что такое санитарное дело
Что такое санитарное дело
Преображенский районный суд в Москве начинает рассматривать дела Олега Навального и Любови Соболь — первых обвиняемых по «санитарному делу». Александр Бородихин изучил материалы следствия и рассказывает, как оперативники перерыли весь интернет в поисках «признаков наличия призывов» и на какие ухищрения пришлось пойти, чтобы обвинить оппозиционеров по статье о «нарушении санитарно-эпидемиологических правил».
С этого дня закипела работа в московском Центре по противодействию экстремизму: сотрудники принялись искать и скриншотить посты в соцсетях — как с призывом выйти на акцию, так и просто с упоминанием назначенной даты.
«В ходе мониторинга ИТКС «Интернет»» удалось собрать десятки материалов: это посты в твиттере, фейсбуке и «ВКонтакте», видео в ютьюбе и тиктоке с «призывами неограниченного круга принять участие в несогласованной акции». В день митинга рапорты с этими скриншотами попали на стол генерал-майора московского управления МВД Александра Половинки.
Этого хватило для возбуждения уголовного дела по очень непривычной статье — о нарушении санитарно-эпидемиологических правил. Оперативников Центра «Э» сменили 25 следователей МВД, а их — после передачи дела в СК — группа из столичных следователей по особо важным делам с прикомандированными им в помощь коллегами из регионов.
Перед тем, как отправить Соболь под домашний арест, судья поинтересовался, почему следствие ходатайствует о самой жесткой из возможных мере пресечения по «нетяжкой» статье — и возможно ли по ней лишение свободы. «Нет… — грустно ответила следовательница, но затем нашлась. — А, возможно-возможно! Возможно при создании вот этого массового заражения!». Соболь отправили под домашний арест.
Из материалов дела ясно, что круг потенциальных фигурантов был значительно шире, но отказаться от их преследования решили после арестов первых десяти обвиняемых. В начале февраля две сотрудницы СК три дня листали отобранные коллегами из МВД посты и отметали неподходящие: в твитах либертарианца Ярослава Конвея с фразой «Пойду гулять в центр Москвы, надеюсь увидеть все светлые лица там» или главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова «23 января в Москве околонуля » они «побуждений» не нашли, а на видеороликах знаменитостей в поддержку Навального дата акции появлялась картинкой, а не произносилась вслух — а значит, установить причастность записывавшего ролик человека к появлению «призыва» затруднительно. Так сотрудницы отсмотрели более пятидесяти публикаций.
К марту следственная группа под началом полковника Алексея Спесивцева отчиталась, что опросила свыше 300 человек, провела более 30 обысков и выемок, а также зафиксировала больше сотни постов, «имеющих признаки наличия призывов».
Статья и обвинение
«Санитарное дело» стало по-настоящему уникальным для России. До 2020 года по статье о нарушении санитарно-эпидемиологических правил судили редко — и как правило, сотрудниц школьных столовых за массовые отравления детей. Наступлением пандемии коронавируса депутаты воспользовались для ужесточения формулировок: уже в марте Госдума оперативно приняла поправки, добавляющие сроки до двух лет за «создание угрозы» массового заболевания. Коронавирус, с самого начала ставший поводом для запрета на проведение уличных акций, использовали как формальную причину для наказания за небывало массовую акцию 23 января.
Некоторые ограничители изначально добавил Верховный суд, который вскоре после принятия поправок пояснил, что «массовое заболевание» — оценочная формулировка, которая требует подтверждения специалиста, а уголовная ответственность за «создание угрозы» может наступать только при «реальности этой угрозы, когда массовое заболевание или отравление людей не произошло лишь в результате вовремя принятых мер».
Вероятно, эти ремарки и стали причиной для уточнения обвинения: фигурантов дела решили обвинить в «подстрекательстве к нарушению санитарно-эпидемиологических правил, создавшем угрозу массового заболевания людей» путем «склонения других лиц к совершению преступления путем уговора и призыва» (часть 4 статьи 33 и часть 1 статьи 236 УК).
Акция в Москве 23 января 2021 года. Фото: Александр Миридонов / Коммерсант
Только в апреле один из найденных таким образом нарушителей внезапно дал следствию признательные показания и стал обвиняемым — это участник акции 23 января Дани Таммам Акель, который пришел на площадь в Москве, формально нарушив режим самоизоляции. Юноша стал тем единственным человеком, благодаря которому следствие может назвать успешными «подстрекательства» обвиняемых. Дело самого Таммама в суд пока не поступало.
Для надежности к материалам дела подшили еще и показания троих свидетелей, которые категорически не разделяли воззрений протестующих, но якобы пошли на митинг, чтобы «понаблюдать за интересным и неоднозначным событием» — а заодно поснимали лица собравшихся и передали видео следствию.
Другие дела за протесты 23 января
Отдельно рассматривается уголовное дело о перекрытии дорог в ходе акции 23 января: в разных городах допрошены десятки человек, но в московском деле до сих пор один фигурант — либертарианский активист Глеб Марьясов, на время следствия ему запретили выходить из дома ночью и пользоваться средствами связи. Марьясова обвиняют в том, что он «осуществил устные призывы и высказывал указания о необходимости группового и сплоченного передвижения граждан на проезжую часть улиц центральной части города Москвы для перекрытия их движения и блокирования транспорта».
Против соратника Навального Леонида Волкова возбудили уголовное дело о вовлечении подростков в участие в митингах из-за ютьюб-роликов. Это дело значительно пересекается свидетельскими показаниями с «санитарным».
Четверых редакторов студенческого журнала DOXA также обвиняют в вовлечении несовершеннолетних в митинги — но уже из-за видеообращения к властям с требованием перестать запугивать студентов перед январскими акциями. Запись удалили по требованию Роскомнадзора, но это не помешало назначить Владимиру Метелкину, Наталии Тышкевич, Армену Арамяну и Алле Гутниковой запрет выходить из дома и пользоваться интернетом. В апреле-мае всех четверых вызывали на ежедневные допросы, сейчас обвиняемые знакомятся с материалами уголовного дела, занимающими невообразимые 28 тысяч страниц в 112 томах.
Рядовых участников акции 23 января, каким-либо образом задевших силовиков, судят быстро и — как правило — с признаниями вины. Всего после акций протеста 23 и 31 января было возбуждено около сотни уголовных дел — это самые масштабные политические преследования за десятилетие.
Камеры и лица
Ключевые зацепки к поиску нужных свидетелей следствие получило еще в феврале, попросив московский департамент информационных технологий (ДИТ) предоставить данные тех, кто нарушил режим самоизоляции и вышел на акцию протеста 23 января. В ответе из ДИТ сказано, что мэрия располагает тремя технологиями контроля за соблюдением карантинного режима: алгоритм распознавания лиц, подключенный к Единому центру хранения и обработки данных ( ЕЦХД ), приложение «Социальный мониторинг» и данные о местонахождении абонента, полученные от операторов связи.
В предоставленных мэрией выписках из ЕЦХД помимо времени начала и окончания карантина, адреса и скриншотов с камер наблюдения есть строчка с характеристикой на человека, законность и обоснованность сбора которой мэрией вызывает сомнения. Так, один из молодых людей «интересуется протестами (Беларусь, США)», другой имеет «протестный профиль в соцсетях, выложен пост об участии 23.01.2021 и видео задержания». Такие характеристики, по всей видимости, действительно можно добавлять к профилям москвичей в ЕЦХД: ранее «Медиазона» обращала внимание на подпись «интерес к национализму», высвечивавшуюся в карточке одного из посетителей фестиваля «Нашествие» на экране программы по распознаванию лиц компании «Вокорд».
При этом данные мэрии о четырех нарушителях карантина расходятся с утверждениями самой полиции, которые объявлял уже канал «Россия 1». «23 января в толпе в центре Москвы камеры сняли 19 человек, зараженных коронавирусом: официально они были на карантине, фактически — на улице», — говорил корреспондент канала, показывая фото с камеры наблюдения, на котором якобы запечатлен без маски Акель Дани Таммам. В январской программе показали даже копию согласия Акеля на лечение от ковида на дому — хотя этот документ следствие по «санитарному делу» запросит только 12 апреля.
Сам Акель позже возмутится тем, что на фото не он, и запишет видеоролик с рассказом об акции, который, в свою очередь, войдет в материалы уголовного дела.
Акель Дани Таммам. Фото: личная страница ВКонтакте
Свидетели санитарных норм
Первый свидетель в деле — замначальника отдела эпидемиологического надзора Роспотребнадзора Дарья Василевская, которая рассказала следствию, что массовые мероприятия в Москве «временно приостановлены», а для борьбы с коронавирусом нужно носить маски и перчатки и соблюдать дистанцию. Следователь показал Василевской видеозаписи, и та подтвердила, что «участники несогласованного митинга не соблюдали требования».
Опознанный камерой московской мэрии кассир KFC Арсений Хесин был допрошен сразу после задержания на акции: он лечился от коронавируса с 12 января, а в день акции вышел на улицу, «будучи в полной уверенности окончания срока самоизоляции» и не дождавшись результатов второго теста, — отрицательный результат придет только на следующий день. «Моему приходу на митинг послужила официальная страничка Навального А. А. в инстаграмм, а также открытая группа в Телеграмм «Команда Навального»», — записано в протоколе его допроса.
«Совершенно очевидно, что все показания написаны рукой следователя, исключительно чтобы хоть как-то подкрепить хлипкое возбуждение дела», — комментировал эти показания адвокат Соболь Владимир Воронин.
Во время допроса следователь добавил, что лицо Хесина было «распознано системой слежения», поскольку он был без маски, на что тот возразил, подчеркнув, что был в маске. Это подтверждается скриншотом, который позже попал в материалы дела — Хесин действительно шел в толпе в маске. Так что факт распознавания его лица можно объяснить только умением системы узнавать людей с частично закрытым лицом (алгоритм разработчиков из сотрудничающей с государством компании NTechLab в мае занял третье место в мире по качеству распознавания людей в масках).
В апреле кассира KFC снова допросили, он пожаловался на грубость полицейских при январском допросе и решил поправиться, уточнив, что на Навального не подписан и «особо не следил», на акцию протеста его никто не призывал, а пришел он туда только «посмотреть». Хесин так и остался свидетелем.
Тогда же, в апреле, интерес следствия привлек другой коронавирусный больной — 22-летний москвич Дани Таммам Акель. 23 января его задержали неподалеку от «Матросской тишины», позже суд назначил ему штраф в 20 тысяч рублей. Свое появление у изолятора Акель тогда объяснял так: «гулял», был «схвачен и избит».
Весной следствие про него вспомнило, и 22 апреля Акель стал уже обвиняемым в нарушении санитарных правил, создавшем угрозу массового заражения. Он предпочел полностью признать вину. Хотя в обвинении говорилось, что Акель вышел протестовать, «находясь под влиянием призывов, размещенных в свободном доступе в сети Интернет Навальным, Янкаускасом, Барановским, Степановым, Васильевой, Штейн, Ярмыш, Алехиной, Соболь, Ляскиным и иными лицами», на допросе отметил, что не помнит, из этих ли источников узнал об акции. При этом молодой человек рассказал, что на акции «практически ни у кого» не было перчаток, социальную дистанцию соблюдать было невозможно, а маску и шарф он снял.
В разговоре с «Медиазоной» адвокат Акеля Михаил Бирюков отметил, что в ходе апрельского допроса следствие не интересовалось предыдущими показаниями его подзащитного, поэтому комментировать смену позиции он не может. Сам Акель находится под запретом определенных действий.
Отдельное место в свидетельских показаниях занимают безработные Егор Карасев, Дмитрий Рощектаев и Павел Волков — трое друзей, которые посмотрели расследование «Дворец для Путина» и заметили, что после публикации фильма сторонники Навального «начали буквально насаждать идею необходимости выйти на митинги 23.01.2021».
Друзья распереживались, что «ролик простому человеку, далекому от реалий жизни, может внушить ложное чувство того, что руководство страны обеспокоено исключительно своим благосостоянием» — и решили выйти на Пушкинскую площадь в день акции «в роли независимых наблюдателей, при этом производили видеосъемку событий, которые в дальнейшем имели бы общественный резонанс».
Их взору открылось, как «в разгар пандемии и увеличения роста числа зараженных коронавирусной инфекцией людьми вообще не соблюдалась какая-либо социальная дистанция, у большинства отсутствовали маски и перчатки». На пике «стихийных волнений, беспорядков», когда «сотрудники полиции только пресекали противоправные действия», а митингующие их «провоцировали» и «бросали снежные шарики («снежки»)», друзья решили ретироваться, но полицейский попросил их «написать объяснения по поводу увиденного» — так следствие узнало об их приключениях, опросило и получило видеозаписи.
Суды на карантине
Суды пройдут без прессы, как и заседания по избранию мер пресечения зимой: журналистов в московские суды пускают избирательно даже спустя более чем полгода после начала массовой кампании по вакцинации.
Обвинительные заключения совпадают практически дословно — за исключением мест, описывающих высказывания каждого из фигурантов. У Любови Соболь, например, это твиты с «эксплицитно выраженными побуждениями помогать распространять видеообращение Навального из отдела полиции в Химках» и фразами вроде «Выходим 23 января». Предварительное заседание по делу Соболь назначено на 8 июля.
В соцсетях Николая Ляскина — его начнут судить 14 июля — следствие нашло «побуждения распространить побуждения к участию в митингах». Это твит с текстом: «23 января в большинстве городов России на улице будет много настоящих людей, которые хотят жить в свободной России. В свободной от воров и убийц! Выходите. Сидеть дома нельзя!!» — а также твиты ссылками на расследование «Дворец для Путина» и на пост Олега Навального.
Редактор: Егор Сковорода
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Что не так с «санитарным делом»? По пунктам
Фигуранты дела обвиняются в подстрекательстве к нарушению санитарно-эпидемиологических правил — статья 236 УК РФ. По версии следствия, обвиняемые опубликовали публичные призывы к участию в акции, чем создали угрозу массового заражения ковидом.
1. Невозможно подстрекать к совершению преступления по 236 статье. Статья предусматривает, что последствия нарушения санитарных правил наступают по неосторожности. Следствие же считает, что обвиняемые уговорили нескольких человек нарушить санитарные нормы и вызвать угрозу заражения. Подстрекательство к преступлению, совершенного по неосторожности — это абсурд (о чем говорят статья 32 УК РФ и очевидная логика).
Для примера: человеку можно предложить куда-то приехать. Если этот человек сядет за руль пьяным, только он будет нести за это ответственность, поскольку «подстрекатель» не уговаривал его водить в состоянии опьянения и создавать угрозу ДТП — соответственно, инициатор поездки не имеет отношения к тому, что человек совершит по пути или по приезде.
При этом обвиняемые по «санитарному делу» никогда не призывали лиц на самоизоляции выходить из дома и принимать участие в публичном мероприятии.
2. Подстрекательство — это форма соучастия в преступлении. Соучастием признается участие в совершении умышленного преступления. Возвращаемся к первому пункту — статья не подразумевает умысла. Кроме того, нет ни одного доказательства, что фигуранты имели умысел кого-то заразить. С тем же успехом можно назвать подстрекательством к заражению любую рекламу, которая призывает куда-то прийти.
3. Публичные призывы и подстрекательство — это разные понятия. Разница в том, что призывы НЕ имеют определенного адресата. Подстрекать же возможно только путем уговора и диалога с конкретным человеком, о чем сказано в определении Конституционного суда: подстрекательство подразумевает «наличие субъективной индивидуализированной связи».
В этом диалоге должна быть названа цель — нельзя уговаривать что-то сделать и не упомянуть, что именно. То есть это должно было звучать так: «Петя, я знаю, что ты болен коронавирусом. Прошу тебя выйти на улицу и заразить остальных». Пост в соцсети — это односторонняя связь, исключающая соучастие.
4. Большинство фигурантов уже было осуждено за те же посты, которые содержатся в материалах уголовного дела — им назначили штрафы или сутки в спецприемнике по административной статье 20.2 ч2 (организация митинга). Судить за одно и то же дважды нельзя, но СК выдумал новую квалификацию, которая не имеет отношения ни к закону, ни к реальности.
5. Если есть подстрекатели, то должны быть и исполнители. Те, кого обвиняемые якобы уговорили совершить преступление — заразить других людей (фигуранты, видимо, получили доступ к базам носителей ковида, чтобы осуществить свой зловещий план). В деле исполнителей нет — и, судя по всему, не предвидится. Как нет и последствий, поскольку их «удалось избежать в результате скоординированных действий сотрудников полиции».
Итого: 10 человек могут получить до двух лет реального срока за то, что подстрекали непонятно кого неизвестно к чему, что не привело ни к каким последствиям. Пока идет так называемое следствие, большая часть обвиняемых находится под домашним арестом со строжайшими ограничениями, за несоблюдение которых грозит СИЗО, так что это совсем не похоже на отпуск.
«Санитарное дело» противоречит как законодательству, так и здравому смыслу, поэтому должно быть прекращено.
ПС. Следите за руками: 17 февраля этого года, буквально неделю назад, то есть чтобы исправить косяк в сфабрикованном деле, подчищая за следствием, Верховный суд допустил изменение категории преступления из неумышленной на умышленную — «в связи с возникшими у судов вопросами по применению законодательных изменений и мер, направленных на противодействие распространению COVID-19», ну-ну.
Эти финты не меняют того, что подход следствия нарушает правовую позицию Конституционного суда — проще говоря, дело как обычно слеплено из говна и палок.
Суд вынес приговор по «санитарному делу» экс-главе штаба Навального
В Москве Преображенский районный суд приговорил к одному году ограничения свободы бывшего главу московского штаба Навального (признан иноагентом и экстремистской организацией, деятельность запрещена) Олега Степанова, сообщила объединенная пресс-служба московских судов в Telegram.
Степанова признали виновным в подстрекательстве к нарушению санитарно-эпидемиологических норм (ч. 4 ст. 33, ч. 1 ст. 236 УК) на несогласованных акциях протеста, которые в январе прошли в Москве в поддержку Алексея Навального.
Согласно приговору, Степанов обязан два раза в месяц отмечаться в уголовно-исполнительной инспекции. Ему запрещается покидать место жительства в ночное время с 22 часов вечера до шести утра, менять постоянное место проживания без предварительного уведомления контролирующего ведомства. Кроме того, экс-глава штаба не сможет посещать любые мероприятия, в частности массовые, и покидать пределы Московской области без согласия контролирующего ведомства.
Суд вынес первое решение по «санитарному делу» в начале августа — 22-летнему жителю Москвы Дани Акелю назначили судебный штраф в размере 100 тыс. руб. и прекратили дело. Затем по тому же делу приговорили бывшего юриста Фонда борьбы с коррупцией (ФБК, признан иноагентом, экстремистской организацией и запрещен в России) Любовь Соболь. Суд назначил ей наказание в виде полутора лет ограничения свободы. К такому же наказанию суд приговорил брата оппозиционера Олега Навального, а также бывшего сотрудника ФБК Николая Ляскина, они будут находиться в условиях ограничения свободы в течение одного года.
Пресс-секретарь Навального Кира Ярмыш 16 августа получила полтора года ограничения свободы.
Суд дал Соболь полтора года ограничения свободы по «санитарному делу»
Преображенский суд Москвы вынес приговор бывшему юристу Фонда борьбы с коррупцией (признан иноагентом, экстремистской организацией и запрещен в России) Любови Соболь. Судья Вероника Сиратегян назначила ей наказание в виде 1,5 лет ограничения свободы, сообщили РБК в суде. Соболь запрещено покидать жилище с 22:00 до 6:00, принимать участие в массовых акциях, выезжать за пределы Москвы и области, сообщили РБК в суде.
Гособвинитель запрашивал для Соболь такую же форму наказания сроком на два года.
Ей, как и еще восьми фигурантам дела, вменяется подстрекательство к нарушению санитарно-эпидемиологических правил (ч. 4 ст. 33 и ч. 1 ст. 236 УК) в связи с январскими акциями протеста в поддержку Алексея Навального. Соболь стала первой из оппозиционеров, кому суд вынес приговор.
Следствие считало, что, публикуя в соцсетях информацию о готовящихся несогласованных митингах, оппозиционеры создали «угрозу массового заболевания людей».
Еще один обвиняемый, 22-летний москвич Дани Акель Таммам, по версии СК, «под воздействием призывов» пошел на акцию протеста, хотя был заражен коронавирусом. Акель ранее возражал, что успел переболеть COVID-19 до акций и к 23 января уже имел на руках отрицательный тест на инфекцию. Он также не согласен, что к участию в несогласованных митингах его склонили чьи-либо призывы. В понедельник, 2 августа, суд прекратил его дело с назначением судебного штрафа в 100 тыс. руб., в инстанции уточнили, что Акель признал вину и дело слушалось в особом порядке.
Во время несогласованных митингов было задержано рекордное количество людей: как сообщил проект «ОВД-Инфо», 23 января в отделы полиции были доставлены более 4 тыс. человек, 31 января — более 5,5 тыс., 2 февраля — 1463. Кроме того, по итогам акций было возбуждено около сотни уголовных дел, большинство из них — по статье о применении неопасного насилия к представителю власти.
В июне суд запретил Фонд борьбы с коррупцией, Фонд защиты прав граждан (ФЗПГ, юрлицо ФБК) и движение «Штабы Навального», признав их экстремистскими организациями. Соболь, которая планировала баллотироваться в депутаты Госдумы, после этого была вынуждена остановить свою предвыборную кампанию.
«Это удобная дубинка, которой могут бить независимых политических и общественных деятелей». Зачем нужно «санитарное дело»
Сторонникам Алексея Навального продлили сроки домашнего ареста. Речь идет о фигурантах так называемого «санитарного дела». Следствие считает, что в январе 2021 года оппозиционеры призывали участвовать в акции протеста. И, по мнению властей, они «создали угрозу массового заболевания людей».
Зачем нужно «санитарное дело»
No media source currently available
23 января на улицы в Москве, по данным МВД, вышли около 4 тысяч человек. По оценкам независимых медиа, в действительности людей было от 20 до 50 тысяч. Акции протеста в поддержку Алексея Навального, который неделей раньше вернулся в Россию и сразу же был задержан, прошли тогда в десятках российских городов.
«Если человек, находясь перед камерой, или пишет в интернете: всех жду в центре Москвы, выходите. Это не подстрекательство, это человек обращается к неопределенному кругу лиц, он не говорит: выходите, больные, или выходите, здоровые, – говорит Воронин. – Он не говорит: выходите, старики или младенцы. Это неопределенный круг лиц, здесь невозможно подстрекательство даже в теории».
Уголовное право, по словам адвоката Воронина, не знает такой формулировки, как “подстрекательство неопределенного круга лиц”. Тем не менее Любовь Соболь с 27 января под домашним арестом. Ей сразу же предъявили обвинения и допросили в качестве обвиняемой. После этого полтора месяца тишины, по словам защитника, никаких следственных действий не проводилось. Но на прошлой неделе появилась лингвистическая экспертиза по всем фигурантам с анализом того, был ли в их словах призыв нарушать карантин.
«Вот эта конструкция, она не жизнеспособна, и дело не должно иметь судебной перспективы, другое дело, что цель этого уголовного преследования даже не в том, чтобы довести дело до суда, а в том, чтобы людей поместить под домашний арест, изолировать лидеров мнений и не давать им призывать людей», – говорит адвокат Анастасии Васильевой Дмитрий Джулай.
Адвокат Анастасии Васильевой, которой удалось оспорить меру пресечения в виде домашнего ареста и заменить его на запрет определенных действий, объясняет, что поводом для заключения почти всех фигурантов дела, мог стать допрос одного из участников акции.
«В материалах, которые обосновывали избрание меры пресечения, был допрос некоего человека, который якобы был на самоизоляции, и он не получил повторный тест. Первый анализ он сделал, что здоров, а второго не дождался и покинул жилище, нарушив самоизоляцию, возможно, будучи больным. Мы не знаем этого точно, поскольку не видели документов, его справки. И пошел на этот митинг. Есть такой допрос. Не знаю, чем его пугали, но он был привлечен к административной ответственности за этот митинг», – говорит Джулай.
В постановлении московского управления СК, которое попало в распоряжение журналистов «Медиазоны», говорится о допросах 300 человек по «санитарному делу». Следственный комитет намеревался повторно допросить еще 50, но из-за того, что сделать это вовремя не удалось, для всех фигурантов меру пресечения (у большинства это домашний арест) просили продлить.
«Это дело – такая удобная для властей дубинка, которой они могут бить независимых политических и общественных деятелей в нашей стране, – говорит сотрудник ФБК Руслан Шаведдинов. – Это история по запугиванию, в первую очередь, чтобы показать всем, что такое может быть. И персонально против этих людей, конечно, чтобы они не занимались своей деятельностью. В случае с Соболь это воспрепятствование ее политической деятельности, она идет на выборы в Госдуму. В случае с Кирой: Кира – пресс-секретарь, напрямую ее работа связана с общением с прессой. Она сейчас под домашним арестом с запретом на пользование интернетом, это фактически запрет на профессию».
«Мы заставили их публично выставлять себя идиотами». Почему Яшин требует завести уголовное дело после выступления Путина в «Лужниках»
Басманный районный суд 18-го и 19 марта продлил меру пресечения для всех московских фигурантов до 23 июня.
«Мы сидим под домашним арестом два месяца, в принципе, бытово более-менее привыкли, – говорит журналистка и девушка Олега Степанова Елизавета Нестерова. – Нельзя сказать, что это самое страшное, что может произойти с фигурантом политического дела в современной России. Конечно, СИЗО хуже, намного спокойнее, когда человек дома, со своими кошками, ест еду, которую готовлю я. Я думаю, это люди, от кого власть ждет выдвижения в Госдуму, их решили таким образом нейтрализовать».
Баллотироваться на выборы пока можно и из-под домашнего ареста, но это сложнее: все документы в таком случае следует подавать через адвокатов. По мнению журналиста и муниципального депутата Ильи Азара, который только вышел после очередного административного ареста в 15 суток, до старта предвыборной кампании к сентябрьским выборам в Госдуму давление на потенциальных демократических кандидатов будет только усиливаться.
«Давление на депутатов, политиков к выборам будет продолжаться, наверное, еще жестче, – говорит Азар. – Мне кажется, до выборов всех так или иначе нейтрализуют или через «дадинскую» статью или через статью о сотрудничестве с нежелательными организациями, идет тоже уголовный срок после, сколько там, на третьем протоколе».
Кроме московских фигурантов “санитарного дела”, уголовное дело возбудили в отношении главы нижегородского штаба Навального Романа Трегубова. Правозащитный центр «Мемориал» признал фигурантов “санитарного дела” политзаключенными.