что такое публичное высказывание
«Публичное» распространение информации о деятельности религиозного объединения
11 августа 2016 г., Право
Адвокат Славянского правового центра Константин Андреев продолжает делиться рекоммендациями для верующих и религиозных организаций в связи с принятием «закона Яровой».
Согласно логике «закона Яровой» во время миссионерской деятельности происходит ПУБЛИЧНОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ информации о вероучении религиозного объединения.
Что подразумевается под понятием публичность?
Высказывание на кухне в присутствие знакомого – это уже публичное высказывание, или нужно чтобы слушающих было два, три и т.д.? Или нужно выти для этого на лестничную клетку, или на улицу?
«Publicum» переводится с латинского как «предназначенный для всех». В современном русском языке одним из значений существительного «публика» является «общество», а синонимом прилагательному «публичный» служит «общественный».
Где и в каких значениях в законе употребляет понятие «публичный»?
В Гражданском кодексе РФ это понятие раскрывается в смысле открытости и доступности для всех:
Статья 426 Гражданского кодекса РФ раскрывает понятие «публичного договора», которым признается договор, заключенный коммерческой организацией и устанавливающий ее обязанности по продаже товаров, выполнению работ или оказанию услуг, которые такая организация по характеру своей деятельности должна осуществлять в отношении каждого, кто к ней обратится.
В прямом значении публичность упоминается в ст. 1193 Гражданского кодекса РФ «Оговорка о публичном порядке»: норма иностранного права, подлежащая применению в соответствии с правилами настоящего раздела, в исключительных случаях не применяется, когда последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. В этом случае при необходимости применяется соответствующая норма российского права.
А вот, пункт 2 статьи 128.1. Уголовного кодекса РФ раскрывает клевету, как распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, содержащуюся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации. Преступление имеет формальный состав и считается оконченным в момент сообщения подобных сведений хотя бы одному человеку.
Миссионерской деятельностью в целях настоящего Федерального закона признается деятельность религиозного объединения…. Осуществляемая… публично, при помощи средств массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» либо другими законными способами.
Как видно из формулировки, средства массовой информации и информационно-телекоммуникационная сеть «Интернет», являются в предложении однородными членами, а не раскрытием понятия публичности, то есть миссионерская деятельность может происходить и через СМИ, и через Интернет, на что указывает окончание предложения (и, или) «… либо другими законными способами».
Таким образом, отсутствие ясности в формулировке может позволить трактовать публичность в логике ст. 128.1 Уголовного кодекса РФ.
Однако, следует не забывать, что даже при наличии признаков «публичности», отсутствие других элементов, позволит убедительно оспаривать наличие в действиях миссионерской деятельности.
Сесть за пост: адвокат об ответственности в социальных сетях
Какие законы регулируют эту сферу?
В России уже с 2002 года существует антиэкстремистское законодательство. Эту сферу регулируют следующие законы:
Это законодательство регулирует общественные отношения и привлекает к ответственности за терроризм, попытки свержения власти и нападения на ее представителей, общеуголовные преступления, совершаемые по мотиву национальной, религиозной и прочей вражды, распространения запрещенных материалов и мелких правонарушений вроде изображения свастики и других запретных символов.
Любое ваше высказывание в сети – в любой форме, будь то слова, рисунок, фото, видео, аудио – может подходить под какое-то положение из вышеперечисленных документов, регулирующих антиэкстремистское законодательство. Именно поэтому так важно следить за каждым своим словом в интернете.
Источник фото: pixabay.com
Что такое «публичное» высказывание?
О вопросах ответственности и о реальной юридической практики «Слово и Дело» поговорило с адвокатом Екатериной Антоновой.
Противозаконным может быть только публичное высказывание. Однако в этом случае, нужно разобраться, что такое «публичное высказывание».
Публичным оно считается во всех случаях, когда доступ к нему получил «неопределенный круг лиц». Не важно, сколько человек его услышало или увидело. В судебной практике это означает только одно: суд сочтет публичным любое высказывание в интернете, даже если увидело его совсем немного человек.
Если вы ограничили ваш пост «только для друзей» или отправили сообщение в чат, суд все равно имеет право признать вас виновными. Поэтому о приватности своего аккаунта можно забыть – практически все, что вы пишете в интернете, считается публичным высказыванием.
Репосты – от чьего имени высказывание?
Репосты – это значительная доля всех публикаций в интернете. Насколько законно привлекать к ответственности за репост? Ведь это не слова самого человека, а только скопированные мысли другого.
Однако репост оценивается в целом, как вся публикация. Например, если над репостом вы написали собственный комментарий – позицию согласия или несогласия с автором, то это существенно повлияет на решение суда по вашему делу.
С точки зрения безопасности, во избежание ответственности за публикацию в интернете, пользователю стоит поступить так:
Как возбуждается дело?
Если ваш пост все-таки попал в зону подозрений, дело на вас будет заведено не сразу. Сначала пройдет доследственная проверка, чтобы понять, действительно ли размещенный контент – запрещен. Для этого проводится лингвистическая, портретная, компьютерно-техническая и другая необходимая экспертиза. Само дело возбуждает следователь.
Признак публичности в уголовном законодательстве: краткий анализ
Дата публикации: 19.03.2017 2017-03-19
Статья просмотрена: 8131 раз
Библиографическое описание:
Алмакаев, Р. Н. Признак публичности в уголовном законодательстве: краткий анализ / Р. Н. Алмакаев. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2017. — № 11 (145). — С. 335-338. — URL: https://moluch.ru/archive/145/40806/ (дата обращения: 27.11.2021).
Предметом научных дискуссий, с учетом неоднозначной правоприменительной практики, сегодня являются вопросы, связанные с понятием «публичности» в отдельных составах Уголовного кодекса РФ.
Обозначим следующую проблематику: что законодатель понимает под публичностью деяния; количество лиц, достаточных для образования признака «публичности»; применяется ли это понятие одинаково для всех соответствующих уголовных составов.
В постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (далее — ПП ВС № 11) [1], от 09.02.2012 № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» (далее — ПП ВС № 1) [2] разъясняется понятие лишь публичных призывов: выраженные в любой форме (например, в устной, письменной, с использованием технических средств) обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской (соответственно, террористической) деятельности.
Рассмотрим преступления, сопряженные с распространением (в широком смысле) каких-либо сведений, информации другим лицам. Их можно классифицировать как деяния, совершенные: путем распространения (например, ч.1 ст.128.1, ч.1 ст.137 УК РФ) [3], разглашения (ст.155, ч.1. ст. 283 УК РФ); публично (ч.1 ст.282 УК РФ), публичными действиями (ст.148 УК РФ), публичными призывами (ч.1 ст.280, ч.1 ст.354 УК РФ); через публичные выступления, произведения, демонстрации (ч.1. ст.242 УК РФ); с использованием СМИ или сети «Интернет» (ч.2 ст.205.2 УК РФ).
Распространение и разглашение как способы совершения преступления сложностей в квалификации не вызывают: под ними понимают сообщение в любой форме (письменной или устной) сведений хотя бы одному человеку. [4]
Статья 148 УК РФ устанавливает ответственность за публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств. За последние два года известны несколько уголовных дел, вызвавших общественный резонанс.
Приговором Элистинского городского суда РК от 28.07.2016 Османов С.С. признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч.2 ст.148 УК РФ, ч.1 ст.282 УК РФ за осквернение статуи Будды в храме. [6]
В Оренбурге вынесен приговор по ст. 148 УК в отношении преподавателя, опубликовавшего в Интернете статью «Злой Христос». [7]
В феврале 2016 года начался суд над Красновым В.М. за публикацию в одной из социальных сетей высказываний, носящих оскорбительный характер в отношении православного христианства. [8]
Возможно сделать вывод, что публичные действия предполагают совершение противоправных действий, направленных на неограниченный круг лиц. Важно обратить внимание на место совершения деяния: например, автострада и буддийский храм — это общественные места, а места общего пользования лишь гипотетически предполагают наличие других лиц. Таким образом, количество лиц не будет иметь значения: противоправные действия (указанные в ст.148 УК РФ) в общественном месте будут образовывать состав при фактическом отсутствии потерпевших.
Аналогично с Интернет-пространством (либо СМИ): любой ресурс, независимо от его аудитории, априори предполагает публичность. Факт опубликования равен публичному провозглашению и совпадает с окончанием преступления.
В ПП ВС № 11 [1] разъясняется, что публичные призывы не должны быть направлены на склонение определенных лиц к совершению конкретных уголовно наказуемых деяний, их следует отличать от подстрекательства (например, ст.280.1 УК РФ от ст.279 УК РФ). Призывы не несут в себе конкретизации и практической направленности и не предполагают склонения конкретного лица или группы лиц к совершению конкретного преступления. Такое мнение встречается в статьях Пинкевич Т.В и Черных Е.Е. [9], Шибзухова З.А. [10], Помазан С.В. и Пилюгиной Т.В. [11]
Таким образом, критериями публичности призывов выступают: неопределенный круг лиц и отсутствие направленности на совершение конкретного преступления. Придерживаясь такой позиции, необходимо ответить на вопросы: что есть неопределенный круг лиц и что выступает его ограничением.
Неопределенный круг лиц — аудитория, численность которой столь велика, что субъектом не осознается и не конкретизируется. [12] При этом речь здесь должна идти не столько о количественной, сколько о персональной неопределенности адресатов. При обращении к группе людей в общественных местах, на собраниях, а равно при распространении обращения путем массовой рассылки электронных сообщений количество адресатов зачастую может быть точно установлено. Однако индивидуальные характеристики этих людей будут безразличны для виновного, что и обусловливает выбор им соответствующего способа распространения информации. [13]
То есть, критерием «ограничения» круга лиц выступает их персонифицированность — лицо обращается к конкретным субъектам. В этой связи обозначим следующие проблемные моменты:
Задача разграничения публичного деяния от непубличного усложняется наличием статьи 205.1 УК РФ «Содействие террористической деятельности». В соответствии с п.14 ПП ВС № 1: под склонением, вербовкой или иным вовлечением (205.1 УК РФ) следует понимать, в частности, умышленные действия, направленные на вовлечение определенного лица (группы лиц) в совершение одного или нескольких указанных преступлений.
Получается, что для преступлений террористического характера законодатель предусмотрел специальный состав, который разграничивает определенную группу от неопределенной группы лиц (отличие 205.1 от 205.2 УК РФ). Однако в преступлениях экстремистской направленности аналогичный специальный состав отсутствует: статья 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» предполагает исключительно неопределенный круг лиц (п. 6.2 ПП ВС № 11).
Например, призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности РФ преподавателя в отношении десяти студентов в закрытой аудитории лишь формально соответствуют признакам ч.1 ст.280.1 УК РФ. Конкретизированная, индивидуально-определенная группа лиц, при отсутствии возможности появления иных студентов (случайных) полностью охватывается прямым умыслом субъекта. Такие действия могут соответствовать подстрекательству (ч.4 ст.33 УК РФ) или вовлечению (ст. 150 УК РФ) при наличии самостоятельного преступления в составе призывов, например, вооруженного мятежа (ст. 279 УК РФ) или вовсе быть ненаказуемыми при отсутствии такого. Однако совершая субъект в такой же обстановке призывы к осуществлению террористической деятельности, его действия можно квалифицировать как содействие террористической деятельности (205.1 УК РФ).
Наличие состава, разграничивающего содействие и призывы по «кругу лиц» приводит к дисбалансу наказуемости за деяния: в однородных условиях одни действия подлежат уголовной ответственности, другие — нет.
Уголовный кодекс также включает составы преступлений, объективная сторона которых заключается в совершении определенных действий публично, например, статьи 282, 319 УК. Предполагается, что и здесь публичность — это обращение к неопределенному, как правило, широкому кругу лиц. Однако анализ судебных решений [15] позволяет сделать противоположный вывод: на практике происходит отождествление между публичностью и присутствием двух и более лиц. Аналогично термин «публичная демонстрация» (ст. 242, 242.1 УК РФ) предполагает показ в присутствии нескольких лиц.
Правила законодательной техники требуют одинакового понимания термина «публичность» для всех уголовных составов, в которых он присутствует. В то же время, сегодня в УК РФ содержится не только непосредственно сам термин, но и его интерпретации (например, публичное распространение), кардинально меняющие объективную сторону соответствующий преступлений. Более того, существует очевидное противоречие между теорией и практикой применения некоторых составов.
По нашему мнению, сущность анализируемого термина, заложенная изначально законодателем, заключалась в совершении противоправных действий исключительно в общественном месте либо сетях общего пользования (например, массовая рассылка сообщений абонентам связи). Главное здесь — открытость, гласность, обращенность призывов ко многим людям — арифметический подход в данной ситуации неприемлем [16] Причиной же изменения толкования публичности является адаптация к практике: необходимость противодействия однородным общественно опасным явлениям.
На наш взгляд, в целях унификации и систематизации уголовного законодательства целесообразно внести следующие изменения:
Новости Барнаула
Опросы
Спецпроекты
Прямой эфир
Можно ли преследовать людей за слова?
Необходимо ли уголовное преследование за высказывания, направленные на возбуждение ненависти и вражды, а также на унижение достоинства человека по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения? Подлежат ли уголовному запрету только призывы к насилию и дискриминации или какие-то иные действия? Возможно ли однозначно и недвусмысленно определить в законе состав призывов к насилию или дискриминации? Какими должны быть особенности уголовного преследования, должны ли быть уголовно наказуемыми, помимо высказываний, публично совершенные действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды? Требуется ли вообще специальная статья, предполагающая наказание за призывы к высказываниям или действиям такого рода, – и если она не требуется, то какова должна быть ответственность за такие призывы?
Что такое публичное высказывание применительно к интернету?
Александр Верховский: Первое, что хочется спросить: а можно ли вообще преследовать людей за слова? Ответ будет: безусловно, можно, это происходит везде, в том числе и в США, просто потому, что слова являются разновидностью деяния. Второй вопрос: откуда берутся основания для специальных законов о преступлениях на почве ненависти? Ответ: это происходит из представления о равноправии как о фундаментальной ценности, грубое покушение на которую должно быть наказуемо. Задача в том, чтобы найти баланс в соблюдении основных гражданских прав и свобод. И непонятно, почему нужно все начинать с нуля, – я думаю, мы должны выбрать правильный ориентир, например, Совет Европы.
Как бы я хотел видеть 282-ю статью? По натуре я эволюционист и склонен считать, что любые изменения приводят к лучшему. К тому же из-за медленности этих изменений нет причины сейчас формулировать некий идеальный закон. Я отталкиваюсь от более важного – от насильственных преступлений, совершаемых по причине того, что у нас называется мотивом ненависти. То, что они наказываются более строго, и то, что ненависть является отягчающим обстоятельством, – это общепринятая практика. Вопрос в том, из ненависти по каким признакам совершается преступление. Это зависит от данного общества, от ситуации, от наличия консенсуса в том, что дискриминация по такому-то признаку является предосудительной. Если подобие консенсуса есть, то тогда это может быть криминализовано.
Если есть такие преступления, то и публичные призывы к совершению такого рода преступлений тоже могут рассматриваться как преступления. Я считаю, что могут быть криминализованы публичные призывы к совершению тяжких преступлений на дискриминационной почве. Всякие же высказывания унизительного толка (унижение достоинства) я бы декриминализовал, это должно быть предметом административного преследования или гражданского спора. Статья бы радикально сократилась.
Одной из важных вещей является и то, что призыв не обязательно выражается в форме глагола повелительного наклонения. Тем не менее это должен быть понятный призыв, а не что-то, что можно вычитать с большим трудом. Соответственно, это должен определять следователь или судья, а не множество привлеченных академических экспертов. Интересно и то, насколько список этих мотивов ненависти может включать также политическую или идеологическую ненависть. Важно отрегулировать вопрос и о публичности высказывания – например, что такое публичное высказывание применительно к интернету? Ведь есть шкала, которая не может быть установлена в законе, но может вытекать из практики. И, наконец, последняя частность – мотив ненависти может пониматься по ассоциации (например, недавний случай нападения киргизских националистов на киргизских девушек за то, что они гуляют с таджикскими парнями).
У этой проблемы есть и важный политический аспект. Я дискутировал с Владимиром Миловым, и он сказал, что не хотел бы иметь такую статью в Конституции, чтобы не осуществлять с ее помощью политические преследования. В демократическом государстве не президент применяет статьи Уголовного кодекса, а независимый суд, и каким бы замечательным закон ни был, без независимого суда он будет применяться не самым лучшим образом. На суд всегда ложится большая нагрузка – он оценивает сами высказывания, их контекст и возможные последствия. Можно сказать, что с нашей нынешней властью и судами трудно ожидать, что они справятся, отсюда возникает идея, что лучше вовсе отменить нормы как невыполнимые. Но, с другой стороны, с нынешней властью их нельзя и отменить.
И последнее: что делать с теми, кто уже осужден? Среди них почти никто не находится в заключении – за исключением тех, кто осужден и за насильственные преступления. Мне кажется, что если добиться какого-то изменения составов 280-й и 282-й статей, это автоматически станет условием для пересмотра всех вынесенных ранее приговоров, и этого достаточно.
Наказывать за слова лишением свободы – это не XXI век
Дмитрий Аграновский: Я хочу напомнить диспозицию статьи 282 – это действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием СМИ. По первой части предусмотрено наказание в виде двух лет лишения свободы, по второй части – до пяти лет лишения свободы. На мой взгляд, статья, аналогичная 282-й, нужна, но у нас из-за расплывчатости формулировок под эту статью попадает практически все, что угодно, и статья, которая должна была бы ограждать граждан от унижения по различным признакам, превратилась в инструмент борьбы с инакомыслием. Если говорить о корректировке, то я бы убрал слово «действия» – это очень расплывчатая формулировка и «социальную группу» – под это тоже можно подвести все что угодно.
На сегодняшний день основным доказательством по делам 282-й статьи является экспертиза. Она, как правило, проводится людьми некомпетентными, и кого угодно могут признать виновным в чем угодно (например, выражение «Долой самодержавие и престолонаследие» было признано призывом к свержению существующего строя). Экспертизы такого рода необходимо в принципе исключить из процесса, идеально было бы, если по всем этим статьям у нас были присяжные, но такого мы дождемся не скоро.
Также категорически необходимо исключить лишение свободы, потому что наказывать за слова лишением свободы – это не XXI век. Санкции должны быть небольшими, как правило, само по себе привлечение к ответственности действует достаточно отрезвляюще, тем более что под эту статью попадает в каком-то смысле элита общества, люди, которые хотят что-то изменить в обществе. Еще, к сожалению, на сегодняшний день эта статья носит избирательное действие, ее даже назвали «русской статьей», так как она действует только в одну сторону. В довершение к вышесказанному добавлю, что в формулировке необходимо оставить лишь дискриминацию, а саму статью нужно смягчить, лишь тогда это может превратиться в работающий инструмент.
Намерения человека – самый трудноустанавливаемый элемент преступления
Наталья Холмогорова: Моя позиция совершенно бескомпромиссна: 282-ю статью нужно отменить. Это чуть ли не единственная статья в Уголовном кодексе, из которой совершенно не ясно, что она запрещает делать и за что наказывает. Любая статья начинается с описания деяния – например, кража, убийство, то есть сразу дается описание действия. В 282-й статье преступное деяние формулируется как действие. Из опыта мы знаем, что под этим понимаются в основном словесные действия, высказывания, публикации, но из самого закона это никак не следует. Вспомним пример с дагестанской свадьбой, гости которой стреляли в воздух. Это действие возбудило ненависть и рознь по отношению к гражданам Дагестана? Судя по реакции общества, возбудило. А почему же стреляющих не привлекли по 282-й статье? Потому что нет такой практики.
Итак, я считаю нужным отменить статью, я считаю, что уголовные нормы, карающие за слова, в законодательстве недопустимы, за исключением случаев, когда высказывания являются частью другого преступления. Часто 282-я статья используется при оценке насильственных преступлений в качестве квалифицирующего признака, то есть вместо того, чтобы сказать, что преступление было совершено по мотивам национальной ненависти, преступнику, помимо того, что он совершил, приписывают 282-ю статью. Все, что касается высказываний, должно отойти в гражданско-правовую сферу, в этом не должно разбираться государство. Что касается призывов к противоправным действиям – они должны быть запрещены, но этот запрет должен быть административным.
Если я с кем-то враждую, то совершаю преступление?
Александр Даниэль: Я категорический противник 282-й статьи в любом ее виде. Также я противник закона о противодействии экстремистской деятельности, принятого в 2002 году. Слова могут представлять собой состав преступления, но только для квалификации тех или иных высказываний совершенно не нужно никакой статьи. Какие действия, совершенные с помощью слов, могут быть преступными? Оскорбления, подстрекательства к совершению уголовных преступлений – но для них есть свои отдельные статьи. Давайте задумаемся: разве ненависть это преступление? Если я с кем-то враждую, то совершаю преступление? Тогда почему слова, направленные на возбуждения этих чувств, являются преступлением?
По последним двум пунктам – мне кажется, что насильственное действие, вызванное не корыстными, а интеллектуальными побуждениями, более опасно для общества. Например, если я устраиваю еврейский погром, чтобы пограбить, – это одно. Еще важны и границы понятия подстрекательства – оно может быть прямым или косвенным (к первому можно отнести «Бей жидов», потому что бить людей – хулиганство, а ко второму – мои рассказы о том, какие они омерзительные, я вроде бы просто высказываю свое мнение, но отсюда кто-то может сделать неправильные выводы). Может быть, косвенные подстрекательства не нужно криминализировать.
Еще один важный вопрос – а если подстрекательства выражены в форме художественного творчества? Дает ли какие-то преференции человеку, совершившему подстрекательство, тот факт, что он совершил это в виде романа или стихотворения? Мне бы хотелось, чтобы такие преференции были. Хотя, с другой стороны, художественное творчество может действовать сильнее, оно в этом смысле опаснее, но оно и неприкосновеннее. Мне кажется, многие вопросы нам поможет решить внедрение в сознание человека того, что он никогда не сможет почувствовать принадлежность к собственной культуре сильнее, чем в случае, когда он с уважением и интересом относится к чужим культурам.
282 статья сформулирована хреново
Если смотреть более подробно. «Возбуждение ненависти или вражды». Давайте заглянем в словари русского языка, чтобы выяснить, что такое ненависть. Оказывается, что это сильная вражда. Второе – это понятие социальной группы. Вообще понятие социального не для законов – в силу своей безразмерности. Социальное можно формировать по любому признаку – например, помните, у Конан Дойля был «Союз рыжих».
Далее: я считаю, что унижение по различным признакам, относящееся к высказываниям, нужно декриминализировать. Криминализацию нужно оставить лишь в случае призывов к насилию или дискриминации, причем такие высказывания должны быть связаны с посягательством на права человека (то есть не просто «кавказцы плохие», а что-то вроде «нужно запретить смешанные браки»).
И еще – как быть с распространением публикаций, текстов, разжигающих ненависть по отношению к представителям других конфессий и национальностей? «Mein Kampf», например. Не запрещать их – значит признать то, что они могут быть в открытом доступе и публичном поле, и то, что их можно рекламировать. Такого рода иски о признании материалов экстремистскими должны рассматриваться вышестоящими судами с выходом на апелляцию Верховного суда. Все-таки мы не можем бежать впереди Европы, в европейских странах эти нормы спящие, они редко применяются.
Я полагаю, что оптимальнее всего звучит предложение Александра Верховского. Еще я бы оставил либо ненависть, либо вражду и вывел бы в отдельную диспозицию понятие унижения, потому что общественная опасность всех этих действий разнится.