Что такое человекоугодие в православии
Человекоугодие
Если угождать людям, то можно оскорбить Бога (сщмч. Киприан Карфагенский, 63, 258).
Он принял заплевания нас ради, дабы мы презирали человекоугодие и славу мира сего (прп. авва Исаия, 59, 73).
Горе нам, что мы стараемся и словом, и делом снискать благосклонность людей, а нерадим о правде и справедливости (прп. авва Исаия, 59, 191).
Горе нам, что мы стараемся угождать богатым и сильным, а бедных и с покорностию приходящих к нам отвращаемся, как толпы докучливой (прп. авва Исаия, 59, 191).
Горе человекоугодникам, ибо они не могут угодить Богу (прп. авва Исаия, 59, 195).
. Заботься о том, чтобы ради человекоугодия не погубить награды за воздержание твое, ибо делающий что-либо напоказ людям лишается мзды своей. (прп. авва Исаия, 59, 216). Источник.
Горе нам, что в угождение людям не отказываемся все говорить и делать, нерадя о том, что праведно! (прп. авва Исаия, 89, 438).
Тщеславие, человекоугодие и делание чего-либо напоказ христианам вовсе запрещается во всяком деле, даже и тот, кто исполняет самую заповедь с тем, чтобы его видели и прославляли люди, теряет награду за нее (свт. Василий Великий, 9, 121). Источник.
Чем обличается человекоугодник? – Когда к хвалящим его оказывает усердие, а для порицающих бывает недеятелен (свт. Василий Великий, 9, 195). Источник.
Как избежать страсти человекоугодия и слабости к похвалам человеческим? – Несомненною уверенностию в присутствии Божием, неразвлекаемою заботливостию о благоугождении Богу и пламенным вожделением блаженств, обетованных Господом. Ибо никто перед очами владыки не старается об угождении подобному себе рабу, к бесчестию владыки и к собственному своему осуждению (свт. Василий Великий, 9, 195). Источник.
. Человекоугодник – кто по воле какого-нибудь человека делает в угодность ему, хотя бы делаемое было и бесчестно (свт. Василий Великий, 9, 202). Источник.
Никогда да не приводит тебя в удивление человекоугодник, старающийся угодить многим, но не для Господа (прп. Ефрем Сирин, 30, 191). Источник.
Мы же, при великой бесчувственности своей, впадаем в человеческие страсти и так сильно любящего нас (Бога) оскорбляем, а тем, которые не могут доставить никакой пользы, всячески угождаем (свт. Иоанн Златоуст, 44, 283).
О, как вкрадчива и как незаметна страсть человекоугодия; она обладает и мудрыми! Ибо действия прочих страстей легко бывают видны исполняющим оные, и потому приводят одержимых ими к плачу и смиренномудрию; а человекоугодие прикрывается словами и видами благочестия, так что людям, которых оно обольщает, трудно рассмотреть его видоизменения. Какие видоизменения человекоугодия? Мать сих видоизменений и первое из них есть неверие, а за ним, как порождение его, следуют: зависть, ненависть, лесть, ревность, ссоры, лицемерие, лицеприятие, служение лишь перед глазами, оклеветание, ложь, вид ложного благоговения, а не истинного, и подобные сим и неудобозамечаемые и темные страсти. Но хуже всего то, что некоторые восхваляют все сие искусными словами как доброе и вред, заключающийся в них, прикрывают. Если хочешь, то я обнаружу отчасти и коварство их: коварный человекоугодник, советуя одному, строит козни другому; хваля одного, порицает другого; уча ближнего, хвалит себя; принимает участие в суде не для того, чтобы судить по справедливости, но чтобы отомстить врагу; обличает с ласканием, пока, укоряя врага своего, не будет принят им; клевещет, не называя имени, чтобы прикрыть свое оклеветание; убеждает нестяжательных, чтобы они сказали, в чем имеют нужду, как бы желая подать им это; и когда они скажут, разглашает о них, как о просящих; перед неопытными хвалится, а перед опытными смиреннословит, уловляя похвалу от тех и от других; когда хвалят добродетельных, негодует и, начиная другой рассказ, устраняет похвалу; осуждает правителей, когда они отсутствуют, а когда присутствуют, хвалит их в глаза; издевается над смиренномудрыми, и подсматривает за учителями, чтобы укорить их; унижает простоту, чтобы выказать себя премудрым; добродетели всех ближних оставляет без внимания, а проступки их сохраняет в памяти. И кратко сказать: всячески уловляет время и раболепствует лицам, (невольно) обнаруживая многообразную страсть человекоугодия: покушается скрыть свои злые дела вопрошением о чужих. Истинные же иноки не так поступают, но напротив: по чувству милосердия оставляют без внимания чужие злые дела, а свои явно показывают перед Богом; потому и охуждают их люди, не знающие их намерения; ибо они не столько стараются угождать людям, сколько Богу. Итак, иногда благоугождая Ему, иногда уничижая себя, и за то, и за другое ожидают награды от Господа, Который сказал: возносяйся смирится; смиряяй же себе вознесется ( Лк. 18, 14 ) (прп. Марк Подвижник, 89, 507–508).
Как Богу никто не может чисто служить иначе, как совершенно очистив душу, так и твари не может он служить, не лелея тела самоугодливо (прп. Максим Исповедник, 91, 255).
Человекоугодливый об одном том печется, чтобы внешнее его поведение было показно, и чтобы заслужить доброе слово льстеца, первым зрение, а вторым слух подкупая в свою пользу у тех, кои услаждаются или в удивление приводятся только видимым и слышимым, и добродетель определяют только тем, что показывают чувства. Человекоугодие, таким образом, будет добрых нравов и слов показывание перед людьми и для людей (прп. Максим Исповедник, 91, 279).
. Страждут и те, кои славы ради человеческой добрые дела делают. Таковые, получив жребий – иметь житие на небесех, славу свою, увы! – вселяют в персть (ср.: Пс. 7, 6 ), навлекая на себя сию Давидскую клятву. И молитва их не восходит к небесам, и всякое рачение их ниспадает долу, не будучи обложено крылами Божественной любви, которая земные дела наши делает горе восходимыми: так что они труды подьемлют, а награды не стяжавают. Но что я говорю о бесплодии трудов их. Они приносят плод, – но какой? посрамление, пепостояние помыслов, пленение и смятение помышлений. Яко Бог рассыпа кости человекоугодников, говорит псалом: постыдешася, яко Бог уничижи их ( Пс. 52, 6 ) (свт. Григорий Палама, 93, 268).
Страсть эта есть самая тонкая из всех страстей. Почему подвизающемуся должно не собеседования остерегаться, или не сосложения бегать, но самый прилог почитая уже сложением, беречь себя от него. Ибо и так действуя, едва успеет он упредить скорость падения. Но хотя и так, внимая себе, будет он действовать, прилог причиняет сокрушение. Если же нет, то этим уготовляется место для гордости. Кто же сию приимет, того трудно образумить или, лучше, тот становится неисправимым. Ибо это диавольское падение. Но и прежде сего страсть человекоугодия такой стяжавшим ее причиняет вред, что они даже и в отношении к вере терпят крушение, по слову Господа, рекшего: како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единого Бога, не ищете? ( Ин. 5, 44 ). Что тебе в славе человеческой, о человек, или, лучше, в пустом имени славы, которое не только не имеет того, что именует, но и лишает того? И не это только, но при других зловредностях, еще зависть порождает – зависть, равносильную убийству, – причину первого смертоубийства, а потом и богоубийства?
Полезна ли она в чем-либо естеству? Поддерживает ли его и хранит, или, прияв его повредившимся как-либо, врачует ли? Никто, конечно,. это не может сказать про нее. Напротив, кто захочет тщательно исследовать все о ней, тот найдет, что она большею частию бывает лукавою советницею в делах срамных. Языческих учений проповедники внушают, что без нее ничего доброго не было бы в жизни. Но не так научены мы, носящие славное имя Того, Кто человеколюбно помазал Собою естество наше. Его имеем мы зрителем дел наших. На Него взирая, Им и для Него делаем мы все наилучшее и все во славу Его направляем, совсем не имея в виду угождения людям, следуя святому Павлу, верховному таиннику Законоположника нашего и нашему Законоподателю, который говорит: аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был ( Гал. 1, 10 ) (свт. Григорий Палама, 93, 268–269).
. Человекоугодием уничтожается не только любовь к Богу, но и самое памятование о Боге (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 257).
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Что такое человекоугодие?
Продолжаем публикацию бесед схиархимандрита Авраама, духовника Ново-Тихвинского монастыря г.Екатеринбурга. В этой беседе речь пойдет об одной из видов страсти тщеславия – человекоугодии.
Давайте задумаемся, что такое человекоугодие? Это болезненная зависимость от человеческого мнения, боязнь лишиться человеческого одобрения и подвергнуться порицанию. Многие, наверное, скажут, что это не такой уж страшный грех. Но на самом деле мы часто недооцениваем опасность страстей, которые на первый взгляд кажутся невинными. Недооцениваем мы опасность и этой страсти.
Всем, наверное, знакома такая ситуация: мы находимся в сосредоточенном молитвенном состоянии, а рядом кто-то шутит, болтает, и мы, чтоб не выглядеть ханжами, начинаем тоже болтать. Но ведь мы, ведя себя так, не сможем остаться такими, как были прежде. Мы срастаемся с этой маской, которую надеваем на себя, теряем сосредоточенное состояние, а приобретаем легкомысленное настроение, которое мигом нас опустошает. Бывает и так: кто-то из наших знакомых недоволен своей работой или семейным положением. Он подходит к нам и начинает делиться своими переживаниями, начинает осуждать начальство. А мы, вместо того чтобы уйти или даже унять этого человека, как-то попытаться усовестить его, чтобы тот не грешил, начинаем выслушивать, поддакивать, может быть, и от себя что-то добавлять. Таким образом, под предлогом любви и сочувствия к человеку мы угождаем его страстям, усугубляем его падение, да еще и сами грешим.
Схиигумен Авраам (Рейдман)
Если человек думает не об угождении Богу, а об угождении людям, если для него главное — человеческое одобрение, то он, по сути, перестает быть христианином. Если он находится в обществе, где ценят христианские добродетели, он будет исполнять заповеди — по видимости. А если он окажется в другом обществе, в котором евангельские добродетели ничего не значат, то будет стараться угодить окружающим каким-нибудь другим образом — скажем, показать, что он энергичный, умный, практичный, одним словом, «крутой». В глазах людей, которые эти качества ценят, ему хочется выглядеть таким же, как они: мол, и я не лыком шит. А в глазах людей кротких ему нужно показаться кротким. Как ему было бы трудно, если бы и те и другие оказались вместе! Но мне кажется, что есть люди, которые умудряются угодить всем: тут же показывать и «крутизну» и кротость, тут же и милосердие и то, что им палец в рот не клади, что они всегда свое возьмут.
Такое душевное расположение может привести просто к катастрофическим последствиям. В благоприятных условиях оно, так сказать, сойдет нам с рук, а в неблагоприятных — приведет к погибели. Сегодня мы из тщеславия будем показывать, что мы богомольные, потому что нас окружают верующие люди, которые это ценят. А завтра мы окажемся среди безбожников и из человекоугодия отречемся от Христа, ради того чтобы никто не сказал, что мы дураки и что мы против современной науки. Захотим показать, что мы совсем не против теории эволюции и не глупее, чем Чарльз Дарвин.
Как мы себя поведем, если окажемся в трудных, неблагоприятных обстоятельствах? Может быть, мы из человекоугодия будем стараться приобрести «добродетели», которые одобряются в том обществе, где мы оказались. А «добродетели» эти могут быть совсем не евангельскими. Мир стремится к тому, чтобы черное представить белым, а белое – черным, чтобы постыдное сделать похвальным, а похвальное, добродетельное сделать стыдным. Разве нет людей, которые хвастаются блудом? Разве нет людей, которые хвастаются тем, как много они выпили водки и как им было весело? Таких людей очень много.
Нас изумляют и ужасают некоторые случаи отпадения людей от веры и нам кажется, что это может произойти только при каких-то чрезвычайных обстоятельствах. Но на самом деле причиной этого часто является обыкновенное человекоугодие. Например, до революции Россия была православной страной, и все считали это нормальным. Потом большевики вдруг разрешили в Бога не верить, и значительная часть народа вмиг отпала от веры. Люди, которые несколько лет назад ходили в церковь, исповедовались и причащались — те же самые люди совершали страшные, дикие изуверства и кощунства. Именно потому, что жили они человеческим мнением, человеческим одобрением. Другой страшный пример неверия ради человеческого одобрения мы знаем из Евангелия. Апостол Иоанн Богослов говорит, что «многие из начальников уверовали в Него, но ради фарисеев не исповедовали, чтобы не быть отлученными от синагоги, ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин. 12, 42–43). Представляете? Люди уверовали в то, что Иисус есть истинный Христос, помазанник Божий, что Он есть Сын Божий. Но ради того, чтоб не опозориться в глазах своих духовных вождей, ради того, чтобы не быть отлученными от тогдашней Церкви, — то есть просто избежать бесчестия, ведь больше никакого вреда им причинить не могли — ради этого они не исповедовали Господа, отреклись от Него. Вот какая сильная, могущественная, губительная страсть — человекоугодие!
Когда мы стараемся угождать прежде всего людям, то мы получаем свою награду – от них же. Но когда стараемся угождать прежде всего Богу, не боясь порицания со стороны людей, мы получаем награду от Него. И такие примеры также есть в Евангелии. Вспомните, как Закхей, начальник мытарей, влез на смоковницу, чтобы увидеть Господа Иисуса Христа, Который должен был проходить мимо нее. Желание увидеть Господа и духовная жажда в этом униженном грехами человеке были настолько сильны, что он пренебрег людским мнением и залез на дерево. Если бы сейчас кто-нибудь сделал нечто подобное, то, пожалуй, это всех изумило бы. Представьте себе, что в наше время серьезный человек, какой-нибудь руководитель, желающий увидеть процессию, встречающую, скажем президента, вдруг залез бы на дерево. Никто из современных людей, занимающих положение в обществе, не посмел бы этого сделать: побоялся бы насмешек, позора. А Закхей, человек, имеющий высокое положение, далеко уже не молодого возраста, сделал это. И заметим, что это произошло на глазах его подчиненных и тех, кто относился к нему неприязненно и ждал случая, чтобы посмеяться над ним и осудить его.
Вот что значит слава человеческая: в свете Божественной истины, в свете Евангелия она – ничто. Так не лучше ли приобрести славу Божию, благодать Божию, совершенно не думая ни о чем земном, пустом, временном и суетном? Ведь пусть даже нас будут помнить многие поколения людей, но в конце концов и это пройдет и предастся забвению, потому что наступит вечность, где по совсем иным критериям будет избрано то, что достойно уважения, одобрения, прославления и похвалы. Поэтому нам нужно стараться быть независимыми от человеческого мнения и смотреть на все самостоятельно. Самостоятельно не в том смысле, чтобы каждый имел свою, особую точку зрения, а чтобы мы оценивали всё с позиции Православной Церкви, с позиции Евангелия. Необходима не абсолютная самостоятельность, а самостоятельность именно православная.
Так что будем стараться подражать Закхею, который от искреннего желания увидеть Господа пренебрегал тем, как он выглядит в глазах людей. Может быть, кто-то возразит: «Легко было Закхею — в то время Спаситель жил на земле, и он, конечно же, желал увидеть Его. И мы бы желали Его увидеть, но не имеем такой возможности, потому что с того времени прошло уже много лет и Спаситель уже пребывает одесную Бога Отца». Но это только отговорка. Мы тоже можем разумно — именно разумно — подражать праведному Закхею. Если мы желаем созерцать Христа, наслаждаться общением с Ним, то должны, подобно Закхею, не раболепствовать перед человеческим мнением. Конечно, не в любом случае, а тогда, когда оно противоречит нашей христианской совести, расходится с Божественным учением. В этом случае мы возвысимся над толпой пустых человеческих мнений и сделаемся способными увидеть Христа, способными подражать Ему своей жизнью. И тогда Он придет в нашу душу.
Вопрос. Как можно определить, поступаешь ли ты по любви к ближнему или по человекоугодию?
Ответ. Это часто бывает трудно определить, но когда мы потакаем страстям человека, то это, конечно, человекоугодие. Например, когда кто-то обращается к нам с пустыми, греховными разговорами, лучше ответить дружелюбно, но кратко — даже если человеку будет не очень приятно. Но если он спрашивает о чем-то по делу, или просит о помощи, или ищет поддержки в тяжелой ситуации, может быть даже душевной, а ты знаешь, что в этом случае нужно сказать (и имеешь благословение давать советы в подобных случаях), то, ответив, ты проявишь любовь к ближнему.
Вопрос. Как далеко отстоит природная доброта от евангельской любви к ближнему?
Ответ. Наверное, природную доброту можно претворить в евангельскую. А как далеко она отстоит? Иногда «природная доброта» — это просто человекоугодие: жалость к человеку в тех случаях, когда нужно проявить твердость. Бывает, человека необходимо уберечь от какого-то злого поступка, а мы потакаем ему, позволяем удовлетворить свою страсть и видим в этом проявление доброты. Об этом очень хорошо рассуждает святитель Игнатий в проповеди «О любви к ближнему». У него можно прочитать о том, как отличать любовь от человекоугодия.
Евангельская доброта чиста от примеси человекоугодия, она всегда ищет спасения человека. Кроме того, природная доброта имеет некоторые границы: человек чаще всего думает о себе или, скажем, о своей семье, о близких ему людях. Его доброта ограничивается определенным кругом людей и дальше не простирается, она ставит человека перед выбором — сделать добро близкому человеку или постороннему, другу или врагу. А евангельская доброта не имеет границ.
Вопрос. Батюшка, меня иногда упрекают в том, что я хожу с серьезным лицом. Как мне проявлять приветливость с ближними и при этом не терять внутренней собранности?
Ответ. Если человек пребывает в молитвенном состоянии, собранности, естественно, у него будет серьезное выражение лица и, может быть, какой-то отпечаток покаяния на лице, и некоторые неопытные люди воспринимают это как сумрачность.
Конечно, не нужно кривляться и изображать на лице необыкновенную мимику, всячески показывая человеку свое расположение. Но не нужно и вести себя подчеркнуто сухо. Есть заповедь: «Не обиди», а мы ее не исполняем. Человек может обидеться нашей холодностью. Не нужно человекоугодничать, пусть у вас будет серьезное лицо, но вести себя нужно все равно приветливо.
Вопрос. Меня люди хвалят, и я тщеславлюсь и горжусь даже по пустякам. У меня есть такой помысел: начать юродствовать, чтобы люди меня не хвалили. Как мне быть?
Ответ. По крайней мере, не юродствовать. Юродство — это особый, очень тяжелый подвиг, требующий необычайного мужества и смирения, необыкновенной ревности и терпения, и берут его на себя только по особенному благословению Божию. А кто принимает его самовольно, тот становится юродивым на самом деле, то есть лишается рассудка.
Вопрос. Как правильно исполнять заповедь о благодарности по отношению к духовным наставникам? Ведь к благодарности может примешиваться человекоугодие, лесть и другие страсти. Получается, мы будем окрадывать и себя и тех, кого благодарим.
Ответ. Есть люди, которые так боятся кому-то польстить, что думают, будто ведут себя беспристрастно только когда грубят. Таким людям я бы посоветовал проявлять вежливость и даже лесть, лишь бы только они относились к человеку по-доброму, вели себя ласково.
В Евангелии сказано: «Если вы приветствуете только ваших друзей, то чем вы лучше язычников?» (см. Мф. 5, 47). Одно из значений греческого слова «приветствие» — ласковое обращение. Мы должны со всеми людьми обращаться ласково — это одно из проявлений любви. Тем более с теми, кто помогает нам спасаться, учит нас этому единственно важному делу.
Если мы лицемерим и говорим о добрых чувствах, которых не имеем, — это нехорошо. Если вы станете в знак благодарности говорить мне: «Отец Авраам, вы настоящий пророк, вы предсказываете будущее с точностью до двух-трех сантиметров», то это будет нелепо. Благодарность духовному наставнику состоит не в том, чтобы ему льстить. А ты прояви послушание, прояви искренность, когда исповедуешься, это и будет настоящая благодарность.
Служить людям, а угождать – Богу
Беседа о человекоугодии и лести
Что такое человекоугодие, и чем оно отличается от христианского служения другому человеку? Как эта страсть действует в нас, когда мы совершаем те или иные поступки? Всегда ли похвала другого – это лесть?
Хорошие дела и плохие мотивы
Каждый из нас знает из Евангелия, каким должен быть наш образ действий по отношению к окружающим людям. Мы можем в каких-то случаях не понимать, чего именно хочет, чего ожидает от нас ближний, но мы имеем заповедь поступать с другими так, как мы бы хотели, чтобы они поступали с нами. А каждый из нас прекрасно сознает, чего бы он хотел: мы желаем, чтобы нас любили, чтобы нас поддерживали, чтобы нас уважали, чтобы к нам были внимательны, – и притом, чтобы это непременно было не за что-то, а просто так. И очевидно, что мы ко всему этому призываемся в отношении других людей. Это то, что угодно Богу и что однозначно должно присутствовать: нельзя не любить и не уважать кого-то и считать, что тем самым мы воздерживаемся от угождения его страстям и упражняемся в благочестии; нельзя ставить человеку планку, которую он должен преодолеть, чтобы мы перестали быть к нему равнодушными и наше отношение к нему стало богоугодным.
Кроме того, нужно помнить, что человекоугодие – это то, что мы можем увидеть в себе, и только в себе, поскольку это то, что определяется внутренними мотивами человека, ведомыми зачастую только ему и Богу.
Человекоугодие – это то, что мы можем увидеть в себе, и только в себе
Где же начинается человекоугодие? Оно начинается там, где первопричиной поступков человека, как благо воспринимаемых другим, становится не долг христианской любви, а какие-то внешние факторы. Главенствуют среди них два: это страх и выгода. Причем совершенно не обязательно, что из-за боязни другого человека или чего-то, с этим человеком связанного, мы будем совершать поступки ложные, неправильные по своей сути. Это могут быть и объективно хорошие дела, и даже какие-то жертвы с нашей стороны – но не ради Христа, а в угоду нашей гордости, нашему малодушию. Так же и с корыстью: мы можем делать что-то на самом деле нужное и хорошее, но по расчету – и оно не будет иметь пред Богом той цены, какую имеет то, что совершается ради Него.
Но, впрочем, о цене… У нас на приходе как-то возник разговор про так называемый тарелочный сбор во время службы. В нашем храме такой практики нет, но, попадая в какой-то другой, человек порой смущается и признаётся потом: положил деньги только потому, что все клали и скупым не хотелось выглядеть. Так, значит, неугодна Богу эта жертва и не нужно с такими мыслями ничего давать?
Сложный это вопрос. Сложный до того момента только, пока концентрируется человек на себе самом и своих переживаниях и ничего за пределами их не видит. Стоит ему из этого замкнутого круга выйти – и всё становится проще. Я нахожусь в храме, ему нужна помощь? Нужна. У меня есть возможность помочь? Есть – я кладу деньги на поднос, нет – не кладу. Всё. Когда главным становится нужда, которую мы видим, а не наше «я», всё остальное встает на свои места.
Пусть пострадает дело?
В связи с этой темой порой возникает вопрос: как быть, если мы видим, что человек по гордости, по иллюзорному представлению о самом себе творит что-то неразумное? Собрался, к примеру, кто-то из наших близких, ничего в починке вещей не смыслящий, что-нибудь дома отремонтировать: взял молоток, который никогда в жизни в руках не держал, и гвоздь, явно намереваясь вбить его куда-то не туда… И говорит всем: «Отстаньте, я сам». Стоит ли всё же попытаться удержать его? И напротив: если мы будем молча наблюдать за его ошибками, дабы не ссориться с ним, не будет ли это грехом угождения его страстям?
Те прихожане, которые читали авву Дорофея, могут вспомнить в ответ на это его слова: «Пусть пострадает дело, но сохранится мир». Одна наша прихожанка как-то сказала, что, прочитав их, долго не могла внутренне согласиться, а потом – решилась ни в чем не перечить мужу: пусть он пробует в жизни всё, что хочет, к каким бы последствиям то ни приводило. Я понимаю, что в конкретном случае за этим стоит долгий опыт совместной жизни. Но…
Но хотелось бы всё же вернуться к совету аввы Дорофея. Безусловно, всё, что говорили святые подвижники, в части своей универсально, в части же – написано для определенных жизненных условий, даже порой для определенного монастыря. Некоторые иноки, к примеру, заболев, не лечились, и это воспринималось нормально. Порой пустынники, живя в каких-то отдаленных местах, не находили там достаточно еды и просто умирали от голода – и к этому тоже не относились как к чему-то вопиющему: они ведь в пустыню, в конце концов, и приходили с этой целью – чтобы рано или поздно там умереть. Здесь можно вспомнить еще преподобного авву Пимена – эпизод, когда его младший брат привел в их общую келью посетителя. В какой-то момент брат и этот гость стали на глазах святого бить друг друга, а авва Пимен, не вмешиваясь, продолжал свою молитву – по его же собственным словам, положив себе на сердце, будто бы его там нет.
Немало ситуаций, когда лучше пусть пострадает мир с человеком, а не дело
Можем ли мы полагать себе на сердце, что нас тоже где-то нет? Я убежден, что далеко не всегда. И, скажем, если человек день за днем себя очень плохо чувствует, но не хочет идти к врачу, я его постараюсь туда загнать всеми доступными способами – мне, как священнику, за восемнадцать лет служения неоднократно приходилось это делать. И да, во многих случаях я потеряю с ним мир на какое-то время – но это лучше, чем потом я буду осознавать, что теперь человек фактически умирает, а я в нужный момент не настоял на его обследовании. И в более простых, житейских ситуациях тоже есть определенная градация: одно дело, если тот же упомянутый горе-мастер какой-нибудь колченогий табурет еще больше разломает, и другое – если он в электропроводку полез и его вот-вот ударит током. И в одних случаях стоит оставить человека в покое, чтобы свою жизнь не превращать в непрерывный поток замечаний, а в других его можно и, образно говоря, по рукам и ногам связать, и никакого греха в этом не будет.
О лести и комплиментах
К слову, о потоке замечаний… Многие верующие люди гораздо чаще делают замечания, чем говорят другим какие-то приятные слова, и это отчасти связано с тем, что в комплиментах опять-таки видят грех человекоугодия. Действительно ли это так? На самом деле нет, и всё опять-таки зависит от намерения. Если мы говорим человеку о чем-то, что в нем реально есть доброго, то это просто констатация факта, и в ней нет ничего самого по себе греховного – если, конечно, мы не ожидаем, что будем от этого сами лучше выглядеть в его глазах. Но иногда можно сделать человеку комплимент даже в отношении того, что есть в нем в какой-то степени или есть в потенциале. Можно подчеркнуть это хорошее для того, чтобы его укрепить, чтобы его поддержать, чтобы его порадовать, и в этом не будет ни обмана, ни самообмана. Многие святые отцы говорят, что, когда враг борет нас беспечностью, леностью, мы этому должны противопоставить память о возможном осуждении на Страшном суде, о том, насколько много в нас того, что Богу противно. Но в те моменты, когда враг нас борет унынием, когда руки опускаются, нам нужно обязательно убеждать себя в том, что мы окажемся Богу не чужды и что мы спасемся. Ну а истина всегда будет находиться посередине, поскольку спасение, как говорил преподобный Петр Дамаскин, совершается между страхом и надеждой.
Можно подчеркнуть хорошее в человеке, чтобы его укрепить и поддержать
То же самое и по отношению к другим людям. Но нужно, конечно, понимать, что, когда мы в отношении человека подчеркиваем что-то, чего в нем и близко нет, – это обман, и это не только грех человекоугодия, но и грех лести. Такая ложь не может быть продиктована заботой – нам нужно поискать в себе какие-то другие мотивы. И нужно иметь в виду, что нормальный, душевно здоровый человек всегда отшатывается от лести – она не может послужить ему в укрепление, в утешение, потому что ему просто это неприятно. А человеку, который на лесть падок, могут помочь отвергнуть ее две вещи: понимание того, что если тебе льстят – значит, считают тебя не очень далеким человеком, и знание о том, как быстро лесть, если она была принята, рождает в человеке зависимость: стоит поверить раз, поверить два, поверить три – и ты уже будешь очень сильно нуждаться в тех, кто тебе льстит. И такое можно наблюдать в жизни очень часто: человек сначала формирует свое окружение, состоящее из льстецов, а дальше это окружение уже полностью формирует его самого. И кто-то порой до конца жизни остается в этом плену – и не знает своего подлинного «я», не может пробраться к себе настоящему.