что делать если ты умираешь в школе
Что делать если ты умираешь в школе
Здравствуйте. Мне 15 лет и я хочу покончить с жизнью самоубийством. Причина в том, что у меня ужасные оценки в школе. Я учусь в 9-ом классе и у меня почти все тройки. В 8-ом классе у меня были тройки только по математическим предметам.
А сейчас даже по географии, биологии, химии..И дело в том, что мои родители об этом не знают. Каждую четверть они спрашивали меня о моих оценках за четверть. Но я лишь говорила, что их 2 или 3. А на самом то деле их 8!
У нас достаточно обеспеченная семья и после 11 класса меня хотели отправить в Прагу, но как сказать о том, что меня в 10 наверно то и не возьмут?! И в этом виновата я. Я даже и не помню как проучилась этот год. Мне стыдно перед родителями. Я не могу им сказать о своих тройках. Мне стыдно оттого, что в классе есть мальчики которые учатся лучше меня. Каждый день на уроках я плачу, потому что не хочу умирать. Но мне слишком страшно, чтобы рассказать родителям и вместе решить эту проблему. Вот так, я и решила покончить с жизнью.
Слава тебе Господи, что у меня ничего не вышло. Мама пришла. Орала на меня жутко, ругалась и кричала, по-моему, даже отшлепала:)Потом неделю со мной не разговаривала, не разрешила играть в тетрис, запретила гулять:) В общем, влетело мне по-полной тогда. Я сильно переживала, что сказать.
Удачи тебе, дорогая моя! Не делай глупостей. Впереди еще вся жизнь: молодость, замужество, свадьба, ребятишки и прочие радости бытия. А эти тройки только сейчас кажутся страшными и судьбоносными. Это я точно знаю!
Ну зачем же самоубийством? возьми всё в руки и начни хорошо учиться..исправься..думай о хорошем..*
Привет, я хочу рассказать тебе одну по моему мотивирующую историю, про моего соседа.
Я жила в не большом городе, в частном доме и по соседству со мной жил парень лет на 10 старше меня. У него были вечные проблемы с учебой в школе. Но он ее кое как окончил и пошел учиться на банкира в техникум(платно). Закончил техникум и отправился на работу в банк *** 24, и что ты думаешь? Сейчас он со своей женой живет в Питере ему дали квартиру и рабочее место.
Так что не переживай, просто когда дальше по специальности учиться пойдешь, выбери правильно профессию и учись с охотой. Будет у тебя все отлично, а школа это ничто она тебя ни жизни, не работе не научит. Это просто как проверка считай на прочность 🙂
— Для кого?
— Прежде всего, для тех, кого обвинят. Чувство вины, которое могут пережить люди, которых обвинили, делает их очень уязвимыми и вводит в группу суицидального риска.
Поэтому надо сразу говорить с учениками, с родителями, с преподавателями, чтобы никакой информации в средства массовой информации не давалось. Естественно, сми могут получить информацию, но от следственного комитета, который не особенно будет с ними делиться до окончания следствия. Или от пресс-службы министерства образования региона, например.
Я знаю трагичную историю, когда средства массовой информации назначили виновного, потом человек попал в психиатрическую больницу с диким чувством вины, пережил огромные страдания, и совершенно незаслуженно.
Интересы журналистов во всей этой истории надо поставить на самое последнее место.
— Наверное, какие-то стороны этой истории могут как раз использовать журналистов для того, чтобы переложить ответственность с себя на кого-то другого? Допустим, директор школы чувствует ответственность школы за случившееся. И может дать интервью прессе о том, что виновата семья. Бывает такое?
— Нет. Я думаю, что вряд ли директор школы дает интервью. В любом случае, это не дело директора школы — решать, кто виноват.
Тем более, что нет какой-то одной причины. Причин всегда много. Это и личное состояние этого суицидента, и определенные черты характера, и определенное воспитание, и взаимодействие с другими, и его дурной выбор. Причины должно выяснять следствие, а не фантазеры в СМИ, которые все равно не смогут ничего установить.
Второе – ни в коем случае не начинать делать глупости с тестированием учащихся.
— А такое бывает?
— Сплошь и рядом. Начинают им давать какие-то сомнительные опросники. Мало того, что от этих опросников вообще толку не много, так еще и дети в таком состоянии находятся, что не могут объективно отвечать на те вопросы, которые им задают. Получается тотальная профанация.
— Понятно, чем не надо заниматься. А чем надо?
— Надо попытаться найти людей с чувством вины. Это могут быть родители, ученики из класса суицидента, из параллельных классов, учителя и так далее. Задача — определить группу риска.
Это такая информация, которую мы получаем непосредственно от тех членов коллектива, кто в курсе. От каких-то учеников, которые общаются со всеми.
Конечно, среди учеников существует представление о том, что если кто рассказывает, тот стукач. Здесь надо объяснять, что даже близко никакого стукачества в этом деле нет. Вы помогаете своим друзьям, которые находятся в ужасном состоянии. Это не стукачество, а помощь.
Эту информацию можно также найти на поминках или на похоронах. Не надо бояться идти на похороны. Там видно, кто как переживает, кто с кем в группе, кто как взаимодействует, кто как относится к смерти. И для опытного психолога или чуткого классного руководителя это может дать очень много информации, откуда можно ждать беды.
Также могут обнаружиться те, кто говорят: «Не хочу жить, хочу уйти за ним», они тоже в группе риска. В этой же группе, как я уже сказал, люди, испытывающие сильнейшее чувство вины. Их надо выявлять и это чувство вины снимать.
— Речь идет о достаточно серьезной, квалифицированной психологической работе. Есть ли в школах такие люди, которые могут все то, о чем вы сказали, сделать?
— Смотря, в какой школе. Не во всех, конечно, есть такие люди.
Собственно, здесь ничего сложного, на самом деле, нет. Нужно только желание, мотивация и в определенной степени зрелость, чтобы пытаться получить информацию из эпицентра этой самой информации.
— Чего еще не следует делать?
— Кто и где организует эти хвалебные выступления детей?
— Учителя, психологи школьные. В некоторых случаях директора. Это достаточно частый случай.
— Да, это дикость, конечно.
— Наоборот, необходима дегероизация поступка погибшего. Задавать вопросы: «Чего достиг этот человек? Для чего он это все делал? Почему сейчас страдают люди?» Четко дать понять: «Мы никак не можем оправдать этот поступок и не должны его оправдывать». Все школьники должны знать, что мы относимся к этому как к недопустимому, совершенно ненормальному. А человека, который это сделал, мы отчасти даже презираем, и совершенно справедливо. Это трусость, это никакой не поступок нормального человека, это попытка избежать сложности, а не решить ее.
И так далее. Мы формируем правильное отношение к суициду.
— Мне представляется сложным вот так пройти по грани, чтобы достаточно негативно оценить поступок и в то же время не получился какой-то «суд над покойником».
— Никакого суда над покойником мы не проводим. Мы разделяем личность и поступок. Поступок мы однозначно осуждаем, мы его с разных сторон показываем как абсурдный, ни к чему хорошему не приведший.
А вот что касается самого суицидента, мы говорим о том, что нам жалко этого человека. Мы и соболезнуем, и сочувствуем, и переживаем за того, кто совершил сей шаг. Но, увы, помочь мы уже никак не можем. И это является уже само по себе профилактическим фактором.
— Как следует работать с теми школьниками, которых мы выявили и определили как ближний круг самоубийцы?
— Надо искать чувство вины у этих людей. А для этого их надо сажать в круг, не бояться ничего, проводить так называемый sharing, предварительное знакомство, устанавливать доверие. И задавать вопрос, а кто что чувствует. Кто чувствует слабость, а кто гнев, а кто обиду, а кто чувство вины и так далее. И вот исходя из этого, расспрашивая каждого, в итоге приводить детей к принятию ситуации и осознанию того, что они не отвечают за этот дурной поступок другого человека.
— А кто может чувствовать вину в такой ситуации?
— Вину может чувствовать кто угодно. Например, кто-то, кто ему когда-то не дал списать. Он же не может уже ему дать списать, потому что человек мертв. И его вдруг накрывает невротическое чувство вины, что «вот я, такой растакой, то-то и то-то не сделал, то-то и то-то не додал».
А теперь уже у некоторых магическое мышление присоединяется. Это странно конечно, но бывает нередко после выяснения ситуации.
— В каком смысле магическое мышление?
— У детей бывает, что «я плохо про папу думал, а папа умер. Видно, потому что я про него плохо думал». Нормальному человеку понятно, что здесь никакой связи нет, а ребенок видит связь. Вот это магическое мышление.
— Вера в силу своей мысли.
— Мы не знаем причины, на самом деле, почему у детей определенного возраста существует магическое мышление на тему любой смерти, практически в 100% случаях.
— Очень много в американских фильмах ужасов таких моментов, когда рождается какой-то демонический ребенок, и он своей мыслью убивает людей, устраивает бедствия. Может, еще это как-то влияет?
— Не исключаю, вполне может быть.
Особое внимание надо уделять братьям, сестрам суицидентов. Это наиболее уязвимая категория людей. Как раз среди них наиболее часто возникает мотив «уйду за ним».
Следующая задача. Проводятся родительские собрания, где обязательно должна быть дана информация, куда обращаться, если вдруг у ребенка мысли о суициде, куда человеку позвонить. Такую же информацию и ученикам надо давать. Очень важно говорить с родителями про стигматизацию психиатрической деятельности, то есть о том, что, если нужна помощь, не надо бояться обращаться к психиатру.
На учет никто не поставит, никто не залечит до состояния овоща. Вот это все важно объяснять, давать телефонные ресурсы, которые направлены на антисуицид. Например, сайт Победишь.ру, общероссийский телефон детской горячей линии 8800, местные линии телефонные для записи к местным психиатрам. Может быть, какие-то стационары. телефоны волонтеров, священников, которые умеют на эту тему разговаривать.
Вся информация должна быть у родителей и учеников, чтобы они могли ей при необходимости воспользоваться. Реальная и актуальная информация, что самое главное. Не то, что одна бабка сказала — то ли помогут, то ли наоборот. А именно актуальная информация для вашего региона.
— На какие признаки детского поведения родителям стоит обращать внимание в этот период?
— Стоит обращать внимание, если ребенок плохо спит. Или слишком веселый. Или длительное время слишком грустный. Это поводы для обращения к специалисту.
— Речь идет о братьях, сестрах погибшего?
— Нет, речь идет обо всех, кто имел или мог иметь отношение к суициденту
— Вы рассказали о том, что нужно делать с ближним кругом, с людьми, которые были непосредственно затронуты. Братья, сестры, класс. Нужно ли что-то делать по отношению к остальным ученикам школы, какие-то мероприятия провести, ведь вся школа знает об этом событии и на всех может повлиять?
— Со всеми учениками можно с учетом возраста каждого класса проводить первичную профилактику. То есть, не прямо касаясь темы суицида, показывать просто ценность жизни, болезненность ухода из этой жизни, страдания, которые суицидент приносит окружению и близким, последствия для здоровья, для социальной жизни.
— То есть, какого-то общего школьного собрания на эту тему не нужно делать?
— Все остальные, получается, питаются только слухами и своими собственными мыслями.
— Ну, да. Мы должны формировать отрицательное мышление к суициду. Если это удается, то цель будет достигнута.
Ушла в туалет, вернулась в класс, а к концу урока – пена изо рта
– В последние годы очень много суицидов среди школьников. Говорят, в какой-то момент по количеству суицидов Россия заняла первое место в Европе. С чем может быть связан такой всплеск смертей?
– Никогда не знаешь, что может послужить спусковым механизмом.
Я помню тот год, когда наш город накрыла волна подростковых суицидов, начиналась она в нашей школе.
Это была ученица 9-го класса. Она жила под опекой у бабушки. Семья обеспеченная: поездки на море, хорошие вещи – в общем, очень много материального поощрения с одной стороны и ситуация эмоциональной изолированности и одиночества – с другой.
В характеристике девочки был такой акцент: или я получу это, или – конец всему. В ее взаимодействии со сверстниками все вопросы решались подобным образом, категорически: или как я, или никак. Если другой имел свое мнение, она обрубала все концы. Конечно, где-то были сдвиги и перекосы подросткового плана, но больше все-таки сквозили моменты воспитания.
Мы встречались с бабушкой до того, как все произошло, разговаривали. Бабушка рассказывала, как они живут. Не сумев воспитать свою дочь и потеряв ее сначала эмоционально, а потом и физически, она пыталась взять реванш и вырастить внучку. Предполагаю, что совершались те же самые ошибки.
Когда мы с ней занимались, я говорила: «Света, мир не делится на черное и белое, в нем есть полутона. Однозначно правильного не существует, в каждом правиле есть исключения, а жизнь гораздо сложнее и интереснее, чем просто «хорошо» или «плохо». Ты должна быть более гибкой, должна уметь разговаривать, договариваться, подстраиваться, объяснять».
И вот возникает ситуация, очень распространенная. Ей нравится мальчик. Они общаются. Однажды вечером происходит ссора. «Раз так, я вычеркиваю его из своей жизни», – поделилась она со своими подружками.
Наутро, это была суббота, пришли в школу. Он на нее не смотрит, отсел на другую парту. Идет урок, девочка подняла руку и попросилась в туалет. Вернулась в класс. Ближе к концу урока ей стало плохо: началась рвота, пошла пена изо рта. Состояние учителя и детей описать невозможно.
Скорая приехала очень быстро. Стали искать, что пила. Нашли бутылочку от лекарства, после чего врачи констатировали: «От этого препарата мы не откачиваем! Он расслабляет мышцы и самую главную – сердечную».
Реанимация была на диване в учительской. Конечно, промывали желудок, пытались завести сердце. Но того объема, который успел всосаться, было достаточно.
Мы потом долго отписывались в различные инстанции. А параллельно работали с детьми и педагогами. Обговаривали буквально все моменты, которые только можно было охватить.
– Я помню этот случай. Тема, как предотвратить детские суициды, была очень обсуждаемой.
– Когда дети у нас в России стали сводить счеты с жизнью, мир перевернулся. Было принято много различных документов: где правовые границы психолога, работника школы, родителей. Обсуждались ответственности и обязанности. Пытались даже выработать методические рекомендации по этой теме.
– Да, делали срез, писали отчет, какие выявили проблемы, как будут устраняться и какой прогноз в дальнейшем.
Но хочу вам сказать, что конкретной методики, которая говорит: да, сто процентов этот человек может совершить такой поступок, не существует. Диагностика рассматривает эмоциональное состояние, ресурсные личностные моменты, насколько ребенок может застревать в какой-то ситуации. Можно узнать, есть ли тревожность, возбудимость. Эти характеристики помогают многое в личности ребенка проявить, но нет гарантии, что именно он сделает этот шаг.
Хочу сказать, что даже благополучные дети могут к этому порогу подойти. Взять, например, ситуацию девочки-отличницы. Почему в принципе она может так учиться? Заниженная самооценка, притязания, высокая тревожность. Она балансирует на грани: ей нужно все выучить, нужно, чтобы обязательно ее похвалили. Хотя в формальном плане может быть все хорошо: семья полная, обеспеченная и даже статусная. Я прекрасно понимаю, что возможность совершения такого поступка минимальна, но отрабатывать с ней, пытаться помогать выстраивать поведение чуть-чуть другого плана, конечно же, нужно.
Хочу еще раз вернуться к известным вроде бы всем истинам. Подумайте, что вы знаете о своем ребенке, как вы с ним разговариваете. Знаете, что ему сегодня снилось? О чем он думает? Что он ел на завтрак, вы, наверное, видели, потому что в этот момент еще не ушли на работу. А дальше?
«Вы порядок навести не можете» – когда психолог бессилен
– Какую помощь школьный психолог реально может оказать и в чем он бессилен?
– Реально помочь человеку можно тогда, когда он сам хочет что-то изменить. Если дети готовы заниматься и их поддерживают родители, все получается. Школа – это прежде всего ситуация учебного успеха. Неуспех в учебе накладывает серьезный отпечаток на ребенка.
Невнимательность, неполное усвоение учебного материала, двигательная расторможенность, слабая концентрация внимания, ситуация минимальной мозговой дисфункции и другие проблемы, связанные с учебной деятельностью – все они корректируются и в итоге решаются. У меня есть такие дети в шестом-седьмом классе. При адекватных родителях, которые понимают проблему, результат бывает всегда.
Вот перед вами закоренелый троечник: пишет плохо, математику не понимает, устные предметы не любит. Когда ты в игре создаешь ситуацию успеха для всех и четко транслируешь, что все дети равны, все могут хорошо справиться с заданием, и поддерживаешь это на протяжении нескольких занятий, баланс восстанавливается. Другой вариант – создать ситуацию, чтобы неуспешный ученик смог что-то сделать лучше, чем все остальные.
В более старших классах основная проблема – конфликты с родителями, в коллективе. Психолог реально помогает при условии, что конфликт не затянут и не перешел в деструктивную плоскость. Для этого достаточно инструментов: диагностика, игры, круглые столы. Иногда говорят, что со старшеклассниками работать невозможно, они не слушают взрослых. Я такого сказать не могу. Работать можно даже с очень взрослыми детьми.
Когда бессилен психолог? В ситуации неприятия, отторжения.
Я работаю с ребенком и прошу помощи у его родителей, а они против по разным причинам: не считают это проблемой, не знают чего-то. Можно услышать и такое: «Я сам себе психолог» или «Зачем вы в нашу семью лезете».
В таких ситуациях я пытаюсь подробно рассказать о проблеме и ее последствиях, предлагаю хотя бы попробовать ее решить, но это не всегда получается.
Был такой конфликт в школе. Два мальчика-шестиклассника поссорились. Сначала просто ругались, а потом в какой-то момент один вытащил отвертку из портфеля и стал угрожать другому. К счастью, ничего серьезного не случилось, вовремя подоспел педагог, но нападение было, и угроза жизни была.
Начинается разбор полетов. Дети, родители, педагоги. Рядом психолог, который обязан рассматривать ситуацию со стороны и быть на позиции ребенка. Свой среди чужих, чужой среди своих.
Понятно, что младший подростковый возраст в разгаре: идет колоссальный разворот от значимого взрослого в сторону социальности. Такая перестройка физиологии, что они сами себе не рады, но… Если подходить к ситуации объективно. Почему мальчик с отверткой поругался именно с этим ребенком, почему именно ему угрожал? Провокационные вопросы.
Смотрим на родителей. Папа и мама мальчика с отверткой приходили ко мне много раз. Они были готовы к глубокому, многостороннему диалогу. Их сын аккуратно посещал занятия психолога, и все вместе мы эту ситуацию разрулили. Пострадавшая сторона никаких шагов не предприняла, хотя там существовали очень серьезные проблемы и было чем заниматься. Отец поставил вопрос таким образом: «Я вообще не понял, что тут делает школа? Вы что, порядок навести не можете, вам прийти и помочь?»
У каждого психолога должен быть секретарь
– Сильно ли работа школьного психолога отличается от привычных представлений об этой профессии?
– У каждого психолога должен быть секретарь, – горько шутят коллеги. И не дай Бог, если вдруг какая-то проверка, а у тебя не все бумажки заполнены. Поскольку проверяющих много, психолог всегда, как пионер, готов.
Психолог помогает в устранении проблем личностного характера, адаптации в коллективе, способствует улучшению психологического климата в классе, проводит развивающие и коррекционные занятия, консультирует родителей и педагогов, ведет просветительскую работу, выступает на собраниях и совещаниях. Психолог присутствует на всех всероссийских проверочных работах и экзаменах. А еще заполняет бумаги. На каждый разговор с родителями, каждую консультацию оформляется документ определенной формы, это обязательно отмечается в журнале…
Ну а если смотреть на обязанности психолога с учетом новых ФГОСов, они становятся еще шире. Когда я читаю ФГОСы, сравниваю их с облаками. Они такие большие, красивые, пушистые. И какая будет следующая форма этого облака, представить очень сложно.
– Такой широкий спектр обязанностей. Можно ли все успеть, чтобы не пострадало качество?
– Я работаю в своей школе с 2004 года. В ней учатся 1300 детей. Когда только начинала, было три психолога – целая психологическая служба. Сейчас осталось два. Меж тем по нормативам прописано не более 500 человек на ставку и не уточняется – только лишь детей или еще и родителей, и педагогов. На самом деле работать нужно со всеми. Значит, на нашу немаленькую школу нужно минимум 4 психолога плюс достойное или хотя бы приемлемое материальное обеспечение.
Условия работы в школах очень неоднозначные. Вот в соседней школе, недавно построенной, у психологов три больших помещения: зал для работы, зал для консультаций, технический зал, где стоит компьютер, стеллажи с документацией и т.д.
Почему психологи уходят
– Наверное, психологи – своеобразная роскошь для школ. Я слышала, их не хватает в большинстве учебных заведений.
– Если руководство считает, что психолог школе нужен, оно найдет возможности, в том числе и финансовые, иметь его. Например, перебросить средства с одной ставки на другую. А если специалист уже есть и по каким-то причинам собрался уходить, удержать его.
Но я знаю школы, которые живут вообще без психологов. В них плачевная ситуация. Учителя, которые там работают, просто задыхаются. Пытаются выкручиваться, приходят к нам с горькими вопросами: у меня в классе то-то, что мне делать? Я понимаю, что это глас вопиющего в пустыне, который не слышит администрация школы и не осознают родители. Часто они не разбираются в тонкостях административной работы и не могут задать этот вопрос руководству. В школе, к примеру, есть социальный педагог, но он один и не может объять необъятное. Учитель, если возникает какая-то ситуация, остается один на один с проблемой и, если он настоящий Учитель, он не может сидеть сложа руки и не искать выхода.
Вот ребенок, который учится в пятом классе и не понимает, что такое – писать с начала страницы. Может перевернуть тетрадь, открыть с середины, словом, пишет, где захочет. Родители о проблеме знают давно, но не идут ни на какой диалог, все доводы воспринимают в штыки. Все нормы и правила у ребенка размыты, и в поведении тоже. С ним нужно серьезно заниматься, но это работа психолога, а не учителя. Надо сказать, что подобные проблемы у детей встречаются все чаще и чаще.
– Вы сказали: психологи уходят, а почему? Все дело в зарплате?
– И в зарплате тоже. Как и весь учительский состав, они делятся на тех, кто работает, потому что очень давно этим занимается, дышит профессией, в нем бесконечное количество альтруизма, и совсем молодых, которые пришли, осмотрелись, получили первую зарплату и начинают взвешивать, а хочется ли прикладывать столько усилий при таком положении вещей. Зарплата, конечно, зависит от категории, молодым специалистам идет доплата, есть фонд иной материальной поддержки, тем не менее.
Если психолог все-таки решил работать, зарплату можно попробовать подтянуть. Взять, например, дополнительную нагрузку: классное руководство либо инициировать проведение элективных курсов. Два-три курса организовать, а если к вам хорошо расположены, даже полставки оформить. Сколько это в натуральном выражении?
Одна моя коллега отработала в школе много лет: грамотный, заинтересованный специалист. Работала по 1-й категории, на руки со всеми вычетами у нее выходило 12 тысяч. Это была ставка – 18 часов в неделю. Реально временные затраты, конечно, больше, такова специфика работы. В итоге она вынуждена была уйти (эмоциональный фактор есть у любого человека, и у психолога тоже) из-за бесконечных претензий, что она не работает, ее нет.
Почему это произошло?
В системе образования прижился миф, напрочь лишенный объективности, что психолог – самый свободный в школе человек.
Учителя привязаны к расписанию, которое не изменить, все остальные занятия носят необязательный характер. Начинают поступать дополнительные вводные: отвезите детей на олимпиаду, отправьте письма, посидите на уроке… И, если человек отказывается быть почтальоном, то есть не выполняет законы системы, его обязательно выдавят из коллектива.
Хочется за 12 тысяч каждый день слышать, что ты непрофессиональный, неграмотный? Мы приходим на работу не целоваться, не дружить, не чай пить, а выполнить профессиональный долг и получить конкретный результат. Не мешайте!
– Но ведь есть, наверное, должностные инструкции, какие-то рамки, в которых психолог должен работать: что, как и сколько?
– Раньше инструкции были очень стандартные: диагностика, касающаяся возрастных особенностей, коррекционно-развивающие, просветительские занятия. Новый профстандарт, который вводится сейчас, значительно расширяет горизонты работы психолога. Можешь – не можешь, успеваешь – не успеваешь – одна ситуация.
Давайте сравним работу психолога и логопеда – узкого специалиста, который тоже занимается трудными детьми в школе. Он находится в более выгодном положении. Его должностная инструкция более четко очерчивает все этапы труда: 4 часа занятий в день и только 20 человек, все остальные находятся в очереди. Эта очередь до конкретного ребенка за 4 года начальной школы может никогда не дойти, меж тем логопед имеет право сказать – я свое выполняю.
Конечно, нормативы, должностные инструкции, профстандарты, как угодно можно назвать, нужно корректировать, четко прописав, в какое рабочее время должно быть выполнено конкретное количество труда. Зачем вписывать в обязанности то, что в рамках полномочий школьного психолога выполнить невозможно. Например, психологическую экспертизу, которая бывает нужна при разводе родителей и определении места жительства ребенка, за деньги выполняют специальные психологические службы. Что очень логично, это непрерывная, специфическая работа в течение 2-3 недель. Невозможно объять необъятное.
– В школе очень много молодых психологов. Как вы считаете, справляются они со своими обязанностями, могут ли оказывать реальную помощь, которую от них все ждут?
– Я очень хорошо отношусь к молодым специалистам. Если они остались в учебном заведении, будьте уверены, у них хватит профессионализма и задора, чтобы выполнять свою работу качественно. Иное дело, что некоторые руководители специально набирают молодежь. Когда в школу приходит зрелый специалист, он очень четко может сказать: «Мне нужны часы, нужен кабинет, а самое главное – нужно расписание классных часов». Удобен такой специалист? Поэтому руководители часто предпочитают молодежь.
Серьезно работать с детьми можно, только имея свое время в утвержденном завучем расписании. После уроков оставаться не будут ни старшеклассники, ни ученики среднего звена. У всех кружки, репетиторы, спортивные школы.
Я веду элективный курс у старшеклассников, всего 40 часов – он в расписании.
Результат, которого так ждут от психолога извне, будет очень отсрочен, даже если вы постоянно, один раз в неделю, встречаетесь. Мы не можем пощупать, увидеть его в качестве какого-то предмета. Я сужу о результате по эмоциям, интересу детей, который они выказывают на занятиях. На последнем звонке выпускники все ко мне подходили, благодарили. Это ведь тоже показатель. Значит, работали не зря. Очень надеюсь, что-то из наших занятий им в жизни пригодится.
Зачем видеть в ребенке равного
– Чем вы занимаетесь на элективных курсах?
– Играем, например. Нет никакого смысла со взрослыми школьниками записывать определения: конфликт – это… Никакого практического значения такие лекции иметь не будут. Иное дело – в игре. Порой бывает очень трудно, но интересно. В игре человек ведет себя как в жизни, но все, что в реальности происходит скрыто и долго, тут происходит явно и быстро. Это дает возможность людям увидеть друг друга «в деле». Ошибки в жизни – неизбежны, но хорошо построенная игра позволяет учиться на них за гораздо меньшую плату. Отыграв трудную ситуацию здесь, ребенок увидит возможность прожить ее по-другому, отрепетирует ту роль, которую посчитает достойной.
Мне очень нравится, и ребятам тоже, игра «Принципы твоей жизни». Она с притчами, психологическими метафорами, ситуациями выбора. Допустим, судьба предлагает вам два варианта счастья. Нужно сделать выбор и обосновать. Каждый ведь считает, что его позиция единственно верная. Мы прекрасно понимаем, что она основана исключительно на жизненном опыте, но… Ситуация поворачивается так, что ты должен прийти за советом к своим одноклассникам, к своей группе.
Игра учит взаимодействовать, общаться с людьми, у которых другие ценности. Умение взаимодействовать – очень важный фактор в нашей жизни. От него зависит успешность, настроение, уверенность в себе и своих силах. Есть эти качества – человек счастлив.
Для развития коллектива и выработки собственной позиции в обществе сверстников мы играем в «Королей». Во время занятия вспоминаем, что такое притча, какая может быть сказка, кто такой король, какие герои населяют королевство: принц и принцесса, волшебник и колдунья, повар и подмастерье. Разобрали карточки и узнали, какой же социальный статус судьба тебе подарила. Вы согласны с этим социальным статусом? Как себя чувствуете в нем?
В процессе занятия сразу становится видно всю иерархию класса, лидеров и изгоев. Если не понравилась карточка, можно нарисовать свою. Кем бы ты хотел быть, как бы в королевстве распределил роли? В процессе игры дети могут совершенно по-другому посмотреть на своего одноклассника, узнать его с другой стороны.
Еще в 10-11-х классах с ребятами проводим занятия по арт-терапии. Говорят, в старших классах не рисуют. Неправда. Рисуют еще как. Если класс слабый в учебном плане, можно прорисовать ситуацию. Есть хорошая методика под названием «Кактус» на выявление состояния эмоциональной сферы ребенка, наличия агрессии, ее направленности и интенсивности. Очень хорошо помогает понять, что с человеком происходит, где он сейчас находится эмоционально.
Рисовали однажды с выпускниками. В классе мальчик, который занял по отношению ко взрослым позицию примерно такую: «Что вы там опять вещаете, что вы мне еще можете рассказать? Я ничему не радуюсь, ничему не удивляюсь». Вижу, что у него явно семейный конфликт и позиция сформирована для того, чтобы не было травматично со всеми взаимодействовать.
Мальчик дружит с девочкой, отличницей, активисткой и спортсменкой. На занятии они работают в паре. Девочка очень старательная и очень тревожная. Ей важно мнение о себе окружающих, как она выглядит со стороны. Часто склонна делать из мухи слона.
Вижу, у нее очень четко прорисовывается позиция доминирующего взрослого. По рисунку полная семья. Трое детей. Папа военный. Спрашиваю: «Ты с кем чаще делишься – с папой или мамой?» Выясняется, что она не то что не рассказывает про школу, а вообще старается ничем не делиться, чтобы не получить негативную оценку. Ну, а если узнают, что у нее есть мальчик, ее как минимум ждет позорный столб.
Мальчик ситуацию в семье девочки знал и смотрел на меня круглыми глазами. «Как вы это все знаете? Будто про нее все рассказываете». Для него эта история стала выходом его эмоций.
Когда выступаю перед родителями и учителями, разговариваю с ними, часто задаю вопрос: когда, в какой момент нарушились ваши добрые отношения с ребенком, что он перестал рассказывать о себе, делиться сокровенным? Задаю вопрос, не требуя ответа, потому что проговаривать нужно себе самому. Возможно, это станет шагом к пониманию, возвращению к ребенку.
Чтобы дети делились с вами, нужно всего лишь стараться быть мудрым взрослым, менять свою позицию по отношению к ним. Ребенок ведь не имеет столько жизненного опыта.
Начальная школа, 80-летняя бабушка ходит-ходит за внуком: съешь сосисочку, давай тебе ботиночки завяжу – ситуация общения с трехлеткой. А мальчик уже ушел намного дальше по своей возрастной лестнице не только физически, но и психологически. Если вы не измените свой подход, не научитесь видеть рядом с собой равного, значит, будете иметь проблемы, о которых говорили выше. Нужно садиться договариваться, взаимодействовать, выстраивать отношения. Это ваш ребенок. Либо он начнет взаимодействовать с другими, и не факт, что вам это понравится.
«Он у нас лидер»
Взросление происходит постепенно, вы должны понять, почувствовать этот момент, вы же со своим ребенком живете и общаетесь. Появляются значимые, важные для детей сверстники, и родители обязаны знать, кто они, на чьи «поглаживания» реагирует ребенок. Не знаете? Очень жаль! Потому что очень хочется, чтобы мировоззрение, восприятие, оценка значимого в данный период жизни для вашего ребенка человека хоть немного были приближены к вашей. Так ведь? Если возникнет ситуация «пойдем покурим за школой», вам это вообще не понравится.
Говоря об агрессии, можно сказать, что она всегда разная.
Шестой класс. Мальчик, которого в классе «никто не любит, никто на него не смотрит, не разговаривает», встает ногами на парту, кричит, толкается.
Разговариваю с родителями и узнаю ребенка. Так часто дети похожи на своих пап и мам. «Он у нас – лидер, – говорят, – и таким образом пытается свое лидерство отстоять».
Давайте разберемся, кто такой лидер. Это человек, который ведет за собой, выражает интересы большинства. Может лидерство держаться на харизме, а здесь все наоборот, ребенок едва ли не аутсайдер.
В чем может быть причина такого поведения? Мальчик борется за свое место в классе. Дефицит внимания в семье и попытка его привлечь. Что бы ни говорили по этому поводу про детей 5-го, 7-го и даже 11-го класса, семья играет важнейшую роль. Ребенок в любом возрасте, всегда при дефиците внимания будет возвращаться в семью, чтобы оценить ситуацию – изменилось здесь что-то или нет. Это потом уже подключатся самоанализ, самооценка, тогда они начинают «нелюбовь класса» ассоциировать с собой. А пока стоит ногами на парте и так громко выкрикивает какие-нибудь лозунги, что дети в лучшем случае стараются его обходить стороной. Кто захочет к нему подойти, поцеловать и обнять? Это должна была делать мама, чтобы самооценка и самодостаточность были развиты.
Мы долго работали с этой ситуацией. Подробно разбирали лидерство, принятие людей с разными характерами, эмоции. При этом принятие вовсе не означает терпение, согласие, примирение и одобрение, это готовность учитывать обстоятельство как существующее и (возможно) закономерное. Как мы по-другому можем выразить мысль «я хочу дружить», как можно разговаривать при этом, не выкрикивая и не вставая ногами на парту.
Мальчик удивлялся: оказывается, можно. Мы повесили в классе плакат. Я попросила ребят, если будет какая-то неординарная ситуация – мне трудно, плохо или просто плохое настроение – я могу подойти и прочитать высказывания детей: что же такое эмоции, как их можно выразить цивилизованно, в какой цвет раскрасить свой сегодняшний смайлик на плакате.
Бывает агрессия, которая переходит все социальные границы. Несколько лет назад в одной из школ Иркутска мальчик ударил ножом учителя физики. Суть конфликта – неудовлетворенность оценками, которые ставил педагог. Ребенок просил оценить его знания выше, учитель стоял на своем.
Это был затянувшийся ужасный конфликт двух людей: престарелого педагога, который авторитарно стоял на своих принципах, и ребенка, конечно, со своими особенностями, но… Окружающие наблюдали существующее противостояние очень долго, и никто не подключился, не попытался развести противоборствующие стороны. Убеждена, проблему можно было решить. Просто так сложилось, что стороны остались без поддержки.
Молодой психолог только пришел работать в школу. Если бы такой специалист находился в учебном заведении постоянно, ситуация могла бы повернуться по-другому.
К счастью, в этой истории все остались живы. После выздоровления педагог уволилась из учебного заведения.
Школа захлебывается от «особых» детей
– Это ситуации на грани, на пределе. Есть ли в современной школе что-то такое, что можно назвать приметой времени, что становится системой и с этим приходится работать постоянно?
– В школе стало больше детей с проблемами здоровья, под которых нужно подстраиваться, которым нужен индивидуальный подход. Индивидуальный подход подразумевает участие педагога. Не знает ребенок, что такое две клеточки, нужно подойти и подсказать ему. Чем больше таких детей в принципе, тем длиннее маршрут прохождения какой-то темы. На такие мелочи тратится колоссальное количество времени. И пока мы индивидуально общаемся с одним, дети, которые все сделали, сидят и скучают, что тоже недопустимо.
Сейчас в школе очень остро стоит так называемая ситуация темпа деятельности. Я всегда предупреждаю студентов о том, что все параллели, допустим, 5-х классов, разные. И материал, игровой, несложный, который ты приготовил и успешно опробовал в классе «А», в классе «Е» даже наполовину не успевают освоить.
Причем разнообразие заболеваний и отклонений такое, что невозможно наработать опыт, подстроиться. Много заболеваний специфических, когда нужно знать симптоматику, особенности течения болезни, последствия. Школа захлебывается от таких детей.
Я даже просила, чтобы нам дали постоянную ставку медика. Школа приглашала врачей: психиатра, невропатолога, эндокринолога. Они выступали, объясняли особенности заболеваний. Причем это уже становится сотрудничеством на постоянной основе.
Не у всех есть заключение врачей, хотя порой видно невооруженным глазом, что ребенок с особенностями. Есть вероятность, что родители, может быть, когда-то доведут ребенка до специалиста, но мы-то находимся с ними постоянно и ежедневно должны что-то делать. Чтобы он сел, чтобы записывал, выполнял задание.
У нас был мальчик с массой медицинских диагнозов. Очень расторможенный, но при этом что-то способен слышать, что-то фиксировать. Он мог сам с собой разговаривать, вел себя порой очень странно.
Ходили с классом в театр. Дети хлопают артистам, он поднимает ноги и хлопает ногами. Сразу хочу сказать, что это ученик общеобразовательной школы. У мальчика есть родители, которые даже намека не допускают на его какие-то отклонения, они убеждены в его нормальности. Поскольку отправить ребенка к психиатру было нереально, мы всеми правдами и неправдами пригласили специалиста в школу.
Чтобы жить и работать дальше, нам нужно заключение, что ребенок здоров и может обучаться в общеобразовательной школе. Но получить объективное заключение нереально.
Психиатр рассказывает свою кухню. Приходит родитель без ребенка, просит хорошую справку в школу. В первой справке врач пишет, что ребенок здоров и может обучаться, и вторую, с правильным диагнозом и препаратами, которые нужно пить. Родитель имеет право показать справку, где ребенок здоров, и не показывать вторую. И ни один врач не расскажет о другом диагнозе, потому что не имеет такого права.
Очень сильно в таких случаях связаны руки учителей и психологов.
Ребенок на учете – результат равнодушия
– Занимается ли психолог детьми, которые совершили преступление и состоят на учете в комиссии по делам несовершеннолетних? Может ли психолог предотвратить преступление?
– У нас есть список детей, которые состоят на разного вида учетах: внутришкольном профилактическом, в инспекции ПДН и КДН, как находящиеся в сложной жизненной ситуации. Мы с каждым индивидуально работаем: проводим встречи, беседы, занятия. Ребенок, которого поставили на учет – результат чьего-то равнодушия. Что-то когда-то произошло в его жизни, взрослые не заметили, не помогли разрешить проблему, и он сорвался.
У нас есть ребята, которых поставили на учет в 5-м классе, а к 9-му они стали обычными детьми. Хотя в семье жизнь все так же мало благополучна. Маму за это время уже лишили родительских прав, и, тем не менее, найдя ресурс в школе, ребенок стал способен учиться, подниматься, взаимодействовать и найти в себе силы не пойти по той дороге, которую ему изначально предрекали.