что делать если хочется ударить маму
«Иногда бывает настолько плохо, что хочется ударить своего ребенка, уйти из дома и не возвращаться». Минчанка – о реальности материнства
Если ты сильно злишься на ребенка, это не значит, что ты сошла с ума, что ты плохая мать, что ты не любишь своих детей. Это просто индикатор – как красная лампочка в автомобиле, которая сигнализирует о том, что закончился бензин, нужно залить масло, сломался поддув, засорились фильтры.
Флешмоб, который открыл глаза
В 2016 году мать двоих детей, неонатолог Анна Левадная запустила в Instagram флэшмоб #янеидеальнаямать. Сотни признаний в «страшных» материнских грехах полились в Сеть. Кто-то писал, что разрешает детям играть с ершиком для унитаза, кто-то – что не соблюдает режим и не гладит детские вещи, кто-то – что прячется от ребенка в шкафу.
анастасия крицкая
мама двоих детей, консультант по эмоциональному выгоранию
«Идея классная, но я ожидала, что будет больше про эмоции, – признается Анастасия Крицкая, мама двоих детей, консультант по эмоциональному выгоранию. – Мне кажется, в данном контексте важно говорить о другом: бывает плохо, иногда бывает настолько плохо, что хочется ударить своего ребенка, уйти из дома, закрыть двери и вообще не возвращаться».
Анастасия ведет блог «Мама не по правилам», психологические группы поддержки для мам и консультирует по темам эмоционального выгорания, поиска своих ресурсов и самореализации. Говорит, что темы сами ее нашли, потому что в свое время и ей пришлось пройти этот же путь.
«Выяснилось, что я не могу выносить плач собственной дочери»
– Когда родилась первая дочь, – рассказывает Анастасия, – я столкнулась с тем, что не могу выносить плач ребенка. Я не узнавала себя, когда мне хотелось потрясти коляску или встряхнуть ребенка. Я вообще не ожидала, что могу такое сделать. Это была незнакомая часть меня.
До рождения ребенка я была хорошей девочкой, отличницей, не дай бог кого-то обидеть. Я разрешала все конфликты, подставляла вторую щеку, была очень уравновешенной. Так я себя предъявляла миру. Проявлять какие-то «негативные» эмоции было небезопасно: а вдруг меня перестанут любить, а вдруг мне это помешает в работе.
А тут во мне проснулся кто-то, кого никто никогда не видел. И я тоже. И вот этого «кого-то» никому нельзя показывать, нужно запереть в шкафу эту темную личность и не трогать. Я думала, что это невозможно решить. И единственное, что можно сделать, – это взять себя в руки и держать эти эмоции при себе.
Мне казалось, что я какая-то неправильная мама. Мои ожидания и реальность не совпали. Было очень грустно и обидно, ведь я себе рисовала только постоянные улыбочки, а оказывается, я могу кричать, не реагировать на детский плач. И, конечно, я винила себя за это. За то, что хотела остаться одна.
Ведь я же так хотела ребенка. Я люблю ребенка. Такого нельзя чувствовать. Я тогда поняла, что с этим нужно что-то делать. И закрались мысли, что так происходит у многих, но я почему-то об этом ничего не знала.
Я до сих пор благодарна мужу за то, что он приходил домой и, если видел, что мне плохо, забирал из дома ребенка. А возвращался с цветами. Это очень ценный ресурс, когда ты понимаешь, что ты не один.
«Написать 5 пунктов, которые для меня сейчас важны»
Анастасия отходит проверить свою младшую дочь, которой всего 1 год. Иногда на рабочие встречи она ездит с детьми.
– Я сижу в кресле-качалке и понимаю, что у меня, кроме постоянного укладывания ребенка спать, ничего нет, – вспоминает Анастасия. – То есть я укладываю, убираю, ем, укладываю – такой у меня день сурка. Где-то в каком-то журнале я встретила очень простую технику – написать 5 пунктов, которые для меня сейчас важны, которые я хочу видеть в своей жизни. Я написала самые простые вещи:
— проводить вечера с мужем,
— кажется, там было «вести блог» и что-то еще.
У меня с этого началось: я поняла, чего хочу, и начала это делать. Это для меня был переломный момент в плане ресурсов. Сначала было 15 минут в день, потом дошло до 4 часов: ребенок спал, а я делала то, что было в моем списке.
Эмоции – это незакрытая потребность: происходит что-то плохое, что ты не признаешь. Или не происходит то, чего ты хотел. Здесь важно разбираться, чего ты хочешь.
«Я призналась, что я не “мамочка”»
И вот следующим этапом я признала, что вообще-то я не «мамочка». Есть девчонки, которые кайфуют от постоянных гуляний с ребенком, от постоянных укладываний спать и т.д. Это нормально. Я не такая. Я выдохнула и наконец-то позволила себе побыть в другой роли. Я начала писать.
Я поняла, что мне было плохо не потому, что я сижу дома, полы мою, вместо того чтобы куда-то выходить. А наоборот: я мою полы, потому что во мне очень много злости, раздражения и я не знаю, что с этим делать. Поэтому все время что-то мою, драю. Хотя на самом деле я просто не закрываю какую-то свою потребность.
«Негативных эмоций нет, они все служат нам во благо»
– Сейчас, когда я вижу мам, которые кричат на детей или поднимают на них руку, я испытываю жалость не только к этим детям, но и к мамам, – признается Настя. – Я своих детей не бью, для меня это неприемлемо, но абсолютно понимаю, что это за желание. Когда ты впадаешь в аффект, плохо себя контролируешь, то только понимание того, что происходит, может удержать. Если у тебя нет этого навыка, ты его не натренировала, то легко скатиться до физического насилия.
Есть социально одобряемые чувства, эмоции, идеальный образ мамы, а есть табуированные. Табуированы злость, раздражение, агрессия – это очень свойственно нашему обществу, потому что нас так воспитывали.
И очень часто мы слышим: «Не злись, не плачь, не кричи». Например, ребенок плачет, истерит, а родители либо кричат в ответ, либо отворачиваются – это отвержение. Для него отвержение – это катастрофа, если говорить образно. И он, чтобы не быть отвергнутым родителем, учит, что злиться нельзя, это небезопасно, меня не будут любить.
Так формируется эмоциональный сценарий. Такой ребенок вырастает, и у него остается внутреннее убеждение: злиться нельзя, меня не примут. На самом же деле негативных эмоций нет, они все служат нам во благо.
Ты психуешь и ненавидишь своего ребенка – о чем это говорит
– Любые эмоции нормальны. Это всего лишь индикатор. О чем они сигнализируют? Какая неудовлетворенная потребность стоит за ними?
Если ты сильно злишься на ребенка, это не значит, что ты сошла с ума, что ты плохая мать, что ты не любишь своих детей. Это просто индикатор, как красная лампочка в автомобиле, которая сигнализирует о том, что закончился бензин, нужно залить масло, сломался поддув, засорились фильтры. То есть это просто в разных местах загорающиеся лампочки.
Если мы говорим про мам, злость может сигнализировать о банальной усталости. Иногда через эмоции тело пытается достучаться: иди поспи, а не пытайся еще поучиться, поработать, не стремись быть как все. Нормально ли ты питаешься – или доедаешь за ребенком?
Сейчас же модно быть активной мамочкой. А может быть, тебе это не надо? Может быть, тебе не надо работать, открывать свой проект? Может быть, тебе на данный момент достаточно прогулки возле дома и нормального сна? Это такие вещи, которые почему-то недооценивают.
Второй момент: какая потребность стоит за эмоцией? Бывает непросто ее определить. К примеру, со вторым ребенком я делала все то же, что и с первой малышкой, но чувствовала, что все равно впадаю в эту яму. Я не могла понять, почему так происходит, ведь общение у меня есть, приятная работа в минимальном количестве есть – и все равно сложно.
Оказалось, была потребность в профессиональной реализации и в заботе о теле. Я пошла учиться психологии и стала заниматься йогой.
Знания мне абсолютно точно помогают. Но это не значит, что ты отучился и у тебя все стало идеально. В том-то и фишка изучения себя: понимаешь, что ты неидеален (смеется), что в принципе не можешь быть идеальным, что ты просто делаешь то, что можешь.
Вот это «что могу» я и пытаюсь делать. И через несколько лет увижу сдвиг. Но уже сейчас абсолютно точно я научилась говорить о своих эмоциях и выражать их.
«У меня была “самая запрещенная” эмоция – злость. Сейчас я ее не скрываю»
– И от детей тоже не скрываю. И мне стало намного легче. Если ребенок еще не успел ничего сделать, а ты уже взорвался, это говорит о сильном моральном, физическом истощении.
С первым ребенком я уже поняла, что это такое, как оно работает, и научилась справляться. Сейчас интервал, когда я могу спокойно выносить истерики, контейнировать, принимать и т.д., гораздо больше, чем раньше. Хотя бывают и откаты. И это тоже нормально. Тогда я говорю: «Мама злится, все вышли, мне нужно побыть одной».
Мы все стараемся быть хорошими мамами, запихиваем, запихиваем негатив в себя, а потом не можем искренне улыбаться, радоваться ребенку. Потому что так это работает: если мы подавляем злость, то не можем выражать и любовь. В этой стратегии есть и другая опасность: если мама постоянно терпит, в какой-то момент треугольник перевернется, и она превратится в тирана.
«Многие мамы проигрывают вариант “выйти в окно”»
– Почти на каждой консультации, когда мы говорим о том, какие мысли в голове в момент эмоционального пика, мамы рассказывают, что проигрывают ситуацию, как они «выходят в окно». Многие это делают. В голове.
Это звучит очень страшно, но так есть. Важно понимать, что это метафора, таким образом психика справляется со сложными вещами. Не нужно воспринимать это как руководство к действию.
Чтобы этого не допускать, нужно выпускать эмоцию вовремя и экологичным способом. У агрессии всегда есть направление. У вас есть выбор: направить ее на ребенка или на стену. Поэтому в момент, когда вам очень плохо, выходите, бьете подушку, рычите, танцуете – делаете любые действия, направленные на сброс эмоций с себя. Первая помощь в гневе – это всегда какие-то действия. Нужно выработать свою схему.
Моя любимая техника: «Кто здесь взрослый? Я здесь взрослая. Я здесь мама. Я сама родила ребенка. Я сама его пригласила в этот мир. Я несу ответственность». Я могу срываться и вести себя не всегда адекватно с другими людьми, но не с ребенком.
Здоровая семья в плане эмоций – это та, в которой их можно проявлять. Образ мамы, здоровый в плане эмоций, – эта та, которая говорит о своих эмоциях и при этом ей не надо над собой работать, у нее это получается естественно. Она озвучивает их и знает, как себя поддержать. Такие мамы есть. Но чаще всего это наработанный навык.
Последнее предложение Настя еле успевает договорить. Малышка требует внимания и молока.
Мама берет дочку к себе на колени и продолжает: «Ко мне чаще всего приходят мамы, жалуясь на то, что в них много агрессии, злости на ребенка, они не могут себя сдержать, кричат, могут ударить. А еще с днем сурка.
По моим наблюдениям, сейчас у мам очень велика потребность в месте, где они могли бы обсуждать такие темы и видеть напротив понимающие глаза. Когда ты рассказываешь о том, какая ты неидеальная мать, а тебе в ответ кивают и говорят: “Ты человек. Тебе хочется плакать, тебе хочется кричать”, ты выдыхаешь, и становится легче».
Что делать, если вы чувствуете, что начинаете закипать
Если вы чувствуете, что накал страстей по десятибалльной шкале близок к 10 и скоро вы начнете всех шинковать в капусту, нужно:
1. Экологично выпустить эмоцию: бросить игрушку в стену, умыть лицо, помыть голову, сходить в душ, побить подушку, стену, порычать, потанцевать (что-то типа африканских танцев) и т.д.
Понаблюдайте за собой и выберите то действие, которое поможет вам наиболее эффективно выпустить эмоцию гнева.
Если ребенок пугается ваших действий, желательно делать это в соседней комнате. Если нет, можно даже сделать это вместе с ребенком, превратить в игру. К примеру, побросать игрушки в стену, потрястись, порычать, как тигры, и т.д.
Важно! Это нужно делать именно тогда, когда на вас накатило, а не потом когда-нибудь.
2. Когда уже слегка отпустило и у вас появилось минут пять, возьмите лист бумаги и напишите или нарисуйте свои чувства. Не редактируйте, пишите или рисуйте все как есть. Если все получилось очень страшно и вы переживаете, что кто-то может это увидеть или прочесть, сожгите.
3. Как бы банально это ни звучало, но такие приступы гнева случаются у мам, когда они на нуле или в минусе. Поэтому крайне важно наполнять себя. Ресурсы разные люди находят в разных вещах. Вы можете понаблюдать за собой, прислушаться к желаниям и потребностям – и найти свои. Кстати, они могут меняться. Поэтому, если раньше вам что-то помогало, а теперь нет, ищите снова в другом месте.
Личный опыт«У меня не было шока или стыда»: Как я стала бить свою маму
Примерно четверть взрослых людей в мире вспоминают, что подвергались физическому насилию в детстве. Статистики по психологическому насилию не существует, но, скорее всего, количество пострадавших от него в разы больше. Иногда жестокость и унижения в отдельно взятых семьях становятся привычкой и единственным способом общения. Человек, который вырос в такой обстановке, может столкнуться с серьёзными психологическими трудностями, а потом и сам ожесточиться. Наша героиня Ольга рассказывает, как она несколько лет била собственную маму и почему это не казалось ей чем-то ужасным.
Редакция Wonderzine выступает против домашнего насилия и считает его преступлением.
Интервью: Юлия Дудкина
Одно из моих самых ранних детских воспоминаний — как я сижу на высоком детском стуле и не могу с него слезть. Передо мной стоит еда, и я знаю, что мне не помогут спуститься вниз, пока я не съем всё до конца. Такое происходило регулярно, я могла часы просиживать на этом стуле, иногда меня тошнило, но есть всё равно было нужно.
Папы у меня не было. Я жила с мамой, бабушкой и дедушкой. Наша семья была замкнутой системой насилия. Дедушка бил маму, мама — бабушку и меня. По вечерам, укладывая меня спать, она говорила, что я должна заснуть, пока она досчитает до трёх. Если она произносила «три» и видела, что я не сплю, она давала мне затрещины, кричала и ломала мои игрушки. Когда я немного подросла, я поняла — достаточно просто закрыть глаза и притвориться спящей. Но в детстве, когда я думала, что маму нельзя обманывать, отход ко сну был настоящим мучением.
Мне всегда нравились животные, и в моей комнате в клетке долгое время жили хомячки. Они размножались, вырастали, умирали. Я, как могла, за ними ухаживала. Однажды, когда я в очередной раз не хотела спать, мама схватила клетку с хомячками и выкинула в окно. Я плохо помню, что происходило в тот вечер. Запомнилось, как я искала их потом на улице и плакала в голос.
В начальных классах цепочка насилия в нашем доме вовсе не замыкалась на мне — я приходила в школу и била других детей, тех, кто был младше и слабее меня. Щипала их, доводила до слёз. Но потом об этом узнали учителя, они рассказали маме. Я боялась наказания и перестала драться в школе. Так я стала последним звеном в цепочке.
Самое ужасное воспоминание, связанное с мамой, — это то, как она сломала мне палец. Когда я перестала бить других детей в школе, все почувствовали, что на самом деле я была слабым человеком, и начали обижать меня. Как-то раз, уже в средних классах, мы с мамой возвращались домой. Я со слезами рассказывала ей, как меня дразнят одноклассники. Мы вошли домой, она сказала, чтобы я прекратила ныть, и замахнулась на меня. Я закрыла голову руками, и она сильно попала мне по пальцу. Он заболел и стал распухать, но я сделала вид, что всё нормально — боялась ещё сильнее рассердить маму. Но потом она отправила меня мыть руки после улицы. Как и всё остальное, это я делала под её строгим надзором. Она присмотрелась и спросила: «Почему ты так странно держишь палец?» Пришлось показать ей руку. Она решила, что у меня вывих, и сказала: «Дай я вправлю, я умею». После этого я почувствовала резкую боль. Вечер мы провели в травмпункте — мне наложили гипс. Когда мы ехали, мама приказала: «Врачу скажешь, что сломала палец на физкультуре». Я так и сделала.
В молодости моя бабушка работала стоматологом. У неё была деревянная ножная бормашина и комната в доме, оборудованная под медицинский кабинет. Люди со всего города приходили к ней лечиться. Это было задолго до моего рождения, может, даже до того, как родилась мама. Тогда не было современной аппаратуры и анестезии. К тому моменту, как я появилась на свет, бабушка давно уже оставила практику. Но они с мамой решили, что меня не нужно водить к стоматологу в платную клинику. Мама сказала: «Бабушка лучше всех этих современных специалистов». Это притом что бабушка давно уже была на пенсии и не знала современных методов лечения.
Самое ужасное воспоминание, связанное с мамой, — это то,
как она сломала мне палец
Несколько раз меня привязывали к этому ужасному деревянному устройству. Ножная бормашина работает медленнее современных аппаратов и доставляет дикую боль. Я вырывалась и кричала как могла, и каждый раз попытки поставить мне пломбу приходилось прерывать. В итоге мама с бабушкой спохватились, когда мне было десять лет: они увидели, что мои зубы все в кариесе и крошатся. Тогда мне наконец-то нашли хорошего стоматолога.
Но хоть бабушка и пыталась лечить мне зубы садистскими методами, к ней я относилась хорошо, и к дедушке тоже. В отличие от мамы, они не били меня. Я тогда не понимала, что в нашей семье действует круговорот избиений, в котором они тоже замешаны. Я ничего не знала о том, как они все жили до моего рождения. Били ли они маму в детстве, случилось ли между ними что-то, из-за чего они так друг на друга ополчились. Знала только, что у мамы когда-то была старшая сестра. Однажды, лет в тридцать, она просто ушла из дома, не оставив записки — видимо, не выдержала атмосферы, которая у нас царила. Бабушка всё время отзывалась о старшей дочери хорошо, гадала, чем она сейчас занимается. Мама, наоборот, злилась на неё, говорила, что та украла у неё колготки, когда уходила.
Всё, что делала моя мама, она объясняла заботой обо мне. Возможно, это и правда было заботой — в каком-то очень извращённом понимании. Вплоть до выпускного класса мы каждый вечер вместе делали домашние задания. Она сидела рядом. Я ошибалась, она давала мне тумаки, я плакала, заливала слезами страницы, и буквы расплывались. Она доставала чистую тетрадь и раз за разом заставляла переписывать задание с самого начала.
Мама никогда не была замужем и не работала. Она почему-то винила в этом родителей. Ещё она, видимо, считала, что все её проблемы в жизни из-за этого. Она всегда повторяла, что хочет для меня другой судьбы. По маминым словам выходило так, что она в своё время встречалась с разными парнями, но ни один из них так и не сделал ей предложения. Поэтому мне она всегда говорила: «Встречаться с парнями не надо, пока не будет штампа в паспорте». Уже ближе к двадцати годам, если кто-то провожал меня до дома, она выскакивала на улицу и устраивала скандал — ведь соседи увидят, что я «иду с мужчиной». Мой штамп в паспорте был её идеей фикс. Она внушала, что мне нужно заполучить его как можно быстрее и соглашаться на первое же предложение руки и сердца, которое я получу в своей жизни. Мама объясняла: с моим умом и внешними данными выбирать не приходится. Хорошо, если хоть кто-то меня выберет.
Я только теперь понимаю, что мама была очень несчастным человеком с серьёзными психическими проблемами. Я думаю, что, возможно, она страдала от депрессии. Тогда, в детстве, я даже не знала, что это такое. Тем более что я никогда не видела маму грустной — скорее взвинченной, всеми командующей.
Не сумев реализоваться ни в работе, ни в браке, мама выбрала для себя роль хозяйки дома. Она не позволяла никому из нас ничего делать самостоятельно. Звала ужинать, рассаживала за столом, и мы должны были ждать, когда она всё принесёт. Если кто-то шёл на кухню помыть себе ложку, она бросалась вдогонку, отталкивала этого человека от раковины и мыла сама. Ей хотелось полностью контролировать дом, чувствовать себя в нём хозяйкой. При этом у неё плохо получалось. У нас всегда было грязно, на столе громоздилась посуда, еда была не очень-то вкусной. Дедушка периодически уходил в магазин и покупал себе сосиски. Мама, поймав его на этом, начинала кричать, а он — двухметровый крепкий мужчина — кидался на неё с кулаками.
Мама, поймав дедушку с сосисками, начинала кричать, а он — двухметровый крепкий мужчина — кидался
на неё с кулаками
В детстве мне вовсе не казалось, что в нашей семье происходит что-то неестественное. Я думала, другие семьи живут так же. И для мамы, и для бабушки скандалы и побои были нормальным способом общения — казалось, без этого они просто неспособны друг друга понять. Единственным человеком, который хоть как-то озвучивал проблему, был дедушка. Он не был маминым родным отцом: до того, как они сошлись с бабушкой, у него уже была другая семья и дети. Иногда он досадовал: «В прошлой семье были одни скандалы и драки, и здесь то же самое!» И грозился: «Соберу чемодан и уйду от вас». Бабушка с мамой начинали плакать: «Как же мы без тебя?» Он оставался.
Когда мне исполнилось семнадцать, распределение сил в нашей семье постепенно начало меняться. Мы переехали из Украины в Россию, я тогда окончила школу, и мама настояла на том, чтобы я поступила в колледж. Она была уверена, что ни в один институт или университет я не попаду. Я стала учиться, впервые в жизни начала ездить самостоятельно. Как-то раз я стояла на остановке и прочитала объявление: «Набор в школу каскадёров». У меня дух захватило: ведь каскадёры ездят на лошадях и делают опасные трюки, прямо как герои моих любимых книг! Ни у кого не спросив разрешения, я отправилась в эту школу и прошла отбор.
Конечно, мама была против. Она устраивала скандалы, писала в полицию заявления против нашего учителя (якобы он подвергал опасности жизни несовершеннолетних), пыталась запретить мне ходить на занятия. Тренер, столкнувшись с ней, понял ситуацию и стал поддерживать меня. Он знал, что для меня на тот момент было очень важно окрепнуть, увлечься чем-то.
Первые месяцы было очень трудно. Всю жизнь у меня не было собственной воли, к тому же я боялась людей вокруг. Мне говорили: «Перепрыгни препятствие». Я спотыкалась и начинала плакать. Сама себе я казалась размазнёй, овощем. Кто угодно мог лепить из меня что угодно. Но я не бросала занятия. Постепенно мои мышцы крепли, у меня получались всё новые трюки. Я стала одной из лучших в группе, ездила на соревнования. Случилось что-то невероятное — я впервые в жизни почувствовала внутри себя силу, я казалась себе жёсткой, несгибаемой.
Теперь я уже не так боялась людей, начала знакомиться с парнями, ездить в походы. Я была закалённой, гибкой, и мне было всё равно, что говорит мама. Однажды, когда она в очередной раз была чем-то недовольна и кинулась на меня с кулаками, я сама ударила её. У меня не было шока или стыда. Это вдруг показалось совершенно естественным. Как она со мной, так и я с ней.
С того дня всё стало наоборот. Теперь не она била меня, а я её. Сначала руками. Потом палкой
для фехтования
Когда разговариваешь с новыми знакомыми — неважно, есть ли у них дети или нет, — в их речи постоянно проскальзывают слова «шлёпнуть» и «проконтролировать». Иногда мне кажется, что нормальных семей просто не существует. Сама я преподаю языки детям и подросткам по скайпу. Я никогда не повышаю на них голос, не виню их ни в чём. Даже когда они делают ошибки, я не называю это «ошибками». Не говорю, что у них «не получилось» или «получилось плохо». Пытаюсь говорить с ними как со взрослыми. Я знаю, дома им наверняка достаётся. Пусть в их жизни будет хоть один взрослый, который обращается с ними нормально.
Послеродовая депрессия. Когда ребёнок (8 месяцев) истерит, мне хочется его бить
Вера, здравствуйте! Готова пообщаться с Вами. Скажите, пожалуйста, такое состояние возникло только сейчас или было изначально после родов?
Я думаю что после родов все начиналось, но вначале я могла все контролировать. А сейчас это накопилось и вырывается неконтролируемыми агрессиями
После родов я чаще плакала и психовала, когда ругались с мужем. У него видимо тоже период этот оказался сложным в восприятии, плюс первые месяцы хозяйством он сам занялся. В итоге ему это было тяжело, а зло срывал на мне. А вот уже спустя месяца 3 я впервые почувствовала агрессию к ребёнку, когда после улицы он ни с того ни с сего начал истерично кричать
Наверное то, что моя жизнь поменялась кардинально, я даже не представляла какой она будет. Думала о ребёнок, это такое счастье и тд, думала буду получать радость от материнства. А в итоге чувствую себя ничтожеством из за того что приходят такие мысли злобные. Ещё меня дико раздражает что муж постоянно находит время для личных занятий, а мне приходится все время проводить с ребёнком, я не могу на него оставить, потому что сразу крики вопли начинаются. Даже Помыться спокойно не могу, потому что слышу сразу что сын начинает кричать. По моему взгляду я вообще живу жизнью мужа а не своей, я как будто растворилась.
Ещё осложняется душевное состояние то, что я думала что муж и мама меня поймут, хотя бы выслушают, а они оба решили отстраниться, посчитав что у меня нет проблем, я все придумываю сама, а как все то живут, мама ещё и посмеялась над этим. Мне показалось это обидным
Вера, я прекрасно понимаю, что, действительно, очень непросто, когда близкие не понимают. Но, с другой стороны, они не могут влезть в Вашу «шкурку» и естественно судят из своего внутреннего состояния. Я также понимаю, что сейчас у Вас период, когда кажется, что Ваша жизнь отодвинулась на второй план. Но это реально временное явление. Ребёнок будет подрастать и времени на себя у Вас будет становиться больше.
И ещё у меня возникло ощущение, что Вы создаёте чрезмерное напряжение именно тем, что сильно тревожитесь за малыша, боитесь что-то пропустить, не проконтролировать, не быть хорошей мамой, поэтому для Вас так страшно испытывать злость и агрессию в отношении него. В то время как это обычные человеческие эмоции. Это не значит, что надо делать что-то плохое в отношении ребёнка, но и пытаться запихнуть эти чувства глубоко в себя тоже неверно. Ведь так Вы создаёте ещё большее внутреннее напряжение.
Помыться спокойно не могу, потому что слышу сразу что сын начинает кричать
Вот, например, возьмём эту ситуацию. Что страшного в том, что малыш кричит, когда Вы моетесь? Ведь Вы знаете, что он там не один, с ним папа. И папа вполне может справиться.
Да, я действительно сильно за него беспокоюсь, не могу доверить кому то его, все время переживаю. Но как тогда объяснить что меня бесит его плач. Хочется ударить, хотя от этого явно он плакать не перестанет
Но как тогда объяснить что меня бесит его плач
Да, я действительно сильно за него беспокоюсь, не могу доверить кому то его, все время переживаю
Собственно, вот это и есть причина. И тут, конечно, надо уже более глубоко разбираться, почему Вы так сильно беспокоитесь, почему тревожитесь и никому не доверяете. Но это возможно уже только в личной индивидуальной терапии. Если потребуется моя помощь, то Вы можете написать мне в личных сообщениях, и мы договоримся о встрече.
А пока Вы можете попробовать «Метод Седоны» (есть в интернете в свободном доступе). Он хорошо помогает стабилизировать эмоциональное состояние.
Во благо, Вера! Если есть вопросы, то задавайте. Наша бесплатная консультация ещё продолжается.
Но я все равно вот одно не понимаю-почему приходят плохие мысли по отношению к ребёнку, агрессивные. Ведь я так хотела стать матерью, тем более мне уже 30 лет, этот малыш желанный.
Скорее всего, у Вас есть какие-то установки и убеждения, какой должна быть мать, что она должна и не должна, на что имеет право и на что не имеет. А это уже очень сильные ограничения. Причём, если начать с этим разбираться в терапии, то в 90% случаев эти установки и убеждения и не Ваши-то вовсе. А, например, внушённые мамой или нормами социума. Но это всё лишь фильтры нашего восприятия. А надо слушать себя настоящую. Позвольте себе быть несовершенной, снимите чрезмерный контроль, чрезмерную зацикленность на ребёнке и требовательность к себе. Это позволит Вам расслабиться. Тогда и ребёнок начнёт успокаиваться, и Вам больше не будут приходить плохие мысли в голову, и негативные эмоции в отношении малыша.
Да, очень много информации получено от мам, которые с их слов и детей воспитывали и справлялись с домом и никуда им не требовалось ходить никакой депрессии не было. Это грустно.