что такое работный дом в англии 19 века
«Система с тюремными порядками»: как Великобритания пыталась побороть бедность с помощью работных домов
Население Англии начало стремительно беднеть с конца XV века, когда к власти пришла династия Тюдоров. На фоне роста цен на шерсть землевладельцы-лорды стали отнимать угодья у небогатых крестьян и сдавать их фермерам под пастбища. Этот процесс, получивший название огораживание, продолжался до начала XIX столетия.
До этого власти относились к неимущим слоям населения сравнительно лояльно.
«Ещё в 1388 году статут Ричарда II «О помощи бедствующим подданным» предписывал лендлордам в обязательном порядке заботиться о бедняках, проживавших на их землях», — пишет в своей статье «Система социальной помощи в Англии XVII — первой половине XIX вв. и конструирование нарративов о «старом законодательстве о бедных» кандидат исторических наук Юлия Барлова.
Три века нищеты
При Тюдорах оставшиеся без средств к существованию крестьяне стали скитаться по стране в поисках куска хлеба. В 1495 году английский парламент принял статут, согласно которому всех «бродяг, бездельников и подозрительных» заковывали на три дня в колодки, а затем изгоняли из городов. При короле Генрихе VIII людей, оставшихся без работы и жилья, начали стегать кнутом, а при его сыне Эдуарде VI — клеймить и отправлять на каторгу, а затем и казнить. Причём при Генрихе VIII процесс обнищания населения усугубился из-за секуляризации: по мере роспуска монастырей, которые ранее занимались благотворительностью, крестьян изгоняли с этих земель, а монахи оставались без средств к существованию и без крыши над головой. Во время правления дочери Генриха VIII — Елизаветы I — попавшимся в первый раз бродягам стали протыкать ухо, тех же, кто не желал «исправляться», казнили.
Однако при Елизавете была разработана и система нормативных актов о бедных, предусматривающая финансовую помощь нуждающимся в силу их возраста, состояния здоровья или других объективных обстоятельств. Она обеспечивалась за счёт налогов и сборов на окружном уровне. Население Англии в это время было сравнительно немногочисленным, и органы местного самоуправления были способны напрямую определять, насколько тот или иной человек нуждается в их помощи. Чтобы бедняки не мигрировали в поисках более богатых и щедрых приходов, во второй половине XVII века были приняты акты, согласно которым социальную помощь могли получать только коренные жители того или иного округа.
Во второй половине XVI века в Лондоне появился работный дом, объединённый с тюрьмой, — Брайдуэлл. В него отправляли, в частности, проституток и беспризорных детей. Заключение в Брайдуэлле, по словам современников, было хуже смерти. Его узников не просто лишали свободы, но и заставляли тяжело трудиться.
С середины XVII столетия местные органы власти в Англии стали всё чаще помещать нищих в работные дома, где те получали еду, одежду и крышу над головой в обмен на несение трудовой повинности, однако такая практика не была распространена на всей территории государства.
«На протяжении XVII—XVIII вв. филантропы основывали дома призрения, больницы, учреждали фонды для обучения пауперов, предоставляли займы бедным или разорившимся торговцам, жертвовали на пособия безработным», — пишет Юлия Барлова.
«Паразиты» в обществе
Говоря о причинах обострения проблемы бедности в английском обществе начала XIX века, эксперты в первую очередь отмечают негативный социально-экономический контекст той эпохи.
В беседе с RT академик Академии политических наук РФ, заведующий кафедрой РЭУ им. Г.В. Плеханова Андрей Кошкин напомнил, что в конце XVIII — начале XIX века население Великобритании значительно выросло, промышленная революция оставила на улице рабочих, владевших неактуальными специальностями, а Наполеоновские войны спровоцировали экономический кризис и создали в обществе обширную прослойку невостребованных бывших солдат и нетрудоспособных инвалидов. Всё это резко увеличило налоговую нагрузку на тех, из чьих доходов формировались фонды для помощи бедным.
Ещё в XVIII веке некоторые британские мыслители раскритиковали идею оказывать социальную помощь бедным, обвинив оказавшихся в сложных жизненных обстоятельствах людей в лености и порочности.
В частности, подобные идеи высказывал Джозеф Тауншенд. Ему вторили экономисты Давид Рикардо и Томас Мальтус.
«Если сделать помощь бедным болезненной, бедные от этого лишь выиграют, так как будут стремиться сами поддерживать себя», — писал в своей работе «В защиту излишеств. Боль и наслаждение» философ Иеремия Бентам.
Получавших социальную помощь людей он называл паразитами.
В дальнейшем ситуация ещё больше обострилась на фоне бунтов рабочих против внедрения машинного производства. Всё это актуализировало проблему реформирования законодательства о бедных в начале 1830-х.
Закон о бедных и работные дома
В 1832 году в Британии была создана Королевская комиссия по делам бедных. К этому моменту законодательство о социальной защите нищих британцев состояло из нескольких десятков нормативных актов, принятых в течение нескольких столетий. Комиссия предложила заменить их законом, который предполагал, что социальную помощь можно будет получать только в работных домах, причём на неё смогут рассчитывать только те, кто живёт хуже беднейшего из свободных работников. Этот нормативный акт получил поддержку парламентского большинства, которое представляла партия вигов, и был одобрен монархом 14 августа 1834 года.
Первыми инициативу поддержали британские налогоплательщики, особенно фермеры, арендовавшие участки у богатых землевладельцев.
В каждом британском округе теперь появился свой собственный работный дом. Если округа были маленькими, то образовывались союзы работных домов. Однако вскоре общество новый закон раскритиковало.
Во-первых, работные дома строились за счёт местных налогоплательщиков, а во-вторых, как отмечают историки, их эффективность была сомнительна: зачастую бедняки предпочитали погибнуть от голода вместо того, чтобы оказаться в подобном учреждении.
Органы местного самоуправления попытались реанимировать старую систему социальной поддержки, что заставило власти принять указ о запрете помощи вне домов.
При помещении в работные дома мужей и жён разделяли, у родителей отбирали детей, разлучали братьев и сестёр. Матерей не пускали даже на похороны умерших за стеной от голода и болезней младенцев. Здоровых людей содержали в одних помещениях с больными. «Узников» заставляли носить серые робы, стригли налысо, гигиенические процедуры осуществлялись под холодной водой.
Питание в работных домах было крайне скудным. Например, согласно отчёту работного дома в Фэрхеме, находившиеся в нём люди получали на неделю 1 кг хлеба, 0,5 кг картофеля, 300 г пудинга и 1,5 л молочной каши. Причём даже такой рацион порой не доходил до узников. К примеру, за малейшую провинность его могли сократить вдвое.
Об истинном положении дел в работных учреждениях стало известно после скандала в 1845 году в Андоверском доме, узники которого изготавливали удобрения из костной муки. Как выяснилось, содержавшиеся в нём бедняки постоянно голодали и дрались за поступающее на производство сырьё. При этом люди не брезговали даже гнилыми костями. Пост директора работного дома занимал бывший сержант-артиллерист Колин Макдугал, который, как выяснилось в ходе расследования, неоднократно домогался содержавшихся там женщин и был замешан в ряде финансовых махинаций. Однако из-за того, что в работном доме отчётность формально велась по правилам, а администрация смогла запугать свидетелей, расследование было приостановлено.
Историки отмечают, что зачастую узниками работных домов становились люди, оказавшиеся в сложных жизненных обстоятельствах по воле случая — например, те, кто потерял кормильца или лишился работы по состоянию здоровья. Так, в детстве в работном доме вместе с матерью и братом содержался будущий актёр Чарли Чаплин. Ханна Чаплин была эстрадной актрисой, но потеряла работу из-за проблем с гортанью, а в дальнейшем лишилась рассудка.
По мере активизации в начале ХХ века профсоюзного движения и возникновения левых общественно-политических организаций, британское законодательство о бедных стало утрачивать свою актуальность. Но формально оно было упразднено только в 1948 году.
«Британские работные дома были системой с тюремными порядками. Здесь практиковались намеренные издевательства над людьми. Хотя, с другой стороны, следует признать, что определённому числу англичан работные дома не дали умереть от голода и холода», — подытожил Андрей Кошкин.
«Моя рука тяжела, но сердце полно любви»
Работный дом – одно из самых жестоких благотворительных учреждений в истории. Как и почему они появились в Англии – стране, ценящей достоинство? Как была устроена система работных домов?
«Хотя я не склонен утверждать, что рождение в работном доме само по себе самая счастливая и завидная участь, какая может выпасть на долю человека, — пишет Чарльз Диккенс, — тем не менее я полагаю, что при данных условиях это было наилучшим для Оливера Твиста». Для советских детей, открывших книжку английского писателя в 1957 году, сделано примечание: «Нарисованная в романе картина реалистически воспроизводит организацию и порядки английских работных домов с их тюремным режимом».
Вынуждение к доброте
Здание работного дома. Лондон, Кливленд-стрит (угол Норфолк-стрит). Фото с сайта reframingthevictorians.blogspot.ru
Работные дома, новые для того времени социальные учреждения, были не только в Англии. На воротах одного из них в Амстердаме прибили назидательную табличку: «Не бойся, я не мщу безнравственным, я вынуждаю доброту». На дверях другого — «Моя рука тяжела, но сердце полно любви». Под лозунгом «Трудясь, я получаю пищу. Трудясь, я наказываю себя» был открыт работный дом в портовом Гамбурге. И все же именно в Англии довели до совершенства эту систему общественного призрения.
В 1801-м году на Британских островах жили 16,3 млн человек, к 1831-му году — уже почти 25 млн. Запустился процесс «пауперизации населения», то есть очень многие люди не просто жили бедно, а вообще лишились любой возможности работать и средств к существованию. Пауперами называли «недостойных» и пораженных в правах бедняков. По мнению статистиков того времени, в разные годы пауперы вместе с семьями составляли от четверти до половины населения страны. До 1918 года пауперы не могли голосовать на выборах, а до 1948 года – баллотироваться даже в местные органы власти.
По знаменитой пословице, от сумы и от тюрьмы не зарекался никто, включая самых богатых. Благодаря газетам, особенную известность получила судьба 46-летней Софии Нэйшн, обедневшей леди. Потеряв свое состояние, она стала кружевницей, но успеха в этом ремесле не добилась и буквально голодала. Когда ее, обессиленную, принесли в лечебницу, было уже поздно. Даже голод не смог победить ужас перед работным домом.
Пенсионное обеспечение в самом усеченном виде появится в Англии только в 1908 году, а до того низвергнуть человека на социальное дно могли многодетность и отсутствие детей, опасная работа в промышленности и невозможность найти любую работу. Наполеоновские войны и торговая блокада Англии в начале XIX века сильно подорвали экономику, некоторые графства оказались на грани полного разорения. Всех жителей островов ожидали «голодные сороковые», наполненные эпидемиями, неурожаями и бедностью.
Правило меньшей приемлемости
Сэр Самюэль Люк Филдс, «Нуждающиеся в очереди за пособием» (1874), Лондон. Изображение с сайта jeremypaxman.co website here.uk
О том, как именно помогать людям, в Англии спорили несколько веков, но к XIX веку все сошлись на том, что имеющаяся практика помощи бедным никуда не годится. С начала XVII века вся благотворительность тяжелым грузом ложилась на приход. Именно из налога, который платили состоятельные или просто благополучные члены прихода, помогали престарелым, больным, беспомощным, безработным и их семьям.
Составители английского «Закона о бедных» 1834-го года прямо писали: «Первым и основным условием, принципом, который применяется повсеместно и признается даже теми, чьи действия на практике расходятся с ним, состоят в том, что положение бедняка в целом не может быть таким же приемлемым, как положение независимого работника (…). Каждая копейка, потраченная на то, чтобы сделать положение бедняков более достойным, чем положение независимых работников, – это праздная и вредная щедрость».
Прихожане были счастливы платить меньший налог и горячо поддержали правительственную инициативу. Раньше бедняк обладал своеобразной «пропиской», то есть мог получить помощь только от прихода, где он родился. Возвращавшиеся в родные края люди в самом бедственном положении, которых там уже никто не помнил, сочувствия не вызывали. Теперь все проблемы мог решить работный дом.
Это учреждение было призвано отбить у бедных охоту бездельничать, поэтому их намеренно превращали в учреждения тюремные, со строжайшей дисциплиной и с очень жестким разделением по полу и возрасту. В документах работные дома всегда шли через запятую от исправительных учреждений. Теперь физически здоровый бедняк, обратившийся за помощью в приход, был обязан идти в работный дом.
На дне
Бедная многодетная семья в работном доме. Кон. 19 века. Фото с сайта historynotes.info
«Сначала работник переселяется из хорошего помещения в плохое. Потом он мало-помалу продает мебель, платье, вещицы, приобретенные в хорошие времена. Затем он идет просить общественной помощи. Но перед тем, как сделать последний шаг, потерявший работу испытывает все муки голода. Прежде чем пойти в работный дом, человек должен вытравить в себе self-respect, самоуважение, на котором держится английская культура», – пишет в своих зарисовках Исаак Владимирович Шкловский, публицист и этнограф, посланный в 1896 году «Русскими ведомостями» в Лондон.
Потерять достоинство окончательно помогали сотрудники работных домов. Новых постояльцев осматривал врач, небрежно сортируя их на здоровых и больных, потом их мыли под сильной струей холодной воды, обривали голову и выдавали униформу серого цвета. Незамужним матерям в знак позора на одежду нашивали желтую полосу. После этого разделяли семьи.
Разделяли не только родителей с детьми. Муж и жена, брат и сестра не могли быть вместе. Предполагалось, что эти меры уберегут от неконтролируемого «размножения нищеты», но на деле разделяли даже родственников одного пола. Но здоровые и больные, включая эпилептиков и больных туберкулезом, чаще всего содержались вместе.
Обычно работные дома приход покупал, реже – строил. Почти всегда это было массивное здание за каменным забором, в котором находился лабиринт строго разделенных отделений. В каждом из них были рабочие и жилые помещения и крохотный дворик для прогулок. По воспоминаниям той же миссис Дженкинс, особенно ходить там было негде, поэтому усталые женщины просто садились на скамейки, спинами подпирая друг друга.
Еду давали скверную. По отчету из работного дома в Фэрхеме, мы узнаем, что рацион на неделю составлял на человека один килограмм хлеба, полкило картофеля, триста грамм пудинга и полтора литра молочной каши. За любую провинность рацион уменьшали вдвое. И без того скудную еду постоянно присваивал себе персонал.
В работном доме человек не имел права распоряжаться собой даже после смерти. Обычно в анатомических театрах препарировали тела преступников, но в 1832-м году парламент принял Анатомический акт, по которому врачи получили тела нищих, заключенных и обитателей работных домов.
Дети: «Привязанность к индустрии»
Фото с сайта kenanmalik.wordpress.com
Взрослый житель работного дома был практически вещью, хлопотной в употреблении, но функционально полезной. Отдельной категорией были дети и по их судьбе согласия не было.
Из самых младших узников работных домов половина уже рождалась в них, а вторую половину заключали в это учреждение за бродяжничество. Новорожденных сразу отбирали у матерей, никакого грудного вскармливания не предполагалось. В конце XIX века в Европе многие вообще считали, что для детей полезно жить и воспитываться подальше от родителей. Идею частных школ-интернатов творчески переработал немецкий философ Фридрих Энгельс, почти сорок лет из своей жизни проведший в Лондоне. По его мнению, сразу после победы коммунизма дети должны были воспитываться в государственных учреждениях на казенный счет, а учеба и воспитание должны сочетаться с фабричным трудом.
В работных домах воплотили эту идею задолго до основоположника марксизма. Авторы отчета о работном доме в Брэдфорде с гордостью писали: «Наша выгода состоит в том, что в сукноделии мы можем использовать всех пауперов от 7 до 80 лет». По закону все юные обитатели работных домов должны были получить уход в раннем детстве, затем – «умственное, нравственное и индустриальное образование», в процессе которго формировалась «привязанность к индустрии».
Из того же «Оливера Твиста» мы узнаем, как это выглядело на деле.
Мальчик оказался в сравнительно хороших условиях – его отправили «на ферму, в отделение работного дома, находившееся на расстоянии примерно трех миль, где от двадцати до тридцати других юных нарушителей закона о бедных копошились по целым дням на полу, не страдая от избытка пищи или одежды, под материнским надзором пожилой особы, которая принимала к себе этих преступников за семь с половиной пенсов с души».
Это не так мало, как может показаться из сегодняшнего дня, и воспитательницы знали много способов жить в довольстве, предельно урезав рацион подопечных.
Ничего, кроме самого формального присмотра, детям не полагалось. Право покупать им игрушки дали только в 1891 году. Срок, когда ребенок мог покинуть работный дом, законом не оговаривался, оставаясь на усмотрение попечителей. По их же решению карцером и лишением еды наказывали лгунов, нарушителей тишины, тунеядцев и симулянтов.
Исполняли наказание на местах воспитатели, которые творчески подходили к общим рекомендациям. Много шуму наделал случай в работном доме в Фэрхеме. Туда перевели трех сирот пяти, четырех и трех лет из соседнего работного дома. Испугавшись смены обстановки, они стали мочиться в постель. За это их рацион урезали наполовину, потом лишили обедов вовсе – пока остальные ели, эти дети стояли рядом в специальных колодках. В середине января детей переместили в неотапливаемый сарай. Когда малыши вернулись в свой прежний работный дом, даже суровые воспитатели были поражены их состоянием и сообщили о нем в газеты.
Дженифер Уорт, кроме акушерской работы оказывавшая и элементарную медицинскую помощь жителям рабочих кварталов, рассказывала: «Дети из работных домов, фабрик или мастерских росли калеками. Кости туловища деформировались, длинные кости ног подкашивались и сгибались под весом верхней части тела. В подростковом возрасте, когда рост прекращался, кости застывали в таком положении. Даже сегодня, в XX веке, еще можно увидеть невысоких древних стариков, ковыляющих на своих вывернутых наружу ногах. Это немногие выжившие храбрецы, всю жизнь преодолевавшие последствия бедности и лишений своего детства почти вековой давности».
Единственный «путь наверх», предусмотренный для детей из работных домов в XIX веке, проходил через мастерскую ремесленника. Девочек отдавали в помощницы кружевницам и швеям, мальчики были трубочистами, подмастерьями у столяров, а кто-то, как Оливер Твист, попадал в мастерскую к гробовщику. В конце XIX века в работном доме вместе со своим братом Сидни оказался знаменитый Чарли Чаплин. Мать собиралась их быстро забрать, но в тяжелых условиях работного дома сошла с ума и была помещена в психиатрическую лечебницу. Знаменитый комик и актер смог вызволить ее оттуда только в 1921 году.
Бремя, имеющее цену
Фото с сайта avtonom.org
Советский историк М. Мещерякова возмущенно пишет, что долгие годы западных историков волновали не судьбы жителей работных домов, а экономическая целесообразность таких заведений.
Мишель Фуко в своей монографии «История безумия в классическую эпоху» замечает, что в наступившую капиталистическую эпоху нищета была бременем, но бременем, которое имело свою цену.
«Нищего можно приставить к машине и он заставит ее работать, – пишет философ, – Болезнь же есть ни к чему не пригодная ноша, она всегда служит помехой и никогда – помощницей».
Прежде всего благотворителей викторианской эпохи интересовали здоровые бедняки, которых можно было бы использовать для разной работы, больные же были отработанным материалом, о них заботились по остаточному принципу. За работу была положена небольшая плата, но ей целиком и полностью распоряжалось начальство работного дома, поэтому деньги почти никогда не доходили до адресатов, многие даже не знали, что им положено жалованье.
Здоровые или относительно здоровые люди в работных домах должны были непрерывно трудиться. Они щипали пеньку, то есть руками расплетали просмоленные веревки, волокнами из которых конопатили суда, чесали и пряли шерсть и лен, ткали мешковину и изготавливали фитили для свеч. Еще они размалывали кости на удобрения. Именно с этим занятием был связан жуткий случай в работном доме в Эндовере, попавший в газету «Таймс». Его обитатели работали в невероятной вони, пыль от костей слепила глаза, а осколки царапали кожу. Надзиратель присваивал себе деньги на еду и рацион несчастных был так мал, что они обгладывали гнилые кости, которые привозили на обработку.
Было ли оправдание?
Типичная крестообразная схема планировки работного дома 19 века. Рисунок архитектора Самсона Кемпторна 1835 года из книги об английской архитектуре. Изображение с сайта wikimedia.org
Была ли система работных домов оправдана экономически? Однозначного ответа нет. Вероятно, это обогащало начальство и проверяющие органы, снимало тяжелое бремя с прихода, позволяло коммерсантам обзавестись почти бесплатной рабочей силой, а ремесленникам как можно меньше тратиться на помощников. Это можно сравнить с тем, как в современных тюрьмах заключенные шьют рукавицы или спецодежду – даже не капля, а несуществующая величина в экономике страны.
«Когда я была ребёнком, мне указывали на местный работный дом, сопровождая жест испуганным приглушённым шёпотом, – рассказывает Дженифер Уорд, – Даже пустое здание, казалось, вызывало страх и ненависть. Люди не ходили по дороге, на которой он стоял, или по крайней мере шли по другой стороне улицы, отвернувшись. Страх действовал и на меня, маленького ребёнка, ничего не знавшего об истории работных домов. Всю свою жизнь я смотрела на эти здания с содроганием».
В современной Англии система работных домов оценивается вполне однозначно – как жестокая практика, не позволявшая нищим социализироваться, отнимавшая свободу в обмен на миску пустой похлебки и тяжелый труд. Людей, которые все потеряли, просто убирали с глаз подальше, чтобы не оскорблять «достойных тружеников» их видом. Систему работных домов в Англии ликвидировали только в 1930-ых годах, последний работный дом закрылся в 1941-ом году и эта страница в истории благотворительности была перевернута навсегда.
От редакции. Мы не можем не думать, почему работный дом — одно из самых жестоких благотворительных учреждений в истории, родился в Англии — стране, ценящей достоинство? Если не принимать во внимание первую причину – ту, что ни одна страна не сумела избежать в своей истории периодов жестокости и расчеловечивания, мы можем опереться на следующие суждения и факты. Работные дома особенно расцвели и укрепились как идея и «проект по исправлению бедняка» в тридцатые годы девятнадцатого века, после того как в 1834 году был принят скандальный «Закон о бедных», который узаконил «обязанность» поступления бедняка в работный дом, и лишил общество права помогать бедным любыми другими способами. Одновременно с этим, для того, чтобы в работный дом не приходили те, кто «может, но не хочет работать», условия в них были специально сделаны едва выносимыми. Что произошло перед принятием закона? Это был тяжелый послевоенный, постнаполеоновский период в истории Англии. Случились «промышленные кризисы 1825 и 1836 годов и созданная ими безработица 1825—1830 и 1836—1840 годов, выбросившая на рынок десятки тысяч рабочих рук и значительно понизившая заработную плату остальных. Безработица вызвала в 1820-х годах ряд рабочих бунтов в различных городах текстильной провинции Ланкашир, сопровождавшихся грабежом булочных и съестных лавок». И все же – откуда такая жестокость? История проходит через дом человека, через его жизнь, писал Ю. М. Лотман. Сейчас в мировой практике господствует история повседневности — одна из составляющих так называемого «антропологического поворота» в мировой гуманитарной мысли. Нынче это общепринятая базовая мировоззренческая система, в рамках которой явления и события объясняются не через призму классовой борьбы, а методами психоанализа. В тяжелое для страны время английская государственность нашла внутреннего врага – бедняка. Вернее, так – бедняка обязательно нужно было осознать как врага, что бы оправдать жесткие и непопулярные меры. Тому были исторические предпосылки. С XVII века бедняки, пользующиеся благотворительной помощью от прихода должны были носить на одежде маркировку с буквой «P» (англ. pauper — «нищий»). Это классический прием расчеловечивания – перед вами не ваш сосед, которому не повезло, а маркированный лентяй и попрошайка. Главный девиз общества, выросший из протестантской морали — «Мой труд — моя молитва», давал возможность относится к безработному как к «преступившему» – человек, потерявший работу рассматривался как лентяй, который не хочет работать. Бедняк считался лично виноватым в своей бедности. В этом была попытка спрятаться, заслонится «правильной жизнью» от бездны «сумы и тюрьмы», от возможной беды. «С нами этого не может случиться, мы хорошо работаем». Такова был общепринятая мораль того времени. И работные дома воспринимались не сколько как благотворительные, сколько как исправительные учреждения. Нельзя сказать, что бы никто не сочувствовал бедным. Против «Закона о бедности» протестовала партия чартистов (Chartism, от слова «хартия») — социальное и политическое движение, получившее имя от поданной парламенту петиции, называвшейся Народной хартией, в которой суммировались все жестокости и несправедливости Закона. Члены партии чартистов считали, что Закон носит нехристианский характер. Бенджамин Дизраэли называл такой подход к беднякам «brutalitarianism», от слова «жестокость». Против Закона и работных домов выступали писатели и общественные деятели. Чарльз Диккенс описал работные дома – его романы останутся вечным печальным памятником благотворительной жестокости.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.