что такое сансара и нирвана
Покаяние или нирвана и сансара одно
«Нирвана и сансара тождественны»
Нагарджуна
Уже несколько времени тому назад я явственно почувствовал и осознал одну непреложную для себя самого истину. Вкратце попробую ее нарисовать словами.
Сознаюсь, иной раз бывало – роптал на судьбу. Ну почему такие беды и трудности в жизни? И вот ясно понял, что все до малейшей подробности моего бытия происходит не по воле какого-то неизвестного мне рока, но вытекает из совершенно конкретных поступков, мыслей и чувств моего же прошлого. Я могу почти всегда найти причинно-следственную связь между моим некогда имевшим место малодушием, неискренностью, трусостью, леностью, безразличием, эгоизмом, глупостью. и много чем еще греховным – и теми трудностями и печалями, которые я ныне переживаю, испытываю.
Это карма. Не та, что определит мое будущее рождение, но та, что действует на протяжении одной жизни.
Какой стыд я порой испытываю, вспоминая собственное поведение в прошлом! До боли, до крика. Как ошпаренный шиплю, зажмуривая глаза, как будто если я не вижу белый свет вокруг себя, то и он не видит меня.
И вот здесь – покаяние. Не какое-то разовое раскаяние с получением отпущения грехов от кого-то, кто выше меня. Нет, покаяние – это постоянное осознание своей ничтожности перед недостижимым идеалом праведности. Постоянное отвержение лжи и эгоизма в себе самом.
Не случайно сказано было: «нирвана и сансара – одно и то же». Но я именно теперь по-настоящему ощутил значение этого. И насколько это тождественно подлинно христианскому отношению к миру. Ведь мы своим грехом буквально «творим» сансару, подбрасываем «топливо» в двигатель вращения ее колеса.
Но вот покаяние – как я о нем написал – искреннее, горячее, непрерывное, идущее из глубины сердца. Оно одно способно уже здесь и сейчас превратить сансару в нирвану. Ибо между сансарой и нирваной нет различия, нет противопоставления – лишь тонкая пелена иллюзии, порождаемой нашим «эго», заставляет нас продолжать пребывать в сансаре и испытывать страдание. Тогда как нирвана здесь же – только отрешись от эгоизма и иллюзии самости, и ты испытаешь нирвану, которую лишь по недомыслию не желают признавать тождественной христианской благодати.
Сансара и нирвана
Традиция, в которой чрезвычайно развиты представления о переселении душ, — индийская. В Древней Индии тело жертвенного животного (коровы или козы) следовало расчленять и раскладывать на трупе, покоящемся на погребальном костре: сальник — на голову, почки — в руки, сердце — на сердце. Все это покрывали шкурой. Обычай оборачивать умершего в шкуру жертвенного животного распространен у многих народов мира, особенно скотоводческих. Он сродни ряжению и способствует не только перевоплощению, но и перемещению умершего в иной мир. В. Я. Пропп обратил внимание на странный способ, которым пользовались герои русской волшебной сказки, чтобы добраться до тридевятого царства. Герой зашивает себя в шкуру животного или влезает в его падаль, и птица уносит «труп» в иной мир.
Брахманами разрабатывалось учение о двух путях: о «пути предков», представлявшем собой круг, цикл перерождений, сансару, и о «пути богов».
Те, кто знают «путь предков», приносят жертвы и дары, следуют с дымом погребального костра в ночь, затем на темную половину месяца, в полугодие убывающего (зимнего) солнца, в мир предков, затем на луну, где сливаются с напитком бессмертия сомой и становятся пищей богов. Здесь начинался обратный путь по кругу: поглощенные богами, они попадают в пространство, из пространства — в ветер, из ветра — в дождь, из дождя — в землю, где они снова становятся пищей. Пища приготовляется — приносится в жертву на очаге, «огне человека», попадает в женскую утробу — «огонь женщины» — и в виде новорожденного вновь возвращается в мир.
«Путь богов» доступен тем, кто знает истинную веру, а не только ритуал и не предполагает возвращения к телесному существованию: с пламенем погребального костра они попадают не в ночь, а в день, на дневную сторону месяца, в полугодие растущего солнца и в мир богов, соединяются с солнцем, затем — с молнией; в виде молнии первочеловек пуруша ведет их в запредельные дали к творцу Брахману, вечному. Для них нет возврата в мир смертных.
Согласно «Брихадараньяка-упанишаде», на пути сансары кремационный огонь возносит душу на небеса. Затем боги предлагают ее «огню, который есть небесный мир», и она становится жертвенным напитком, сомой. Сома предлагается дождевому облаку, и из этого приношения льет дождь. Дождь орошает землю и становится растением — пищей, которую съедает некое животное. Таким образом, души снова «рождаются в различных условиях червем, насекомым, птицей, львом, вепрем, носорогом, тигром, человеком или еще кем-то, каждый сообразно его поступкам и знанию» («Каушитака-упанишада»). Другие же, «согласно тому, что они сделали и чему научились, входят в неподвижную вещь» («Катха-упанишада»).
Сансара в буддизме обозначает бытие, неизбежно связанное со страданиями и перерождениями живых существ. В безначально существующей сансаре есть шесть видов существ и соответственно разделов: боги, обитающие в девалоке; асуры («небоги»), изгнанные из девалоки и обитающие в основном в пещерах мировой горы Меру; люди; животные; преты — духи, которые не могут удовлетворить своих желаний (в прошлой жизни они были скупыми, жестокими и прожорливыми), их сфера обитания — преталока — находится глубоко под землей; нараки — обитатели ада. Первые три воплощения считаются относительно благоприятными, последние три неблагоприятными, но суть их всех одинакова — страдание. В зависимости от кармы, после смерти можно перевоплотиться в своей прежней сфере, либо в более благоприятной, либо в менее. Например, после смерти человек может переродиться в бога, затем в обитателя нараки, затем в прету, животное, асуру и т. д. Цепь перерождений является безначальной, но она может иметь конец — им служит нирвана.
Нирвана — наивысшее состояние сознания, состояние «просветленного», то есть будды. Достичь нирваны могут только люди, поэтому рождение человеком считается особенно благоприятным (хотя жизнь богов может представляться счастливее). О нирване нельзя сказать ничего определенного, кроме того, что это состояние свободы, покоя и блаженства (хотя все эти слова сами по себе не описывают нирвану). Примечательно, что такими же «апофатическими» средствами описывается рай и в других традициях. Нирваны можно достичь и при жизни, но полностью она достигается только после смерти.
В состоянии нирваны отсутствуют перерождения. Ушедшие в нирвану будды теоретически не могут вернуться в сансару, однако в буддизме нередки сюжеты, когда «нирванические существа» помогают людям и другим существам вырваться из оков сансары. В частности, так поступают бодхисатвы — существа, принявшие решение стать буддой. Бодхисатвы дают обеты спасти живые существа от оков сансары и величайшие из них — махасаттвы («великие существа») — предпочитают оставаться в сансаре, подчиняясь добровольно законам кармы, пока все живые существа не спасены. Так, Авалокитешвара принимает любые формы и вступает в любую сферу сансары, чтобы спасать страдающих, крики и стоны которых он слышит.
Девалока («мир богов») как раздел сансары находится на вершине горы Меру и над ней. Живущие в ней боги подчинены законам кармы, то есть рождаются и умирают, и не свободны от оков сансары — цепи перерождений. В девалоке жизнь длится очень долго, например, в небе тушита, где бодхисатвы проводят свою предпоследнюю жизнь, перед тем как спуститься на землю и стать буддами, жизнь продолжается четыре тысячи лет, причем один день равен четыремстам земным годам. В девалоке преобладают наслаждение или глубокое духовное созерцание, но, в отличие от нирваны, этот раздел сансары не считается идеалом стремлений буддиста.
Девалока состоит из 26 небес, расположенных в иерархическом порядке. Высшие из них, брахмалоки («мир Брахмы»), образуют в сансаре две сферы: «сферу, имеющую формы» и «сферу, не имеющую формы» (каждая из них состоит из многих отдельных небес). Боги, населяющие брахмалоку, называются брахмами, или «богами, имеющими тела брахмы» (буддизм не признает за брахмой функции создания мира, и даже великие брахмы подчиняются законам кармы). Брахмалока достигается людьми, погруженными в глубокое созерцание — дхьяна.
Карма — совокупность всех добрых и дурных дел, совершенных индивидуумом в предыдущих существованиях и определяющих его судьбу в последующих. Понятие кармы восходит к зафиксированным еще «Ригведой» представлениям о посмертной судьбе человека — «пути богов» или «пути предков», — которая связана с поведением человека при жизни и определяет его возвращение или невозвращение к земному существованию в том или ином облике. Согласно древнеиндийским упанишадам, «человек становится добрым от доброго деяния, дурным — от дурного». Люди связывают себя эгоистическими помыслами и делами; человек, действующий без желаний, без заинтересованности и стремящийся к постижению высшей реальности — атмана, способен преодолеть цепь сансары и закон кармы.
Низшие шесть девалок вместе с регионами людей, животных, асур, прет и наракой составляют так называемую «сферу желаний» сансары, ибо главным мотивом действий тех, кто населяет эти девалоки, является стремление удовлетворить свои желания.
Асуры жили когда-то, как боги, в «сфере желаний» — в небе «тридцати трех богов» Траястринса на вершине Меру. Однажды главный бог этой девалоки Шакра подпоил асуров и сбросил их к подножию Меру. Теперь асуры (школа ваджраяна считает их олицетворением зависти) ведут ожесточенные бои с богами, но всегда терпят поражение. Яблоком раздора в этой войне является дерево Читтапатали, корни которого находятся во владениях асуров, а плоды созревают в небесах. Траястринсу для защиты от асуров окружают пять стен, охраняемых сверхъестественными существами — нагами, супарнами, якшами, кумбхандами и чатурмахараджиками.
Рожденные людьми и животными живут на окружающих Меру четырех континентах, при этом в Уттаракуру жизнь наиболее счастливая — там нет частной собственности, зерно вызревает само собой и люди не работают. Однако более удачным считается рождение в Джамбудвипе (сопоставляемом с Индией), где жизнь самая короткая, но люди отличаются умом, мужеством и благочестием, и только здесь появляются будды и идеальные цари — чакраватины.
Самая неблагоприятная сфера для перерождения — ады нарака, но адские мучения не считаются вечными: после преодоления плодов неудачной кармы любой обитатель нараки может возродиться в более высоких сферах и достичь нирваны. Более того, будды и бодхисатвы, побужденные состраданием, могут отправиться в нараку, чтобы избавить мучающихся там от страданий и переместить их в более высокие состояния. Возрождение в нараке ждет совершивших убийство (в том числе животного), самоубийство, обманывавших, клеветавших на будд и бодхисатв и т. д. Виды мучений различаются в разных нараках. Это может быть разрезание, сжигание, раздавливание, замораживание и др.
Существует восемь жарких нарак и восемь холодных, но есть еще второстепенные, так называемые соседствующие и случайные. Жаркие расположены под Джамбудвипой, один под другим, причем их ужасающие свойства нарастают с удалением от поверхности земли. В четырех сторонах от жарких находятся соседствующие нараки, например наполненная кипятком и пеплом река Вайтарани. Холодные нараки расположены на краях мира. Случайные нараки могут находиться в любом месте. Продолжительность жизни в нараке колеблется от относительно небольшого количества лет до целых мировых периодов — кальп. В народном буддизме нараки считаются реально существующими, но в философском их рассматривают как творение человеческой психики.
В тибетском буддизме аналогом индийского бога смерти Ямы выступает Шиндже («Владыка смерти») — хозяин ада, или Чойгйал, или Чойджал («Царь закона»), судья мертвых. Он находится в центре ада и держит в руках меч и лейчжи мелонг — «зеркало кармы», отражающее жизнь умершего. У него много помощников: с бычьей головой, в чьих руках «зеркало правды»; с мордой обезьяны, взвешивающий на весах добрые и злые дела в виде белых и черных шариков; с мордой вепря, считающий на счетах добро и зло; тигроголовый, пишущий на свитке приговор, которым определяется мера содеянного при жизни и посмертная судьба умершего. Среди его демонических спутников — богиня Лхамо, устрашающего вида всадница верхом на трехногом муле. Ее гонцы — богини судьбы, ловящие арканом последнее дыхание умирающего. (На Тибете есть представление и о судье человеческих душ Циумарпо, который также арканом ловит дыхание жизни, но его судилище находится в среднем мире — сфере обитания людей.) В поздней традиции разгневанного Шиндже, грозящего обезлюдить весь мир, усмиряет Шинджешед («Убивающий владыку смерти»), или Ямантака — гневная ипостась бодхисатвы Манджушри.
У монгольских народов Шиндже соответствует Эрлик Номун-хан. Согласно буддийским преданиям, прежде Эрлик был монахом. Он достиг высокой степени святости и обрел сверхъестественное могущество, но был казнен по ложному обвинению в воровстве либо убит грабителями, оказавшись невольным свидетелем их преступления. Обезглавленный, он остался жив, приставил к себе бычью голову и стал ужасным демоном-губителем, но его укротил «победитель смерти» Ямандаг (Ямантака). Он низверг его в подземный мир, где Эрлик стал владыкой и судьей в загробном царстве. Чойджал в буддийской иконографии изображается синим (цвет грозного божества), с рогатой бычьей головой с тремя глазами, проницающими прошлое, настоящее и будущее в ореоле языков пламени. На нем ожерелье из черепов, в руках жезл, увенчанный черепом, аркан для ловли душ, меч и драгоценный талисман, указывающий на его власть над подземными сокровищами. Его атрибуты — весы, книга судеб и зеркало, в котором видны прегрешения человека.
Жизненную силу человека в тибетском буддизме называют ла. В конце и начале месяца ла находится в левой пятке мужчин и правой пятке женщин, в полнолуние — в области родничка. После смерти ла святых по пятицветной радуге уходит в небо, у простых людей монах посредством специального обряда выводит ла через родничок. В течение 49 дней после смерти ла или намшей (сознание) человека находится в промежуточном состоянии — бардо. В самый первый момент после смерти появляется бесконечный изначальный чистый свет, в этот миг возможно освобождение от сансары. Но обычно сознание умирающего не в состоянии удержаться в сфере чистого света: кармические склонности заволакивают сознание мыслями об индивидуальности, личности, и оно переходит в более низкие области бардо.
Сознание проходит трудный путь среди гнева, глупости, страсти по шести регионам сансары. Во время пути появляются видения (символы психических состояний сознания): благостные божества (дхьяни-будды), затем гневные божества идамы, далее свирепые демоницы дакини, божества — хранители учения, Шиндже и его свита. Если этот путь пройден целиком, следует рождение в Сукхавати, счастливой земле будды Амитабхи. Тот же, кто не смог его проделать, рождается вновь там, где остановился: в виде бога (лха) в небе; в виде человека, асуры, животного, преты на земле; обитателя ада (нарака) — под землей (об этом поветсвует «Тибетская книга мертвых»).
Вырваться из цепи перерождений, достичь нирваны, можно, либо став буддой, либо приняв помощь одного из будд и возродившись в созданной им буддакштетре. Каждый будда создает свое поле влияния — буддакшетру, имеющее определенное место во времени и пространстве, где проповедует свое учение — дхарму. Наиболее известны рай будды Амитабхи (известного в Японии как Амида) — Сукхавати и расположенный на востоке рай будды Акшобхьи — Абхирати («наслаждение»), в котором нет ни гор, ни долин, ни камней, все деревья одинаковой высоты, люди одинаково счастливы, свободны от пороков, не страдают от болезней.
По легенде, еще будучи бодхисатвой по имени Дхармакара, Амитабха дал обет создать особое поле, обладающее всеми совершенствами, где могли бы возрождаться все страдающие существа, уверовавшие в него. Достигнув состояния будды, Амитабха умственным усилием создал рай Сукхавати и стал им управлять. В «Амитаюрдхьяна-сутре» приводятся 16 способов созерцания, при помощи которых можно достичь этого рая. Сукхавати (его описание содержит «Сукхавативьюхасутра», II–III вв. н. э.) расположен на расстоянии мириадов миров от нашего мира. Существа возрождаются здесь только в образе людей и богов, между которыми нет коренных различий. Рождение происходит из лотоса. Все обитатели Сукхавати — бодхисатвы высшего уровня, которые здесь же достигают нирваны. Они живут «неизмеримо долго» и наслаждаются беспредельным счастьем. Почва и воды в Сукхавати благородны, все постройки сделаны из золота, серебра, кораллов и драгоценных камней.
«Путь богов» представляет, таким образом, возвращение к истокам, единству первочеловека с абсолютом, предшествующему космогоническому акту и дифференциации миров смертных и бессмертных.
Как мы уже говорили, круговорот перерождений, сансара, зависел не только от сокровенного знания и ритуалов, но и от кармы. Особого развития в мифологии при этом достигают представления о бесчисленных адах и чистилищах, дающих возможность улучшить свою карму в грядущем перерождении.
Сансаре противопоставляется мокша («освобождение») — вечное неизменное блаженное состояние, в котором больше нет перерождений. «Путь богов» (в отличие от «пути предков», предполагающего перевоплощения) обещается тем, кто обрел подлинное познание, освободился от желаний и более не накапливает кармы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Сансара и нирвана
Сансара и нирвана Даяки Борнео верят, что душа живет на том свете в семь раз дольше, чем на земле, но затем она вновь возвращается на землю и возрождается в виде гриба, плода, травы или цветка. У человека, съевшего такое растение, родится ребенок, в котором продолжит жить
Нирвана и сансара
Почему в буддизме хинаяны подобная концепция абсолютно отсутствует, и о том, что понимание этого тождества в тантрийском буддизме несколько отличается (здесь оно шире и глубже) от понимания их тождества в буддизме махаяны, так как целью нашей статьи является попытка раскрыть позицию ваджраяны. Заметим лишь, что направленность совершенствующегося движения бодхисаттвы махаяны на сансару, на ее совершенствование в основе своей опирается именно на идею тождества: «Рассматривая причины и условия, мы называем этот мир феноменальным. Но этот же самый мир, когда отбрасываются причины и условия, называется «абсолютом», говорит Нагарджуна, утверждая тождество сансары и нирваны.
Почему же сансара и нирвана тождественны? Потому что, утверждают буддисты1 источником (тиб. ‘byung-nas) своим они имеют дхармакаю. В своем сочинении «Карнатантра» Нацог-Рандол пишет: «В те времена, когда еще не прояснился Будда в результате познания, не стал он известен через тело и мудрости2, когда еще не появились обычные тысяча два будды и необычные будды еще не появились на одной пылинке в количестве бесчисленного множества пылинок, когда они не становились, не сидели, не пришли; когда дух, не познав самого себя, еще не стал живым существом. Время давно прошедшее, когда не было ничего. Тогда вишая (тиб. yul) своим содержанием была абсолютно очищенной шуньей в дхармовом пространстве и имела потенцию появления элементов. (Она) была как центр широкого мирового пространства, не была загрязнена ни тонкими, ни грубыми махабхутами, была чиста и без грязи, как зеркало, очищенное от ржавчины, и стала основой появления всего, как ясная шунья»3.
Но если в некие отдаленные времена дхармакая существовала как единое целое и лишь впоследствии разделилась, то почему можно утверждать, что бытие безначально? Потому, отвечают буддисты, что нет в сансаре той точки отсчета, начиная с которой можно было бы сказать: вот, здесь начало. Дхармакая, которая имела в своей реальности потенцию возникновения элементов, однажды проявившись во времени и пространстве в соответствии с законом зависимого становления, реализовала эту потенцию как безначальное прошлое, совершенствующееся настоящее и еще не реализованное (но уже существующее в ней) будущее.
В основу разделения дхармакаи будддисты ставят вместерожденное (lhan-skyes, sahaja) неведение. Вместерожденным оно называется потому, что оно «рождено» вместе с мудростью (уе-shes) дхармакаи. Точка расхождения сансары и нирваны образовалась там, где неведение, создавая сансару, стало причиной дифференциации: «Те, которые не узнали своего лица и положили в основу истинность существования всего через вместерожденное неведение, заблудились, сделавшись живыми существами. А те, которые узнали свои лица через познание самого себя, стали буддами».
Эта дифференциация, утверждают буддисты, происходила следующим образом.
Дхармакая, говорят они, обладает реальностью и сущностью: реальностью ее является шуньята (ston-pa-nyid), а сущностью – Ясный Свет (‘od-gsal). Из самой сущности дхармакаи, из разделившегося на пять компонентов Ясного Света ее, выделилось как несовершенная часть «тело» заблудшего духа, и, омраченное неведением, идя в сансару, создавая сансару, мучительно дифференцировалось, создавая пять скандх. Так было установлено имманентное бытие. В том, что это бытие существует реально, убеждает нас единственно неведение (с сопровождающими его моральными несовершенствами – nyon-mongs), послужившее причиной и основой иллюзорной (sgyu) и мучительной дифференциации единого – дхармакаи. Уничтожение, подавление этого неведения есть путь, ведущий от мучительной дифференциации к блаженной интеграции Единого.
На первой ступени этого пути буддисты признают необходимым понимание всего реально существующего (yod-pa, sattva) как пустого, как шуньи. Нет ничего, что бы реально существовало и не было бы пустым, не было бы шуньей. Оно лишь кажется действительно существующим, благодаря омрачающему действию на наш ум неведения (ma-rig-pa, avidya).
Все познаваемые объекты пусты. Это называется шуньей познаваемых объектов, или шуньей внешнего (phyi-stong-pa-nyid).
Все познаваемые объекты состоят из комплекса элементов-дхарм и поэтому не имеют своего «я». Ведь «я» — это некое конкретное единичное, оно должно обладать некой сущностью, а объекты, состоящие из элементов мгновенных (skad-cig-ma), постоянно меняющихся (mi-rtag-ра, anitya), обладают лишь формой (gsugs), с ее переменчивостью и признаками (mtshan-nyid). Если взять конкретную вещь и подвергнуть ее анализу, то мы, разлагая ее на составные части все далее и далее, обнаружим лишь пустоту и ничего конкретного за нею. Эти пустые формы и свойства (признаки) конкретного материального бытия (yul) «существуют» объективно и независимо от нашего (индивидуального) сознания, но они эфемерны, иллюзорны, и потому – шунья.
Пять скандх живых существ пусты. Это называется шуньей живых существ, или шуньей внутреннего (nang-stong-pa-nyid)4:
скандха формы (gzugs-kyi-phung-po) живых существ пуста, ибо она состоит из тех же пустых элементов, что и внешние объекты;
скандха ощущения (tshor-ba’i-phung-po) пуста, ибо она, хоть и состоит из одного элемента, предикатом своим имеет иллюзорную множественность – множественность прошлого, настоящего и будущего ощущений, множественность близкого, далекого и т.д. А эта множественность связана только с пустыми внешними объектами и пустой «внутренней» формой;
скандха различения (‘du-shes-kyi-phung-po) живых существ пуста, ибо она, беря за основу различение «я» и «не-я», «этого» и «того», лишь постулирует иллюзорную множественность пустых объектов;
скандха санскар-движителей (‘du-byed-kyi-phung-po) пуста, ибо она, обладая 58-ю элементами как моментами психической и динамической активности индивида, под влиянием одного из аспектов неведения лишь связует в комплекс пустые элементы других пустых скандх;
скандха сознания (rnam-shes-kyi-phung-po) пуста, ибо содержание ее есть продукт неведения. Очищенное от неведения сознание не имеет содержания, и поэтому оно – шунья, ясная реальность дхармакаи.
Познание живых существ пусто, так как оно есть лишь эпистемологическое совпадение пустого объекта, познавательной способности (dbang-po, indriya) пустого субъекта и процесса познания, т.е. пустого соотношения «двух пустых». Это называется шуньей внешне-внутреннего (phyi-nang-stong-pa-nyid).
Если все – шунья, то, может быть, сама шунья есть нечто? Нет, отвечают буддисты, она тоже пуста. Это называется пустотой пустоты или шуньятой шуньяты (stong-pa-nyid-stong-pa-niyd).
Но если все пусто, то есть ли вообще что-либо, что не было бы пустым? Есть ли какой-либо критерий истинности и безусловной ценности? Да, отвечают буддисты, есть. В дхармакае нет пустоты, нет шуньи, хотя в сансаре шунья и выступает как ее реальность. «В “Тантре учителя” (rGyud-bla-ma)5, – пишет Нацог-Рандол, – сказано: элементы, имеющие предикаты с подлинным различением, обладают предикатами, не поддающимися различению посредством мгновенно очищенной пустой основы, и эти дхармы, не имеющие никого выше себя, не являются пустыми». Все являющееся реально – пусто, имманентно, ибо оно есть продукт иллюзорной (благодаря неведению) дифференциации. Но в то же время оно – трансцендентно, ибо, уничтожая неведение, индивид осуществляет интеграцию действительной ценности единого – дхармакаи, и, не смущенный неведением, видит в имманентном бытии трансцендентную дхармакаю, а во всех живых существах – будд. Дхармакая пуста лишь для сансарного индивида, для тех, кто «положил в основу истинность существования всего через вместерожденное неведение», для тех, чьи глаза привыкли различать лишь иллюзорную сансарную конкретность вещей и явлений. Для интегрировавшего в дхармакаю индивида шунья ее полна непередаваемых запредельных ценностей. Впрочем, это место не всегда достаточно ясно понималось самими буддистами. В комментариях различные авторы нередко сводили свои рассуждения просто к вопросу: «Что хотел этим сказать Майтрея?»
На этом пути к интеграции единого особую роль играет эмоционально-мистическая интуиция, раскрывающаяся у индивида при практике парамит (рhar-рhуin) и являющаяся первым признаком трансцендентного в имманентном.
На то, что трансцендентное – в имманентном, что между ними нет никакой разницы, указывает тибетский термин lhun-gdub – совместность, т.е. совместность трансцендентного и имманентного. Но эта совместность не может быть реализована, пока на наш ум (blo, manas) омрачающе действует неведение. И для того, чтобы помочь живым существам освободиться от неведения с его аффектами (пятью клешами: омраченностью, страстью, гневом, гордостью и завистью), движимая состраданием (thugs-rje-chen-po) дхармакая6 развертывается в коммуникативный аспект, идя вслед за неведением в сансару, но не утрачивая при этом своей просветленной основы. Этот коммуникативный аспект дхармакаи есть ее Тело блаженства (longs-sku). Здесь ее сущность, Ясный Свет, насыщает сансару пятицветной радугой, или, иначе, пятью разумами (rigs-lnga), пяти дхьянибудд. Каждый из дхьянибудд светом своей мудрости (уе-shes) уничтожает соответствующий аффект неведения соответствующей ему скандхи и, таким образом, возвращает ей ее трансцендентную сущность. Это достигается с помощью особого тантрийского метода (thabs), право на который может дать только тантрийский учитель. Эти методы, утверждают тантристы, идут от самого Будды Шакьямуни и традиционно-непрерывно передаются от Учителя к ученику. Сам индивид, считают буддисты, не способен увидеть этот метод (узнать о его существовании) из-за омрачающего действия на его ум неведения, поэтому дхармакая через самбхогакаю развертывается далее в свой «явленный» аспект – в нирманакаю (sprul-sku). Тантрийский Учитель также признается такой же нирманакаей.
Итак, с одной стороны – эмоционально-мистическая интуиция (shes-rab), утверждающая реальность шуньи, с другой – тантрийский метод, реализующий сущность дхармакаи. Когда же эти два в конечном периоде осуществления сходятся вместе, достигается высшая мудрость(jñãna), или просветление, и вслед за этим наступает полная недвойственность, абсолютное тождество (mnyam-nyid) сансары (‘khor) и нирваны (‘das), или степень великого завершения (rdzogs-pa-chen-po’i-rim-pa), или Великий Знак (phyag-rgya-chen-po, mahãmudra) – «Великий» потому, что выше его никого и ничего нет, и «Знак» потому, что он значим сам по себе, а не является символом чего-то иного.
Осуществление этого тождества – процесс не мгновенный, на практике он выглядит как осуществление все более и более расширяющихся систем тождеств. Вначале это тождество есть тождество созерцающего (dam-tshig-sems-dpa’, samayasattva) и объекта созерцания (уе-shes-kyi-sems-dpa’, jñãnasattva ), т.е. тантрийского божества (уi-dam). Причем это божество считается тождественным конкретному Учителю индивида, в созерцательной практике они (т.е. Учитель и идам) сливаются воедино (don-gnyis-byas). Кокретно об этом в правилах осуществления самого Первого Учителя – Ваджрасаттвы (rDo-rje-sems-dpa’) – говорится следующее: «Из святой земли на мою макушку прибывает Учитель в виде божества».
Затем это тождество реализуется как тождество всего объективного мира и шуньевого «дворца» созерцаемого божества: snod-thams-cad-gzal-yas-khan-du-gyur – «Весь мир (букв.: сосуд) превращается в безмерный по величине дворец».
И так далее, вплоть до конечного вхождения в единство (zung-‘jug), осуществляемого в двух аспектах.
Вхождение в единство блаженства (бодхисаттвовской мысли) и шуньи (интуиции) – bde-stong-dbyer-med-kyi zung-‘jug.
Вхождение в единство двух истин, абсолютной и относительной: bden-gnyis dbyer-med-kyi zung-‘jug, или, иначе говоря, вхождение в единство иллюзорного тела (sgyu-lus – сансары) и Ясного Света (‘Od-gsal – нирваны)7.
Так, буддийское учение о сансаре и нирване находит свое завершение в учении ваджраяны об их абсолютном тождестве. Речь здесь, безусловно, идет не о какой-то строгой последовательности в тантрийской практике (и применительно к какой-либо определенной системе тантрийского божества), а лишь о некоторых наиболее существенных, на наш взгляд, наиболее общих моментах, которые мы попытались описать в плане нарастания процесса вхождения в тождество сансары и нирваны. Вообще же говоря, в «безбрежном» море тантрийских систем, видимо, невозможно установить общую «жесткую» последовательность ступеней вхождения в плане реализации этого тождества. Последовательность ступеней реализации варьируется в зависимости от особенностей психики практикующего индивида – йогина (гnal-‘byor-ра), выбирающего ту или иную систему созерцания в соответствии со своими способностями и склонностями.
Однако в конечном периоде осуществления (rdzogs-chen) для всякого практикующего наступает особая стадия. Она настолько важна для реализации, что иногда даже выделяется в особую колесницу, сахаджаяну (sahajayãna) – колесницу вместерожденности. Здесь йогин не уничтожает неведение, не подавляет скверны (nyon-mongs, klesa), не отказывается ни от чего сансарного, но, используя их, опираясь на них, реализует их имманентную сущность как трансцендентную дхармакаю, т.е., используя особые методы, превращает имманентные несовершенства в трансцендентные ценности: «Никто не может достичь совершенства посредством процессов трудных и болезненных, но можно легко преуспеть посредством удовлетворения всех желаний», говорит Такошествующий (De-bzhin-gshegs-pa, tathãgata) в Гухьясамаджатантре. Здесь, в практике сахаджаяны, уже нет места созерцанию внешних по отношению к созерцающему объектов, нет речи об идентификации с ними – все внимание практикующего здесь обращается на осуществление процессов внутренних, глубоко эзотерических. Поэтому тантры, описывающие эти глубоко интимные процессы, все относятся к категории тайных (gsangs, guhуа). Методы этих тантр чрезвычайно сложны для понимания, поэтому право на их практику (а также и разъяснение их; отдельные, наиболее тайные и интимные подробности практики этих тантр сохраняются лишь в устной передаче) может быть дано только тантрийским Учителем. Таким образом, вся тантрийская практика, целью которой является интеграция индивида в Единое (дхармакая), начало и завершение свое находит в тантрийском Учителе (blа-mа).
1 Здесь и далее мы имеем в виду последователей ваджраяны.
2 Пять мудростей, на которые разделяется безличная мудрость буддийского абсолюта (дхармакая).
3 Перевод Б.Д.Дандарона (рукопись). Приводится с разрешения автора.
4 Когда перечисляются 16 разновидностей шуньи (а не 4, как у нас), то шунья внутреннего обычно трактуется более узко – в нее включают только шунью «баз» – ауаtаnа, компоненты только двух скандх – ощущения и различения.
5 Сочинение, приписываемое Майтрейе («Уттаратантра»).
6 Сострадание – необходимый предикат дхармакаи.
7 Два рога тантрийского божества Ваджрабхайравы, сходящиеся в его теле (т.е. в его системе), означают вхождение в единство двух истин – абсолютной и относительной.