Что такое пещера лейхтвейса
Что такое пещера лейхтвейса
ЛЮБОВЬ ДОРОЖЕ ЧЕСТИ
Солнечным ясным октябрьским утром 1748 года на площади перед ратушей старинного города Висбадена, уже тогда знаменитого своими целебными источниками, толпился народ. Людей привлекло сюда довольно редкое зрелище: поставленный к позорному столбу преступник.
В широкой нише у стены ратуши, выполнявшей в Висбадене роль позорного столба, стоял стройный красавец юноша.
Руки и ноги его были в цепях, а шею обхватывали железные оковы, прикрепленные к стене ниши. На груди у него висела доска, на которой крупными красными буквами было написано: «Поставлен к позорному столбу за браконьерство».
Лицо юноши, поставленного к позорному столбу на посмешище толпы, было мертвенно-бледно. Темные вьющиеся волосы непокорными прядями спадали на высокий белый лоб, на губах осужденного играла полная горечи и презрения улыбка, большие темные глаза мрачно и сосредоточенно глядели в землю. Лицо его с классически правильными чертами было охвачено невыразимой тоской и отчаянием.
Рядом с ним, одетый во все красное, стоял палач. В одной руке он держал связку прутьев, а в другой — венок из соломы. Дальше, налево, на широких ступенях лестницы главного входа в ратушу, расположился городской писарь, а сзади него герольд с трубой.
Писарь сделал знак, взмахнув свитком пергамента, и по площади пронесся протяжный звук трубы. Мгновенно наступила глубокая тишина. Тысячи присутствующих замерли в ожидании, и только одно порывистое дыхание нарушило торжественную тишину.
Писарь развернул пергамент и громким голосом начал читать:
Ввиду непреложных улик, судом постановлен следующий, утвержденный Его Высочеством, приговор:
Означенный Генрих Антон Лейхтвейс должен быть выставлен на общее поругание у позорного столба, начиная с полдня 13 октября 1718 года на целые сутки, причем он будет закован в цепи и на голову его возложен венок из соломы. Палач публично нанесет ему прутьями обесчещивающие его семь ударов по лицу, после чего гражданам предоставляется право оскорблять преступника по их усмотрению, как находящегося вне закона. По окончании этого обряда на следующий день ровно в полдень Генрих Антон Лейхтвейс будет заключен в городскую тюрьму, сроком на год, с принудительной работой на ткацкой фланелевой фабрике.
А теперь пусть палач города Висбадена исполняет свой долг».
Снова раздался троекратный звук трубы. Толпа молча выслушала суровый приговор, недоумевая, почему уголовный суд покарал так строго столь обычное в те времена преступление.
Даже не знавшие близко Лейхтвейса были возмущены этим жестоким и несправедливым приговором, не говоря уже о тех, кто хорошо знал честного, приветливого, полного веселья и жизни юношу — справедливо прозванного Веселым Гейнцем. Всюду и всегда он был желанным гостем и собеседником. Тем сильнее была печаль и искреннее участие его друзей, хорошо знавших, что Веселый Гейнц не способен на приписываемое ему преступление. Во всем этом деле, по-видимому, было какое-то недоразумение.
Что касается женского населения Висбадена, то у многих девушек и молодых женщин тревожно забилось сердечко, как только они узнали о позорном наказании, к которому оказался присужден красивый и обаятельный юноша. Многие из висбаденских красавиц, незамужних дочерей зажиточных горожан, втайне мечтали о молодом гоф-фурьере Его Высочества и о счастье назвать его своим мужем, но, как это ни странно, он ни за кем из них не ухаживал и никому из них не оказывал предпочтения. Тем не менее многие светлые и чистые глазки милых девушек наполнились слезами, когда их любимца постигла жестокая участь.
— Я не виноват! — со всей силой отчаяния крикнул Лейхтвейс. — Видит Бог, что я невиновен. Клянусь в этом всем для меня святым! Не лишайте меня чести, не затаптывайте в грязь мое имя. Я не виновен, не виновен…
— Закоренелый преступник, ты уже несколько раз во время судебного следствия утверждал то же самое, — воскликнул городской писарь, — но когда судьи спросили тебя, что ты делал в лесу герцога и почему на расстоянии двадцати шагов от того места, где тебя задержали, лежал только что застреленный олень, — то ты не хотел отвечать! Говори же хоть теперь. Расскажи нам, что привело тебя в герцогский лес. Сознайся откровенно во всем, и тебе удастся, быть может, оправдаться, — тогда ты немедленно будешь освобожден.
Затаив дыхание, толпа смотрела на юношу у позорного столба. Все ожидали, что вот-вот он откроет мрачную тайну и разрешит таинственную загадку, одному ему известную.
В один из моментов показалось, что Лейхтвейс решился на это. В его темных глазах мелькнул зловещий огонек, губы нервно дрожали, и грудь высоко поднималась, выдавая нечеловеческую борьбу, которая в нем происходила.
— Да, я был ту ночь… нет… она… была у… — хрипло вырвалось у него и как-то сразу оборвалось, окончившись тихим стоном. Он тяжело вздохнул, по лицу пробежала судорога, глаза снова гордо заблестели, и он, решительно подняв голову, крикнул голосом, полным тоски и отчаяния: — Да нет же! Убейте лучше меня! Покройте навеки позором! Сгноите в тюрьме! Но вы не вырвете у меня моей тайны. Палач! Наноси скорее обесчещивающие меня удары.
Несчастный сам осудил себя этим, он произнес себе приговор.
Палач ударил его по лицу связкой прутьев семь раз подряд. Ни одним криком, ни одним движением осужденный не отозвался на это позорное оскорбление; казалось, будто он окаменел или умер, и только скатившаяся по бледной щеке слеза была свидетельницей горя, разрывавшего на части его сердце.
В толпе поднялся глухой ропот. Послышались полуподавленные проклятия. Среди тысячной толпы не нашлось ни одного человека, который решился бы использовать разрешение, данное приговором суда, и оскорбить несчастного юношу бранным словом, не говоря уже о побоях.
Площадь быстро опустела. Жители спешили уйти от тяжелого зрелища, тем более что был рыночный день и прибывшие из окрестных деревень крестьяне разложили уже на рынке свои товары. Почти совсем рядом с осужденным у позорного столба, на выступе стены, поместился палач. Он должен был остаться здесь до полудня следующего дня, пока за преступником явятся полицейские солдаты и отведут его в тюрьму. Висбаденский палач — все его звали Красным Мартином, хотя на самом деле фамилия его была Фукс, — казалось, о чем-то задумался и безучастно смотрел на пустую теперь площадь, подперев голову рукой.
Но вдруг он встал, окинул пытливым взглядом замки на цепях осужденного и начал возиться с оковами на его шее, как бы стягивая их покрепче. При этом он наклонился к уху Лейхтвейса и прошептал:
— Бедный Гейнц, прости меня. Я не мог поступить иначе. Что делать — ведь я только палач.
Лейхтвейс встрепенулся, как бы внезапно просыпаясь:
— От души прощаю тебя, — шепнул он в ответ.
paul_kartashev
Блог Павла Карташева
• Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного. (Преподобный Амвросий Оптинский)
Пещера Лейхтвейса или Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России.
«Ипполит Матвеевич сообщил главному концессионеру обо всех подлостях отца Федора. Остап омрачился.
— Кислое дело,— сказал он,— пещера Лейхтвейса. Таинственный соперник. Его нужно опередить, а морду ему мы всегда успеем пощупать.»
(с) Ильф и Петров, «12 стульев»
Оригинал взят у 
apotapov777 в Пещера Лейхтвейса или Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России.
О популярной литературе дореволюционной России.
«Пещера Лейхтвейса» это таинственное и будоражащее воображение название некой таинственной книги, часто встречается в описаниях жизни дореволюционных гимназистов.
«– «Пещера Лихтвейса», выпуск девятый, цена пять копеек, – с трудом читает вслух Динка и с интересом разглядывает картинку. На картинке мрачными, темными красками нарисована пещера, загроможденная камнями и ящиками. Из-за ящиков видны зверские лица присевших там людей, а у входа в пещеру стоит человек с поднятым вверх револьвером. – Что это, Лень? – с испугом спрашивает Динка.
– А вот, вишь, все убийцы. Графиню одну затащили они. А вот этот самый Лихтвейс и приметил их. Да вот на этой странице как раз написано. – Ленька послюнявил палец и, перелистав смятые страницы, нашел в конце книжки относящиеся к картинке строчки. – «Стой! – крикнул громовым голосом Лихтвейс. – Руки вверх и ни с места! Ваша карта бита!» – громко и медленно прочитал Ленька.
– Ну как же они спрячутся от него? – глядя на картинку, интересуется Динка.
– А вот тут есть, в самом конце. – Ленька снова берет книжку и читает последние строчки: – «Прогремел роковой выстрел, но пещера вдруг дрогнула, и в тот же миг пол под ногами Лихтвейса провалился вместе с убийцами. »
– Ой! – всплеснув руками, вскрикивает Динка. – Провалился?
– Не бойсь! Вылезет. Ему уже не первый раз эдак-то, – успокаивает ее Ленька, пряча книжку в карман.» (Валентина Осеева. Динка)
Но и кроме «пещеры Лейхтвейса» было огромное количество невероятно популярной литературы, которая пропала почти без следа после революции 1917 года. В первую очередь, это книги об известных сыщиках. И не Шерлок Холмс из туманного Лондона был самым популярным и любимым героем, а знаменитый американский сыщик Нат Пинкертон. В 1909 году анонимный опрос показал, что до 90 процентов гимназистов (и даже гимназисток!) интересуются рассказами о Нате Пинкертоне и добровольно отказываются от завтраков, лишь бы только купить очередной еженедельный выпуск. Валентин Катаев в книге «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона» вспоминает о неотразимом впечатлении, которое производили на его воображение похождения Пинкертона: «Черт возьми: на каждой странице телефоны, метрополитены, небоскребы в двадцать этажей, кебы, экспрессы, стальные наручники, револьверы, загадочная тюрьма Синг-Синг, одно название которой заставляло содрогаться читателя, наконец, электрический стул…» Блестящая американская жизнь именно с тех пор стала предметом грез российских читателей.
— Всех арестовали, — сказал он удовлетворенно и достал из кармана два окурка. — Чисто работает. Всех один переловил.» (Г.Белых «Дом веселых нищих»)
В Германии в 1907 году предприимчивый издатель Генрих Эйхлер. по примеру американцев, наладил выпуск занимательных историй в ярких обложках. Позднее права на их издание выкупило и петербургское издательство •Развлечение». Дизайн обложек немецких, французских и русскоязычных изданий был совершенно одинаков. Самый первый выпуск о подвигах Ната Пинкертона у нас в стране назывался «Заговор преступников». Сюжет и стиль выпусков был совершенно незатейлив. Нат Пинкертон выпускался брошюрами в 32 или 48 страниц, стоимостью 5 – 8 копеек. Низкая цена, броские обложки и невероятные приключения сыщика быстро завоевали рядового читателя. Тиражи выпусков были огромные по тем временам, доходили до 300 000 экземпляров. Авторами книг были самые разные люди. И профессиональные литераторы, такие как Александр Куприн, поэт Серебряного века Михаил Кузмин, писатель П. Орловец, и неизвестные иногда случайные лица.
Кроме приключений Ната Пинкертона, в России писались и издавались приключения Шерлока Холмса местного разлива. Писатель П. Орловец (Петр Петрович Дудоров) пишет серию выпусков «Похождения Шерлока Холмса в Сибири» и «Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России» в 1909 году. Холмс у Орловца чисто российского разлива – он хамоват, курит исключительно сигары, страдает забывчивостью (например, осведомляется, отчего Уотсон не курит и умеет ли тот стрелять), и прекрасно ориентируется на местности, так же прекрасно говорит по-русски, впрочем, как и его соперник Нат Пинкертон. Другая книга П. Орловца, повествующая об эпическом сражении Шерлока Холмса с Сонькой Золотой Ручкой «Воскресший Каин. Похождения Шерлока Холмса против Золотой Ручки» была «признана подлежащей уничтожению» Московским окружным судом в 1911 году. Надо заметить, что П. Орловец создал и серию, где главным героем является им придуманный персонаж «Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков», который правда во многом напоминает того же Шерлока Холмса. «Тоненькие книжки-брошюрки о подвигах питерского сыщика Фрейберга распродавались быстрее, чем горячие пирожки. Одни названия этих “бестселлеров” способны были потрясти и невинную гимназистку, и бесхитростную прачку, и благородную даму: “Похититель живых людей”, “Громила-любитель”, “Страшная телятина, или Тайна подполья”» – замечает автор, скрывшийся под литерами М.Р.
Героями популярных выпусков о сыщиках, кроме того, были и Иван Путилин, и Ник Картер, и Ракомболь также часто местного разлива, и Сыщик – женщина, и некий Мелис, и многие другие полностью покрытые пылью времен имена.
Пещера Лейхтвейса. Том первый
В начале XX века роман немецкого писателя был настоящим бестселлером.
Его читали буквально все — и аристократы, и интеллигенты, и простой люд.
Произведение это — настоящая энциклопедия приключений. Захватывающий сюжет, благородные герои и коварные злодеи — все это, уверены, не оставит равнодушным и современного читателя.
Солнечным ясным октябрьским утром 1748 года на площади перед ратушей старинного города Висбадена, уже тогда знаменитого своими целебными источниками, толпился народ. Людей привлекло сюда довольно редкое зрелище: поставленный к позорному столбу преступник.
В широкой нише у стены ратуши, выполнявшей в Висбадене роль позорного столба, стоял стройный красавец юноша.
Руки и ноги его были в цепях, а шею обхватывали железные оковы, прикрепленные к стене ниши. На груди у него висела доска, на которой крупными красными буквами было написано: «Поставлен к позорному столбу за браконьерство».
Пещера Лейхтвейса. Том первый скачать fb2, epub бесплатно
В начале XX века роман немецкого писателя был настоящим бестселлером.
Его читали буквально все — и аристократы, и интеллигенты, и простой люд.
Произведение это — настоящая энциклопедия приключений. Захватывающий сюжет, благородные герои и коварные злодеи — все это, уверены, не оставит равнодушным и современного читателя.
В начале XX века роман немецкого писателя был настоящим бестселлером.
Его читали буквально все — и аристократы, и интеллигенты, и простой люд.
Произведение это — настоящая энциклопедия приключений. Захватывающий сюжет, благородные герои и коварные злодеи — все это, уверены, не оставит равнодушным и современного читателя.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»). Из них особое внимание обратили на себя «Соловки», как заманчивое, крайне идеализированное изображение своеобразной религиозно-промышленной общины. Позже Немирович-Данченко, ведя жизнь туриста, издал целый ряд путевых очерков, посвященных как отдельным местностям России («Даль» — поездка по югу, «В гостях» — поездка по Кавказу, «Крестьянское царство» — описание своеобразного быта Валаама, «Кама и Урал»), так и иностранным государствам («По Германии и Голландии», «Очерки Испании» и др.). Во всех этих очерках он является увлекательным рассказчиком, дающим блестящие описания природы и яркие характеристики нравов. Всего более способствовали известности Немировича-Данченко его хотя и не всегда точные, но колоритные корреспонденции, которые он посылал в «Новое Время» с театра войны 1877 — 78 годов (отд. изд. в переработанном виде, с восстановлением выброшенных военной цензурой мест, под заглавием «Год войны»). Очень читались также его часто смелообличительные корреспонденции из Маньчжурии в японскую войну 1904 — 1905 годов, печат. в «Русском Слове». Немирович-Данченко принимал личное участие в делах на Шипке и под Плевной, в зимнем переходе через Балканы и получил солдатский Георгиевский крест. Военные впечатления турецкой кампании дали Немировичу-Данченко материал для биографии Скобелева и для романов: «Гроза» (1880), «Плевна и Шипка» (1881), «Вперед» (1883). Эти романы, как и позднейшие романы и очерки: «Цари биржи» (1886), «Кулисы» (1886), «Монах» (1889), «Семья богатырей» (1890), «Под звон колоколов» (1896), «Волчья сыть» (1897), «Братские могилы» (1907), «Бодрые, смелые, сильные. Из летописей освободительного движения» (1907), «Вечная память! Из летописей освободительного движения» (1907) и др. — отличаются интересной фабулой, блеском изложения, но пылкое воображение иногда приводит автора к рискованным эффектам и недостаточному правдоподобию. Гораздо выдержаннее в художественном отношении мелкие рассказы Немировича-Данченко из народного и военного быта, вышедшие отдельными сборниками: «Незаметные герои» (1889), «Святочные рассказы» (1890) и др.; они правдивы и задушевны. Его эффектные по фактуре стихотворения изданы отдельно в Санкт-Петербурге (1882 и 1902). Многие произведения Немировича-Данченко переведены на разные европейские языки. «Избранные стихотворения» Немировича-Данченко изданы московским комитетом грамотности (1895) для народного чтения. В 1911 г. товариществом «Просвящение» предпринято издание сочинений Немировича-Данченко (вышло 16 т.). Часть его сочинений дана в виде приложения к журналу «Природы и Люди».
Василий Иванович многие годы путешествовал. В годы русско-турецкой, русско-японской и 1-й мировой войн работал военным корреспондентом. Награжден Георгиевским крестом за личное участие в боях под Плевной. Эмигрировал в 1921 году. Умер в Чехословакии.
В начале XX века роман немецкого писателя был настоящим бестселлером.
Его читали буквально все — и аристократы, и интеллигенты, и простой люд.
Произведение это — настоящая энциклопедия приключений. Захватывающий сюжет, благородные герои и коварные злодеи — все это, уверены, не оставит равнодушным и современного читателя.
ЛЮБОВЬ ДОРОЖЕ ЧЕСТИ
Солнечным ясным октябрьским утром 1748 года на площади перед ратушей старинного города Висбадена, уже тогда знаменитого своими целебными источниками, толпился народ. Людей привлекло сюда довольно редкое зрелище: поставленный к позорному столбу преступник.
В широкой нише у стены ратуши, выполнявшей в Висбадене роль позорного столба, стоял стройный красавец юноша.
Руки и ноги его были в цепях, а шею обхватывали железные оковы, прикрепленные к стене ниши. На груди у него висела доска, на которой крупными красными буквами было написано: «Поставлен к позорному столбу за браконьерство».
Лицо юноши, поставленного к позорному столбу на посмешище толпы, было мертвенно-бледно. Темные вьющиеся волосы непокорными прядями спадали на высокий белый лоб, на губах осужденного играла полная горечи и презрения улыбка, большие темные глаза мрачно и сосредоточенно глядели в землю. Лицо его с классически правильными чертами было охвачено невыразимой тоской и отчаянием.
Рядом с ним, одетый во все красное, стоял палач. В одной руке он держал связку прутьев, а в другой — венок из соломы. Дальше, налево, на широких ступенях лестницы главного входа в ратушу, расположился городской писарь, а сзади него герольд с трубой.
Писарь сделал знак, взмахнув свитком пергамента, и по площади пронесся протяжный звук трубы. Мгновенно наступила глубокая тишина. Тысячи присутствующих замерли в ожидании, и только одно порывистое дыхание нарушило торжественную тишину.
Писарь развернул пергамент и громким голосом начал читать:
Ввиду непреложных улик, судом постановлен следующий, утвержденный Его Высочеством, приговор:
Означенный Генрих Антон Лейхтвейс должен быть выставлен на общее поругание у позорного столба, начиная с полдня 13 октября 1718 года на целые сутки, причем он будет закован в цепи и на голову его возложен венок из соломы. Палач публично нанесет ему прутьями обесчещивающие его семь ударов по лицу, после чего гражданам предоставляется право оскорблять преступника по их усмотрению, как находящегося вне закона. По окончании этого обряда на следующий день ровно в полдень Генрих Антон Лейхтвейс будет заключен в городскую тюрьму, сроком на год, с принудительной работой на ткацкой фланелевой фабрике.
А теперь пусть палач города Висбадена исполняет свой долг».
Снова раздался троекратный звук трубы. Толпа молча выслушала суровый приговор, недоумевая, почему уголовный суд покарал так строго столь обычное в те времена преступление.
Даже не знавшие близко Лейхтвейса были возмущены этим жестоким и несправедливым приговором, не говоря уже о тех, кто хорошо знал честного, приветливого, полного веселья и жизни юношу — справедливо прозванного Веселым Гейнцем. Всюду и всегда он был желанным гостем и собеседником. Тем сильнее была печаль и искреннее участие его друзей, хорошо знавших, что Веселый Гейнц не способен на приписываемое ему преступление. Во всем этом деле, по-видимому, было какое-то недоразумение.
Что касается женского населения Висбадена, то у многих девушек и молодых женщин тревожно забилось сердечко, как только они узнали о позорном наказании, к которому оказался присужден красивый и обаятельный юноша. Многие из висбаденских красавиц, незамужних дочерей зажиточных горожан, втайне мечтали о молодом гоф-фурьере Его Высочества и о счастье назвать его своим мужем, но, как это ни странно, он ни за кем из них не ухаживал и никому из них не оказывал предпочтения. Тем не менее многие светлые и чистые глазки милых девушек наполнились слезами, когда их любимца постигла жестокая участь.
— Я не виноват! — со всей силой отчаяния крикнул Лейхтвейс. — Видит Бог, что я невиновен. Клянусь в этом всем для меня святым! Не лишайте меня чести, не затаптывайте в грязь мое имя. Я не виновен, не виновен…
— Закоренелый преступник, ты уже несколько раз во время судебного следствия утверждал то же самое, — воскликнул городской писарь, — но когда судьи спросили тебя, что ты делал в лесу герцога и почему на расстоянии двадцати шагов от того места, где тебя задержали, лежал только что застреленный олень, — то ты не хотел отвечать! Говори же хоть теперь. Расскажи нам, что привело тебя в герцогский лес. Сознайся откровенно во всем, и тебе удастся, быть может, оправдаться, — тогда ты немедленно будешь освобожден.
Затаив дыхание, толпа смотрела на юношу у позорного столба. Все ожидали, что вот-вот он откроет мрачную тайну и разрешит таинственную загадку, одному ему известную.
В один из моментов показалось, что Лейхтвейс решился на это. В его темных глазах мелькнул зловещий огонек, губы нервно дрожали, и грудь высоко поднималась, выдавая нечеловеческую борьбу, которая в нем происходила.
— Да, я был ту ночь… нет… она… была у… — хрипло вырвалось у него и как-то сразу оборвалось, окончившись тихим стоном. Он тяжело вздохнул, по лицу пробежала судорога, глаза снова гордо заблестели, и он, решительно подняв голову, крикнул голосом, полным тоски и отчаяния: — Да нет же! Убейте лучше меня! Покройте навеки позором! Сгноите в тюрьме! Но вы не вырвете у меня моей тайны. Палач! Наноси скорее обесчещивающие меня удары.
Несчастный сам осудил себя этим, он произнес себе приговор.
Палач ударил его по лицу связкой прутьев семь раз подряд. Ни одним криком, ни одним движением осужденный не отозвался на это позорное оскорбление; казалось, будто он окаменел или умер, и только скатившаяся по бледной щеке слеза была свидетельницей горя, разрывавшего на части его сердце.
Прочитал.
Blog Archive
Все тэги
Followers
Wednesday, February 20, 2013
Пещера Лейхтвейса, или Тринадцать лет любви и верности под землею. В. Рёдер
– «Пещера Лихтвейса», выпуск девятый, цена пять копеек, – с трудом читает вслух Динка и с интересом разглядывает картинку. На картинке мрачными, темными красками нарисована пещера, загроможденная камнями и ящиками. Из-за ящиков видны зверские лица присевших там людей, а у входа в пещеру стоит человек с поднятым вверх револьвером. – Что это, Лень? – с испугом спрашивает Динка.
– А вот, вишь, все убийцы. Графиню одну затащили они. А вот этот самый Лихтвейс и приметил их. Да вот на этой странице как раз написано. – Ленька послюнявил палец и, перелистав смятые страницы, нашел в конце книжки относящиеся к картинке строчки. – «Стой! – крикнул громовым голосом Лихтвейс. – Руки вверх и ни с места! Ваша карта бита!» – громко и медленно прочитал Ленька.
– Ну как же они спрячутся от него? – глядя на картинку, интересуется Динка.
– А вот тут есть, в самом конце. – Ленька снова берет книжку и читает последние строчки: – «Прогремел роковой выстрел, но пещера вдруг дрогнула, и в тот же миг пол под ногами Лихтвейса провалился вместе с убийцами. »
– Ой! – всплеснув руками, вскрикивает Динка. – Провалился?
– Не бойсь! Вылезет. Ему уже не первый раз эдак-то, – успокаивает ее Ленька, пряча книжку в карман.
Свершилось! Два месяца я усердно читал эту эпопею. Сегодня дочитал последнюю страницу последнего, третьего, толстенного тома. Дочитал, и даже немного расстроился, что нет четвертого. Книга написана неким немцем, В. А. Рёдером, в 1880 году и носит все признаки бестселлера конца 19 века. Стоит только начать его читать, как сразу превращаешься в провинциального гимназиста, жадно глотаещего по ночам страницу за страницей при свете керосинки в чулане, а днем планирующего со своими закадычными друзьями побег за приключениями: «Сначала в Пермь. оттуда в Тюмень. потом Томск. потом. потом. в Камчатку. Добывать же себе пропитание можно охотой и грабежом».
Книга битком набита самыми разными головокружительными событиями — там есть благородные разбойники-защитники бедных, их верные и не менее героические жены, подлейшие злодеи, кровожадные индейцы-апачи, жадные и злобные ростовщики-евреи, добродушные крестьяне, стенающие под пятой самодура-герцога, жертвы кораблекрушения, умирающие от жажды и голода под бесстрастным палящим солнцем, монашки, заманивающие в свой монастырь бедных девушек, чтобы их эксплуатировать, мудрый придворный шут, притворяющийся дурачком, граф, запертый самозванцем в сумасшедший дом, несметные богатства клада прелатов, могущественные гипнотизеры, силой взгляда могущие заставить кого угодно сделать все, что им нужно, блестящая красавица-танцовщица, по совместительству Мата Хари, хитрые, как змеи, иезуиты, подмененные в младенчестве дети, страшные убийства, беззаветная любовь, внезапные разоблачения. Я могу еще долго перечислять, но лучше процитирую оглавление: «Мнимая графиня», «Коварное нападение», «Венчание под угрозой смерти», «Из патеров в разбойники», «Восстала из мертвых!», «Сделка с Сатаной», «Торговец человеческим мясом», «Мост смерти», «Спасенная для жизни и любви», «Сказание о кладе Нибелунгов», «Волшебная красавица на скале Лорелеи». Черт возьми, там даже есть «Таинственный обитатель Кровавого замка»!
В «Литературной энциклопедии» 1934 года «Пещеру» обозвали низкой литературой, «удовлетворявшей тягу мещанства к «роскошной жизни» и обслуживавший в значительной мере женского читателя: проституток, прислугу, ремесленниц и пр.» А я, смейтесь надо мной сколько душе заблагорассудится, считаю «Пещеру Лейхтвейса» отличной книгой. Пусть она куда неправдоподобнее творений Дюма, но зато и читать ее куда приятнее. Вот-вот, долгими зимними вечерами, в кресле. Так я ее и читал. И на протяжении всех трех томов я ни разу не захотел, чтобы она, наконец, побыстрее подошла к концу. Уж очень изобретателен оказался автор по части запихивания своих героев в безвыходные ситуации, а герои — по части выпутывания из них.
Оказалось, кстати, что Генрих Антон Лейхтвейс был реальным человеком, хотя жизнь его, конечно, имела мало общего с романом. Подробнее о нем можно почитать на Либрусеке. А в Германии, под Висбаденом, до сих пор туристов водят в пещеру, где жил настоящий Лейхтвейс. Вот так она выглядит.
ЗЫ: Написуя эти строки, набрел в интернете на собратьев:ФЛП: Форум Любителей Приключенческой литературы. А редкостной души человек tomtar, которого я как-то уже упоминал, сделал вот эту великолепную подборку: Писатели тоже когда-то были детьми:
Многосерийные «Пещера Лейхтвейса» и «Нат Пинкертон» сейчас поражают незамутненной чистотой жанра, граничащей с пародией. Ну да, бульварное чтиво. Странно было бы ожидать, чтобы мальчишки почитывали Шопенгауэра.