что такое социальный герой
Социальные герои
Я долго пытался сформулировать на кого ориентированы проводимые мной групповые процессы, так называемые тренинги «Испытание Реальностью». Кто сможет получить от них максимальную пользу? Какие люди поймут о чем речь? Чей тип мышления наиболее соответствует пониманию процессов, происходящих во время Испытания? Дело в том, что многие люди чувствуют не просто недоумение, а внутреннее сопротивление погружению в определенные психологические состояния и процессы, способом достижения и познания которых я делюсь в ходе Испытания.
Понять и внести в свою жизнь опыт, полученный на моем тренинге, могут те, кто стремится к преодолению внешних и внутренних социальных ограничений, которые встречаются на их пути. Ограничений, происходящих из того как принято и как должно быть. Сложившихся исторически или в процессе воспитания, или пришедших другими способами. В отношениях и в бизнесе, в жизни личной и социальной. Это люди, создающие новые направления в бизнесе и творчестве, науке и обычной жизни. Люди, нарушающие правила. Правила, предписанные для достижения успеха, и, самое главное, – правила, предписанные как достижение успеха.
Я называю этих людей — социальные герои.
Я основатель и ведущий тренинга Испытание Реальностью, коуч и консультант в области стресс-менеджмента и сопровождения личных изменений. Имею большой опыт ведения тренингов и консультирования в области отношений и гендерной психологии, от обучения пикапу до парного семейного консультирования. Исследую и применяю в работе традиционные духовные практики и современные методы интегральной психологии.
Актерская роль и актерский образ: как создавать?
Мне часто задают вопрос, что такое актерская роль и актерский образ. Однозначного ответа тут нет, но я поделюсь информацией, что я говорю тем людям, которые приходят ко мне в театральную школу на занятия. Если интересно — читайте.
Итак, актерская роль — это. Вы. Да, вот так кратко и емко. Можно расходиться:)))
Нет, это конечно, не только Вы. Но Вы это — на 99% Еще один процент приходится на определенные вещи, связанные с «насаждением» Вам режиссером каких-то своих «штук». Впрочем, об этом я говорить развернуто не стану: что о нем говорить, об одном проценте?
А вот на «остальных» 99% — остановлюсь особо. Послушайте, — Вы думаете, что — выходя на сцену — Вы играете кого-то, кто не Вы? Простите меня, но это бред. Любой актер всегда играет себя. То есть, собой. В данном случае — это идентичные понятия. Вы не можете играть чей-то другой опыт, чью-то еще жизнь. Жизнь у Вас есть — только одна. И она — Ваша.
Другое дело, что в человеке ВСЕГДА намешано много всего. Мыслей, чувств. Много видений, пониманий. Много оценок, наконец. Все мы состоим из величайшего сора в мире. И актерская роль — состоит в том, чтобы подобрать нужный «мусор». А как его находить и выбирать? Вот это вопрос КРАЙНЕ интересный, о котором написан не один масштабных труд и переломана не одна сотня полемических копьев.
Скажем так, ответ на этот вопрос кроется в определении зерна роли, аналога роли и метода разбора роли. Что такое зерно роли я — я говорил тут. Если интересно — читайте. О методах разбора роли — я говорил тут. Видите, сколько много я всего говорил:))) А тут я расскажу о том, что такое аналог роли.
Итак, аналог роли — есть актерское амплуа. Это совокупность внешних (и отчасти внутренних) данных актера, позволяющих ему создавать определенный социальный образ (вызывая при этом определенную социальную ассоциацию). Не существует общего (единого) понятия актерского амплуа, так как амплуа сейчас — это очень точечный взгляд режиссера на роль (образ). Например, кто такой «герой» или «героиня»? Для каждого режиссера (и неважно, в театре или в кино) — свои «герои». Ведь «герои» тоже могут быть ОЧЕНЬ разными. Например, Харрисон Форд — романтический герой или нет? По психофизике — скорее — нет (если не брать рост). Не красавец. Драться не может. Мягкотел и не крут. Троих не «завалит» (и двоих тоже). Типичный простак. В общем, явно не Клинт Иствуд в молодые годы. И даже не Кирк Дуглас. Но что-то увидел в нем Спилберг и позвал играть вполне себе героическую роль — в приключенческом боевике про Индиану Джонса.
И теперь — мы помним об актере во многом — благодаря его «Индиане Джонсу».
«Герой-любовник»? Уже что-то более точное. Например (если посмотреть западную «табель о рангах»), Ричард Гир (как бы ему не претило данное клише) — классический герой-любовник. Или Том Круз. Или Джек Николсон (несмотря на то, что его талант гораздо более многогранный, нежели то, о чем я говорю).
«Герои-любовники» (теперь говорят — «секс-символы») существовали и во времена СССР. Самый яркий пример — Николай Рыбников. Или Леонид Филатов. Или Александр Абдулов. А вот его коллега по Ленкому Олег Янковский — это классический вариант характерного героя («неврастеника»). К нему же (амплуа) можно отнести и Владимира Высоцкого. Вообще, 70-е-80-е годы прошлого века в СССР были ознаменованы появлением целой россыпи «характерных» героев, которые оказались гораздо более многоплановыми и интересными, чем герои «классические». Тот же Янковский. Или Александр Кайдановский. Или Олег Даль.
Кстати, несмотря на то, что Даль — по своему амплуа — классический романтический герой, но масштаб его таланта был таков, что ему давали играть и чисто драматические (даже трагедийные) роли, и в них ярко проявлялось его другое амплуа — «герой-неврастеник» (кстати, одно из самых ценных (дефицитных) в театре и кино).
Ярко выраженным «героем-неврастеником» был и Иннокентий Смоктуновский. Но его игра (во многих случаях) была близка к гениальности, поэтому многие режиссеры давали ему вполне разноплановые роли (сопряженные с разным амплуа).
В нескольких амплуа работал и один из самых талантливых актеров того времени — Андрей Миронов. В кино — он был классический «простак» с ярко выраженной комедийной заразительностью. Явным «простаком» в кино был и его коллега по театру Сатиры Анатолий Папанов. Но художественный руководитель театра Сатиры (на тот момент) Валентин Плучек давал Миронову и Папанову роли более «героические». Хотя Папанов также «преуспел» и в ролях «обаятельных мерзавцев» в той же «Сатире».
Амплуа «простак» часто соприкасается (и отождествляется) с еще одним (вполне себе самостоятельным) амплуа: «социальный герой». Но это отожествление — часто ошибочно. Так, только некоторые «социальные герои» — простаки, и не каждый простак — социальный герой. Выдающимся «простаком» был Чарли Чаплин. Или Луи де Фюнес. Или Роуэн Аткинсон («Мистер Бин»). Но среди них — один социальный герой. Это Аткинсон.
В СССР (кстати) был целый ряд киношных «простаков и социальных героев» (актеров, которые могли делать — и то, и то). Некоторых из них называли также «короли эпизода», так сочно и ярко они отражали «социальность» своих персонажей. Это Николай Парфенов и Семен Фарада, Борислав Брондуков и Вячеслав Невинный, Ролан Быков и Савелий Крамаров, Михаил Светин и Владимир Басов. Басов, кстати, по своему амплуа и по ярко выраженному отрицательному обаянию — был классический «злодей». Но то, как лихо он «выкручивал» некоторые простенькие (на первый взгляд) комедийные сцены — говорило о том, что он мог работать в нескольких амплуа: «простак» и (или) «социальный герой». И успешно делал это!
К вопросу о «злодеях». Во времена СССР такого амплуа почти не было, к ним ОЧЕНЬ условно причисляли актеров с ярко выраженным отрицательным обаянием. Одним из самых известных «злодеев» советского периода 70-80-х годов прошлого века (в советском кино) был Владимир Басов. Или Александр Филиппенко. Или Леонид Марков. Но в Театре Моссовета, где Марков служил, ему давали вполне себе драматические, и даже — «героические» роли. Хотя, конечно, никаким «героем-любовником» или «романтическим героем» Марков никогда не был, но был классическим «героем-кремнем» и «отцом». Как и Евгений Леонов. И если в Ленкоме режиссер Марк Захаров избрал для Леонова именно это амплуа — «отец» (и несомненно при этом угадав, чего только стОит одна «Поминальная молитва»), то в кино Леонова использовали как классического простака с ярко выраженной комедийной заразительностью.
Отдельно хочется сказать об одном актере — «обладателе» нескольких актерских амплуа. О Юрие Никулине. Не имеющий классического актерского образования и начавший свой творческий путь в комедиях — с ролей этаких придурковатых простаков, — впоследствии он поднялся до образов проникновенных и даже — трагических. Вообще, кино Никулина не обидело (несколько обделив, например, того же Андрея Миронова), подарив ему возможность работать почти во всех известных актерских амплуа. А мы получили «в ответ» почти шедевральные картины с одним из лучших русских актеров советского периода.
Давайте еще немного поупражняемся в мужских актерских амплуа, взяв упомянутых ранее актеров, и не только их:
— Евгений Евстигнеев: социальный герой, отец, злодей,
— Георгий Бурков: социальный герой (простак), отец,
— Евгений Стеблов: романтический герой,
— Валерий Золотухин: романтический герой, социальный герой,
— Михаил Ульянов: социальный герой, герой-кремень (о них я расскажу ниже),
— Вячеслав Тихонов: романтический герой,
— Алексей Баталов: романтический герой, социальный герой, отец,
— Леонид Филатов: романтический герой, герой-любовник, социальный герой,
— Александр Калягин: социальный герой (простак), злодей, отец,
— Владимир Меньшов: социальный герой, романтический герой, отец, злодей.
А что же можно сказать о женских ролях? Какие амплуа «приняты» там? У «девушек» существует немного другая шкала, нежели у «мальчиков». В чем-то эти шкалы совпадают, в чем-то — нет. Например — «инженю» (иными словами — «простушка»). Наиболее известной «простушкой» 50-х-60-х годов прошлого века была Надежда Румянцева. Иногда ее использовали и в амплуа «голубой героини». Ну, а классической «голубой героиней» 70-80-х годов прошлого века была Евгения Симонова. «Простушки» в молодости — это и Ирина Муравьева, и Елена Коренева (хотя иногда ей давали и «голубые» роли). А вот Нона Мордюкова — классическая «мать». Как и Наталья Гундарева (переигравшая в советское время почти всех «мам»). «Простушкой» была и Людмила Гурченко (в молодости), впоследствии «переквалифицировавшись» в социальную героиню с выраженным комедийно-драматическим (певческим) потенциалом.
Отдельно остановлюсь на «романтических героинях» и «романтических героях». Если Вы думаете, что это ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО миловидные мальчики и девочки, этакие «Ромео» с «Джульеттами» — Вы зря так думаете. Это еще и «звезды-красавцы» или «красавицы» — манкие герои и героини. Так, в разное время к «романтическим героям» можно было смело отнести Вячеслава Тихонова (что не мешало ему сыграть «разведчика-кремня» в многосерийном фильме Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны») и Наталью Фатееву, Нину Шацкую и Алексея Баталова, Любовь Орлову и Василия Ланового. Амплуа романтического героя — это СОВСЕМ не то же, что и «герой-любовник».
Во времена СССР были актеры и актрисы, «специализирующиеся» на обоих амплуа, но их было КРАЙНЕ немного (и их искуственно «разводили» по разным историям). Например, Николай Еременко. Или Светлана Светличная. Но явным различием (по крайней мере, внешним) в данных амплуа — была способность персонажа на жертвенный подвиг во имя Родины. Или «мира во всем мире». Поэтому, например, Юрий Соломин — считался в советском кино романтическим героем (вспомним «Адьютант его превосходительства»). А вот его брат Виталий — героем-любовником («Зимняя вишня»).
Неким подвидом романтического героя (это я о мужчинах сейчас говорю) — являются «герои-кремни». Не могу сказать, что они — исключительно порождение идеологического подхода к поиску главного героя, преобладавшего (подхода) в СССР, но что-то подобное в этом мною замечалось. Часто это были актеры, «специализировавшиеся» на амплуа романтических героев, но которым было не чуждо и амплуа персонажей социальных. К числу «героев-кремней» можно отнести, прежде всего, образы, созданные Михаилом Ульяновым (его «Ворошиловский стрелок» много о чем говорит). Или Борисом Бабочкиным (легендарным «Чапаевым»). Или — роли Георгия Жженова (особо вспомним его сагу о «резиденте»).
А вот советский (российский) актер Михаил Боярский почти всегда работал сразу в нескольких смежных амплуа: «герой-любовник», «романтический герой» и — «герой-кремень». Чем, вероятно, и объяснялась (объясняется) его небывалая популярность. Больше всего (в постперестроечный период) лично мне запомнилась его роль бывшего спортсмена в киносериале «Зал ожидания» Дмитрия Астрахана. В нем Боярский — по ходу фильма — меняет амплуа, создавая запоминающиеся фрагменты жизни человека (фактически — бродяги) — то душевные, то героические, то бытовые.
В Голливуде все было — почти похоже. Только там — «кремни» не только те, кто спасает мир (или страну), но и просто — правильные парни, борющиеся за справедливость. На смену «сильным ковбоям» в лице Клинта Иствуда, Кирка Дугласа и Чарльза Бронсона, главенствовавших на голубом экране в 60-е и 70-е годы прошлого века — пришли не менее крутые — Чак Норрис, Жан-Клод Ван Дамм, Сильвестр Сталлоне и Брюс Уиллис. Чистая, неприкрытая романтическая героика, что тут скажешь.
«Травести» (это я опять возвращаюсь к женским амплуа) — те, кто в театре или кино может исполнить роль другого пола или роль подростка. Одной из самых известных «травести» в СССР была Лариса Голубкина. И Марина Неелова. И Алиса Фрейндлих. Кстати, последняя — «обладательница» сразу нескольких амплуа — «голубая героиня», «мать», «простушка», «социальная героиня».
Есть еще и неявное актерское амплуа: «стерва» или «разлучница». Этакий рефрен «мужских» злодеев. В советское время их контингент был немал. Хотя — и не столько многочисленен, как «простушек». Это и Маргарита Терехова, и Ольга Волкова, Алла Демидова и Фаина Раневская. Александра Завьялова и Людмила Нильская, Светлана Светличная.
Отдельно можно выделить роли «героини второго плана» или «субреток». «Субретки» — простушки — помощницы (подруги главной героини), желающие им добра. В бывшем СССР не существовало отдельно актрис, специализировавшихся на роли субреток. Это, в зависимости от видения режиссера, могла быть любая актриса, имевшая общее амплуа «простушки». В разные годы субреток играли Екатерина Васильева (переигравшая также много «злодеек»), Рина Зеленая (кстати, ее Миссис Хадсон в многосерийном фильме про Шерлока Холмса — классическая субретка), Татьяна Пельтцер.
И — по аналогии с «мальчиками» — разберем некоторые женские амплуа — более подробно:
— Алиса Фрейндлих: инженю, травести, романтическая героиня, социальная героиня, разлучница (стерва), мать,
— Вера Глаголева: романтическая героиня, социальная героиня, мать,
— Нона Мордюкова: социальная героиня, мать, разлучница (стерва),
— Алла Демидова: социальная героиня, разлучница (стерва),
— Елена Коренева: простушка (инженю), социальная героиня, травести, романтическая героиня,
— Светлана Светличная: романтическая героиня (секс-символ), социальная героиня, разлучница (стерва),
— Надежда Румянцева: простушка (инженю), романтическая героиня, травести, социальная героиня,
— Екатерина Васильева: социальная героиня, субретка, разлучница (стерва), мать,
— Татьяна Васильева: социальная героиня, разлучница (стерва), простушка (инженю),
— Ирина Муравьева: социальная героиня, простушка (инженю), романтическая героиня.
Как Вы теперь видите, актерское амплуа — не является фиксированной (устойчивой в профессиональном понимании) величиной. Каждый режиссер «избирает» для актера «свое» (нужное ему) амплуа. Были актеры (и их много), которые «без проблем» работали в разных амплуа. И — в каждом конкретном случае режиссеру, при работе с актером — предстоит «угадать» зерно роли и соотнести его с актерским амплуа, возможно, предложив актеру делать то, что он еще никогда не делал.
А соединение актерского амплуа и зерна роли — в творчестве актера — рождает актерский образ. Или — образ роли.
«Быть обычным не популярно»: что такое синдром главного героя
Что такое синдром главного героя
Синдром главного героя — явление, при котором человек воспринимает себя как протагониста художественного произведения. Официально такого термина не существует и в словарях его не найти, поэтому трактовка достаточно широка.
Например, профессор психологии Университета Суонси Фил Рид считает, что синдром главного героя — это набор поведенческих черт, с которыми человек действует как выдуманная версия самого себя. Часто, но не обязательно, «герой» демонстрирует свою идеальную жизнь в соцсетях.
Понятие получило широкую известность после тренда #maincharacter в TikTok: хештег собрал 6 миллиардов просмотров. Как правило, такие ролики сопровождаются песней Ланы Дель Рей Mariners Apartment Complex и показывают, как люди проживают свой идеальный день в реальном мире.
Героиня этого тиктока пытается влюбить в себя всех окружающих, пока готовится к занятиям в университете
istg this is the last one skksjakshsj #foryou #foryoupage
Герой этого тиктока показывает свой типичный день в университете
Ева Егорова, клинический психолог, член Ассоциации когнитивно-поведенческой психотерапии:
«Сам феномен соцсетей подразумевает, что ты должен делиться с другими информацией о своей жизни. Красивыми фото, интересными историями. Быть обычным не популярно. Отсюда, из соцсетей, к нам и пришел синдром главного героя.
Предпосылки для появления синдрома можно заметить и в других сферах жизни. Так, первое знакомство с синдромом происходит еще в детстве. Любая сказка или мультфильм рассказывают о протагонисте с особыми способностями, интересной жизнью и приключениями. Затем родители и окружение твердят нам: «Не будь как все! Ты особенный, ты другой».
Внесла свой вклад в возникновение синдрома и пандемия. Миллионы людей сидели дома в изоляции. Чтобы почувствовать себя более значимыми, достаточно было представить себя главным персонажем своей жизни и таким образом выдержать трудности стойко, как герой».
Какие симптомы есть у синдрома главного героя
Британские профессора психологии в интервью с Newsweek выявили несколько черт людей с синдромом главного героя.
Романтизация повседневности. Люди с этим синдромом стараются все делать красиво. Если завтрак, то только такой, чтобы не стыдно было выложить в Инстаграм. Если выход за продуктами, то только в пальто с объемным шарфом и загадочной улыбкой. Простые радости и «украшательства» помогают им не сталкиваться с серой реальностью.
Вся жизнь в соцсетях. Такие люди часто выкладывают новые посты и видео про себя. Они стараются запечатлеть каждый свой шаг — с уверенностью, что другие смотрят на них, не отрывая взгляда. Культурный обозреватель Кайл Чайка даже считает, что синдром главного героя можно найти у каждого — ведь мы все ведем соцсети.
Побег от реальности. В попытках сделать свою жизнь идеальной «главные герои» игнорируют реальные проблемы: они пугают. Но, в отличие от кино, их не получится решить волшебной палочкой или наследством незнакомого богатого родственника.
Как синдром главного героя может влиять на жизнь
Не стоит воспринимать синдром главного героя как сугубо негативный опыт. Иногда он может помочь человеку в трудных ситуациях.
Помогает справиться с неприятными ситуациями. Если человека уволили с работы или он не сдал экзамен, представление о себе как о герое фильма помогает отстраниться и не вовлекаться в этот опыт слишком сильно. Но при этом важно отметить: психологи считают, что подавление эмоций может только усилить переживания.
Поднимает самооценку. Если человек не уверен в себе, здоровая доза синдрома главного героя может пойти только на пользу. Об этом заявляет британский психотерапевт Алехандра Сармьенто. Например, подросток может решиться поучаствовать в важном для него конкурсе, когда поверит в свою значимость.
Синдром главного героя может повлечь за собой и неприятные последствия.
Может сделать человека токсичным. Если человек считает себя главным героем, значит, все остальные — второстепенные. Увлекшись этой мыслью, можно перестать уважать и учитывать чувства окружающих. Об этом в видеорепортаже предупреждают журналисты медиа The Take Дебра Минофф и Сюзанна Маккалоу. Например, во время ссоры такой человек не будет следить за тем, что ощущает вторая сторона конфликта, и сконцентрируется только на своей боли. В результате можно наговорить много неприятных вещей.
Может спровоцировать депрессию или расстройства (а может только просигнализировать о них).
Ева Егорова:
«Пребывая в «образе», человек избегает контакта со своими истинными потребностями, подавляя и вытесняя их. Так можно компенсировать нехватку признания и внимания, подпитывая нарциссическое расстройство. Кроме того, синдром может сигнализировать о пограничном расстройстве личности — когда представления о себе и отношения с окружающими крайне нестабильны.
Безусловно, этот популярный синдром может спровоцировать депрессию и тревожное расстройство. Погоня за прекрасной жизнью часто больно бьет по самооценке, когда сталкивается с реальностью.
Чтобы не зайти слишком далеко, важно научиться принимать себя. Даже если ты не главный герой, а один из тех, чье имя будет в последних титрах. Любить себя в роли протагониста несложно. Намного труднее и важнее полюбить себя, если ты обычный человек, — и найти в этой обычности ценность, красоту и смысл».
Дядя Ваня, социальный герой
!I1!Народный артист России Иван Краско, актер Театра имени
В.Ф. Комиссаржевской, — гордость и любовь Петербурга,
известный среди коллег и театралов не иначе как «дядя
Ваня». Коренной ленинградец, он в 1961 году закончил
театральный институт им. Островского и сразу же был
принят в труппу знаменитого БДТ. И как принят!
Выпускники — полкурса! — подали в театр список фамилий
на просмотр. Краско в нем не было, он должен был лишь
подыграть однокурсникам — Жоре Штилю (Георгий Штиль,
ныне актер БДТ) и Саше Семенову (актер театра «Балтийский
дом»). Причем подыграть не массовку, не эпизодик, не
реплику «Кушать подано!», а ни больше ни меньше как
Егора Булычова — одному, Шмагу — другому. Подыграл.
И понравился всем — «шефу» (так звали Товстоногова),
Стржельчику, Лебедеву.
— Кто это? — спросил шеф.
— Ваня Краско, — ответил Сергей Юрский, который когда-то
занимался с ним вместе в университетской театральной
студии.
Вчерашние студенты с волнением ожидали решения худсовета.
Вдруг прибегает очередной режиссер театра Леша Герман
(ныне знаменитый кинорежиссер Алексей Юрьевич Герман):
«Шеф требует Краско».
Дальше события развивались так (в пересказе Ивана Ивановича):
— Я растерялся и брякнул: «Слушаю вас!»
— Это мы вас слушаем, — сверкнул очками-«хамелеонами» Гога (Георгий
Александрович Товстоногов). — Вашей фамилии здесь нет.
Почему? Вы что — не желаете служить в нашем театре?
— Кого? Меня? (Весь худсовет хохочет).
— У меня такой девиз: или БДТ, или Сибирь.
— Что значит «Сибирь»? По этапу.
В общем, меня приняли в труппу. И Жору, и еще двоих
наших сокурсников.
Учась в институте, мы бегали на спектакли в БДТ. Восхищались
Стржельчиком, Лебедевым, Луспекаевым, Копеляном, Зинаидой
Шарко, Людмилой Макаровой… Я был влюблен в Танечку
Доронину за ее Монахову в «Варварах». Первая роль, которую
мне предложили в этом театре, была роль жениха Володи
в «Старшей сестре» по пьесе Александра Володина. Там
мне надо было любить Доронину. А я уже «заочно» ее обожал.
В БДТ я прослужил без малого четыре сезона. И… убежал.
Почему? Там было сложно пробиться. Как говорила Зина
Шарко: «Золотая дюжина» держит репертуар в своих зубах,
пока жива». Кроме всех перечисленных актеров, там же
еще и великие старики были: Полицеймако, Грановская,
Казико… Товстоногов воспитал целую труппу выдающихся
артистов. Все шумели и блистали при Гоге! В том числе
Иннокентий Смоктуновский, Кирилл Лавров, Олег Басилашвили…
Вот такое у меня счастье было.
Играл я очень много, но практически — одну массовку,
эпизодические роли. Гость на балу в «Горе от ума», в
«Идиоте» — в массовке, в группе Рогожина. Разметнов
в «Поднятой целине», где я фактически болтался как цветок
в проруби при Нагульнове, Давыдове, Лушке, деде Щукаре…
Ввелся вместо заболевшего Володи Рецептера в «Еще раз
про любовь» Радзинского. Играл жениха в «Старшей сестре»…
Но все это было ерундой по сравнению с тем, что я играл
в курсовых работах в театральном институте у студентов
режиссерского факультета, учеников Товстоногова. Там
были и Дюрренматт, и Мрожек, и Горький, и Чехов… Да!
Был еще один спектакль, о котором нельзя не вспомнить,
— дипломная работа первого товстоноговского режиссерского
выпуска «Двенадцать разгневанных мужчин» — по американскому
сценарию. Ставил спектакль дядя Женя Лебедев. Мне он
предложил главную роль — в кино ее играл Генри Фонда.
Один спектакль всего и был — на экзамене по актерскому
мастерству… Евгений Алексеевич позже сказал мне, что
эта роль — лучшая за всю мою жизнь. Кто знает, мастеру
виднее…
А Товстоногов тогда сказал: «Ваня, я теперь знаю, как
вас надо использовать на театре. Для вас будет особая
пьеса». На самом же деле ничего не менялось. Я ждал,
ждал. А тут подвернулся случай. У нас в Ленинграде
был такой легендарный человек Женя Шифферс (к сожалению,
он ушел из жизни), который предложил мне роль Креона,
а Антигону — Ольге Волковой. Оля тогда жила в Ленинграде,
начинала она в ТЮЗе, работала в БДТ… Эта работа стала
для меня этапной, потому что я в ней так много для себя
открыл! Мне, крестьянскому парню, доверили играть древнегреческого
царя?!
— Мое дело — дать тебе роль. Твое — сыграть, — сказал
Евгений Львович Шифферс. — Если ты актер…
Задел он меня, и крепко. Я нашел, по выражению Станиславского,
зерно роли. Потом мне легко было играть королей в сказках
на телевидении, генерала Серпилина и самого Иоанна Васильевича
Грозного… И в жизни я стал другим. Стал спокойно смотреть
людям в глаза (до этого — стеснялся), стал волевым.
Честно говоря, я вдруг открыл, что во мне столько всего
— до поры до времени! — дремлет…
Комиссаржевка
— Я собрался уходить из БДТ. И тут во мне открыл какую-то
«пружину» Александр Моисеевич Володин, случайно сказав,
что мог бы поспособствовать мне попасть в «Современник».
Там, мол, идут мои пьесы, там Олежка Ефремов, так что
кому ты там составишь конкуренцию. Я так понял и вдруг
почувствовал, что он не очень ценит меня как артиста,
и обиделся. И много лет держал в себе эту «пружину»:
я тебе докажу, что я — артист настоящий… (Рассмеялся).
Года за три до смерти Володина я сказал ему об этом.
Он так удивился!
— Вань, да ты что? У меня и в мыслях не было!
— Но я так понял. Спасибо тебе, дядя Саша, огромное.
Потому что это такой стимул! Я ведь тебя уважал и даже
боготворил, и твое мнение было для меня просто потрясением.
В 1965 году я ушел из БДТ. С Шифферсом. Всего три месяца
поработал в Театре на Литейном. Сыграл в одном спектакле
— Колю Леонтьева в «Кандидате партии» Крона. Была хорошая
оценка. Поехали по области. В одном ДК — 20 человек
зрителей, в другом — 15. И когда дошло до тринадцати,
я сказал: «Женя, а есть ли смысл работать в этом театре?»
И я ушел в Комиссаржевку, где главным режиссером был
Мар Владимирович Сулимов. У него в это время был трагический
период: его освобождали от работы. Он был слишком интеллигентным
человеком. Труппа распалась на две части: одна была
за него, а вторая, менее талантливая, — против.
Я в составе 22 человек в знак протеста подал заявление
об уходе. Об этом, только представьте себе, было сообщено
по Би-Би-Си! Забастовка в Ленинграде! Нас всех вызывали
в обком. Мар Владимирович разговаривал с каждым из нас,
просил остаться в театре, не портить судьбу себе и ему.
Он нашел себе работу — преподавал в театральном институте,
ставил мощные спектакли на телевидении (в частности,
«Зависть» Олеши, «Метелица» Веры Пановой, где я у него
играл).
О Гоге, конфликте и амплуа
Мое амплуа определил Товстоногов: социальный герой.
Я всегда занимался общественной работой. В театральный
институт пришел не со школьной скамьи: был командиром
корабля Дунайской флотилии, три года учился на вечернем
отделении университета и работал. В театральный поступать
боялся, не чувствовал себя готовым. В университете занимался
в студии, которая мне очень помогла, там я поднаторел
и пошел поступать на актерский факультет. Студия была
сильная, получила статус народного театра, в ней занимались
Игорь Горбачев, Сергей Юрский, Лиза Акуличева, Вадим
Голиков, который был потом главным режиссером Театра
комедии…
В институт меня приняли, несмотря на мой преклонный,
как тогда шутили, возраст: мне было почти 27 лет.
Моим профессором была знаменитая Елизавета Ивановна Тиме
(из Александринки). Ее мужем был Николай Николаевич
Качалов, племянник Александра Блока, а подругой — Галина
Сергеевна Уланова. Я был старостой группы и часто бывал
в доме Елизаветы Ивановны. Однажды я пришел к ней, а
дверь мне открыла… Уланова. Я остолбенел: живая Уланова!
А она мне так просто: «Входи, голубчик»…
Так вот, о Гоге. Как-то у меня, на посту председателя
местного комитета, случилась конфликтная ситуация с
главрежем. Тогда всюду проводились месячники труда.
И у нас — тоже. Я сделал доклад: все хорошо, один из
лучших театров страны, но вот молодежь… Она не знает
своих перспектив, на что ей рассчитывать. И зарплаты
низкие. Об этом никто не думает.
Гога меня буквально раздавил! Уничтожил. Он говорил больше,
чем я докладывал.
После собрания шеф месяц со мной не разговаривал. Избегал
меня. А через месяц мы должны были провести очередное
собрание, на котором разобрать, изменилось ли что-то.
В месткоме были авторитетные люди — Полицеймако, Копелян.
Причем «затащить» их туда было невероятно трудно. Полицеймако
возмущался: «С ума сошел? Мальчишка! В этом дерьме мне
копаться…» Копелян же, слывший очень остроумным человеком,
сказал мне: «Ваня! В «неуместный» комитет — никогда!»
Однажды они оба мне помогли. Мы объявили выговор завтруппой,
который обидел пожилую актрису. За «превышение полномочий»,
за «использование служебного положения», в общем —
за грубость. Копелян на это заметил: «По-моему, в истории
советских профсоюзов это первый случай, когда непосредственному
начальнику объявили выговор».
И вот собрание. Копелян сказал мне: «Ваня, пригласи
Георгия Александровича обязательно. Ну и что, что он с тобой
не разговаривает. Позвони». Я позвонил. Он сказал: «Я
буду». Пришел. И сказал: «Наконец-то я понял, что такое
профсоюзная организация в театре…» У всех был шок!
Как тогда, когда он «долбил» меня! Вскоре в «Смене»
появилась статья «О молодежи в БДТ», где Георгий Александрович
говорил журналисту: «Да, мы мало уделяли внимания молодым.
Теперь это «поставили на контроль». У нас есть перспективные
артисты. К примеру, Иван Краско. Это истинный социальный
герой. Он на сцене исповедует то, что и в жизни. И это
самое убедительное. Зритель ему верит. У него большие
возможности…» Все наши были ошарашены: «Еш твою…»
Мне, конечно, это очень помогло в актерских делах. На
восьмом десятке жизни я пришел к выводу, что на сцене
надо жить, а не изображать что-то. Когда все через себя
пропустишь, тогда зритель тебе верит. И вообще надо
иметь свое мнение.
Луспекаев
— На вопрос, если ли у меня кумир, я в свое время ответил:
«Два. Луспекаев и Юрский. Один — актер от земли,
как говорится, другой — интеллектуал. Но оба — актеры
от Бога. Вот бы их соединить…»
У Игоря Горбачева, который был у нас в институте преподавателем,
была шутка: «Луспекаев в подлиннике и «Мойдодыра»-то
не прочитал». Шутка хорошая, смешная. На самом деле
у Паши был природный ум. Он не успел многого прочесть.
Его укор в мой адрес: «Все книжки читаешь. Актер должен
жизнь знать, все пережить, испытать. Сам. Без понтов».
Он меня многому научил, на многое открыл мне глаза:
«Ты мужик, самец, с бабами надо смелее! Ванюха, не бойся».
Может быть, и мой «профсоюзный конфликт» с Товстоноговым
был «навеян» Пашей: он учил меня не бояться ничего;
если считаешь, что ты прав, драться, вплоть до рукопашной.
Потом я четверть века «воевал» с Агамирзяном в Комиссаржевке.
Это такое везение, что я встретился с Пашей в работе!
Сначала в БДТ в «Поднятой целине». Потом были две работы
на телевидении: «Жизнь Матвея Кожемякина» (он играл
центральную роль — Матвея, а я — его слугу, татарина
Шакира) и «Зависть» Олеши (Павел Борисович — главный герой
Андрей Бабичев, а я — Николай Кавалеров; конфликт
производственника с человеком культуры, который не верит
в Советскую власть).
О Павле Борисовиче, Паше, я написал в своей книге «Жил
один мужик»…
О кино
— Мой роман с кинематографом не слишком глубок и длителен
— и по количеству ролей, и по метражу каждой из них.
Из главных ролей — Иван Соловьев, «Конец императора
тайги». Это было уже давно, 30 с лишним лет назад, на
киностудии имени Горького. Роль отрицательная. Хотя
на самом деле Иван Соловьев был не бандитом, а справедливым
человеком, эдаким Робин Гудом.
Фильм, который также оставил след в истории отечественного
киноискусства, — «Блокада». Михаил Иванович Ершов снимал
ее здесь, на «Ленфильме». У меня роль небольшая — старший
лейтенант Горелов, человек, на которых Россия держится.
Социальная роль, как говорил когда-то Товстоногов. На
съемках я познакомился с Юрием Мефодьевичем Соломиным.
Еще «Принц и нищий». Вадим Гаузнер ставил спектакль в
Комиссаржевке и решил сделать фильм. На роль Майлса
Гендона взял меня — единственного из спектакля. Там
я встретился в кадре с Олегом Борисовым. И поразился:
было такое разительное расхождение между тем, как игралась
небольшая роль Гуги у нас в театре, и тем, что сделал
Олег Иванович! Тогда я стал влюбляться в него. Вообще
это один из самых уважаемых и почитаемых мною актеров
из всей русской когорты.
Дальше — «Господин оформитель», «Колесо любви», «Цветы
календулы». Роли небольшие: слуга у барина, грузин,
бомж.
Снялся в сериале «Улицы разбитых фонарей», в серии «Контрабас»
(это кликуха моего персонажа). В «Агенте национальной
безопасности», в серии «Свидетель», сыграл деда. А в
«Убойной силе» — уже капитана судна Жарова. На этой
картине встретился со своим старым приятелем Виктором
Павловым (из Малого театра).
Что для меня главное в кино — не столько роли, сколько
сама атмосфера съемок, когда сначала снимают последнюю
сцену, а уже потом — начало. Это лихое вхождение в
роль, память, которая держит тебя (стоп, какой я тогда
был?)… И еще. Там я могу встретиться с хорошими ребятами
из других театров, знакомыми и незнакомыми, новыми партнерами.
Мне это очень приятно. В родном же театре из спектакля
в спектакль твою жену играет одна и та же актриса. Это
приедается…
О сыне
!I2!Иван Иванович Краско — отец актера Андрея Краско, известного
зрителям по фильмам «Олигарх», «Копейка», сериалу «Агент
национальной безопасности» и другим работам.
— Сейчас ходим друг к другу на спектакли. Он работает
очень тонко и точно, мне нравится. У меня такое ощущение,
что на театре Андрюша очень неплох. А в кино он сильнее
меня. И в сериалах «дурит», как я говорю. Великолепно,
кстати. (Я смотрю, когда доводится). Сейчас снимается
у Хотиненко, Лунгина, Дыховичного.
И слава богу, что он так пошел. В кино у Андрея карьера
гораздо удачнее, нежели у меня. Он более «киношный»
артист, чем я. Ивана Грозного ему не сыграть (а я играл).
Андрей — лирический герой, который в основном играет
себя. А я — характерный, могу перевоплощаться. Тут
уже и опыт, и школы у нас разные. Лева Додин вытаскивал
из них свое, личное, индивидуальность. Андрей держится
на этом. Для кино это лихо…