Что творится с людьми в последнее время
«Пришло время делать запасы»: чем закончится коронавирусный кризис для населения
Проект федерального бюджета России на 2022-2024 годы, внесенный правительством, находится на рассмотрении Госдумы и ждет второго чтения. В период пандемии коронавируса вопросы бюджета и экономического курса страны становятся особо актуальными. Так или иначе, коронавирус стал причиной экономического кризиса, который повлек рост цен, банкротства различных предприятий и ударил по рынку труда. Депутат Государственной Думы, экономист Михаил Делягин поделился своей точкой зрения на тему бюджета и экономического кризиса. О том, что именно стоит за экономическим кризисом, какая судьба ждет малый и средний бизнес и к чему готовиться россиянам – в интервью «ФедералПресс».
Михаил Геннадьевич! Эксперты рисуют нерадостные прогнозы на 2022-2024 год…
— Ну что вы, официальный прогноз весьма позитивный! Бюджет сверстан исходя из того, что мы практически победим в следующем году коронавирус. Вот сейчас истерика-истерика, а потом будет все хорошо. Вирус не будет оказывать никакого значимого влияния на экономику. При этом будет очень дешевая нефть и очень низкая инфляция. Она будет держаться строго по прочерченной линии с подписанным значением «4 %», и так ближайшие 3 года. Так экономическая модель показала. При этом будет столь же неизменен экономический рост в 3 %, тоже в виде устойчивой ровной линии. Как гвоздем прибили – без гвоздодера не оторвешь.
Это эксперты такую модель проецируют?
— Это я вам рассказываю, какие картинки рисует Министерство экономического развития. Таких «экспертов» мне встречать еще не приходилось.
Каково же мнение эксперта Делягина?
— Мы имеем очень глубокие проблемы, на которые никто не обращает внимания. Ну, кроме обычных людей. Проблема первая: что такое коронобесие с точки зрения экономики? Это выжигание малого и среднего бизнеса. Обратите внимание – стройки работают, крупные фирмы работают, крупные производства работают… Мы с вами уже начинаем привыкать, что коронавирус – страшная вещь – распространяется в музеях, библиотеках, кафе и барах, но не распространяется в московском метро, куда люди набиваются как сельди в бочку. Так вот по этому же принципу вирус никоим образом не поражает крупный бизнес, только малый. Почему? Если верить Сергею Юрьевичу Глазьеву, у нас строится блатной феодализм. В условиях блатного феодализма какой класс является враждебным власти? При капитализме враждебными классами являются пролетариат и крестьянство под предводительством одичалой интеллигенции. А вот при феодализме враждебный класс – это малая и средняя буржуазия. Вот его-то, так, видимо, считает власть, нужно в превентивных целях выжигать, чтобы не было буржуазно-демократической революции.
Классовый подход?
— Да. Но здесь работают и денежные интересы. У нас же страна «вымаривается» искусственно созданным денежным голодом, который осуществляется в интересах глобальных спекулянтов. Потому что каждый рубль, который не попал на спекулятивные рынки, а был направлен на развитие, на выплату зарплаты, – это деньги, украденные у «хозяев жизни». Поэтому денег в экономике быть не может. Уровень жизни людей падает, а статистика поразительным образом этого не отображает, потому что складывают уборщицу с Абрамовичем.
Какие последствия будет иметь истребление малого и среднего бизнеса?
— Вот вам реальные примеры: фермеры Калининградской области, Белгородской, да со всех волостей пишут, рыдая, что они не могут доставить свою продукцию в город на продажу. Локдаун, куар-коды не позволяют это сделать. Фермер не может отвезти молоко к месту переработки. Это им запрещено местной областной властью. Ну, первую неделю это молоко они выливают в канаву. Встает вопрос: что делать с ним вторую неделю? Если молоко постоянно выливать в канаву, оно бродит, киснет и начинает становиться угрозой для здоровья, как ни смешно. Далее, они вынуждены резать скот. И фермеры, играя в подобные игры с государством не впервой, понимают, что выхода из ситуации нет. Конструктивная созидательная деятельность истребляется на корню.
Внутри всей страны происходит разрушение товаропроизводящей сети. Гайдаровский подход «зачем нам что-то производить, когда мы купим» уже не работает. Деньги-то есть, можно заказать что угодно. Но в связи с кризисом вам просто не привезут то, что вы оплатили. Один мой знакомый воссоздал завод «Кировец». Сейчас он переоборудует и ремонтирует цех, стоимость которого 9 миллиардов рублей. Это в полтора раза дороже, чем весь завод, строящийся на «Россельмаше». Так вот мой знакомый привык вкладываться со смыслом, брать пусть дороже, но лучше, чтоб медленней выходило из строя. Он списывается со своими привычными проверенными немецкими поставщиками и в надежде на скидку радует их, что у него выросла потребность в гидравлике, и он хочет увеличить объём закупки. На что педантичные немцы ему отвечают, что, дескать, дорогой товарищ, мы, наверное, следующим летом вам скажем, когда сможем поставить эту гидравлику. Вы себе не представляете, насколько подобная риторика нехарактерна для немцев, которые дают ответ в часах, секундах, килограммах, граммах и долларах до цента.
Кризис начинается с логистики?
Россиянам назвали продукты, которые в ближайшее время резко подорожают
— И этот кризис в логистике разрушает производство. Непосредственная причина логистического кризиса заключается в том, что по всему миру произошел коллапс в портах, которые долгое время не работали. Сгружать элементарно некуда. Сначала пропускают скоропортящиеся продукты, а остальные откладывают в огромных размеров долгий ящик. И, наконец, истерия вокруг коронавируса. Вы только подумайте – вирус, который живет на стали! В симбиозе с железом! Поэтому рандомное количество контейнеров во всех портах мира хаотично отбирается и отправляется на дезинфекцию. Дезинфицировать все невозможно просто потому, что мир остановится и умрет. Потому вот это произвольное количество отправляется неизвестно куда и зависает там на месяц. Я подозреваю, что там даже ничего не обрабатывается. Ибо смысл? Просто необходим отчет и соблюдение правил игры. В результате поставка превратилась в русскую рулетку. Вы покупаете товар. В связи с высокой неопределенностью вы его даже вперед оплачиваете, а дальше понимаете, что он обязательно придет, но неизвестно когда.
Что означает обрушение внутристрановой цепочки поставок и внешней одновременно, и параллельно с разрушением производства и внутри, и снаружи? Это можно назвать торговым дефицитом. Но в сфере продовольствия это называется голодом.
К чему готовиться? Трудности с продовольствием могут начаться уже сейчас?
— Нет, в этом году мы едем по инерции. А в следующем – уже вопрос открытый. Пришло время делать запасы. Можно и деньги запасать. Причем в долларах или евро, потому что они ликвидны. С точки зрения надежности – вообще лучше делать запасы в швейцарских франках. Но если вам завтра понадобится поменять швейцарский франк на рубли, то в провинции вы этого не сделаете. А доллар и евро поменяете. Но есть проблема, потому что евро сейчас будет дешеветь. Ибо евро – это производная от немецкой промышленности, а силы, пришедшие к власти в Германии, являются антипромышленными. Так что остается доллар. Но если лягут мировые фондовые рынки, доллар после этого сначала резко подскочит, а потом ляжет следом. Так что и тут все не очень хорошо. Деньги можно копить, но их есть нельзя.
Запасать муку-крупу?
— Нет, муку не советую. Ее нужно просеивать. А городской житель раз в 3 месяца этого делать не будет. Нужно запасать гречку. Может быть, даже и соль. Обязательно – консервы. Неплохо запасти мед – это самый лучший продукт для всех кризисных времен.
В каких масштабах?
— Пока запасайтесь на 3 месяца. Но важна география проживания. В мегаполисе пока, может, и не надо делать запасы. А если у вас населенный пункт, где нет независимых друг от друга трех магазинов, то делайте запасы сейчас и не меньше чем на полгода. Потому что завтра придет какая-нибудь комиссия, скажет, что у этого хозяина 7 лет назад было неправильно оформленное разрешение, и закроет эти магазины.
Фото: ФедералПресс / Виктор Вытольский
Осталось совсем немного: Нас ждёт «великая перезагрузка» и новый мировой порядок
Пандемия коронавируса может быть использована для глобальных изменений в политике, экономике и социальной сфере развитых стран. Эта возможность, наряду с высказываниями мировых лидеров, порождает вопросы, а то и целые конспирологические теории… Которые, чем дальше, тем меньше, выглядят конспирологией, а больше – вполне оправданными подозрениями.
На днях в шоу The Highwire Дел Бигтри поднял ряд серьёзных вопросов о том, что политические лидеры стран Запада от Джо Байдена до Бориса Джонсона и Джастина Трюдо уж слишком часто и прямолинейно используют в официальных выступлениях такие словосочетания, как «новый мировой порядок», «великая перезагрузка» и «четвёртая индустриальная революция».
Не слишком тайное цифровое правительство
И здесь нужно пояснить, кто такой сам Бигтри и что это за термины, которые все последние годы в мировых медиа были маркерами как раз для фанатов «теории заговора», а не для респектабельных политиков.
Что касается Бигтри, то первое, что про него можно найти в Сети, на уровне «Википедии», это тот факт, что он «противник вакцинации» как таковой. С момента начала пандемии видео его программ удалялось с YouTube и Facebook, как содержащее «ложную, нерелевантную или вводящую в заблуждение информацию».
Прославился он в своё время в том числе и заявлениями, что вакцинация «вызывает аутизм». Долгое время проводил в массы мысль, что существует некое «тайное мировое фармакологическое лобби». В общем, это персонаж, от высказываний которого у любого медика начинает дёргаться глаз и сжимаются кулаки. Поскольку вред от антипрививочной риторики вполне очевиден.
Но тут Бигтри пошёл ещё дальше и пригласил на эфир про ковид и «новый мировой порядок» Джеймса Корбетта, журналиста-расследователя, которого Бигтри, по его же словам, сам до недавнего времени считал «конспирологом». То есть ещё более одиозного персонажа.
Однако тут важна не их общая риторика, которая видится по многим вопросам, мягко говоря, спорной, а конкретные вопросы, которые возникли у этих двоих в рамках информационной повестки последнего времени.
Начать здесь стоит с Джастина Трюдо, премьер-министра Канады, как с самого прямолинейного и нервного. Он в одном из своих недавних видеообращений прямо заявил: «Программа «Построить лучше, чем было» означает оказание поддержки наиболее уязвимым слоям населения, сохраняя при этом нашу динамику в достижении «Повестки дня по устойчивому развитию до 2030 года и целям устойчивого развития». Канада готова выслушать и помочь. Эта пандемия предоставила возможность для перезагрузки. Это шанс ускорить наши предпандемические усилия по переосмыслению наших экономических систем, которые на самом деле решают такие глобальные проблемы, как крайняя нищета, неравенство и изменение климата». На это заявление тут же обратили внимание консервативные депутаты канадского парламента. И вот уже через несколько дней Трюдо называет фактически свои собственные слова «конспирологией» и «теорией заговора»: «Мы живём во время беспокойства, когда люди ищут причины того, что с ними происходит, в трудный момент, в котором мы находимся. Приятно иметь возможность попытаться найти виноватого. Если консервативные депутаты захотят начать говорить о теориях заговора, то это их выбор. Я собираюсь и дальше сосредоточиться на том, чтобы помочь канадцам пережить это».
Великая перезагрузка: снизим потребление, запретим изобилие
Термин «великая перезагрузка» – это не конспирология. А некая программа, которая в июне этого года была обозначена председателем Всемирного экономического форума Клаусом Швабом. И заключается она в том, что «мир должен действовать сообща и быстро, чтобы перестроить все аспекты нашего общества и экономики, от образования до социальных контрактов и условий труда… Каждая страна, от США до Китая, должна участвовать в этом, и каждая отрасль, от нефти и газа до технологий, должна быть преобразована. Короче говоря, нам нужна «великая перезагрузка» капитализма».
Ну, а декларируемая цель этого масштабного преобразования, например, в том, чтобы значительно снизить уровень потребления и нормы по уровню достатка. И вообще, эксперты ВЭФ высказываются в том духе, что «главная проблема человечества сейчас – это изобилие». Правда, есть все основания полагать, что говорят они о чьём угодно изобилии и достатке, только не о своём. А потому речь тут, видимо, не о традиционной аскетике, а о более печальных для большинства населения всего мира вещах.
Но логичен вопрос: а что за всеми эти фразами стоит в техническом смысле? Как именно планируется «перезагружать человечество» и что будет после этой самой «перезагрузки»?
А это ещё один «конспирологический термин», который, в общем-то, уже ни разу не из разряда теорий заговора, поскольку используется всё теми же респектабельными людьми. Речь идёт о так называемой четвёртой индустриальной революции. Ну, или о том, что в России называется «цифровизация».
Четвёртая индустриальная революция
Просто эта самая революция, о чём, опять же, говорится прямым текстом на уровне всё той же «Википедии», предполагает повсеместное внедрение таких явлений и технологий, как интернет вещей, работа с большими данными, блокчейн, 3D-печать, работа с ИИ и нейросетями, квантовые вычисления, и вообще «массовое внедрение киберфизических систем в производство и обслуживание человеческих потребностей, включая быт, труд и досуг».
Но исходя из этого набора явлений и технологий можно смело говорить, что «четвёртая индустриальная революция» не грядёт когда-то там в отдалённом или ближайшем будущем, она идёт уже сейчас. И шла уже за несколько лет до пандемии. Даже в консервативной в общем-то России. Стоит вспомнить хотя бы о московской программе «Умный город», которая медленно, но верно распространяется и по другим городам нашей страны. Да то же самое массовое дистанционное образование, которое сейчас уже стало данностью во многих российских школах и вузах – это вот она, та самая «четвёртая индустриальная» по факту. Да Бог бы с ней, с дистанционкой. Сайт «Госуслуг» – это тоже часть «великой перезагрузки» и «нового мирового порядка», если хотите. И ничего, как-то живём и взаимодействуем, с «Госуслугами» в том числе.
Больше того, российские учёные уже работают с этой «новой реальностью» именно как с данностью, задаваясь вопросами «новой цифровой этики». Учёные совсем не консервативного толка, в том числе и из вполне себе либерального НИУ ВШЭ, которых в консерватизме, а уж тем более в конспирологии, не заподозришь вообще никак и никогда.
И да, то, что пандемия коронавируса и истерическая реакция на неё по всему миру дала колоссальный импульс ускорения всем этим цифровым процессам, которые и так шли в мировом сообществе, тоже факт вполне очевидный, который мы все наблюдали в реальности, данной нам в ощущениях.
И здесь возникает вопрос, чего же так боятся люди, которых называют конспирологами и фанатами «теории заговора»? А боятся они не «большой цифры» как таковой. А возможностей тотального контроля, которые эта самая «цифра» может предоставить совершенно непонятным, а то и просто неизвестным людям, которые смогут воспользоваться этими технологиями совсем не во благо всего человечества, а во благо себе и только себе.
О чём, кстати, говорит и ряд мировых лидеров, которые настаивают на разработке этических и юридических норм в отношении всей цифровой сферы. Потому что поступь «четвёртой индустриальной» не остановить. Она уже не на пороге, она уже у нас дома, и с ней надо как-то жить, и очень желательно жить по-человечески, а не по «заветам» Оруэлла, Замятина и Хаксли.
Без памяти и доверия: что происходит с современным человеком?
Из-за упрощающегося мышления мы превращаемся в идеальных управляемых потребителей, уверен культуролог Андрей Макаров.
«Молодежь ни во что не верит, ничего не понимает, ничего не знает», — как мантру повторяют люди старшего поколения. Иногда — по делу.
О том, что творится с современным человеком, который половину жизни проводит в интернете, правда ли, что мемы в соцсетях превращают нас в послушное стадо, почему мы не верим говорящим головам в телевизоре, но доверяем 20-летним блогерам и откуда взялся тотальный скептицизм молодого поколения, в интервью «Росбалту» рассказал профессор кафедры философии Волгоградского государственного университета, основатель научно-исследовательского общества «Интеллектуальные среды» Андрей Макаров.
— Андрей Иванович, новое поколение сегодня часто упрекают за примитивное мышление. Связывают это обычно с интернетом и гаджетами. Мы и правда глупеем?
— Современное сознание действительно упрощается. Однако это касается не только молодежи, но всех современных людей. Упрощение происходит за счет вынесения некоторых его функций наружу — под рукой всегда смартфон с выходом в интернет. Так, оперативная память сейчас активно вытесняется в ежедневники, напоминалки на смартфоне, заменяется умением «гуглить». И структура сознания меняется.
К примеру, генерировать новые идеи современным людям все сложнее. Исправить положение пытаются «мозговыми штурмом», но это уже коллективный разум. Научно-технический прогресс обеспечил такую среду, в которой мышление отдельного человека упрощается.
— Дело именно в интернете и гаджетах?
— Не только, но именно интернет и другие IT-технологии сделали возможным «визуальный поворот» практически во всех сферах человеческой жизни. С распространением инструментов, которые позволяют визуализировать все, что угодно, образное мышление у людей развивается активнее, чем логическое. Подавляющее большинство сейчас почти не умеет анализировать. Длинные тексты больше не заходят, толстые книги — не продаются.
Вообще-то человеческой природе свойственна экономия мышления: если есть возможность напрягаться меньше, человек с радостью делает это. А вокруг созданы все условия. Конечно, необходимы и логическое, и образное мышление, но с таким перекосом в пользу последнего человек превращается в идеального потребителя.
— Наверное, именно из-за своего визуального формата так популярны интернет-мемы?
— Да, эффект мемов усиливается за счет того, что они считываются не только на вербальном (логическом), но и визуальном (образном) уровне. Чем больше каналов восприятия вовлечены, тем мощнее эффект.
На самом деле интернет-мемы сегодня представляют собой сжатые программы смыслов, которые очень быстро грузятся в наше сознание и поощряют к действию. Благодаря визуальной форме они попадают сразу на подсознательный, сублимативный уровень, минуя сознание.
К слову, раньше такую функцию выполняли поговорки, только они все-таки считывались вербально.
— Значит, мемы — современный аналог поговорок?
— Мем — это широкое понятие, которое означает элементарную единицу любой информации, отсылающую человека к коллективной памяти. А коллективная память — резервуар, где хранятся отточенные временем мысли и программы поведения.
Словарь Даля, где собраны поговорки русского народа — тот же набор сжатых программок, которые хранятся в коллективной памяти. Как и поговорки, медиамемы дают информацию о том, над чем смеяться, как думать и как вести себя — быстро ориентируют людей согласно коллективным представлениям.
— То есть управляют человеком?
— Да, и успешность мемов обусловлена тем, что поведение людей программируется не столько биологическими, сколько социальными генами. Ведь, как говорил Аристотель, человек — животное политическое. А мем, согласно Ричарду Доккинзу, который и ввел этот термин, представляет собой ген информационный.
Некоторые ученые делают предположения, что мемы и правда порабощают человека: об этом, к примеру пишет Дуглас Рашкофф в книге о медиавирусах.
Но это все же слишком радикальное суждение. Говорить о том, что мы порабощены мемами — все равно, что утверждать, что нас поработила чистка зубов по утрам. Почистить зубы, перекинуться картинками в мессенджере — это все автоматическое поведение.
— Автоматизмы — это разве хорошо?
— Сложно сказать, у современного человека поп-культуры автоматизмов в поведении гораздо больше, чем у человека традиции, жившего в предыдущие эпохи. Мы все погружены в плотную управленческую среду.
Автомобилист, движущийся по дороге, подчиняется правилам, в голове у него работают фоновые программы. И таких дисциплинарных практик в разных сферах нашей жизни очень много. Вы обратили внимание, что исчезает уличная преступность? Это свидетельство того, что спонтанное поведение уходит в прошлое.
А люди-машины — это идеальные граждане, которыми легко управлять. Причем нами уже управляют системы — и не политические, а технологические.
— Вы имеете в виду медиасферу?
— В том числе. Медиасфера сегодня четко делится на два сегмента — телевидение и интернет. ТВ стремительно сдает позиции, так как общество уже выработало механизмы защиты от пропагандистских методов управления. Почти сто лет телевидения и рекламы научили людей защищаться: если они слышат в голосе пафос, сознание блокирует информацию.
Но эта защита легко преодолевается в интернет-среде теми же блогерами. Они используют свои методы: это та же не аргументированная, а внушающая речь, что и у телеведущих, но вместо пафоса — стеб. Так снимается защита от внушения, и в сознание человека быстро и эффективно вбрасывается какая-то информация.
— Мемы тоже манипулируют человеком за счет стеба?
— Да, ведь основной прием изобретения мемов — усиление и гипертрофирование. Берется факт и объясняется через доведение до абсурда.
К примеру, в зарубежной интернет-среде очень популярен мем «Русские сделали это» — понятно, что появился он после Крыма и санкций против нашей страны. Здесь идет усиление: во всем, что случается плохого, виноваты русские. Причем мало просто написать слоган «Русские — империя зла», но если это говорит собака, свалившая елку, или женщина, нарушившая ПДД в Нью-Йорке — это смешно
И мем работает благодаря этому абсурдистскому юмору: он понятен всем и вызывает если не гомерический хохот, то усмешку. Защита сознания снимается через эту легкость. Мем хорошо воспринимается еще и потому, что в нем есть доля правды — это не фэнтези. И информация трактуется от обратного: если заявление абсурдно, то дело ровно наоборот.
— Значит, многие мемы выполняют политическую функцию?
— Да, у большинства интернет-мемов есть профессиональные авторы, хотя они часто превращаются в интернет-фольклор — медиавирусы, которые бесплатно распространяются по неофициальным каналам.
Вообще мемы — это один из инструментов сложившейся медиакратии. Ведь сейчас мы имеем дело не с политикой, а с гибридом политической сферы и сферы искусства — «обществом спектакля».
Время показало, что искусство преуспело в управлении больше. И политики играют по этим правилам и уходят в медиа. Кстати, поэтому избирательные технологии сегодня строятся на фотографиях и видео — с идеологии крен идет на визуальную сторону.
А политики сегодня кажутся людям архаичными, сложными и скучными персонажами. За влияние с ними успешно конкурируют блогеры с миллионами просмотров и лайков. Они и становятся лидерами мнения.
— Почему политикам все сложнее завоевать электорат?
В том числе по той причине, что мы живем в постидеологическую эпоху — крупные идеологические комплексы уже рухнули, и людям это уже не интересно. Идеологии вообще больше не воспринимаются, потому что это сложные системы идей, которые ориентируют человека и коллектив в исторической действительности.
— А дело не в подорванном доверии к власти в целом?
— В том числе: политика как публичный обмен идеями давно перестала существовать — об этом в XX веке говорил еще французский революционер Ги Дебор. Чуть позже философ Фрэнсис Фукуяма сказал, что в обществе рухнули «фабрики доверия» — школа, семья, государство. Традиционные институты общества сейчас переживают кризис, они перестали быть источниками общего доверия.
К слову, какое-то время таким источником были исторические факты — например, о Великой Отечественной войне. Но сейчас и это подвергается сомнению, идет перелицовка истории. Скоро мы увидим развал еще одного символа, взамен которого не появится ничего.
— Кто виноват в том, что современный человек стал «Фомой неверующим»?
Происходящее — не чья-то злая воля, это объективное развитие. Мы живем в обществе постпостмодерна. Если совсем просто, в обществе модерна (это конец XIX — середина прошлого века) был некий общий центр, объединяющих людей. В постмодерне (вторая половина XX и начало этого столетия) — много центров. А в нашей постпостреальности — очень много центров, и все они крайне слабые.
Это значит, что вместо старых источников доверия появляются новые, но они дают слабый эффект. По сути, имплозивные силы нашего общества затягивают смыслы в некую черную дыру и больше не возвращают их людям. А это грозит разложением национальных и цивилизационных коллективов.
— То есть, сегодня нет ничего, что могло бы объединить современных людей?
— Людей, в отличие от животных, объединяют идеи. Но в разные эпохи — это различные комплексы идей. В эпоху масс людей держит система потребления. Именно поэтому правительства всех стран пристально следят за его уровнем: если он упадет — пиши пропало. Сегодня нас объединяют вещи и услуги. Но и эта система может сбоить — к примеру, экологическое идеологическое движение пытается подрывать установки общества потребления, правда, пока неясно, насколько успешно
— А есть шансы найти новые источники доверия?
— Сейчас идет лихорадочный активный поиск — совсем как в статусе «ВКонтакте», потому что человек не хочет остаться без почвы под ногами. Но никто не знает, что ищет. Раньше искали свободы, но сейчас у нас, как пишет философ Жан Бодрийяр, «время после оргии».
XX век освободил людей от государства, от политики, от пола, но что теперь? Мы видим растерянного человека, готового на многое — примкнуть к любой группе, к любому источнику ориентации. Этим можно объяснить периодические всплески разных хайповых тем.
Увы, сегодня нет ничего, что увлекло бы всех и сразу. Но без солидарности человеческие существа жить не могут, потребность в Другом — это наша базовая потребность.
Однако сегодня всеобщей солидарности ждать не стоит, социум будет состоять из сообществ по интересам. И важно, чтобы эти интересы были не людоедские, а гуманные.
Беседовала Анжела Новосельцева