что делают медсестры в ковид госпитале
Жизнь в обсервации и разлука с семьей. Как медсестры работают в красной зоне
Коронавирус повлиял на жизни каждого человека, но особенно сильно он отразился на медработниках. Очень часто рассказывают о врачах, которые спасают пациентов и терпят лишения, но мало кто говорит о труде медсестер. Однако им тоже пришлось многим пожертвовать. «360» покажет один день из жизни подмосковной медсестры, которой пришлось надолго расстаться со своей семьей, чтобы помогать людям.
Старшая медсестра Наталья с начала осени не видела своих четверых детей — она общается с ними только по видеосвязи. Все это время она работает в красной зоне ковидного госпиталя, поэтому не возвращается домой, чтобы не подвергать семью риску. Живет Наталья в специальном обсерваторе вместе с другими медработниками госпиталя.
Четверо детей Натальи по маме очень скучают, но справляются. Старшая дочь Настя присматривает за младшими: кормит их, проверяет уроки. При этом девушка успевает учиться сама — она студентка, учится на дипломата. У каждого ребенка есть свои обязанности.
«Я просто контролирую. Например, Андрея уроки заставляю переписывать по несколько раз, чтобы все было четенько. Проверяю Андрюше уроки, Аня в основном у нас по кухне, следит, чтобы порядок был всегда. А Саша — по музыке», — рассказала Настя.
В разговоре с мамой дети говорят, что им было тяжеловато, как всегда, но они во всем справились. Настя отметила, что уже привыкла к такому образу жизни. Однако их маме такая перемена дается нелегко.
«К этому привыкнуть невозможно. Я привыкла, что я прихожу домой и там шумно, встречают дети, обнимают меня, играет музыка. Приходишь — и здесь пустота», — рассказала Наталья «360».
Она отметила, что после работы жизнь, по сути, заканчивается. В своей комнате Наталья ест, идет в ванну и ложится спать. Однако бросать свою работу женщина не собирается. Она планирует работать в госпитале до тех пор, пока нужна людям.
Я точно решила, что я хочу помочь людям. И останусь до окончания коронавируса, буду помогать. Потому что если я уволюсь, кто-то должен прийти на мое место. Я надеюсь, что к новому году все вылечатся и я увижусь с семьей
Наталья уверена, что дети смогут справиться со всеми трудностями. Они понимают ее решение и поддерживают маму, ждут ее дома.
«Я их воспитала так, чтобы они были самостоятельными и с любой ситуацией могли справиться. Если бы я вошла сейчас домой, они бы сразу сбежались со всех углов квартиры с криками „Ура, мамочка пришла!“, обняли бы меня, я бы их обняла. И мы бы стояли так долго, обнявшись», — отметила она.
По детям, конечно, скучаю. Очень их не хватает. Но здесь я медсестра, и это моя работа. Я к ней привыкла. Такая у меня жизнь
Один день в красной зоне
Наталья — старшая медсестра, поэтому ее обязанности немого отличаются от других медсестер. Она рассказала, что не стремилась получить эту должность, просто так вышло.
«Так как я старшая медсестра, я слежу за этими блоками, смотрю, чтобы все были на рабочих местах, смотрю за выполнением. Как ставят капельницы, уколы, раздают таблетки. Каждый день мы переодеваемся все и идем в красную зону. Там я иду по всем отделениям, смотрю, у кого как дела», — отметила Наталья.
Госпиталь поделен на два больших блока, которые рассчитаны примерно на 700 человек. Каждому из них нужна помощь и внимание. Многие пациенты в шоке от того, что находятся в ковидном госпитале. Дело в том, что он выглядит необычно и совсем не похож на обычную больницу.
«Люди очень переживают, лежат. Они, во-первых, находятся не в обычной больнице. Это временный госпиталь, он выглядит не как обычная больница. Людям страшновато там находиться, они смотрят: нет дверей закрывающихся, палата полностью просматривается медиками. Помещение очень огромное, они теряются. Пожилые люди вообще могут потеряться, забыть, где они лежат», — отметила она.
Наталья отметила, что медсестры постоянно вплотную контактируют с ковидными больными. Она делает ЭКГ, берет кровь из вены, записывает во все журналы, выписывает направления. Кроме того, медсестра берет у пациентов мазки. Несмотря на защитный костюм, некоторый страх остается, ведь пациенты кашляют на медработников. Некоторые не выдерживали постоянного стресса и увольнялись, но многие справились с первым страхом и продолжили помогать людям.
Когда подходишь к пациенту, всегда хочется чем-то помочь. Прислушиваешься к ним, выслушиваешь. Вникаешь в их проблемы и по максимуму делаешь для них все возможное. Для нас пациенты, они как родные люди. Мы относимся к ним так же, как к своим родным. Мы понимаем, что у них тоже есть семьи, им тяжело и нужно помочь
Личный опыт«Сейчас всё в нашей работе сложно»: Медсестра
о больнице, в которой лечат пациентов с COVID-19
Как изменилась нагрузка и когда ждать помощи
По данным на 14 апреля, новый коронавирус в России обнаружили у 21 102 человек. Больше всего пациентов в Москве, где теперь их лечат больше чем в тридцати столичных больницах (соответствующее распоряжение 2 апреля подписал премьер-министр России Михаил Мишустин). О том, как обстоят дела в одной из них, нам рассказала Анна, которая работает там медсестрой.
Раньше наша больница была многопрофильной, а теперь — полностью инфекционная. До этой перемены я работала постовой медсестрой в онкологическом отделении, где пациентам проводят химиотерапию, их оперируют. В каждом отделении были такие же постовые и процедурные медсёстры, но теперь мы все универсальные: обязанности разделяют старшие медсёстры перед каждой сменой. Тех пациентов, что лежали здесь раньше, отправили на амбулаторное лечение. Это произошло полторы-две недели назад. Новых пациентов лечат пульмонологи и терапевты, именно они дают все указания, даже врачам других специальностей. Другие доктора могут быть дежурными — они не ведут пациентов, но могут лечить сопутствующие болезни.
Раньше я работала сутками, но теперь у меня график изменился: два через два по двенадцать часов с семи утра до семи вечера. Ещё есть недельный график, когда медсестра, по сути, живёт в больнице, но сейчас мы от него отказались, потому что всё время находиться в защите нереально. Принцип работы остался тот же: это капельницы, уколы, всё такое. Объём же увеличился: раньше в нашем отделении лежало двадцать — двадцать пять пациентов, теперь — семьдесят пять — сто. Все места в палатах, естественно, заняты. Сейчас даже открыли резервный этаж, который оставляли на крайний случай. Этот случай пришёл.
Защитный костюм тяжелее снять, чем надеть. Мы не можем наклоняться, чтобы костюм не коснулся тела — ведь в конце рабочего дня какой-то маленький участок может открыться
Сейчас не все пациенты в больнице лежат с коронавирусной инфекцией; есть и те, у кого обычная пневмония. Тесты на новый коронавирус делают всем, но далеко не у каждого он подтверждается — я бы сказала, что положительными оказываются только пятьдесят процентов всех результатов. Пациентов привозят в очень разных состояниях, многие лежат в реанимации, но в основном это люди пожилого возраста с сопутствующими заболеваниями. Много тех, кому больше восьмидесяти лет. Пациентов моложе сорока пяти, если честно, у нас в больнице я не видела.
Когда мы приходим на работу, мы попадаем в так называемую зелёную зону — это цокольный этаж больницы. Там нам измеряют температуру, потом выдают хирургические костюмы, которые надеваются под защиту. Потом мы обрабатываемся дезинфицирующим составом, а уже потом — надеваем защитный костюм. Он сделан из толстого и плотного материала, напоминающего клеёнку, но он не очень тяжёлый. К нему добавляются тканевые бахилы, респиратор, очки, шапка, маска и три пары перчаток. Одеваемся мы минут пятнадцать: нужно сделать так, чтобы не осталось никаких открытых участков тела. Когда мы полностью готовы, то выходим в «красную зону», а уже оттуда разъезжаемся по этажам, по отделениям и по своим рабочим местам. После того, как мы делаем пациенту какие-либо процедуры — меняем капельницы, меряем температуру, — мы обрабатываем перчатки, выкидываем их, надеваем новые и заново обрабатываем. Это самое первое правило безопасности. Если ты случайно повредил костюм, то его нужно срочно менять.
Когда смена заканчивается, мы опять спускаемся на цокольный этаж. Защитный костюм тяжелее снять, чем надеть. У нас там висят большие зеркала, перед которыми мы раздеваемся. Мы не можем наклоняться, чтобы костюм не коснулся тела — ведь в конце рабочего дня какой-то маленький участок может открыться. Мы должны снять костюм так, чтобы вывернуть его наружу. После каждого движения нам обрабатывают руки и вообще всё тело дезинфицирующим раствором. Потом мы сортируем одежду по разным контейнерам. После того как мы сняли всё остальное, мы уже можем попасть в зелёную зону. Там мы обязательно должны помыться со специальным дезинфицирующим мылом. Чтобы поесть или просто сходить в туалет, нам нужно проделывать это каждый раз.
Сейчас всё в нашей работе даётся сложно, но особенно — общение с некоторыми пациентами. Всех пациентов онкологического отделения мы знаем, потому что они постоянно к нам приходят. Но сейчас у нас другие люди, другие болезни. Иногда пациенты капризничают и просят сделать то, что в мои обязанности не входит. Но это везде бывает, я не обижаюсь — тем более что в основном это говорят люди пожилого возраста, а их можно понять. Хорошего больше, чем плохого. Позавчера я одному пациенту снимала капельницу, забинтовала и уже собиралась уходить, а он мне сказал: «Спасибо вам большое!» Я отвечаю: «За что спасибо? Капельницу снять — это не сложно». А он: «Спасибо за то, что вы есть. Мы без вас здесь — никто».
Иногда пациенты капризничают и просят сделать то, что в мои обязанности не входит. Но это везде бывает, я не обижаюсь — тем более что в основном это говорят люди пожилого возраста, а их можно понять
Персонал в больнице остался нашим, из других клиник никого не переводили. Конечно, медсёстры и санитары увольнялись, но я не могу сказать, что таких было много. У меня такой мысли не было, но моя семья за меня переживает. Что поделать, раз уж такая ситуация возникла? Мне предлагали подрабатывать в больнице в Коммунарке, но я отказалась: у меня есть маленький ребёнок, поэтому я хочу иногда посидеть дома. Меня часто спрашивают, что делать, как себя вести сейчас.
Сложно сказать, когда всё это закончится: у нас каждый день приезжает очень много скорых. Мне не кажется, что быстро, а с врачами я даже не пыталась это обсуждать: на работе пытаемся не контактировать друг с другом. Несмотря на всё это у нас положительная атмосфера в коллективе, к сотрудникам хорошо относятся. Мы знаем, что всё это лечится, и верим, что рано или поздно всё закончится. В принципе, у нас в больнице [с обеспечением] всё неплохо. Очень часто слышу, что какие-то другие клиники якобы просят помощи у людей, потому что им не хватает респираторов, масок или ещё чего-то. Мы в них не нуждаемся.
Медсестры ковидного госпиталя: «Мы не думаем о том, что можем заболеть»
Медсестры, работающие в ковидном госпитале, рассказали о своих буднях. О том, что и как они делают, поделились в пресс-службе Минздрава Чувашии.
Стационарный корпус Цивильской ЦРБ перепрофилировали в ковидный госпиталь. До особого распоряжения старшие медсестры Алиса Смирнова, Агния Григорьева и Наталия Тарасова пошли работать в эти отделения стационара. Как проходит их рабочий день, боятся ли они заразиться, что тяжелее всего переносить во время смены и как реагируют родственники на их работу с коронавирусными пациентами?
«В перепрофилированном отделении медсестра работают по сменам, — говорит старшая медсестра терапевтического отделения Алиса. — Когда шла на первую смену, думала, что будет тяжело и были сомнения, ведь больные специфические, и течение болезни разное, боялась не справиться. Но когда начала работать, на раздумье просто не осталось времени, ушла полностью в работу».
В ковидном госпитале все медработники прошли внеплановый инструктаж. Перед открытием отделений всех обучали, как правильно одеваться, обрабатывать руки, снимать костюм. Также изучали новую информацию, приказы по санэпидрежиму.
«Тяжеловато провести всю смену в защитной одежде, — рассказывает Агния, медсестра инфекционного отделения с 40-летним опытом. — Смена начинается с того, что мы сначала измеряем температуру и в «чистой» зоне переодеваемся. Надеваем полную защиту: костюм, шапочку, респиратор, очки, перчатки и на ноги предусмотрены бахилы».
Им каждую смену выдают новый комплект защиты. Многоразовые только очки и обувь, которые между сменами дезинфицируют. Коллеги друг другу помогают одеваться, потому что верхние перчатки нужно зафиксировать.
«Когда я заступаю утром, то сначала принимаю больных от другой смены: узнаю, как изменилось состояние, на кого обратить внимание. После обхода смотрю, кому что назначили, кому — отменили, раздаю лекарства. Температуру измеряю два раза в день. Самое напряженное время до обеда, — рассказывает старшая медсестра хирургического отделения Наталия. — После «тихого часа» прохожу по палатам, делаю процедуры по назначению врача, а также заполняю документацию».
По словам медсестер, они практически всю смену находятся в отделении. Когда поступают новые больные, врач делает осмотр и назначения. Пациента помещают в палату, и им занимаются медсестры.
«Мы не думаем о том, что можем заболеть, потому что очень внимательно относимся к защите и дезинфекции. Боимся не столько заразиться, сколько принести инфекцию в семью. Поэтому медработники обрабатывают все очень тщательно, и родственники об этом знают, уже не боятся и относятся с пониманием», — добавляют они.
Обмороки, шрамы на лице и памперсы. Медсестра из Челябинска рассказала, чего стоит работа в ковидном центре
В Челябинской области около 150 медиков заразились коронавирусом на работе. Сотрудница одного из ковидных центров рассказала «ФедералПресс», в каких условиях приходится ухаживать за больными. Регулярные обмороки, шрамы от респираторов и льющийся пот стали неотъемлемой частью работы. Медсестра просила сохранить анонимность.
Главный внештатный эпидемиолог минздрава Челябинской области Александр Выгоняйлов рассказал, что в Челябинской области около 300 медработников заболели коронавирусом. Из них половина – это случаи заражения на работе. «ФедералПресс» узнал у одной из медсестер, как организована их работа и боится ли она заражения.
Насколько сложна работа медсестры ковидного центра? С чего начинается ваш день?
– Сейчас жара, нам очень тяжело. Ты надеваешь сначала нательный костюм, который не дышит, потом СИЗ, пять пар перчаток. Заходишь – там полный этаж пациентов. И все тяжелые, многие на ИВЛ, к нам везут потому что самых тяжелых.
Больше 300 медиков в Челябинской области заразились коронавирусом
Персоналу очень трудно ходить в СИЗах, а что происходит с носом и лицом – это ужас. От респираторов натирается кожа до дырок, остаются шрамы. Про косметику я вообще молчу, мы забыли, что это такое. Хотя нам начали покупать маски по типу скафандров. В ней более-менее. Костюмы не дышат, и это ужасно, особенно летом. Выходишь настолько мокрый, что с тебя льет пот.
А день наш начинается с того, что надо переворачивать пациентов на живот – у них такое лечение. Переворачиваешь первого, доходишь до последнего, а потом еще пролечить всех надо успеть. А ведь еще есть реанимация, где надо откачивать пациента – по полчаса на это уходит. Сотрудники все падают по очереди в обморок. У нас сейчас много операций – ставят трахеостомы после ИВЛ. Иначе говоря, трубочку в горло вставляют. Вот недавно стояли на операции и у нас сотрудник упал. И не знаешь, кого спасать… Уже наркоз же ввели пациенту.
Сколько раз разрешается выходить из зоны?
– Разрешается выходить только один раз за 12 часов: покушать, справить естественные нужды и снова туда заходить. В остальное время ходим в памперсе. Потому что когда на час выходишь, то выпиваешь столько воды, сколько влезет. Так как знаешь, что нескоро еще доберешься до питья. Это очень непросто – не пить столько времени. Я даже не подозревала, что настолько люблю воду.
В Челябинске от ковида скончался 24-летний водитель детской поликлиники
Много у вас сотрудников? Хватает персонала?
– У нас на этаж по три медсестры и три врача. Я всегда на ногах, бегаю по отделению, чтобы все успеть. После смены так ноги гудят, что даже элементарно покушать не можешь. Не хватает персонала, потому что многие уходят на самоизоляцию. У нас уже были сотрудники с положительными тестами на ковид. Они ушли на изоляцию, но потом анализы не подтвердили вирус. Есть сотрудники, которые уже в реанимации лежат с тяжелой формой пневмонии. Но сейчас их состояние стабилизировалось.
Самой не страшно заразиться ковидом?
– Заболеть страшно, но когда ты находишься в этой зоне, ты уже об этом просто не думаешь. Тяжело, что многие боятся встретиться с тобой. Тяжело не видеться с мамой. Жалко своих сотрудников – мам, которые отвезли своих детей к бабушкам и вообще не видят их. Но если я знаю, что у меня выходной и пришли хорошие анализы (у нас сейчас берут кровь на антитела), я могу встретиться с близкими.
Что дает силы возвращаться туда снова?
– Вдохновляет, что помогаешь людям. Когда они сходят с аппарата ИВЛ и потом стоят у больницы, ждут, чтобы подарить цветы и конфеты, – это дорогого стоит. Это очень приятно. Одна пациентка даже хотела щенка подарить.
Что помогло бы вам сейчас в работе?
– Со стороны государства есть помощь – нас кормят три раза и доплаты очень хорошие. Но говорят, что они последний месяц. И кто останется работать, когда не будет доплат, я не знаю. И нам было бы проще, если бы при такой жаре давали выйти хотя бы два раза. И чтобы сотрудников было побольше. Но главное – я мечтаю, чтобы все это поскорее закончилось.
Они не ходят по телеэфирам и пресс-конференциям, с трудом вырываются в отпуск, не отключают телефоны в выходной день и в профессиональный праздник работают, как работали в Новый год, 8 Марта и на Пасху. Сейчас для них праздник – каждая спасенная жизнь, каждый пациент, который, как говорят сами медсестры, «ушел из отделения своими ногами».
Старшая медсестра COVID-реанимации Днепропетровской областной больницы им. Мечникова Ирина Черная признается: за 30 лет работы, 11 из которых отдано реанимации, это был самый сложный год. По просьбе «КП» в Украине» Ирина Ивановна рассказала, как работают медсестры на ковидной «передовой».
О графике
С утра в отделении работают 8 медсестер, трое из которых заступили на сутки, и две дневные, включая меня. Плюс четыре доктора. Вахта начинается в 8 часов, когда первые 4 человека на четыре часа заходят в красную зону, остальные остаются в чистом шлюзе. Перед началом вахты основной момент – индивидуальная защита врачей, медсестер, санитарок, которые идут в ковидную зону. Они надевают хирургические костюмы, комбинезоны, две пары бахил, респиратор, очки, шапочку, защитный щиток, три пары перчаток. Это моя зона ответственности – я проверяю, правильно ли одет костюм, нет ли где дефекта. Ведь если он даже чуть надорван, надо тут же переодеваться. Так же и в красной зоне: если во время работы в костюме образуется любой дефект, медик выходит в грязный шлюз, моется, переходит в чистый шлюз, переодевается и по новой заходит.
Оставшиеся 4 человека ждут своей вахты и занимаются текущими делами.
В 9 часов – завтрак, мы в одноразовой посуде передаем в красную зону еду, приготовленную нашим пищеблоком. Она, как правило, жидкая, мягкая, перетертая, потому что жевать жесткую пищу у наших пациентов нет сил.
До 9.30 идет оперативка, доктора отчитываются заведующему по каждому пациенту, медсестры слушают, чтобы знать, на что обратить внимание. К примеру, кто-то из больных – недисциплинированный, все время снимает маску высокой концентрации, которую надевают при сатурации ниже 90. Да, ему тяжело и неудобно в ней, но через нее поступает кислород, давая возможность человеку дышать. И за такими пациентами надо тщательно следить. Или кого-то нужно больше поить. Вообще при ковиде нужно больше пить – путем фильтрации почек избавляясь от вируса. Тем более что эта болезнь зачастую дает серьезные осложнения на почки. А вот если у кого-то уже случилось поражение почек, нужно следить, чтобы питье, наоборот, было ограниченным.
10-11 утра – это еще и время перевода тех, кто пошел на поправку, из реанимации в отделения, кого в терапию, кого – в пульмонологию. Им нужно собрать вещи, личные медикаменты, продукты. Могут поступать новые пациенты, но это и в течение дня, и ночью происходит. В этом тоже участвует смена, находящаяся в чистой зоне.
Доктора пишут листы назначения, я с медсестрами разбираю, что из препаратов назначено каждому пациенту. Мы по бюджету получаем достаточное количество лекарств, но бывает что-то и не предусмотренное бюджетом по протоколу. Тогда просим родственников купить недостающий препарат. За каждый бюджетный препарат, за каждую ампулу и таблетку ты должен отчитаться, вся информация вносится в журнал учета движения медикаментов. Если у пациента ухудшается состояние и врач добавляет новые препараты, нам из красной зоны по рации передают, что «такому-то больному срочно был введен, к примеру, аритмил в таком-то количестве, отметьте».
В течение дня в реанимацию могут вызываться разные врачи. К примеру, рентгенолог, который приходит регулярно делать снимки легких. Рентген-аппарат есть в красной зоне, врач там делает рентген и сразу же сбрасывает фотографии докторам в ординаторскую. Моя задача – курировать приход любого врача «извне» вплоть до того, что стою и смотрю, как он одевается перед заходом в красную зону.
В 12 часов вторая смена меняет первую, происходит такая же «передача» пациентов и информации по ним, как и утром.
С 13 часов в красной зоне обед и выполнение назначений, которые к этому моменту могут уже подкорректироваться. Снова кто-то поступает, кому-то становится хуже, кому-то – лучше – этот круговорот не останавливается.
В чистой зоне отдохнувшая первая смена после обеда работает с документацией, снова идет списание использовавшихся препаратов, пересчет дезинфекционных средств. Они проверяют раздевалки перед красной зоной, где чего нужно доложить. То есть каждая предыдущая смена заботится о следующей. И все должно быть готово для форсмажорных ситуаций: если в красной зоне становится одновременно плохо нескольким больным, нужно всем лететь на помощь.
После суточного дежурства медсестры отдыхают двое-трое суток. Но тут все зависит от ситуации. Когда в феврале, марте и апреле наступил этот «караул», работали и через одни сутки.
О красной зоне
Заступившей в 8.00 утренней смене ночная, прежде чем уйти, сдает пациентов, обходя вместе каждого. Потом начинаются уколы, таблетки, капельницы. На одну медсестру приходится одна-две палаты, в которых лежат по 3 или 4-6 человек.
В 9 часов медсестры кормят больных, это не быстро, поскольку каждый глоток сопровождается сниманием маски. Проглотил – надел – подышал – снял – проглотил. Кто-то может поесть сам, таких надо просто контролировать, но большинство кормят сестрички и одновременно следят за состоянием пациента. Одним глазом следишь за ним, вторым – за монитором, контролируя сатурацию и давление. Тяжелых больных кормим при помощи зонда, который ставится в желудок. Как правило, в сутки назначается литр специального питания, на утро отмеряем 250 мл и капаем.
Каждая «четверка» за сутки работы заходит на вахту в красную зону два-три раза, все зависит от количества пациентов. Когда бывало 25 пациентов, заходили и четыре раза. А что делать, рук не хватает.
Связь с красной зоной держим с помощью раций. Допустим, медсестры там видят, что нужен запас масок, сообщают по рации. А у нас уже все готово, потому что в таком отделении всегда все должно быть наготове, здесь времени нет. Мы возле их двери оставили то, что просила красная зона, они там забрали.
Об экипировке
Четырехчасовая работа в костюме – это крайне тяжело. Сказать, что ты в нем мокрый, – не сказать ничего. Промокшие от пота бахилы, оставляющие мокрые следы, – это полбеды. А когда он течет в глаза, они так режут и пекут, что ты ничего не видишь. Я лично приловчилась держать голову набок, чтобы все стекало в одну сторону, и хоть один глаз мог смотреть. Летом девочки и сознание теряли, упарившись в этом костюме. В респираторе очень тяжело дышать, они у нас высокой степени защиты. Зато, когда ты все это снимаешь, каждый раз думаешь: «Неужели бывает так хорошо?»
О пациентах
Больные бывают дисциплинированные и нет. И по первым всегда видно: человек хочет жить. Сказали не снимать маску – он ее не снимет. Сказали не лежать на спине – будет крутиться, переворачиваться. А есть те, кто «не боец»: ручки опустил и ничего не хочет. Пока стоишь над ним – делает, чуть отвернулся – уже страдает, что «ничего не помогает».
Чаще всего не хотят бороться, конечно, возрастные пациенты. Молодежь вся дисциплинированная, а женщины, по моим наблюдениям, гораздо активнее борются за жизнь, чем мужчины. Но страшно всем, это видно, когда поступают. Информации вокруг слишком много, она преимущественно негативная, и когда дело касается тебя, ты «подготовлен» так, что не может быть не страшно.
О родственниках
В отделении, естественно, запрет на посещения, родные могут только передавать продукты и лекарства. Запрещены и мобильные телефоны. Их работа может привести к сбою следящей и дыхательной аппаратуры, которой напичканы палаты. Когда стоит вопрос жизни и смерти – не до разговоров. Но мы вышли из положения. Может быть, старинным, но зато душевным способом – писать записки от руки. Это очень трогательно, когда дети корявыми буквами выводят «Бабулечка, я тебя люблю, выздоравливай!», украшают бабочками-цветочками-котиками. А мы не просто передаем, а и просим: напишите, поддержите, взбодрите, это очень важно и очень работает. С одним условием – писать только позитивное. Передаем записку «бабулечке», она плачет от радости, мы – от трогательности момента, потом предлагаем написать ответ. Если она может – пишет сама, не может – пишем мы под диктовку. У нас в красной зоне есть один рабочий смартфон для каких-то внештатных ситуаций, им фотографируем, сбрасываем кому-то в чистую зону, распечатываем и отдаем родным.
О коллективе
У нас 32 медсестры. Возраст разный – от 21 до 65 лет. И мне кажется, это здорово. Как бы это пафосно ни звучало, но молодежь в нашем отделении работает с самыми авторитетными медсестрами, которые отдают им все свои знания и умения. Студенты говорят, что работать в реанимации в такое сложное время – это бесценная школа. Да, они сейчас медсестры и медбратья, но и как для будущих врачей это отличный опыт. Они пришли в реанимацию еще в доковидные времена – совершенными детьми, после 3-го курса медакадемии, чтобы разобраться в профессии, начиная с азов. Сейчас среди них есть уже без пяти минут доктора, которые с 1 августа официально будут врачами. И это будут лучшие врачи – однозначно. Вот сейчас в нашей команде работает врач Константин Глебович Стаднийчук, который начинал у меня медбратом, 5 лет проработал, был Костик и «котик», а теперь – отличный доктор.
Каждая смена формируется таким образом, чтобы в ней был опытный человек, который ничего не упустит. Молодые порой сами просят «можно мне с Олечкой, она такая надежная»: они и поддержку так чувствуют, и учатся заодно.
Если кто-то вдруг внезапно заболевает, я иду в красную зону или моя дневная медсестра. Если знаем заранее, что недостает людей, я в групповой чат пишу одну фразу «Ребята, помогите!» и сразу же получаю в ответ, что я могу, и я могу, и я свободен. Ни разу за эти 9 месяцев не было такого, чтобы пришлось ждать ответа. И ни одна медсестра за время работы не уволилась.
Конечно, хотелось бы еще хотя бы 8 медсестер, чтобы была еще одна суточная смена. Необходимость эта особенно прочувствовалась в последние три месяца, когда было очень тяжело.
О смерти
О силах
Очень важна поддержка семьи. Когда все это начиналось, муж осторожно спросил: «Может, ты туда не пойдешь?» Я ответила, что шефа не брошу и должна идти. На что было сказано: «Я тебя знаю, у тебя все получится, иди».