что такое раб на галерах
Как раб на галерах
КАК РАБ на ГАЛЕРАХ
Редкая птица долетит до середины Днепра, но ещё реже осужденные на галеры доживали до конца срока.
Так капитализм приобретал человеческие черты своей «морды лица», опасаясь как бы замордованные граждане не возалкали социализма, однако подло подложив Троянского коня под оный – в виде практики массовых репрессий и принудительного труда заключенных. Но именно социализм за это осудил весь продвинутый мир, однако истинную родину тоталитаризма и массовых репрессий в интересах капитала – Европу, никто даже и не помянул незлым тихим словом. А ведь это их самые сокровенные евроценности.
. Возвращаясь к нашим баранам, подумаем и ответим честно, положа руку на сердце:
стоит ли желать человеку, который искренне и не без горечи сам себя ощущает «рабом на галерах», отбывать на них и ещё один срок? Только лишенный сердца сухарь может желать такого.
Люди, будьте же милосердны и отпустите ВоВо ВосВояси.
Он на высшем посту нужен сейчас только тем, кто уже неплохо пригрелся в этой насквозь коррумпированной и бессильной существовать, не продавая государственную (если точно, общенародную) собственность или не залезая в стабфонд, системе, и боится потерять это своё тепленькое местечко в синекуре. Остальному же люду он давно уже осточертел. Его одинаково жалеют как простые, так и сложные люди в нашей великой стране. Но те, кто пишет рейтинги, неизбежно выдвигая Путина на первое место, на самом деле страшнее смерти боятся прихода в России на высший пост независимой от них личности.
uCrazy.ru
Навигация
ЛУЧШЕЕ ЗА НЕДЕЛЮ
ОПРОС
СЕЙЧАС НА САЙТЕ
КАЛЕНДАРЬ
Сегодня день рождения
Рекомендуем
Интересные факты о жизни рабов на древних галерах
Между тем редко кто задумывается насколько жуткой была жизнь гребцов в реальности, как и о том, были ли они рабами на самом деле.
В египетских папирусах эллинистической эпохи упоминаются суда, насчитывавшие до 4 тысяч гребцов. Получается, что на такой галере вкалывало в несколько раз больше мужчин, чем проживало в среднем античном городе.
«Старо предание и верится с трудом», тем более что никаких подтверждений этому найдено не было. Скорее всего, летописец просто хотел польстить своему правителю, ибо, сами понимаете, историк-лизоблюд – древнейшая профессия.
Формально считается, что наиболее распространенными военными судами были биремы и триремы с двумя и тремя рядами гребцов соответственно. На триреме таковых было около полутораста, а то и все 170!
Надо признать, что пока реальность этих плавсредств вызывает множество вопросов, и чтобы такой корабль поплыл, потребуются колоссальные затраты, а потом еще и длительное обучение команды гребцов, ибо три ряда – это не один, и переломать все весла проще простого.
Получается, что на триреме находились хорошо тренированные полторы сотни рабов с различной специализацией, на которых приходилось 12–16 матросов и не более полусотни солдат, а то и всего 16.Возвращаясь к египетским плавучим городам (даже если допустить их реальность) сразу придется предположить, что либо гребцы были вольными людьми с хорошей оплатой, либо помимо них на борту был еще целый военный гарнизон на случай, если рабы взбунтуются.
Но даже в случае с биремами и триремам возникают серьезные вопросы, ибо контроль полутора сотен крепких мужиков – дело непростое. Особенно если учесть, что воины сражались не только на море, но и высаживались на берег.
В последнем случае достаточно было небольшой оплошности, чтобы рабы захватили судно. Каково бы тогда пришлось десанту, если бы потребовалось отступить на корабли? Ведь им это наверняка приходило в головы.
Есть версия, что рассказы о гребных рабах зачастую была дезинформацией, целью которой было ввести потенциального противника в заблуждение.
Вероятно, рабы и в самом деле регулярно использовались, но не факт что всегда и не факт, что с ними всегда обращались жестоко.
Военные галеры были, так сказать, авангардом античного морского десанта. Именно их экипаж высаживался первым, и первым ввязывался в бой. Остальные войска высаживались на берег с уже более тяжелых и более вместительных за отсутствием гребцов парусных суден.С них воины десантировались уже тогда, когда берег был захвачен. Разумеется, «принимающая сторона» в первую очередь была заинтересована в том, чтобы отразить атаку «морпехов» с галер.Для этого нужно было верно оценить силы нападающих и, если вместо рабов на веслах сидели бы воины, это было бы неприятным сюрпризом.
Нечто подобное описывал Диодор Сицилийский. Известно и о том, что Цезарь, имея в своем распоряжении 4 галеры, напал на пиратов, с 500 воинами, что было возможно только в том случае, если в акции участвовали бы и гребцы.
И если бы это были жестоко страдающие рабы, то они скорее перешли бы на сторону пиратов, чем стали бы самоотверженно сражаться с ними.
Правда, особых выводов из этого сделано не было, и обычно на римских военных кораблях весла вращали рабы. И это еще раз наводит на мысль, что никаких трех рядов весел не использовалось, ибо тогда для морской пехоты и места практически не осталось бы. Да и подготовить команду таких гребцов слишком дорого.
Вряд ли является правдой и то, что гребцы на галерах были полуголодными. Судя по анализу костей галерных рабов, которые удалось найти, питались они обильно, хотя и не деликатесами. Что логично, ибо голодный раб многого не нагребет.
Но в борьбе с пиратами использование рабов-гребцов римлянам только мешало, ибо у рабов и мотивация была очень низкой, и место они у воинов отбирали.
При этом абордаж – это свалка, это рубка, а не сражение на суше, где есть место для сложных маневров, на которые римляне были настоящими мастерами. Отсюда и проблемы римлян в борьбе с пиратством.
Позднее «пиратский» вариант комплектации корабля был принят бороздителями северных морей – викингами, которые всегда сидели на веслах сами, обеспечивая высокую концентрацию воинов на борту, а заодно и неплохой тренинг.
Таковые оставляют серьезные раны, что при тогдашней медицине и антисанитарии могло запросто привести к заражению. А серия ударов почти наверняка вывела бы гребца из строя на долгое время.Постоянная же терапия кнутом, да еще на фоне голода и жажды, стопроцентно привела бы этот гребной двигатель в полунепригодное состояние. Смотрится все это примерно так же, как если бы экипаж корабля постоянно бил кувалдой по двигателю.
И ведь это был экипаж военных кораблей, ибо в торговом флоте гребцы не использовались по причине дороговизны и значительного сокращения вместимости судна.Военный корабль с «двигателем», который может в любой момент дать сбой по причине ослабшего, заболевшего или умершего гребца (и не одного) – это что-то странное.
Ситуация же с пиратами в этот период оставалась прежней. Пираты, словно викинги (что фактически одно и то же), гребли сами, что в итоге привело к длительному периоду могущества пиратских республик в Средиземноморье.И интересно, что справиться с неугомонными пиратами удалось только после того, как с весел убрали рабов, заменив их бойцами.
7 советов для тех, кто решил бежать с галеры
Как сбежать с галеры, где вас заставляют работать гребцом за еду и воду? Ответы окажутся примерно такими же, как для тех, кто мечтает сбежать с нелюбимой работы или не может решиться на что-то по-настоящему рискованное, но стоящее. Отвратительные мужики собрали семь советов, которые помогут избежать гипотетической участи гребца на галере.
Совет №1.
Можно просто подождать 20 лет, и вас отпустят
(скорее всего)
Подобный случай произошел с попавшим в рабство русским крестьянином по имени Яким Васильев, которого «добрые» турки все-таки отпустили на волю. Правда, до этого он около сорока лет работал на разных хозяев, в том числе больше двадцати лет греб на галерах.
Кроме него в истории было еще несколько невольников, благодаря которым мы доподлинно знаем: из османского рабства можно освободиться, если провести в нем лет тридцать. Это еще больше роднит греблю на галерах с жизнью простого трудяги в наши дни, который просто надеется дожить до пенсии.
Совет №2
Главное в побеге — действовать решительно и яростно
Прекрасный пример в этом подал польский шляхтич Марко Якимовский, который попал на галеры, но смог бежать благодаря смелости. Случилось это в 1628 году в малоазиатском порту Митилине, когда судно из армады адмирала Мехмета зашло в гавань. Охрана спустилась на пристань, чтобы размяться, а гребцов непредусмотрительно расковали, дабы те тоже хотя бы немного отдохнули. Марко увидел в этом ускользающую возможность для побега и взял дело освобождения в свои руки.
Первым за излишнюю беспечность поплатился галерный кок, которого прибили поленом по голове. При нем же был здоровенный поварской тесак, с помощью которого храбрый дворянин перебил охрану, в чем ему помогли остальные двести гребцов. Впервые в жизни рабы работали веслами с удовольствием и изо всех сил, так что три посланные вслед галеры довольно быстро отстали.
Прибыв в Италию, шляхтич сдал захваченное судно властям, получил аудиенцию у Папы, где и оставил эту историю для потомков, заодно испросив подорожную, после чего вернулся домой. В память об этом в часовне святой Розалии были выбиты две доски, которые рассказывали об этом неравном сражении. Так мы и узнали эту захватывающую историю.
Совет №3
Если сбежал из сарацинского рабства, не надейся на христианскую стражу — не сдадут, так убьют сами
Показательный случай произошел с галерными рабами, чей корабль бросил якорь у Неаполя. Хозяин гребцов по имени Первис, владелец островов Андрос и Сира, оказался достаточно наивен, чтобы использовать рабов в качестве носильщиков для купленного им продовольствия.
Уличив случай, гребцы убили его в одной из лавок. Но и для освободившихся рабов история тоже закончилась плачевно. На шум и крики прибежала неаполитанская стража, началась драка уже с ними, и всех до единого гребцов перебили. А надо-то всего лишь было сделать все тихо и не надеяться на сочувствие собратьев-христиан из стражи.
Совет №4
Используй полезные знакомства
Иван Мошкин, русский стрелец, попал сначала в плен к крымчакам, а потом и на турецкий галеас. Но случилось так, что на той же галере экономом служил другой русский — некий Микула. Причем хозяин судна, Анти-паша Мариоль, ему доверял. Как оказалось, напрасно.
Когда после оглушительного фейерверка воины отправилась к гуриям, пленники перебили оставшихся, а сам герой лично зарезал хозяина, бегавшего с саблей по галере. После этого Иван и Микула захватили фелуку (небольшое судно) и уплыли куда глаза глядят. Об этой истории известно из челобитной самого Мошкина и из реляции, которая была издана в Риме в 1643 году.
Совет №5
Никогда не доверяй испанцам!
…Иначе случится то же, что произошло с героем предыдущей истории, Иваном Мошкиным, на долю которого выпали новые приключения уже после того, как он умудрился сбежать из плена.
Видимо, какие-то деньги у Ивана все же остались, раз он дожил до освобождения. В какой-то момент его отпустили, он добрался до Папы Римского, получил грамоту и пошел домой. Самое любопытное, что его, простого стрельца, принял сам Фердинанд III, император Священной Римской империи. Его Величество, пораженный смекалкой и храбростью Мошкина, предложил ему службу, но Иван отказался и вернулся на родину, о чем и сообщил позже в челобитной царю.
Совет №6
Если бежишь, освобождай всех
Совет №7
Никогда не отчаивайся и не бросай попытки бежать
У одного безымянного русского пленника, прикованного на одной из турецких галер, не было ушей и носа — каждый раз, когда он пытался бежать, ему отрубали что-нибудь в назидание. Но он не прекращал попытки побега!
Однажды, незадолго до большого сражения между османским и европейским флотами, этот горемыка попался Яну Стрейсу, другому пленнику, но уже голландского происхождения. Русский предложил голландцу бежать, а на его возражения (мол, опасно и страшно) возразил:
«Что же ты, предпочитаешь навсегда остаться в дураках, чем отважиться потерять что-нибудь ради свободы? И если случится так, что нас поймают, то вся вина падет на меня, а ты отделаешься ударами по пяткам. Нужна большая решимость, если хочешь добиться чего-нибудь значительного. Разве существует более прекрасное и лучшее сокровище, нежели свобода?».
Самое удивительное: пока ждали самой битвы, рана заросла настолько, что и русский смог принять в ней активное участие. Речь, кстати, идет о Дарданелльском сражении 1656 года, во время которого объединённый венецианско-мальтийский флот под командованием адмирала Лоренсо Марчелло разгромил турков и освободил около семи тысяч невольников.
Что можно сказать в итоге? Вся суть вышеперечисленных советов проста: понимай где ты оказался, не теряй присутствия духа и при первой же возможности беги — ведь свобода, это то, за что стоит драться до последнего. Освободившийся русский пленник без ушей и носа не даст соврать.
chva
chvaВиталий Чихарин
При раскопках древнего Пантикапея (когда-то столица Боспорского царства, сейчас на этом месте Керчь) была обнаружена древняя свалка, а рядом с ней — канава, заваленная вперемешку телами мужчин и женщин (конечно, на момент раскопок тела уже полностью истлели, остались одни кости). Исследования скелетов дали интересные выводы.
Во-первых, поразительное расовое разнообразие, если на обычных кладбищах Патикапея в склепах и могилах лежат преимущественно европеиоиды обычного для древних греков типа, в этом захоронении представлены самые разные национальности и расы (есть даже негроиды). Во-вторых, все они молоды, средний возраст 25-30 лет, и лишь совсем немногие перешагнули сорокапятилетний порог. На кладбищах городов Боспорского царства средний возраст даже бедных жителей был значительно выше. Наконец, очень интересны деформации скелета, по которым можно сделать вывод о занятиях и условиях жизни захороненных.
Мужчины имели чудовищно развитую мускулатуру верхней части тела, особенно тех мышц, которые используются именно при гребле и дыхательных мышц. Физические нагрузки были настолько велики, что в местах прикрепления мышц к костям происходили даже обрывы, то есть мышца в местах присоединения тянула кость так сильно, что отрывала фрагменты. Часты удивительные переломы ребер со стороны спины и чаще всего с правой стороны, очень похожие на те, что может оставить палка правши-надсмотрщика, лупцующего недостаточно активно гребущих. На скелетах вообще много переломов и травм и никаких следов лечения. Если сломать человеку кость и затем иммобилизовать конечность, то кости срастутся, формируя при этом характерные следы. А вот если продолжать активно двигать конечностью, то образуется ложный сустав, обломки так и не срастутся. Есть и совсем удивительные переломы — многочисленные переломы отростков позвонков, возникающие только при сильном (с усилием) разгибании спины и в наше время бывающие только у гимнастов, делающих «мостики» и в других редких случаях. По костям также можно определить предполагаемый рацион — видимо, кормили этих людей в основном рыбой.
Детские скелеты тоже показывают следы необычно развитых для детского возраста мышц и необычно высоких нагрузок. При этом можно определить, что лет до семи или постарше дети жили более-менее в нормальных условиях. Также кости их черепа имеют характерные деформации (обычай деформации черепа был распространен у многих племен, в т.ч. у скифов).
Женские скелеты имеют совсем по-другому развитые мыщцы (предплечье) и чудовищный износ хрящей рук и коленей, вплоть до того, что хрящи полностью истирались и кости при движении терлись уже друг о друга.
Из всего изложенного Дробышевский делает вывод, что мужчины и дети были рабами на галерах, они постоянно надрывались, получали побои, их плохо кормили, не лечили и доживали они лет до тридцати. Происхождение их было самое разнообразное, в том числе из окрестных скифских племен. Женщины же скорее всего работали на зернотерках, стоя на коленях перетирали зерно на муку.
Галерные рабы
Глава IX. ВОЙНА ЗА БОСФОРОМ.
2. Галерные рабы.
Независимо от выходов казачьих судов в Средиземное море, для части казаков война продолжалась и за Босфором. Казаки-пленники, обращенные в рабство, находились не только в Стамбуле и на Босфоре, но были разбросаны по всей громадной территории Османской империи, прилегавшей к морям Чёрному, Белому (Средиземное), Красному, Зелёному (Каспийскому), обоим Синим (Персидскому заливу и Азовскому морю). Запорожцев и донцов можно было встретить в Киликии, Сирии, Египте, Ливии, Тунисе, Алжире, Греции, Хиджазе, Йемене, Месопотамии и иных странах. Среди городов, в которых довелось побывать казакам, называют Мекку и Медину, Иерусалим и Багдад, и многие другие.
Запорожские казаки пишут письмо турецкому Султану Моххамеду IV. Картина Ильи Репина
Совершенно не случайно, а, напротив, на основе выстраданных и очень широких политико-географических представлений казачества в знаменитом письме запорожцев османского султана называют не только «турецким стряпчим», «каменецким палачом», «подольским ворюгой (злодиюкой)», «московским страшилищем», «татарским (казацким) сагайдаком», «цыганским чучелом», «армянской свиньёй» или «лютеранским ремнём лошадиным», но и «македонским бражником (пивоваром, колесником)», «ерусалимским калмыком (броварником)», «вавилонским поваром», «александрийским козолупом», «Великого и Малого Египта свинарём».
Именно казакам в первую очередь грозила опасность попасть на турецкие галеры в качестве рабов-гребцов («пайзенов»). Для их работы требовались физическая сила и выносливость, а у османов, как и во всём Средиземноморье, сложилась своеобразная градация нужных качеств в отношении представителей различных народов — от «лучших» мавров до «худших» чернокожих африканцев. Казаки же воспринимались турецкими властями как строптивые «проклятые гяуры» (тур. gâvur, от араб. кафир — неверующий) — у исповедующих ислам презрительное прозвище всех немусульман, но одновременно и как очень сильные, крепкие и физически выносливые люди, закаленные в походах и к тому же имевшие навыки гребли на своих собственных судах. Возможно, какую-то роль играл и психологический момент, выражавшийся в желании заставить обслуживать флот империи её непримиримых врагов.
Один из знаменитых донских войсковых атаманов XVII века носил прозвище Каторжный (Иван Дмитриевич Каторжный), и из предложенного С.З. Щелкуновым двоякого объяснения этого прозвания: «…казаки под его руководством взяли не один десяток громоздких турецких каторг, а может быть… самому ему пришлось томиться на одной из них», — предпочтение следует отдать второму предположению. Атаманам всё же реже доводилось пребывать в рабстве на галере, чем участвовать в захвате турецких судов.
«На всех военных кораблях турок, — писал в 1660-х гг. Ю. Крижанич, — не видно почти никаких других гребцов, кроме людей русского происхождения».
Турецкий информатор 1670-х гг. также утверждал, что в Стамбуле «на каторгах все неволники руские и малоросийских городов жители». По словам П.А. Толстого, относящимся к самому началу XVIII в., «болшая половина во всей армаде (в имперском флоте. — В.К.) было преж сего наполнено гребцами русскими и казаками». Первых, конечно, насчитывалось там гораздо больше, но и вторые встречались нередко.
«Невозможно представить себе и поверить нельзя, чтобы могла живая душа человеческая вынесть и вытерпеть такую ужасную страду…»
При этом османское военно-морское командование руководствовалось террористической системой управления и наказания, почему жесточайшее отношение к гребцам было нормой. В турецком морском уставе говорилось, что поскольку «невольники всегда хотят избежати от работы», следует «принуждати их к работе не токмо словом, но и жезлом, которым их страхом лутче может дело их у правлено быть».
Гребцы группами по несколько человек сковывались между собой и за ноги приковывались к банкам или кольцам в палубе. Часто кандалы сковывали и руки, но так, чтобы не мешать гребле. Не покидая банок, рабы тянули паруса и по сменам ели и спали. Вовсе не преувеличением было описание страданий казаков-галерников в украинских думах:
«Кайданы-зализо ногы поврывало,
Билэ тило козацькэ молодэцькэ
коло жовтой кости пошмугляло» или
«Кайданы рукы-ногы позьидалы,
Сырая сырыця до жовтой кости
Тило козацькэе пройидала» (ноги и руки проедены до костей железными кандалами или сыромятным ремнём).
Галерный пристав и его помощники ударами ременных кнутов по рукам и плечам рабов «управляли» их работой. Бич же служил «единственным средством против болезни», а падавших от изнурения выбрасывали за борт.
После осмотра в 1640 г. у Стамбула кораблей турецкой эскадры, направлявшейся против донских казаков под Азов, польский посол В. Мясковский написал: «…сердце наше очень щемило, когда мы видели братью нашу, подданных е[го] к[оролевской] м[илости], столь многих, на галерах и лодках прикованных к веслам и тяжко и нагишом работающих».
Позже московскому паломнику И. Лукьянову, выходившему на галерах из османской столицы «на Белое море и на Чёрное», удастся побеседовать с некоторыми соотечественниками-рабами, и его охватит ужас от их рассказов: «…как есть во аде сидят… Иной скажет: я де на катарге сорок лет, иной тридцать, иной двадцать… Уже на свете такой нужды нельзя больше быть!» А другой паломник, тоже поглядев на гребцов «наших русских и из других земель», запишет: «О, коль на тех каторгах многу нужду претерпевают, её же описати не вем…»
Нет ничего удивительного в том, что пребывание на турецкой галере, по выражению публикатора документов об одном из возмущений галерных рабов, доводило их
«до крайнего предела возможных человеческих страданий, из которых не предвиделось никакого выхода до смерти», и стало «в представлении южнорусского народа… синонимом беспредельной скорби и безнадежного бедствия, хуже которого ничего не могло создать даже пылкое воображение».
Нечеловеческие условия существования галерников, жесточайшие наказания, страшное переутомление при гребле, отвратительная еда, жара и холод, худая одежда, паразиты — все это привело к тому, что само название османской галеры «каторга» (по-турецки «кадырга», от греческого «катергон»), употреблявшееся у казаков, вошло в восточнославянские языки уже в другом значении, не имеющем никакого отношения к флоту, — в качестве синонима отбывания наказания в особо суровых условиях.
«Свободны они или подневольны, — писал о казаках М. Бодье, — они не перестают… беспокоить турок». Действительно, казаки и другие галерные рабы, даже крепко скованные, непрестанно находились под подозрением. Опасаясь отчаянных невольничьих бунтов, командование имперского флота и капитаны галер предпринимали особые меры безопасности.
Казаки-галерники, как и прочие рабы, но с ещё большей страстью мечтали о свободе и, согласно малороссийской думе,
«Господа милосердого прохалы та благалы (умоляли. — В.К.)…:
I Вызволь, Господы, всих бидных нэвольныкив
3 тяжкой нэволи турэцькой,
3 каторгы бусурманськой…»,
— и просили, чтобы буря сорвала эти галеры с якорей.
В донской песне казак-невольник
«Богу молится, низко кланяется:
«Создай нам, Боже, буйного ветра,
Вынеси наш корабличек из синя моря!»».
В некоторых вариантах известной донской песни казаки-пленники мечтают об освобождении, находясь на османских кораблях в водах Эгейского моря
«Как по морю-морюшку,
Морю Эгейскому
Плыли-восплывали
Три корабличка…
Все турецкие».
На Чёрном море, пишет П.А. Кулиш, «могли ежеминутно показаться козацкие чайки», что и являлось «самой поэтической надеждой на освобождение», но на Средиземном море казачьих судов не было. Оставалось надеяться на неудачное сражение кораблей Турции с её тамошними неприятелями и на их победу.
Немецкий ландскнехт на московской службе Конрад Буссов сообщал, что руководитель восстания 1606—1607 гг. казак И. Болотников в Диком Поле
«был захвачен… татарами… и продан в Турцию, где он был прикован на галерах и несколько лет был принужден выполнять тяжелую и грубую работу, пока, наконец, его освободили немецкие корабли, одолевшие турок на море, и отвезли в Венецию, откуда он направился через Германию в Польшу (и затем в Россию. — В.К.)…»
В 1617 г. вице-король Королевства Обеих Сицилии герцог д’Оссуна передал представителю Речи Посполитой Т. Замойскому рабов-галерников, освобожденных неаполитанской флотилией у берегов Греции. Упоминавшийся выше казак И. Бакулин, состоявший гребцом на галере Исуп-паши, в 1681 г., во время похода турецкого флота на Флоренцию, в Тирренском или Лигурийском море был отбит флорентийцами в числе 250 других пленников-гребцов. «Грандука князь Флоренской» (великий герцог Тосканский) отпустил казака в «Цесарскую землю» (Австрию), откуда он через Польшу добрался до Москвы.
На освобождение можно было надеяться, попав в руки венецианцев, испанцев или ускоков — южнославянских корсаров Адриатики, которые, однако, потерпели разгром в 1616 г., но обычно отбитые рабы становились собственностью «освободителей». Мальтийцы, воевавшие с турками, таких рабов превращали в собственных невольников. Во второй половине XVII веке бывшие турецкие рабы, попадая во Францию, в большинстве случаев также не могли рассчитывать на свободу. В правление Людовика XIV на французских галерах находилось большое число русских невольников. Жан-Батист Кольбер, увеличивая морские силы, приобретал множество рабов у Турции.
«Неудачные набеги татар на Россию, — замечает в этой связи А.В. Фрейганг, — каждый раз отзывались крайне невыгодно для французского гребного флота».
Торговля рабами-славянами процветала в Марселе, Генуе, Венеции, Барселоне и иных центрах Средиземноморья. Таким образом, венецианцы и испанцы, предоставляя свободу вырвавшимся из турецких рук невольникам, но делали исключение из правил для героев.
Галерника ещё могло спасти чудо вроде того, что произошло с костромичом Василием Полозовым.
«А на каторге, — рассказывал он, — был я… девять лет, руки и ноги были скованы… И божиею милостью каторгу разбило, и наши братья, невольники, и бусурманские люди все потонули, и я… [к] которому бревну был прикован, и на том бревне меня… и другова моего брата-товарища, обоих прибило волной к берегу. И оттоле я… пошёл в Иерусалим». Однако надежды на такое счастье было ничтожно мало.
Чудовищной формой так называемого пассивного сопротивления каторжному рабству являлись самоубийства рабов. М. Нечаев писал, что многие невольники «от горести плачут и вопиют: «Лучше бы нам не родиться!»», и что «многие себя в море сами бы пометнути готовы, но того они (турки. — В.К.) стерегут крепко: невольников приковывают». Если же самоубийство на галере все-таки случалось, то жестоко карали товарищей ушедшего из жизни.
В случае побега раба, так же жестоко карали товарищей. В описанных условиях бежать с галеры было почти невозможно, но находились пленники, которые, не падая духом и не ограничиваясь надеждой на Всевышнего, упорно искали пути к свободе при малейшей оплошности «басурман». Два случая побега с галеры упоминает Д.И. Эварницкий. Оба они относятся ко второй половине XVII века и, к сожалению, не содержат подробностей. В одном из них удалось бежать малороссийскому казаку, в другом — дворянину из города Рыльска. Рассказ B.C. Моложавенко о том, как казак Михаил Самарин из Маноцкого городка, оказавшись в плену, был прикован «вместе с другими к галере… целых десять лет изнывал… на каторге», а затем «бежал в наручниках в Венецию, добрался оттуда в Запорожскую Сечь», предполагаем, сочинен самим автором.
Я.Я. Стрёйс подробно описал реальный случай, который произошёл с ним самим и его русским товарищем. В 1656 г. голландец, находившийся на венецианской службе парусным мастером, у Дарданелл попал в плен к туркам.
«Шесть недель, — писал он, — просидел я на галере не без тяжких наказаний плетью от надсмотрщика, который угощал ею мою голую шкуру… Мой товарищ, русский, часто уговаривал меня бежать… Этот русский уже несколько раз пытался бежать; но его каждый раз настигали, вследствие чего он потерял уже уши и нос. Это нагнало на меня страх, однако он придал мне бодрости следующими словами: «Что же, ты предпочитаешь навсегда остаться в дураках, чем отважиться потерять что-нибудь ради свободы? И если случится так, что нас сразу поймают, то вся вина падёт на меня, а ты отделаешься ударами по пяткам; что же касается меня, то они поклялись, что сожгут меня в случае нового побега; но я скорее умру, чем позволю этим чертовым собакам мучать и пытать меня. Нужна большая решимость, если хочешь добиться чего-нибудь значительного, а разве существует более прекрасное и лучшее сокровище, нежели свобода?»»
Я.Я. Стрёйс поддался на уговоры, и счастливый случай представился: в том же 1656 г., накануне сражения турецкой эскадры с венецианской у входа в Дарданеллы, русский и голландец, причем первый — получив ранение, смогли выбраться со своей галеры и проплыть две мили до венецианского корабля «Авраамово жертвоприношение». Адмирал Лоренцо Марчелло пожаловал обоим 50 талеров и «велел приготовиться к бою», в котором голландец и принял затем участие. Я.Я. Стрёйс не говорит, что его товарищ был казаком, но он проявил силу воли, которая была присуща многим казакам, попавшим, казалось бы, в совершенно безвыходное положение.
«Сухопутным» рабам, находившимся в заморских странах, бежать было также непросто, но всё-таки удавалось чаще бежать, чем галерникам. Рабовладельцы иногда отпускали одного из невольников для сбора выкупа за себя и за другого или других. Напомним, что казачий «капитан» Иван, сообщивший интересные сведения о походе с Яхьей, просил милостыню в Италии, чтобы собрать деньги на выкуп самого себя и сына, оставшегося у хозяина, — надо полагать, в каком-то из средиземноморских владений Турции.
Казакам, вырывавшимся из «беломорского» рабства, приходилось покрывать громадные расстояния, чтобы вернуться на родину. Существовали две признанные «дороги свободы». Одна из них вела в Италию и из неё через земли Центральной Европы в польские владения и для казаков на Запорожье, а для донцов еще через Малороссию на Русь Великую и далее на Дон.
Другая дорога шла из Восточной Анатолии, Сирии и прочих восточных земель османов через Персию в русские кавказские владения или по Каспию в Астрахань, а затем уже домой.
В первом варианте особую роль играла Венецианская республика, помогавшая беглецам и служившая для них своего рода сборным пунктом. К российскому послу Ивану Чемоданову, прибывшему в Венецию в 1656 г., явилось более 50 русских, освободившихся из турецкого плена и сообщивших, что другие их товарищи уже пошли разными государствами на Москву.
Из конкретных примеров бегства казаков, которые находились в рабстве в средиземноморских владениях, приведем случай с донским атаманом Никифором Половневым. Это дело отложилось в источниках потому, что он, добравшись до Москвы, получил «за выход… и за раны… только пять рублев» государева жалованья и, «живучи на Москве, проел» его, в результате чего оказался «без пристанища» и без денег для возвращения на Дон, а прибывшая тем временем в Москву донская станица атамана Осипа Лосева обратилась к царю с просьбой о новом пожаловании бывшего пленника.
Оказалось, что донской казак Никифор Половнёв в 1636 г. был послан атаманом на Азовское море для захвата языков, так как приехавшему к казакам «государеву дворянину» Федору Олябьеву требовалась информация о положении дел в Крыму. Н. Половневу не повезло: «…был бой с тотары, и на том… бою ево, Микифора, ранили и, ранив, взяли в полон», затем продали туркам, и атаман оказался «в полону в Турской земли на Белом море». Но в 1637 или 1638 г. пленнику удалось уйти «ис полону… в немецкую землю на Виницею (Венецию. — В.К.) и на многие разные земли». После долгих скитаний он и попал в Москву, откуда в 1638 г. вернулся домой с упомянутой станицей О. Лосева.
Помимо пассивных форм сопротивления рабы по возможности прибегали и к активным формам борьбы за свободу. Иногда невольникам-гребцам хватало решимости, договорившись между собой, прекращать греблю в ходе сражения, в котором участвовал их корабль. Мы помним, что такое случилось в Карахарманском сражении на галере самого капудан-паши. Возможно, подобные случаи бывали не раз, и в многочисленных боях турок на Средиземном море.
Однако высшей формой сопротивления являлись прямые восстания, или, как часто говорят в морской истории, бунты рабов-гребцов на османских галерах. Б. Барановский утверждает, что такие восстания являлись редкими событиями. У КостомароваН.И. можно прочитать, что «не раз» казаки, «находясь в плену, успевали воспользоваться случаем, истребляли турок и, овладевши неприятельским судном, возвращались в отечество». Это действительно случалось не один раз, но все-таки из-за особенностей содержания рабов успешные восстания на турецких галерах были чрезвычайно редки, и их можно привести наперечёт. При этом не исключается, что о некоторых возмущениях мы просто не имеем никаких сведений.
Известные же по источникам восстания с участием казаков и других представителей восточнославянских народов произошли в разных морях Средиземноморского бассейна, в том числе и за Босфором. Два из возмущений невольников вспыхнули на средиземноморских османских галерах, когда они сражались с неприятелем или когда неприятельский флот находился поблизости, а рабы, очевидно, могли надеяться на помощь врагов Турции.
Об одном из самих ранних восстаний, о которых сообщают источники, рассказал московский посол С. Протасьев, направленный в Стамбул в 1613 г. и находившийся там в апреле — июне 1614 г. Будучи по пути на Дону, дипломат разговаривал с четырьмя донскими казаками, которые вернулись из османского плена. Г. Кудинов, А. Иванов, Степан Степанов и Д. Ильин пробыли в неволе от 10 до 20 лет и состояли галерными гребцами. По их словам, во время морского боя в Средиземном море между турецкой и испанской эскадрами 400 рабов-христиан из разных стран на двух османских галерах, и они, казаки, взбунтовались, одержали победу и сдали свои османские корабли испанцам. Испанцы предоставили рабам свободу. Произошло это, видимо, в 1613 году.
Вместе с товарищами-католиками донцы прибыли в итальянский порт Мессину, а оттуда в Рим к папе. Казаки далее последовали в Венецию, через чешскую землю добрались до Кракова и затем Варшавы. В польской столице они пытались увидеться с митрополитом и будущим патриархом Филаретом, отцом царя. Михаила Федоровича, находившимся в плену, но не смогли этого сделать, поскольку «стража оказалась зорка», а «запоры крепкие». Тем не менее казакам удалось получить от владыки «способие» (благословение). Выдав себя за запорожцев, они через Запорожье вернулись на Дон.
Может быть, это то же восстание, о котором известно из биографии Ивана Сулимы, ставшего впоследствии гетманом малороссийских запорожских реестровых казаков.
Князь А.С. Радзивилл сообщал, что Иван Сулима, перейдя в католичество, перед казачьей морской экспедицией 1635 г. на Балтике против шведов обратился к папе римскому Павлу IV с просьбой прислать его золотой портрет за значительную победу, одержанную им над турками, когда он взял османскую галеру, а 300 плененных турок подарил в Риме папе. Здесь содержится ошибка: Павел IV занимал римский престол в 1555—1559 гг., а в 1630-х гг. папой был Урбан VIII. По-видимому, речь идёт о Павле V, возглавлявшем католическую церковь с 1605 по 1621 г., и именно так понимают сообщение П.А. Кулиш и М.С. Грушевский. Иван Сулима получил просимый портрет папы Римского, с которым по желанию и был похоронен после казни, последовавшей в Варшаве за взятие казаками польской крепости Кодака на Днепре.
«Судя по временам папы Павла V Боргезе, — пишет М.С. Грушевский, —…это (взятие казаками галеры. — В.К.) могло случиться в один из морских походов, таких сильных и частых в середине второго десятилетия XVII века; правда, из-за того, что со своими невольниками Сулима оказался в Риме, можно думать, что это не было результатом морской победы, как выходило бы из слов Радивила (Радзивилла. — В.К), а восстание малороссийских-невольников на некой галере…»
Значительно раньше к выводу о том, что речь должна идти именно о восстании на корабле, пришел П.А. Кулиш.
«Был он (Иван Сулима. — В.К.) в плену у турок, — замечал этот историк, — и каким-то способом освободился от галерной каторги, овладел самой галерой… и положил триста турок. Это случилось не на русском Чёрном, а на греческом Белом море — Архипелаге. Сулима направился с своей добычей в Рим и представил свой приз святому отцу Павлу V». «Не иначе можно объяснить подвиг Сулимы по ту сторону Босфора, как бунтом галерных невольников…»
В 1666 г. представитель московского правительства в Малороссии дворцовый дьяк Евстратий Фролов, излагая собранные им сведения, сообщал, что узнал о новом восстании на турецкой галере. По его словам, 27 апреля 1666 года вернулись на родину «турские полоненики, малоросийского города Кателвы (Котельвы, на Полтавщине. — В.К.) жители» Осип Михайлов и Роман Фёдоров. Они попали в плен «на Тору у солёного варенья тому пятой год», т.е. в 1662 г., были «проданы в турки» и оказались на галерах. Находясь в Средиземном море и улучив момент, малороссы вместе с невольниками «иных земель» «на дву каторгах турок повыкалали» (перекололи), после чего вышли в Венецию.
В «Theatram Europaeum» приводятся сведения о восстании славянских невольников на османской галере в 1665 г. Гребцы под предводительством поляка Самуэля Чарнецкого побили турок, захватили корабль и выдержали неравный бой с турецким военным судном. Затем они сумели уйти от погони и соединиться с венецианским флотом, а несколько позже приняли участие в успешном сражении венецианцев против османской эскадры.
Ю.А. Мыцык считает вполне вероятным, что среди восставших рабов были запорожские и донские казаки. По нашему мнению, немецкая хроника повествует о том же восстании, что и сообщение Е. Фролова.
Жители Котельвы Осип Михайлов и Роман Фёдоров «по отпуску с проезжими грамотами шли (из Венеции. — В.К.)… на Краков, на Варшаву, на Лвов, на Киев». Е. Фролов излагал вести, которые «выходцы» слышали в Турции, Венеции и Польше, о том, что «у венецыян с турки война по-прежнему».
Источники сообщают и о средиземноморских восстаниях рабов на османских галерах без упоминания о близости неприятельского флота, когда невольники могли рассчитывать только на свои силы и удачу.
Ю.А. Мыцык обнаружил в пятой части «Theatrum Europaeum» под 1644 г. известие о том, что «христианские рабы освободились и захватили 5 турецких галер», убив 400 турок, потом «затопили 4 галеры, а на 5-й приплыли к острову Кандии» (Криту) и далее благополучно пришли в Неаполь. Историк Ю.А. Мыцык полагает, что речь идёт либо об отголоске рассматриваемого ниже восстания 1642 г., либо, возможно, об ином, неизвестном восстании рабов. Мы склоняемся к тому, что это «новое» восстание, поскольку заход победивших невольников на Крит не отмечен ни в одном из других случаев, но допускаем, что рассказ о восстании передан с преувеличением.
О восстании 1655 г. известно от донского казака Фильки Исаева сына Новокрещенова, вышедшего 19 или 20 июля 1656 г. из турецкого плена в Путивль, а затем отправленного в Москву и там расспрошенного в Разряде. Казак был родом из «казанского пригородка Алат, толмачов сын», и около 1646 г. ушёл на Дон. В декабре 1651 г. в бою с 200 азовцами «под Черкасским городком на реке на Дону», при отражении их нападения, Фильку Новокрещенова «взяли в полон и свезли в Азов, и продали его в Азове царьгородскому жильцу, янычару Делибаглиту. И янычар… свез его с собою в Царьгород и продал его в Царегороде на каторгу каторжному паше Касым-бею» (Касым-аге).
Ф. Новокрещенов находился на галере свыше трёх лет, пока указом султана Касым-аги не было «велено быть на Червонном (Красном. — В.К.) море, от Индии на границе… в городе в Севизе воеводою». Ага вознамерился взять с собой к новому месту службы одну из своих галер — «каторгу небольшую, на которой был он, Филька», а с ним ещё «полоняники русские и белорусцы, литовские люди, всего 12 человек». Команда состояла из 35 турок.
Летом 1655 г., когда эта галера шла Белым морем и находилась «под турским городом под Станковым», рабы восстали и «тое каторги турских людей всех до одного человека побили». Ф. Новокрещенов без каких-либо подробностей о ходе дела и последующих действиях сообщает, что он «в то время ушел и пришел в Венецию, а из Венеции… шпанского короля немецкие торговые люди свезли его на корабле шпанского ж короля в город в Мальту», куда казак прибыл 15 августа 1655 г. В феврале 1666 года «немецкие торговые люди взяли его с собою во Флорентскую землю», и таким образом Ф. Новокрещенов обогнул весь Апеннинский полуостров.
Но на этом странствия казака далеко не закончились. Весной из великого герцогства Тосканского он зачем-то пошёл «один сухим путём папежа (папы. — В.К.) Римского землею», был в Болонье и, переправившись на остров Эльбу, в Портоферрайо, затем из папских владений направился на север, снова в Венецию, а оттуда в Австрию. В Вене видел римского посла, присланного папой склонить австрийского императора к оказанию помощи Польше в её войне с Россией, и у этого дипломата «на дворе… для милостыни был».
Далее путешественник шёл «на Венгры, а из Венгрии в Польшу, в город Стрый, именье Конецпольского. А из Стрыя на Соколов да на Сапегину маетность (владение. — В.К.), на Журавну… а из Журавны на Галич да на Подгальцы (Подгайцы. — В.К.)… маетность Миколая Потоцкого; на Теребовли (Теребовлю. — В.К.), на Старый Костантинов да на киевские города — на Поволочье, на Хвастово (Фастов. — В.К.), — да в Киев».
В Польше Ф. Новокрещенов обнаружил сильные антимосковские настроения и заметил, что черкасы правобережья Днепра доброжелательствуют Речи Посполитой, тогда как левобережные — российскому государю.
«А русским… государевым людем и полоняником, откуда кто ни придёт, живота поляки не дают, побивают. Да и он… Филька, будучи в Польше, сказывался черкашенином, а только б… сказался русским человеком, и ему б… быть убиту».
Из Киева он пришёл в Путивль, а в Москве рассказал о крупном сражении испанского и французского флотов 29 июня 1655 г. на Средиземном море, ватиканских, цесарских, польских и малороссийских новостях.
Далеко не все восстания, а может, и большинство из них заканчивались победой и прибытием освободившихся невольников к «берегам свободы», и о таких неудачах в историографии практически ничего не известно. Приведём редкое сообщение на этот счёт М. Бодье, рассказывающего о событиях после «сидения» казаков в монастыре у Сизеболы (о самом «сидении» у нас пойдет речь ниже).
В 1629 г., после захвата восьми казачьих судов османскими галерами на Чёрном море, пишет французский современник, турки отправили часть пленников в рабство на свои корабли, а «остальные были отвезены в Негропонт (на остров Эвбею у восточного побережья Греции. — В.К.) с несколькими другими их соотечественниками… товарищами по несчастью. Первис, бей Андроса и Сиры (островов из Кикладского архипелага; последний ныне называется Сирое. — В.К.), имел таких в большом числе, его галера находилась в Наполи-ди-Романия (Неаполе. — В.К.). Здесь он обращался с несчастными русскими с той строгостью и суровостью, с какой турки обращаются с христианами, попадающими к ним в руки, и плохое обращение довело этих рабов до отчаяния и заставило их посягнуть на тиранию бея и благородно окончить свою жизнь и свои бедствия». По контексту изложения, это произошло в 1630 г.
Французский автор вслед за тем говорит и о втором, параллельном восстании:
Ссылки
[471] О средневековом Средиземноморье см.: 577.
[472] И.Ф. Быкадоров предполагает, что И. Каторжный возглавлял казаков в победоносном сражении с турецкой эскадрой из 10 галер у Керчи в 1616 г. и «после этой блестящей победы над 3-мя турецкими пашами получил прозвище Катаржного».
[473] В подтверждение сказанному добавим, что современник и «однофамилец» донского атамана белгородский казачий атаман Иван Федорович Каторжный, в свое время схваченный татарами на Северском Донце и проданный в Стамбул, долго состоял гребцом на османской галере, но сумел вернуться на родину. Д.И. Багалей правомерно связывает прозвище этого человека, который, вероятно, не участвовал в морских набегах, с его пребыванием на каторге. Ниже мы увидим, что украинский казачий деятель Роман Катиржный получит свое прозвище за активное участие в восстании галерных рабов. Вряд ли верно мнение В.М. Пудавова, что прозвище Каторжный появилось у донского атамана потому, что он именно на каторгах «отличался… в морских казачьих поисках». Утверждалось, что И. Каторжный «в своих морских поисках доходил до самого Константинополя», и это вполне могло быть, однако является лишь предположением.
[474] В сражении при Лепанто в руки победителей попало 15,5 тыс. гребцов с турецких кораблей, в том числе 12 тыс. христиан, или 77%. Надо полагать, многие из них являлись славянами. Впрочем, казаков среди этих рабов по условиям времени не должно было быть много.
[475] Подробнее о положении рабов на галерах см.: 594; 625; 324, с.257—263; 68, с. 221—222; 587, с. 20—29; 571, с. 57—58; 611; 629 и др.; вообще о положении рабов в Османской империи: 551, с. 147—149, 157; 571, с. 48—61. О рисунке XVI в., изображающем украинского раба-галерника, см.: 505.
[476] Донские песни с мечтой казаков-невольников об освобождении с галер см.: 150, с. 128; 96, с. 480-481, 484.
[477] Ускоки имели некоторые общие черты с казаками. О близости этих сообществ друг к другу писали М. Вельский, венецианский дипломат Пьетро Дуодо и другие современники. Об ускоках см.: 292.
[478] Обет сходить к Гробу Господню В. Полозов дал еще на галере, к Иерусалиму шел «чрез многая грады турския» в турецком платье, «что[б] негде… не задерживали», и после долгих странствий в конце концов су мел вернуться на родину.
[479] Упомянем здесь уникальный случай бегства пленника не с галеры, а с берега на галеру. Й. фон Хаммер сообщает, что при отплытии турецкого флота для вторичной попытки отвоевать у донцов Азов «население Константинополя получило зрелище казни одного русского раба, который принадлежал к кладовой великого везира, бежал, смешался с галерными раба ми флота, надеясь с флотом вернуться на свою родину», но был схвачен.
[480] Эта мысль уже высказывалась.
[481] Наша предыдущая датировка — около 1613 г. И.Ф, Быкадоров не датирует точно это восстание.
[482] Ю.А. Мыцык предпочитает говорить о восстании И. Сулимы отдельно от восстания 1613 г.
[483] О гетмане см.: 514.
[484] Во второй работе П.А. Кулиш исправляет 300 «положенных» турок на 300 захваченных.
[485] Это мнение уже излагалось. Ранее мы предполагали, что речь, воз можно, идет об одном и том же восстании.
[486] Theatrum Europaeum. Franckfurt am Mayn, 1707. 5. Theil. S. 490. Благодарим Ю.А. Мыцыка за предоставленную информацию.
[487] В литературе встречается неточная датировка восстания — 1654 г.
[488] Согласно испанскому источнику, отряд возглавлял, напротив, Мех- мед, младший брат Касым-бея (Расимбека), губернатор «Дамиаты и Росеро»; четыре галеры имели назначение, крейсируя, охранять прибрежный район Александрии.