Что такое христианский брак
Православное понимание любви и брака и их подмены
Как к браку относится Церковь?
О браке как союзе любви говорят и литургические книги Православной Церкви. «О еже ниспослатися им любви совершенней, мирней», читаем мы в последовании обручения. В последовании венчания Церковь молится о даровании брачующимся «друг ко другу любви».
Сама по себе брачная любовь в отношении супругов друг к другу таинственна и имеет оттенок обожания. «Брачная любовь есть сильнейший тип любви. Сильны и другие влечения, но это влечение имеет такую силу, которая никогда не ослабевает. И в будущем веке верные супруги безбоязненно встретятся и будут пребывать вечно со Христом и друг с другом в великой радости»,- пишет Златоуст. Кроме этой стороны брачной любви есть в ней и другая не менее важная.
«Христианская брачная любовь есть не только радость, но и подвиг, и не имеет ничего общего с той «свободной любовью», которая по распространенному легкомысленному взгляду, должна заменить будто бы устаревший институт брака. В любви мы не только получаем другого, но и всецело отдаем себя, и без полной смерти личного эгоизма не может быть и воскресения для новой вышеличной жизни. Христианство признает только любовь, готовую на неограниченные жертвы, только любовь, готовую положить душу за брата, за друга (Ин. 15, 13; 1 Ин. 3, 16 и др.), ибо только через такую любовь отдельный человек возвышается до таинственной жизни Святой Троицы и Церкви. Такова же должна быть и брачная любовь. Христианство не знает иной брачной любви, кроме любви, подобной любви Христа к Своей Церкви, Который предал Себя за нее (Еф. 5, 25.)» (2).
«Совершенная» брачная любовь, испрашиваемая в чине обручения, есть любовь готовая на самопожертвование и глубокий смысл заключается в том, что в православных храмах в чин венчания входит церковная песнь «Святии мученицы».
Для чего установлен брак?
Выше было сказано, что деторождение не является единственной целью Брака. Но Брак непременно включает в себя (хотя бы потенциально) и эту сторону. И как расцветает, как преображается она в свете подлинно-христианского учения о супружестве! Рождение детей и забота о них в семье являются естественным плодом любви мужа и жены, наибольшим залогом их союза. Муж и жена должны мыслить свои интимные отношения не только как собственное удовлетворение или осуществление полноты жизни личности, но и как участие в приведении в бытие нового существа, новой личности, предназначенной жить вечно.
Но способен ли человек в своем теперешнем, падшем состоянии, на истинную, совершенную любовь?
Христианство есть не только заповедь, а откровение и дар любви.
Для того чтобы любовь мужчины и женщины была такой совершенной, как ее сотворил Бог, она должна быть единственной, нерасторжимой, нескончаемой и божественной. Господь не только даровал это установление, но также дает и силу осуществить его в Таинстве христианского брака в Церкви. В нем мужчине и женщине дается возможность стать одним духом и одной плотью.
Высоко учение Христа о подлинном Браке! Поневоле спросишь: да возможно ли такое в жизни? «Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене (т. е. если так высок идеал брака), то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано»
1. Прот. В. Зеньковский. На пороге зрелости М.,1991. С. 31-32.
2. С.В.Троицкий. Христианская философия брака. Париж, 1932. С.98.
3. Прот. Иоанн Мейендорф. Брак и Евхаристия. Клин: Фонд «Христианская жизнь». 2000. С.8.
4. Проф.С.В.Троицкий. Христианская философия брака. Париж, 1932. С.106.
6. Прот. Фома Хопко. Основы Православия. Нью-Йорк, 1987. С.318.
8. Прот. Александр Шмеман. Водою и Духом. М., 1993.С.176.
О таинствах. Таинство Брака
Брак есть начальный союз, из которого образуется союз семейный, родственный, народный и гражданский. Поэтому важность и значение брака может быть рассматриваемо с разных сторон. Во всей своей святости и высоте брак является в недрах Православной Церкви, где он есть таинство, которого начало — в благословении брака первозданной четы, а полнота в христианстве.
Брак первоначально установлен Самим Богом еще в раю чрез сотворение жены в помощь мужу и чрез благословение, преподанное им Богом. Отсюда в Ветхом Завете повсюду выражается воззрение на брак как на дело, благословляемое Самим Богом (Быт. 1, 28 и гл. 24; Притч. 19, 14; Мал. 2, 14).
Такой взгляд на брак слова Божия отражен и в первых трех молитвах в последовании венчания.
В христианстве брак достигает всей полноты совершенства и действительного значения таинства. Первоначально освященный Богом, он получает новое подтверждение и посвящение в таинство от Иисуса Христа (Мф. 19, 5—6) и становится образом таинственного союза Христа с Церковью, почему и называется тайной великой (Еф. 5, 32). Согласно со словом Божиим учили о браке и древнейшие писатели и отцы Церкви (Климент Александрийский, Тертуллиан, свт. Иоанн Златоуст, блж. Августин, свт. Амвросий Медиоланский и др.).
Брак, по христианскому взгляду, есть великая тайна единения двух душ, в образе единения Христа с Церковью (см. Апостол, читаемый на венчании — Еф. зач. 230).
Муж и жена, по мысли святого Киприана Карфагенского, получают полноту и цельность своего бытия в духовно-нравственном и физическом единении и взаимном восполнении одного личностью другого, что достигается в христианском браке.
Взаимные обязанности мужа и жены указаны в Свящ. Писании: муж должен любить жену, как Христос возлюбил Церковь; а со стороны жены должно быть повиновение мужу, как Церковь повинуется Христу (Еф. 5, 22—26).
Чтобы быть достойным отображением таинственного союза Иисуса Христа с Церковью, соединяющиеся в супружестве должны все низшее в своей природе подчинить высшему, физическую сторону поставить в зависимость от духовно-нравственной.
Брак в христианстве имеет в основе чувство любви и высокого взаимного уважения (без последнего и не может быть любви).
Христианская семья, по учению Василия Великого, должна быть школою добродетелей. Связанные чувствами любви, супруги должны оказывать взаимное доброе влияние, самоотверженно снося недостатки характера друг друга.
Брак есть также школа самоотречения, поэтому мы слышим в чине венчания слова: «Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся, молитеся ко Господу, помиловатися душам нашим».
Здесь упоминаются мученики, ибо христианство есть подвиг во всех сторонах христианской жизни, и, в частности, брак налагает на людей настолько высокие обязанности по отношению к ним самим и по отношению к их потомству, что их венцы в некотором смысле приравниваются к венцам мучеников. Венцы брачные — это вериги подвижничества, венцы победы над чувственностью; при совершении таинства пред брачующимися полагается и святой крест, символ самоотречения и служения ближнему и Богу, и призывается в песнопении великий учитель любви в Ветхом Завете пророк Исаия.
Христианство требует в браке целомудрия. Пребывающим в браке христианство предписывает жизнь чистую, непорочную, целомудренную. Это отражено и в молитвах чина венчания.
Священное Писание и Церковь в своих молитвах чина венчания указывают и на вторую основную цель брака — деторождение. Церковь благословляет брак как союз для целей деторождения и для христианского воспитания детей, испрашивая в молитвах «доброчадие» и о «чадех благодать».
В ектениях и молитвах на обручении и венчании Церковь молится о ниспослании брачующимся совершенной и мирной любви, о сохранении их в непорочном жительстве, о даровании доброчадия в продолжение человеческого рода и к восполнению Церкви.
В назидание новобрачным положено в Большом Требнике (гл. 18) прекрасное поучение, в котором всесторонне отражен взгляд Церкви на брак как таинство (приводим в русском переводе): «Благочестивая и правоверная о Христе Господе сочетавшаяся двоица! Великая нива Церкви Божией есть трояка и троякою украшается жатвой. Первая часть этой нивы приобретается возлюбившими девство; она приносит в житницу Господню стократные плоды добродетелей. Вторая часть этой нивы, возделываемая хранением вдовства — в шестьдесят крат. Третья — браком сочетанных, — если они благочестиво в страхе Божием жительствуют, плодотворит в тридцать.
Итак, честно супружество, законом которого вы ныне сочетались, да живя вместе, восприимете от Господа плод чрева в наследие рода вашего, в наследие рода человеческого, во славу Творца и Господа, в неразрешимый союз любви и дружества, во взаимную помощь и для предохранения себя от соблазна. Честно супружество, ибо Сам Господь установил его в раю, когда из ребра Адамова сотворил Еву и дал ее в помощницу ему. А в новой благодати Сам Христос Господь изволил сподобить супружество великой чести, когда не только Своим присутствием украсил брак в Кане Галилейской, но и возвеличил его первым чудодействием — претворения воды в вино. Господь ублажил девство, изволив родиться плотию от Пречистой Девы; воздал честь вдовству, когда, во время принесения Своего в храм, от Анны — вдовицы восьмидесятичетырехлетней принял исповедание и проречение; возвеличил и супружество присутствием Своим на браке.
Богослужение при бракосочетании совершается издревле. В христианстве брак благословляется со времен апостолов. Святой Игнатий Богоносец, ученик апостола Иоанна Богослова, в письме к Поликарпу пишет: «Женящимся и посягающим надлежит вступать в супружество с согласия епископа, дабы брак был о Господе, а не по страсти». Климент Александрийский (II век) указывает, что только тот брак освящается, который совершается словом молитвы. Апологет III века Тертуллиан говорит: «Как изобразить счастье брака, одобряемого Церковью, освящаемого ее молитвами, благословляемого Богом?» Святые Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский свидетельствуют о священническом благословении и молитве, которыми освящалось вступление в брак. В 398 году IV Карфагенский Собор постановил, чтобы родители или вместо них избранные представляли жениха и невесту для благословения.
В настоящее время в чинопоследование брака входит обручение и венчание. В древности обручение, предшествовавшее брачному обряду, было актом гражданским;
он совершался торжественно, в присутствии многих (до 10-ти) свидетелей, которые скрепляли брачный контракт; последний представлял собою официальный документ, определявший взаимоотношения между брачующимися. Обручение сопровождалось обрядом соединения рук жениха и невесты, а жених дарил невесте кольцо. Только в X—XI в. обручение начало совершаться в церкви как обязательный церковный обряд с соответствующими молитвословиями.
Чинопоследование христианского брака, особенно в обряде обручения, образовалось под влиянием еврейских брачных церемоний. И в молитвах христианского брака имеются многие ссылки на ветхозаветный еврейский обряд.
В XVI в. чинопоследование брака на Руси достигло полного развития и заключало в себе все то, что мы имеем в нашем современном чине.
Древнейшими частями последования венчания нужно признать нашу третью молитву (пред возложением венцов) и 4-ю (после Евангелия), пение 127-го псалма, приобщение общей чаши вместо причащения Святых Даров и благословение брачующихся во имя Пресвятой Троицы. Позднейшее происхождение имеют две первые молитвы, чтения из Апостола и Евангелия, две последние молитвы (6-я и 7-я) по снятии венцов и молитва на разрешение венцов в 8-й день.
Жених и невеста как члены Православной Церкви, по древнему обычаю, «да умеют (т. е. должны знать) исповедание веры, сиречь: Верую во единаго Бога, и Молитву Господню, сие есть: Отче наш; (а также) Богородице Дево и десятословие» (Кормчая, 2, 50).
Предохраняя от вступления в незаконный брак (по степени родства), Православная Церковь ввела предварительное троекратное «оглашение» (в три ближайшие воскресения), т. е. делает известным членам прихода намерение лиц, желающих вступить в брак. Церковь также внушает вступающим в брак «предочистить», преднапутствовать себя на новое поприще жизни подвигом поста, молитвы, покаяния и причащения Святых Таин.
Православные родители жениха и невесты, сохраняя древний благочестивый похвальный обычай, «предварительно благословляют» их не только по чувству родительской любви, но и от лица Господа и святых, — благословляют святыми иконами со знамениями потребностей жизни — хлебом и солью. Начало родительского благословения детям, вступающим в брак, указано в слове Божием. Так, некогда Вафуил благословил дочь свою Ревекку для супружества с Исааком (Быт. 24, 60), Рагуил дочь свою Сарру для супружества с Товием (Тов. 7, 11—12).
Чинопоследование брака положено всегда совершать в храме, и притом самым приличным временем для совершения брака указывается время после литургии.
Каждый брак полагается совершать отдельно, а не вместе несколько браков.
Чинопоследование брака состоит из: 1) чина обручения и 2) последования венчания и разрешения венцов, т. е. совершения собственно таинства.
В обручении утверждается пред Богом «глаголанное у брачущихся слово», т. е. взаимное обещание брачующихся, и в залог этого им дают перстни; в венчании же благословляется союз брачующихся и испрашивается на них благодать Божия. В древности обручение совершалось отдельно от венчания. В настоящее время венчание обычно следует тотчас за обручением.
Чин обручения. Пред обручением священник полагает для освящения на престоле с правой стороны кольца («перстни») брачующихся (одно возле другого), при этом серебряное (которое после перемены достается жениху) полагается на престоле с правой стороны от золотого. Кольца полагаются на престоле в знак того, что союз обручаемых скрепляется десницей Всевышнего и что брачующиеся поручают свою жизнь Промыслу Божию.
Для обручения священник, облачившись в епитрахиль и фелонь, выходит из алтаря чрез царские врата. Он выносит с собой в предшествии светильника крест и Евангелие и полагает их на аналое среди храма. Крест, Евангелие и свеча служат знаками невидимого присутствия Христа Спасителя.
Священник (трижды) благословляет крестообразно сперва жениха, а потом невесту зажженною свечой, которую потом вручает каждому, показывая тем, что в браке преподается свет благодати совершаемого таинства и что для вступления в брак необходима чистота жизни, сияющая светом добродетели, почему зажженные свечи не даются второбрачным как уже не девственным.
После этого священник творит обычное начало: «Благословен Бог наш. » и произносит мирную ектению, в которой содержатся прошения о брачующихся и о спасении их, о ниспослании им любви совершенной и сохранении их в единомыслии и твердой вере.
После ектении священник вслух читает две молитвы, в которых испрашивается обручающимся благословение Божие, единомыслие, мирная и непорочная жизнь и проч. При этом воспоминается брак Исаака и Ревекки как образец девства и непорочности для брачующихся. В это время диакон идет в алтарь и приносит с престола перстни.
Священник, взяв сперва золотой перстень, трижды осеняет жениха на его главе, произнося (трижды):
«ОБРУЧАЕТСЯ РАБ БОЖИЙ (имя) РАБЕ БОЖИЕЙ (имя) ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТАГО ДУХА, АМИНЬ», и полагает перстень на палец правой руки (обыкновенно на четвертом пальце).
Точно так же вручает серебряный перстень невесте с произнесением слов: «ОБРУЧАЕТСЯ РАБА БОЖИЯ (имя) РАБУ БОЖИЮ. ».
После этого кольца трижды переменяются, и, таким образом, перстень невесты остается как залог у жениха, а перстень жениха — у невесты.
Вручением перстней священник напоминает брачующимся о вечности и непрерывности их союза. Происходящая затем троекратная перемена перстней указывает на взаимное согласие, которое должно быть всегда между супругами, а совершение ее восприемником или кем-либо из родственников показывает, что на взаимное согласие брачующихся есть согласие и их родителей или родственников.
Возложив перстни на десницы обручающихся, священник произносит молитву обручения, в которой просит Господа, чтобы Он благословил и утвердил обручение (греч. aёёabоna — залог, ср. 2 Кор. 1, 22; 5, 5; Еф. 1, 14), подобно тому как Он утвердил обручение Исаака и Ревекки, благословил положение перстней благословением небесным, сообразно с силою, явленною перстнем в лице Иосифа, Даниила, Фамари и блудного сына, упоминаемого в евангельской притче, утвердил обручающихся в вере, единомыслии и любви, и даровал им Ангела Хранителя во все дни их жизни.
Наконец, произносится краткая ектения: «Помилуй нас, Боже. », какая бывает в начале утрени, с присоединением прошения об обручающихся. Этим оканчивается обручение. Обыкновенно за этим отпуста не бывает, а следует венчание.
Последование венчания. Пред началом венчания, приведя брачующихся пред аналой, священник, по Уставу, должен объяснить им, что такое христианский брак как таинство и как жить в супружестве богоугодно и честно.
Такой вопрос: «Не обещался ли еси иной (или иному)?» — предлагаемый жениху и невесте, не только означает, не давал ли формального обещания жениться на другой женщине или выйти замуж за другого, но также означает: не вступал ли в отношения и незаконную связь с другой женщиной или с другим мужчиной, налагающие определенные нравственные и семейные обязанности.
После положительного ответа брачующихся о добровольном вступлении их в брак совершается венчание, состоящее из великой ектении, молитв, возложения венцов, чтения слова Божия, питья общей чаши и хождения вокруг аналоя.
Диакон возглашает: «Благослови, владыко».
Священник творит начальный возглас: «Благословенно Царство», и произносится диаконом мирная ектения, в которой прилагаются прошения о брачующихся, о их спасении, о даровании им целомудрия, о рождении от них сынов и дщерей и о Божием покровительстве им во все дни жизни.
После ектении священник читает три молитвы о сочетающихся браком, в которых молит Господа благословить настоящий брак, подобно тому как Он благословил браки ветхозаветных праведников, — даровать сочетающимся мир, долгоденствие, целомудрие и друг ко другу любовь, и сподобить их видеть чада чад и исполнить дом их пшеницы, вина и елея.
При этом священник произносит каждому из брачующихся:
«ВЕНЧАЕТСЯ РАБ БОЖИЙ (имя) РАБЕ БОЖИЕЙ (имя)» или «РАБА БОЖИЯ (имя) РАБУ БОЖИЮ (имя), ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТАГО ДУХА».
После возложения венцов священник трижды благословляет жениха и невесту вместе обычным иерейским благословением, произнося:
«Господи Боже наш, славою и честию венчай я (их)».
Это возложение венцов и молитвы (во время возложения венцов) — «Венчается раб Божий… рабе Божией» и «Господи Боже наш, славою и честию венчай я», — признаются в богословии совершительными, т. е. составляющими главный момент совершения таинства Брака и запечатлевающими его, почему и самое последование священнодействия называется венчание.
Затем произносится прокимен: «Положил еси на главах их венцы», и после прокимна читается Апостол и Евангелие, из которых в первом (Еф. 5, 20—33) раскрывается учение о существе и высоте христианского брака, обязанностях мужа и жены и показывается первоначальное
установление и знаменование брака, а во втором (Ин. 2,
1—11) — повествованием о посещении Иисусом Христом брака в Кане Галилейской и о претворении там воды в вино показывается богоугодность христианского брака и присутствие в нем благословения и благодати Божией.
После прочтения Евангелия произносится ектения: «Рцем вси», и после возгласа — молитва о брачующихся, в которой испрашивается им у Господа мир и единодушие, чистота и непорочность, достижение маститой старости и непрерывное соблюдение заповедей Божиих.
Молитва о брачующихся заключается просительной ектенией за всех верующих (с древним ее началом от прошения «Заступи, спаси») и пением молитвы Господней, соединяющей сердца всех в одном духе молитвы, чтобы таким образом возвысилось само торжество брака и умножилось излияние благодати не только на сочетавшихся браком, но и на всех верующих. Затем следует преподание мира и молитва главопреклонения.
После этого приносится «общая чаша» с вином, в воспоминание того, как Господь благословил вино на браке в Кане Галилейской; священник благословляет ее с молитвой и трижды преподает брачующимся поочередно. Вино подается жениху и невесте из общей чаши в знак того, что они должны жить в неразрывном союзе и делить между собою чашу радостей и скорбей, счастье и несчастье.
Преподав общую чашу, священник соединяет правые руки новобрачных, покрыв их епитрахилью, как бы связав их руки пред Богом, знаменуя тем их соединение во Христе, а также то, что муж чрез руки священника получает жену от самой Церкви, и обводит новобрачных троекратно вокруг аналоя, на котором лежат крест и Евангелие. Это хождение образом круга вообще означает духовную радость и торжество брачующихся (и Церкви) о совершающемся таинстве и выражение их твердого обета, данного пред Церковью, вечно и верно хранить свой супружеский союз. Обхождение совершается три раза — во славу Святой Троицы, Которая таким образом призывается во свидетельство обета.
Во время обхождения поются три тропаря. В первом из них: «Исаие, ликуй. » — прославляется воплощение Сына Божия, Его рождение от преблагословенной Девы Марии и тем торжественно напоминается о Божественном благословении чадорождения.
Во втором тропаре: «Святии мученицы. » — прославляются и призываются к молению за нас подвижники и мученики, наряду с которыми как бы поставляется и венчанная чета как победившая искушения, сохранившая целомудрие и теперь выступающая на подвиг жизни в супружестве. По их примеру новобрачным внушается побеждать в своей жизни все диавольские искушения, чтобы удостоиться венцов небесных.
Наконец, в третьем тропаре: «Слава Тебе, Христе Боже» — прославляется Христос как похвала апостолов и радость мучеников и вместе радость и слава новобрачных, надежда и помощь их во всех обстоятельствах жизни.
После этого обычно следует многолетствование, иногда предваряемое кратким молебном, и поздравление новобрачных.
В Требнике после чина венчания помещена «Молитва на разрешение венцев, во осьмый день». В древности вступившие в брак семь дней носили венцы, а в восьмой день слагали их с молитвой священника. Венцы в древности были не металлические, а простые венки из миртовых или масличных листьев, или другого какого невянущего растения. В настоящее время молитва на разрешение венцов читается прежде отпуста венчания.
Брак в Православной Церкви по смерти одного из супругов или по законном разлучении может быть совершаем во второй и третий раз. Но Церковь, согласно со словом Божиим, не с одинаковым уважением смотрит на все три брака и не с одинаковой торжественностью благословляет второй брак и третий брак, как первый. Она учит, что согласнее с духом христианства довольствоваться одним браком. Сообразно с высокой чистотой жизни, представляемой нам Евангелием, второй и третий брак Церковь
Последование о второбрачных в основном подобно тому, которое совершается над вступающими в первый брак, но излагается короче.
При венчании второбрачных:
не поется 127-й псалом;
брачующиеся не вопрошаются о добровольном их вступлении в брак;
в начале венчания не произносится «Благословенно Царство» и великая (мирная) ектения;
молитвы 1-я и 2-я на венчании другие (покаянные).
В Большом Требнике пред последованием о второбрачных печатается «Главизна Никифора, патриарха Константинопольского» (806—814 гг.), в которой сказано, что двоеженец не венчается, т. е. что на него не должно возлагать венца при бракосочетании.
Но этот обычай не соблюдается ни в Константинопольской Церкви, ни в Русской, как заметил Никита, митрополит Ираклийский, в ответе епископу Константину, а потому венцы возлагаются и на второбрачных в знамение соединения и власти над будущим потомством.
Обыкновенно последование о второбрачных совершается тогда, когда вступают во 2-й или 3-й брак жених и невеста. Если же который-либо из них вступает в первый брак, то совершается «последование великого венчания», т. е. венчаются первым браком.
Дни, в которые не совершается венчание:
Накануне среды и пятницы в течение всего года.
Накануне воскресных и праздничных дней (двунадесятых праздников, праздников с бдением и полиелеем и храмовых).
В Рождественский пост и святки: с 15 (28) ноября по 6 (19) января.
От Недели мясопустной в течение Великого поста и Пасхальной седмицы до Фомина воскресения.
Накануне и в самые дни: Усекновения главы Иоанна Предтечи 29 августа (11 сентября) и Воздвижения Креста Господня 14 (27) сентября.
В некоторых местах на Западной Украине обручение для усиления своего значения сопровождается присягой на верность, взятой из Требника митроп. Петра Могилы и читаемой так: «Я, (имя), беру себе тебя (имя невесты) за жену и обещаю тебе верность и любовь (а невеста прибавляет еще «и послушание») супружеские; а что тебя не отпущу до смерти, так мне, Господи, помоги, в Троице Единый, и все святые».
Религиозно-нравственный смысл христианского брака
Именно это уподобление наполняет глубоким смыслом предписания апостола о семейной жизни: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (Еф. 5, 22–25). В этих предписаниях нет ни хозяйственно-экономических, ни юридических мотивов, – не они составляют фундаментальное основание брака и семьи. Основанием является любовь, понимаемая как дар и жертва. Муж – глава жены на тех же основаниях, что и Христос – глава Церкви. А именно: муж может быть главой семьи, потому что любит жену так же, как Христос любит Церковь, – не по силе, может быть, но по способу, – он жертвует собой ради нее, он всю жизнь свою кладет без остатка на то, (продолжим прерванную цитату о предании Христом Себя за Церковь) «чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя» (Еф. 5, 26–28).
Кроме образа священного брака, как завета с Богом, Библия и в Ветхом, и в Новом Завете использует образ богосыновства: верующие и верные Богу люди именуются «сынами Божьими» и это находит завершение в обращении к Богу «Отче наш». Эти два образа не только тесно переплетены, но они дополняют друг друга. Речь идет о двойственности, проистекающей из единства (образ творения жены от мужа, образ рождения ребенка от родителя), и о единстве, в которое сливается двойственность («будут двое в плоть едину» – о браке, «мы, многие, составляем одно тело во Христе» (Рим. 12, 5) – о Церкви).
Точно так же, как и во многих других вопросах нравственной жизни человека, христианство в своем учении о браке, по существу, не изобретает ничего принципиально нового, но предельно ярким светом озаряет исконные нравственные понятия. Так, например, к числу ярких особенностей христианства относится то, что оно принципиально осуждает развод. Это осуждение вовсе не предполагает каких-то новых принципов понимания брака, а обосновывается ссылкой на изначальный порядок: «Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (Мф. 19, 4–8).
Еще одним весьма существенным аспектом христианского учения, имеющим непосредственное отношение к пониманию смысла брака, является указание возможности безбрачной жизни, которая оценивается не только не ниже, но и в некотором отношении выше, чем брак. Соотношение и взаимосвязь брака и безбрачия в христианстве составляет весьма существенную проблему. Несмотря на то, что речь идет как будто о внешних характеристиках того и другого, вытекающих из противоположности, именно через сопоставление этих противоположных и взаимоисключающих способов жизни выясняется их глубинная суть. Здесь необходимо сослаться на главу седьмую из Первого послания апостола Павла Коринфянам, поскольку этот текст относится к числу наиболее полно раскрывающих суть христианских понятий о браке и семье. За недостатком места, мы не приводим здесь его полностью, ограничиваясь комментарием.
Во-первых, в словах апостола им самим выделены некоторые «советы», которые дает он от своего имени, надеясь, что «и он имеет Духа Божия», и прямые «повеления Господни». Начинает апостол с того, что, отвечая на некие вопросы, утверждает идеал безбрачия и совершенной телесной чистоты, на который, однако, способны далеко не все, а потому – «во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа». В браке же телесная близость естественна и непредосудительна, поскольку муж и жена взаимно принадлежат телесно друг другу. Более того, несмотря на идеал «не касаться женщины» вовсе, звучит совет в браке «не уклоняться друг от друга, разве по согласию, на время». Для многих комментаторов это место стало камнем преткновения. Весьма часто его понимают так, что в христианстве (по крайней мере, в раннем) существует отрицательное отношение к браку, что брак допустим лишь как поблажка слабому человеку, как легализованная форма «блуда», как меньшее зло во избежание большего зла. Такая трактовка является плодом полного непонимания того смысла, который имеет брак в рамках христианства. Этот смысл мы ниже попытаемся воспроизвести.
Запрет развода апостол Павел утверждает не в качестве собственных соображений, а в качестве прямого повеления Господня. Далее же, уже «от себя», советует не рассматривать как повод для развода неверие одного из супругов: если он (или она) не против продолжения семейной жизни, то верующий супруг не имеет повода разводиться, более того – может и должен надеяться спасти свою «половину». Другое дело, если неверующая «половина» хочет развестись, – пусть разводится, и этот развод освобождает верующего супруга от обязательств.
Далее апостол несколько отвлекается от вопросов семейно-брачной жизни и говорит в более общем плане, что никакое внешнее положение не может само по себе быть препятствием для христианской жизни: обрезан ты или нет, раб ты или свободный, – само по себе это не имеет значения. И то же апостол Павел говорит и о девстве, подчеркивая снова, что не имеет на этот счет повелений от Господа: «Хорошо человеку оставаться так» — то есть так, как он есть: «Соединен ли ты с женой? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены». Впрочем, даже и это правило – не искать другого – не абсолютно: «Если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит». Те доводы, которые вслед за этим приводит апостол, относятся не к богословию и даже не к общим теоретическим нравственным основам жизни, а целиком к сфере практических удобств и выгод. Основное предостережение желающим жениться: «Таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль». А, кроме того, безбрачному легче отдавать всего себя на служение Богу, собственно, только безбрачному это и доступно в полной мере.
И, наконец, еще раз повторяются основные принципы брака: «Выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше. Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету».
Какой же итог можно всему этому подвести? Речь апостола Павла в данном случае, за исключением запрета разводов, восходящего к Самому Христу, состоит практически целиком из оговорок: «вообще-то лучше так, но это только мое мнение; это вот хорошо, впрочем, то еще лучше; поступающий так, не согрешает, но мне вас жаль, впрочем, каждому свое, но все-таки лучше вот так». Этот строй речи не случаен. Дело в том, что апостол говорит в этом случае о вещах непервостепенных. То есть для жизни человека этот выбор, конечно, один из самых главных, определяющих, эти два пути – брак и безбрачие – максимально различны по способу выстраивания жизни, но их духовная ценность по большому счету одинакова.
Брак и монашество в равной степени могут быть названы высокими идеалами христианства. В христианстве различие между браком и безбрачием отступает и делается в некотором смысле второстепенным перед лицом более важных вопросов. Причем то, что различие брака и безбрачия переходит в разряд второстепенных, не означает того, что брак делается малозначащим «делом плоти», к которому относятся снисходительно: дескать, делаешь – хорошо, а не делаешь – еще лучше. Напротив, именно необычайно высокое значение, придаваемое как браку, так и безбрачию, стирает грань между этими формами жизни, и именно через стирание этой грани высокое предназначение того и другого осуществляется.
Вот здесь-то мы подступаем к основному моменту в христианском понимании смысла брака, причем не только христианского брака, но и всякого брака вообще. Вся предшествующая история человечества в качестве первостепенной роли брака мыслила деторождение, продолжение рода. Брак существует для рождения детей — этот взгляд является господствующим и у непосредственных предшественников европейской культуры древних греков и римлян, и у ветхозаветного еврейства. Соответственно этому безбрачие – это, прежде всего, отказ от деторождения.
Такое понимание брака предопределяет всю систему семейных обычаев и права, которая существует у дохристианских народов. Во-первых, продолжение рода – это, совершенно очевидно, дело рода. Семья и брак, таким образом, существуют, прежде всего, на уровне коллективной жизни целостного рода. Даже когда возникает дом как обособленная структура жизни, семья продолжает рассматриваться с этой точки зрения. Продолжение рода это обязанность человека, у евреев священная обязанность, в античном мире – естественная обязанность, исполнением этого долга и является создание семьи. Соответственно, безбрачие рассматривается в этом контексте как уклонение от обязанности рождения потомства. Это могло быть допустимо и одобрено только неким исключительным служением, как правило, религиозным. Положительный смысл брака, таким образом, целиком определяется рождением потомства. Смысл же безбрачия и воздержания целиком заключается в отказе от деторождения, он целиком отрицателен, его суть в отказе, в некой жертве.
Христианство переносит центр тяжести в вопросе о смысле брака с деторождения на духовное совершенствование личности. Строго говоря, это не является новшеством, возникшим на голом месте. Дохристианские культуры тоже знают это значение брака, оно присутствует всюду. Мужчина и женщина – это одна плоть, они дополняют друг друга, восполняют недостатки и достоинства друг друга, образуя вместе гармоническую целостность. Это знали и древние китайцы, мыслившие отношения мужчины и женщины как один из видов всемирной двойственной гармонии Ян и Инь, это знали и древние греки, имевшие, как и многие другие народы, миф об андрогине, это, безусловно, знали и древние евреи, имевшие Откровение о «расщеплении» первозданного человека на мужчину и женщину. И именно Ветхий Завет устанавливает формулу таинства брака: «будут двое в плоть едину».
Интересно заметить, что в этом месте, где говорится об установлении брака, ничего не сказано о деторождении. Здесь Бог творит жену из ребра (из-под сердца взятой плоти), приводит ее к человеку (Сам приводит, – это подчеркивает не биологический, а духовно-религиозный смысл брака), человек, увидев свое alter ego, признает в жене свою плоть и кровь, свое восполнение, и Богом благословляется их единство: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть». «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились», – добавляет священный писатель. Стыд возможен, когда ты находишься под чужим взглядом, когда происходит вторжение извне в сокровенные области. Адам и жена его были едины, всецело принадлежали друг другу, потому и не стыдились. И все, – о деторождении здесь не говорится. О нем говорится и раньше, и позже, но не здесь.
Повеление «Плодитесь и размножайтесь» звучит сначала в конце первой главы, где о человеке говорится еще в одном ряду с животным миром; здесь это повеление, обращенное к человеку, ничем не отличается от такого же повеления, обращенного к животному миру, более того, оно соседствует с повелением питаться, в котором человек также поставлен в один ряд с животными (Быт. 1, 29–30). Иначе говоря, размножение очевидным образом отнесено к животной природе человека, оно не имеет источником духовную личность, а совершается на уровне инстинкта. Когда о творении человека говорится в первой главе (Быт. 1, 27), то по-еврейски здесь стоят не слова «иш» и «иша» (муж и жена), а «закар» и «нэкба» (самец и самка, мужской пол и женский), что отражено во многих и древних, и современных переводах.
Вторично о деторождении сказано не при установлении брака, а уже после грехопадения, когда скорби и болезни беременности и родов даются жене в наказание за грех, как и мужу в наказание определены труды в поте лица. Иначе говоря, брак, по Библии, предполагал рождение детей, но установлен был не для этого.
Христианство осмысляет брак не только как основание здешнего земного бытия, но и как возможный путь духовной жизни, путь, ведущий в Царство Небесное. Речь здесь идет именно о понимании христианством смысла брака. То есть не только о том, чем является брак у самих христиан, но и о том, чем он является вообще у всех людей во все времена. Христианский брак может полнее это предназначение реализовывать, потому что он исходит из ясного понимания этого предназначения, но само это предназначение по мысли христианских мыслителей вовсе не чуждо и людям нехристианских культур.
Именно это предназначение имеет в виду апостол Павел, когда пишет свои наставления о браке. Без понимания этого духовного контекста его слова звучат не очень связно и не вполне вразумительно. Брак, как и безбрачие, осмысляются им в перспективе сотериологической, как некий путь спасения, и это-то является причиной, почему он, отдавая предпочтение безбрачию, вовсе не порицает брак. Потому он может в одном месте написать: «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я» (1 Кор. 7, 8), и в другом: «Итак, я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей, управляли домом и не подавали противнику никакого повода к злоречию» (1 Тим. 5, 14).
Все дело в том, как именно этому вот человеку сподручнее трудиться для Царства Небесного, какой крест ему более подходит: монашеской ли жизни, или семейной. Тот вопрос, который на индивидуально жизненном уровне является стратегическим – жениться или не жениться, на уровне более общем и высоком является лишь вопросом тактики. Фундаментальное отличие безбрачия от брака – участвовать или не участвовать в продолжении рода, оказывается второстепенным перед более лицом высшего предназначения этих форм жизни – духовного совершенствования человека, возрастания его в полноту бытия, его обожения.
Каким же образом выполняет брак и основанная на нем семья это свое предназначение быть путем нравственного и духовного совершенствования? Во-первых, такое совершенствование невозможно без адекватного самопознания. В семье же человек непосредственно открывает свои чувства, семья в этом смысле есть некий «заповедник» частной жизни, закрепленный на уровне социального института: здесь для человека открывается возможность приблизиться к познанию того внутреннего мира своей личности, который он при посторонних скрывает и от них, и от самого себя. В обществе человек сдерживается, скрывает раздражение, действует по неким социально закрепленным шаблонам, зачастую напоказ, словом старается показаться иным, показывая свою лицевую сторону, а не внутреннюю, и забывая уже, наконец, о настоящем своем лице. В семье же он не прячет своего состояния, его действия максимально, насколько это возможно, искренны: то доброе, что он делает в семье, он делает «от души» и для себя, но зато и если есть что темное на душе, – он изольется, не постыдится выявить это свое темное греховное состояние в слове или действии.
Таким образом, первый важный аспект христианского понимания брака заключается в том, что брак и семейная жизнь являются путем глубокого самопознания человека через смирение. Брак, пожалуй, в не меньшей мере, чем монашество, способен во всей полноте открыть человеку глубину его личности – как сокровенные бесконечные глубины любви, так и всю скрытую меру греховной испорченности.
Более того, брак есть не просто нравственный подвиг, брак есть таинство. Таинством в христианском богословии называется непосредственное спасающее действие благодати, проявляющееся в рамках земного бытия и совершающееся через действия людей. Таинство в этом смысле есть сотрудничество человека и Бога, когда под некой видимой стороной человеческих действий, посредством этих действий душе человека сообщается невидимая благодать Божья.
Христианский брак является таинством, по словам апостола Павла: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5, 31–32). Брак, таким образом, есть метафизическое единение мужчины и женщины и, как таковой, есть для христианской мысли таинство. Христианство утверждает, что сущность брачного соединения превышает категории нашего разума и может быть пояснено лишь сопоставлением этого таинства с таинством Троицы и догматом Церкви. Психологически же это единение является источником таких чувств брачующихся, которые по самому своему характеру исключают вопрос о целях брака вне его самого, ибо эти чувства есть чувства удовлетворенной любви, а потому полноты и блаженства.
Возвышение человеческого бытия в браке на степень бытия сверхиндивидуального выражается в том, что в браке человек становится образом сверхиндивидуального, единого по существу, но троичного в лицах Бога. Часто говорится – и в богословии, а в качестве красивого выражения – даже и в обыденной речи, что человек создан по образу Божию, но, рассматривая вопрос, в чем именно заключается образ Божий в человеке, говорят о разуме человека, о его свободе, о различении добра и зла, о творческой способности. Но при этом или совсем забывают о троичности Божества, или, сравнивают троичность Божества с тремя силами человеческой души – чувство, разум, воля, или ищут некие другие примеры трехсоставности человека. Однако при этом упускают из внимания, что троичность Божества состоит из троичности ЛИЦ, а не сил и не составных частей. А между тем и Библия, и вся традиция христианской мысли дают полное основание для более глубокой и верной концепции.
Традиционно одним из первых мест в ветхозаветной части Библии, где видят предвосхищение догмата Троицы, считается упоминание о некоем Божественном Совете, предшествующем творению человека, когда Бог говорит о себе во множественном числе: «сотворим человека по образу нашему и по подобию» (Быт. 1, 26), «сотворим ему помощника по нему» (Быт. 2, 18). Но этого прикровенного учения о Троице нет там, где говорится о творении всего остального мира, а встречается оно лишь там, где говорится о создании двуполого человека (Быт. 1, 26–27; 2, 18; 5, 2), об установлении брака созданием жены. И далее, когда как бы подводится итог первым главам, говорится: «Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину, сотворил их и благословил их и нарек им имя: «человек» (Быт. 5, 2).
Итак, «человек» в устах Божиих – это мужчина и женщина как одно целое, и только как такое целое, а не как самозамкнутая монада человек является образом говорящего о себе во множественном числе Бога, тогда как в одиночку человеку быть «нехорошо» (Быт 2, 18), в одиночку он вряд ли может быть образом Божиим.
Новый Завет выражает ясно то, о чем Ветхий говорит лишь намеками. Апостол Павел сравнивает взаимные отношения мужа и жены именно с отношениями лиц Святой Троицы. Как Бог-Отец есть глава Христа, так и муж — глава жены (1 Кор.11, 3). Как Христос есть сияние славы и образ бытия Бога-Отца (Евр. 1, 3), так и жена слава мужа (1 Кор. 1, 7). В этом заключается основание для утверждения христианством равного достоинства мужа и жены, утверждения совершенно уникального и по существу незнакомого другим религиозно-культурным традициям. Не формальное равенство (до которого, впрочем, тоже чаще всего не доходят нехристианские культуры), а равенство онтологическое, равенство в предельном, глубинном смысле утверждается в христианском благовестии, вплоть до того, что уже «нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3, 28).
Единение во Христе предполагает не стирание личностей, не их нивелирование, а напротив – максимальное раскрытие их сущностных сил, максимальную полноту их самореализации. При этом нужно иметь в виду самореализацию в самом прямом смысле слова: не реализацию своих задумок и фантазий, а реализацию себя самого, каковая самореализацию образует личностный смысл жизни человека. Не о рецептах обустройства быта говорит христианское учение о браке и монашестве, а об обретении себя в жизненном подвиге, о предельной цели земного бытия.