что такое резидуальная опухоль
Лечение резидуального рака молочной железы
Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Петрова, Санкт-Петербург, Россия
Обоснование. Пациенты с остаточной (резидуальной) опухолью после неоадъювантной системной терапии (НСТ) подвержены большему риску рецидива заболевания по сравнению с теми, кто достиг полного патоморфологического регресса опухоли (pCR).
Цель исследования: улучшение результатов лечения резидуального рака молочной железы после неоадъювантной системной терапии.
Методы. В исследование включены сведения о 339 пациентах с раком молочной железы (РМЖ), получавших НСТ в ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова» Минздрава России.
Результаты. Резидуальная опухоль выявлена у 212 (62,5%) больных. Наличие резидуальной опухоли ухудшает показатели 3-летней выживаемости при всех подтипах РМЖ, особенно при трижды негативном фенотипе (ТНРМЖ; 48,8 против 91,8%; p=0,01). При ТНРМЖ риск рецидива заболевания в 2 раза превышает таковой у пациентов с HER2-позитивным и люминальным В-подтипами РМЖ (51,2 против 23,9 и 25,6%; p=0,02). Назначение адъювантной терапии капецитабином пациентам с ТНРМЖ с резидуальной опухолью после НСТ (антрациклины и таксаны) улучшает их показатели безрецидивной выживаемости.
Заключение. Дальнейший прогресс в лечении наиболее агрессивных типов РМЖ (трижды негативного и HER2-позитивного фенотипов) связывается с иммунотерапией. В рамках рандомизированных клинических испытаний оценивается вклад анти-PD-L1 иммунотерапии (атезолизумаб) в комбинации с химио- (ТНРМЖ) или с таргетной терапией (HER2+) при лечении пациентов с метастатическим или местнораспространенным РМЖ.
Введение
Лечение пациентов с местнораспространенными стадиями рака молочной железы (РМЖ), встречающимися в 20–25% случаев, уже в течение нескольких десятилетий начинается с первичной (неоадъювантной) терапии [1–3]. В последние годы неоадъювантное лечение все чаще используется и при операбельных опухолях с целью увеличения возможностей выполнения органосохраняющих операций, а также для ускоренной оценки эффективности новых видов терапии.
У 40–60% пациентов с полным клиническим ответом на системную терапию при микроскопическом исследовании гистологических препаратов выявляется резидуальная инвазивная опухоль [4]. С другой стороны, приблизительно у 20% больных с частичным клиническим ответом при микроскопическом исследовании определяется полный патоморфологический ответ (pCR). В рекомендациях по использованию критерия pCR для утверждения новых лекарственных препаратов FDA (США) определяет его как ypT0/is ypN0, что основывается на данных мета-анализа 12 тыс. пациентов, в котором обнаружено отсутствие различий в показателях выживаемости между группами ypT0 ypN0 и ypTis ypN0 [4]. Полный патоморфологический ответ (pCR) считается многими, но не всеми «суррогатным» маркером улучшения показателей выживаемости леченых пациентов [5].
Обычно под термином «постнеоадъювантное лечение» понимается терапия резидуального заболевания (остаточной инвазивной опухоли в молочной железе или в удаленных лимфатических узлах). На самом деле постнеоадъювантное лечение может предприниматься также в отношении пациентов, достигших полного патоморфологического регресса благодаря предоперационной терапии. Оно рекомендуется всем больным люминальными опухолями в виде многолетней эндокринотерапии (тамоксифен или ингибиторы ароматазы с супрессией овариальной функции агонистами ЛГ-рилизинг-гормона в пременопаузе), пациентам с HER2-позитивным ER-негативным РМЖ, достигшим pCR после неоадъювантной ХТ (таксаны, карбоплатин) в комбинации с таргетной терапией (трастузумаб±пертузумаб); рекомендуется продолжение таргетной терапии в адъюванте до года [7]. Назначение постнеоадъювантной терапии пациентам с трижды негативным РМЖ (ТНРМЖ), достигшим pCR после неоадъювантной терапии (антрацикли-ны±таксаны±карбоплатин), особенно больным с мутацией BRCA1/2, и использование PARP терапии (олапариб) остаются предметом рандомизированных клинических испытаний [8–10].
Роль дополнительной системной терапии в качестве постнеоадъювантного лечения в настоящее время изучается на пациентах с различными подтипами (фенотипами) РМЖ, особенно при самых агрессивных фенотипах: ТНРМЖ и HER2-позитивном РМЖ [11, 12].
Методы
В исследование включены сведения о 339 пациентах с РМЖ, получавших неоадъювантную системную терапию (НСТ) в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова МЗ РФ с 2015 по 2017 г.
Возраст женщин колебался от 28 до 77 лет, медиана возраста – 44 года. На амбулаторном этапе проводились следующие обследования: физикальное исследование (осмотр, пальпация), маммография, ультразвуковое исследование молочных желез, однофотонная эмиссионная компьютерная томография, совмещенная с компьютерной томографией (ОФЭКТ-КТ), трепан-биопсия опухоли с гистологическим и иммуногистохимическим исследованиями (ER, PR, Ki-67, HER2), пункционная биопсия подозрительных на метастазы подмышечных лимфатических узлов с цитологическим исследованием. На основании результатов оценки уровня экспрессии ER/PR, HER2, индекса пролиферации Ki-67, степени злокачественности (G) были определены иммуногистохимические подтипы (фенотипы) включенных в анализ пациентов.
Что такое резидуальная опухоль
C.C. Ерещенко, В.Ф. Семиглазов, П.В. Криворотько, Г.А. Дашян, В.О. Смирнова, А.В. Комяхов, Л.П. Гиголаева, Е.К. Жильцова
Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Петрова, Санкт-Петербург, Россия
Введение
Лечение пациентов с местнораспространенными стадиями рака молочной железы (РМЖ), встречающимися в 20–25% случаев, уже в течение нескольких десятилетий начинается с первичной (неоадъювантной) терапии [1–3]. В последние годы неоадъювантное лечение все чаще используется и при операбельных опухолях с целью увеличения возможностей выполнения органосохраняющих операций, а также для ускоренной оценки эффективности новых видов терапии.
У 40–60% пациентов с полным клиническим ответом на системную терапию при микроскопическом исследовании гистологических препаратов выявляется резидуальная инвазивная опухоль [4]. С другой стороны, приблизительно у 20% больных с частичным клиническим ответом при микроскопическом исследовании определяется полный патоморфологический ответ (pCR). В рекомендациях по использованию критерия pCR для утверждения новых лекарственных препаратов FDA (США) определяет его как ypT0/is ypN0, что основывается на данных мета-анализа 12 тыс. пациентов, в котором обнаружено отсутствие различий в показателях выживаемости между группами ypT0 ypN0 и ypTis ypN0 [4]. Полный патоморфологический ответ (pCR) считается многими, но не всеми «суррогатным» маркером улучшения показателей выживаемости леченых пациентов [5].
Обычно под термином «постнеоадъювантное лечение» понимается терапия резидуального заболевания (остаточной инвазивной опухоли в молочной железе или в удаленных лимфатических узлах). На самом деле постнеоадъювантное лечение может предприниматься также в отношении пациентов, достигших полного патоморфологического регресса благодаря предоперационной терапии. Оно рекомендуется всем больным люминальными опухолями в виде многолетней эндокринотерапии (тамоксифен или ингибиторы ароматазы с супрессией овариальной функции агонистами ЛГ-рилизинг-гормона в пременопаузе), пациентам с HER2-позитивным ER-негативным РМЖ, достигшим pCR после неоадъювантной ХТ (таксаны, карбоплатин) в комбинации с таргетной терапией (трастузумаб±пертузумаб); рекомендуется продолжение таргетной терапии в адъюванте до года [7]. Назначение постнеоадъювантной терапии пациентам с трижды негативным РМЖ (ТНРМЖ), достигшим pCR после неоадъювантной терапии (антрацикли-ны±таксаны±карбоплатин), особенно больным с мутацией BRCA1/2, и использование PARP терапии (олапариб) остаются предметом рандомизированных клинических испытаний [8–10].
Роль дополнительной системной терапии в качестве постнеоадъювантного лечения в настоящее время изучается на пациентах с различными подтипами (фенотипами) РМЖ, особенно при самых агрессивных фенотипах: ТНРМЖ и HER2-позитивном РМЖ [11, 12].
Методы
В исследование включены сведения о 339 пациентах с РМЖ, получавших неоадъювантную системную терапию (НСТ) в НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова МЗ РФ с 2015 по 2017 г.
Возраст женщин колебался от 28 до 77 лет, медиана возраста – 44 года. На амбулаторном этапе проводились следующие обследования: физикальное исследование (осмотр, пальпация), маммография, ультразвуковое исследование молочных желез, однофотонная эмиссионная компьютерная томография, совмещенная с компьютерной томографией (ОФЭКТ-КТ), трепан-биопсия опухоли с гистологическим и иммуногистохимическим исследованиями (ER, PR, Ki-67, HER2), пункционная биопсия подозрительных на метастазы подмышечных лимфатических узлов с цитологическим исследованием. На основании результатов оценки уровня экспрессии ER/PR, HER2, индекса пролиферации Ki-67, степени злокачественности (G) были определены иммуногистохимические подтипы (фенотипы) включенных в анализ пациентов.
У 102 (30,1%) больных был выявлен ТНРМЖ, у 102 (30,1%) – HER2-позитивный РМЖ, у 135 (39,8%) – люминальный В (ER+/HER2-) РМЖ. При дальнейшем анализе выяснилось, что опухоли 68 пациентов группы с HER2-позитивным РМЖ характеризовались ко-экспрессией рецепторов ER/PR и HER2, т.е. относятся ко второму варианту люминального В РМЖ. Пациенты с люминальным А РМЖ не включались в данное исследование, т.к. участвовали в отдельном исследовании неоадъювантной и постнеоадъювантной терапии.
Больные ТНРМЖ получили следующие схемы неоадъювантной терапии: 1) эрибулин+карбоплатин ×4 цикла, 24 (23,5%) пациента; 2) паклитаксел+карбоплатин×4, 26 (25,5%) пациентов; 3) AC×4 → паклитаксел×12, 13 (2,7%) пациентов; 4) паклитаксел+доксорубицин+карбо-платин×6, 37 (36,3%) пациентов.
Пациенты с ТНРМЖ с резидуальным заболеванием и регрессом 4–5-й степени по Miller-Payne и ypN+ получали две схемы адъювантной терапии: 1) FAC ×4 или АС×6, 39 (38,2%) пациентов; 2) капецитабин 4–6 циклов, 40 пациентов (39,2%).
Пациенты с HER2-позитивным РМЖ получали следующие схемы неоадъювантной терапии: 1) доцетаксел ×4 →FEC 4+трастузумаб, 8 циклов, 24 (47%) пациента; 2) АС×4 →доцетаксел×4+трастузумаб, 8 циклов, 22 (43%) пациента.
Пациенты с HER2-позитивным РМЖ с резидуальным заболеванием продолжали получать адъювантную таргетную (анти-HER2) терапию вместе (у части пациентов) с ХТ карбоплатином или капецитабином. Пациенты, достигшие 5-й степени регресса опухоли по Miller-Payne, продолжали получать трастузумаб после операции, т.е. в адъювантном режиме, до 1 года (без ХТ).
Пациенты с люминальным В (вариант ER+/HER2-) получали: 1) неоадъювантную эндокринотерапию (антиэстрогены или ингибиторы ароматазы 4 месяца), 36 (26,6%); 2) неоадъювантную ХТ АС×4 → паклитаксел×12; 3) ХТ по схеме FAC×6, 44 пациента (32,6%). 68 пациентов со вторым вариантом люминального В подтипа (ER+/HER2+) получали неоадъювантную ХТ: АС-4/FEC-4+ доцетаксел×4 →трастузумаб×4/8. У пациентов с резидуальным заболеванием (вариант ER+/HER2-) продолжалась адъювантная эндокринотерапия до 5 лет, у части из них с предварительной адъювантной ХТ.
При втором варианте (ER+/HER2+) продолжалась таргетная (анти-HER2) терапия до 1 года+ХТ с последующей эндокринотерапией до 5 лет. Адъювантная эндокрионотерапия до 5 лет проводилась и пациентам с люминальным В, достигших регресса 5-й ст. по Miller-Payne.
Материалом для исследования служили трепан-биоптаты опухолей молочной железы, взятые до начала НСТ, и хирургические препараты, полученные после ее завершения. Оценку степени лечебного патоморфоза проводили по классификации ypTNM, Miller-Payne и RCB (Residual Cancer Burden).
Результаты
В результате проведенного неоадъювантного системного лечения выраженный патоморфологический регресс опухоли (Miller-Payne 5-й ст. или RCB 0–1) достигнут 59 (58%) из 102 пациентов с ТНРМЖ. Соответственно, у 43 (42%) пациентов выявлено резидуальное заболевание (табл. 1). Чаще всего (в 62,5% случаев) резидуальное заболевание определялось у пациентов, получавших эрибулин+карбоплатин. Реже всего (в 27% случаев) резидуальное заболевание встречалось у пациентов, получавших комплекс «паклитаксел+доксорубицин+карбоплатин», 6 циклов.
В объединенной группе пациентов, получавших таксаны+карбоплатин, резидуальная опухоль выявлена у 50% больных (табл. 2). Во 2-й объединенной группе пациентов с ТНРМЖ, получавших такую же терапию+антрациклины, резидуальная опухоль выявлялась реже (в 32% случаев; p=0,52).
У 56 пациентов (54,9%) с HER2-позитивным РМЖ достигнут патоморфологический регресс 5-й ст. по Miller-Payne. Резидуальное заболевание выявлено у 46 (45,0%) больных. При сравнении 2 групп пациентов, получавших НСТпо схеме «FAC×6, или FEC 6, или FEC×4+трастузумаб» по сравнению со схемой «АС×4 →доцетаксел×4+трастузумаб», резидуальное заболевание выявлено у 47,0 и 43,1% больных соответственно (p>0,5). Включение в схему неоадъювантной ХТ анти-HER-препаратов (трастузумаб) уравняло шансы достижения полного патоморфологического регресса (52,9 против 56,8%; p>0,5).
У пациентов с люминальным В-подтипом (вариант ER+/HER2-), получавших неоадъювантную эндокринотерапию (антиэстрогены или ингибиторы ароматазы), 5-я ст. патоморфологического регресса по Miller-Payne не была достигнута ни разу. У получавших неоадъювантную ХТ (АС×4 →паклитаксел×12; FAC×6), 5-я степень регресса достигнута в 10 из 99 случаев (10,1%). У 89,8% пациентов выявлена резидуальная опухоль.
При втором варианте люминального В-подтипа (ER+/HER2+) выраженный патоморфологический регресс (5-я ст. по Miller-Payne) достигнут у 35 из 68 (51,4%) пациентов, получавших неоадъювантную ХТ AC×4 или FAC×4 → таксаны+трастузумаб. У остальных (48,5%) пациентов выявлена резидуальная опухоль.
Таким образом, у пациентов с люминальным В-подтипом РМЖ с ко-экспрессией рецепторов стероидных гормонов и HER2+ добавление к неоадъювантной ХТ таргетной (анти-HER2) терапии увеличивает шансы достижения полного патоморфологического регресса по сравнению с одной ХТ и, соответственно, снижает частоту оставления резидуальной опухоли с 89,8 до 48,5% (p=0,034).
Из 339 пациентов, включенных в исследование, 235 (69,5%) подверглись мастэктомии, 104 (30,6%) проведена ораганосохраняющая операция (ОСО). Среди 212 пациентов с резидуальной опухолью 166 (78,3%) подверглись мастэктомии, 46 (21,7%) – ОСО. Среди 127 пациентов, достигших благодаря НСТ выраженного патоморфологического регресса опухоли (5-й ст. по Miller-Payne или RCB 1), 69 (54,3%) больных подверглись мастэктомии, 58 (45,7%) – ОСО. Таким образом, частота выполнения органосохраняющих операций пациентам, достигшим выраженного патоморфологического регресса опухоли (5-я ст. по Miller-Payne или RCB 0–1) RCB I), увеличивалось в 2 раза по сравнению с больными с наличием остаточной (резидуальной) опухоли (с 21,7 до 45,7%; p=0,048).
При медиане наблюдения в 41 месяц местный рецидив выявлен у 23 (10,8%) из 212 пациентов с резидуальной опухолью и у 5 (3,9%) из 127 – с выраженным патоморфологическим регрессом (5-я ст. по Miller-Payne или RCB 0–1; p=0,046). Рецидив заболевания (включая местно-региональный рецидив и отдаленные метастазы) выявлен у 74 из 339 (21,8%) пациентов, табл. 3.
При этом во всей изученной группе пациентов (безотносительно фенотипа и варианта неоадъювантного и адъювантного системного лечения) рецидив заболевания выявлен у 61(26,0%) из 235 пациентов, подвергшихся радикальной мастэктомии, и лишь у 13 из 104 (12,5%) больных, подвергшихся органосохраняющему лечению (p
1. Семиглазов В.В., Криворотько П.В., Семиглазов В.Ф. и др. Международные рекомендации по лечение раннего рака молочной железы: руководство для врачей / Под ред. В.Ф. Семиглазова. М.: МК, 2020.232 с.
2. Mauri D., Pavlidis N., Ioannidis J.P. Neoadjuvant versus adjuvant systemic treatment in breast cancer: a meta-analysis. J Natl Cancer Inst. 2005;97:188–194. Doi: 10.1093/jnci/dji021.
3. Semiglazov V.F., Topuzov E.E., Bavli J.L., et al. Primary (neoadjuvant) chemotherapy and radiotherapy compared with primary radiotherapy alone in stage IIb–IIIa breast cancer. Ann Oncol. 1994;5:591–95. Doi: 10.1093/oxfordjournals.annonc.a058929.
4. Cortazar P., Zhang L., Untch M., et al. Pathological complete response and long-term clinical benefit in breast cancer: the CTNeoBC pooled analysis. Lancet. 2014;384:164–72. Doi: 10.1016/S0140-6736(13)62422-8.
5. Семиглазов В.Ф., Криворотько П.В., Семиглазова Т.Ю. и др. Рекомендации по лечению рака молочной железы. М.: Мегаполис, 2017. 168 с.
6. Curigliano G., Burstein H.J., Winer E.P., et al. De-escalating and Escalating Treatments for Early-Stage Breast Cancer: The St. Gallen International Expert Consensus Conference on the Primary Therapy of Early Breast Cancer 2017. Ann Oncology. 2017,28:1700–12. Doi: 10.1093/annonc/mdx308.
7. Cardoso F., Kyriakides S., Ohno S., et al. Early breast cancer: ESMO clinical practice guidelines for diagnosis, treatment and follow up. Ann Oncol. 2019,30:1194–220.
8. Robson M., Im S.A., Senkus E., et al. Olaparib for metastatic breast cancer in patients with a germline BRCA mutation. N Engl J Med. 2017;377:523–33. Doi: 10.1056/NEJMoa1706450.
9. Litton J.K., Rugo H.S., Ettl J., et al. Talazoparib in patients with advanced breast cancer and a germline BRCA mutation. N Engl J Med. 2018;379:753–63. Doi: 10.1056/NEJMoa1802905.
10. Miller K., Tong Y., Jones D.R., et al. Cisplatin with or without rucaparib after preoperative chemotherapy in patients with triple negative breast cancer: final efficacy results of Hoosier Oncology Group BRE09-146. J Clin Oncol. 2015;33(Suppl. 15):abstract 1082. Doi: 10.1200/jco.2015.33.15_suppl.1082.
11. Diéras V., Miles D., Verma S., et al. Trastuzumab emtansine versus capecitabine plus lapatinib in patients with previously treated HER2-positive advanced breast cancer (EMILIA): a descriptive analysis of final overall survival results from a randomised, open-label, phase 3 trial. Lancet Oncol. 2017;18:732–42. Doi: 10.1016/S1470-2045(17)30312-1.
12. Gunter von Minckwitz P.C. Pathological complete response and long-term clinical benefit in breast cancer: the CTNeoBC pooled analysis. Lancet. 2014;384:164–72. Doi: 10.1016/S0140-6736(13)62422-8.
13. Masuda N., Lee S.J., Ohtani S., et al. Adjuvant capecitabine for breast cancer after preoperative chemotherapy. N Engl J Med. 2017;376:2147–59. Doi: 10.1056/NEJMoa1612645.
14. von Minckwitz G., Huang C.S., Mano M.S., et al. Trastuzumab emtansine for residual invasive HER2-Positive breast cancer. N Engl J Med. Epub ahead of print 5 December 2018. Doi: 10.1056/NEJMoa1814017.
15. Symmans W.F., Wei C., Gould R., et al. Long-term prognostic risk after neoadjuvant chemotherapy associated with residual cancer burden and breast cancer subtype. J Clin Oncol. 2017;35:1049–60. Doi: 10.1200/JCO.2015.63.1010.
16. Law M.E., Corsino P.E., Narayan S., et al. Cyclindependent kinase inhibitors as anticancer therapeutics. Mol Pharmacol. 2015;88:846–52. Doi: 10.1124/mol.115.099325.
17. Finn R.S., Crown J.P., Lang I., et al. The cyclindependent kinase 4/6 inhibitor palbociclib in combination with letrozole versus letrozole alone as first-line treatment of oestrogen receptor-positive, HER2-negative, advanced breast cancer (PALOMA-1/TRIO-18): a randomised phase 2 study. Lancet Oncol. 2015;16:25–35. Doi: 10.1016/S1470-2045(14)71159-3.
18. Sledge G.W., Toi M., Neven P., et al. MONARCH 2: abemaciclib in combination with fulvestrant in women with HR+/HER2− advanced breast cancer who had progressed while receiving endocrine therapy. J Clin Oncol. 2017;35:2875–84. Doi: 10.1200/JCO.2017.73.7585.
19. Slamon D.J., Neven P., Chia S., et al. Phase III randomized study of ribociclib and fulvestrant in hormone receptor–positive, human epidermal growth factor Receptor 2–Negative advanced breast cancer: MONALEESA-3. J Clin Oncol. 2018;36:2465–72. Doi: 10.1200/JCO.2018.78.9909.
20. Semiglazov V.F., Semiglazov V.V., Dashyan G.A., et al. Phaze II randomized trial of primary endocrine therapy versus chemotherapy in postmenopausal patients with estrogen receptor positive breast cancer. Cancer. 2007;110(2):244–54. Doi: 10.1002/cncr.22789.
21. Sinn H.P., Schneeweiss A., Keller M., et al. Comparison of immunohistochemistry with PCR for assessment of ER, PR, and Ki-67 and prediction of pathological complete response in breast cancer. BMC Cancer. 2017;17:124. Doi: 10.1186/s12885-017-3111-1.
22. Семиглазов В.Ф., Криворотько П.В., Семиглазов В.В. и др. Иммунология рака молочной железы. М.: СИМК, 2019.
23. Hamy A., Pierga J., Sabalia A., et al. Stromal lymphocyte infiltration after neoadjuvant chemotherapy is associated with aggressive residual disease and lower disease-free survival in HER2-positive breast cancer. Ann Oncol. 2017;28(9):2233–40.
24. Salgado R., Denkert C., Demaria S., et al. The evaluation of tumor-infiltrating lymphocytes (TILs) in breast cancer recommendations by an International TILs Working Group 2014. Ann Oncol. 201;26(2):259–71.
25. Pohlmann P.R., Diamond J.R., Hamilton E.P., et al. Atezolizumab+ nab-paclitaxel in metastatic triple-negative breast cancer: 2-year update from a phase Ib trial. Poster presented at 2018 American Association for Cancer Research Annual Meeting; April Meeting; April 14–18, 2018; Chicago, Illinois.
26. Gianni L., Eiermann W., Semiglazov V., et al. Neoadjuvant chemotherapy with trastuzumab followed be adjuvant trastuzumab versus neoadjuvant chemotherapy alone, in patients with HER2-positive locally advanced breast cancer (the NOAH trial): a randomized controlled superiority trial with a parallel HER2-negative cohort. Lancet. 2010;375:377–84.
27. Miles D., Gligorov J., Andre F., et al. Primary results from Impasion 131, double-blind placebo-controlled randomized phase 3 trial of paclitaxel ± atezolizumab as first – line therapy for inoperable locally advanced/metastatic triple-negative breast cancer (mTNBC). SABCS. 2019;Dec 12:0–5.
Об авторах / Для корреспонденции
Автор для связи: В.Ф. Семиглазов, д.м.н., чл.-корр. РАН, профессор, зав. научным отделением, главный науч. сотр. научного отделения опухолей молочной железы, НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова, Санкт-Петербург, Россия; e-mail: vsemiglazov@mail.ru
Адрес: 197758, Россия, Санкт-Петербург, пос. Песочный, ул. Ленинградская, 68
SPIN-код/AuthorID:
С.С. Ерещенко, SPIN-код: 5957-9137; AuthorID: 946143
В.Ф. Семиглазов, SPIN-код: 3874-9539; AuthorID: 105032
П.В. Криворотько, SPIN-код: 2448-7506; AuthorID: 356650
Г.А. Дашян, SPIN-код: 6989-7148; AuthorID: 308821
В.О. Смирнова, SPIN-код: 8106-5706; AuthorID: 928378
Е.К. Жильцова, SPIN-код: 3045-1704; AuthorID: 321963
А.В. Комяхов, SPIN-код: 8286-4406; AuthorID: 890949
Злокачественное новообразование: причины появления, виды и стадии развития
Существует более двухсот разновидностей онкологических заболеваний, которые могут развиваться в любой области человеческого организма. Болезнь провоцируется неконтролируемым появлением атипичных мутировавших клеток, что со временем вызывает нарушение работы отдельных органов и систем организма, а также ухудшает общее самочувствие человека.
Проявление симптомов зависит от того, где расположено злокачественное новообразование и какова стадия его развития. Основными симптомами становятся: общая слабость, ухудшение аппетита, резкая потеря веса, субфебрильная температура, чрезмерная потливость, озноб.
Лечение и шансы на полное выздоровление зависят от стадии злокачественных новообразований, их вида и реакции на различные препараты. Чтобы предотвратить появление онкологии или быстро ее обнаружить, важно знать причины болезни и первые симптомы. Если есть подозрения на злокачественное новообразование, рекомендуется обратиться за консультацией опытного врача-онколога. Наилучшую помощь оказывают в иностранных клиниках.
В Турции пациентам обеспечивается максимально эффективное лечение, быструю и точную диагностику, демократичные цены на услуги.
Причины злокачественных новообразований
Ученые определили ряд причин злокачественных новообразований, способных спровоцировать развитие рака. Для удобства их принято разделять на две большие группы: эндогенные и экзогенные.
Рассмотрим подробнее каждую из них.
Эндогенные причины злокачественных новообразований:
Экзогенные причины злокачественных новообразований:
Виды злокачественных новообразований
Злокачественное образование по строению в первую очередь зависит от тканей, в которых оно сформировалось. По этому признаку различают следующие виды злокачественных новообразований:
По принципу деления злокачественных клеток выделяют гистологические, клинические и морфологические виды опухолей.
По сложности строения бывают простые (образование из одного типа ткани) или сложные виды злокачественных новообразований. Также рак различают по органу или системе, в которых он сформировался: костей, кишечника, яичников, кожи, желудка, молочных желез, предстательной железы, шейки матки, легких и т.п.
Виды злокачественных новообразований по строению клеток, на основе которых они развиваются:
Стадии злокачественных новообразований
По степени агрессивности болезни и ее распространению по организму, различают 4 стадии злокачественных новообразований.
Рассмотрим признаки каждой из них:
Стадии злокачественных новообразований определяются после тщательного обследования и консультации врача-онколога.