат срочной службы, отслуживший в армии полгода.

Дед – утратившее свой смысл слово, однако до сих пор используемое среди некоторых солдат срочной службы. Изначальный смысл (во время двухлетней службы) – человек, полтора года отслуживший в армии. В настоящее время употребляется среди старослужащих срочников, которые хотят подчеркнуть свою авторитетность перед молодыми солдатами.

Дембель – солдат и срочной, и контрактной службы, которому до демобилизации из Вооруженных Сил остается совсем чуть-чуть. Это «чуть-чуть» в настоящее время не определено: кто-то начинает считать себя дембелем за 100 дней до конца службы, а кто-то за неделю. Наиболее правильно считать военнослужащего дембелем в день его увольнения из армии.

ДДД – Дней До Дембеля/Дома. Аббревиатура, используемая солдатами для обозначения количества дней, оставшихся до конца службы. Как правило, на какой-нибудь поверхности, чаще всего на стене, пишется число – количество оставшихся дней до конца службы, после чего «ДДД». Например: «100 ДДД».

Дизель, дизбат –дисциплинарный батальон, специальная воинская часть, куда отправляют солдат, которые серьезно нарушили те или иные официальные правила армейской службы. Важное уточнение: нарушили, и при этом – спалились.

Губа – гауптвахта. В отличии от дизбата, «губа» представляет из себя отдельное здание, не являющееся воинской частью, в котором аналогично содержатся арестованные военнослужащие в специальных помещениях. На гауптвахту попадают за более легкие нарушения. Максимальный срок нахождения на «губе» – 45 дней.

Калич – военнослужащий, который специально пытается заболеть или болеет очень часто. В большинстве случаев не пользуется уважением в коллективе, так как считается, что каличи – гасятся, то есть избегают прохождение военной службы в воинской части и постоянно находятся на территории медицинских учреждений, пребывание в которых входит в срок службы. Моя болезнь в армии описана здесь.

Каличка – медицинское учреждение в армии: медпункт, госпиталь, изолятор.

Втухать, тухнуть – заниматься какой-то деятельностью, которая не по душе солдату срочной службы. Как правило – это практически любая деятельность в армии, поэтому считается, что солдат втухает всегда.

Намотаться, намот – оказаться в поле зрения начальника, когда он ищет тех, кому необходимо выполнить какую-либо работу. Со временем, солдат срочной службы овладевает искусством избегать очередные «намоты».

Тройник, кран – солдат, который очень сильно тупит. «Затроить» может абсолютно любой военнослужащий, это нормально, данные слова используются относительно тех, кто «кранит» на постоянной основе.

ЧПОК, ЧиПОК, чифан – специальное заведения, как правило находящееся на территории части, в котором можно приобрести различные товары, начиная от туалетных принадлежностей и заканчивая очень вкусным пирожными. Аббревиатура произошла от «Частный Предприниматель» – раньше владельцы именно так подписывали свои заведения на территории войсковой части.

СОЧ – Самовольное Оставление Части. Одно из самых частых нарушений, совершаемых военнослужащими срочной службы. Грубо говоря – перепрыгнуть через забор, ограждающий территорию части от внешнего мира. Цели пребывания там у всех разные, однако в большинстве случаев самовольно оставивший часть срочник возвращается обратно. Среди срочников популярна фраза: «уйти в СОЧа».

Лычка, сопля – тонкая полоска на погонах ефрейтора, а также всех видов сержанта.

Тэха – мобильный телефон. В большинстве случаев подразумевается сенсорное устройство.

Нехват – непреодолимое чувство голода, возникающее у срочников в первое время службы. Заставляет некоторых солдат забирать из столовой хлеб, масло и прочую еду, которую можно спрятать в карман.

Отбить – применимо к кроватям, подушкам, головным уборам – процесс, при котором вышеперечисленным объектам придается приемлемый вид. Кровати и подушки делают квадратными, а головные уборы, в большинстве случаев береты «отбивают» по форме головы.

Отбиться – лечь спать. Иногда применятся в тех случаях, когда солдату разрешено ложиться раньше положенного срока. «Этот солдат отбит!».

Отбива – специальное приспособление, плоская дощечка с ручкой, с помощью которой кроватям и подушкам придается квадратный вид.

Топить е*ало, щемить – спать. Применяется в том случае, если солдат спит не на кровати, стараясь делать это незаметно.

Покупатель – военнослужащий, который прибыл в распределительный пункт или воинскую часть для того, чтобы забрать (купить) солдат срочной службы в свою воинскую часть.

Холодильник – распределительный пункт, место, с которого у человека начинается служба. О том, как в холодильнике находился я можно почитать вот здесь.

Рассос – состояние, в котором находятся срочники при отсутствии к ним внимания со стороны контрактников. В большинстве случаев характеризуется хаосом и вседозволенностью, особенно, если дежурным по роте заступает солдат срочной службы.

Рожай – приказ, согласно которому необходимо достать озвученную вещь в любом случае. То есть применяя абсолютно все свои усилия.

Фишка, стоять на фишке – следить за тем, чтобы контрактники не спалили большую массу срочников за каким-то злодеянием. Как правило, на фишку ставят наименее уважаемого в коллективе солдата.

Напоминаю, что в комментариях Вы можете добавить к этому списку какое-нибудь забытое мной слово, а также исправить меня, если Вам что-то не понравилось. Спасибо за внимание!

Те кто обычно знал что такое тапик, где они были и с ними работали, звонилку называли гречкой, хотя тс хорошо знал что такое тапик, но все равно звонилку так называли

В связи служили? Та 57 в части были?

Отец солдата)

Ответ на пост «Мать солдата»

1985-1987 год, Пятигорск. Служил в роте связи телефонистом. Так как вся междугородняя связь осуществлялась через городских телефонисток, перезнакомился со многими. Отвечали они обычно Имя и какой то индивидуальный номер, например: Наташа 27, слушаю вас.

Сам я домой звонил в любое время, девчонки помнили мой домашний номер. Ну и некоторым сослуживцам давал возможность пообщаться со своими родными.

В части находился магазин, но солдатам можно было его посещать только после обеда, а после обеда обычно то что хотелось купить заканчивалось. Что обычно покупали: сигареты, молоко, пряники, булочки. Солдат всегда голодный. А учитывая что нас кормили:

на первое: вода с капустой

на второе: капуста без воды

на третье: вода без капусты

жрать хотелось всегда. Это было преамбула.

Воскресенье сижу на дежурстве, звонок из города:

— это «такая то» работаю в вашем магазине, нам срочно нужно позвонить в Петропавловск-Камчатский, может у вас есть такая возможность?

— могу попробовать, но не обещаю

Оставили свой номер для связи и номер куда нужно позвонить. Соображаю что в такие дали обычно заранее, за несколько дней заказывают звонок. Вспоминаю что из тех с кем обычно общаюсь сегодня никто не работает, есть только одна, явно не мой ровесник. Ее я никогда не просил соединить с домом. А тут звонить хрен знает куда, да еще соединить на какой то левый номер, такого никогда не было. Да ладно, что я теряю. Позвонил, обрисовал ситуацию, ответила хорошо. Минут через 15, звонит продавщица, просто вся на подъеме благодарит не останавливаясь. Сам не ожидал что получится. Решил позвонить, спасибо сказать и не удержался спросить.

— я вас раньше никогда не просил, почему решили мне помочь?

— на данный момент сын служит.

После мы общались чаще, ей все интересно было знать про наш быт, видимо примеряла к службе сына. Конечно всякую хрень типа дедовщины и про капусту(смотри выше) не рассказывал, зачем тревожить.

А с магазином, на следующий день нам принесли домашнюю выпечку, это было что то.

А далее полный блат в магазине. И в кредит давали продукты, и оставляли для нас что нам нужно. В санчасть как то угодил, притаранили два больших пакета с продуктами, фруктами.

Откуда узнали, понятия не имею, но было приятно.

Много воспоминаний об армии, но все в одном посте не уместишь.

Ответ на пост «Мать солдата»

Материнский инстинкт он таков. Стоял я как-то возле военного госпиталя в г. Воронеж, а мимо проходила женщина средних лет. Увидев меня, она резко остановилась, полезла в сумку и достала пакет фруктов, не прошло и миллисекунды, как она начала вручать мне «витамины», нежно проговаривая: «Мой сын тоже служит. Вот я тебя угощу, может быть и его там кто угостит. «. Про мои аргументы, что я на контракте, получаю деньги за службу и могу себе сам все купить, она ничего не хотела и слушать.

Знай солдат из Воронежа, если тебя в 2015 во время службы угощала, какая-то «мама», то, возможно, в этом заслуга именно твоей мамы.

Ответ на пост «Мать солдата»

Помнится тоже рассказывали про такую, жалостливую, держала магазинчик на территории. Прилавок, зал небольшой, несколько столиков и нехитрый ассортимент. Говорила про «сыночков», в долг пирожки отпускала под честное слово, лимонад да шоколадки. Сыночки тоже не отставали, «тетей Олей» звали и в глаза заглядывали. Помогали прибраться, столы расставить. А офицеров она недолюбливала, да. Очень уж они грубые к солдатикам, гоняли их на занятия вместо посиделок в чипке и с сидящих за столом шапки заставляли снимать. Да ещё ей наговаривали гадостей, мол повнимательнее с родненькими нужно быть.

Закончилось всё одним утром. Бизнес вынесли к херам начисто. Двери, замки, окна, стены-на первый взгляд всё цело. «Сыночки» створку пластикового окна в зале закрыли, а вот ручку в горизонтальном положении оставили. За тюлем и не сильно видать, а снаружи так вообще надежно выглядит. Ну и ночью всё вынесли, до последней шоколадки.

Говорят, «тетя Оля» материлась похлеще многих бывалых. забавно только, что «сыночки» получалось вроде как не виноваты в итоге, а всё командиры, не уследили)))

Мать солдата

О лейтенантских погонах в советской армии

У нас с уважаемым @ferbot (Артур Буер) зашел разговор о военных кафедрах и призыве с 4го курса. Я ни в коем случае не оспариваю его историю, просто хочу рассказать, что в советское время при желании стать офицером, проблем особых не было.

Друг нашей семьи получил первые погоны очень необычным образом. Родился в обычной уральской деревне. Отец и мать работали на заводе в соседнем городе. Когда парню исполнилось 16 лет, брата забрали в армию. Год служил в Калининграде, а потом отправили в Ригу. Служил хорошо, в армии нравилось и он остался на сверхсрочку. Служить отправили уже в Эстонию и уже старшиной.

Для уральской деревни середины 60-х, чтобы чей-то сын был старшиной в Эстонии — это космический успех. Это ж почти заграница, так еще и квартиру однокомнатную обещали дать.

Наш товарищ закончил школу с медалью и легко поступил в институт. Вот только институт был без военной кафедры, тк еще толком не сформировался, а брата перещеголять хотелось. Оказалось, что в соседнем городе есть строительный институт, на котором есть военная кафедра, где готовят офицеров для стройбата)

Парень приехал туда, спросил где находится военка и просто пришел. Местным зав кафедрой оказался старый фронтовик. Парень сказал «хочу служить родине, но и энергетиком быть тоже хочу». Научите меня родину защищать. Зав кафедрой похлопал его по плечу и попросил написать заявление. Запросили личное дело из военкомата, характеристику из ВУЗа и справку из милиции. Собрали документы и зачислили на военную кафедру. Занятия можно было посещать редко, тк студенты строители всегда были на стройках и их сильно никто не муштровал.

На пятом курсе наш герой съездил на сборы и вернулся уже лейтенантом, получив погоны не от своего института. А в год его выпуска, в его уже построенном институте торжественно открыли военную кафедру.

Пошел к зав военной кафедрой. Говорит «хочу в армию, так проникся, что вот забирайте меня хоть сейчас!».

Военком утер скупую фронтовую слезу и отправил личное дело парня в военкомат. Около четырех месяцев ожидания и вдруг пришел приказ явиться в военкомат, где торжественно сообщили о том, что его отправляют служить на Байконур, где он и проработал 20 лет (оклады у военных на Байконуре были раза в три выше, чем у обычных. А также много плюшек в виде профильных санаториев, бесплатных проездов, ну и личные знакомства с космонавтами и пр).

Как потом говорил, их с братом отправили в такие «блатные места», тк биография идеальная. Оба дети рабочих из уральской глубинки, к заграницам отношения не имеют.

За двадцать лет службы удалось дослужиться до полковника, получить квартиру в Королеве и дачу в Подлипках, что по меркам Москвы было космически круто.

Так что в советское время, армия была еще и очень серьезным социальным лифтом, для тех кто шарил как им пользоваться.

Мать солдата

Я хочу рассказать о своей маме. Не про всю её жизнь, а про два года, пока я служил в армии срочную службу.

Дальнейшие события развивались стремительно. Барышня с погонами старшего лейтенанта провела перекличку, и торжественно сообщила, что нас призывают в армию. Я оказался единственным, кто напомнил барышне, что учусь на четвёртом курсе политеха, на дневном отделении. Справка об этом есть в моём личном деле. Ответ барышни меня удивил:

— Армия без тебя, ну просто никак! Или ты в бега подашься?

— А смысл? Хоть не в Афган отправите? – спросил я.

— Какой тебе афган? В тебя даже целиться не надо. Бегом в институт, сдай студенческий и зачётку, напиши заявление на академический отпуск. И в двенадцать ноль-ноль, явиться сюда!

— В двенадцать ноль-ноль. И маму предупреди, а то заявится потом сюда, в поисках своего чада.

— Это по дороге в часть. Купи бутылочку крепкого лимонада и пирожков в гарнизонной столовой. И переоденься в фуфайку, а то вырядился.

— А разве одежду будет нельзя домой отправить?

— Не факт, лучше не рискуй.

Выйдя из военкомата, я сразу позвонил маме на работу:

— Мам, меня в армию забирают.

— Да нет, служить некому, вот отсрочку для студентов и отменили.

— А когда на призывной пункт?

— Через два часа. Сейчас с институтом дела улажу, переоденусь и на призывной.

— Боже, я ведь не успею приехать!

— Да не надо, работай и не волнуйся. Отслужу как надо и вернусь.

— Обещаю, куплю на рубль конвертов, и каждую неделю по письму, если будет возможность. Поэтому не переживай, если будет пауза. Значит на учениях, или в Москву вызвали, чтобы звезду героя вручить! – усмехнулся я, но как-то грустно.

— Нет, отдам долг, и буду жить спокойно.

— Будь благоразумным, сынок! – тихо сказала мама и положила трубку.

Переписка с мамой была оживлённой. Я каждую неделю посылал её коротенькое письмо примерного содержания:

До моего приказа осталось *** дней!

Мама отвечала кратко, но в каждом её письме, я обнаруживал вырезанный из газеты кроссворд! Разгадывая который, я на некоторое время забывал про армию, во время службы в которой бывало всякое…

Домой я вернулся в половине пятого утра. Открыв дверь своим ключом, я начал шумно раздеваться. Мама проснулась, а я крикнул:

— Мам, это я! Я вернулся!

— Слава Богу! Руки и ноги целые? – сонно спросила мама.

— Обниматься потом будем, а я посплю. Вчера легла поздно.

— Отдыхай, а я в холодильнике пороюсь…

Несколько месяцев спустя, соседка рассказала мне «по секрету», что маму оперировали, и её сердце останавливалось. Мама сильно переживала все два года. Я у неё был единственным. И она читала мои письма моим друзьям, которые уже отслужили в армии. И постоянно интересовалась их мнением:

— Артур меня не обманывает? – спрашивала она.

Мне приходилось провожать друзей в армию, и меня всегда раздражали женские причитания на призывном пункте. Хоть кино снимай про войну. И я рад, что моя мама смогла сдержать свои и мои эмоции…

Понимаю.

Почувствуй разницу

Родина-матрица зовёт!

Ответ на пост «С такими защитниками и враги не нужны»

Появилось видеообращение того самого Асхаба Магомедова из вчерашнего поста.

Так же он дал пояснения журналистам «КП-Ставрополь»:

— Что меня смущает в это ролике? Парень лежит, а вы его бьете по голове ногой.

— Я его бил не по голове, а по перчаткам. Если вы посмотрите видео повнимательнее, вы не найдете ни одного точного удара в лицо. Вы также видите, что он плачет, но этот человек потом благодарил меня. По сей день общаюсь с ним. Когда начался резонанс, я ему позвонил. С ним все в порядке.

Видео со спаррингом сопровождали скриншотом следующей сториз Магомедова. В нем он якобы объяснял, почему так поступил с сослуживцем:

«А меня жалко не было, когда меня вырубили? Когда меня три человека били и вырубили в туалете? У меня тоже есть родители, мне тоже голову пробили».

Но в беседе с корреспондентом «КП-Ставрополь» Магомедов опроверг, что писал такое.

— Кто-то записал происходящее с экрана телефона и только через 1,5 года выложил видео. Возможно, это не один и тот же человек. Но я даже не знал, что видео у кого-то сохранилось. Эта запись идет в связке с моими критическими высказываниями в адрес Максима Марцинкевича, что подлило масла в огонь.

Ежедневно в личные сообщения Магомедова, по его словам, приходит более тысячи посланий. Много кто угрожает парню расправой.

Сейчас Магомедов продолжает заниматься смешанными единоборствами. Некоторые пользователи знали его и раньше по кулачным боям и по схваткам в любительских лигах MMA.

С такими защитниками и враги не нужны

Дагестанец по имени Асхаб Магомедов похвастался в инстаграме издевательствами над русскими сослуживцами во время его службы в армии.

Объяснил он это тем, что его якобы точно так же избивали. Кроме того, он выложил видео, на котором стреляет из окна машины прямо во время езды.

Дедовщины не существует, не забывайте

Как я в научной роте служил

Это мой первый пост на Пикабу, постараюсь изложить всё по-человечески)

Летом 2016-го я заканчивал магистратуру томского Политеха по направлению «Химическая технология», и ясное дело, что Родина всё настойчивее звонила в набат напоминала о возврате ей долга. И тут пустить бы мне всё на самотёк, но вдруг услышал я про какие-то научные роты, которые вроде бы и роты, но всё же научные, а это звучит всё ж поприличнее. Недолго думая, распечатал я своё резюме (писал его как-то для прохождения практики) и отправил томскому военкому в Мордор военкомат. Вскоре мне позвонили и позвали поговорить.

Миновав симпатичную прям очень секретаршу, я оказался у военкома в кабинете.

– Присаживайся, – сказал он и взглянул в моё резюме. – Хм, ну с таким резюме от службы обычно бегают, а тут сам пришёл.

(К слову сказать, ничего особенного там не было, просто публикации и один раз дали правительственную стипендию, но её тогда почти всей группе дали).

Я выбрал второй вариант, ибо терять последнее лето мне очень не хотелось. Как чувствовал, что жизнь потом вся изменится. Так что пообещал военкому прийти осенью по повестке и отправился восвояси, размышляя о том, нафига козе баян зачем ядерной роте химик.

А в декабре меня забрали.

В посадскую роту кроме меня отобрали ещё двух парней, а третьего направили в Красногорск, тоже в научную роту, так что ехали мы все месте. Но вначале нас вместе с толпой «обычных» призывников пять дней мурыжили на сборном пункте в томской деревне Борики, где под нас арендовали детский лагерь, закрытый на зиму. Охраняли нас там (очевидно, от нас самих) дерзкие срочники из Юрги, которые только и делали, что орали на нас или спали во всех креслах лагеря.

Пять дней тянулись мучительно, я впервые испытал информационный голод, но во всём лагере не было даже одной задрипанной книжки! Смартфон я с собой сразу не взял, а с кнопочным сильно не разгуляешься. В общем, сидели мы всей толпой в зале с жёсткими лавками (лежать на них запрещалось) и до посинения смотрели кино. В зале был проектор и миллион дисков для детей. Каким-то боком в них попала «Бригада», которую мы посмотрели всю дважды.

Наконец, за нами приехали «покупатели» и в два дня всех разобрали. За нами троими из Посада прибыли два офицера – маленький хитрый старлей и огромных размеров майор с невозмутимым лицом. Людьми они оказались нормальными, и вскоре мы уже залезали в поезд «Томск-Москва». Ехать предстояло три дня, поэтому каждому из нас выдали по три сухпайка на человека и ящик бутилированной воды. Я со своими новыми знакомыми перебрался в пустующий отсек плацкарта прямо за стенкой с офицерами, где мы и просидели три дня, прожирая дегустируя сухпайки. Весьма неплохо, кстати, за дорогу я набрал пару кило)

Ну а потом Москва, пересадка на электричку, полтора часа до Сергиева Посада, где нас почему-то посадили в полуживой армейский УАЗик и повезли в лес. «В смысле? – думал я. – А на кой мы из Посада-то уезжаем? Обещали ж Посад!». Так недоумевал я и второй мой товарищ, а третий этими вопросами не терзался, поскольку ему места в салоне не хватило, и его посадили в багажник на канистры с бензином.

Вскоре мы въехали в какую-то воинскую часть с квадратными сугробами, и за нами закрылись двойные ворота. Пути назад не было, с этого дня я стал ещё одной каплей в зелёном океане военных.

О службе в армии можно рассказывать много дичи, поэтому ограничусь распорядком дня и комментариями к нему.

6:00 – доброе утро, котята подъём.

Потом построение, термометрия, полчаса зарядки на улице (обычно бег, но иногда упражнения на плацу или турниках), возвращение потных и злых в казарму, умывание и поход на завтрак в столовую.

Вышло так, что казарма для нашей научной роты ещё только строилась, поэтому нас на весь год разместили в пустующей казарме обычной воинской части в посёлке Шарапово в 10 км от Посада. Местные солдатики нас, понятное дело, сразу невзлюбили, но жить не мешали, потому как встречались мы с ними только в столовой или на плацу.

Всю часть кормили отвратно (рота-то хоть и научная, но часть-то самая обычная). Лучший завтрак выпадал на вторник, когда давали некое подобие плова со следами курицы, худший – на четверг и субботу, известные «пельменные» дни. Эти пельмени я обычно ел задерживая дыхание, чтоб они не вернулись обратно. Вместо молока давали что-то разведённое в тёплой воде, плюс 15 граммов масла и четыре печеньки. Да, ещё одно варёное яйцо, которое я весь год менял на масло или печенье.

09:00-17:00 – работа в Институте.

После завтрака рота возвращалась в казарму, брала офисные кейсы (подписанные, как и всё в армии) и дула колонной на ожидавший за КПП автобус. Ехать приходилось на головах друг у друга, а ехали мы в Посад, где нас ждал закрытый Институт, бывший монастырь, сохранивший от былого величия только стены. Вот там уже начиналась настоящая наука. или, если иными словами, я никогда не таскал столько сейфов и шкафов, как в Институте) Скилл грузчика был прокачен до золотого скина.

Вообще же за каждым из нас закреплялся свой научный руководитель (обычно офицер, хотя бывали и гражданские), с которым ты вёл свою тему. В конце года работы условно защищались и сдавались на хранение. Темы были разные, все теоретические, работали мы за компами в трёх кабинетах (по числу взводов). На самом деле, если в теме ты шаришь, то тебе будет интересно. Парни в роте решали вполне занятные задачи, на скуку они не жаловались.

Почти вся работа заключалась в программировании, и вот тут я понял, что, наверное, от большого отчаяния томский военком взял химика в эту роту. Весь год я был белой вороной среди прогеров и математиков. Программировать я, конечно, так и не научился (да и не хотел), но как-то сумел сымитировать деятельность, заполняя её тем, что умел. А умел я фотать и обрабатывать, из-за чего меня сразу назначили ротным фотографом и с чего-то дизайнером, так что безделья я не знал. Должность непростая, но с привилегиями.

Научные роты – это эдакие фотовойска, где фотают каждый шаг, чтобы отправить снимки в Москву на проверку. Вы когда-нибудь снимали инсценировку перелома мизинца в казарменном туалете? А я снимал. За год я сделал три тысячи снимков, но больше всего, конечно, на вольную тематику. Пацанам было что забрать домой на память) Служебная зеркалка выработала себя чуть более, чем полностью.

В час дня нас автобус отвозил нас обратно в часть на обед, где нас ждала т.н. «подошва» – куски мяса внеземного неизвестного происхождения. Тонкие, мягкие, серого цвета с фиолетово-зелёным отливом. Вкус мерзотный, старался их не есть. А к ним жидкий суп, хлеб, немного салата и стакан какого-то разведённого напитка типа Yupi. Ходили потом с цветными языками. А что поделать, всю часть кормили этим, что научную роту, что автомобильную.

После обеда мы ехали обратно в Институт, так что за день между Посадом и Шарапово выходило покатушек километров на пятьдесят. Плохо, что ли? Хорошо: ПАЗик трясётся, служба идёт)

В общем, почти до вечера мы работали в Институте за компами, а также мыли там толчки с коридорами и возвращались в Шарапово. Газетами, кстати, реально хорошо отмываются зеркала, это я в институтском сортире понял*.

* За чистоту в Институте отвечала какая-то нанятая компания, но однажды с ней расторгли контракт и обратили внимание на роту срочников. А вы найдите в армию силу дешевле)

17:50-19:00 – спортмасс или лекции

Тут всё просто: три раза в неделю мы занимались физухой в казарме или на улице (бег, волейбол, турники), а два раза (в понедельник и четверг) – слушали унылые лекции о государственном строе и прочей вкуснятине. Некоторые как я засыпали на табуретках, но если офицера в роте не было, то нужно можно было и чаю накатить. Есть хотелось постоянно, но в роте стоял шкаф, в котором допускалось хранить немного своей еды. Главное, чтобы не скоропорт, иначе командир выкинет или заставит потребить до отбоя. Что ж, однажды парням пришлось съесть ведёрко мёда за вечер, чтобы не выкидывать.

С голода в армии я открыл для себя комбинацию «сушки+халва», потому что реально калорийно и с чаем самое оно. Из минусов: до сих пор тошнит от халвы.

После ужина наступало свободное время время для личных потребностей, а потребностей всегда было много. Постирать носки или нательное бельё (третьего срока носки, уже притёртое и подписанное предшественниками), почистить берцы, выполнить задание по «профессии» (а там у всех есть своя временная «профессия» – один писарь, другой каптёр, третий на командира рота в канцелярии пашет, всё как в любой приличной роте).

Короче, полтора часа якобы свободного времени пролетали мгновенно.

21:15-22:00 – вечерняя прогулка, поверка и телесный осмотр

С обычной прогулкой армейская имеет мало общего. Ты просто кружишься в строю по плацу и изо всех сил орёшь боевую песню. А когда на плац выходили все четыре роты части и начинали петь одновременно. В общем, к концу года я уже просто выкрикивал отдельные слоги и тянул пару слов из припева. Бэк-вокал освоил на пятёрку.

После прогулки священный воинский ритуал – поверка, т.е. перекличка, а потом все раздевались до трусов, и офицер осматривал каждого спереди и сзади на предмет повреждений. Ну а вдруг тебя тут бьют. но если об сейф ударился, то не считается, пиши в объяснительной, что поскользнулся на спортмассе) Сейфа ты не должен был касаться, не ври.

В 22:00 – отбой и восемь часов чего-то действительно твоего.

Сдача нормативов по грёбаному РХБЗ

Мужественная фотка с полей)

Из плюсов: адекватные сослуживцы, неплохие командиры (50/50 – и совсем «с изюминкой» есть, и реально чёткие), возможность нагружать мозг. А мозг в армии сильно тупеет: я свою химию год не вспоминал, зато усвоил много нюансов заправки кровати.

Некоторые парни учили английский по самоучителю, кто-то осваивал гитару, все чем-то занимались. Лично мне с избытком хватило материала, чтобы провести после дембеля фотовыставку на родине (я часто до армии выставлялся, а тут сам Бог велел).

Первое увольнение (в Лавре)

В чём мне действительно повезло, так это в том, что во время моей службы смартфоны ещё худо-бедно допускались. Сейчас можно только кнопочные и так во всей армии. Ясень пень, что исключений хоть отбавляй, но общая тенденция именно такова, какова она есть, и больше никакова.

Из минусов: ну тут уж говорить нечего, все минусы универсальны для всей российской армии. Но дедовщины не было и близко, все были слишком взрослыми, чтобы заниматься этой хренью.

Сейчас, кстати, многих призывников в научные роты отправляют в Анапу в технополис «ЭРА», где житуха почти вольная: по 2-3 человека в кубрике (у нас было 8 душ на кубрик), всё чисто, цивильно, море рядом. В эту «ЭРУ» стянули несколько научных рот, поэтому народу там дохренища предостаточно.

Общее впечатление. Пока служил, ненавидел службу, а потом вернулся и. изменил мнение кардинально. На самом деле, было здорово. До сих пор полно товарищей, прокачал многие навыки, пострелял из «калаша», увидел жизнь с другой стороны. О себе кое-что узнал. Про «науку» не вспоминаю, не в ней была ценность, а в опыте и впечатлениях. Ради них одних сходить туда стоит, но поймётся это не сразу. Часто снится, что вернулся назад.

Надеюсь, не утомил объёмами)

P.S. Если кому-то интересны критические статьи обо всё на свете, то приглашаю в свой паблик «ZwischenZeit». Ссылочка: https://vk.com/zwischen_zeit

Фото взяты из открытых источников

К вопросу об отказе от гражданства России или советы горе-юристов

Доброй ночи, Уважаемые пикабушники. Сегодня я расскажу Вам одну забавную историю.

Пару месяцев назад я мониторил один сайт с бесплатными юридическими вопросами. Я иногда даю бесплатные юридические консультации в свободное от работы время (бывают попадаются реально интересные вопросы для меня и я специально копаюсь в законодательстве, чтобы найти на него ответ).

Так вот, одна женщина обратилась со следующим вопросом:

Может ли ее сын отказать от гражданства Российской Федерации, дабы не служить в рядах российской армии?

Мой ответ был такой:

Нет, это невозможно в силу статьи 20 Федерального закона «О гражданстве», поскольку отказ от гражданства невозможен, если у гражданина

а) есть обязательства перед Российской Федерацией. А они в этом случае есть в виде воинской обязанности, предусмотренной Конституцией и ФЗ «О воинской обязанности и военной службе»

б) если у гражданина нет гражданства/подданства иностранного государства или гарантии его получения. В данном случае молодой человек был только гражданином России.

Ну вроде бы стандартный ответ со ссылкой на действующее законодательство, а вот нет. Спустя какое-то время данная мадам жалуется на меня администрации сайта, якобы я дал ей заведомо неверный ответ, поскольку ей иностранный юрист с большим опытом работы сказал, что любой человек в России (даже военный, особенно если он имеет допуск к гос.тайне)) имеет право отказаться от гражданства и государство должно будет принять этот отказ, якобы отказ от гражданства носит уведомительный характер. А я не имею опыта работы и недостаточно осведомлен в таких вопросах.

Благо администрация сайта оказалась вменяемой и развернули гражданку с ее жалобой куда подальше.

А теперь повторюсь. Отказ от гражданства Российской Федерации не носит уведомительный характер, это Россия решает может ли ее гражданин отказаться от гражданства или нет.

Статья 20 Федерального закона «О гражданстве Российской Федерации» содержит в себе основания при которых выход из гражданства Российской Федерации не допускается. К таким основаниям относятся:

1. Наличие обязательств у гражданина перед Российской Федерацией, установленных законом. Как пример: воинская обязанность или если гражданин является носителем государственной тайны.

2. Привлечение в качестве обвиняемого по уголовному делу либо наличие вступившего в законную силу и подлежащему исполнению обвинительного приговора суда.

3. Отсутствие иного гражданства (подданства) и гарантий его приобретения.

P.S.: если бы действительно работал бы метод с отказом от гражданства РФ, дабы не служить в армии, то эту бы лазейку давно бы государство прикрыло. А иностранный «юрист» видимо являлся сотрудником Призыва.нет или подобной левой конторы.

На этом все. Всем спасибо за внимание.

Отслуживших приглашают в мобилизационный резерв. Резервисты получают ежемесячный денежный оклад

Военный комиссариат Ульяновской области сообщает о наборе в мобилизационный резерв, решение о создании которого было принято Верховным Главнокомандующим.

Зачислить в такой мобильный резерв могут граждан, пребывающих в запасе и добровольно заключивших контракт с Министерством обороны РФ. Резервистам в мирное время предстоит участие в занятиях и сборах, а при объявлении мобилизации — самостоятельно прибыть в воинскую часть для выполнения боевых задач. При этом постоянное место работы и заработная плата будут сохранены.

Отслужившие граждане должны быть годными по состоянию здоровья к военной службе (возможно, с незначительными ограничениями). Предусмотрены и возрастные критерии: для солдат, сержантов и прапорщиков — до 42 лет, для младших офицеров — до 47 лет, для старших офицеров и полковников — до 52 и 57 лет соответственно.

Занятия для мобильного резерва проводятся ежемесячно в течение трех дней, а раз в год организуют тридцатидневные сборы.

Резервисты получают ежемесячный денежный оклад: рядовой и сержантский состав – от 3 до 5 тысяч рублей, а офицеры – от 7 до 10 тысяч рублей. Кроме того, за период военных сборов выплачивается денежное довольствие: рядовому и сержантскому составу – от 17 до 24 тысяч рублей, офицерам – от 35 до 45 тысяч рублей.

Также за резервистами на время пребывания на занятиях и сборах по месту их постоянной работы сохраняется их средний заработок.

Подробности можно узнать в военном комиссариате по месту жительства.

Как я сам себя отправил в армию за 15 минут. Часть 6: «Распределение в войска из учебки или как она меня не отпускала»

Часть 1: «Начало, поход в военкомат» — клик
Часть 2: «Отправка в войска, распределительный пункт» — клик
Часть 3: «Конвой до части, вокзал и фастфуд» — клик
Часть 4: «Первый день в учебке, запреты и порядки» — клик
Часть 5: «Служба инструктором в учебке» — клик

Ноябрь, 2019 год. В учебке я оттарабанил практически 5 месяцев, пришло время экзаменов, а затем — распределения в «боевые» войсковые части для дальнейшего прохождения службы. Так как я служил инструктором, я был первоочередным кандидатом на прохождение экзамена перед комиссией, а если быть более точным — был единственным человеком, который по кругу выполнял экзаменационное задание. По крайней мере, делал вид: его принимали офицеры нашей роты, а мимо постоянно ходила проверка, которая в любой момент могла подойти и удостовериться в знаниях, полученных военнослужащим после прохождения службы в учебном центре. Естественно, знания у всех в итоге получились разные, а офицеры, которым резали зарплаты в случае отсутствия этих знаний у военнослужащих, были очень обеспокоены. Поэтому я был бессменным сдающим, который, по мере заполнения оценочной ведомости, должен был представляться разными именами моих сослуживцев.

Такой подход меня вполне устраивал, особенно учитывая то, что со всем контрактным составом моей роты я стал очень хорошо общаться, в результате чего моя служба в учебке коренным образом преобразилась. Вообще, под конец учебки она преобразилась у всех: нас стали меньше контролировать и давать какие-то глупые задачи, появилось гораздо больше свободного времени.

После экзаменов началось распределение выпускников военного учебного центра в войска. Процедура, которую все так долго ждали из-за жестких порядков учебки, вдруг стала не такой уж желанной: всех пугала неизвестность и выход из зоны комфорта нашей роты, к которой за такое время мы уже привыкли. Но, что поделать — во второй половине ноября приехали первые «покупатели».

Покупатель — это военнослужащий контрактной службы, который приезжает в другую войсковую часть с целью пополнить личный состав своей части новыми бойцами. Точно также называют военнослужащих, которые приезжают на распределительные пункты, дабы забрать призывников.

Нам обещали, что в основном покупатели будут из нормальных частей, однако некоторым избранным срочникам сержанты проболтались о том, что не повезет тем, кто попадет в Богучар, Валуйки, Каменку и в Таманскую дивизию. Так как с интернетом было туго, мы успели загуглить только информацию про Богучар, и в первой же ссылке нам выдало результат «войсковая часть повышенной смертности». Капец.

Атмосфера накалялась — нас всех рассадили на центральном проходе, и мы просто ждали, в то время как дневальный периодически выкрикивал фамилии солдат, которые с мрачными лицами вставали и шли к тумбочке, куда приходили покупатели. Небольшое собеседование с солдатом — и он уже собирает вещи, готовясь к отправке.

Конкретно в моем случае ситуация обстояла следующим образом: инструкторов распределяли в воинскую часть Санкт-Петербурга, одну из лучших частей России в плане комфорта для срочника, по легендам — там чуть ли не уборщицы были, а про саму службу говорили, что не нужно будет ничего делать, кроме нажиманий на кнопочку. Я не особо мечтал о полевых выходах, полигонах, и прочих армейских забавах, поэтому меня вполне себе устраивал такой вариант, за который я решил бороться.

Во время экзаменов ко мне подошел какой-то майор, которого я раньше не видел, как позже выяснилось — покупатель из этой Санкт-Петербургской части. Он побеседовал со мной, задал общие вопросы по станции, спросил про семью, отметил все у себя в блокнотике, после чего откланялся и сказал ждать.

Возвращаемся к центральному проходу, где мы всей ротой сидели на стульях. Ждать моего покупателя долго не пришлось: через часа два после начала распределения я услышал от дневального свою фамилию. Майор еще раз быстро побеседовал со мной и приказал быть готовым к 17:00. Окей! Собрал все вещи и снова стал ждать.

Дождался. Меня вывели на малый плац нашей учебки, где майор и его кореша произвели осмотр наших сумок (проверили, что старшины наших рот нам все выдали), после чего майор задвинул следующую речь, от которой мне стало грустно:

— Так! В Питер, то бишь со мной, едут следующие лица (перечисляет фамилии, среди которых моей не было). У нас отправка в 20:00. Остальные — едут в соседнюю с этой учебкой часть, которая является «филиалом» моей части, здесь ехать минут 40 на машине, и отправляются прямо сейчас.

Бум! Все мои мечты об уборщицах, службе в тапочках и нажиманиях на кнопочку разрушились — я не еду в самую рассосную часть России, а еду в какой-то филиал, причем если в СПб поехало человек 20, то среди оставшихся, помимо меня, было еще 5 человек. С понурым лицом я пошел к микроавтобусу уже с каким-то лейтенантом (оттуда майор, а тут какой-то лейтенант, думал я), перебирая варианты дальнейшего развития событий. Сели в автобус. Поехали.

Начал успокаивать себя мыслями о том, что это все-таки ФИЛИАЛ, возможно, служба там будет примерно такая же, плюс ко всему — недалеко от Москвы, родственники, в отличии от Питера, сюда приехать точно смогут. Понемногу вытащив себя из ямы отчаяния, я услышал звонок телефона. Звонили лейтенанту, который с водителем сидел на переднем сиденье. На секунду мне показалось, что в его разговоре я услышал свою фамилию, после чего он обернулся к нам с вопросом: «Не знаете, как обратно в вашу часть ехать?». Не получив никакого ответа, он приказал водителю разворачиваться. Так как мы проехали практически 30-40 минут, я начал подозревать, что творится какая-то нездоровая фигня.

Вернулись обратно. Лейтенант вышел, открыл дверь салона, все-таки назвал мою фамилию и сказал выходить. Вышел. Пошли к КПП. Не понимая, что происходит, я спросил:

— Товарищ лейтенант, что происходит вообще? Почему мы идем обратно?
— Да не очкуй, там что-то с документами напутали, ты в Питер должен был ехать.

Смесь эмоций ударила мне в голову: с одной стороны я радовался, что все-таки Питер, и, видимо, та самая чудесная часть, с другой стороны я уже был настроен на Подмосковье, и как-то в глубине души чувствовал некий подвох. Мы подошли к штабу, где уже ждал майор с документами:

— Держи! С этими документами сейчас идешь в роту, и в 20:00 снова выходишь на то место, где мы сегодня уже собирались, поедем в Санкт-Петербург.

В документах была моя характеристика, военный билет, и прочая армейская бюрократия. Продолжая пребывать в некой смеси а*уя и радости я вернулся в роту. Еще не распределенные пацаны начали угарать, мол, со всеми уже попрощался, и снова вернулся, но я объяснил ситуацию и все, вроде как, прониклись.

Восемь часов вечера наступили очень быстро. Попрощавшись со всеми второй раз, я вновь прибыл на место встречи, где уже стояли ожидающие отправки солдаты. Майор, постепенно проходя мимо всех и проверяя документы, вдруг увидел меня и спросил:

— А ты кто такой?
— Товарищ майор, меня сейчас вернули, сказали, что я в Питер еду все-таки.
— Ааа, это ты! Ну смотри: тебя из команды исключили, в штабе в курсе, ты сейчас в роту возвращаешься, а дальше они уже там решат, что с тобой делать.

Я ох*ел. Честно. Такого я ну вообще не ожидал! Внешне не теряя самообладания, но при этом терзаемый тысячами мыслями внутри, я без слов взял сумку и пошел обратно в роту. Не обращая внимания на пацанов, которые тоже ох*ели от моего возращения, я сел рядом с дежурным сержантом и секунд 10 просто смотрел вперед. Вокруг меня уже собралась заинтересованная толпа, которой я все рассказал. Спасибо пацанам и сержантам — они, хоть и не без подколов, но поддержали меня, немного повысив настроение после такого странного дня. Я сдал сумку старшине, и пошел спать еще до отбоя — никто мне ничего на этот счет в этот день не сказал. Следущий день ознаменовался еще большим весельем.

— Да по-любому он мазанный! Где это видано, чтобы уже подъезжая к части, их разворачивали и везли обратно! Его наверняка в другую часть должны забрать, а тут его неожиданно туда повезли, вот и навели кипиш.

Вот так на следующий день встретил меня командир одного из взводов, офицер нашей роты. С ним я контактировал меньше всего, поэтому, возможно, у него было не очень хорошее ко мне отношение. Я ему объяснил, что понятия не имел, в какой части я окажусь, и что никаких связей в военной среде у меня нет. Не поверил. Ну и хрен бы с ним. Я продолжил службу своей роте, ожидая новых покупателей.

Все события, связанные с моим распределением случились во вторник. Прошла среда, четверг, пятница — наша рота редела, так как каждый день забирали новых пацанов. А за мной все так и не приезжали. В воскресенье распределили сразу 20 человек, и от начальной сотни нас осталось всего 15 солдат, из которых в наступивший понедельник никого не распределили.

Тут началось самое веселое: так как народа в части осталось мало, а наряды никто не отменял — мы стали ходить в них через сутки, а некоторые вообще каждый день (например, дневальный по роте, а потом — дежурное подразделение, которое, по сути, не являлось нарядом, однако требовало присутствия на разводе). И ладно бы мы знали, что нашу горстку сегодня-завтра заберут, но до конца новой недели из покупателей никто так и не приехал.

Тем временем, в часть уже начали поступать новые военнослужащие-срочники. В нашем батальоне сделали сводную роту, то есть объединили всех нераспределенных солдат из всех рот батальона (30 человек) на одном этаже, а прибывших солдат селили на других. Наряд, кровать, наряд, кровать — примерно так начала выглядеть служба в ожидании распределения, и вот наконец приехали новые покупатели.

Потом еще одни, и за сутки распределили 29 человек. То есть всех, кроме меня. Надо мной уже не смеются, а смотрят с грустью в глазах, еще и тот бузящий офицер на очередном построении чуть ли не извинился передо мной, сказав, что сходил в штаб и выяснил: в Подмосковье вместо меня отправился «блатной» срочник, который изначально и должен был туда ехать по какой-то договоренности, но все перепуталось, и его отправили в СПб, а меня — в Подмосковье. Паренек запаниковал, и начал звонить своим родственникам, которые, в свою очередь, отзвонились «выше», после чего мой микроавтобус развернули. В Питер я реально мог поехать, но загвоздка оказалась в том, что на всех необходимо было оформить ВПД — военно-проездной документ, позволяющий бесплатно добраться до места дальнейшего прохождения службы, то есть до Санкт-Петербурга. На того парня он уже был оформлен, а на меня — нет, оформить его быстро не получится, поэтому они решили не заморачиваться и просто вычеркнуть меня из команды и распределить позже. Вот так.

Грустный и несчастный, в большей степени от того, что я не понимал, что ждет меня дальше, я стоял около места дежурного по роте. Краем глаза я увидел каких-то покупателей, которые шли на следующий этаж. Рядом с нашей ротой они остановились, и спросили стоящего рядом с дверью парня о том, есть ли у нас еще не распределенные солдаты. Он тут же не просто назвал мою фамилию, а еще и пальцем на меня показал, заинтересовав мною этих контрактников.

Их было двое: старший сержант, лет 35, и ефрейтор, примерно того же возраста. Меня смутили их шевроны: похожие были у Богучар, поэтому я, как при распределении в Хогвартсе проговаривал про себя: «только не Богучар, только не Богучар».

— В Смоленск поедешь с нами?
— А у меня есть выбор?
— Нет!

Всё. Вот так меня распределили в войска. Это было начало декабря, и уже на следующий день я РЕАЛЬНО вышел вместе со своими сопровождающими из части и поехал в сторону вокзала, и мы даже не развернулись и не поехали обратно! Затем была ночная поездка на поезде, прибытие в новую часть, от которой я был в диком шоке, и дальнейшая служба, о которой я расскажу в последующих историях.

Спасибо за прочтение!

Военный госпиталь или как лечат в армии

В пятой части сборника моих историй, который в данный момент включает в себя четыре части (1, 2, 3, 4), будет фигурировать военный госпиталь. Чтобы не увеличивать объем моих и без того больших графоманских историй, я напишу небольшой «спин-офф» про то, как во время срочной службы я проходил лечение в этом учреждении.

Июль, 2019 года. Пятница. В армии я прослужил ровно неделю – крутое событие, осталось всего 358 дней! Но, как обычно, нет худа без добра – ближе к середине дня мне стало хреново.

Началось все с обычного першения в горле, на которое я особо не обратил внимания, так как с кашлем и прочими подобными симптомами успешно существовала бОльшая часть срочников моей части. Но, к сожалению, в моем случае першением отделаться не удалось: через полчаса я уже с трудом говорил, каждое слово отдавалось болью в горле, а еще через полчаса, измерив температуру, я узнал, что мое тело вышло за пределы нормы и достигло 37.5 градусов Цельсия.

В армии очень скептически относятся к любому проявлению болезней у срочника, ведь то время, которое он проводит в лечебных учреждения полностью засчитывается в срок службы, которую он в этом же учреждении успешно, как принято говорить «прое*ывает». Поэтому в глазах военнослужащих по контракту каждый заболевший срочник – это «калич», который хочет прое*аться в госпитале, который в армейских кругах называют «каличкой». Возыметь славу калича через 7 дней после начала службы мне совсем не хотелось, поэтому я решил подождать до вечера – вдруг полегчает.

После ужина стало еще хуже, та боль, которая проявлялась в горле во время разговора, стала одолевать меня постоянно, даже когда я молчал, потекли сопли и раскалывалась голова. Дабы не рисковать своим здоровьем, я решил, что схожу в медицинский пункт, который располагался на территории части, возьму таблеточку и вернусь обратно в роту. Обрадовавшись своей гениальности, я пошел к дежурному по роте.

«Товарищ сержант, мне че-то хреново, разрешите сходить в медпункт за таблеткой, и обратно в роту вернуться!». Сержант оглядел меня и в ответ спросил: «Прям пи*дец хреново? Может отлежишься до утра, пройдет?». В этот момент один из дневальных дотронулся до моей щеки (!), округлил глаза и сказал, что я очень горячий. В любой другой ситуации я был бы рад таком заявлению, но в тот момент эта информация вкупе с его прикосновением к моему лицу напрягла меня. Дежурный позвонил командиру роту, который дал добро на то, что меня поведут в медпункт, после чего я, в сопровождении дневального, направился в санчасть.

«Сколько, говоришь, в роте температура была?», – спросила меня медсестра, когда я вернул ей градусник, который почти минут десять находился в тесном контакте с моей подмышкой. На мой ответ «37.5» она посмеялась, сказав, что сейчас у меня 39.6. Пиз*ец. Я на панике: в жизни такой температуры не было, а тут на тебе. Говорю медсестре, что вы очень долго не смотрели на градусник, я, наверное, передержал, и все такое. Она, не слушая меня, дала мне ту самую таблетку, видимо, парацетамола, и сказала идти к терапевту, который также находился в этом медпункте. Этим дедушкой я тоже не отделался: он послушал меня, посмотрел горло и резюмировал: «Сейчас поедешь в госпиталь».

Всем правдами и неправдами я начал умолять его не отправлять меня туда, прямо сказал ему, что у нас в роте каличей не любят, и что обычно после одной таблетки я всегда выздоравливал. Он был непреклонен, однако сказал, что в госпитале проводят еще одно обследование, по результатам которого могут отправить обратно в часть. Ладно, подумал я, отмажусь уже в самом госпитале, заодно покатаюсь.

Кататься нужно было полтора часа: из одного подмосковья нас повезли в другое подмосковье. Помимо меня ехало еще шесть человек: водитель, дежурный по медицинскому пункту (прапорщик), солдат, который служил в медпункте и еще четверо заболевших срочников.

Путь мы держали не на современной и оборудованной «карете» скорой помощи, а на всем известной советской «буханке», которую на нормальных дорогах трясло так, будто мы под обстрелом покидали поля боя, увозя раненых солдат. Уф. Приехали в госпиталь где-то в десять часов вечера.

Не знаю, как выглядел со стороны я, но парни, которые ехали со мной, казалось вот-вот умрут. Я же, движимый живительным парацетамолом, потрагивал свой, как казалось мне, уже прохладный лоб, всем с улыбкой заявлял, что сейчас меня отправят обратно. В приемной нас направили на флюорографию – так сразу отсеивают тех, у кого пневмония. В нашей компании из пяти человек легкие были поражены только у одного парня, которого сразу же увели куда-то в глубины госпиталя. Больше мы его не видели. Остальные вернулись в приемную, где над нами вновь начали проводить те же мероприятия, что и в медпункте: слушали, измеряли температуру, смотрели горло.

Как оказалось, мои ладонь со лбом обманули меня: госпитальный градусник показал температуру 39.3, а врач, обследовавший меня, поставил предварительный диагноз – ОРЗ. Я заполнил какие-то бумажки, среди которых было согласие на сдачу анализа крови, в том числе и на ВИЧ, а также согласие на то, что меня определяют в инфекционное отделение данного госпиталя. Тогда я еще не знал, в какой ад попаду, но, деваться было некуда.

Через полчаса нас отвели уже в приемную инфекционного отделения, где мы сдали свою форму, получили взамен ужасные тюремные госпитальные робы, переобулись в тапочки, которые предварительно взяли с собой и стали ждать, когда за нами придут. Парень, который служил в медпункте и сопровождал нас по госпиталю пожелал скорейшего выздоровления, после чего ретировался.

Пришел другой парень, в такой же робе, как у нас, назвал наши фамилии и забрал нас с собой. Тем временем, часы показывали уже 23:00, на улице было достаточно темно, а подошли мы к зданию, которое в этой темноте казалось максимально ужасным: заколоченные в некоторых местах окна, трещины в стенах, огромная деревянная дверь со специальными железными насадками для засова. Сказать, что я обос*ался – ничего не сказать. Все мои надежды на то, что это какое-то случайное здание, мимо которого мы пройдем рухнули, когда наш новый друг сказал нам, что перед нами – наш новый дом на ближайшие минимум 10 дней.

Внутренности этого «монстра» оказались еще хуже. Представьте кадры из какого-нибудь фильма про тюрьму, когда новоиспеченного заключенного ведут в его камеру по узкому коридору, с левой и с правой стороны которого находятся решетки, из которых до него пытается дотянутся огромное количество страшных рук. Примерно такие же ощущения испытал я, когда меня завели на второй этаж «инфекционки», только вместо «камер» по обеим сторонам узкого коридора были палаты. Уже был произведен местный «отбой», однако с моим приходом будто объявили «подъем» – всем было ужасно интересно, кто же это такой пришел к ним поздно ночью.

Помимо палат было несколько «рабочих» кабинетов, где находились медсестры и врачи. В один из них меня завели, и снова измерили температуру. 38.6. В этом кабинете находился «блатной» больной, которому «посчастливилось» оказаться в госпитале надолго, после чего выздороветь, затем снова заболеть, и, ввиду его ненадобности на основном месте службы, остаться в этом медицинском учреждении в качестве бесплатного работника. Он отличался от всех тем, что его роба была голубого цвета.

В протянутую мной ладошку этот медбрат насыпал мне штук 8 маленьких белых таблеток, две большие белые и три желтые таблетки. Я, за неделю уже привыкший к тому, что в армии вопросов не задают – выпил все это добро, запив стаканом воды, который мне услужливо подогнали ранее. Сейчас я понимаю, что лучше бы тогда в этом наборе таблеток были еще и успокоительные, потому что дальше меня отвели в мою палату.

Это был полнейший, кромешный пи*дец. Максимально маленькое квадратное помещение, в которое впихнули 9 двухъярусных кроватей, расстояние между которыми было чуть меньше, чем ваша вытянутая рука. Медбрат включил свет, чем вызвал шевеления тех заключенных болеющих, что уже находились в этом маленьком аду. Показав мне мой котел мою кровать, он выдал мне постельное белье и удалился. Под безмолвную ненависть всех присутствующих я кое-как разобрался со своим койко-местом, выключил свет и лег спать.

Проснулся в часов 5 утра. Горло побаливало, однако голова, по ощущениям, температурила уже не так сильно. Еще раз оглядев весь тот пи*дец вокруг меня, я понял, что хочу как можно быстрее свалить отсюда. Облупленные стены, кровати, которые, казалось, вот-вот развалятся, тараканы, бегающие по потолку – всё это действовало лучше любых парацетамолов, заставляя забывать о том, что ты вообще когда-то чем-то болел.

В 6:30 в палату зашел тот самый блатной больной, который расталкивал всех и раздавал градусники. Те, у кого наблюдалась повышенная температура, отмечались в специальном журнале. Мне записали «37.6». В 7:00 прозвучала команда «Отделение, подъем!». Я, привыкший в учебке все делать быстро, подорвался и начал выбегать в коридор, но вовремя обратил внимание на «старослужащих» своей палаты. Никто из них даже не шелохнулся. Ладно, подумал я, вышел в коридор, дошел до туалета, и, так и не встретив никого из пробуждающихся, вернулся в палату.

Там уже постепенно все начали пробуждаться, доставая из потаенных мест свои сенсорные телефоны. Это меня сильно удивило: за неделю в части нам постоянно вдалбливали, что в армии телефонов ни у кого нет, и что иметь его – это смертный грех, за который вас отправят на гауптвахту и в прочие места не столь отдаленные. Однако здесь подобные телефоны были практически у всех, мне же достался мой кнопочный «тапик», который мне выдали перед отправкой в госпиталь.

Пообщавшись с некоторыми сопалатниками мне показалось, что в госпиталь отправляют только каких-то конченных люди. Их манера речи, юмор и внешний вид определяли их как гопника из самой глубинки России, которому за счастье находиться на государственном обеспечении в госпитале в ПОДМОСКОВЬЕ (!).

Тем временем, поступила команда для построения на обед. Люди из всех палат вышли в коридор и построились в одну шеренгу. Я понял, что не ошибся в определение местного контингента – все как один сочетали в себе романтический образ плохого парня с деревни. Не знаю, возможно, со стороны я выглядел абсолютно также, но эти ребята меня очень сильно напрягали.

Поели, в целом, нормально. Столовая, так как это инфекционное отделение, из которого никуда нельзя выходить, находилась прямо в отделении. Еда практически не отличалась от той, что нам давали в части, плюс ко всему не было вечной «торопёжки», когда за 5 минут надо было съесть суп, второе и чай с булочкой.

После приема пищи нужно было выйти в коридор, в котором стояла большой емкость с пластиковыми контейнерами, в каждом из которых была бумажка с фамилией больного. Помимо бумажки там находились пилюли, жаждующие оказаться в твоем организме. Я «нашел себя», выпил, краем глаза заметив, как некоторые парни высыпают себе таблетки в руку и уходят с ними в сторону туалета. Для меня тогда это казалось дикостью: чувак болеет, и при этом специально не пьет лекарства, дабы подольше не возвращаться в часть. Жесть.

В 10:00 меня вызвали на прием. Врач-терапевт, как выяснилось в дальнейшем – майор медицинской службы, послушал мои легкие и выслушал мою речь. Помимо того, что в этом отделении я увидел ад на земле, через 7 дней у меня должна была быть присяга. Майор сказал, что ничего не может поделать – минимальное время нахождения в инфекционном отделении – 10 дней. Я еще раз, более настойчиво попросил его пойти мне навстречу, сетовал на то, что у меня должны приехать родственники, и что неизвестно когда мы в следующий раз с ними пересечемся, на что этот чудесный доктор (спасибо ему огромное) предложил мне, что если в течении трех дней не будет подниматься температура и придут хорошие анализы – он меня выпишет.

Суббота уже не считалась – утром градусник выявил у меня 37.6. Таблетки в госпитале выдаются после каждого приема пищи, температура измеряется два раза в день: рано утром и вечером перед сном. Я исправно кушал, принимал лекарства, мыл руки каждые несколько часов, бесконечно полоскал нос и горло раствором фурацилина – именно такое лечение было назначено мне. Кстати, про фурацилин – им в армии лечат всё. Начиная от насморка, заканчивая грибками на ногах. И, как ни странно – эта штука реально помогает. Остальные парни смотрели на мое рвение с большим удивлением.

Утро воскресенья ознаменовалось температурой 36.4. Я не прекращал свои процедуры, и утром понедельника ртутный столбик в градуснике вновь не стал подниматься выше 36.6. Остался вторник, подумал я, и пошел мыть руки с фурацилинчиком в стакане.

Тем временем, некоторые парни из палат в моих глазах вышли из образа «гопника», став более-менее нормальными ребятами, с которыми даже можно было о чем-то поговорить. Из разговоров с ними я узнал, что некоторые лежат здесь уже по две недели и больше: за ними просто-напросто не приезжали из их частей. Меня это очень напрягало, я не хотел задерживаться, особенно когда узнал, что здесь нет нормальной возможности помыться: помещение, которое называлось «баней» представляло собой огромный квадрат, в центре которого стояла ванна с краном. Никакого шланга с душем, как и горячей воды здесь не было, однако многие специально мылись холодной водой, чтобы подольше остаться в госпитале. Лично я несколько раз мыл лишь «основные места», полностью ополаскиваться ледяной водой не стал.

Утро вторника. 36.6. Здоров, как бык, подумал я и направился на прием к терапевту, куда меня уже вызвали. Свое обещание он сдержал: «Сегодня сдашь анализы, завтра результаты, если все нормально – я тебя выписываю». Анализы я сдал, и утром среды снова оказался в кабинете у майора. «Всё у тебя нормально, выписываю. Единственное, не знаю, когда за тобой приедут из твоей части», – немного расстроил меня майор. Но главное было то, что меня выписали.

Вернувшись в палату, я начал смотреть на моих еще болеющих товарищей как на врагов. Я совершенно не хотел повторить участь «блатного» медбрата, который выздоровел и заболел вновь. Мыть руки я начал еще чаще, а также не прекращал полоскать горло фурацилином. Из таблеток мне стали давать только «аскорбинки».

Обед среды – за мной не приехали. Ужин среды – приехали, но из другой части, не за мной. Я, наполняясь грустью, пошел готовиться к отбою. Лег спать, надеясь, что хотя бы завтра утром за мной приедут, присяга в субботу, и, в принципе, я должен был успеть.

Толкать меня начали где-то в половину первого ночи. Как и в первый мой день в госпитале в палате горел свет, надо мной стоял блатной медбрат, который сказал, что мне нужно собираться – за мной приехали. Я, не скрывая улыбку, максимально быстро собрал все свое имущество, перебудив при этом половину палаты (простите, пацаны), вышел из нее, получил форму и снова оказался в той самой «буханке». В 2:30 я уже ложился спать в свою кровать в роте, предварительно помывшись в теплой воде в казарменном душе. Класс. Утром четверга я уже проснулся вместе со своими сослуживцами.

Таким образом, в госпитале я провел пять полных дней. Каличем я так и не стал, многие удивились моему скорейшему возвращению, а я так и сказал, что в этом месте долго находиться совершенно не хочется. На присягу я успел: четверг и пятница были посвящены генеральным репетициям, в субботу началось само мероприятие.

Фурацилин и парацетамол – основные инструменты военной медицины. При более тяжелых случаях внутрижопно начинают колоть антибиотики, это когда у тебя диагностируют ангину или пневмонию. При этом фурацилин и парацетамол никуда не деваются, параллельно с антибиотиками обязательно их употребление. Методы, как ни странно, действенные – выздоравливают практически все, и, как показал мой пример, при должно подходе и правильном употреблении можно выздороветь очень быстро.

Спасибо за прочтение.

Как я сам себя отправил в армию за 15 минут. Часть 4: «Учебка. Первый день. Дикие армейские порядки. Уставные и неуставные вещи. Запреты»

На территорию учебной войсковой части наш монстр-ПАЗик заехал где-то в часа два дня. Доехали до штаба (главное административное здание части), где нас высадили и приказали построиться в одну шеренгу. Майор со старшим лейтенантом зашли в штаб, за нами оставили следить сержантов.

«Ну что, пи*дец вам!», – подбодрил нас один из них. «Будете служить во втором батальоне, самое жесткое место в этой части!», – не отставал второй. Мы, и так угнетенные нервной ночью в распределителе и не менее нервной поездкой до части совсем потускнели. При этом какое-то любопытство, глубоко в душе шептавшее тебе «а что же будет дальше?» не позволяло полностью впадать в армейскую депрессию: лично я был собран, и внимательно следил за всем происходящим вокруг, ожидая развития событий.

Долго ждать не пришлось – офицеры вышли со штаба, перестроили нас в колонну по три и отправили в здание батальона. Здесь я впервые увидел плац – огромную асфальтированную площадку, объединявшую вокруг себя несколько зданий, которые являлись расположениями батальонов. В каждом здании было от трех до пяти этажей – в зависимости от количества рот, которые входили в состав батальона.

Военнослужащий, проходящий военную службу по призыву отбывает свой срок служит в составе определенной роты, которая, в свою очередь, входит в состав определенного батальона. В учебной войсковой части батальоны и роты разделяются согласно военным учетным специальностям, сокращенно ВУС – своеобразной армейской «профессии», которой ты будешь овладевать во время прохождения службы в учебке.

Как нас уже обрадовали сержанты, мы попали во второй батальон. Долго идти не пришлось, вторым батальоном оказалось самое ближнее к штабу пятиэтажное здание, перед которым нас снова построили в одну шеренгу. Майор еще раз представился, но теперь, помимо фамилии, имени и отчества обозначил еще и то, что он является командиром батальона. Все переглянулись: ничего себе, нас лично забирал тот самый герой песен Расторгуева – комбат! Старший лейтенант начал озвучивать фамилии, дробя нашу и так небольшую компанию на еще более мелкие кучки. Я оказался в компании Сани, Дениса, и двух Михаилов, после чего нам было приказано проследовать на второй этаж.

Пришли. «Вы кто, бл*ть, такие», – первое, что услышали мы от прапорщика, который с невозмутимым видом сидел перед входом в роту, в которую мы попали. Я озвучил наши фамилии, так как никаких сопровождающих с нами уже не было. Прапорщик изучил какие-то бумажки, снова окинул нас взглядом, сказал: «Е*анутые! Вам на третий этаж!», – и, полностью потеряв к нам интерес, уткнулся в телефон. Постепенно начиная вникать в армейскую суть, мы поднялись на третий этаж.

Лично у меня, помимо того, что нам выдали в холодильнике и мыльно-рыльных принадлежностей осталась бутылка воды и несколько шоколадок, которые сержант тут же забрал, сказав, что это «выкидывается». Ладно. Несмотря на то, что в мою головушку уже закрались подозрения, спорить я пока не решался – все-таки пока даже одного часа я в армии не провел. У остальных парней, которые попали со мной, был полный треш: у Дениса в сумке оказались пицца и пироги, у Саши – альбом и краски, а один из Михаилов притащил с собой сдутый футбольный мяч и насос. Это, кстати, единственное, что сержант разрешил оставить, сказав, что как придет старшина – нужно будет передать ему. Остальное, естественно, было экспроприировано для утилизации. Каким образом это все утилизировалось мы так и не узнали.

Далее он осмотрел нас внешний вид, отметив, что мы все молодцы, что так коротко подстриглись, и что якобы мы упустили какую-то экзекуционно-экстремальную стрижку для новичков в первый день. Клево. Мне он сделал замечание по поводу растительности на лице – утром я толком не успел побриться, а растет у меня все достаточно быстро, в результате чего видимая щетина на мне уже присутствовала.

Закончив с осмотром, сержант рассказал нам, что в течение ближайших дней мы будем распределены по взводам, которых в составе данной роты три, при этом лично он является военнослужащим первого взвода. Пообещав, что всех, кто попадет к нему во взвод ждет «пи*дец», если вы «расп*здяй», и лучшая служба в мире, если вы клевый парень, он ретировался, как и прапорщик со второго этажа уткнувшись в телефон. Перед этим он позвал Виталика, местного «старослужащего», приказав ему все нам объяснить. Виталик приехал всего на две недели раньше нас, однако в данный момент времени он казался нам чуть ли не ветераном всех в мире войн и сражений

Ликбез начался с клеймения тапок. Виталик выдал нам корректор, и сказал, что необходимо в маленький квадратик, который располагался на верхней части резиновой армейской обуви написать свою фамилию.

На фотографии мы видим, что тапки проклеймены числом – такая процедура делалась в дальнейшем, когда военнослужащий уже знал номер своей кровати, под которой всегда должны находиться тапочки. Мы же пытались впендюрить в это пространство небольшой площади свои фамилии. Получилось, мягко говоря, не очень: я уместил лишь три буквы, и то в ужасном качестве, но Виталик одобрил, сказав, что главное, чтобы я сам смог их опознать. Раз Виталик одобрил – ладно. Следующей процедурой было клеймение берцев, здесь уже стало попроще: с внутренней стороны сапога нужно было тем же корректором написать свою фамилию.

Закончив с авторским правом на наши личные вещи, мы сняли берцы, «вкинулись» в тапки, и зашли в сушилку.

Сушилка в армии – место, в котором производится просушка обмундирования (а иногда – неуставные отношения, об этом подробнее в следующих историях). Запах в сушилке – материал для отдельного поста, но он там максимально мерзкий и ужасный. Наша сушилка была почти такой же, как на фотографии: на штыри мы повесили свои берцы и отправились в спальное расположение.

Стоит отметить, что за эти 20 минут в роте я не увидел никого, кроме сержанта и Виталика. Чуть позже я узнал, что в это время в армии – тихий час, при этом я маленько охренел, так как даже не подозревал, что днем в ВС РФ выделяется время для сна.

В нашей роте спальное расположение представляло собой кубриковую систему – большой коридор, с левой и правой стороны которого были входы в небольшие комнаты (кубрики), в каждой из них были размещены по 10 кроватей – пять с одной и пять с другой стороны. Виталик привел нас в четвертый кубрик (всего их было 10), так как на данном этапе призыва первые три уже были заняты, в то время как четвертый был абсолютно пустым.

Между кроватями стояла тумбочка, на каждой кровати лежал свернутый матрас и подушка, а в ногах каждой кровати стоял стул. Этими богатствами и ограничивалась комната, в которую нас завели. Постельное белье на кроватях отсутствовало, но Виталик пообещал, что с приходом старшины нам все выдадут. Поблагодарив нашего старослужащего, мы начали располагаться.

Тут же к нам ворвался другой местный солдатик, представившись «Шведом», который начал нас учить тому, как правильно расставлять предметы на тумбочке. Да, в армии – все однообразно и безобразно, в том числе и то, как вы положите на свою тумбочку мыло и зубную щетку. У нас было определено, что на небольшой полочке, которая находилась в верхней части тумбочки, сначала лежит мыльница с мылом, затем зубная щетка и после всего этого – зубная паста. Щетка и зубная паста верхней своей частью должны быть направлены вглубь полки. Кружка, ручка которой должна обязательно смотреть в сторону кровати, стоит на самой тумбочке. Полотенце висит на дужке кровати со стороны прохода между ними (кроватями), разрезом к окну.

Охренеть! Я даже не ожидал, что в армии все настолько жестко. При этом мне сказали, что мыло, которое я привез с собой – «неуставное«, и что его при первом осмотре комнат выкинут. Необходимо, чтобы у всех в тумбочках лежало армейское «уставное» мыло, которое выдают первого числа каждого месяца.

Деление на «неуставное» и «уставное» касалось вообще всего: носков, которые ты взял с собой, шампуней, туалетной бумаги и даже ПЛАСТЫРЕЙ, которые многие захватили, опасаясь мозолей от берцев. Ладно. Со всеми делами разобрались, ждем старшину.

Тем временем, один из наших парней, вроде, Денис, сел на кровать. Швед, увидев это, округлил глаза и чуть ли не крича обратился к нему: «Ты что делаешь! Быстро встань!». Тут мы выяснили еще одно армейское правило – никогда и ни в коем случае не садись на кровать. Лечь на кровать в дневное время (за исключением тихого часа) – это вообще смертный грех.

Параллельно со всеми этими событиями мы иголками затерли CVV-код на обратной стороне банковских кары: это делалось для того, чтобы в случае кражи злоумышленник не смог осуществить финансовые операции через интернет.

К часам четырем дня пришел старшина.В случае нашей роты уже старший прапорщик завел нас в кладовую, в народе именуемую каптеркой – это своеобразный склад вещей и обмундирования внутри роты. Старшина роты – военнослужащий, который внутри роты отвечает за то, чтобы солдаты правильно служили, носили и вовремя получали хорошие и не совсем убитые вещи. Построив нас, прапорщик еще раз произвел осмотр, после чего мы подписали свои сумки и оставили их в его обиталище.

В роте уже давно был осуществлен подъем. На тот момент, когда мы пришли в эту казарму, там уже было человек 30 (необходимо было добить это число до 90-100), и все они с большим интересом смотрели на нас. Кто-то подходил и знакомился, кто-то давал советы, а кто-то, уже в который раз обещал нам, что нам «пи*дец». От обилия событий я и забыл о своих естественных потребностях, поэтому когда накал страстей поутих, я резко почувствовал, что очень сильно хочу в туалет.

Чтобы попасть туда, сначала нужно было пройти через умывальник, в котором находились 10 раковин и четыре душевые кабинки. В следующем «отсеке» данного помещения находился сам туалет, который, как и все в армии в первый день, меня удивил. В целом, все было оформлено достаточно цивильно: 5 писсуаров вдоль стены и 10 кабинок. Но внутри кабинок вас ждал не прекрасный белоснежный трон, а чудесная, как повелось называть ее внутри роты «Чаша Аида», более известная как «дырка в полу» или «очко». Да, в ближайший год мне пришлось избавляться от лишнего в своем организме сидя на корточках. Но меня уже ничего не удивляло.

Подошло время ужина. Всю роту вывели, построили перед батальоном в колонну по пять, и, тот самый дежурный по роте вместе со старшиной отправили нас в столовую, которая представляла собой небольшой барак, внутри которого стояло большое количество квадратных столов, за каждый из которых могли сесть по четыре человека. В конце помещения находились две раздачи еды: солдат берет поднос и проходит по ним, забирая и выставляя себе на поднос то, что дают.

На первом в жизни армейском приеме пищи мне достались рис с рыбой, 25 грамм масла, хлеб, стакан чая и булочка. Парни, с которыми я оказался за столом порекомендовали не кушать рыбу, якобы она с опарышами. Я посмеялся, все-таки решив попробовать ее, однако тут же оставил эту затею, так как в небольшом кусочке, который я откусил, костей было больше, чем самой рыбы. Рис я съел полностью, выпив чай с булочкой, намазанной маслом. В принципе, наелся, однако вспоминая, что еще днем я кушал фастфуд на вокзале, мне стало немного грустно.

Вернулись в роту. Дневальный (это солдат, который находится в наряде вместе с дежурным по роте, об этом подробнее – в следующих историях) подал команду: «Рота, рассаживайся на центральном проходе для проведения термометрии!». Не совсем понимая, что происходит, я решил делать то, что делают все: взял стул из своего кубрика и вместе со всеми сел в коридоре. Пришел паренек с журналом и с контейнером, внутри которого была странно пахнущая жидкость и штук 10 градусников. Все взяли их, сняли кителя и футболки и начали мерять температуру. Я сделал то же самое. Как оказалось, в армии три раза в день должна определяться температура твоего тела, и при любом ее повышении – солдата доставляли в медицинский пункт. Насладившись своими 36.6, я показал градусник парню, который занимался фиксацией температур в специальном журнале, и пошел еще больше наслаждаться свободным временем.

После ужина и всех вечерних процедур у срочников – свободное время. В нашем случае оно началось примерно в 20:00. Кто-то сел смотреть телевизор, кто-то читал книги, кто-то занимался своим обмундированием, кто-то «по фишке» – то есть пока никто не видит, валялся на кроватях в своих кубриках. Словом – золотое время для солдата. Я уже плохо помню, чем тогда занимался, наверное, сидел со своими пацанами, обсуждая прошедший день. Но день еще не кончился.

В 20:55 дневальный крикнул: «Рота, рассаживайся перед телевизором для просмотра программы Время!». Да, ежедневно, включая воскресенье и все праздники, срочники обязаны завершать свой день просмотром новостей. Перед телевизором, который находится в конце центрального прохода, выставляются стулья и рассаживаются солдаты, безумно желающие узнать, что же там сейчас происходит в мире. До конца эта процедура никогда не доходила: где-то через 15-20 минут звучала новая команда, которая призывала всех собираться и выходить на плац для проведения вечерней прогулки.

Вечерняя прогулка – часть строевой подготовки, когда вы и все остальные роты части выходят на плац и начинают своего рода соревнование: кто лучше пройдется и качественнее споет песню. Именно качественнее, потому что многие путали это понятие с уровнем громкости издаваемых солдатами звуков. После прогулки всех отпустили покурить. Курение в учебке – тоже отдельная тема, если кратко – курили три-четыре раза в день: после некоторых приемов пищи и вечерней прогулки.

В роте все построились перед местом дежурного по роте в две шеренги. Началась вечерняя поверка – учет личного состава и средство успокоения дежурного – он убеждается, что никто не потерялся и что все солдаты на месте.

Время – около 22:00. Вечерняя поверка завершена, солдаты раздеваются до трусов, умываются, кто успевает – принимает душ, и в 22:20 звучит команда: «Рота, стройся на центральном проходе для проведения телесного осмотра!». Все выстраиваются в две шеренги, приходит дежурный по роте, который командует первой шеренге сделать два шага вперед и развернуться, после чего он начинает проходить вдоль каждого солдата, оглядывая его с головы до ног и проверяя на наличие синяков, ссадин, ушибов. Любое из обнаруженных повреждений – и солдат отправляется писать объяснительную, в которой поясняет, откуда у него это повреждение взялось.

К 22:30 поступает команда «Рота, отбой!», после чего в течение 30 секунд все должны разбежаться по кубрикам и улечься в свои кровати. Выходить в туалет до часу ночи нельзя. Разговаривать – нельзя. Слишком сильно скрипеть кроватью – тоже. В общем: сплошные ограничения.

В первую ночь я долго не мог уснуть. В голове было огромное количество мыслей и воспоминаний с прошедшего дня. Я до сих пор не мог осознать, что еще днем я кушал бургер, а уже сейчас лежу на не очень удобной кровати в каком-то непонятном кубрике. Но, к счастью, то самое любопытство, о котором я упоминал в начале этой части, сильно меня подбадривало. Я прекрасно понимал, что это – только начало, и настоящую армию я увижу в последующие дни, о которых я расскажу Вам, уважаемые читатели, в следующих историях.

Большое спасибо за прочтение! В следующих историях я расскажу о том, как и почему службу в учебке сравнивают со службой в дисциплинарном батальоне, о своем распределении в войска и последующей службе в совершенно другой части.

Еще раз огромное спасибо за внимание!

Как я сам себя отправил в армию за 15 минут. Часть 3: «Конвой до части. Фастфуд от майора. Эмоции»

18 мальчиков в зеленых одеяниях, высокий майор, старший лейтенант и два сержанта: вот таким чудесным составом мы покинули пределы распределительного пункта, который на 24 часа стал моим домом. Покинули не без происшествий – на выходе устроили лютую проверку документов, после чего еще раз обыскали каждого из нас (конечно, там ведь столько всего можно своровать!) и, наконец, отпустили.

Майор, выполняя роль главаря всей этой банды, сильно злился из-за того, что другим командам предоставляли автобусы от распределителя до их частей, если они находились поблизости, и до вокзалов, если часть была далеко. Нам же сказали, что транспорта нет – пользуйтесь общественным. Общественным транспортом в Москве, как вы понимаете, является метро, Супер.

Ближайшая станция находилась в 20 минутах ходьбы от «холодильника». Я понимал, что мы уже почти в армии, поэтому нас, скорее всего, попытаются построить. Так и получилось: «В колонну по три становись!», – прозвучала команда от старшего лейтенанта, как только мы оказались за забором. Естественно, бОльшая часть парней особо ничего не поняла, но сержанты (с этого момента я потихоньку начал понимать их роль в армии) быстренько навели строевой марафет, расставив всех как полагается.

Словно дополняя всю эту картину, пошел дождь. Форма, кстати, оказалась влагостойкой: она не мокла, а капельки как-то отталкивались от нее и скатывались вниз. Непогода усилилась, моросящий дождик превратился в настоящий ливень, словно небеса оплакивали следующие 365 дней, которые будут вырваны из жизни этих парней. Мы ускорились: чуть ли не бегом, с сумками в руках, мы, наконец, достигли входа в подземный мир московского метрополитена.

Армия России распространяет свои льготы на многие сферы жизни. Почти на все, кроме проезда в метро. Нас, под чутким контролем сержантов, отправили к кассам, где сказали приобрести билет за собственные деньги. У кого денег не было – занимали у новоиспеченных товарищей. Потратив последние 55 рублей на гражданке, я прошел через турникет, присоединившись к своим товарищам.

Строя как такового уже не было – была просто организованная кучка, вокруг которой все также стояли военнослужащие по контракту. Приехал поезд. Двери открылись. Первым зашел майор, затем один из сержантов. Лейтенант со вторым сержантом остались снаружи, контролируя наше вхождение в вагон. Погрузившись всей командой, мы (призывники) скомпоновались меж двух дверей, а наши охранники сопровождающие – слева и справа от нас.

Реакция людей сильно въелась мне в память. В вагоне все, без единой просьбы освобождали пространство для нашего расположения, перебираясь не просто в соседние, а в самые дальние от нас вагоны (поезд был сплошным, между вагонами можно было перемещаться не выходя из них). Во взглядах, которыми одаривали нас сидящие в вагоне люди, читалась то ли скорбь, то ли какое-то презрение, смешанное с сочувствием и пониманием. На первой остановке произошла веселая ситуация: люди, напротив которых остановились «наши» двери, с ужасом в глазах разбегались в поисках другого входа, в то время как одна девушка стояла в наушниках, залипая в телефон. Двери открылись, она вошла в вагон, и лишь только после этого подняла глаза. Смесь ее эмоций описать сложно, но, наверное, страшнее было бы ей только в том случае, если бы вместо нас в вагоне была толпа ребят из мема про «девушку, сидящую на диване и 5 парнех позади нее».

Доехали до нужной нам станции. Вышли из вагона, пошли в сторону эскалаторов. Я постепенно начал ощущать тяжесть в ногах от берцев и в руках от сумки. Поднимаясь наверх и смотря на людей, которые спускались вниз, я будто ощущал, как моя прежняя жизнь утекает от меня вместе с ними. Грустно. В таком же грустном состоянии мы оказались в здании вокзала, где нас отвели в специальное помещение для военнослужащих. Там же я первый раз встретился с «дембелями», уже отслужившие парни, которые ждали оформления каких-то документов начали кошмарить нас, обещая, что служить мы «ох*еем». Через минут 20 вернулись наши командиры.

На метро льготы не распространяются, а вот на всё РЖД – очень даже распространяются. К месту несения службы абсолютно бесплатно предоставляется билетик на любой вид транспорта РЖД. В нашем случае это была электричка. Проезд до нашей станции стоил рублей 250-300, нам же все досталось бесплатно. Ближайший электропоезд мы пропустили, а следующий должен был приехать через два часа.

Дабы заполнить эту паузу, майор сказал: «Ну, надо сходить похавать», – после чего отпустил нас во всем известную фастфуд-забегаловку, название которой состоит из трех букв. Тут началась какая-то вакханалия: контроль, которым нас буквально облепляли всю дорогу, полностью исчез, сержанты куда-то испарились, майор остался на месте, старший лейтенант отошел в сторону говорить по телефону. То есть мы реально свободно передвигались от того места, где мы ждали поезд, до забегаловки, при этом нас никто не контролировал, пойти можно было куда угодно. Не знаю, откуда взялся такой контраст контроля и внимания к нам, но убегать, естественно, никто не собирался.

Мы покушали, встретив внутри заведения наших сержантов, которые пошли есть самыми первыми, при этом они же на обратном пути настреляли у пацанов картошки и прочей еды (здесь я еще больше начинаю понимать суть армейского сержанта). В туалете этого заведения мы долго ждали, когда же кто-то освободит кабинку. В итоге вышел наш майор, который предупредил, что туда лучше в течение получаса не заходить. Весело.

Приехала электричка. Сели. Настроение ухудшилось, все понимали, что это последние глоточки гражданской жизни. Поехали. Через полтора часа были на месте. Майор сказал, что нужно подождать, сейчас за нами приедет «монстр».

«Монстр», правда, гораздо более старый, чем на фотографии, приехал. Сели. Внутри с каждой минутой ощущалась нарастающая армейская атмосфера: сопровождающие нас ребята все больше начинали материться, обсуждать то, куда мы попадем внутри части, и какой п*здец нас ждет в том или ином потенциальном месте службы.

Квинтэссенцией всего этого конвоя стал подъезд к части, когда с КПП вышел парень с такой же сумкой, как у нас, но при этом в гражданской одежде. Мы смотрели на него так же, как смотрели на нас в метро. «Дембель» вприпрыжку, чуть ли не бегом убегал от контрольно-пропускного пункта, в то время как мы только приближались к нему. Майор попросил нас не «ссать», и что уже всего через годик мы также будем уходить. «П» – поддержка.

Ворота открылись, и мы плавно заехали за забор. С этой минуты трехсот шестидесяти пяти-дневный долг Родине начал отдаваться.

О службе в учебке и последующем распределение в войска читайте в следующих историях. Напоминаю, что первая часть моих армейских похождений доступна здесь, а вторая – вот тут.
Огромное спасибо за прочтение!

Источник