Что то вы папаша меня больно притесняете
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Собачье сердце
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
У-у-у-у-у-гу-гуг-гуу! О, гляньте на меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревёт мне отходную, и я вою с ней. Пропал я, пропал. Негодяй в грязном колпаке – повар столовой нормального питания служащих центрального совета народного хозяйства – плеснул кипятком и обварил мне левый бок.
Какая гадина, а ещё пролетарий. Господи, боже мой – как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воем поможешь.
Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчётливо: завтра появятся язвы и, спрашивается, чем я их буду лечить?
Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная, очень хорошая трава, а кроме того, нажрёшься бесплатно колбасных головок, бумаги жирной набросают граждане, налижешься. И если бы не грымза какая-то, что поёт на лугу при луне – «Милая Аида» – так, что сердце падает, было бы отлично. А теперь куда пойдёшь? Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по рёбрам получали? Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбой своей мирюсь и, если плачу сейчас, то только от физической боли и холода, потому что дух мой ещё не угас… Живуч собачий дух.
Но вот тело моё изломанное, битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь главное что – как врезал он кипяточком, под шерсть проело, и защиты, стало быть, для левого бока нет никакой. Я очень легко могу получить воспаление лёгких, а, получив его, я, граждане, подохну с голоду. С воспалением лёгких полагается лежать на парадном ходе под лестницей, а кто же вместо меня, лежащего холостого пса, будет бегать по сорным ящикам в поисках питания? Прохватит лёгкое, поползу я на животе, ослабею, и любой спец пришибёт меня палкой насмерть. И дворники с бляхами ухватят меня за ноги и выкинут на телегу…
Дворники из всех пролетариев – самая гнусная мразь. Человечьи очистки – самая низшая категория. Повар попадается разный. Например – покойный Влас с Пречистенки. Скольким он жизнь спас. Потому что самое главное во время болезни перехватить кус. И вот, бывало, говорят старые псы, махнёт Влас кость, а на ней с осьмушку мяса. Царство ему небесное за то, что был настоящая личность, барский повар графов Толстых, а не из Совета Нормального питания. Что они там вытворяют в Нормальном питании – уму собачьему непостижимо. Ведь они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают.
Иная машинисточка получает по IX разряду четыре с половиной червонца, ну, правда, любовник ей фильдеперсовые чулочки подарит. Да ведь сколько за этот фильдеперс ей издевательств надо вынести. Ведь он её не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает французской любви. С… эти французы, между нами говоря. Хоть и лопают богато, и всё с красным вином. Да…
Прибежит машинисточка, ведь за 4,5 червонца в бар не пойдёшь. Ей и на кинематограф не хватает, а кинематограф у женщины единственное утешение в жизни. Дрожит, морщится, а лопает… Подумать только: 40 копеек из двух блюд, а они оба эти блюда и пятиалтынного не стоят, потому что остальные 25 копеек завхоз уворовал. А ей разве такой стол нужен? У неё и верхушка правого лёгкого не в порядке и женская болезнь на французской почве, на службе с неё вычли, тухлятиной в столовой накормили, вот она, вот она…
Бежит в подворотню в любовниковых чулках. Ноги холодные, в живот дует, потому что шерсть на ней вроде моей, а штаны она носит холодные, одна кружевная видимость. Рвань для любовника. Надень-ка она фланелевые, попробуй, он и заорёт: до чего ты неизящна! Надоела мне моя Матрёна, намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло моё времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду – всё на женское тело, на раковые шейки, на абрау-дюрсо. Потому что наголодался я в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует.
Жаль мне её, жаль! Но самого себя мне ещё больше жаль. Не из эгоизма говорю, о нет, а потому что мы действительно не в равных условиях. Ей-то хоть дома тепло, ну а мне, а мне… Куда пойду? У-у-у-у-у.
– Куть, куть, куть! Шарик, а шарик… Чего ты скулишь, бедняжка? Кто тебя обидел? Ух…
Боже мой… Какая погода… Ух… И живот болит. Это солонина! И когда же это всё кончится?
Наклонив голову, бросилась барышня в атаку, прорвалась в ворота, и на улице начало её вертеть, вертеть, раскидывать, потом завинтило снежным винтом, и она пропала.
А пёс остался в подворотне и, страдая от изуродованного бока, прижался к холодной стене, задохся и твёрдо решил, что больше отсюда никуда не пойдёт, тут и сдохнет в подворотне. Отчаяние повалило его. На душе у него было до того больно и горько, до того одиноко и страшно, что мелкие собачьи слёзы, как пупырыши, вылезали из глаз и тут же засыхали.
Испорченный бок торчал свалявшимися промёрзшими комьями, а между ними глядели красные зловещие пятна обвара. До чего бессмысленны, тупы, жестоки повара. – «Шарик» она назвала его… Какой он к чёрту «Шарик»? Шарик – это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пёс. Впрочем, спасибо на добром слове.
Дверь через улицу в ярко освещённом магазине хлопнула и из неё показался гражданин. Именно гражданин, а не товарищ, и даже – вернее всего, – господин. Ближе – яснее – господин. А вы думаете, я сужу по пальто? Вздор. Пальто теперь очень многие и из пролетариев носят. Правда, воротники не такие, об этом и говорить нечего, но всё же издали можно спутать. А вот по глазам – тут уж и вблизи и издали не спутаешь. О, глаза значительная вещь. Вроде барометра. Всё видно у кого великая сушь в душе, кто ни за что, ни про что может ткнуть носком сапога в рёбра, а кто сам всякого боится. Вот последнего холуя именно и приятно бывает тяпнуть за лодыжку. Боишься – получай. Раз боишься – значит стоишь… Р-р-р…
Господин уверенно пересёк в столбе метели улицу и двинулся в подворотню. Да, да, у этого всё видно. Этот тухлой солонины лопать не станет, а если где-нибудь ему её и подадут, поднимет такой скандал, в газеты напишет: меня, Филиппа Филипповича, обкормили.
Вот он всё ближе и ближе. Этот ест обильно и не ворует, этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт. Он умственного труда господин, с французской остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но запах по метели от него летит скверный, больницей. И сигарой.
Какого же лешего, спрашивается, носило его в кооператив Центрохоза?
Вот он рядом… Чего ждёт? У-у-у-у… Что он мог покупать в дрянном магазинишке, разве ему мало охотного ряда? Что такое? Колбасу. Господин, если бы вы видели, из чего эту колбасу делают, вы бы близко не подошли к магазину. Отдайте её мне.
Что то вы папаша меня больно притесняете
Зина. Убирай детка водку! водка детка зина
Спасибо. Её много рядом. Лучше соки
соком мона разбавить
и краковскую колбасу?
Детка, водку не тронь)
Пусть стресс снимает
ну. желаю чтобы все!
запятую где ставить
Зина из магазина? 
Стихи про папу которого нет в живых
Жаль, что ушел так рано.
Жаль, оставил нас одних.
Знаешь, папа, мне ведь не хватало
Нежных слов и слабостей твоих.
Папа, милый, я тебя ведь помню,
Помню смех твой и упрямый взор.
Папа, я совсем уж взрослая ведь стала.
Никогда не принесу тебе позор!
Ты мне редко снишься, папа, редко.
Иногда я плачу по ночам.
Слышит ли об моя соседка?
Видит ли слезу в моих очах?
Папа, больше всех тебя люблю я!
И забыть не в силах никогда
Твоё нежное:”Моя роднуля!
Мое самое невинное дитя!”
Знаешь, папа, мне бывало плохо.
Знаешь, приходилось и страдать.
Но поверь мне, удавалось сухо
Чувствам этим мне отпор давать!
Папа, сильная в тебя я!
И как ты пытаюсь доброй быть.
Больше жизни лишь тебя люблю я!
Никогда я не смогу забыть!
Папа, мама тоже рядом…
Не всегда, конечно, но грустит…
Жизнь нам иногда казалась адом…
Ведь ты там, где ветер лишь свистит.
Как же я мечтала в детстве,
Чтоб вернулся по скорей домой.
И под твоим чутким руководством
Поиграть с какой-нибудь юлой…
Папа, ты наверно меня видишь.
И ведешь на правильном пути.
Все мои ошибки ты заметишь
И исправишь. Если что, прости!
Папа, я безумно так скучаю.
По безоблачному детству, по тебе.
Как тебя вернуть, увы, не знаю.
И от этого совсем не по себе!
Здравствуй, папа, родной, как ты там?
Самый любящий в мире мужчина.
Знаешь, если года посчитать,
У тебя сейчас были б морщины.
Я бы их целовала шутя,
Или ныла в рукав, когда плохо.
Ты шепнул бы, что годы летят,
Только я все такая ж дуреха.
Ты мне сниться совсем перестал.
Не приходишь-скажи мне, так надо?
С ливнем весточку дай-как ты там?
Я ей буду отчаянно рада.
Я тебе расскажу, как живу,
Что пишу, с кем не жду больше встречу.
И что еле держусь на плаву,
Все надеясь, что «время залечит».
А оно мерно тикает в такт,
Долго шьет оно швы-не для слабых.
Знаешь, если года посчитать.
Седина тебе очень пошла бы..
Папа.
Вот и 12 год пролетел незаметно,
Ну а ты там обжился уже.
Как ты там, мой любимый папа,
Очень сильно хочу я к тебе.
Мы тут с мамой справляемся, правда,
Не волнуйся за нас, родной.
Только что-то вот гложет,
Прямо в сердце кусочек больной
Я к тебе прихожу на могилу.
Каждый месяц стараюсь, клянусь!
В этот день я, конечно, приеду
И цветы для тебя принесу.
Положу их тихонько на холмик,
Расскажу тебе о себе.
И негромко в конце напомню:
«Я скучаю, родной, по тебе!»
Привет Папуля
Ты мой родной, любимый, дорогой
Ты будь со мной
Хотя бы за спиной
Ты руку на плечо мне положи
И тихо так на ушко прошепчи:
— Я тут малыш, я рядом
И пусть я не услышу
Голоса родного
Но чувствовать я буду
твое тепло, заботу и поддержку
Любить тебя я буду вечно
Еще и внукам расскажу
Какой был папа у меня
И был бы Дед у них.
Но нет судьба злодейка
Распорядилась с нами так
А как я буду без тебя?
Представь:
Вот в платье я, невеста,
А кто меня проводит-то
До алтаря?
Кто так нежно скажет мне на ушко:
— Доченька, родная.
Папа, как сильно звучит это слово!
Отец, он защитник твой и лучший друг.
Мне очень жаль, что в этой жизни снова
Не смогу ощутить тепла твоих рук.
Бывает, что я немного с завистью
Смотрю на тех, кто имеет отца.
Их души, сердца переполнены радостью,
И в счастье проходят года, месяца.
Я знаю, что зависть плохая черта,
Но что же поделать, отца лишена.
Не хочу осознать, что я сирота,
Не верю! Есть мама, не бросит она.
Знал бы ты, папа, как сильно скучаю.
Обидно, что рано покинул нас ты.
С болью в душе каждый раз вспоминаю
Слова и улыбки, наши мечты.
Спасибо тебе за счастливое детство,
За время, проведённое со мной.
Память о тебе – единственное средство
Не забыть и любить всей душой.
Ты всегда со мной ПАПА.
Папочка папуля, здравствуй дорогой
Я смотрю на небо и говорю с тобой
Верю я, что слышишь ты мои слова
Только не ответишь больше никогда.
Папочка папуля как ты там живёшь?
Больно, но я знаю, жизни не вернёшь
Ты прости, ты слышишь, ты меня прости
Больше в этом мире не встретимся, увы.
Папочка папуля как же так родной?
Ты еще не должен, ты же молодой
И внуков не увидишь, как вырастут они
И маме не хватает тебя, твоей любви.
Папочка папуля легко тебе ли там?
Время нас не лечит, очень больно нам
Страшно и тоскливо сознавать в душе,
Что тело, твоё тело лежит в сырой земле.
День такой хороший,ты рад,что я пришла
С колен я поднимусь,скажу тебе «пока»
Могила стала домом телу твоему
Ты не грусти,я в гости,опять к тебе приду.
Эта боль никогда не закончится,
Я потеряла Тебя навсегда.
Превратилась я в полуночницу,
От слёз уже болят глаза.
Я в сердце Тебя запрятала,
Чтоб никто никогда не нашел.
Ты знаешь, пап, я упрямая,
Я добьюсь своего всё равно.
Я с болью вроде жить научилась,
Только ночью иногда трудно дышать.
Твоя дочь теперь полуночница,
Я не хотела тебя потерять.
У меня уехал папа
далеко.
Мне без папы, если честно,
нелегко.
Папа, если хочет,
может песню спеть,
Если холодно,
теплом своим согреть.
Папа может
сказку прочитать,
Мне без папы
трудно засыпать.
Поднимусь, и тихо
встану у дверей,
Милый папа,
возвращайся поскорей.
Жаль, что ушел так рано.
Жаль, оставил нас одних.
Знаешь, папа, мне ведь не хватало
Нежных слов и слабостей твоих.
Папа, милый, я тебя ведь помню,
Помню смех твой и упрямый взор.
Папа, я совсем уж взрослая ведь стала.
Никогда не принесу тебе позор!
Ты мне редко снишься, папа, редко.
Иногда я плачу по ночам.
Слышит ли об моя соседка?
Видит ли слезу в моих очах?
Папа, больше всех тебя люблю я!
И забыть не в силах никогда
Твоё нежное:”Моя роднуля!
Мое самое невинное дитя!”
Знаешь, папа, мне бывало плохо.
Знаешь, приходилось и страдать.
Но поверь мне, удавалось сухо
Чувствам этим мне отпор давать!
Папа, сильная в тебя я!
И как ты пытаюсь доброй быть.
Больше жизни лишь тебя люблю я!
Никогда я не смогу забыть!
Папа, мама тоже рядом…
Не всегда, конечно, но грустит…
Жизнь нам иногда казалась адом…
Ведь ты там, где ветер лишь свистит.
Как же я мечтала в детстве,
Чтоб вернулся по скорей домой.
И под твоим чутким руководством
Поиграть с какой-нибудь юлой…
Папа, ты наверно меня видишь.
И ведешь на правильном пути.
Все мои ошибки ты заметишь
И исправишь. Если что, прости!
Папа, я безумно так скучаю.
По безоблачному детству, по тебе.
Как тебя вернуть, увы, не знаю.
И от этого совсем не по себе!
У тебя сегодня День рождения,
Но сегодня нет тебя со мной
Ты ушел в другое измеренье
папочка любимый, дорогой.
Без тебя и солнышко не светит,
И меня не радует рассвет.
И весна капелью не приветит,
Ведь тебя со мною рядом нет.
Прилетит твоя душа наверно
посмотреть, как я теперь живу.
И увидит, без тебя мне скверно,
Когда плохо, я тебя зову.
Знаю, ты мой ангел, мой хранитель,
Будешь доченьку оберегать.
Обещаю, милый мой родитель,
никогда тебя не забывать.