Что такое шило у подводников
Войдите в ОК
Утверждают, что само название сего спиртного продукта имеет сугубо военно-морскую историю. Согласно старинной флотской легенде, при переходе от парусного флота к паросиловому на кораблях появились значительные запасы спирта. Применялся он при эксплуатации корабельных узлов и механизмов, и, разумеется, в медицинских целях. Хранился он в специальных опломбированных сургучом прорезиненных «бурдюках», не боящихся штормов – стекло в качку, понятное дело, разбивалось.
В замкнутых мужских социумах, да в многомесячной дали от родных берегов не утекать спирт из опломбированных «бурдюков» попросту не имел права. С целью надлежащей конспирации делалось это, говорят, так: обычным портняжным шилом емкость протыкалась, а затем посредством нехитрой трубки спирт перекочевывал из корабельных закромов в матросские кубрики и желудки.
Проделанная тонким шилом пробоина в резиновом «бурдюке» тем часом послушно затягивалась, как ниппель в футбольном мяче после того, как его «продырявят» тонкой иглой насоса. Конспирация была обеспечена.
Добытый таким образом спирт именовался «шильным» или для краткости – просто «шилом». Позже – уже в советские времена – название модернизировалось и по способу добычи, а также в честь легендарного красного наркома Клима Ворошилова стало именоваться «ворошиловкой».
Во все времена «шило» исполняло роль не только фирменного напитка для быстрого и, что немаловажно, надежного релакса, но и свободно конвертированной (точнее, бутилированной) «валюты». Добыть что-либо для служебных или личных надобностей было практически невозможно без бутылки из-под лимонада (стандартной «шильной» тары), горлышко которой традиционно затыкалось бумажным «пыжом». Пользовать при этом в сих целях пластмассовые пробки считалось верхом пошлости, безвкусия и неуважения к достойному продукту.
При этом «шило» никогда не считалось на флоте взяткой и в любой кабинет или каюту (соблюдая, разумеется, субординацию) можно было смело заходить, не пряча презент в рукаве или за пазухой. Это, впрочем, совсем не означало, что «шило» на флоте пили (и пьют) везде одинаково. У надводников, подводников, летчиков морской авиации, морской пехоты и пр. есть свои, лишь им присущие традиции.
Пик популярности «ворошиловки» пришелся на мрачные времена горбачевского «сухого закона». Победить народную любовь не смогли, впрочем, и алкопродукты раннего капитализма – всевозможные «Распутины», «Амаретто» и даже двоюродный голландский брат спирт «Рояль».
С приходом времен алкогольного изобилия «ворошиловка» в Севастополе, как и другие славные традиции некогда Краснознаменного Черноморского Флота, безвозвратно уходит в область легенд и преданий. Хотя традиционный тост «А этот прибор предлагаю протереть за здоровье командира!» во флоте был и остается актуальным.
Как правильно пить “шило”
— Ну, чтоб старпом не услышал! — и механик, за которым был первый тост, накрыл рюмку ладонью.
— А ты ничего не попутал? — удивился старпом, который сидел через одного человека по левую руку от механика, но свою рюмку взял так же: традиции на флоте сильны и выполнять их обязаны все, включая старпомов. Хотя, казалось бы.
Чокнулись пальцами. Понюхали. Выпили. Выдохнули. Прислушались к своим ощущениям, понюхали опустевшие рюмки, задумались.
— Ну? — потёр ладони штурман, автор того, что пили, — Какие будут версии?
— Апельсин! — выступил первым минёр.
— Это слишком очевидно, чтоб называть вслух! — тут же укорил его штурман, — ближе к нюансам!
— Гвоздика?
— Грецкий орех?
— Глюкоза?
— Аскорбинка?
Версии сыпались одна за одной, но, судя по торжественной роже штурмана, не угадывал никто.
— Докладывай! — поставил точку в споре командир.
— Кориандр и чёрный перец!
— Между первой и второй…
Выпили по второй, и все дружно согласились, что да, очевиден и кориандр, и чёрный перец, но вот банальный апельсин сбил с толку, и поэтому прямо с ходу отдавать штурману первое место в настоечном конкурсе рановато: давайте по третьей, а потом и проголосуем.
— А что там с мясом? — вспомнил кто-то.
— Всё нормально с мясом! — крикнул из-за ворот гаража Олег, считавшийся экипажным шашлычником номер один. — Догорает!
Именно Олег, кстати, и научил меня пить “шило”*, когда я пришёл в экипаж зелёным, как молодой туй, лейтенантом.
— Выдыхай, — скомандовал он тогда, подавая мне стакан.
В этом, в общем, вся наука и заключалась, но на то она и наука, что тебя ей кто-то должен научить: то ли учитель, то ли “сын ошибок трудных”, а иначе, применительно к нашей ситуации, откуда ты в двадцать два года узнаешь, как правильно пить спирт?
Ну да, становясь взрослым, ты что-то уже пил, но так, больше для понта, чем для удовольствия: пиво просто потому, что все его пьют и оно считается вкусным; портвейн — потому, что он дешёвый и это романтика; коктейль “бабоукладчик” — понятно для чего; водку — ну пробовал, да, но она же не то чтобы очень вкусная, а коньяк, если откуда-то и появлялся, то после Шукшина ты непременно искал в нём запах клопов, а тут флот. Северный, атомный и подводный.
— Лейтенанты! Проставляться когда будете?
— А у нас же денег же нет же…совсем. Же.
— А на кой нам ваши деньги — нам нужен повод!
И вот тебе спиртовой батон, вот тебе тушёнка, вот тебе консервированная картошка, зажаренная в стерилизаторе из амбулатории, а вот тебе “шило” и “выдыхай”! И наука эта не сопромат — осваивается легко. В том смысле, что с первого раза: ожог слизистой, как оказалось, хороший мотиватор к запоминанию некоторых истин и приобретению некоторых навыков.
“А отчего же вы там пили “шило”, — возможно, спросит въедливый читатель, — “раз вам даже и водка не сильно вкусной кажется?” И я мог бы, конечно, долго рассказывать о том, что базы подводных лодок строились в таких местах, куда не то что Макар телят не гонял, а и волки голодные, в поисках пищи, не захаживали, и откуда бы там тогда взяться цивилизации? О том ещё мог бы я вспомнить, что в те времена нам, бывало, месяца по четыре не выдавали зарплату — и что нам там было пить, имея в виду сумму обоих этих обстоятельств? “Реми мартин”? “Хенесси Икс О”? Но я не стану отвлекаться от основного своего рассказа и объяснять въедливому читателю то, чего он не знает, а следовательно, не может представить вовсе, потому что место-то в рассказе не резиновое, а всем всего всё равно не объяснить.
“Шило” для обслуживания систем и механизмов выдавали разное и, понятно, что даже и техническое, но время от времени попадалась прямо амброзия, а иногда случалась жжёная резина. И, возможно, это обстоятельство, а возможно, скука и неуёмная тяга к прекрасному, но, скорее всего, и то и другое вместе родило как-то в нашем экипаже моду на так называемые настойки. Хотя, впрочем, нет, — оставим просто скуку и тягу к прекрасному потому, что если добавить в “шило”, которое отдаёт резиной, апельсиновые корки, то оно всё равно будет отдавать резиной, — я знаю, я проверял, — просто с апельсиновыми корками. Что не сильно улучшает его органолептические свойства, но зато успокаивает в том смысле, что усилия к улучшению продукта приложены, и значит, продукт улучшен по умолчанию, а иначе усилия стоило бы признать потраченными впустую, что абсолютно неприемлемо для воина в условиях защиты им рубежей, а подводник — он же всегда, ну вы понимаете.
И было бы это указанием пленума ВЦСПС или директивой политотдела флота, то, как обычно, всё свелось бы к формализму. Но тут ручеёк потёк из самого что ни на есть низа, и как любой ручеёк, взявший за исток народные массы, скоро стал он полноводной рекой с берегами, покрытыми туманами и зарослями плакучих ив, омутами, в которых жили сомы, заводями, протоками, старицами и даже отмелями, на которых деревенская ребятня могла бы ловить раков, если бы ручеёк этот был не воображаемый, а всамделишный.
Сначала всё было просто: разводишь “шило” чаем — и вот тебе уже без пяти минут коньяк, а если, для примера, заварка из сосновой хвои (ёлок-то и тех не было, не то что можжевельника), то вот уже, извольте, — джин! Когда хотелось вкусненького, то добавляли варенья или компота, а если в компании случались дамы, то сгущёнку — и вот он, “Бейлиз”, собственной персоной, конечно-конечно, девочки, не сомневайтесь. Что значит “где достал?” — друг привёз: на той неделе из командировки вернулся, а в Москве там этого “Бейлиза” хоть залейся, и стоит сущие копейки! Да, конечно же, они там зажрались, кто спорит, ну — за прекрасных дам!
Для того, чтоб напиток приобретал пользу и считался целебным, брали у докторов глюкозу и какие-нибудь витамины. Что, сильно просрочены? А, всего на три года — давай.
Но и это скоро наскучило — простота же тем и хороша, что хороша только на коротких дистанциях. А на длинных хорошо то, что даётся с трудом и претендует на некоторую, знаете ли, вечность. Как настойка на родиоле розовой — классическая комбинация спирта и корней и сплошная польза для организма, начиная от ногтей и заканчивая внутренним миром, но в ней есть один существенный минус — много не выпьешь. Нет, выпьешь, конечно, но… впрочем, это уже другая история. Перегородки от грецких орехов.
— Слушай, два месяца в темноте, и вообще от коньяка не отличишь! Только что крепче в два раза выходит, но это же сплошной плюс!
— Игорь, а почему мы перегородки от орехов собираем, а сами орехи выбрасываем?
— Ну нам же нужны именно перегородки! В перегородках суть!
— Так орехи-то чего выбрасывать — давай отдадим кому-нибудь! Тем более, что и в мусорке они совсем недолго пролежали!
— Ну? Что там с нашей банкой?
— Ну что: стоит на антресоли, велела тебе кланяться.
— Надо бы пробу снять!
— Так рано же ещё — две недели всего стоит!
— Ты не начинай тут! Химия — наука тёмная и требует постоянного контроля за происходящими в ней процессами! Это как социализм — на самотёк пускать нельзя!
— Так. А где ваш коньяк, которым вы нам с позапрошлого месяца угрожали?
— Вот! Так сказать, не побрезгуйте!
— А… тут сколько? Грамм триста? А где остальные две тысячи семьсот?
— Ну… Как где… Израсходован на контрольные проверки! Ради вашего же блага, между прочим!
А потом кто-то первым произнёс фразу “А угадай!” — и началось…
В конце предыдущей фразы кажется, что следовало бы поставить восклицательный знак или, на крайний случай, точку, но нет: как и любой процесс, процесс соревнования в “угадай, на чём я настаивал” невозможно завершить, его можно лишь поставить на паузу.
И экипажные конкурсы на лучшего настаивальщика “шила” стали проводиться на довольно регулярной основе — только что в суточный план их не заносили, и то лишь по причине узости сознания проверяющих, а не потому что это плохо: не может быть ничего плохого в любом мероприятии, которое способствует сплочению экипажа, резюмировал командир перед первым конкурсом и назначил даже место его проведения — свой гараж. А старпом, от доброты душевной, даже придумал приз победителю — одно “ненаказание”, что, знаете, могло, и мало того, что и могло, так и не раз послужило козырным тузом в раскладе тех случайностей, которые нет-нет да и назначали тебя где-нибудь за что-нибудь виноватым.
И только перечисление того, на чём настаивали, заняло бы места на порядок больше этой статьи, потому что — вы меня понимаете, нельзя ограничить то, в чём нет правил, а вернее, оно одно — сделай так, чтоб никто не догадался! Но даже если бы я и ставил себе целью сделать такое перечисление, то покривил бы душой перед вами, говоря, что назову их все: я, конечно, нежно люблю и уважаю своих химиков, докторов, трюмных и турбинистов, но, тем не менее, не очень уверен, что не пил каких-нибудь смазок, реагентов, масел и неизвестных науке веществ, добавленных в “шило” для того, чтоб это называлось настойкой, и — тащ командир, ну да, я опоздал на подъём флага, хотя Вы категорически приказывали, чтоб никто не смел, но помните, в апреле, да? Нет, тащ командир, раз никто не угадал, так я и не буду говорить, а то мало ли, знаете, хоть это и похоже на абсурд, но я ещё раз вздумаю опоздать или каким-то иным способом высказать неуважение к своей родине, которую я тут, под вашим чутким! Тот самый туз.
Но и не в нём тоже дело. Туз— то туз, но если уж зачесалась творческая жилка, то это вам не пятка или спина, — просто так, ногтиком, зуд этот не уймёшь и ни постановления, ни директивы тут не помогут.
А в том, как правильно пить шило, науки-то и нет никакой, на самом деле. Главное — выдыхать, но и это не главное: главное, — в какой компании это делать.
pavel_vish
Дневник мещанина
— А кто это там, в углу, да, Вы, который в бинтах, смеется? А, это давешний химик… Спокойно, ребята, пусть сидит. Второй раз химика побить, все равно, что сироту обидеть… Пусть хоть раны заживут, потерпите немного…
В море трехлитровую банку спирта можно обменять у камчатских моряков, ведущих промысел, на четыре, а то и пять тонн рыбы. Это пример покупательной способности «валюты».
Сафари имеет свои правила. Спирт получается раз в месяц.
Дата получения тщательно скрывается от всего личного состава, но все точно знают ее дня за три до знаменательного события. Готовятся операции по изъятию части спирта и контрмеры по его сохранению.
Ко вторым относятся:
— засыпание в канистру толченого кирпича, придающего спирту цвет низкосортного бензина. (Ха, дешевая уловка! Запах-то не замаскируешь!);
— добавка в канистру ацетона (зверский гестаповский метод, перевод продукта и скорый перевод с понижением офицера, этот метод применившего);
— немедленная выдача спирта по ведомости «бычкам», чтобы сохранить его хотя бы частями;
— хранение спирта на квартире (метод ненадежен, так как квартира быстро вычислялась, и визиты друзей хозяина со своими друзьями, а так же друзей друзей друзей хозяина квартиры не прекращались сутками, до полного, до последней капли, уничтожения продукта.)
Однажды наш старпом об этом забыл, и 20 литров слегка, до 85 градусов разбавленного спирта, мы пили неделю на квартире у виновного, а он кричал: «Пей, ребята, за все заплачено!»
Операции по изъятию готовятся матросами, и проводятся виртуозно. Вот пара примеров. Спирт был получен. Канистра опечатана и закрыта в командирской каюте, в шкафу, который был так же заперт на ключ. Утром в канистре была вода, а дежурная смена, состоявшая из годков, лыка не вязала. Никакой мистики в этом не было. Понадобились дрель, тонкий шланг и пара флотских десятилитровых чайников для откачки одной жидкости и последующей ее замены водой. Сверлили через переборку, которая одновременно являлась задней стенкой командирского шкафа. Если бы матросы выпили меньше, мы бы еще долго пребывали в уверенности, что спирт под надежными замками, как сердце Кощея (игла в яйце, яйцо в утке, и т.д.). Стенку шкафа укрепили титановой пластиной, дырки в переборке и канистре заварили. В следующий раз командир поставил канистру ближе к дверце шкафа.
Жидкость пошла самотеком, большая часть ее пропала. В каюту командира еще неделю нельзя было зайти, от вони спиртовой глаза слезились.
Со спиртом, который хранился в сейфах командиров БЧ, в стеклянной таре, такие изыски не требовались. Приборщик каюты тряс сейф (он маленький, размером в половину матросской тумбочки), до разбития тары друг о друга или стенку сейфа, а затем сливал жидкость через щелку или замочную скважину. Наличие битого стекла, и отсутствие спирта всегда списывались на качку. Доказать обратное было возможно, но трудно.
Не могу не остановиться на технике переливания спирта из канистры в бутылку. Это мероприятие требует знания физики или опытного наставника рядом. Иначе вы будете сосать чистый спирт из шланга, вставленного в канистру, обжигая рот и горло, а когда он пойдет, естественно, разольете граммов сто. Трудно ведь сразу попасть шлангом в узкое бутылочное горлышко. И так будет при наполнении каждой очередной бутылки. Перелив идет в каюте командира, спиртовая вонь нарастает и режет глаза, на коврике расплываются свежие пятна, командир злится и иронизирует:
— Сразу бы сказал, что выпить хочешь, я бы тебе налил. А разлитое из оклада вычтем.
— Господи, химик, уймитесь, а то опять придется над Вами надругаться…
Шило надо уметь разбавлять, если вы недостаточно закалили свою глотку на морском ветру и не можете пить его в первозданном виде. Кстати, не разведенным его пьют, в основном, медики.
Побагровел, но кашляет, значит, жить будет… Итак, практика показала, что заявление было еще и лживым. Приоритет, как я и говорил, остается за медиками.
Неизвестные химические процессы позволяют напоить человек шесть всего 250 г шила.
Шило питьевое готовится следующим образом (и не наоборот!): в стакан наливается шило, затем вода по вкусу, а сверху стакан прикрывается ладонью. Идет быстрая реакция соединения продуктов, сопровождающаяся большим выделением тепла. Жидкость приобретает молочный цвет, а потом возвращается к первичной прозрачности. Теперь можно пить, не раньше.
Если у Вас родился сын, метет пурга, магазины закрыты, друзья пришли поздравлять, а у вас всего одна бутылка шила, не расстраивайтесь. Смело разводите шило питьевое в сифоне для газирования воды, вставляйте свежий баллончик и друзья, сколько бы их не было, останутся ночевать у вас. Даже самые стойкие.
Кстати, важная деталь: жест по накрытию стакана у настоящего офицера отработан до автоматизма. Мозг в этом действии не участвует. Помню, на Камчатке, ЧВС читал доклад на партактиве по борьбе с пьянством. Когда клерк, где-то в середине вдохновенного доклада, налил ему воды в стакан, Член машинально накрыл стакан ладонью. К счастью, Член был близорук, и не видел, как зал, кроме первых рядов, сполз вниз, и корчился в конвульсиях от смеха. Пьянство тогда так и не победили.
СБР добросовестно отыграл свою партию, успев размотать и смотать кабель. Мы расплатились и собирались дать ход, как вдруг рев раненного индейской стрелой в мошонку бизона, в роли которого выступал командир СБРа, усиленный многократно громкоговорящей связью, заставил сойти снег с прибрежной сопки и слегка разгулял волну. Лодку качнуло. Смысл рева заключался в том, что в следующий раз размагничивание займет месяц, столько же будут размагничиваться наши родные, родственники, дети до седьмого колена и другие лодки из бригады. Первым, как и положено, причину ужасных обещаний понял командир: «Спирт!»
— Зам и механик, бегом ко мне в каюту!
Они прибежали. Канистра уже была извлечена из заветного шкафа, спирт налит в рюмки.
— Всего 26 градусов,- сказал механик.
Конфликт был утрясен с помощью трех ящиков вина и заверениями в отсутствии злого умысла. Командир СБРа оттаял и простил.
— Нельзя так, мужики. Стою на мостике, принесли банку, я хлебнул шила, а там вода галимая, 28 градусов!
Мы расстались друзьями, но впредь, перед расчетами за услуги, во избежание инцидентов, всегда давали механику спирт на пробу.
Самая страшная история, связанная со спиртом, произошла во Вьетнаме, на одной из плавмастерских. На корабль там получали килограммов 200 в месяц, но командирам боевых частей не раздавали. Обиженный механик сообщил в политотдел, что командир с замполитом выпили вдвоем всю месячную норму и нечем протирать приборы и технику. Начпо поручил политотдельцам определить, возможно ли такое. Политотдел сел за расчеты. Для начала подсчитали количество бутылок (приблизительно). Получилось четыреста поллитровок чистого продукта. Затем развели спирт водой 1:1. Получилось восемьсот.
Восемьсот разделили на 30 дней в месяце. Вышло 26,7 бутылки в день. Вынесенный вердикт гласил: невозможно. Механик был уличен во лжи и отправлен из солнечного Вьетнама на пасмурную Родину. Привезли его в смирительной рубашке. Он так огорчился ответом политотдела, что впал в неистовство и решил своими силами установить справедливость. Выглядело это следующим образом. Командир и зам, перед обедом, налили себе по рюмашке.
Дверь в каюту без стука распахнулась, в проеме возник механик с блуждающим взором.
Что-то оказалось гранатой. К счастью, иллюминатор был открыт, и зам, не потеряв хладнокровия, успел вышвырнуть ее за борт. Там она и бабахнула. Механика нашли и связали, потом сдали медикам.
Я с тем замом встречался. На вопрос, соврал механик насчет количества выпитого, или нет, он ответил просто:
— Мы же советские люди. А для советских людей невозможного нет. Механик же увлекаться спиртным начал, о норме забыл. Пришлось его ограничить, а он и сломался.
Эпизода с гранатой мы не касались. Мелочь.
Кстати, любое застолье на флоте, сколько бы ни было, допустим, водки, всегда заканчивается шилом. Ну никак без него. Помню, отмечали перевод начпо в Москву. Выпито было все, требовалось добавить. Счастливым обладателем трехлитровой банки оказался Бурысов, но шило находилось в сейфе, на лодке, в двух километрах от стола. Коля смело шагнул в пургу…
Ожидание было затяжным, но вот и долгожданный звонок, и быстро распахнутая дверь и… Лестничная клетка полыхала. СИНИМ ПЛАМЕНЕМ. В центре пожарища стоял Коля. Синие языки огня, достающие до потолка, красиво огибали его фигуру по контуру. Прямо наглядное пособие «так выглядит аура человека».
По шапке, плечам и полам шинели бегали сине-багровые огненные змейки. В зубах у него была зажата папироса. Прикуренная.
Подводники к огню привычные, подъезд и Колю потушили быстро. Чуть больше времени потратили на занявшуюся дверь квартиры. Колин рассказ был краток и прост.
Пробежав четыре километра по пурге, причем два из них с трехлитровой банкой в руках, и попав наконец-то в теплый подъезд, Коля решил закурить. Когда он чиркал уже третьей отсыревшей спичкой, она загорелась, да вот банка выскользнула из-под мышки…
— Мне-то что, после улицы согрелся… А вот шила жалко.
С той ночи Коля больше не курил. Никогда. И возглавил кампанию по борьбе с курением в бригаде.
— Пожалуй, хватит на сегодня. Освещаемая тема практически бесконечна, но «на сухую» уже не идет. Вопросов нет? Тогда до встречи, только химика до такси доведите, а то так на стульях и проспит до утра, бедняга…