что такое русская деревня
Здравия всем, люди добрые!
Сегодня я вам расскажу о самом важном, что есть у человека, это ощущение единства, которое возможно только в русской деревне. Как живёт русская деревня, есть ли она, и какое значение для России она имеет.
Разумеется, выводы вы сделаете сами, а я вам покажу и расскажу о подвиге русской деревни, её силе, долго терпимости и красоте, о русской красоте. Начну статью с песни любви и даже не к деревне, любви к родине, её просторам, широте души.
Моя русская деревня
1 Моя Россия (песня)
Вот моя деревня, вот мой дом родной!
Когда это было? Совсем в другой жизни. Так получилось, что события жизни разделили жизни всех людей того времени на до и после. Я помню цветущую деревню, школу, прекрасную библиотеку, спортивную площадку, стада скота, поля засеянные зерновыми. Мы были безмятежны, непривередливы, просты, даже наивны. Как же сейчас?
Свежий воздух прожигал внутри каждую клеточку тела, пьянил ароматом трав и наполнял сердце радостью, свободой и просторами вдаль устремлял, напоминал о том, что есть ещё природа, которая живо родит и наполняет силой, ведь она не понимает, что мы уже давно отвыкли от природной силы, мы полюбили другую силу – силу власти, силу денег, силу страсти, конкуренции и рынка.
Русская деревня! Сама природа, в какой-то степени убожество и процветание, бедность и величайшее богатство, наивность детская почти и мудрость… не человеческая мудрость, а непосредственная красота, что живёт в каждом человеке, даже если человек не ведает об этом.
Русская деревня! Это чистая любовь без примесей ненужных правил, это растворение в природе, как продолжение её, не часть, каждый образ цельный. Нельзя русскую деревню в рабство заключить, нельзя город привносить в деревню, в русскую деревню. Как только начинается вмешательство, самобытность деревни исчезает, она теряет облик, становится стихией, порою необузданной и страшной.
Прежде дам общий обзор русской деревни. Видео и песни жителей деревни.
Все войны Запада в России были не за территорию, в конечном счёте, а за уничтожение русской деревни. Враги часто удивлялись, почему крестьяне, даже крепостные, за своё «рабство» воевать идут и побеждают? Не за рабство погибают, за свободу, за душевную свободу, за просторы, за природу, за род свой славный, за то, что неведомо народам малых территорий и городов больших. Люди в русской деревне движимы ни городом, ни лидером, самой природой. В принципе, они не могут от природы быть отдельно, они часть её, и то, что часть разумная, ответственность струится где-то глубоко в душе, ответственность за землю, идущая из глубины веков.
Россия всегда была страной аграрной, страной весей, деревень, заимок и всегда её пытались в город превратить, как часть цивилизованного мира, и всегда Россия в деревню возвращалась, в русскую деревню и, именно поэтому была названа варварской страной.
Нет, это не значит, что не нужен город, но в России город, как придаток, в цивилизованном мире всё наоборот. Там сельское хозяйство, как обуза, необходимая для жизни, получается, сама природа для города только придаток, потому и не жалеют, и уничтожают, выкачивают без оглядки всё, что можно взять.
Нашествие на русскую деревню
Вот и сейчас, при развале Советского Союза, в первую очередь разваливали русскую деревню, чтобы люди за трудностями и безысходностью потеряли
широту души и уезжали в город. Но как бы город не был хорош, нет в нём широты, нет простора, воли нет, только свобода, свобода слова, но и блуда, свобода совести, которая без совести совсем. И так во всём.
В России, в той или иной степени, каждый человек почти был деревенский, исключая разве что столицы.
Бескрайние просторы напоминают, как огромна и прекрасна наша страна родная, вспомнились поля, что зерновыми колосились, фермы скота… Где же они? Взгляд остановился на разрушенном строении, годы демократии не оставили следа в русской деревне от величия былого, будто лютый враг прошёлся по русской земле, оставил за собой развалины, заросшие бурьяном и боль в сердцах людей.
Как же так случилось, ведь не было войны, не бомбили, не стреляли, не оккупировали, а разорили всё? Кто? Сердце кричало…
Когда это было? Сто пятьдесят лет тому назад, слова, когда-то сказанные Некрасовым, будто говорились не тогда, сейчас. Всё повторяется или не меняется ничто, веками над Россией витает враг коварный, а Россия, как дитя, всё так же продолжает верить в справедливость. Русский человек русским быть перестаёт, когда разрушает это состояние души. А сейчас, именно, это состояние и убивали, уничтожали, как ненужный хлам. Но куда теперь? Рынок не терпит справедливость. Развалины ферм и подсобных помещений? Когда-то живых строений, они так же отличаются, в зависимости времени и средств уничтожения.
Что случилось
Русская деревня! Помню фермы скота, их было много, более тысячи голов, маслозавод, прекрасный клуб и школа. В школе учили не только знаниям, профессию давали, мальчикам тракториста, девочкам швеи. Разумеется, не все шли работать по этим профессиям, шли в институты, техникумы, но для начального этапа профессия была и популярная весьма.
Что же сейчас, как живёт русская деревня? Всё просто, рынок. И это значит, нет работы, нет совхоза, нет и лесозаготовок, хоть и тайга. В магазинах всё дороже, чем в городе, ведь сюда ещё и довести необходимо, а дороги все разбиты и нет денег на ремонт.
Удивительно, мы отправляем нефть и газ за границу, а русская деревня не благоустроена, ведь рынок, ему продать необходимо, и как можно дороже. Недалеко, километров пятьдесят идёт нефтепровод, и газопровод, по которому нефть и газ гонят за границу. Вот эти ветки ремонтируют, прокладывают новые трубы, которые возят на больших машинах, разбивая дороги, которые не строили, не создавали.
Часто вижу по телевизору, как ужасны российские дороги, зато в русской деревне отличные дороги, можно даже искупаться на дороге и рыбы половить. Наши водители не зверей боятся задавить, а судака иль карася, ненароком может заплыть под колёса автомобиля.
Не верите? Посмотрите.
Что это такое? Нашим богатством, нашей земли пользуется весь мир, кроме нас хозяев? Нет, конечно, в девяностые здесь в русской деревне было хуже во сто крат. Ещё не были убраны развалины, разрушенные фермы, ещё зияли свидетельства полного опустошения. Сейчас или всё заросло бурьяном и не видно разрушенных строений, только плачь земли всё ещё слышен в глубине и памяти свидетелей разрухи.
Возрождение русской деревни или гибель?
Русская деревня на ноги встаёт, так кажется сначала. Местами видно, как появляются небольшие стада скота, кое-какое движение и изменение людей. Люди прячут бедность, они готовы сеять, разводить скотину, работать на благо всей России, но нет возможности. Порою кажется, что государство специально не даёт возможности такой. Мечта одного молодого человека. «Как бы было хорошо на прямой линии до президента дозвониться, чтобы дорогу построили в посёлок». Всего-то 50 км. Они не просят благоустройства, не просят денег, просят дать возможность жить, работать и творить на благо. В Советские времена летали самолёты, три четыре раза в день, сейчас и выехать проблема.
Зачем тебе дорога? Действительно, зачем? Прекрасный маленький посёлок, ухоженные домики, школа, как картинка, сберегли многое даже в лихие годы девяностых. Новые дети подросли в русской деревне, они другие, они всё хотят иметь, но нет работы. Они хотят веселиться, хотят работать, устраивают день посёлка, радуются, энтузиазма хоть отбавляй, но нет возможности само реализоваться.
А это дорога жизни. Ведь прежде, как попасть в таёжные деревни, преодолеть приходится основную трассу.
При въезде в районный посёлок табличка – «Гари – 1623г». Четыре века выстояла русская деревня, пройдя все невзгоды, выстоит, конечно, и сейчас, но, когда же наконец, правители поймут, что спасение России в русской деревне. Вспоминаются слова Ленина – сначала 20000 тракторов построить и после создавать колхозы. Сейчас только кредиты, которые в нищей деревне платить нечем. Деньги на сельское хозяйство опять же проходят через тендер для отмывки. И это называют инвестиции в сельское хозяйство, а кто же люди, хозяева земли? Холопы, которых одаривают новые хозяева, называемые работодатель, работой.
Маленькая деталь, которая в деревне непонятна. В Советское время бюджетные деньги, а бюджетные начисления были везде, шли на конкретные работы предприятий или социалки, сейчас на те же бюджетные деньги, потому, как других в глубинке почти нет, проводят тендер, выигравшей компании перечисляют деньги, в итоге до назначения доходит процентов пятьдесят. Что это? Отмывание денег? Нет, это чёткое узаконенное воровство, а потом кричим о борьбе с коррупцией. Как можно бороться с законами, которые прежде те же депутаты создают?
Новое знакомство с русской деревней
Ну да ладно, что я всё о плохом, или нет совсем в деревне ничего хорошего? Есть, конечно есть. Таланты деревенские вкладывают свою силу в красоту, самобытность, и благоустройство. Руки то чешутся, работы просят деревенской, вот и работают, благоустраивают своё маленькое поместье или хозяйство. Приехали к одной дружной деревенской семье по фамилии Журавлёвы. Ехали на автобусе из Екатеринбурга 16 часов с маленькими детьми одному 4, другой 6, ехали всю ночь на маленьком автобусе. Дети городские… все устали сильно, дети ждали только одного, добраться до кровати.
Заходим в ограду и тут вдруг все остановились, сказка во дворе, настоящая русская маленькая сказка для детей. Сон с детей мгновенно сняло, усталость будто кто забрал, тут и фонтан, и естественные сказочные персонажи, вместо стульев обыкновенные пеньки и многое другое, главное всё естественное, а не созданное какими-то станками.
Да, да, деревня рукотворна, она не ограничена ничем, русская деревня! Она, как продолжение природы, её часть, и мозг, и сердце, и суть, и смысл существования, русский смысл.
Как же так случилось, что я, рождённый в маленькой деревне, всё забыл или так мне захотелось, чтобы выжить в городе большом. Мы будто приехали в другое государство, что называется русская деревня. Но об этом можно книгу написать, здесь время не измеряется часами, оно мгновенно. В русской деревне люди не приходят, они появляются иль исчезают, и каждое мгновение наполнено до основания, каждое мгновение бесконечно.
«Есть только миг между прошлым и будущим,
И в этот миг лишь живёт человек» …
День, солнце светит и тепло. Ко мне подходит внучка
— Дедо, а можно босиком?
— Конечно можно, даже не можно, нужно.
И вот уже смеясь и радуясь неведомо чему, дети бегают, играют, лазят. Есть ли смысл во всём, что происходит? Есть и этот смысл в слиянии с природой. На улице не только люди, здесь и куры, и козы, и кони, никакого зоопарка, иногда и лисичка заглядывает в гости и даже в огороде караси.
Как это страшно, мы в городах забыли, что и сами являемся частью природы, а не её придатком. Более того, мы природу в придаток превращаем, уничтожая главное, что называем цельность. Рынок дьявольский приватизирует природу, на части разрывает саму плоть единства, саму жизнь и смысл существования, как разумное начало жизни.
Единение с природой
Русская деревня! Вот мы стоим и осматриваем не приусадебный участок, вовсе нет, мы гуляем в огороде и всё, что там растёт, растёт для нас, и всё оно живое, как продолжение, необходимость, гармония и красота, наполненная жизнью. Спрашиваю у хозяина:
— Никуда, но нам хватает.
Мы смотрели и видели не огород, мы словно провалились в саму суть, саму природу, которая себя нам предлагала в образе русской деревни.
Калейдоскопом картины в сознанье пробегали, живые, манящие к себе. Они будто были везде, и не было нигде, но мы чувствовали, видели и понимали.
В русской деревне люди хвастаются не наличием денег, а благоуханием того, что посадили, сказкой во дворе, дружной семьей и жалуются тому, что нет работы… Они готовы разводить хозяйство, готовы сеять, но опять же, куда потом всё, что вырастили, девать? Магазины заполнены заморскими продуктами, вещами, хоть и не вкусными, но для рынка выгодными. Абсурд всего, что происходит и происходило в последние десятилетия просто поражает, самая огромная страна всё закупает за границей, как такое, вообще, возможно?
Праздник встречи. Клятва.
Но я отвлёкся. Вечер наступил, и вся родня собралась в гости, ведь это праздник, ведь наш приезд не просто наш приезд, а повод для гостеприимства, повод для веселья, и для разговоров, повод по душам поговорить, помыться в баньке, вместе песни спеть за большим застольем и конечно шашлыки, ведь без огня никак нельзя, без огня живого.
Душа кричит: Просыпайся земля, сбрось невежество с плеч, дети плачут твои без любви, без любви… Подними человек справедливости меч и твори, и твори, и твори!
И творит русская деревня, жизнь творит, и красоту, единство, радость и любовь не только к человеку, но и к земле родной. Творит застольями, работой, творит доверчивостью и простотой, песнями и самобытностью фольклора, русского фольклора. Деревня наперекор всему всё так же продолжает жить, более того, она спасает наши души от дьявольского рынка городов.
Только в душе звучит, как клятва, как надежда, что русская деревня живёт и выживает не для того, чтоб умереть, а чтобы спасти то самое ценное, что в человеке есть. Порой бывает очень трудно пробиться через дебри беззакония и рынка, но знает русская деревня, что есть тот родничок, который питает человеческую душу, к нему надо лишь пробиться.
Вопрос русской деревни или утверждение
Задам вопрос жителей деревни: Кто же нам построит дороги, даст возможность жить, любить, творить? Президент? Депутаты? Чиновники, что развелось, как саранчи? А может и не надо ждать, а начинать творить, и мы творим на благо матушки России.
Маленькая оговорка. Не каждая деревня русская, а только та, что сохранила душу, самобытность, непосредственность, любовь земную.
Мне очень хочется, что все эти видеоролики, фотографии и всю статью о русской деревне почитали наши депутаты, либералы, демократы, чтобы поняли, что жива ещё душа России, жива русская деревня и не выживает, а живородит культуру, искусство и саму любовь и жить будет вечно, в отличии от искусственной политики, экономики и псевдозвёздной болтовни.
Русская деревня бесконечна, а бесконечность невозможно уничтожить, невозможно уничтожить красоту природы, непосредственность, песни, что в полюшке поют. Душу невозможно приватизировать или украсть, русская деревня живёт другой жизнью, не показной, а настоящей. И хочется предостеречь – нельзя живую ткань (землю) на части резать, а русский язык не помело, чтобы мести пенаты банков, хозяев, и других авгиевых конюшен языками.
Нет мы не плачем и не рыдаем,
Всё дальше Запад посылаем.
Мы русские ни дать ни взять,
И русский дух злодеям не отнять.
Это и есть Моя малая родина. Песни и ролики созданы этой группой. Фото автора. Благодарю всех, кто так или иначе учавствовал в составлении этой статьи, чьи материалы использовал. Всем спасибо!
Понравилась статья, дорогие читатели? Значит я с вами не прощаюсь, ибо много дел ещё у нас в России. Комментируйте, распространяйте в социальных сетях, ведь это лучший вклад в возрождение России и русской деревни с наполненными закромами жизни.
Новое в блогах
Почему в Европе деревня такая сказочная, а в России – как после всемирного потопа?
Мало кто знает, что американская глубинка сегодня не лучше, чем российская, просто до нее мало кто добирается, и не знает, как там на самом деле обстоят дела. Но Америка – страна большая, а вот в маленькую Европу можно обойти буквально пешком. Этим и пользуются иностранные туристы, буквально засевая европейскую картинку долларами
Постоянно приходится слышать от всяких либералов упреки в адрес русской деревни. Мол, в Германии все деревни как в сказке, а в России – как после всемирного потопа.
И на самом деле – почему немецкие деревни сказочные, а русские – потопные, или вообще допотопные?
Недолго мне пришлось думать над этой дилеммой. Как раз до того самого момента, когда я узнал, что, оказывается, никаких деревень в Германии нет. И во Франции тоже. И в Италии. И в Великобритании. Встречаются, правда, деревни в Испании и Греции, но они там такие же допотопные, как и в России.
Давно уже нет. Весь сельскохозяйственный продукт этими странами закупается в основном в Восточной Европе, где руководство ЕС развалило промышленность и заставило всяких болгаров, румынов и поляков выращивать картошку, брюкву и яблоки. А сами немцы, французы и англичане уже ничего сами не выращивают.
Немецкая туристическая «деревня»
А откуда же тогда взялись те цветущие европейские деревни, которые нам постоянно показывают на картинках?
Так то не деревни, а пригороды или туристические центры. В Европе такие мизерные расстояния между мегаполисами, что деревни там вообще никак не умещаются. А люди в этих «деревнях» трудятся не на ниве сельского хозяйства, а на ниве туризма, остальные просто там ночуют, а работать ездят в город.
А вот фермеров в том понятии, в каком их обычно трактуют по старинке, в Европе давно нет. Если и есть какие-то похожие на них, так то просто пенсионеры, которые в своих деревнях-дачах выращивают всякую малину и шиповник исключительно для туристов. Больше им не разрешено ничего выращивать, потому что они получают от государства деньги на благоустройство своих «туристических ферм».
Какая красивая деревня где-то в альпийской долине. Вы что, думаете, что в этом населенном пункте что-то производят, кроме сувениров для туристов?
Ну а если вы не верите, то посмотрите на карту Европы и России. Сравнили пространства? А теперь посмотрим, сколько людей живет в Европе, а сколько в России. В Европе сегодня живет 700 миллионов человек, а в России – всего 150, а то и меньше. То есть почти в 5 раз меньше.
Идем дальше. Плотность населения в Европе – 73 человека на квадратный километр, а в России – всего 9.
Но нас не интересует вся Европа. Возьмем плотность населения в Германии – 250 человек на 1 кв. км, в Великобритании – 270, в Италии – 200. Меньше всего во Франции – всего 120 французов на 1 кв. км, но, согласитесь, это все же не 9 русских.
Таким образом мы видим, что практически вся Европа – это сплошной туристический центр, где не осталось вообще ничего, кроме туристических достопримечательностей. Туристы в Европе от деревни к деревне могут даже пешком ходить, и не устанут.
Это одна из немногих оставшихся ферм в США. В американской глубинке такая же разруха, как и в российской
А представьте себе туризм в России. Нет, не там, где он на самом деле имеется – там с нашими деревнями полный порядок. А вы представьте те деревни, до которых туристы просто не доезжают. А что им в тех деревнях делать? На что им там следует посмотреть? Особенно если деревня в такой глубинке, куда и менты не часто доезжают.
Это в СССР в деревнях люди жили и работали, потому что там была работа. Кому работать не хотелось – переезжали в город. Но с развалом СССР и падением экономики в 90-х работа в деревнях исчезла, и начался тот же процесс, который наблюдался во время Великой Депрессии в США в 30-х. Американское село опустело, большинство разорившихся фермеров двинулись в города, и сегодня вы не найдете в Америке ни одной деревни.
То же самое наблюдалось и у нас на рубеже XX и XXI-го тысячелетий. Но у нас, в отличие от Америки, из деревень никто не выгонял людей насильно, как это было с фермерами в США. Поэтому многие остались и приспособились. Но государство им никакой помощи не выделило – а зачем ему это?
А вот русская деревня. Сразу видно, что принарядили ее для туристов. Правда, туристы до нее просто не доезжают
В Европе же из-за огромной перенаселенности континента люди из деревни исчезнуть не могли физически. Но население-то надо было куда-то девать, вот его и перепрофилировали в туристическую сферу. А так как на такой малой территории туристический бизнес начал приносить гигантские дивиденды, все деревни были приведены в божеский вид и кормятся исключительно на иностранные деньги.
А если вы думаете, что то же самое можно устроить и на российских просторах, то посоветую снова поглядеть на географическую карту. Пампасы Аргентины или джунгли Конго и то больше привлекательны для туристов, чем бесконечные российские пространства, где ни страусов нет, ни крокодилов.
О жизни и быте в русской деревне. Начало ХХ века
О жизни и быте в русской деревне, в начале ХХ века. ч.3
Итак, продолжим рассказ о том, какие картины жизни и быта в русских деревнях Ново-Животинном и Моховатке Воронежской губернии увидел (и описал в своем «санитарном исследовании») один из авторитетнейших земских деятелей царской России А.И. Шингарев.
«Село Н.-Животинное с д. Моховаткой лежит в 23–25 верстах от города Воронежа, немного в стороне (в 1–2 верстах) от Воронежско-Задонского шоссе на левом берегу р. Дона. Ближайшим торговым центром и железнодорожной станцией является для них город Воронеж, почему оба они имеют в настоящее время некоторые черты, свойственные пригородным селениям.
Обратите внимание на будничное упоминание Шингаревым о «голоде 1891 года».
Никакого секрета в том, что в плодороднейших, черноземных районах России в 1891 году был самый настоящий ГОЛОД, для современников не было!
(Это сейчас нам либеральные публицисты старательно внушают, что голод в русской деревне появился только при советской власти, а раньше была сплошная благодать и «благорастворение воздухов»).
Про страшную эпидемию дифтерита, погубившую там множество детей, речь пойдет позднее.
Пока лишь подчеркнем, что владельцем единственной крупорушки там был местный староста-КУЛАК.
Этот «ругательный» термин, как видим, был вполне обычным и повсеместно употребляемым определением для богатых сельских «мироедов».
Теперь посмотрим, как там обстояло дело с грамотностью населения:
«Несмотря на то, что школа в Н.-Животинном существует уже десятка два с половиною лет, всё ещё грамотных весьма немного. Так в самом Животинном всего 43 грамотных мужчины и 4 женщины, 12 полуграмотных мужчин и 2 женщины, в Моховатке же грамотных мужчин 21 человек, полуграмотных – 4, женщин грамотных или полуграмотных нет ни одной.
Сопоставляя эти цифры с имеющимися данными о составе населения, получим следующее:
В Н.-Животинном мужчин от 10–60 лет 198 чел., из них грамотных и полуграмотных 74 чел., т.е. 32,7%; женщин от 10–60 лет 211 чел., из них грамотных и полуграмотных 6 человек, т.е. 2,2%.
В Моховатке мужчин от 10–60 лет 156 человек, из них грамотных и полуграмотных 25 чел., т.е. 16%; женщин от 10–60 лет 168 чел., грамотных и полуграмотных нет.
… в настоящее время в Животинном посещают школу меньше половины всех мальчиков и меньше 1/5 всех девочек. В Моховатке 3 школьника на всю деревню являются в своём роде исключением среди поголовного отсутствия детей в школе…»
Вот такая картина!
Еще раз подчеркну, что в Японии (которая до «революции Мэйдзи» 1868 года была дремучей средневековой страной) к началу ХХ века грамотным было ВСЕ население страны! Про Германию и другие европейские страны и говорить нечего…
Но почему же русские крестьяне тогда не отдавали своих детей в школу?!
Только ли «отсталость» их родителей тому виной?
«Необходимость с самого раннего возраста отдавать детей внаймы, недостаток тёплого платья и обуви для детей зимой и невозможность приобрести детям кое-какие учебные пособия – вот, по словам крестьян и местного учительского персонала, – главные причины малолюдства школы.
Да и те мальчики, которые посещают школу, уделяют ей очень немного времени. Занятия начинаются необычайно поздно, не раньше начала и даже половины ноября месяца, когда школьники, бывшие подпасками, подёнщиками, служившие в экономиях, покончат сельскохозяйственные занятия.
Короткое учебное время до начала, много средины марта, полно манкировок [прогулов – комм.], и многие ученики не могут аккуратно посещать школы, то в силу недостатка одежды, то занятые домашними работами.
Первые вешние дни уже разгоняют школьников окончательно, ибо родители спешат поотдавать их внаймы, чтобы не упустить времени.
… влияние школы на культурный уровень населения при этих условиях не могло сказаться резко, а всесильный гнёт нужды являлся здесь более могучим хозяином и учителем, лишая значительную часть подрастающего поколения возможности хотя бы как-нибудь пополнить своё образование. Этот основной фактор в исследуемых селениях проходит красной нитью во всех проявлениях их жизни…»
Тут – все понятно и комментариев не требуется.
«Гнет НУЖДЫ» являлся главным учителем и хозяином деревенской жизни и образования.
Понятно, что при такой «системе» учебы даже те, кто ходил зимой в школу, в лучшем случае становились полуграмотными людьми.
Один из читателей в комментариях к прошлой главе, прислал мне отрывок из сочинения современного «исследователя» М.М. Громыко («Мир русской деревни»), который утверждает буквально следующее:
«Одно из самых больших заблуждений относительно старой деревни — представление о неграмотности крестьян, об их оторванности от книжной культуры. Современные серьезные и объективные исследования опровергают это представление.
Круг чтения крестьянства привлек особенно активное внимание общественности России во второй половине 80-х — 90-х годах. Факт сам по себе примечательный: широко обсуждается, что читают, следовательно, чтение крестьянства — явление достаточно массовое.
…духовная литература — «любимое чтение огромного большинства крестьян». Особенно предпочитали ее «пожилые и среднего возраста крестьяне и крестьянки», «серьезно относящиеся к чтению».
Крестьянская молодежь — и парни, и девушки — любила, по мнению автора этого сообщения, светские книги: повести, рассказы и романы в лубочных изданиях
Крестьянин среднего достатка из Рязанской губернии, постоянно живущий в деревне, писал своему знакомому в Москву:
«На прилагаемые шесть рублей прошу Вас покорнейше похлопотать выслать книг из сочинений Пушкина, по Вашему выбору, какие найдете для меня больше подходящими, в числе коих непременно «Евг. Онегин», а том 8-й («Пугачевский бунт») и вовсе не надо, так как он у меня есть, стихотворения Некрасова в одном томе, Астырева «В волостных писарях» и если можно что-нибудь из изданий «Посредника»,
Разумеется, полные собрания сочинений классиков были редкостью в домашних библиотеках крестьян… Больше в ходу были доступные издания отдельных произведений. (М.М. Громыко «Мир русской деревни»).
«Хоть стой – хоть падай», как говорится в подобных случаях.
«Полных собраний сочинений классиков», оказывается, не хватало крестьянам тогда, для полного счастья!
А.И. Шингарев в двух, довольно больших, русских деревнях в то время, в крестьянских избах даже лубочные картинки почти не встречал, не говоря уже о «светских книгах», а, например, занавесок на окнах –там и вовсе не видел.
Такая была нищета…
А современный сочинитель сожалеет о том, что «полные собрания сочинений классиков были редкостью в домашних библиотеках крестьян».
Разумеется, вполне возможно, что среди крестьян-середняков и тогда были большие любители чтения.
Если это и правда написал какой-то крестьянин той поры (а не присочинил за него кто-то из нынешних борзописцев), то это наверняка был никакой не середняк, а богатый кулак – любитель чтения. Такие оригиналы, наверное, тогда тоже встречались.
Приведу и другой пример, уже из воспоминаний Л.Д. Троцкого (чей отец, как известно, владел мельницей, арендовал пахотную землю и считался богатым человеком в благодатной и урожайной Таврической губернии):
«После многих родов и трудов мать стала одно время хворать и ездила в Харьков к профессору. Такие поездки были большими событиями, к ним долго готовились. Мать запасалась деньгами, банками с маслом, мешком со сдобными сухарями, жареными курицами и прочим.
Впереди предстояли большие расходы.
Профессору надо было платить по три рубля за визит.
Об этом говорили друг другу и гостям, с поднятым вверх пальцем и с особенно значительным выражением лица; тут было и уважение к науке, и жалоба на то, что она так дорого обходится, и гордость тем, что есть возможность платить такие неслыханные деньги…»
(Л.Д. Троцкий «Моя жизнь»).
Теперь посмотрим, в каких же избах тогда рождались, жили, трудились и умирали русские крестьяне.
Это очень подробно в своем исследовании описывает А.И. Шингарев:
«Жилые строения Н.-Животинного и Моховатки расположены весьма тесно, избы и дворы непосредственно соединяются друг с другом и с соседними постройками, составляя почти непрерывную цепь строений. Это объясняется крайним малоземельем, что заставляет дорожить каждым аршином земли.
От печи к противоположной стене фасада идут под потолком полати, встречающиеся, впрочем, далеко не во всякой избе. Таково несложное внутреннее устройство жилья, почти лишённое всякой мебели за исключением 1–2 деревянных скамеек, без намёка на какое-либо убранство или украшение, кроме образов в углу над столом.
Даже лубочные картинки здесь большая редкость, а какие-либо оконные занавески, фотографии или комнатные цветы, нередко выглядывающие [из окон] в деревнях фабричных районов, – в Н.-Животинном совершенно отсутствуют. Немного домашней посуды, кое-какая одежда, зимою прялка или ткацкий станок дополняют убогую картину крестьянского жилья».
Все размеры в монографии А.И. Шингарева, естественно, приводятся в дореволюционных мерах длины: сажени, аршины, вершки и т.д.
Чтобы читателю было удобнее самому оценить размеры крестьянских усадеб, сообщу их перевод на метрические меры: 1 аршин = 1/3 сажени = 4 четверти = 16 вершков = 28 дюймов = 0,7112 метра.
Не слишком-то обширные «угодья» получаются…
Продолжим рассказ А.И. Шингарева:
«Крыша жилых строений не отличается по своему материалу от всех надворных построек – она всё та же солома, играющая в обиходе местной крестьянской жизни поистине универсальную роль. Это – и кормовое средство, и подстилка для скота, и постель для самого хозяина, это и топливо, это и строительный материал.
После ржаного хлеба солома – главный продукт сельского хозяйства, и отсутствие её – своего рода особенное бедствие; но главное её достоинство – дешевизна – не часто бывало явлено в Н.-Животинном и Моховатке.
Своей соломы почти нет, экономическая – дорога;.
Вот почему даже самая дешёвая хорошая соломенная крыша имеется далеко не во всех дворах.
На многих избах крыша очень ветха, местами уже прогнила и образовала ямы. Ни железных, ни тесовых, черепитчатых или каких-либо иных крыш здесь не было в 1900 г. ни у одной крестьянской избы. Все они были крыты соломой внатруску под ногу, а чтобы ветер не раскрывал, солома притянута сделанными из неё же жгутами, или придавлена положенными [сверху] деревянными жердями. Только 4 избы (всего 2,4 % всех) – 3 в Моховатке и 1 в Животинном – покрыты более совершенным способом, соломой под глину, при котором крыша составлена из скрученных соломенных пучков, смоченных в жидкой глине.
Такая крыша значительно прочнее обычной соломенной, дольше не гниёт, а главное –огнеупорнее. Однако она и дороже – требуется мастеров нанять, ибо под глину крыть умеют далеко не все, нужны стропила на избу более прочные, из более толстого леса, потому что крыша тяжела, наконец, и соломы нужно больше. Всё это в здешних условиях мало доступно.
…самый частый тип изб имеет длину в 7 или 7,5 аршин, а ширину в 6 и 6,5 аршин и таким образом в значительной части изб ширина жилья внутри меньше длины на 1 аршин.
Избы свыше 7,5 аршин длины встречаются редко, наоборот – меньше 6 аршин длины довольно часты.
Есть даже избы в 5 (3,5. М), 4,5 (3, 2 м) и 4 аршина (2, 85)м длины!
Эти последние представляются уже крайним minimum’ом, до которого может дойти жилищная нужда. В такой избе, где печь отнимает ; – 1/5 всего объёма воздуха, с трудом можно передвигаться между лавками, печью и столом…
…избы меньших размеров встречаются в три раза чаще, чем избы большие.
Наибольшее число изб имеют внутри 3; арш. или 3 арш. Вышины (2, 13 м)
( меньше 3-х арш. вышина только в 4-х избах, больше 3; арш. только в двух)».
Обратите внимание на фразу в отчете Шингарева о том, что солома тогда была основным ТОПЛИВОМ для крестьянских изб!
Дрова были дОроги и топить ими для крестьянских хозяйств было очень накладно.
Чуть позже мы поговорим об этом поподробнее.
Ну и конечно то, что даже в 1900 году «ни железных, ни тесовых, черепитчатых или каких-либо иных крыш НЕ БЫЛО ни у одной крестьянской избы в этих двух деревнях – просто потрясает!
Но, может быть, избы были маленькими, но уютными, комфортными для проживания в них?!
В тесноте – не в обиде», как говорится.
Давайте узнаем, что там было внутри.
Благо материалы исследования А.И. Шингарева на редкость подробные и дотошные:
«Под печью большею частью устроено подпечное пространство (такие печи делаются на особом примосте) вышиной от 6–8 вершков. Здесь лежат рогачи, ухваты, катки для чугунов, здесь же живут зимою и куры. Над сводом печи небольшая выстилка кирпича отграничивает снизу надпечное пространство вышиной от 10 вершков до 1 арш.
Здесь спят старые и малые члены семьи, а то и вся небольшая семья, лежат постельные принадлежности, сушится одежда, хлеб зерновой и пр.
Во многих избах зимой это единственно тёплое место, где отогреваются обитатели.
Такая примитивная «русская» печь призвана отправлять, и отправляет с грехом пополам, многоразличные функции в домашнем обиходе. В ней варят пищу, пекут хлебы, греют воду для стирки белья. Зимой она согревает помещение, на ней спят, сушат промокшую одежду, сбрую, в ней же, наконец, и. парятся изредка, как в бане, за неимением ничего другого…
Если вообще количество воздуха в избах недостаточно, а иногда и крайне недостаточно для живущих там людей, то к этому присоединяется ещё почти полное отсутствие искусственной вентиляции, так что зимой воздух избы вентилируется лишь естественным путём, т.е. через стены, потолок и прочее, или в те только моменты, когда топится печь или отворяется дверь.
А между тем именно зимой в избе находятся налицо, помимо людей, ещё всякие домашние животные: телята, овцы с ягнятами, поросята, куры. В иных случаях даже коров загоняют в избу телиться.
Животные не только потребляют кислород воздуха, но и отправляют свои естественные потребности здесь же, окончательно портя воздух. В больших избах, где со значительным численным составом семьи живёт обыкновенно и больше скотины, порча воздуха достигает крайних пределов.
– Если при этом добавить, что больные, старые хилые и малолетние члены семьи также отправляют свои нужды в избе, иногда прямо на пол, что в этой же избе «мычут намыки», т.е. треплют мятые стебли конопли, чтобы отделить волокна от мелкой кострики, что здесь же стряпают, сушат одежду, обувь и сбрую, курят махорку, то станет вполне понятным качество воздуха зимой в избе.
Когда дверь долго не отворялась, а печка ещё не топлена, т.е. рано утром после ночи, воздух во многих избах бывает так плох, так зловонен и переполнен всевозможными испарениями людей, животных, земляного пола и грязной одежды, что у вошедшего с улицы непривычного человека захватывает дух, начинает кружиться голова и теснит в груди чуть не до обморока.
Это и есть, по всей вероятности, тот сказочный «русский дух», который везде различишь, и в котором, по народной поговорке, «хоть топор вешай» (. )
…Стен, оклеенных обоями, нет ни в одной избе. В кирпичных избах изредка стены вместо одной побелки оштукатурены. Снаружи в деревянных избах стены почти всегда обмазаны глиной.
Так из 63 деревянных изб Н.-Животинного и Моховатки не обмазано снаружи только три избы.
В холодных избах стены снаружи кутаются навозом (. ) или редко соломой. Из 163 всего жилых изб обоих селений в 18 избах стены зимою обваливались навозом, а в одной избе кутались соломой. Это обыкновенно делается, когда избы деревянные, с тонкими стенками.
Пол чаще деревянный, т.е. из осиновых, вербовых, редко дубовых досок, лежащих прямо на земле или на переводинах, но без всякого подпольного пространства, или глиняный, т.е. из привезённой, плотно убитой глины, или просто земляной.
Про качество и санитарное значение земляных полов распространяться нечего – оно стало общеизвестным, да и a priori уже можно сказать, что это благодатная почва для развития всевозможнейших низших животных и растительных, болезнетворных и сапрофитных форм, удобрение которой человеческими и животными экскрементами, вместе с отбросами стряпни – домашнего хозяйства, при постоянной влажности, темноте и тепле идёт в течение нескольких десятков лет.
Правда, – щелистые, неровные, лежание прямо на земле, без подпольного пространства, часто полусгнившие, – деревянные полы не далеко ушли от земляных по загрязнению почвенного пространства и немного стоят выше в санитарном отношении, но всё же при них хотя на некоторое время возможна небольшая чистка, т.е. и чистота помещения.
Потолок во всех избах деревянный, смазанный глиной, сверху на нём насыпается сухой навоз, торф или листья для большей теплонепроницаемости. Тепло, впрочем, встречается далеко не во всех избах, и промерзаемость стен отмечена для 49 изб; совсем в холодных избах встречается промерзаемость и пола – в 3-х избах.
При крайней недостаче главного горючего материала – соломы – топить приходится как можно меньше и как можно скорее закрывать печь, не упуская дорогого тепла.
Освежать в избе воздух, нарочно открывать дверь, или сделать в окне форточку не придёт в голову ни одному даже более или менее культурному домохозяину деревни.
В его глазах это значило бы упускать из избы тепло, т.е. совершать непростительную глупость.
Пускай в избе душно и сыро, зато тепло, то и хорошо: «пар костей не ломит» – по сложившейся народной поговорке.
– Таким образом, никаких приспособлений для вентиляции в избах нет, и только в 1 избе из 163 встретилась небольшая отодвижная часть рамы – вроде форточки, да и этой форткой хозяева не пользовались зимой и она представляла из себя лишь пережиток прежних лет, когда все рамы окон делались не створчатыми, а с небольшой, отодвигающейся по горизонтальному направлению форточкой, которая открывалась лишь с наступлением тёплого времени…
Необходимость сберечь тепло особенно сильна при топке соломой, которая быстро прогорает и почти не оставляет после себя жару.
А между тем, солома чуть не единственное топливо в Н.-Животинном; в Моховатке у иных домохозяев есть и мелкие дрова, хворост, который они покупают в экономическом лесу.
По качеству топлива домохозяева распределялись так:
Н.-Животинное: топили соломой 86 домохозяев, дровами – 2, тем и другим – 7
Моховатка: топили соломой 52 домохозяйств, дровами – 7, тем и другим – 11.
Навоз и кизяки, как топливо, вовсе не употребляются, ибо и скотины в сёлах очень мало…
Освещаются избы обыкновенно тремя окнами: два выходят на улицу, а одно во двор; в иных случаях окна расположены наоборот и на улицу выходит одно окно, а во двор два. Меньшее и большее число окон встречается редко.
Оконные рамы в большинстве изб всегда одинарные, двойные рамы в Н.-Животинном только в 15 избах (да и то не во всех окнах) а в Моховатке в 7 избах, т.е. только в 13,5% всех жилых помещений…
…Двойные рамы дороги, далеко не все могут их купить, затем они значительно затрудняют естественную вентиляцию, и сами крестьяне указывают, что в избе с двойными рамами большой семье жить нельзя: очень тяжкий воздух.
Крепкие стёкла, вставленные во все рамы, суть достояние, по-видимому, только новых построек.
В других же избах одно, два, три и больше стёкол либо вовсе отсутствуют, либо, будучи разбиты, заклеиваются бумагой, заставляются досками или просто дыры затыкаются тряпками, старой одеждой и пр. Зимой свободных стёкол остаётся и того меньше.
Стёкла все обледеневают и плохо пропускают свет, да, кроме того, в иных избах тепла ради, чтобы окна не выстуживали избу, они снаружи заваливаются соломой или навозом почти на половину (. ).
Так в одной избе с тремя окнами оказались свободными только 6 оконных стёкол из 18-ти.
Почти единственная мебель – обеденный стол – служит в то же время для стряпни; на нём же производятся разные домашние работы, чинится сбруя, шьётся верхняя одежда и бельё. Он почти никогда не покрывается скатертью в будни. Скатерть на столе во время обеда только по праздникам.
Далеко не во всех избах есть ещё скамейки или табуретки. Если семья невелика, то за обедом все члены её сидят за столом на лавках или скамейках.
В больших семьях, где все не могут поместиться, за столом сидят только взрослые мужчины и старухи; бабы и девки обедают стоя (. ) и берут ложками еду из общей миски через головы сидящих; маленькие ребятишки помещаются по лавкам поодаль от стола.
Летом в избах спят только малые, старые и больные – все остальные уходят спать на двор, в сени, в риги, в клети и т.д.
Зимой, конечно, спят все в избе. Лишь в двух-трёх семьях отмечено, что некоторые члены семьи (новобрачные, например) спят и зимой в холодных клетях. В одной семье всю зиму спал в сенях сам домохозяин с сыном: «сторожили, чтобы не украли лошадей».
Самым излюбленным местом для спанья в избах служат печи. На печи теплее всего и потому сюда укладываются дети, старики и больные. В 141 избе, т.е. в 83,8% всех изб, печь отмечена как место для спанья.
Собственно кроватей в избах почти нигде нет, и только у двух домохозяев Н.-Животинного (один плотник, другой каменщик) имеются деревянные кровати. Во многих избах спят ещё и на полатях (нарах). Это отмечено в 80 случаях, т.е. почти в половине всех строений. Постельными принадлежностями обычно служат дерюжка, верхняя одежда, солома.
Одеял нет совсем, а подушки из перьев имеются в незначительном количестве, далеко не во всех семьях и не для всех членов семьи. Наиболее распространённою подстилкой является солома, покрышкою – дерюга, а изголовьем либо верхнее платье, либо подушки…
Чистота помещения в условиях великорусской крестьянской жизни явление вообще мало встречающееся, а при незначительных размерах изб, большом количестве земляных полов и пр., она ещё более редкая случайность.
Этому способствует и недостаточное количество в домашнем обиходе посуды и кухонных принадлежностей. Умываются прямо над полом, если нет лохани; кое-какие отбросы стряпни попадают тоже на пол. Питьевая вода не всегда находится в достаточно крепкой и закрытой посуде.
Так, металлическая посуда (вёдра, чугуны) встречаются только у 42% всех домохозяев, в 40,1% [случаев] – посуда деревянная, а в 15,4% – глиняная (горшки, корчажки, кувшины).
– Грязное бельё почти исключительно стирается в избе, и только в одном случае хозяйка сказала, что постоянно стирает бельё вне избы. Но даже и в этом случае, трудно допустить, чтобы зимой можно было стирать бельё где-нибудь снаружи. Вымытое бельё несут полоскать на реку.
– В большинстве изб, где, зимует скотина, а таких изб 87% в Животинном и 98% в Моховатке, на пол стелют солому.
– Больные, хилые и малолетние члены семьи отправляют свои естественные нужды именно на эту солому, которую убирают и заменяют свежей по мере загрязнения.
Особая посуда для человеческих экскрементов (горшок, старый битый чугун и пр.) встречается в иных избах; так в Н.-Животинном это отмечено для 36 изб, т.е. в 39,1% случаев, а в Моховатке только в 6 избах, т.е. в 8,5%.
Таким образом, обильное количество влаги, отбросов, человеческих и животных экскрементов зимою сильно загрязняет помещение. К этому ещё прибавляется большое количество грязи, вносимой в сырое время года снаружи на обуви.
А в результате – пол зимой в избе, если он деревянный, всегда покрыт значительным слоем жидкой и вонючей грязи; если он земляной, его поверхность – вязкая, липкая и ещё более зловонная грязь.
Несмотря на весьма многочисленные источники загрязнения избы, общая чистка её производится весьма редко.
– Наиболее часто моется или чистится (скоблится ножом) обеденный стол; обычно он моется после каждого обеда или самое большее через день.
– Пол зимой подметается каждый день, а в грязное время и два раза в день, но моется пол не больше 2–3 раз в год, там где он деревянный, или мажется новой глиной 1–2 раза в год, где он земляной.
Вообще генеральная чистка помещения, когда мажутся или белятся стены, печь, вымываются лавки, двери, окна и пол, мажутся или белятся стены снаружи, – обычно происходит два раза в год: осенью под престольный праздник 8 ноября (так называемый Михайлов день ) и весной под Пасху или под Св. Троицу.
Чаще, чем два раза в год, чистка бывает в очень немногих избах, и например, для Н.-Животинного отмечена только у 4-х домохозяев.
Благодаря грязному содержанию жилища и редкой очистке его, избы кишат насекомыми.
Обыкновенный рыжий и восточный чёрный тараканы встречаются почти везде и отмечены для 90,7% всех жилых строений; клопы, наоборот, довольно редки и значатся лишь в 15,5% всех изб.
– Как это ни странно на первый взгляд, но присутствие тех или иных насекомых в избе является до известной степени показателем (хотя грубым, конечно) экономического благосостояния её обывателей.
Так, если взять те семьи, где есть клопы, то оказывается, что это большею частью зажиточные хозяева.
Это курьёзно, но это так, и факт находит своё объяснение.
Клопы встречались преимущественно в более зажиточных семьях, где было больше постоянных постельных принадлежностей, подушек и пр., тараканы – почти во всех избах.
Это было в зажиточной семье, где только что поморили тараканов мышьяком, раньше их было очень много; кроме того, в этой же избе есть и клопы. Очевидно, и таракан не со всякими условиями может мириться и с трудом уживается с крайней бедностью.
Любопытно, что местная народная наблюдательность отметила это явление: нередко можно услыхать из уст крестьян характеристику бедного житья семьи какого-либо их односельчанина: «уж так-то бедно они живут, что и тараканов нет, кормить нечем!» – говорят в этих случаях».
Прошу прощения за столь обширную цитату из исследования А.И. Шингарева, но что-либо «выбросить» из этого детального описания крестьянского быта той эпохи, у меня рука не поднимается…
Ну и как, прочитав обо всех этих подробностях деревенской жизни, в начале ХХ века, многие ли из читателей захотели бы, случись такое чудо, поехать «погостить» у своих пра-пра-бабушек и пра-пра-дедушек, в этих условиях, хотя бы недельку?!
Может возникнуть вопрос: а как же знаменитые деревенские бани, которые, как нам рассказывают современные сочинители, имелись чуть ли не в каждом крестьянском дворе и, где наши крестьяне, якобы, еженедельно парились и мылись?!
Как выясняется, с этим все было далеко не так благостно.
Вот, что рассказывает о тамошних банях А.И. Шингарев:
«Паразиты, живущие собственно на человеке, вши и блохи, встречаются, конечно, во всех избах без исключения, находя везде на человеческом теле и пищу и тепло. Недостаток смен белья, которое носят подолгу, не снимая, а особенно редкое омовение тела и грязь служат достаточными тому причинами.
Моются животинские и моховатские обыватели весьма редко и даже летом далеко не каждую неделю и не все купаются в Дону. Зимой моются и того реже.
Баня большая редкость.
В Моховатке их всего две и в них моются обитатели 36 дворов, а крестьяне из остальных 34-х дворов в бане вовсе не моются.
В Н.-Животинном тоже две бани, но одна из них уже почти развалилась, её никак не поправят и в ней почти не моются, другая баня весьма своеобразна и заслуживаете более подробного описания.
Это баня-землянка. Её крыша, соломенная с землёй, возвышается над уровнем почвы на поларшина, образуя еле заметный бугорок. Вниз сбоку ведёт вырытый в земле ход внутрь самой землянки.
Само помещение, выстланное внутри известняком, имеет 3 арш. 5 верш. ширины, 3,5 – длины и 2,5 арш. вышины, пол земляной, с положенным на него двумя дощечками. В правом углу землянки, против входа, русская печь без трубы, топящаяся по-чёрному (с открытой настежь дверью землянки), в левом – крохотный полок для мытья.
Стены, потолок и полок всё покрыто слоем осевшей во время топки сажи. В углу против печи стоит кадушка с водой. Всё помещение так мало, что на полок «двоим за нужду влезть и то ни стать, ни сесть».
Мыться приходится большею частью в избе, в лотке, или просто на соломе, на полу. Взрослые и здоровые члены семьи иногда моются зимой прямо на дворе под навесом.
«Только уже это не мытьё», – характеризуют они его сами, – «плеснёшь водой раза три-четыре, да и бежишь с мороза в избу греться».
Распространённый прежде обычай мыться в печах в названных селениях почти не встречается и может быть назван вымирающим.
По крайней мере его почти все отрицают и считают даже нехорошим, смущаясь когда про него расспрашивают.
Лишь в одной избе старик добродушно рассказывал, что иногда моются и в печке, и что однажды его жена обожгла себе спину, залезая мыться в горячую печь…
– В Моховатке мытьё в печке отмечено в трёх избах со слов самих хозяев.
Впрочем, здесь в бане моется почти половина всех жителей и бани топятся раза два, а то и три в месяц. Эти бани – обычные крестьянские деревянные избушки, очень небольшие, 4–5 арш. длины и ширины с русскою печью и плетнёвым предбанником – сенями.
Мытьё в избе у всех остальных жителей совершается не чаще, чем раз в месяц, а то и через два месяца раз. Бабы моют себе головы чаще, обычно каждую субботу под праздник, мужчины значительно реже.
– Маленьких ребятишек купают раза два в неделю, или раз в неделю на лавке, подстеливши соломы.
Мыло ни в бане, ни при мытье в избе почти не употребляется (оно мало идёт и на стирку белья) и вообще расход мыла – ничтожный…
Словом сказать, многие жители обходятся совсем без мыла или употребляют его в редких случаях. Оно оказывается слишком дорогим продуктом для крестьянского обихода обоих селений».
Думаю, что и в таких баньках немного бы сегодня нашлось охотников помыться, даже если бы тогдашние крестьяне расстарались, и как следует протопили бы их купленными для этого дровами и соломой.
Ну, и о тогдашних «местах общего пользования»:
«Особых отхожих мест для людей во дворах почти нигде не устраивается: в Моховатке их нет ни в одном дворе, в Н.-Животинном только в 8-ми дворах устроено что-то вроде небольших закоулков, оплетённых плетнём.
В большинстве же случаев человеческие экскременты рассеяны под навесами, на дворах или на задворках и пожираются свиньями, собаками и курами, являющимися в роли ассенизаторов».
Как видим, этот деликатный вопрос тогда, в крестьянских хозяйствах, нередко решался самым первобытным способом…
И немного о крестьянских домашних животных, их содержании и быте:
«В Моховатке устраивается по течению небольшого ручейка пруд, мелкий и не очень обширный по площади. Материалом для запруды служит исключительно навоз, который каждую весну свозится всеми домохозяевами на устраиваемую после полой воды плотину.
Прудовой водой поится скот.
В пруду же прополаскивается бельё и купаются детишки. В средине лета вода в пруду становится грязной, вонючей, с массою водорослей и других водяных растений.
Близость берегов Дона и стоячий, грязный пруд создают благоприятную почву для развития малярийных заболеваний, которые часты в обоих селениях. Колодцев, вода которых употребляется для питья и приготовления пищи, в Н.-Животинном 5 и в Моховатке 3, кроме того в Н.-Животинном есть один колодезь с плохою на вкус водою, служащей для водопоя скота…
Относительно трупов палых животных едва ли предпринимаются жителями какие-либо меры предосторожности. Трупы мелких животных: кошек, собак, кур, валяются по улицам и на задворках, пока не сгниют окончательно.
Палых лошадей и коров вывозят в поле, где обдирают с них шкуры, а трупы бросают где-нибудь в овраг или просто у края дороги на произвол судьбы и бродячих собак.
Однако, так поступают не всегда, и много палых коров и лошадей зарыто прямо на дворах, там же, где были ободраны. Причиной этому значительное количество безлошадных дворов и дворов с одною лошадью.
Когда в таких дворах падёт корова или лошадь, вывозить труп в поле не на чем, соседи дают лошадей неохотно, а то я вовсе не дают, боясь заразы, и приходится зарывать скотину у себя же на дворе. Понятно, что может случиться, если скотина пала от какой-либо заразной болезни.
Особенно поразительной, является история, рассказанная мне одним домохозяином Н.-Животинного, безлошадным.
В течение 15 лет его хозяйствования (ему около 40 лет) у него пало 7 коров, одна за другой. Сдохнет корова, он её обдерёт и закопает у себя же на дворе (на глубине 1,5-2 аршин), потом кое-как соберётся с деньжонками, вновь купит корову (у него 3 маленьких детей), она через несколько месяцев падёт, новый труп закапывается опять таки на дворе и т.д.
Все семь коров зарыты у него на дворишке в 50 кв. сажен!
«Разве сам дотащишь дохлую корову в поле, а лошади никто не даёт», говорит он в своё оправдание.
Весьма вероятно, что такое «кладбище» на дворах найдётся не только у него одного, но и у нескольких подобных ему горемык, даже не понимающих, какой экономический вред наносят они своему же хозяйству, если не говорить уже о санитарной стороне вопроса».
Но, может быть, это только в этих двух несчастных деревнях Воронежской губернии была такая нищета, антисанитария и беспросветность?!
И Шингарев специально выбрал их, чтобы «опорочить» привольную жизнь крестьян при царях?!
Посмотрим на другое свидетельство крестьянина той эпохи.
На сайте Румянцевского музея (http://www.rummuseum.ru/portal/taxonomy/term/205) размещены интереснейшие воспоминания бывшего военфельдшера Петра Сергеевича Гончаренко.
Он родился в одной из деревень Саратовской губернии, в семье довольно зажиточного крестьянина-середняка. (Мы еще несколько раз потом обратимся к его мемуарам в других главах этого повествования).
П.С. Гончаренко написал свои воспоминания еще в 60-х г.г. прошлого века, посвятив их своим сыновьям.
Его мемуары были написаны, что называется, «в стол», т.к. в советское время их издать было невозможно, слишком уж откровенно описывалась там как царское, так и советское время, со всеми присущими им недостатками и достоинствами.
И вот что он писал о проблемах с лошадьми в хозяйстве своего отца (зажиточного середняка, подчеркну):
«В нашем хозяйстве было неблагополучно в отношении лошадей. Лошадь поживет месяц, два, редко полгода или год и пропадает, т.е. заболевает и издыхает. Сколько ни старается дед Макар лечить, все напрасно.
Дед Макар жил напротив нашего дома, он славился знахарем, его звали «дед Макарец», потому что он был ростом мал.
Так вот этот лекарь дед Макарец был приглашен для лечения заболевшей лошади. Он общупал, осмотрел и решил, что помочь может только соль, которую насыпать в ухо и ухо завязать на всю ночь. Так было и сделано.
А лошадь через 2-3 часа околела.
Это стихийное бедствие разорило хозяйство, за период 6-7 лет околело 12 лошадей. А лошадь у крестьянина основная опора!
И вот это бедствие устранил дядя Иван Иванович, который не верил ни в Бога, ни в черта. Он читал разные книги и, видимо, где-то прочитал о существовании болезни «сибирской язвы», которой заражаются животные и человек.
Он посоветовал перенести конюшню на новое место, колоду и ясли уничтожить. Трудно было убедить в этом суеверных людей, но все же согласились перенести конюшню и вместе с этим избежали бедствия. Лошади водились и никогда не заболевали».
Хорошо, что у П.С. Гончаренко был такой замечательный дядя Иван Иванович, который читал разные умные книжки, и вычитал в них о существовании страшной болезни «сибирская язва», от которой, скорее всего, и дохли их лошади.
И очень хорошо, что размеры приусадебного участка у отца П.С. Гончаренко позволяли перенести конюшню на другое место!
Миллионы русских крестьян-бедняков, разумеется, не имели таких возможностей, вот люди и закапывали своих сдохших коров прямо у себя под окнами, «на дворе»…
Посмотрите, что П.С. Гончаренко вспоминает о том, как он жил в своей избе:
«Не изгладилось из памяти время, проведенное в детском возрасте.
Отец с матерью жили в саманке, одна комната, нас было детей 3 человека: старшая сестра, я и младшая сестра. Мне было в то время 5-6 лет. Спали дети на печке все.
В комнате духота, спертый воздух, ибо кроме нас, людей, в комнате жили ягнята 8-10 шт., теленок, а то и два. Иногда зимой опорос свиньи 10-12 поросят, которых держали в комнате, боясь заморозить. Скоту делали подстилку из соломы, в комнате пол был земляной, сырой, от которого шли удушливые пары аммиака.
После такого воздуха попадая на улицу, ощущаешь сразу какое-то умиротворяющее, освежающее действие. Я очень боялся тараканов, которых было в нашем жилище несметное количество, и часто на ночь уходил к дедушке и бабушке, которые жили в этом же дворе, в отдельном домике с двумя окнами, выходящими на улицу».
Такое впечатление, что П.С. Гончаренко тут просто дословно цитирует исследование А.И. Шингарева, не правда ли?!
А теперь о том, в каких условиях жила тогда семья разбогатевшего землевладельца Давида Бронштейна (батюшки «демона революции» Льва Давыдовича Троцкого).
Сам Л.Д. Троцкий рассказывает об этом в книге «Моя жизнь»:
Он построил в степи землянку, крытую соломой, и такие же незамысловатые надворные строения. С хозяйством у него, однако, не пошло. После смерти полковника семья его поселилась в Полтаве. Отец купил у Яновского свыше 100 десятин да десятин 200 держал в аренде. Полковницу, сухонькую старушку, помню твердо: она приезжала не то раз, не то дважды в год получать арендную плату за землю и поглядеть, все ли на месте…
Жили мы в том самом земляном домике, который был построен старым полковником.
Крыша была соломенной, с бесчисленными воробьиными гнездами в застрехе. Стены снаружи давали глубокие трещины, и в этих трещинах заводились ужи. Их иногда принимали за гадюк, лили в щели горячую воду из самовара, но безуспешно.
В большие дожди низкие потолки протекали, особенно в сенях: на земляной пол ставили чашки и тазы.
Комнаты были маленькие, окна подслеповатые, в двух спальнях и детской полы были глиняные и плодили блох.
В столовой настлали дощатый пол и раз в неделю натирали его желтым песком. А в главной комнате, шагов восемь длиною, которая торжественно называлась залом, пол был крашеный. Там помещали полковницу…
Конюшни, коровник, свиной хлев и птичник помещались по другую сторону дома. Все это было кое-как слеплено из глины, лозы и соломы.
Тоже – не шибко-то богато и комфортно жила семья Давида Троцкого, согласитесь. Немногим комфортнее совсем уж нищих крестьян из исследования А.И. Шингарева.
Про отсутствие в доме Д. Бронштейна электричества и водопровода и говорить не приходится.
Сортир (полагаю, что у домика отставного полковника он был-таки сколочен), тоже наверняка был «полевого» типа.
Из восьми рожденных от этого брака детей выжило четверо. Я был пятым в порядке рождения. Четверо умерли в малых летах от дифтерита, от скарлатины, умерли почти незаметно, как и выжившие жили незаметно. Земля, скот, птица, мельница требовали всего внимания без остатка.
Времена года сменяли друг друга, и волны земледельческого труда перекатывались через семейные привязанности…»
В следующей главе мы продолжим анализ исследования А.И. Шингарева о крестьянской жизни и быте в начале ХХ века.