что такое суржик и трасянка
Суржик и трасянка. Живые языки с убийственными названиями
То и дело натыкаюсь на обширные (и чаще всего с обеих сторон изобилующие ошибками) дискуссии о происхождении суржика. Так называют обширный спектр диалектов, для стороннего наблюдателя похожих на смесь русской и украинской литературных норм. Аналогично трасянкой называют спектр диалектов, для стороннего наблюдателя похожих на смесь русской и белорусской литературных норм. Оба названия изначально обозначают смесь пшеницы с рожью. Роль ржи, вероятно, отводится русскому языку.
На самом же деле и суржик, и трасянка — реально бытующие с давних пор живые южно- и западно- (соответственно) русские диалекты. Они, естественно, испытали значительное влияние соседних языков — прежде всего польского, а на юге заодно тюркского (в основном — его крымского диалекта), венгерского и румынского. Тем не менее по синтаксису остались именно сельскими диалектами русского языка.
При разработке (с середины XIX века) украинской и белорусской литературных норм именно эти живые диалекты просеивали в поиске слов, наименее сходных с уже сложившейся (в основном — в последней четверти XVIII и первой четверти XIX веков) общерусской литературной нормы. Если такое слово удавалось найти, его объявляли исконно украинским или исконно белорусским. Если же во всех диалектах, попавших в поле зрения разработчиков, использовалось общерусское слово, подыскивали замену — чаще всего польскую.
Причём в польском брали по возможности не славянские слова, а впитанные поляками латинские и немецкие. Например, немецкое слово farbe, пройдя через польскую речь, дало в украинском два производных: фарба — краска — и барва — цвет. А другая группа разработчиков позаимствовала из того же польского языка для того же понятия «цвет» латинское color — в именительном падеже это слово звучит как колір, но в косвенных падежах обретает исходное польское звучание: кольора, кольору…
Кстати, разработка по принципу «хоч гірше — аби їнше» («хоть хуже — лишь бы иначе») привела к заметной внутренней несогласованности новых литературных норм: в них бытует немало слов и словоформ, стыкующихся
между собою несравненно хуже, нежели соответствующие слова и формы в общерусской норме.
На разработку новых литературных норм выделили (в основном — из австрийского бюджета) столько, что за неё взялись несколько независимых групп. Они не только переписывались между собой (и значительная часть этих писем впоследствии опубликована), но и живо критиковали друг друга в прессе. Поэтому весь ход разработки того, что нынче велено считать исконными украинским и белорусским языками, подробно документирован — и не даёт ни малейших оснований считать эти «языки» давними и/или естественно сложившимися.
Слово «языки» в предыдущем абзаце взято в кавычки не случайно. В лингвистике по сей день нет единого критерия отличения самостоятельных языков от диалектов одного языка. Наименьшую долю заведомо неверных различений даёт критерий синтаксический: если синтаксис один и тот же, то перед нами диалекты одного языка, как бы ни различался словарь (так, «блатная феня» по словарю мало похожа на русскую литературную норму — но никто не пытается провозглашать её отдельным языком).
Насколько мне известно, только корейский и японский языки считаются разными при едином синтаксисе — но многие этнографы считают японцев ветвью корейского народа, обособившейся за два с половиной тысячелетия островного существования. А вот украинский и белорусский при всём словарном своеобразии остаются в пределах сельской части общерусского синтаксиса.
Слово «сельская» — никоим образом не попытка обидеть. Во всех языках речь жителей села структурно проще речи горожан, и по построению фразы легко определить, давно ли человек поменял место жительства. Например,
в украинской литературной норме причастные обороты теоретически допустимы, но на практике почти не употребляются: скажем, «бегущий человек» на украинском звучит не как «бігуча людина», а как «людина,
що біжить».
Правда, считается, что в украинском не 6 падежей, как в общерусской норме, а 7. Но звательный падеж есть и в русском. Просто полная кодификация русской грамматики в последний раз проведена более века назад — в конце XIX и начале XX веков. Как раз тогда старая — восходящая ещё к церковнославянскому языку, сформированному на староболгарской основе — форма звательного падежа — «отче», «мати» — уступала место новой, уже чисто русской — «Вань! Гриш! Обедать пора!» Грамматики увидели исчезновение старой формы, но ещё не заметили новую. А все последовавшие кодификации русской грамматики далеко не так полны, чтобы безбоязненно ломать установленное гигантами вроде Бодуэна де Куртенэ или Потебни.
Понятно, сочинить новый синтаксис несравненно сложнее, нежели нахватать слова из нескольких языков. Поэтому никто даже не пытался создать «исконно украинский» или «исконно белорусский» синтаксис. Зато создание «исконно украинского» и «исконно белорусского» словаря продолжается и в наши дни. Например, лет десять назад — при президенте Викторе Андреевиче Ющенко — кто-то решил: негоже именовать музыкальные коллективы группами — ведь так их называют клятые москали!
Но слово «группа» латинского происхождения, и так называют музыкальные коллективы во всех европейских языках, а «Україна — це Європа!» Но ещё Козьма Фаддеич Прутков отмечал — «усердие всё превозмогает» — и предостерегал — «бывает, однако, что усердие превозмогает и рассудок». После долгого обсуждения музыкальные коллективы на Украине стали называть «гурт» — «стадо». Мнение самих музыкантов не спросили.
Понятно, при столь целенаправленном насаждении слов, выпадающих из общей нормы, датировка по списку Сводеша многократно преувеличивает давность украинской и белорусской литературных норм. Возможно, если бы когда-нибудь вся документация разработчиков оказалась утрачена, кто-то мог бы даже поверить, что эти «языки» возникли — как уверял один из первых (и худших) исполнителей этой работы Михаил Сергеевич Грушевский — ещё до Батыева нашествия.
Так же понятно, что на фоне диалектов, искусственно отдалённых от нормы, естественно бытующие диалекты кажутся чем-то промежуточным, смешанным. Так же как большинство реальных женских фигур кажется
чем-то промежуточным между Венерой Милосской и творениями Рубенса. Но художники и лингвисты могут творить любые идеалы, а живая жизнь развивается по своим законам. В данном случае суржик и трасянка живы
(и — как положено живым диалектам живого языка — проживут ещё не один век), а украинская и белорусская литературные нормы останутся музейными экспонатами.
Суржик: может ли он быть самостоятельным языком?
У этого термина два толкования: поначалу суржиком назывались хлеб или мука, изготовленные из разных видов зерновых культур. Позже такое название получил «интегрированный» язык (чаще русско-украинская речь).
Откуда взялась такая «мова»
Суржик как лингвистический феномен начали исследовать сравнительно недавно, с первой половины ХХ века. Тогда как история у этого явления уходит своими корнями в давнее прошлое. Скорее всего, суржик и его аналоги (белорусская трасянка, наречия других стран, в том числе, и европейских) возникли в связи территориальной близостью этносов, в результате которой и произошло подобное лингвистическое взаимопроникновение.
Другая причина появления суржика как русско-украинского «гибридного» наречия кроется в умалении значения мовы – веками украинский язык считался второстепенным и только лишь наречием русского. Одно время даже книги на мове издавать было запрещено, и по этим причинам украинский язык в подобных условиях не мог развиваться как самостоятельная единица лингвистики. Украинцы прибегали к упрощенным способам общения, когда речь сочетала в себе как русские, так и украинские слова и выражения.
Лингвисты предполагают, что суржик мог возникать в различных социальных группах. К примеру, в смешанной семье с родителями разных национальностей или на селе, где русицизмы были наиболее распространены. Постоянные контакты украинцев и русских поневоле рождали особое наречие, понятное обеим сторонам диалога.
Сленг или самостоятельный язык?
У исследователей данного лингвистического явления нет единого мнения по поводу научного определения и структурирования суржика. Кто-то считает, что это просто сленг, жаргон, когда русские слова засоряют украинский литературный язык, и наоборот. Такой точки зрения придерживаются, главным образом, современные украинские лингвисты. Есть мнение, что суржик является самостоятельным языковым ответвлением, но эта позиция имеет меньше сторонников среди исследователей языка.
Существует и поныне
Суржик современен и актуален – как минимум, пятая часть украинцев и сейчас изъясняются именно на нем. В основном это население соседних с Россией регионов, расположенных на северо-востоке Украины. Граничащие с ней российские области, в частности, Черноземье, тоже «заражены» суржиком, там разговаривают на русском с добавлением украинских слов.
Часто иноязычные словоформы у наших соотечественников «русифицируются». Причем, в соседних населенных пунктах (речь идет, прежде всего, о сельской местности, где суржик наиболее ярко выражен) наречия могут разниться. К примеру, в одной черноземной деревне селяне вместо «идёт» говорят «идЁ», в другой употребят диалектное «идЁть», а в третьей скажут уже «Идя». Первый и третий варианты одного и того же слова ближе к украинскому языку, на котором «идет» – «iде». В деревнях Черноземья до сих пор в употреблении слово «хата» применительно к дому, общее для сельских жителей России и Украины определение жилого строения.
Интересен опыт обращения со звуком, передаваемым в русском языке буквой «ф». В украинском языке такого звука нет. Вместо него часто используют звук, передаваемый буквами «хв» или «кв». Так, в черноземных селах и деревнях и сейчас многие жители говорят «квасоль» вместо «фасоль», фонарик именуют «хвонариком», а форточку «хворточкой».
На Украине до сих пор не пришли к единому мнению по поводу того, как относиться к суржику – «выжигать» его из лексикона «каленым железом» или же изучать данный феномен. Некоторые политики предлагали официально узаконить суржик, на котором говорит значительная часть граждан Украины, сохраняя при этом украинскую грамматику и правописание с учетом заимствованных русских слов.
Их оппоненты на волне популярных сегодня антироссийских настроений, напротив, выступают за стерильную чистоту украинского языка. Суржик тем временем живет своей жизнью и эти разногласия на его использовании как русскими, так и украинцами, по большому счету, никак не сказываются.
источник
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
Как твои дела, родной язык? Суржик: как превратить его минусы в плюсы (Еспресо, Украина)
На праздники, приуроченные языкам мира или родному языку — а таких несколько в год — мы любим воспевать наш язык особенно. И есть за что: мелодичный, благозвучный, красивый и очень сильный. Столько песен на украинском известно в мире, столько произведений, каждый раз повторяться нет смысла — и так все знают. А сильный, потому что выжил после стольких запретов, после стольких пыток его носителей.
И все же и в быту, в общении с друзьями, в пути на работу и на работе мы очень часто употребляем суржик. «Привет» и «Как дела?», «Остановитесь на следующей остановци», «Приятного аппетита!». У нас «магазин» и «больница», мы, «наверно, задержимося на работе, потому что будет какое-то мероприятие», а в «кабинети холодно, хоть увольняйся на зиму». Неужели это красиво звучит? Так откуда у нас это все взялось?
Суржик — языковой мусор
Суржиком в словаре называют мешанину зерна — ржи, пшеницы, ячменя, овса, а также муку из такого зерна (то есть муку не высшего сорта). Этот же академический словарь дает и переносное значение этого слова — это «элементы двух или нескольких языков, объединенные искусственно, без соблюдения норм литературного языка», или «нечистый язык».
Вопрос «Откуда у нас взялся суржик?» — это вопрос развития нашего языка, в общем его жизнь вместе с нами, или наша — вместе с ним.
Продукт колониального господства
При царизме украинский язык запрещали веками. К каким только виртуозным мерам не прибегали тогда, чтобы искоренить его вместе с ярыми его носителями и вдохновителями его изучения и познания.
Контекст
Еспресо: борьба с украинским языком только начинается
Главред: пора признать, что в Украине существует языковая проблема
«Вести»: зачем украинское правописание избавляется от русских традиций
Советы носителей украинского заморили голодоморами, интеллигенцию массово репрессировали. Украинский язык вытеснили практически из всех сфер жизни. На нем говорить было стыдно, бесперспективно, «по-мужицки». Поэтому украинцы пытались говорить по-русски, чтобы избавиться от этого клише. Русский язык был языком высших социальных слоев и при государственной поддержке обслуживал потребности государственного аппарата, науки, техники, образования, армии и флота, а украинский — фольклор, быт, село.
По результатам КМИС от 2012 года, на суржике общается от 11 до 18% всего населения Украины. От 2,5% в Западной Украине до максимального показателя в 21% в южных и восточных регионах. В то же время, эта цифра показывает только тех, кто осознает свою суржикоязычность.
Суржиковый «мировой антураж»
Конечно, это нас не особо будет утешать, и все же следует констатировать, что суржик присущ не только нашему языку. Белорусский суржик называется «трасянка». В США — спэнглиш (смесь испанского и английского). Нигерийский пиджин — это смесь английского, испанского, французского, португальского и языков Западной Африки.
Суржикокультура
В художественной речи суржик используется также, но там он имеет определенную нагрузку, можно сказать, смиловую: подчеркнуть какие-то черты, выделить их, для создания комического, иронического эффекта (как средство юмора и сатиры также в произведениях Г. Квитки-Основьяненко, М. Старицкого, Остапа Вишни, С. Олейника, А. Чорногуза, П. Глазового и т.д.). В музыке также встречаются элементы суржика, но это, опять же — для художественного эффекта, с определенной творческой целью.
Суржиком мы сами себя опускаем
Однако язык — это живой организм. Вместе с людьми рождаются новые слова, старые отмирают, совершенствуется человек, работает над собой, одновременно работая и над главным средством своей коммуникации — языком. Поэтому то, что было раньше в языке, те его процессы также должны испытывать положительные изменения.
Доктор филологических наук, профессор, директор Института украинского языка НАН Украины Павел Гриценко, считает, что изучить свой язык, язык своих предков — вполне возможно. В вопросе суржика он категоричен:
«Нам достаточно того, что мы сами себя опускаем. Потому что когда говорим об украинском языке, то обязательно вспоминаем суржик. А что такое суржик? Суржик — это то, что мы подтверждаем недоработки личности над собой. Если она говорит литературным языком, то должна использовать весь арсенал литературного языка. Даже на бытовом уровне можно общаться исключительно литературным языком и иметь от этого удовольствие. И для этого не нужно иметь филологическое образование. Надо воспитывать в себе чувство языка. А как бы сказали твой папа, мама, дедушка, бабушка? То есть речь, акт речи тогда достигает большего эффекта, когда он осмысленный тобой. Тем, кто говорит. И когда ты думаешь над построением фразы, о том, как ты можешь повлиять — лечебно или убийственно — на человека, к которому направлено твое слово, и тогда в результате ты чувствуешь, когда у тебя есть этот внутренний самоконтроль, когда есть понимание важности такого контроля, важности работать над собой в каждый момент речи, тогда будет произрастания твоего внутреннего языкового «я», твоей речевой компетенции. И ты будешь чувствовать: «Ага. Это слово имеет еще какой-то оттенок. Почему оно не подходит здесь. А здесь так хорошо ложится!». И тогда вспоминаешь, что Шевченко не случайно сказал: «Ну що б, здавалося, слова? Слова та голос — більш нічого. А серце б»ється, ожива, Як їх почує знову. Знать, од Бога і голос той, і ті слова!». Гениально сказано! Потому что этим коротким стихотворением Шевченко будто прокладывает дорогу к каждому слушателю-читателю с одним только: думать, что такое слово «.
«Языковой вопрос — это вопрос государства. Чтобы нас уважали — надо, чтобы мы себя уважали. Чтобы нас не потеряли, надо, чтобы мы себя не потеряли. И речь остается одним из тех приоритетов, который дает сразу понять, кто мы и чьи мы дети. Язык — это крепость. Приобщитесь сердцем к украинству, к украинскости, к украинскому языку », — призывает профессор-языковед.
Оксана Макаренко, учительница родного языка в Крюковщинский ООШ Киевской области, видит большие изменения в отношении к языку у подрастающего поколения: «Конечно, сейчас школьники все больше общаются на украинском языке, и эту замечательную тенденцию нельзя не заметить, — говорит педагог. — У нас учатся и дети, которые приехали из других стран, и они также говорят на украинском языке. Конечно, не все сразу в них удается — опять же, случается и суржик, и ошибки. Но украинские друзья помогают им: исправляют, объясняют, учат. Это мне как учительнице приятно замечать. Считаю, что именно в таком направлении и нужно двигаться в этом вопросе: ошибаясь — исправляться. Это — прогрессивный путь развития не только языка, а всего остального. Не надо бояться ошибок, надо делать выводы и идти дальше. Я объясняю своим ученикам, что многие из украинских классиков тоже не сразу становились украиноязычными, хотя бы потому, что они родились не в Украине. Но они учились, работали над собой и над языком и сумели вывести ее на такой уровень, что им восхищается мир. А останавливаться на суржике, смириться с суржиком и общаться на уровне суржика — это идти по пути наименьшего сопротивления. И это — не про нас. Мы должны бороться, и за язык тоже! ».
Статьи по теме
Le Monde diplomatique: форсированная украинизация
НВ: почему украинизация вызывает подозрения
Rzeczpospolita: чтобы украинский язык не ассоциировался с деревней
Украина начинается с языка
И — с нас, его носителей. Проще сказать, что «я не знаю языка (не учил, жил где-то далеко» и т.д.). Но другие знают и другие учат. А как же тогда относиться к полиглотам? Как к инопланетянам? Надо учиться, и пусть даже начинать с суржика. Идеального ничего на земле не бывает. Чистый, выхолощеный язык, как его некоторые называют профессорский — также не лучший вариант. И ни в одной стране мира большинство людей на чистом, рафинированном, профессорском языке не говорят. Везде есть примеси из других языков и ошибки. Но везде учатся, и все удается!
Язык — живой, он живет и развивается с нами. Работа над ошибками — это работа над собой. Давайте читать, что пишут о языке, открывать словари, интересоваться, сейчас же — столько информации! Не надо убивать язык сомнений, страхами, предвзятостью — надо пользоваться им! Это язык не только патриотических девушек в веночках, а каждого из нас. Не от девушки в венке, а от тебя и меня зависит чистота нашего языка, его значимость, его святость.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Пшенично-ржаной язык
Что такое суржик и прилично ли на нём говорить – всеобуч от молодёжного журнала «ОнОнас»
«Визмить цибарку у кухне, я вам бурака с цибулею кину. А то ходимте по огородах, картох накопаемо. Буде шо йисты у городе. Все ж свое, свижайше, бачите. » Коренной житель Белгородской области вряд ли удивится подобной тираде из уст сельской бабушки. А вот людей, приехавших из краёв севернее Курска, лексико-грамматический строй этой речи может надолго вогнать в интеллектуальный ступор. «На каком языке это сказано? На украинском?» – допытываются они у местных. И ещё больше изумляются, услышав в ответ: «Ля?! Суржика николы не чуяв? Чи шо?»
Так что же такое суржик? Изначально суржиком, суржей или суржанкой называли смешанный посев на одном поле озимой пшеницы с озимой рожью, а также нечистую по породе пшеницу, имеющую признаки смешения с рожью. Суржиком же именовали и хлеб, испечённый из разных пород зерновых культур. И только потом этим словом стали называть языковое образование, представляющее собой смесь русского и украинского языков.
Как появился суржик? Абсолютно естественным образом! Если уж два близкородственных народа проживают на одной территории, активно контактируют друг с другом, то неизбежно возникает разговорно-бытовой стиль речи, в которой сочетаются черты обоих языков. Явление это отнюдь не уникальное, в лингвистике оно именуется «койнé».
Этот термин использовался для обозначения устной речи, возникшей при общении носителей различных диалектов в Древней Греции. Аттический диалект, на котором писали свои трагедии Эсхил и Еврипид, во второй половине I тысячелетия до н. э. синтезировался с восточно-ионийским диалектом Гомера и Гераклита. Постепенно новое наречие вытеснило остальные древнегреческие диалекты – именно на нём творили все эллинские авторы нашей эры, именно им изложен и записан христианский Новый Завет. Современный греческий литературный язык – прямой потомок того самого античного суржика. Такими же потомками койне разных диалектов и языков являются современные немецкий и английский языки.
Однако вернёмся к нашему русско-украинскому суржику. На южных границах Московской Руси первые поселения малороссов (украинцев), которых тогда называли черкасами, появились ещё до знаменитой Переяславской Рады 1654 года. Читатели, конечно же, помнят из школьного курса истории, что тогда произошло объединение земель, находящихся под властью гетмана Богдана Хмельницкого, с русским царством. Жизнь украинских крестьян, казаков и православного духовенства под владычеством Речи Посполитой была, видимо, не слишком сладкой. Вот и бежали они от гнёта шляхты и магнатов на пограничные земли Московии. А уж во второй половине XVII века десятки тысяч украинцев из Правобережья, Волыни и Галичины переселились на территории современных Белгородской, Воронежской, Курской, Луганской, Сумской, Харьковской областей.
Здесь, на новых землях, украинские переселенцы основывали свои поселения, которые назывались слободами. Нетрудно догадаться, что украинское слово «слобода» тождественно русскому «свобода» и такое название малоросские сёла получили потому, что их жители были освобождены от государственных или феодальных повинностей. Основной обязанностью жителей слобод была защита южных рубежей русского государства от набегов крымских татар.
Поначалу украинские поселенцы на новых землях жили обособленно. Но общность территории, совместная борьба с врагами государства, взаимная торговля, натуральный обмен, а позже и браки между русскими и украинцами – всё это сблизило два народа и даже создало ту своеобычную этническую смесь, которую некоторые называют слобожанами. Неудивительно, что в процессе тесного общения братских народов возникло и особое языковое явление – тот самый суржик. Как правило, в его лексике смешиваются русские и украинские слова, грамматические формы, но произносятся они именно на украинский манер. Вот несколько типичных примеров суржикизмов:
Шо ти щас робиш?
Як діла?
Скіки тобі лєт?
Шо ти можеш про це сказать? Будем ізучать чи нє?
Даже не знаю, шо його робить.
Шось я не пойму! Ти будеш платить ілі як?
Я трошки опоздаю.
Скіки время?
Первий, вторий, третій.
Разные варианты русско-украинского или украинско-русского (в зависимости от базовой основы) суржика возникали всюду, где совместно проживали представители обоих народов. И надо сказать, отношение к этому живому разговорному наречию в среде ревнителей чистоты языка XIX века было неоднозначным.
Так, русскоязычная газета «Киевские губернские ведомости» резко высмеивала суржик.
«При первом моём посещении Контрактового дома, – писал корреспондент газеты в 1854 году, – я был поражён, отуманен, увидевши и услышавши всё, что там происходило […] Разные фразы замечательны. «Прощайте, мы пойдём додому». – «Нет, не идите, вы ещё, кажется, имеете видеть пана Стрежлицкого». – «Перестаньте, вы все смеётесь с меня». – «Вот сюдою, сюдою пойдёмте!» – «Нет, лучше тудою. Там, видите, как все крутятся».
И до сих пор многие считают, что, если человек разговаривает на суржике, значит, он малограмотный, неотёсанный селянин. Это не совсем так, а вернее, совсем не так. Неоднократно бывая у родственников в Воронежской области, я слышала, как люди с высоким образовательным и социальным статусом в бытовом общении начинали балакать на бойком суржике. Для них это нечто вроде домашнего языка, которым удобно говорить со своими. И так же органично в деловом общении или в общении с человеком из другого региона они переходили на русский литературный.
Донская балачка, как и кубанская, – это тоже разновидности суржика. И, надо сказать, на Кубани очень бережно относятся к её сохранению: изучают в школе в рамках предмета «Кубановедение»; выпустили «Кубанскую азбуку» на местном диалекте; в 1990-е годы в эфир одной из телерадиокомпаний выходила программа на балачке, в ходе которой диктор на фоне видеоряда озвучивал исторические анекдоты и забавные рассказы, связанные с Кубанью, а в 2010 году в казачей станице Атамань впервые прошёл фестиваль-конкурс «День балачки».
Если на Кубани суржик стал чем-то вроде местной достопримечательности, то на современной Украине отношение к нему, прямо скажем, резко негативное. С середины 90-х годов прошлого века в украинской публицистике и социолингвистике идут ожесточённые споры о том, что такое суржик.
«Суржик – это калечение языка, языковая беспомощность, недостаток чутья слова, хватание за первый попавшийся суррогат из чужого языка, пассивный переход на вторичный «ширпотреб», – пишет автор украинского фольклорно-этнографического ресурса.
Авторы научных статей тоже характеризуют украинско-русский диалект как «признак деградации человеческой ментальности, проявление национальной бессознательности».
В чём причина такого резкого отторжения суржика украинскими интеллектуалами? Объясняется это, в общем-то, просто: украинский литературный язык ещё до конца не выработал унифицированную, общую для всех регионов страны, форму, он находится в стадии активного развития. Поэтому суржик, на котором говорит значительная часть населения страны, воспринимается научными и политическими элитами как угроза украинскому языку.
Правда, если кто-то из особо дотошных наших читателей попробует прочесть в оригинале «Кобзаря» Тараса Шевченко, «Энеиду» Ивана Котляревского, «За двумя зайцами» Михаила Старицкого, послушает, а потом увидит «в буквах» тексты народных песен Левобережной Украины, то с удивлением обнаружит, что язык этих произведений гораздо больше напоминает пресловутый суржик, нежели язык современной украинской публицистики.
В России проблема употребления суржика не политизирована, как таковой её вообще не существует. И если ты не упёртый граммар-наци (для тех, кто не в курсе: так на интернет-сленге иронично называют особо рьяных ревнителей грамотности – прим. авт.), то использование суржика на территории его традиционного бытования тебя никак не должно задевать и оскорблять.
Россия – большая страна, и в каждом регионе есть свои диалекты. Только представь, как обеднела бы сокровищница русского языка, если бы герои сказов Бориса Шергина, Степана Писахова, Павла Бажова утратили бы своеобразие поморского и уральского говорка, а персонажи донского эпоса Михаила Шолохова разговаривали не на гуторе, а на усреднённо-правильном! Русский литературный язык объединяет всех жителей России – от Калининграда до Камчатки, и, естественно, необходимо владеть грамотной речью. Но даже если и проскочит в ней региональное словечко, промелькнёт фонетическая особинка, вспыхнет необычная интонация – это же замечательно! Можно сразу определить, откуда твой собеседник, и сказать ему сердечно: «Дружище, да ты настоящий сибиряк!», «Барышня, чувствую, вы коренная москвичка!», «Земляк, ты, наверное, из Курска?» Мы и огромные, и великие, и единые. И потому нашему языку никакие местные особенности не страшны.
Чтобы наглядно показать отличия суржика-балачки от украинского и русского языков, приведём отрывок из рецензии кубанского поэта Ивана Вараввы на книгу Степана Хуторского.
Текст на русском языке:
«И откуда ты взялся такой, Степан Хуторской? Так складно говоришь, такой сочный юмор у тебя, ну, честное слово, прямо завидно делается. Всё у тебя есть: и мысли, и смешки, и слёзки, и отвага, и острый, как бритва, язык – сразу видно, прирождённый ты казак, хороший казак!
.
Твори, дорогой! Нашим с тобою землякам Слово твоё нынче, может, нужнее и важнее самых живительных лекарств».
Текст на балачке:
«И звидкиля ты узявся такий, Степан Хуторской? Так складно балакаешь, такий сичный гумор в тебе, ну, чесне слово, прямо завидки беруть. Всэ у тебе е: и думкы, и смишинки, и сльозинки, и видвага, и гострый, як бритва, язык – отразу выдно, природный ты козак, добрый козак!
…
Твори, любый! Нашим з тобою землякам Слово твое нынче, может, потрибнийше и важливийше самых живительных лекарств».
Текст на украинском языке:
«І звідкіля ти взявся такий, Степане Хутірський? Так складно балакаєш, такий соковитий гумор у тебе, ну, чесне слово, прямо завидки беруть. Все у тебе є: і думки, і смішинки, і сльозинки, і відвага, і гострий, як бритва, язик – одразу видно, природжений ти козак, добрий козак!
.
Твори, любий! Нашим з тобою землякам Слово твоє нині, може, потрібніше та важливіше самих живильніших ліків».