что такое российская агрессия
Обманижились: почему в России повышается градус агрессии
Градус агрессии в российском обществе начинает зашкаливать не только в онлайн-режиме, но и в реальной жизни, отмечают десятки блогеров и общественников.
О том, почему россияне всё больше напоминают волчью стаю, а не цивилизованное общество, — в материале ForPost.
Тревожные сообщения
Инциденты с агрессивными россиянами стали чаще появляться на первых полосах региональных интернет-изданий.
Так, например, в середине мая житель Челябинска на одной из остановок со всей силы ударил незнакомого ребёнка. По данным интернет-издания 74.ru, мужчина сначала спросил мать мальчика: «Можно, я ударю вашего ребёнка?», после чего отвесил малышу оплеуху.
Агрессора предпенсионного возраста оперативно задержали. Он пояснил, что вышел с работы злой — поссорился с начальством. За счёт избиения ребёнка решил выпустить пар. Мать мальчика заявила журналистам, что уралец целенаправленно подошел к её сыну, чтобы ударить его. Она требует возбудить уголовное дело.
Днём ранее мужчина в парке Екатеринбурга зарезал трёх человек, а затем стал нападать на случайных прохожих. По данным издания «Екатеринбург-онлайн», в поимке устроившего резню участвовали военные — к ним обратились граждане с просьбой защитить их от вооружённого человека. Подозреваемый с ножом в руках пытался атаковать полицейских, его ранили во время задержания.
На этом хроника происшествий не заканчивается.
Одиннадцать учеников школы № 26 в Новокузнецке отравились неизвестным газом. Двое попали в реанимацию. Кто решил свести счёты со школьниками, сейчас выясняет следствие.
В городе Березники Пермского края десятиклассник лицея № 1 с ножом напал на учительницу физики. Подросток характеризуется как воспитанный и тактичный молодой человек со средней успеваемостью и хорошей дисциплиной. Учительницу с ножевым ранением в горло увезли на скорой в реанимацию.
По данным telegram-канала Mash Ural, 24 мая в городе Асбесте Свердловской области женщина шлакоблоками перекрыла дорогу, чтобы погулять с детьми. Сидя на ограждении, она с подругой угощалась спиртными напитками, присматривала за малышами и ругалась с водителями. Женщина неустанно указывала на знак «Обгон запрещён» и, со слов очевидцев, «продолжала чилить посреди дороги». Даму с детьми удалось согнать с насиженного места только после звонка в полицию.
И это только малая часть происшествий с агрессивными россиянами, которые произошли в мае. Согласно результатам проведённого исследования Mail.ru Group, наше общество только в начале этого опасного пути.
Так, почти половина респондентов (49%) считают, что уровень агрессии в российском обществе в 2020 году вырос — чаще это отмечают женщины (52% против 46% мужчин). Для 26% респондентов приемлемо написать грубый или эмоциональный комментарий в защиту другого человека. За последний год каждый второй (52%) никогда не заступался ни за кого в Интернете, а 44% — офлайн, сообщает ТАСС со ссылкой на исследование.
Обманижились, но это неточно
Если в реальной жизни кипят страсти, то в Интернете и подавно. Наши граждане не умеют вести онлайн-диалог, не умеют слушать оппонента, высказывая своё мнение; пользователи соцсетей уверены, что все должны думать так же, как они. Если кому-то на голову не налезает их условная шапка, то люди не стесняются в выражениях.
С такой виртуальной реальностью столкнулся корреспондент ForPost, читая десятки нейтральных или восхваляющих певицу Манижу материалов. Комментируя их, граждане не пытались конструктивно высказывать своё мнение — они сразу переходили на личности, используя такие выражения, как «слушай», «эй, ты!», «аффтар», «жертва ЕГЭ», «пятая колонна», «навальнёнок» и т. д.
В беседе с корреспондентом ForPost политолог, журналист Виталий Третьяков отметил: Интернет — это двустороннее движение. Порой в агрессии пользователей виноваты блогеры.
Не зная каждой конкретной истории, я не могу осуждать тех, кто таким образом реагирует на сообщения в Сети. А то, что в Сети много хамства, которое часто исходит из-под клавиатуры блогера, это для меня очевидно», — выразил своё мнение Третьяков.
Безусловно, есть способ защитить Интернет от хамства и агрессии. Но в российских реалиях он вряд ли применим. Речь идёт о цензуре, введение которой, по мнению Третьякова, может решить ряд вопросов, связанных с поведением в социальных сетях. Он уверен: перевоспитать хамов невозможно. Остаётся только цензурировать их контент и контролировать онлайн-поведение.
Публицист Анатолий Вассерман также сталкивался с агрессией в Интернете. Несмотря на печальный опыт, он уверен: пока наше общество нельзя назвать агрессивным. В беседе с корреспондентом ForPost публицист подчеркнул: россияне стали более вежливыми и спокойными, чем в 90-е годы.
«Даже по сравнению с советскими временами сейчас агрессии, по крайней мере словесной, несколько меньше. Другое дело, что по мере уменьшения реальной агрессивности к ней привлекается всё больше внимания. Сейчас мы обращаем внимание даже на то, что, скажем, в то же советское время представлялось мелочью, не заслуживающей реакции. У нас, несомненно, стало ощутимо больше поводов для конфликтов просто потому, что по сравнению с советскими временами экономика ухудшилась по многим параметрам.
Именно в силу изобилия поводов для конфликтов люди осторожничают, чтобы не доводить дело до реальных боевых столкновений. Поэтому мне представляется, что уровень реальной агрессивности у нас несколько упал, зато возрос уровень реакции на агрессивность, что и создаёт ощущение того, что агрессии стало больше», — выразил своё мнение Вассерман.
Природа зла
Эксперты отмечают: измерить уровень агрессивности в обществе не так-то и просто. Каждый ощущает его, исходя из жизненного опыта. Он делится на реальный и виртуальный. И это нужно понимать, оценивая эмоциональное состояние граждан, подчеркнул в беседе с корреспондентом ForPost историк, декан факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ Алексей Руткевич.
«Ковидный 2020 год, который доставил массу неприятностей, вызвал усталость и раздражение у людей. Поэтому я не исключаю того, что уровень агрессивности и преступности в реальной жизни вырос. Этот уровень в сравнении с девяностыми и началом 2000-х годов — низок, поэтому об агрессивности российского общества говорить пока не приходится», — подчеркнул Руткевич.
С мнением собеседника ForPost согласны некоторые психиатры. Они отмечают: коронавирус способствовал развитию депрессии в обществе. На фоне синдрома плохого настроения яркими всполохами стала вспыхивать агрессия.
Масла в огонь добавляет политическая рознь, добавил Руткевич. Её плоды можно вкусить на просторах Интернета.
«Одни поклоняются статуе Свободы и Алексею Навальному, другие — Иосифу Сталину. Люди пока выясняют политические отношения в социальных сетях. Безусловно, в этих политических онлайн-спорах диалога не наблюдается. Большая часть людей занимается оскорблением тех, кто придерживается иной точки зрения. Утрата диалога — это серьёзная проблема. Но эта проблема обменом мнений характерна не только для России. Например, в США республиканцы и демократы так же не понимают и не хотят слышать друг друга», — уточнил Руткевич.
Он уверен: много хейта в Сети ещё и потому, что достаточно большое количество малограмотных, ограниченных в развитии людей получили возможность высказывать свою точку зрения на широкую аудиторию.
«Даже те, кто прославляет Советский Союз, ругая российское образование и ЕГЭ, пишут безграмотно», — уточнил Руткевич.
При чём тут Скабеева и Соловьёв?
Журналист, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества Николай Сванидзе уверен: виновных в повышении градуса агрессии нужно искать не в Интернете, хотя в нём почти отсутствует политкорректность. Одна из причин озлобленности россиян — понижение уровня жизни. Народ депрессивен из-за отсутствия денег. У людей очень часто плохое настроение, так как они потеряли веру в завтрашний день.
«На уровне подкорки головного мозга люди обвиняют не себя, а окружающих: начальство, врагов России, Запад, представителей другого этноса, языка и религии», — уточнил в беседе с корреспондентом ForPost Сванидзе.
Он считает, что сегодня «крайне агрессивно» и российское телевидение. Такие журналисты, как Ольга Скабеева, Владимир Соловьёв и Владимир Киселёв, «пропагандируют агрессию в отношении Запада, либералов, пятой колонны».
«Общая атмосфера ненависти, агрессии, хамства, опасности развивается в нашем обществе. Чтобы сделать людей мягче, нужно бороться не с Интернетом, а улучшить уровень жизни граждан. Чем меньше пирог, тем больше драка за него, тем злее становятся люди.
Агрессия, которая льётся на людей через СМИ, отражается на всём. Поэтому нужно сменить общую милитаристскую тональность. Она сегодня диктует стиль поведения и стиль мысли не только в отношении Запада, но и в отношении соседа по лестничной клетке», — уточнил Сванидзе.
Почему так сложно сказать «прости»?
В народе говорят: против лома нет приёма, если нет другого лома. Это правило на «отлично» усвоил лидер Чечни Рамзан Кадыров. Он заставил извиниться родителей и подростков из Дагестана и Перми, которые назвали его «шайтаном».
Пока непонятно, остался ли удовлетворён Кадыров таким исходом конфликтной ситуации. Этот гештальт пока ещё не закрыт. Как бы это странно ни звучало, но сейчас за неосторожные высказывания пока извиняются только перед главой Чечни.
«Есть несколько способов признать свою неправоту и извиниться. Первый способ связан с личной порядочностью человека. Например, я попросил прощения у оппонента за неосторожное высказывание, за то, что наступил кому-то на ногу в транспорте, нечаянно толкнул.
Второй способ связан с российским законодательством. Оскорблённый подаёт в суд и требует извинений. Судья выносит решение об извинении. Во втором случае возникают вопросы: я не считаю, что оскорбил человека, то какие могут быть извинения, с какой кстати мне это делать. Но есть суд, и человека обязывают это делать», — пояснил ситуацию Алексей Руткевич.
Он напомнил: вежливость — это добродетель. Да, она не самая важная на фоне справедливости, мудрости, но, тем не менее, она помогает оставаться человеку человеком. Поэтому иногда стоит просить прощения, считает Руткевич.
«Это нормальная практика для цивилизованного общества», — подчеркнул историк в беседе с корреспондентом ForPost.
Журналист Николай Сванидзе уверен: наши граждане забыли об этой добродетели, так как считают, что «извиняются только слабаки».
«Тебе на ногу наступят и не подумают извиниться. У нас девушки не улыбаются, так как боятся дать повод для ненужного знакомства. Мужчины не улыбаются, так как думают, что это проявление слабости. Мол, чего ты улыбаешься — боишься? Поэтому у нас не извиняются. Это не входит в общую стилистику отношений между людьми», — считает Сванидзе.
В итоге получается: пока не позвонят от Кадырова, можно хамить, выплёскивать агрессию в реальной жизни, порой подвергая опасности жизни и здоровье людей. Безграмотность, неуважение, хамство и агрессия остаются в трендах и продолжают залетать вреки.
Возможно, режиссёр Никита Михалков всё-таки был прав, когда год назад ответил всем критикам: «Если я что-то утверждаю, я не обязан представлять доказательства. Если вы утверждаете обратное, опровергая меня, это вы должны доказательства представлять. Разве это не так?»
Почему Россия — самое агрессивное общество в Европе и как его успокоить. Интервью психолога
По словам известного психолога Сергея Ениколопова, повышенная агрессивность свойственна не только России: после краха нравственных устоев во Второй мировой войне, сексуальной революции бурных 60-х, тем более в связи с информационной революцией в 2000-х человечество находится в состоянии «морального бездорожья». Если раньше общества жили по жестким этическим канонам, религиозным или партийным, и человек сызмальства усваивал готовые рецепты «что такое хорошо и что такое плохо», сейчас он как будто посреди чистого поля: прежние духовные принципы обесценены, и каждый сам выбирает, по какой дороге идти. А это сложная задача, к которой — при упадке авторитета родителей, школы и других институтов наставничества — подготовлены далеко не все.
И все же Россия в этом глобальном «бездорожье» — на особинку. По данным Института психологии РАН, по уровню взаимной агрессии и даже ненависти россияне занимают первое место в Европе. По каким причинам и что с этим делать? На эту тему Сергей Ениколопов выступил в Ельцин Центре в рамках серии публичных интервью журналиста Валерия Выжутовича. Предлагаем вашему вниманию основное содержание беседы — ответы Сергея Ениколопова на вопросы ведущего и аудитории.
«Масса людей полностью пошли вразнос»
— Сергей Николаевич, откуда столько взаимного неуважения, агрессии, столько конфликтов в нашем обществе?
— Агрессия может быть просто привычным способом поведения. Я учился вместе со второгодниками, когда мне было восемь — им было 12, не все учатся одинаково, некоторые остаются на уровне младших классов. Если дамы будут честны, то вспомнят, как за ними ухаживали в младших классах: дергали за косичку, наступали на пятку, выбивали портфель — чтобы обратила внимание. Среди нас много людей, которые не вышли дальше этого и уверены, что только сильно хлопнув по плечу другого человека, можно дать понять, чтобы на тебя обратили внимание, другого способа у них нет. Так же — с матерщиной: у них нет другого языка.
— Со Средних веков школа была достаточно сакральным зданием. Свобода — только в туалете или за школой. Только там можно было драться, курить, даже выпивать. Но школа десакрализировалась, учитель стал бессилен, его фигура потеряла какой-либо авторитет. И каждый может позволить себе все что ему угодно, насколько он воспитан. Масса людей полностью пошли вразнос.
Мы говорим: как замечательно работает школа в Финляндии! Так там у учителей особо высокий статус и средняя зарплата выше зарплат многих квалифицированных специалистов. А когда у нас учитель начинает говорить: ты не найдешь себя, своего места в жизни… А кто он такой? Лузер, аутсайдер, и зачем его слушать? Поэтому и многие родители теряют свой авторитет. «Надо быть честным». — «Ну и к чему привела твоя честность?» Ребенок может не говорить это вслух, но размышляет. Это первое.
Второе: когда появляются сообщения об убийствах, самоубийствах и тому подобном, они подталкивают к повторениям. Недавно отмечалось 20-летие стрельбы в школе «Колумбайн» (20 апреля 1999 года двое учащихся этой американской школы устроили стрельбу, в ходе которой были убиты 13 человек, нападавшие застрелились; у стрелявших появилось много последователей в США и во всем мире, наиболее известный российский «стрелок» — Владислав Росляков, в октябре 2018 года убивший в Керчи 20 человек. — Прим. ред.). Американцы проанализировали и выяснили, что каждое сообщение о таком расстреле повышает риск последующей стрельбы. Это называется «эффектом Вертера» (в конце XVIII века роман Гете «Страдания юного Вертера» вызвал в Европе эпидемию самоубийств. — Прим. ред.). Когда в Подмосковье девочки спрыгнули с 16-го этажа, я посчитал, что волна шла по стране в течение еще двух-трех недель, 32 случая.
— Вспомним историю, как в Барнауле затравили учительницу, потому что она сфотографировалась в купальнике. Почему это стало возможным?
Самое печальное во всем этом, что те, кто травит, не чувствуют, что ведут себя безобразно. Иди и бурчи себе под нос, что никогда не надела бы купальник, ну и не надевай, твое дело, ты так же свободна, как и эта дама, одна в купальнике — другая в шубе. Она же не голая снялась, купальник — нормальная форма одежды для летнего пляжа.
Но со стороны власти нет окрика, что нельзя так себя вести, что нужно снимать директора [школы] или вынести ей выговор, если она начинает [травлю учителя]. А когда люди чувствуют, что можно сообщить про человека гадость и «ничего не будет», эта безнаказанность способствует нарастанию злобы вокруг.
— Способствует ли нарастанию агрессии раскол общества на богатых и бедных?
— Обычно мы мыслим дихотомией: бедные и богатые. Для меня было почти открытием, когда социологи проранжировали старшеклассников по уровню достатка — от высокого к среднему и низкому — и в каждой из этих трех групп выделили еще три. Выяснилось, что все ненавидят всех. Понятно, почему бедные ненавидят богатых, но почему богатые не только ненавидят бедных, которые представляются им опасными, но и не любят таких же, как они — средне богатых внутри своей группы? Это общее состояние, на мой взгляд, не только нашей школы, но и всего нашего общества. Потеряно то, что можно назвать социальными связями, взаимной удовлетворенностью стратами, общество индивидуализируется.
Потому что, действительно, за последние 30 лет произошел разлом: кто-то стал богатым, а кто-то бедным. Но проблема еще и в том, что большая часть наших богатых — не Ротшильды, не Дюпоны, не Рокфеллеры, естественно богатые, как потомки и наследники. У нас вчерашний студент, аспирант, младший научный сотрудник вдруг становится миллиардером, и мало кто понимает, за счет чего. «Добился своим интеллектом, трудом, изобрел, заработал» — у нас это еще не устоялось. Тем более когда непонятно, почему кто-то получил доступ к «трубе», а кто-то нет, к этому относятся со скепсисом: почему мы должны любить такого?
— В стране 22 миллиона бедных. Нищета вызывает агрессию?
— Частично — да, но не всегда. Большое число бедных людей ведет себя не так агрессивно, как от них ожидают. Если бы нищета провоцировала агрессию, у нас бы постоянно происходили революции, но революций, как известно, мало.
Но бедный может часто воспринимать любое замечание как попытку его опустить, не воспринимать всерьез из-за того, что он бедный, плохо одет. Это способствует индивидуальной агрессии. Агрессия — это часто реакция на угрозу «я-концепции» данного человека. Угроза может быть и мнимой, и реальной, главное — что он так считает. Поэтому даже простые замечания человек может воспринимать как «наезд» на свой статус, на представления о себе, как унижение достоинства, которому требуется немедленно дать отпор.
Я уж не говорю о рациональном варианте, когда дают по голове, чтобы забрать деньги.
Тут очень важно, в каком состоянии живет общество — оптимизма или пессимизма. В 60-е годы, несмотря на то что жизнь была достаточно тяжелой, в советском обществе наблюдался социальный оптимизм: если люди еще не переезжали в новые квартиры сами, то знали тех, кто уже переехал. Что характерно: в Москве в 1957 году было только 9% корыстных убийств. Высокий показатель корыстных убийств очень четко демонстрирует, что в стране отсутствует социальный оптимизм.
— Общество расколото и в политическом смысле. Это добавляет агрессивности?
— Да, конечно. Любой раскол — политический, религиозный, национальной, по цвету кожу, по возрасту, полу и так далее — способствует агрессии. Я «не», мне угрожают — и, естественно, возникает желание агрессивно проявить себя. А если еще включаешь телевизор и видишь, как полиция разгоняет митингующих, неважно — правых, левых, то возникает ощущение, что только сильный, наглый и агрессивный хорошо существует в этом обществе.
— Власть заинтересована в агрессивности общества?
— Если люди принимают окружающих за врагов, они будут атомизированы, никогда не объединятся и не свергнут никакой власти.
— Какова роль в провоцировании агрессии средств массовой информации, телешоу, сериалов?
— У средств массовой информации абсолютное чувство безответственности. С другой стороны, есть много работ, еще с 30-х годов, о том, что после выхода фильма «На Западном фронте без перемен» (американская лента 1930 года по одноименному роману Эриха Марии Ремарка. — Прим. ред.) был отмечен рост пацифизма. Но есть такой феномен: все плохое усваивается лучше, чем хорошее. Слова, написанные на заборе, запоминаются с первого раза, а умные и сложные, которые учат в вузе, нужно повторить несколько раз. В поведении — то же самое. Поэтому, когда выяснилось, что можно показом фильма формировать пацифистские установки, сразу появились рекомендации: показывайте [такие фильмы] чаще и стабильно. Лично я не верю в изменения к лучшему, но если общество хочет жить спокойно, оно должно требовать изменений в средствах массовой информации.
— Соцсети тоже фактор распространения агрессии?
— Мы когда-то проводили исследование обитателей интернета. В середине 90-х туда уходили одинокие, не очень коммуникабельные, беззащитные люди. Уровень их агрессивности был низким. Это были жертвы, которые убегали из социума, где им было не очень уютно. Через 20 лет мы посмотрели: бешеная злоба. Люди пользуются тем, что в интернете можно безнаказанно выплеснуть свою высокую агрессивность, оскорбить, этому способствует и анонимность: на улице-то опаснее, вдруг кто-то окажется сильнее. И вместо того чтобы у человека вырабатывался собственный контроль над своим поведением, он, наоборот, исчезает.
«Если не возникнет сопротивления хамству, оно будет побеждать»
— Есть ли связь между уровнем агрессии и образованностью?
— А Церковь может снизить агрессивность в обществе?
— Должна была бы, но не может. Дело не в том, что она не делает чего-то [конкретно в России], одно и то же — во всех странах мира: она становится аутсайдером, многим плевать на религию. Это во-первых. Во-вторых, одни верующие «мочат» других. Католики с протестантами «мочили» друг друга тысячами. Сейчас та же вещь — с мусульманами. Как только вы начинаете разговор со специалистом по мусульманству, он тут же подчеркивает, что это миролюбивая религия. Но мы видим, что это не совсем так.
У Фрейда есть такое высказывание: чтобы кого-то любить, надо обязательно кого-то ненавидеть. Он цитирует Гейне: для полного счастья мне нужно очень немногое — маленький садик, возможность творить, каждое утро выпивать чашечку кофе и видеть пять-шесть повешенных врагов. Все время присутствует этот элемент: чтобы любить своих, надо чтобы обязательно были чужие. В этом объяснение, почему религия не может направлять нас в мирное русло.
— Дмитрий Быков говорит, что молодежь, с которой он работает, вызывает у него восторг, уважение. Вы разделяете его мнение, что молодежь может изменить общество? Или, как говорил Даниил Гранин, русский — это три «х»: холоп, хам и холуй?
— Я не надеюсь на то, что молодежь может что-то изменить. В отличие от Быкова, я этой замечательной молодежи не вижу. Может, к нему и тянутся «два с половиной» человека, которые любят его поэзию. Я преподаю в некоторых вузах и два месяца назад испытал шок, когда студентка четвертого курса психфака МГУ на голубом глазу сообщила мне: а я не знаю, кто такой Шекспир. Я уж не говорю про «Отелло» и «Ромео и Джульетту». Ее соседка, видя удивление на моем лице, сказала: «Вы же понимаете, Шекспира нет в программе». Кто читает немного больше, тот, может быть, и встречается с Быковым.
Кстати, сказать, что сам Быков добрый, я не могу. Когда я слушаю некоторые его тексты, понимаю, что он не хуже и не лучше тех, кто создает атмосферу ненависти, он тоже делит на «наших» и «не наших». «Наши» — те, кто любят общаться с Быковым.
На мой взгляд, ситуация еще хуже, потому что на общую волну индивидуализации, атомизации, когда социальные связи не держат и никто никем не регулируется, накладывается обучение насилию, агрессии. В 70-е годы мы хотели собрать в колониях воровские легенды и рассказы, и мне принесли выше метра стопку тетрадей, половина этих тетрадей была исписана стихами Есенина и Высоцкого. И когда я начал возмущаться: но ведь есть определенная культура легенд, сказов, песен! — один старый вор мне сказал: «Да ладно, мы лепим нового человека, глину замесили. То, что через 20 лет вам будут петь по матюгальнику (то есть по радио), то будут петь и у нас». А сейчас я вижу: то, что поется у них, поется и у нас. В соревновании Быкова с радио «Шансон» я бы ставил не на Быкова.
— Различаются ли регионы по уровню агрессии?
— В малых городах буллинга меньше, чем в больших. Важный фактор буллинга — анонимность, а в маленьком городе все друг друга знают, там не разгуляешься. Кроме того, в некоторых регионах есть свои культурные феномены: например, там всегда были лагеря для заключенных, многие по выходе [из зон] селились вокруг, поэтому в Коми, в сибирских регионах агрессии больше. Как и в Москве: там злобы тоже больше, чем в провинции. Это, кстати, очень серьезная задача: нельзя создавать профилактические программы, не учитывая региональные культуральные особенности.
С другой стороны, телевидение — в первую очередь, а также миграция выравнивают различия. Могу сказать на примере той же Москвы: в автобусе или метро молодые ребята с Кавказа тут же вскакивают и уступают место старшим, но проходит несколько месяцев, и они перестают уступать. Они понимают, что в этом городе все, чему их учили — уважать старших, уступать место, — коту под хвост.
— Что каждый из нас может сделать, чтобы уравновесить агрессию, проявляющуюся в сегодняшней борьбе за выживание?
Что делать? На ум приходит уже забытая песня: никто не даст нам избавленья… Если мы сами не будем что-то предпринимать, совсем не обязательно с ружьями и булыжниками, если не возникнет сопротивления хамству, оно будет побеждать. Я обрадовался примеру Екатеринбурга: люди готовы объединяться, видят в соседе не врага, а защитника общих интересов. Со стороны активистов я здесь не вижу агрессии. Чего не скажешь о противоположной стороне: до чего по-хамски и оскорбительно нужно было вести себя, чтобы такое большое число людей осознало, что необходимо сопротивляться.
В подготовке материала принимал участие Юрий Гребенщиков.