что делать чтобы не грешить
Как бороться с грехами, если нет сил от них избавиться? – ответ священника и психолога
Приблизительное время чтения: 4 мин.
На сайте журнала «Фома» уже долгое время существует постоянная рубрика «Вопрос священнику». Каждый читатель может задать свой вопрос, чтобы получить личный ответ священника. Но на некоторые из вопросов нельзя ответить одним письмом — они требуют обстоятельной беседы.
Какое-то время назад к нам пришел непростой вопрос о борьбе с грехом: «Как спастись заядлому грешнику?». Мы попросили ответить на это письмо священников Павла Островского, Андрея Лоргуса, Игоря Фомина, Александра Авдюгина, Константина Пархоменко и постоянного автора «Фомы» Александра Ткаченко.
Ответ протоиерея Андрея Лоргуса, ректора Института христианской психологии:
Переживания и жалобы на состояние, когда грех буквально преследует тебя и ты никак не можешь от него избавиться, с моей точки зрения, часто связаны с завершением периода неофитства. Первоначальный опыт создает впечатление полета, «как на крыльях». Неофит впитывает все, как губка, а все время неофитства выглядит как сплошная череда преодолений и радостных открытий. А дальше в какой-то момент возникает торможение, словно на человека начинает давить какой-то груз. Это может сопровождаться и ощущением охлаждения к вере, и страшным ощущением «привычки» к святыне как к чему-то обыденному, и тяжестью новых вопросов и сомнений. То, что раньше человека увлекало и восхищало, — молитвенная жизнь, богослужение — вдруг ставится под вопрос и начинает ощущаться как некая рутина. И человек воспринимает это как кризис веры и, как и автор письма в редакцию «Фомы», впадает в некоторую панику, начинает пугаться: что со мной? Неужели я теряют веру и отступаю от Бога?
А на самом деле первое, что нужно понять: это кризис — как определенный этап духовной жизни, соответствующий определенному духовному «возрасту». И редко для кого духовная жизнь не сопровождается такими периодами. Нужно просто понять, что такой кризис несет для человека свою духовную пользу, дополняет его знания, укрепляет навыки, закаляет его, помогает дальше продвинуться в своем воцерковлении, в своих отношениях с Богом. И здесь ни в коем случае нельзя паниковать и унывать.
Что при этом очень важно знать: уныние, или, говоря психологическим языком, депрессия от ощущения, что грехи задавили, что нет уже той легкости, с которой ты раньше справлялся с собой, — это может означать, что человеку явно не хватает духовного руководства. Человек встретился с новыми для себя явлениями в духовной жизни, опыта борьбы с которыми у него еще нет, и ему очень нужен совет того, кто этот этап уже прошел и знает, как действовать в такой ситуации. Духовника, конечно же, найти не так просто. Но в любом случае нужно искать людей с духовным опытом, стремиться к дружбе с другими верующими людьми, которые имеют более глубокую и серьезную историю духовной жизни, жизни в Церкви.
Еще одна очень важная прививка от уныния (а уныние здесь, в ситуации, которую мы разбираем, очень опасный враг): не надо человеку в этот момент рассуждать, хороший он христианин или нет. Перед Богом нет лучших и худших. Поэтому очень важно, размышляя о своих грехах, не вставать в «позицию Бога» и превращаться для самого себя в судью, грызть себя. Обратите внимание, что пишет апостол Павел:
Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь (1 Кор 4:3–4).
Любые сравнения себя с другими людьми, и даже со святыми, любые подобные «соревнования» не помогают, а только вредят.
И наконец, размышляя о каком-то грехе, который не удается преодолеть, нужно стараться разобраться в том, является ли этот грех самостоятельныи и произвольным событием, или он вызван какими-то другими причинами. Надо уметь разбираться в себе. Потому что иногда в основе тех или иных страстей или пороков могут лежать причины, которые не являются мистическими и загадочными, а связаны с нашим здоровьем, с невыстроенностью отношений на работе, с конфликтом в семье, бытовыми обстоятельствами нашей жизни и т. п. А мы об этой связи зачастую не задумываемся. Например, одна моя знакомая постоянно переживала относительно своей рассеянности и несобранности: забывает исполнять свои обещания, постоянно опаздывает, и так далее.
И вот однажды она совершенно неожиданно для себя выяснила, что у нее серьезное заболевание эндокринной системы. Женщине назначили лечение, она стала принимать лекарства, и сосредоточенность, обязательность — всё к ней вернулось. Она перестала забывать о своих обещаниях, перестала опаздывать. То есть выяснилось, что речь шла не о ее проступках, а просто она болела. Важно понимать, что в человеке все взаимосвязанно, и одна проблема может тянуть за собой другую.
И еще один важный момент: в духовной жизни важно правильно расставить акценты. Избавление от всех грехов — это не самоцель. Главное в духовной жизни — это развитие отношений с Богом, это богообщение. По мере обретения духовного опыта открывается возможность преодолевать страсти и грехи. Поэтому во главу угла поставьте именно эту, самую главную цель: быть с Богом.
А кроме того, не пытайтесь все грехи и страсти преодолеть одновременно, найдите самый легкий для вас грех, действительно преодолимую страсть, и преодолейте ее. Опыт победы над чем-то легким даст вам возможность удостовериться в своих силах. А дальше надо браться за что-то следующее, но посильное. Делайте то, что можете делать здесь и сейчас. Можете раньше вставать, чтобы не опаздывать на работу? Прекрасно! То, что вы встали чуть раньше, позволит прочесть вам хотя бы одну молитву из двенадцати? Прекрасно! Читайте эту одну молитву, и так далее. Двигайтесь шаг за шагом. И не унывайте.
Как перестать грешить и почему важно ничего не делать
В богородичные праздники читается Евангелие от Луки (Лк. 10:38-42) о том, как Господь приходит в дом к Марфе и Марии, – такой привычный и знакомый отрывок, что знаешь его уже почти наизусть. И от этого как-то он уже давно не трогает сердце, ведь и так всё понятно же. Слышишь одну строчку и уже знаешь, какими будут следующие слова. И что Мария «благую часть избра», тоже давно известно.
Некоторые авторы, например библеист Илья Яковлевич Гриц, призывают читать Писание с распахнутым взглядом, как будто первый раз, с удивлением и попыткой расслышать, что именно сейчас отзывается. Читать медленно, вслушиваясь в каждое слово, размышляя, может быть, над каким-то стихом или даже одним словом, которое сегодня услышалось как особенно важное. Владыка Антоний Сурожский много об этом говорит. Эх, непростая задача – услышать что-то новое в таком старом и знакомом тексте.
Иисус в моей квартире?
«В то время вошел Иисус в одно селение». Вошел. Пришел Сам. Его, может быть, и не знали и не звали, как это нередко бывало, но Он приходит Сам. И приходит не только для красивой проповеди перед тысячами слушателей, а входит в быт, в обычную повседневную жизнь людей и просто поселяется (например, Мф. 4:13) с ними – живет в одном доме, ест за одним столом.
Если я вроде как верю, что Бог всегда рядом, могу ли я допустить, чтобы Иисус пришел в мой район и в мой дом? Если бы я была жительницей тех селений, какой была бы моя реакция на известие, что Он пришел в нашу деревню? Не знаю, как вы, а мне кажется, я первым делом бы растерялась и испугалась. И тогда вопрос, всё ли в порядке в моих отношениях с Богом, если я Его, как выясняется, первым делом боюсь. Конечно, мне было бы и дико интересно, и захотелось бы побежать на Него посмотреть, и, может быть, дотронуться (привет апостолу Фоме), а то глазам своим не верю. Но что дальше?
«Марфа приняла Его в дом свой». Кто-то Его не принял. Не всякого человека мы легко приглашаем в гости, впускаем в свое интимное пространство – в свой дом. Дом – место, где ты можешь быть собой, где не надо соблюдать приличия, где можно расслабиться, ходить в мятом халате, реветь или ругаться, хохотать до колик в животе или надуться и молчать. Не случайно мы нередко бываем очень приличными людьми с коллегами или друзьями, в обществе, на людях, и совершенно дикими и порой трудно выносимыми для близких у себя дома. Дома можно уже без купюр, как на душу легло. Конечно, дома бывают разные и всякие могут быть домашние традиции, но в целом всё же дома мы без корсета и макияжа.
Марфа приняла Его в дом свой, впустила. Ей не удалось расслабиться, она много суетится, старается для гостей, но она Его приняла. Интересно, вот если честно, а я готова была бы впустить Христа в свой дом, в свою московскую хрущевскую квартиру? Пустить Его так близко? Пустить туда, где я не очень-то хороша и не всегда прилична? Быть с Ним не только когда я благочестиво стою в храме, то есть прихожу к Нему в Его дом, а когда я бываю злой и уставшей и мне ни до чего… Хотела бы я, чтобы Он жил со мной под одним потолком каждый день? Каково бы мне это было?
Не знаю, как вы, а я, похоже, не могу сказать уверенное «да». И это страшно. И чего тогда удивляться, что Бога в моей жизни так мало, если я сама не готова до конца впустить Его в свою жизнь? А с другой стороны, мне кажется, что если бы это было возможно, вот так просто жить с Иисусом вместе, ездить с Ним в набитом метро, ходить на работу, готовить еду, делать уборку и еще много чего делать вместе – всё время с Ним – то тогда и грешить было бы уже как-то некстати.
Злишься на толпу в метро, а рядом Иисус – и как-то всё сразу меняется. Достали тебя коллеги, а рядом Он – и это стало уже так неважно. Хочешь осудить соседку, а посмотришь на Него, как Он с тобой рядом и тоже смотрит на эту жуткую соседку с такой беспредельной любовью и к ней и ко мне, как ни странно, что уже не до осуждения становится. И это не волевое усилие, потому что, мол, я решил больше никого не осуждать, которое, как известно, ни к чему не приводит. Это сущностное изменение, преображение изнутри, потому что рядом – Он Сам. Не об этом ли писали Святые Отцы, когда говорили о памяти Божией непрестанной?
В отличие от меня, Марфа и Мария пустили Его к себе. И Марфа хлопочет, старается о большом угощении – как это понятно! Наверняка кто-то из нас повел бы себя так же. Но долго так не продержишься. Если пришли гости и ты вокруг них прыгаешь, то на сколько дней тебя хватит? На то они и гости… А если кто-то пришел надолго и теперь живет с тобой в доме? Рано или поздно он увидит тебя таким, какой ты есть, когда ты уже не стараешься угодить и предстаешь в своей распрекрасности, как есть. Иисус жил в каких-то домах, то есть был не просто гостем на день-два. Ел и спал под одной крышей. Каково было тем людям? Каково было бы мне?
Кто я без суеты?
В современном русском переводе РБО 40-й стих звучит так: «Марфа же была вся в хлопотах о большом угощении…». «Была вся в» – как это может быть важно, чтобы нам не быть полностью в чем-то, не быть полностью захваченными суетой и заботами, когда уже и меня-то нет, а есть только вот эти заботы. Трудно не «быть в», когда надо и то и это, надо думать о деньгах, о детях, о здоровье, о работе, да много о чем еще, и всё это ужасно важно и без меня пропадет и рухнет однозначно. И ведь это всё может отняться у нас в какой-то момент, в отличие от той благой части, которая не отнимется у Марии.
Не знаю, как вы, а я и помыслить не могу, чтобы что-то из того, о чем я суечусь и переживаю, когда-то исчезло или стало неважно, или ушло из-под моего контроля и стало существовать без моего влияния. Ведь это мои дела, мои проекты, мои друзья и т.д. И может быть, поэтому я так сильно вокруг них суечусь, что себя без них не представляю. Отними у меня это всё «мое», и что останется? Кто я тогда? Если я не преподаватель, не жена, не мать, не дочь, не друг, не хозяйка и т.д., то кто я? Кто я в своей обнаженности перед Богом? И существую ли я вообще в отрыве от того, что «мое», что я «имею»? Что в сухом остатке? Тяжелые вопросы, и мне о них думать не хочется, потому что трудно…
Марфа ведет себя, как бы мы сегодня сказали, без комплексов: прямо обращается к Гостю с жалобой на сестру и просьбой дать ей указание, чтобы та стала помогать, а не сидела без дела. Не обращается к Марии, а идет к третьему лицу, что само по себе не очень-то здорово. Интересно, что Господь не говорит ей, мол, что ты жалуешься на родственницу, пойди с ней сама разберись и что-то еще в этом духе, что было бы очень понятно в такой ситуации. Ну, я бы так сказала, наверно, на Его месте. Он обращается к ней лично и говорит о главном, то есть показывает ей правильную иерархию приоритетов.
А что Мария? «Сев у ног Господа, слушала слово Его». И всё. Больше ничего не делала. Странная такая… Ленивая? Нехозяйственная? Равнодушная? Возможно, Марфа подозревает ее в этом, и это тоже вполне понятно. Пришли гости, а она села и всё тут. Не заботится о ближнем – о своей сестре, не помогает. Не переживает, что о ней подумают, не старается хотя бы для приличия вести себя иначе. Не совсем нормальная какая-то. И как это важно нам иногда просто ничего не делать. Просто замолчать, сесть и слушать, как советовал владыка Антоний одной своей прихожанке. Просто позволить себе быть, а не действовать. Быть, а не суетиться. Слушать, а не тараторить. Сесть и замолчать, понимая, кто я и кто Ты…
Годами каюсь в одном и том же грехе, но не могу от него избавиться. Что делать?
Приблизительное время чтения: 9 мин.
В редакцию «Фомы» пришел вопрос читателя:
Я раз за разом грешу и исповедуюсь в одном и том же грехе. Священник призывает меня его преодолевать, я тоже этого хочу, но ничего не получается. А в Писании говорится, что грех не дает наследовать Царство Небесное. Меня это очень волнует. Получается, исповедь ничего не меняет? Как же быть? Что делать с грехами, рабом которых ты остаешься?
Что такое грех, и в чем смысл исповеди, если после нее все равно грешишь? Что делать, если кажется, что духовная жизнь зашла в тупик? Об этом мы беседуем с протоиереем Федором Бородиным, настоятелем московского храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке.
Церковный человек, согрешив, приходит на исповедь и кается. Но если из раза в раз приходится исповедовать один и тот же грех, поневоле задумаешься: что дает такая исповедь? И что вообще в такой ситуации делать?
Действительно, когда борешься со своими страстями, может возникнуть ощущение, что исповедь не приносит плода. В этом состоянии мы можем на собственном опыте понять, о чем говорит апостол Павел в седьмой главе Послания к Римлянам: Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю (Рим 7:19). Но тут важно помнить, что таинство Исповеди — это не только действие: «покаялся — очистился», но и путь исцеления. Да, человек может годами каяться в одном и том же грехе, и только спустя время Господь вознаграждает его за этот труд избавлением от греха.
Собственно, грех — это и конкретный греховный поступок, и греховная страсть. Но если поступок мы еще можем совершить один раз и после исповеди больше не повторять — к примеру, негневливый по природе человек может однажды выйти из себя, покаяться и впредь держать себя в руках, — то со страстью дело сложнее. Страсть — это греховный навык, ставший привычкой, и искоренить ее намного сложнее. Не зря святые отцы сравнивают ее с корнем, из которого произрастают прочие грехи. Вот побрился человек, щеки стали гладкими, но фолликулы-то под кожей остались, и через некоторое время щетина снова отрастает. Так и с грехом: мы раскаялись в нем, но корень зла в нас живет, и из него произрастает новый грех. И лечится это годами, а иногда и десятилетиями.
Так что же в таком случае избавляет от греха — помощь Божия или наши усилия?
Помощь Божия — в ответ на наше желание, о котором свидетельствует наш труд. От нас только требуется постоянно духовно трудиться, и тогда исцеление обязательно произойдет. Одно из определений Бога в Священном Писании — дающий молитву молящемуся (см. 1 Цар 2:9). Иоанн Лествичник объясняет это так: качество молитвы является следствием ее количества («Лествица», Слово 28). Да, мы можем долгое время молиться рассеянно, отвлекаться, но, если продолжать трудиться, рано или поздно молитва из сухой и безжизненной превратится в горячую, искреннюю, со слезами и прикосновением благодати Божией.
То же самое и с покаянием. Если не опускать рук, регулярно ходить на исповедь, каяться — пусть даже в одних и тех же грехах,— рано или поздно получишь помощь Господа.
Приведу пример из жизни: одна наша прихожанка, с детства привыкшая соблюдать уставные правила, выйдя замуж, продолжала соблюдать посты, читать утренние и вечерние молитвы — для нее это было несложно. А потом она забеременела, и оказалось, что во время Великого поста она просто физически не может обойтись без скоромного — кстати, беременные и по уставу не обязаны строго поститься, — и на исповеди со слезами каялась, что только теперь поняла, что все предыдущие годы пост для нее означал только телесное воздержание, и больше она ничего не могла принести Богу в дни поста. И это откровение было даровано ей за тот труд, который она несла все предыдущие годы, исполняя церковный устав, регулярно исповедуясь и причащаясь Святых Христовых Таин. Так Господь открыл ей духовное зрение, чтобы она могла дальше возрастать духовно.
Любой духовный труд — аскеза, соблюдение постов, регулярная исповедь — обязательно будет вознагражден Богом. Поэтому лучшее, что можно посоветовать, когда кажется, что духовная жизнь зашла в тупик, — это не думать, что твоя борьба бессмысленна, а продолжать трудиться и просить у Бога помощи, несмотря ни на что.
Но ведь если на протяжении длительного времени побороть страсть не получается, можно разочароваться в исцеляющей силе исповеди, впасть в уныние или даже отчаяние.
А что такое уныние и отчаяние? Это оборотная сторона гордыни. Смиренный человек вообще никогда не унывает, что бы с ним ни произошло. А если из-за того, что не можешь справиться с грехом, начинаешь заниматься самоедством и смотришь на себя как на никудышного христианина, это сигнал, что в твоем сердце живет гордыня.
Достижение смирения — это вообще один из самых главных критериев успешного духовного пути. Бывают ситуации, когда само исполнение заповедей становится пищей для гордыни, хотя мы этого даже не замечаем. Тогда Господь может нас лишать своей помощи в борьбе со страстью, чтобы мы осознали свою немощь и смирились. Богу важнее, чтобы мы были не подвижниками, а смиренниками. У преподобного Марка, который, кстати сказать, назван Подвижником, есть такие слова: «Бог дает благодать человеку не за добродетели и не за труды, понесенные ради их приобретения, а за смирение, полученное во время этих трудов».
Когда я учился в семинарии, я попал Великим постом в келью одного монаха. К нему пришли братия, достали конфеты из молочного шоколада и стали их есть. А на мой недоуменный взгляд сказали, что это духовник посоветовал один раз в пост совершать этот грех, чтобы никто потом не мог похвалиться: я, мол, выполнил все.
Может, конечно, показаться, что Христос хочет, чтобы мы, лишившись его помощи, чувствовали себя немощными, растоптанными и недостойными — а это чувство никак не сочетается с призывом радоваться, которым наполнено Евангелие. Но дело в том, что без смирения радость будет ненастоящая. Стяжание смирения — это необходимое условие, чтобы вкусить истинную, духовную радость.
Но ведь даже апостол Павел испытывал отчаяние от того, что делал зло, которого не хотел…
Отчаяние апостола Павла — это не разочарование в исцеляющей силе таинства, а разочарование в себе самом. Да, чтобы духовно преуспеть, человек должен отчаяться в возможности самостоятельно, без Бога преодолеть грех и спастись. Но это не то отчаяние, которое заставляет тебя опустить руки, это просто духовный реализм. Осознание своей немощи рождает упование на Бога, воззвание к Нему как к личному Спасителю, которое всегда сопровождается радостью. Казалось бы, происходит сочетание несочетаемого: полное разочарование в себе и радость от того, что Господь может тебе помочь. Но в этом кажущемся противоречии и кроется ключ к духовному преуспеванию.
А как быть с грехами, которые человек осознает, но в данный момент еще не готов искоренять? Например, он курит и понимает, что курение — это грех, но не готов начать борьбу с ним. Стоит ли в этом случае исповедовать этот грех на каждой исповеди?
Я думаю, стоит. И признаваться, что нет решимости начать бороться, тоже стоит. И за это малое усилие — регулярное исповедание греха — дастся понимание тяжести греха и его отторжение.
Кому-то грех курения кажется просто вредной привычкой, которая не влияет на нравственные качества человека. Но дело в том, что вся православная аскетика построена на систематическом преодолении в себе плотского человека ради того, чтобы стать человеком духовным. Для этого преодоления нужна воля, а она поражена грехом. И получается, наша задача — тренироватьволю к победе над нашими слабостями. А ежедневное курение, наоборот, «тренирует волю» на поражение: зная, что курить плохо, мы по несколько раз за день говорим своей воле: «Молчи». И слабеем. А потом, когда нужно употребить волю на что-то более существенное, оказывается, что она не работает.
А если человек регулярно кается в грехе, он со временем увидит, насколько этот грех ему вредит, и дорастает до того, чтобы начать с ним бороться.
Но ведь человек может просто поставить себе слишком высокую планку и не взять ее.
Такое бывает. Я помню, как один мой знакомый поступил в конце 80-х в семинарию с четким планом через два года стать прозорливым, а через четыре — начать творить чудеса. Он почти ничего не ел, был практически на всех богослужениях, но ни прозорливости, ни чудотворства он не обрел. В подвижничестве мы должны всем своим существом прочувствовать слова Христа: Без Меня не можете творить ничего (Ин 15:5). Эти слова относятся прежде всего к духовной жизни: быть успешным в мирской жизни без Христа можно, а вот в духовной — нет.
Постепенно набираясь опыта духовной жизни, мы убеждаемся в фатальной поврежденности нашей природы грехом. Поэтому признаком настоящей духовной жизни святые отцы называют сердечную боль, возникающую от полного несоответствия между тем, каким я должен быть, и тем, какой я есть, точнее — между моим падшим состоянием и тем, что, несмотря на него, Господь меня любит.
Не получится ли при таком подходе, что человек успокоится и перестанет понуждать себя к какой-то духовной работе?
Нет. Та самая сердечная боль не даст такой возможности. Иоанн Златоуст пишет, что единственное, что разделяет человека с Богом, — это грех. Поэтому христианин, который по-настоящему Бога любит, ощущает грех как боль, как свое личное горе.
Безусловно, исцеляет нас от греха Господь, поэтому нам нужно уповать на Промысл Божий, но и самим продолжать трудиться над очищением своей души.
Нужно ли бороться со всеми грехами сразу или это надо делать постепенно?
Знаете поговорку: чем ярче свет, тем сильнее тень? Приближаясь к Богу — источнику света, — человек отчетливее начинает видеть глубину своего падения. И все, что в данный момент он осознает как грех, должно представлять предмет его духовной работы. Другое дело, что степень интенсивности этой работы по отношению к разным грехам может быть разная.
Есть смертные грехи, которые преграждают нам путь в Царствие Небесное. Безусловно, таких грехов христианин старается не допускать, и они являются предметом его самого пристального внимания. Что касается менее грубых грехов, то и с ними необходимо вести серьезную борьбу. Серафим Саровский говорил, что святые от обычных людей отличаются именно решимостью бороться с грехом. А мы, христиане, все призваны к святости, поэтому всем нам необходимо проявлять решимость в духовной брани.
Есть конкретные практические советы древних подвижников, как бороться с грехами. Например, распространенный совет посвящать пост борьбе с определенным, самым значимым в данный момент грехом. То есть сконцентрироваться на чем-то одном, направить силы именно на эту страсть. Другое важное наблюдение древних отцов: первая страсть, с которой нам нужно начинать бороться, — это чревоугодие. Если человек не борется с чревоугодием, остальные страсти ему не победить. Поэтому постам уделяется столько внимания в жизни христианина.
А что делать, чтобы исповедь не превращалась в формальность?
Когда человек стяжал настоящее покаяние, ему не нужны никакие подсказки, он и так ощущает в душе его плоды: мир, тишину, прощение. Но не стоит смущаться, если с нами пока такого не происходит. Наша задача — трудиться, понуждая себя к покаянию из глубины пусть даже и сухого сердца, и Господь непременно дарует духовные плоды именно в тот момент, когда это будет нужнее всего.
У преподобного Исаака Сирина есть такие слова: «Покаяние — это трепет души перед вратами рая». Иными словами, живя на земле, войти в рай мы не можем, но искреннее покаяние подводит нас прямо к его вратам. И в этот момент от рая нас отделяет только оставшееся время нашей жизни. Эта мысль Исаака Сирина может служить для нас ориентиром, каким должен быть наш настрой, когда мы подходим к аналою с лежащими на нем крестом и Евангелием.