что такое триодь в православии
Православная Жизнь
О трех главных мотивах Постной Триоди и смысле Великого покаянного канона прп. Андрея Критского порталу «Православная Жизнь» рассказывает регент академического хора Киевских духовных школ, кандидат богословских наук архимандрит Леонтий (Тупкало).
Пост — это не самоцель, а одно из средств для достижения цели — Пасхи
– С началом Постной Триоди, со Всенощного бдения накануне Недели о мытаре и фарисее, мы начали свое движение к Пасхе. Так ли это?
– Да, действительно, Святая Церковь, желая показать верующим, в чем заключается сущность и истинный смысл христианского поста, задолго до начала самого Великого поста призывает богослужебными текстами Триоди вступить в благоприятное для души время – «духовную весну». Содержание богослужений очень образно показывает суть поста.
Пост — это не самоцель, а одно из средств для достижения цели – Пасхи, прохождения мимо греха. Пост приводит к встрече со Христом, Который есть истинная Пасха — «Пасха Христос есть великая и всечестная».
Преподобный Феодор Студит, автор стихир на «Господи воззвах. » Недели Сыропустной, так и говорит: «Постное время светло начнем, очистим душу, очистим плоть, постимся от всякия страсти, насладимся добродетелями и сподобимся видеть всечестную страсть Христа Бога и святую Пасху».
Три главных мотива всех песнопений, входящих в Постную Триодь: покаяние, молитва и пост
– В состав Постной Триоди входят песнопения разных песнописцев, около 20. Наиболее замечательные из них дошли до нас с VIII и IX вв.: Андрей Критский, Косма Маюмский, Иоанн Дамаскин, Иосиф, Феодор и Симеон Студиты, император Лев Мудрый, Феофан Начертанный и др.
Что их всех объединяет, почему именно их песни вошли в Постную Триодь? И почему пост начинается с канона преподобного Андрея Критского?
– Три главных и основных мотива составляют содержание всех песнопений, входящих в Постную Триодь: покаяние, молитва и пост. Все они прекрасно составлены святыми братьями Студитами и другими христианскими аскетами. Эти отцы собственным опытом изведали неоценимую пользу добродетелей и поведали через богослужение об этой пользе нам.
Высокое поэтическое творчество, каким от природы были наделены знаменитые братья Иосиф, Феодор, Симеон, породило целый ряд произведений глубокой мысли и возвышенных чувств. Нисколько неудивительно, что эти творения Церковью сравниваются с ангельской песнью. Почти в самом начале Постной Триоди мы читаем следующие стихи: «Зиждителю горних и дольних, Трисвятую убо песнь от ангелов: Трипеснец же и от человеков приими».
Основная идея канона прп. Андрея Критского — призыв к раскаянию в грехах и покаянию
Святая Церковь особенно чтит Критского архипастыря – преподобного Андрея. В дни особого покаяния, каковыми являются Великий пост, в своем богослужебном чине Церковь отводит Великому канону центральное место. Его церковное чтение совершается: в понедельник, вторник, среду и четверг первой седмицы поста по частям и полностью на утрене в четверг пятой седмицы поста.
Синаксарий[1] четверга пятой седмицы дает замечательную характеристику канону: «Наряду со многими другими полезными для спасения сочинениями, прп. Андрей сочинил и этот Великий канон, безмерно умилительный, ибо он сложил эти приятные песни, отыскав и собрав различные повести из Ветхого и Нового Завета — т. е. от Адама даже до самого Вознесения Христа и проповеди апостолов. Этим он учит всякую душу стараться по силе подражать всему доброму, описанному в повести, но избегать всего злого и всегда прибегать к Богу через покаяние, слезы, исповедь и другие действительно угодные Ему дела».
«Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но, яко Милосердый, даждь ми прегрешений оставление», — взывает преподобный Андрей к грешной душе. Из его уст иногда слышатся обличения, угрозы, предостережения, наставления грешной душе и утешение, переходящее иногда в умиление от созерцания кающейся души. Основная идея канона — призыв к раскаянию в грехах и наставление о действенных средствах покаяния.
Великий покаянный канон в Академическом храме читает ректор КДАиС митрополит Бориспольский и Броварской Антоний
В текстах Постной Триоди изображены плоды смирения, терпения и любви, которые рождаются в добродетели поста и молитвы
– Что значит «Триодь»? Что в ней самое главное? Что является ее кульминацией?
– Получила свое наименование Постная Триодь главным образом оттого, что важнейшие ее тексты — каноны утренние и вечерние — по будним дням на весь Великий пост состоят только из трех (отсюда и название «Триодь») песен. Причем последние две песни — восьмая и девятая — всегда неизменно сохраняют свои места в каноне, а первая песнь каждодневно меняется в таком порядке: в понедельник — первая, во вторник — вторая, в среду — третья, в четверг — четвертая, в пятницу — пятая и в субботу — шестая и седьмая.
Богослужебные тексты Триоди акцентируют внимание на том, что только постом, покаянием и молитвой все силы духовно-телесной природы человека отрываются от границ страстей и вступают в теснейшее единение с Богом. В первую очередь, молитва для человеческого ума, особенно покаянная, дает истинное знание, служит для него настоящим просвещением, «покаянным медом, который отдает помыслы и услаждает мысли». С помощью молитвы ум христианина постепенно обожается, становится причастным божественным свойствам.
В текстах Постной Триоди также изображены духовные плоды, которые рождаются в душе подвижника через совершенствование в добродетели поста и молитвы. Наиболее часто концентрируется внимание на плодах смирения, терпения и любви. Эти качества рождаются под влиянием молитвы не по отдельности, а в гармоничном сочетании.
Согласно Триоди, христианин, подвизаясь в аскетично-молитвенном деле, не заслуживает или «зарабатывает» обожения, которое является даром Божьим, а готовится, насколько это возможно, достойно принять этот дар. Бог же Своею благодатиею проявляет инициативу в живом процессе взаимного диалога ведущего к единению.
Это событие касается самой сокровенной и неприступной глубины души. Без открытости, без молитвенной жизни человека такая встреча невозможна. Богослужебные тексты Триоди акцентируют, что обожение не является чем-то метафорическим, а реальным преображением и прославлением всего человеческого естества.
ОТДЕЛ III
О БОГОСЛУЖЕНИИ ВО ВРЕМЯ ПЕНИЯ ЦВЕТНОЙ ТРИОДИ (от Пасхи до Недели Всех Святых)
ТРИОДЬ ЦВЕТНАЯ, ЕЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ, СОСТАВ И СОДЕРЖАНИЕ
Триодь Цветная содержит в себе молитвословия, прославляющие Воскресение Господа Иисуса Христа и события, совершившиеся после Христова Воскресения. Цветная Триодь начинается с первого дня Пасхи и простирается до Недели Всех Святых. Греческое название ее – Пентикостарион (Пятидесятница).
Триодь называется Цветной потому, что в древности иногда излагала вместе последование Страстной седмицы и Недели Ваий, именуемой также Цветоносной; первоначальное название Триоди Цветной объясняется тем, что начало употребления ее совпадает с началом весны, временем появления цветов, которые служат прекрасным символом духовной красоты и изящества самих песнопений Цветной Триоди. Триодь Цветная, по построению, подобна Постной Триоди, а также отчасти Октоиху. В Триодь Цветную входят частично и песнопения Октоиха с прямым указанием, какого гласа эти песнопения поются в каждую седмицу и Неделю.
Главнейшие воспоминания, которым посвящено богослужение Цветной Триоди, относятся к трем важнейшим событиям: Воскресению Христову, Вознесению Господню и Сошествию Святого Духа на апостолов. Все дни от Пасхи до Пятидесятницы по отношению к этим праздникам можно назвать днями предпразднства или попразднства. Поэтому по особенностям богослужения весь период пения Цветной Триоди разделяется на три отдела:
1. Пасхальная седмица;
2. Недели после Пасхи – от Недели апостола Фомы до отдания Пасхи;
3. Недели от отдания Пасхи до Вознесения Господня и от Вознесения Господня до Недели Всех Святых.
Цветная Триодь как собрание творений многих песнотворцев, живших в разное время, формировалась в течение V-XIV вв. Много песнопений Цветной Триоди, в том числе и одно из самых возвышенных и вдохновенных творений – канон на Святую Пасху, принадлежат святому Иоанну Дамаскину. Собрание песнопений в одну книгу приписывается тем же отцам, которые составили Постную Триодь, – святым Феодору и Иосифу Студитам, но и после них Триодь пополнялась до XIV века.
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Триодь постная: историческое развитие композиции
 |
| Триодь постная, начало 16 века |
Триодь постная (от греч. triodion – трипесенный) – богослужебная книга, содержащая в себе молитвословия для дней, приготовительных к святой Четыредесятнице, для самого Великого поста, а также для Страстной седмицы. Она охватывает первую половину богослужебного круга, начиная от недели мытаря и фарисея и кончая Великой субботой. Триодь постная является богатейшим источником по истории богослужения, а также византийской литургической гимнографии и агиографии.
Количественный объем этого цикла, его литургико-богословское значение и место в церковном календаре определились не сразу.
Если говорить о внутреннем содержании и структуре Триоди постной, то в ней различаются три группы памятей. Во-первых, это Страстная седмица, которая идет вслед за постом Четыредесятницы с предшествующими ей тремя приготовительными неделями. Во-вторых, Триодь постная включала в себя памяти воскресных дней Четыредесятницы, которые сейчас изъяты из богослужебной практики: о них говорится лишь в содержании самогласнов и в отдельных воскресных канонах. В соответствии с ними, например, во вторую неделю вспоминается притча о блудном сыне, в третью – о мытаре и фарисее и т.д. И, наконец, особый пласт составляет группа памятей минейных – перенесенных в подвижный богослужебный круг из неподвижного.
Самым древним из указанных структурно-содержательных элементов является не три подготовительные седмицы, как можно было бы предположить, а пасхальный пост, то есть пост в Страстную седмицу. Несомненно, он установлен еще апостолами по заповеди Христа – поститься в тот день, «когда отнимется у них Жених» (Мф. 9: 15).Продолжительность его в различных местах была неодинаковой. Единообразию, вероятно, препятствовало в первую очередь то обстоятельство, что не все христиане праздновали Пасху в одно время. Точно так же не сразу установился во всех Церквах и полный цикл памятей Страстной седмицы. Ранее всего, по-видимому, это было сделано в Иерусалиме.
Уточнений требует весьма спорный для исторической литургики вопрос о способах исчисления Четыредесятницы. В IV веке на Востоке их было, по крайней мере, два. Один из них, палестинский, указывается в сочинении Евсевия «О Пасхе», в пасхальных посланиях святителя Афанасия, а также в оглашениях святителя Кирилла Иерусалимского. Он считается более древним. Другой способ, антиохийский, возник позднее. Упоминания о нем можно найти в апостольских постановлениях, в творениях святителя Иоанна Златоуста. В сущности оба эти исчисления согласны между собой, разница была первоначально лишь в количественной интерпретации пасхального поста.
По Евсевию, Четыредесятница – с включением в нее Страстной седмицы – продолжается шесть недель. Но отсюда следует, что она состоит из 42 дней, а не из 40. Последняя цифра получается, если исключить из пасхального поста пятницу и субботу Страстной седмицы. Святитель Афанасий же подобных усечений не делает. И в связи с этим не вполне ясно, согласно какой системе – палестинской или местной – он исчисляет Четыредесятницу, поскольку в Александрии еще в первой половине III века, при святом Дионисии, пасхальный пост действительно продолжался целую неделю.
В рамках антиохийского исчисления предпасхальный пост включал в себя полную седмицу, а для Четыредесятницы назначались особые шесть недель.
При этом нельзя обойти вниманием следующий факт: первоначально оба способа исчисления непременно приводили к тому, что постных дней в Четыредесятнице было меньше 40, так как воскресенья от поста освобождались. По указанию святителя Афанасия Великого, в Александрии, кроме того, из этого числа постных дней вычитались еще и субботы, за исключением субботы Страстной седмицы. Таким образом, выходит, что постных дней вместе с пасхальным постом оставалось лишь 31. Все это заставляет предположить: число 40 взято по примерам исторически засвидетельствованных 40-дневных постов. На них, как известно, неоднократно указывает Священное Писание: это пророки Моисей и Илия и, разумеется, Сам Иисус Христос.
Стремление к тому, чтобы привести Четыредесятницу в строгое соответствие с ее наименованием, то есть чтобы в ней на самом деле насчитывалось ровно 40 постных дней, со временем вызвало появление новых способов ее исчисления. Для облегчения дальнейших рассуждений стоит еще раз повторить: палестинский способ не давал искомой цифры, ведь даже если не отделять от Четыредесятницы пасхального поста и признавать постными еще и субботы, все равно общее число постных дней будет только 36.
Более удовлетворительным представляется антиохийское исчисление. Но, опять-таки, нужно выполнить условие слиянности пасхального поста и Четыредесятницы. Правда, в этом случае число постных дней – при исключении воскресений – составит 42. Если же рассматривать пост Четыредесятницы отдельно, как это и было принято в IV веке, количество дней сократится до 36.
Следует принять во внимание и то, что во второй половине IV века на Востоке утверждается обычай, помимо воскресного дня, почитать еще и субботу. Она становится днем богослужебных собраний, в субботу запрещается поститься. Великопостные субботы, помимо субботы Страстной седмицы, также освобождаются от поста, вследствие чего число постных дней в Четыредесятнице сокращается еще больше.
Возникшие новые способы исчисления имеют своею целью исправить указанные недочеты. Рим дольше всех сохранял древнюю палестинскую Четыредесятницу. Поправка была сделана только в VII веке: тогда начало поста было перенесено на среду седьмой недели перед Пасхой, то есть к существовавшим ранее 36 постным дням прибавлено еще четыре, так что получалось ровно 40 дней.
Раньше всего попытки исправить исчисление Четыредесятницы появились там, где она, собственно говоря, зародилась, – в Сирии. Здесь перед Пасхой соблюдаются восемь недель. При этом в Сирии не постились в воскресенья и субботы, исключая Великую субботу, которая предполагает пасхальное бдение. Иными словами, если из восьми седмиц вычесть восемь воскресений и семь суббот, остается 41 постный день, которые здесь называются праздниками.
Подобный способ исчисления был распространен на Востоке довольно широко. В начале IV века он существовал как твердый обычай в Антиохийской Церкви. Однако среди православных жителей Востока он, вопреки его древности, не утвердился. Так, в Иерусалиме, где он существовал еще в конце IV века, в VI столетии патриарх Петр в своем пасхальном послании исчисляет Четыредесятницу уже по антиохийскому способу.
При этом все же практика восьминедельного поста существовала на Востоке продолжительное время – почти до IX века. В VII столетии она и вовсе получила чрезвычайно широкое распространение благодаря следующему обстоятельству. По сообщению александрийской хроники патриарха Евтихия, по окончании Ираклием персидской войны (629) жители Иерусалима обратились к нему с просьбой казнить иерусалимских евреев за то, что последние во время войны делали много насилий над христианами и находились в сношениях с персами. Правитель долго колебался в исполнении их прошения и согласился на это лишь тогда, когда подданные пообещали, что всю вину они берут на себя и что они ежегодно будут поститься перед Четыредесятницей еще одну седмицу, поскольку до сих пор соблюдали ее наполовину, воздерживаясь от мяса и употребляя сыр и яйца. По смерти Ираклия обещание было забыто, и жители Сирии возвратились к прежнему обычаю. Только копты продолжали соблюдать строгий пост и в сырную неделю, называя ее постом Ираклия. Не исключено, однако, что восьминедельный пост сложился у них гораздо раньше – по примеру сирийских монофизитов.
Кроме приложения восьмой недели, на Востоке сделана была и другая попытка исправить исчисление поста – посредством отнесения к нему первых трех дней Страстной седмицы. Такая система существует и сейчас у несториан: у них вышеуказанные дни называются последними днями поста.
Вероятнее всего, греки довольно быстро забыли, какой именно порядок был установлен при Ираклии. Но предание, что в его правление сделали некоторое прибавление к Четыредесятнице, все же хранилось. Этим можно объяснить наличие уже в VIII веке в Греческой Церкви традиции полупостной приготовительной, то есть сырной, седмицы. Иначе говоря, был найден некий компромисс между постом из восьми недель, который практиковался ранее, и постом из семи недель. Введение сырной недели возможно рассматривать и как форму протеста православных против монофизитов.
Как бы то ни было, но указанная вставка имеет большое значение для формирования Постной триоди в целом и ее локальных редакций в частности. Так, в Палестине число приготовительных дней к Четыредесятнице сырной седмицей и ограничилось. В Константинополе, напротив, с течением времени их количество увеличилось еще на две седмицы. В константинопольских евангелистариях IX–X веков неделя о блудном сыне, предшествующая мясопустной, обычно уже отмечается. Следовательно, здесь она считается седмицей, приготовительной к посту. Причиной, повлиявшей на изменение ее литургического статуса, вероятно, послужило содержание Евангелий этой недели: ясно видна их тенденция отметить последние недели перед постом особенными чтениями. В данную часть года полагается Евангелие от Луки. В предыдущие недели зачала идут последовательно: 66 (26-я неделя), 71, 76, 85, 91, 93, 94; в два последние воскресения – мытаря и фарисея, а также блудного сына – порядок возвращается назад: 89 и 79. На мясопустную и сырную недели зачала берутся уже не из евангелиста Луки, а из Матфея (106 и 17).
Минейные памяти в Триоди постной
Рассмотрим теперь те памяти Четыредесятницы, которые перенесены в нее из неподвижного – месячного – круга.
Обычай переносить в Четыредесятницу памяти святых на субботы и недели существовал во всех Восточных Церквах. Из зафиксированных теперь древнейшей, вероятно, является память пострадавшего при Максимиане и Максимине амасийского мученика Феодора Тирона. В древности он пользовался на Востоке большим почитанием. Причиной установления праздника указывается известное чудо 362 года, когда святой Феодор, явившись во сне Константинопольскому епископу, предостерег его от употребления христианами съестных припасов, по приказанию Юлиана тайно оскверненных жертвенной кровью.
Аналогичного происхождения поклонение святому Кресту третьей недели поста.
Много разногласий вызывает происхождение и предмет праздника субботы акафиста пятой седмицы, который, как и память святой Марии Египетской, окончательно устанавливается лишь после XI века.
Последняя, самая поздняя, память – святителя Григория Паламы во вторую неделю поста, – по свидетельству греческих Триодей, благословлена патриархом Филофеем на Соборе 1376 года.
Несколько слов нужно сказать о двух особенных триодных памятях – суббот мясопустной и сырной. В первую творится «память всех от века усопших», а во вторую – «память всех преподобных и богоносных отец, в подвизе просиявших». Память сырной субботы, видимо, появилась несколько раньше мясопустной. Преобразованию последней немало способствовало чтение Евангелия мясопустной недели о Страшном суде, указываемое на это воскресенье уставом Великой Константинопольской Церкви. Сравнительно позднее происхождение обеих этих памятей доказывают богослужебные памятники других Церквей. Так, в Армянской Церкви подобных служб нет вовсе.
В современной Триоди постной четко выделяются два основных композиционных и содержательных пласта: пасхальный пост (Страстная седмица), который следует за постом Четыредесятницы с предшествующими ей тремя приготовительными неделями, а также достаточно разветвленная группа минейных памятей, перенесенных в подвижный круг из неподвижного. Исторически рассматриваемая богослужебная книга включала в себя еще и памяти воскресных дней Четыредесятницы, остатками которых считаются самогласны и некоторые воскресные каноны.
Самым древним из композиционно-смысловых компонентов является, безусловно, пасхальный пост, трансформация которого в сторону расширения положила начало посту Четыредесятницы. Последний на протяжении нескольких веков связывался с разной системой исчисления, а значит, включал в себя неодинаковое количество дней.
Не вызывает сомнений факт позднего включения в Триодь постную трех приготовительных седмиц. При этом самой последней в рассматриваемой богослужебной книге нашла свое место неделя о мытаре и фарисее.
Напротив, перенос памятей из неподвижного круга в подвижный нужно отнести едва ли не к моменту установления Четыредесятницы. Он был связан с невозможностью будничных празднований во время поста. Именно это ограничение и повлекло за собой распределение минейных памятей по субботам и неделям Четыредесятницы.
Становление великопостных паримий
Главнейшими жанровыми и содержательными составляющими Триоди постной, с помощью которых реализуется внешняя и внутренняя композиция пасхального поста, Четыредесятницы, а также подготовительных седмиц, являются паримии и песнопения. Правда, первые вносятся в рассматриваемую богослужебную книгу только с XII века, до этого же времени они обыкновенно помещаются в особых сводах, то есть паримийниках – сборниках паримий на круглый год.
Кроме переменных частей богослужения, в Триоди есть еще третий элемент совершенного иного рода, связанный с сугубо дисциплинарно-функциональными задачами. Речь идет о статьях из церковного устава, которые вводятся в постоянное употребление с XI–XII столетий.
Сопоставительный анализ рукописных паримийников не может дать никакого ответа на вопрос о том, где и когда выработана система триодных паримий, так как даже самые древние из них обыкновенно содержат нынешний подбор рассматриваемых чтений.
Рядовыми чтениями являются, несомненно, первая (Быт. 1: 1–13) и отчасти вторая (Ис. 60: 1–16) паримии. В древности литургийные чтения обязательно брались из обоих Заветов – Ветхого и Нового. По обычаю, перешедшему в христианство из еврейства, первые полагались из закона и пророков. В современном богослужении рудиментом такого порядка являются все триодные паримии вечерен. Первая паримия Великой субботы из Бытия также причисляется к рядовым чтениям из закона. Вторая паримия из Ис. 60: 1–16 в некоторой степени сопряжена с крещением оглашенных.
Обращаясь к паримиям часов Великой пятницы, нужно прежде всего указать на их несомненное иерусалимское происхождение, как, впрочем, и всей службы. В Константинополе вместо нее полагалось обычное великопостное последование третьего и шестого часов с паримией из Зах. 11: 10–13. Думается, подбор паримий в названных часах уходит корнями в глубокую древность.
Это же утверждение будет верным и для выбора паримий первого часа Великого четвертка (Иер. 11: 18–12, 15) и утрени Великой субботы (Иер. 37: 1–14). Смысл указанных пророчеств чрезвычайно прозрачен: первое – о страданиях Христа и о злобе против Него иудеев, а второе – о Его воскресении.
Остальные паримии Страстной седмицы находятся в тесной связи с паримиями Четыредесятницы. С внешней стороны данное отношение проявляется в порядке находящихся при них прокимнов. Последние извлекаются из псалмов в той непрерывной последовательности, в какой они расположены в Псалтири: у паримии шестого часа понедельника первой седмицы стоит прокимен из первого псалма, а у последней паримии Великой среды – прокимен из 137-го псалма. Конечно, такая логика была принята после того, как уже определилась вся паримийная система Четыредесятницы и первой половины Страстной седмицы.
Причины, по которым для чтения постом были назначены именно книги Бытия, Исход, Притчи и Иова, не вызывают у литургистов серьезных разногласий. Исход взят для Страстной седмицы ввиду того, что личность Моисея, событие исхода евреев из Египта и установление ветхозаветного праздника Пасхи являются прообразами Христа, совершенного Им спасения и новозаветной Пасхи.
Выбор книги Бытия можно обосновать многообразно. В первую очередь, это наиболее подходящая из законоположительных книг для непрерывного чтения в течение такого обширного богослужебного цикла, как Четыредесятница. Содержание Бытия сконцентрировано преимущественно вокруг исторических событий, имеющих общечеловеческую значимость, тогда как в других источниках явно преобладают законодательные элементы, которые предназначались исключительно для ветхозаветных евреев. Кроме того, сюжеты грехопадения, потопа и прочие являются наиболее соответствующими покаянному характеру Четыредесятницы. Одновременно личности патриархов, события их жизни дают массу назидательного материала в понятной, выпуклой, повествовательной форме. К тому же, субъектно-фабульная составляющая отсылает не только к прошедшему времени, но и содержит в себе прообразы новозаветных лиц и событий. Иными словами, историческая дидактичность смыкается с символической. Такой симбиоз становится еще более весомым и показательным, если учесть, что назидание делается во дни, приготовительные к Пасхе – празднику в память главнейших событий человеческого спасения.
Кондаки святого Романа Сладкопевца
Все это вполне согласовывалось с древнехристианским способом пения псалмов и песней. Его принято называть антифонным, так как оно заключается в попеременном постишном исполнении песнопений двумя хорами. Употреблявшиеся при этом припевы именуются антифонами. Другое не менее древнее их название переводится как «стишок». Третий термин – ипакои –также отличался известной неустойчивостью. Приблизительно с V века появляются тропари, под которыми понимаются уже краткие песнопения в собственном смысле, а не просто припевы. Но, вероятно, это название перешло к ним все же от последних, ибо даже в позднейших памятниках можно встретить подобные молитвословия, состоящие из одного стиха какого-либо псалма. Так, название «тропарь» стало употребляться преимущественно для песнопений, соединяющихся с псалмом 117 («Бог Господь») и с библейскими песнями.
Древнейшими песнопениями Триоди постной являются некоторые из тропарей пророчеств, которые, хотя и не были составлены специально для великопостной службы, стали употребляться в ней с VIII века.
Именование «ипакои» сохранили отдельные песнопения, положенные на утрени после псалмов 134–135 (так называемый полиелей), 118 (непорочны) и по третьей библейской песни.
Иными словами, все виды произведений византийской церковной поэзии в конце концов генетически сводятся к древним припевам, которыми христиане сопровождали пение библейских псалмов и песней. Единственное исключение из этого составляет древний кондак. Песнопения такого рода представляют из себя длинный ряд строф, объединенных акростихом. То есть поэтическая форма кондака может быть квалифицирована как строфическая поэма (от 18 до 40 строф) несимметричного размера, скрепленная межстрофической изосиллабией (равносложностью, делением стиха на ритмические единицы, равные между собой по числу слогов) и омотонией как одинаковым числом интонационных отрезков в каждом стихе.
Этому внешнему единству соответствует и внутренняя связанность содержания. В противоположность канонам, где каждый тропарь стоит обособленно, в кондаках сюжет развивается последовательно, начиная от первой акростихованной строфы и кончая последней, так что деление их на отрезки требуется не столько смысловой логикой, сколько практической необходимостью – удобством для певцов. Разобщенность тропарей в канонах объясняется тем, что они, как вообще и все другие византийские песнопения, являются лишь припевами к библейским песнопениям. Кондаки же исконно пелись совершенно самостоятельно после шестой песни канона, строфы их следовали одна за другой без вставок каких-либо промежуточных стихов. По своей форме кондак представляет собой ряд седальнов, несколько более обширных сравнительно с вступительным, с последовательно развивающимся содержанием. Следовательно, для объяснения возникновения этой формы византийской литургической поэзии нужно найти причину, которая вместо одного седальна требовала ряд строф.
Для решения указанной проблемы надо сосредоточиться на местоположении кондака в чине утрени. Он поется по шестой песни канона и предшествует главному чтению утрени: именно после него полагается или синаксарь, или житие празднуемого святого. Кондак в большинстве случаев также являет собой сказание о празднуемой памяти – только изложено оно в поэтической форме. Все это вызывает непременные ассоциации то с житиями, то со сказаниями, то с гомилиями. Таким образом, можно предполагать, что исходной задачей кондака было или служить поэтической параллелью к следующему за ним чтению, или дополнять последнее, или даже совсем заменять его. Совершенно понятно, что такое обширное содержание не могло быть помещено в узкие рамки одного седальна, а требовало определенного набора таких строф.
Древнейшим кондаком в Триоди должен считаться заупокойный кондак мясопустной субботы, в акростихе которого стоит имя Анастасия.
Исследователи (богословы, филологи и др.) единодушны во мнении, что этот гимнограф не был создателем кондака, однако довел его форму и содержание до совершенства и вошел в историю как блестящий автор произведений, написанных в рамках одного жанра.
Особняком у Романа стоит проимион (малая строфа в самом начале поэмы). Он, вполне вероятно, развился из самого припева в случаях, когда последний был слишком короток, чтобы народ успел его подхватить, и поэтому повторялся после каждого икоса. Проимион может даже не быть связан с сюжетом кондака, однако придает теме особое освещение, обычно в чрезвычайно упругой и сжатой форме.
Итак, для формирования Триоди постной важнейшим оказывается следующая индивидуально-авторская новация Романа Сладкопевца: к исключительно молитвенной гимнографии, культивировавшейся ранее, он, исходя, впрочем, из опыта предшественников, которые отвели кондаку совершенно определенное богослужебное место, присовокупляет проповедническую составляющую. В этом синкретичном контексте вырабатывается сложный жанр, сочетающий нарративный характер гомилии с чисто поэтическими средствами как выразительности, так и организации текста и имеющий в качестве первостепенной своей цели религиозное воспитание христиан.
Многие произведения святого Романа изначально не предназначались им для Великого поста, а стали употребляться Церковью в эти дни позднее.