что делать если сын придурок
Что делать если сын придурок
Вам три года, вы ели малину. Как всякий уважающий себя трёхлетний, весь перемазались в ягодном соке. Ваша мать требует, чтобы вы подошли к ней, и она вытерла ваш подбородок. Но вы заняты важным делом, вы мотаетесь по двору, как безумец. К тому же, салфетка влажная и противная, умываться совсем не хочется, а вот сладкий липкий сок на лице совсем и не мешает. Что делать? А что, если просто не смотреть на мать? Не реагировать на её просьбы и не отвечать на зов, а вместо этого продолжать носиться, как угорелый, туда и сюда? Сделать вид, будто вы не понимаете, что обращаются к вам, не слышите и не желаете слышать?
В результате, маме надоедает кричать, она либо машет рукой и оставляет вас бегать всего липкого, либо начинает ловить. Поймав, она пытается вытереть вам лицо, но вы изо всех вил выкручиваетесь, кричите, сучите ногами. Ну, как она не понимает, что вы круглый идиот, и вас надо оставить в покое!
Проходит время, и вот вы уже относительно взрослый пятиклассник. Ваша отец учит с вами математику, вы решаете примеры. Но примеры такие скучные, а на улице такая прекрасная погода, и другие мальчишки уже вышли гулять в мяч. Эх, жаль, что вы не придурок, ведь придуркам не нужна математика, какой с них спрос? Никто не заставляет придурка решать примеры, вот бы… Минуточку!
И вот, вы уже смотрите в тетрадь, как баран, на вопросы отца и его попытки помочь вам решить задачу, отвечаете глухим молчанием, на элементарные вопросы начинаете отвечать, как идиот, называете тройку семёркой, а про плюс говорите, что это знак вычитания. Недоумевая, отец разводит руками: видно, ты переучился, сынок, иди отдохни. Прекрасно! Сработало!
Вы и в следующий раз начнёте играть дурачка, как только вам не захочется чего-нибудь делать, и в тот, что последует за ним. И, конечно, родители начнут понимать, что вы это всё специально, но вы слишком малы, чтобы понять, когда нужно остановиться, и как грамотно маскировать свою игру. Вместо этого, вы будете как можно усерднее строить из себя дурака, глупо хихикая, корча идиотские рожи, отказываясь реагировать на любые требования родителей.
Так что, избавить ребёнка от привычки косить под дурачка нужно не только ради того, чтобы наладить эффективное общение с ним, и добиться от него выполнения ваших требований, но и ради его будущего, ради того, чтобы эта привычка не прицепилась к нему настолько серьёзно, чтобы перекочевать с ним во взрослую жизнь.
Но это всё попытки укусить себя за локоть, так что сосредоточимся на том, что имеем. Вне зависимости от запущенности конкретно вашей ситуации, линия поведения будет во всех случаях одна и та же, нужно будет выработать у ребёнка строгое понимание того факта, что прикидываться дурачком более не помогает спастись от взрослого, что требования мамы и папы всегда должны выполняться, как они того желают.
Зато обсуждается вопрос наказания. Если ребёнок отказывается сделать что-либо, и начинает косить под дурака, вы предупреждаете его о том, какое последует наказание, если он не изменит свою линию поведения. И это наказание должно быть исполнено до последнего слова, в противном случае ваши угрозы будут постоянно девальвироваться в глазах ребёнка.
Запущенность же ситуации лишь указывает, насколько простыми или сложными должны быть задания. Если проблема придурковатого поведения уже серьёзным образом захватила вашего ребёнка, то придётся начинать с «тренировочных» заданий, простых, которые вы придумываете для него, только для того, чтобы натренировать и закрепить понимание ваших с ним взаимоотношений. Постарайтесь для начала просить его о таком, что ему нравится, что он выполнит беспрекословно безо всяких уговоров. «Я хочу, чтобы ты из кубиков построил замок вот на том журнальном столе. Он будет стоять там, как украшение». Для начала пойдёт и такое задание. За выполнение его нужно будет ребёнка похвалить, наградить родительской лаской.
— Рекомендуем посетить наш раздел с интересными материалами на аналогичные тематики «Психология отношений»
— Я первый раз у психолога! — говорит раздражённо мужчина. Желваки ходят. Всем видом «Какого чёрта». — Меня жена уговорила!
— И?
— Что и. Сын у нас. У меня. Дебил! — распаляется он.
— Дебил — это психиатрический диагноз, — устало говорю я. — Ваш сын в этом смысле дебил?
Мужчина уже на меня смотрит, как на дебилку. Потом переводит взгляд на жену с немым вопросом: «Ты к кому меня привела, ваще. «
Она, съёжилась, сидит на краю стула, глаза отводит. Руки, зажала между коленями.
Он досадливо морщится, поворачивается ко мне, молчит. Я тоже. Не выдерживает. Злится ещё больше.
— Вот вы ж как бы психолог, так? Хм. Ну так объясните мне тогда, что мне с ним делать?
— С кем?
— С сыном.
— А что с ним?
Мужчина округляет глаза, удивляясь моей тупости и неспособности читать мысли. Опять поворачивается к жене с выражением: «Где ты эту дуру нашла?» Но жена опытный боец, сидит не поднимая глаз, и лишь по тому, как бледнеет её лицо, я понимаю — все силы у неё ушли на то, чтобы привести мужа ко мне. [an error occurred while processing the directive]
— Он берегов не видит, понимаете. Сопляк. 14 лет, а ведёт себя как, как.
— Как?
— Прихожу домой. После работы. Ботинки посреди коврика стоят. Я ему: «Ты хоть что-нибудь в этой жизни умеешь? Ботинки хотя бы на место поставить». Сто раз говорил ему, ставь ботинки сбоку, так нет, как дебил, ничего не понимает. Всё в жизни легко достаётся. Телефон вот сломал. Не ценит. Не делится ничем со мной. Матери вон хамит. Дома ничего не делает. Все слова, как об стену горох. Ни стыда, ни совести. И вот, как, как себя с ним вести?! Как общий язык найти. Вы ж психолог, ну так посоветуйте. Есть у вас рецепт?
— Есть, — отвечаю, нарушая все каноны психологической консультации.
— И решение есть?
— Есть, — обалдеваю от своей наглости ещё больше.
Понимаете, есть алгоритм психологической консультации. Особенно первой. И меня учили, что первая встреча — это сбор информации, определение запроса, налаживание контакта. Ни о какой терапии речи нет. Тем более о каком бы то ни было решении. Что на меня нашло. (((
— Я правильно поняла, что Вы не знаете как разговаривать с сыном и не можете найти с ним общий язык?
— Ну да, сказал же!
— Решение есть, очень простое. Но не знаю справитесь ли вы с ним, — с абсолютно искренним сомнением говорю я.
— Ну? Говорите!
— Это не говорить, это сделать необходимо.
— Чего сделать-то?
— Как имя вашего сына?
— Антон.
И тут я совсем борзею (коллеги меня поймут, о чём я), достаю лист бумаги, маркер пишу на нём «сын Антон, 14 лет», кладу в дальний угол кабинета и предлагаю мужчине представить своего сына, стоящим на этом листе.
— Получилось? — спрашиваю.
— Да!
— А сейчас медленными шагами подойдите к листу, встаньте на него, войдите в образ сына и станьте им.
С явным сомнением на лице, он делает это. Закрывает глаза.
Мужчина молча подходит к стулу, садится. Тишина. Женщина вытирает слёзы.
— Я всё понял, — вдруг тихо почти шепотом он. — Всё понял. Я себя так же маленький чувствовал. А от отца одни попрёки. Теперь я так же. Я понял всё. Спасибо.
Глаза у него и у жены зелёные. Ясные. И уши у него какие-то добрые, трогательные.
18 минут всё длилось. Первый раз в моей жизни.
«В СМС она назвала моего сына дебилом». Как травят детей с особенностями: родители анонимно и честно об инклюзии
Сегодня в общеобразовательных школах страны, формально, могут учиться любые дети. Если им нужны специальные образовательные условия (например, тьюторы), то школа обязана их предоставить. Но в реальности этого обычно не происходит. О том, как выглядит проблема инклюзии с точки зрения учителей, «Правмир» недавно рассказывал.
Теперь – слово родителям, которым в разных городах России приходится бороться за то, чтобы их дети учились в обычной школе.
Родители писали жалобы, что у нас якобы неблагополучная семья
У меня была тяжелая беременность и тяжелые роды. Сын родился не очень здоровым, позже выяснилось, что у него нарушена работа сосудов и реакция возбуждения преобладает над реакцией торможения. Отсюда его нынешняя эмоциональная неустойчивость, вспыльчивость. Иногда он использует нецензурную брань в разговоре. Специалисты, у которых мы наблюдаемся, говорят, что он делает это с целью психологической защиты. Возможно, это как-то связано с разводом, хотя в его жизни папа присутствует не просто номинально.
Когда сын пошел в первый класс, родители одноклассников за спиной собрали подписи и потребовали его отчислить, говорили, что он неадекватен. Врачи этого не подтвердили, но в качестве диагноза поставили «гиперактивность». В итоге я перевела его на комбинированное обучение: часть уроков он делал дома с педагогом, а одно занятие присутствовал в классе.
Затем мы переехали, и ребенок пошел в новую школу, где начался очень сложный период адаптации. Были конфликты, которые худо-бедно удавалось разрешать. Правда, однажды одна из родительниц написала мне СМС, обозвав сына «дебилом».
В третьем классе учительница добилась того, чтобы ребенка перевели в другой класс. С новым учителем была предварительная беседа об особенностях ребенка. Все шло спокойно, но в какой-то момент он что-то сказал матом – ответил педагогу, которая резко дернула его за руку, выводя из класса за нарушение дисциплины. Я постоянно объясняю ему, что вести себя так нельзя, умоляю сдерживать эмоции и подбирать слова, общаясь со старшими. Но ребенок уже достаточно взрослый, девять лет, и, увы, он узнает эти слова от общения со сверстниками. При этом он развит по возрасту: прекрасно решает задачи, у него великолепный почерк. С учебой у него все хорошо, только с поведением – неуд.
Перед Новым годом по настоянию школьной комиссии и учителя мы ходили к психиатру, и тот сказал, что ребенок не имеет показаний, чтобы учиться в коррекционной школе. Сын начал принимать лекарства, его состояние улучшилось, вспышки прекратились. Но родители других детей все равно добивались его отчисления.
А потом… В конце января бывший муж забирает сына из школы и звонит мне: «Сосед по дому сообщил руководству школы, что ребенка дома избивают и ругают матом. И что он часто остается один. Придет комиссия». Я стою в шоке, слова вымолвить не могу. Потому что это полная ложь. Ребенок всегда под присмотром, либо дома, либо у отца или бабушек. Я спрашиваю: «Что за сосед и как он попал в школу?» Но имя мне так и не назвали.
Я пришла к выводу, что нет никакого «соседа», который был бы так хорошо осведомлен о том, в какой школе и в каком классе учится мой ребенок. Это сделал кто-то из родителей одноклассников, чтобы нас выгнали. Но что будет дальше? Заявление в полицию и передача ребенка опеке? Педагог мне так и сказала: этот «сосед» будет писать заявление в полицию, что мы – неблагополучная семья. Кстати, тогда на комиссии нам предложили отправить сына в детский дом на неделю, чтобы он понял, каково это – пожить без мамы. Возможно, хотели припугнуть ребенка.
Я понимаю учителей, им сложно. Но почему в школе, в образовании, педагогов не учат общаться со сложными детьми? Не всем достаются тихони и отличники.
Почему вместо того, чтобы травить, не создать условия для эффективного общения в детском коллективе?
Не провести, например, игру, где они могли бы узнать друг друга ближе, с другой стороны?
Сейчас мне предлагают вернуть сына на домашнее обучение, как это было в первом классе. Но психолог, у которого сын наблюдается, против, как и я: ребенку, прежде всего, нужна социализация.
Что бы дальше ни произошло, я знаю точно: я его всегда буду защищать, бороться за него. Это мой сын, каким бы неудобным для учителей и окружающих он ни был. Да, не исключаю своих ошибок в воспитании, но мы все неидеальные родители. Сейчас успокаивает лишь то, что руководство школы признает: все имеют право на образование.
Сынок, тебе ничего не светит, и не мечтай!
То, что у сына проблемы, мы поняли не сразу. Он поздно начал говорить, и нас отправили в логопедический сад, но оттуда мы пошли в обычную школу. Ребенок хорошо рассказывал стихи, делал все, что и остальные дети.
В классе было 30 человек, учителю трудно уследить за всеми. Меня настораживало, что сын приходил домой с чистыми тетрадями, не работал в классе, не умел списывать с доски. Но постепенно он все же начал писать, читать, тетради у него были уже не пустые, хоть и испещренные красным. И я надеялась на лучшее.
Но вскоре учительница послала нас на ПМПК (психолого-медико-педагогическая комиссия), где сыну за пять минут поставили диагноз «легкая степень умственной отсталости» и рекомендовали коррекционную школу восьмого вида.
Прихожу я в эту «восьмерку», показываю тетрадки, учителя только плечами пожимают: «Он у вас пишет, читает, а у нас дети если рисуют квадратики, то это уже достижение! Здесь развития вашему мальчику не будет». Тогда мы решили пойти в другую школу, общеобразовательную, но где классы поменьше. Второй класс прошли, а в третьем началась таблица умножения. Сын не справлялся, учителя не знали, как с ним работать. В конце концов предложили: «Давайте переведем на инклюзив, попробуем учиться по другой программе». Я была не против, но мне объяснили, что это все равно только до четвертого класса, а в средней школе учителя-предметники возиться с ним не будут. Да и дети, как мне объяснили, с возрастом становятся жестче, гнобить начнут. Так что дальше все равно «восьмерка». То есть нас не то что выгоняют, но говорят: «Условий для вашего ребенка нет».
Мой сын для меня – самый обычный ребенок. Он в свои 11 лет помогает по дому, ходит в магазин, со второго класса самостоятельно ездит в школу. Пусть он в чем-то отличается от сверстников, но это может восприниматься как черта характера: он не такой смелый, он не такой бойкий, чересчур открытый. Если он чувствует, когда другой ребенок хитрит, он громко об этом скажет.
Сложности начинаются, когда садимся за уроки. Чтение дается ему с трудом, у него маленький словарный запас, стихотворение выучивает только совсем короткое. Да, он не справляется с программой общеобразовательной школы, ему тяжело, но и в коррекционку я тоже не хочу его отдавать. Почему нельзя найти что-то среднее, посильное для ребенка, но вместе с тем развивающее? Ведь если мы пойдем в «восьмерку», начнется регресс. Дети копируют поведение сверстников, и мне хотелось бы, чтобы он рос среди обычных людей, занимался, учился общаться, жил тем, чем живут и что обсуждают его ровесники. А не существовал в изолированном мире, где всё тянет назад. Думаю, что учителя, отправляя его в коррекционную школу, сами не догадываются, каково там.
И я в чем-то их понимаю, перед ними ставят задачи, в которые не входит поддержка каждого отдельного ученика.
Школа любит только тех детей, которые принесут победы на олимпиадах, а остальные – справляйтесь сами как-нибудь. И родители справляются как могут.
Учительница из нашей первой школы, которая отправляла нас на ПМПК, честно мне призналась: «Вы пошли на комиссию, а другие родители говорят, что я плохой учитель, и не идут».
Я вот думаю – может, это правильная стратегия защиты ребенка: «Ничего не знаю, мой ребенок нормальный, идите все лесом, вы просто учить не умеете». И пишут в прокуратуру. Но я по своему складу другой человек, мне хочется, чтоб все было мирно. В итоге наша семья осталась с проблемой один на один.
Если ребенку меньше напоминать, что он – особенный, у него больше шансов вырасти обычным человеком. Мой мальчик строит планы, мечтает быть то водителем, то тренером по каратэ, а я что, ему уже в детстве должна сказать: «Сынок, тебе ничего не светит, и не мечтай»?!
Нет, я хочу будущего для сына. Дай Бог, чтобы нас взяли хоть в какую-то частную школу, мы готовы платить любые деньги, работать на трех работах… Но нас и за деньги не берут, хоть самой школу открывай.
Лучше на домашнем обучении, чем в таком аду
Когда сыну было шесть лет, он перенес сильный стресс. В нашем доме случился пожар, мне пришлось спасаться одной с двумя детьми (муж лежал в больнице). На какое-то время нас приютили другие люди, но дом восстановить так и не удалось, мы переехали в другой город. Здесь сын пошел в новую школу, во второй класс. До этого никаких проблем не было, а тут вдруг учительница звонит и говорит, что сына не берут на экскурсию из-за проблем с поведением. Дома он вел себя обычно, но, как выяснилось, в школе на переменах убегал из рекреации младших классов, его ловили по всему зданию. Почему мне об этом не сообщали?
В новой школе сыну никто не помог адаптироваться, его посадили на заднюю парту: выплывай, как хочешь. Но он стал учиться хорошо, самостоятельно справлялся с домашними заданиями. Я приходила с работы и удивлялась: со старшим приходилось делать уроки чуть ли не до 7-го класса, а здесь – все уже сделано, причем правильно.
И вдруг без моего ведома и согласия сына переводят в другой класс (еще один стресс!). Я говорю: «Давайте, может быть, посоветуемся с психологом?» На это новая учительница отвечает: «Я сама психолог». Вскоре мне предложили перевести сына на домашнее обучение. С какой стати? Сводила ребенка к психиатру, нам поставили диагноз «расстройство поведения».
Поведенческие реакции у сына от всей этой ситуации, видимо, стали ярче – особенно когда учительница, поймав его, держала силой около себя, а он вырывался.
Я увидела, что у моего мальчика на ноге явно след от удара – пятерня взрослого человека.
Сын признался, хоть и не сразу, что это учительница его ударила. В школе, конечно, все отрицали.
Постепенно сын начал пускать в ход кулаки, мог сорвать урок. Я категорически не оправдываю его поведение, но это не только его вина: с подачи учителей отношение к нему в классе выработалось враждебное, его назначили «плохим» и этим предопределили и его поведение, и отношение коллектива.
Однажды прихожу в школу, а там все в сборе: классный руководитель, завуч, директор, медсестра, родительский комитет и инспектор по делам несовершеннолетних. Нам устроили настоящее судилище. «Ребенок мало занимается на кружках! Ах, не мало? Значит, он перегружен кружками», – и все в таком духе. Тут я сдалась. Может быть, сыну действительно будет лучше на домашнем обучении, чем в этом аду? От такого отношения его поведение становится только хуже.
Учителя стали ходить на дом. Третий, четвертый класс – все было в порядке. К тому же мы постоянно занимались с психологами. С конца четвертого класса я подумывала о том, что сына все-таки надо вернуть в школу, впереди пятый класс, как предметники будут ходить домой? Мне позвонил директор: «А давайте мы будем работать с вашим сыном дистанционно? Дадим ему компьютер, пусть занимается с учителями». Я согласилась, а зря. Учебный год для него начался с середины сентября, а закончился после майских праздников. Учителя постоянно менялись и пропускали занятия без предупреждения. Когда сын заканчивал пятый класс, я четко поняла: хватит, возвращаемся в школу. Поняв, что я настроена решительно, мне позвонили и предложили индивидуальные занятия. Я подумала, что это можно использовать, чтобы ребенок вновь втянулся в процесс: собирал портфель, ходил по кабинетам, заново знакомился с учителями. Некоторые даже говорили, что он способный мальчик. Он и впрямь повзрослел, поведение стало лучше, он успешно занимается плаванием, стрельбой из лука, занимал призовые места.
Сейчас он в седьмом классе, но классный руководитель осталась все та же, и она нас не любит.
Если раньше она мне никогда не звонила, чтобы сообщить о проблеме, то теперь звонит по любому поводу: «А вот ваш сын. »
И ее разговор часто сводится к тому, что хорошо было бы ребенку оставаться на домашнем обучении.
Во время всех наших мытарств я поняла, как много зависит от педагога. В сентябре у сына что-то не получилось по математике, он убежал с урока, плакал, звонил мне. Когда я пришла в школу, инцидент уже был исчерпан. С сыном поговорили завуч, директор, он вернулся на урок, а на следующий день говорит: «Знаешь, мама, оказывается, эта учительница очень хорошо объясняет». То есть стоит только найти к ребенку подход, он идет на урок с радостью.
Сейчас психологи нам говорят, что он уже неплохо социализирован. Осталась единственная проблема – он не умеет себя сдерживать в стрессовых ситуациях, мы работаем над этим, но пока здесь все еще не так, как хотелось бы. Очень стала помогать директор – она пытается восстановить ребенку авторитет в глазах других детей. Например, попросила сына сделать презентацию о своих увлечениях, принести грамоты, кубки, рассказать о достижениях и путешествиях. Дома мы помогли ему испечь пирог. Директор общается с ним по телефону, пытается заниматься индивидуально, старается повысить его самооценку.
Сейчас сыну 13. Я не знаю, что будет дальше, к чему мы придем. Но верим, что все наладится!
«Идиота кусок» и «ах ты дрянь». Почему родители рутинно унижают детей
Почему взрослые люди стараются вести себя сдержанно друг с другом (даже если на самом деле сильно раздражены), но не стесняются спускать собак на детей — причем порой по пустяковым поводам? В чем причина того, что нам часто бывает легче повысить голос и даже оскорбить, чем просто поговорить? И как со всем этим справиться? Колумнист «Мела» Ксения Букша ищет ответы на эти и другие вопросы.
«Дрянь», «выродок», «идиота кусок»
Недавно актер Сергей Бурунов в интервью Михаилу Козыреву на телеканале «Дождь» рассказывал про новый фильм «Родня» и размышлял о советских, российских семьях и отношениях внутри них. Много говорил про свою семью, в том числе про свою мать, любимой фразой которой было «Сиди в говне и не чирикай». Фраза сама по себе достаточно невинная, даже ироническая. Она из хорошего анекдота про птичку, которая в морозный день попала в кучку лошадиного навоза. Отогрелась, зачирикала — пришел волк и съел ее. Мораль: сидишь в… навозе — не чирикай!
В общем, не такая плохая фраза, но все определяет контекст: мама говорит ее ребенку. Часто. Регулярно. Помалкивай, мол, ведь сам знаешь, что виноват. И это грубо, на иронию уже не спишешь.
Многие дети, родившиеся в 1970–90-х годах, постоянно слышали от родителей нечто подобное, а то и похуже. «Дрянь», «выродок», «скотина», «идиота кусок» и прочее — все это было в порядке вещей. Причем так выражались не алкоголики и опустившиеся люди, а обычные мамы, папы и бабушки в нормальных семьях. Ребенок был хорошо накормлен и тепло одет, его не били, но при этом запросто могли назвать свиньей или паршивцем. А некоторые и сейчас называют так своих детей. Почему?
Капля бензина в костер тревоги
Есть несколько связанных между собой причин этого явления. Во-первых, наши нравы, как ни крути, грубоваты. Обзываться и оскорблять друг друга у нас в принципе в порядке вещей. Вежливость практикуется ровно до первого выхода из себя. Не так сел, не туда посмотрел, высказал непонравившееся мнение — и люди спускают друг на друга собак, смело переходя на личности. Это происходит и в маршрутках, и в родительских чатах, и в комментариях на фейсбуке.
10 ужасных родительских фраз, которые давно пора запретить
Во-вторых, ребенок полностью от нас зависим, он в нашей власти, а к тому же все время путается под ногами и может раздражать. Нет ни одной причины держать язык в узде. Если подчиненный не оправдал наших ожиданий, мы вряд ли скажем ему: «Урод, заседание когда было назначено?! На пять часов, придурок! Ты что тут понаписал, это что за каракули?!» А вот детям такое говорят запросто.
В-третьих, люди у нас находятся в постоянном стрессе. Жизнь у большинства трудная. Нервы на взводе.
Родительство становится дополнительным стрессом еще и потому, что любое отклонение от нормы воспринимается как нечто стыдное и страшное
Как он жить будет, такой нелепый и несуразный? И что подумает учитель, одноклассники, соседи? Люди постоянно смотрят на себя и своих детей чужими не любящими глазами, оценивают любую нежелательную мелочь — насколько она может помешать жить ребенку и не подумают ли о них как о плохих родителях.
«Ах ты дрянь!» кричат именно потому, что за ребенка стыдно и страшно. Лучше я тебе скажу, чем потом чужие люди! Любой пустяковый повод — капля бензина в костер тревоги.
Будь нормальным!
Есть правило: ребенок ведет себя хорошо, только если может. Это правило распространяется и на родителей. Мы ведем себя хорошо, если мы можем. Родитель, который оскорбляет и унижает ребенка, скорее всего, сам находится в стрессе, хотя, возможно, скрывает это и от самого себя. Главное тут не низкая культура общения, а именно эти постоянные непреходящие стыд и страх.
Мне вспоминается ужасная история из новостей, когда мать случайно забила насмерть своего любимого девятилетнего сына, больного ДЦП, но с нормальным интеллектом, из-за того, что он недостаточно хорошо учил стихи. Она не избивала его, а просто сильно рассердилась и толкнула, а болезненному ребенку этого хватило. Какие чувства заставили ее рукоприкладствовать? Да все те же самые: стыд и страх, паника: «Он не такой, недотягивает, как я ни стараюсь, как ни реабилитирую, он не хочет работать и не понимает, что от этого зависит его будущее».
«Идиот» и «дрянь» — это по сути дела вопль «Мне за тебя стыдно! Будь нормальным! Я хочу, чтобы ты был не хуже других и добился успеха!». Знакомо? Наверняка многим.
Чем опасны матери-нарциссы и как они ломают жизнь своим дочерям
Что можно делать в такой ситуации? Только одно: несмотря на проблемы и стресс, пытаться расслабиться, отпустить себя, смягчить сердце. Многие перестают непрерывно исправлять и пилить ребенка, только когда он тяжело заболевает. Приоритеты резко становятся на свои места: страх за жизнь и здоровье сильнее, чем социальный стыд.
В наше время многие родители учатся сдерживаться в разговорах с ребенком: не применять крик, оскорбления, угрозы. Им будет легче делать это, если все время смотреть на ребенка только своими собственными любящими глазами, а не оценивающим взглядом условной соседки, учителя или других мам.
И нет, не лучше, если «мы сами» скажем ему все эти гадости. Пусть лучше их говорят чужие (хотя они, скорее всего, просто пройдут мимо и не обратят внимания), а мы воздержимся. В конце концов, любить ребенка — наша главная функция. Воспитывать могут и другие, а любить — никто, кроме нас.