Что такое черная трансплантация
Правда и мифы о «черных трансплантологах»
Обсуждаем самые распространенные «страшилки» о донорстве органов
Обсуждаем самые распространенные «страшилки» о донорстве органов с и.о. заведующего кафедрой биомедицинского права Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова Сергеем Хомяковым.
Наши основные страхи перед донорством органов базируются на каких-то диких слухах из серии «одна бабка сказала», неподтвержденных «новостях» из интернета. И различных криминальных сериалах, где очень любят эксплуатировать эту тему: упал, потерял сознание, очнулся – почки нет.
Мы собрали самые распространенные «страшилки» и попросили их прокомментировать и.о. заведующего кафедрой биомедицинского права РНИМУ имени Пирогова Сергея Хомякова. А также пояснить, как изменится ситуация с принятием нового закона о донорстве органов и их трансплантации.
1. «Это страшно дорогой бизнес! Врачам очень выгодно: почку вырезал, продал, купил квартиру»
Трансплантация органов – это не бизнес, а вид высокотехнологичной медицинской помощи, который в РФ финансируется за счет средств государственного бюджета. Граждане не платят за трансплантацию органа из личного кармана.
В новом законопроекте деятельность в области донорства и трансплантации органов регламентируется еще более подробно, причем каждый шаг, решение специалистов подлежат занесению в Федеральный регистр, в том числе, чтобы обеспечить контроль.
2. «Моего знакомого ударили по голове, очнулся в какой-то ванной, наполненной льдом, на боку – шрам. Почки нет. »
Еще раз хочу повторить, что трансплантация органов – это вид высокотехнологичной медицинской помощи. В РФ трансплантации органов выполняют наиболее опытные и компетентные врачи, как правило, заведующие хирургическими отделениями в крупных медицинских организациях уровня федеральных медицинских центров, республиканских, областных и краевых больниц. Это «элита» отечественного здравоохранения, наше «народное достояние», люди, понимающие, что такое профессиональная репутация и за что можно понести уголовную ответственность. Все медицинские организации, где выполняются трансплантации органов, известны и контролируются компетентными органами. Их всего-то в России 45-50 медицинских организаций в 25 регионах страны.
И.о. заведующий кафедрой биомедицинского права Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова Сергей Хомяков. Фото: rsmu.ru
3. «Не дай Бог в реанимацию попасть, узнают, что у тебя сердце хорошее, специально аппараты отключат, чтобы кому-то другому его отдать»
Чтобы не возникало конфликта интересов, было выработано правило, по которому врачи-трансплантологи не имеют права участвовать в оказании медицинской помощи пациенту, попавшему в реанимацию, им занимаются другие врачи – реаниматологи. Это правило зафиксировано в документах ВОЗ и имплементировано в наше законодательство.
Реаниматолог спасает жизнь пациенту, делает для этого все возможное и невозможное. Если пациент все же умирает и по известным критериям он может быть донором органов, включая отсутствие информации о несогласии на донорство, в этом случае с разрешения главного врача приглашается бригада врачей для выполнения работ по донорству. Их задача – сохранить донорские органы в теле умершего человека, выполнить операцию и обеспечить сохранность донорских органов при последующей транспортировке к месту проведения трансплантации. Один случай донорства может спасти жизни 5 пациентам.
4. «Охотятся за одинокими людьми, детдомовцами, у которых никого нет. Нет родственников – никто не скажет, что против донорства. Убьют втихаря, был человек – и нет человека, никто не заметит»
Согласно новому закону неопознанные лица в случае смерти не могут рассматриваться в качестве доноров. Те же ограничения вводятся в отношении детей из детских домов. Законодательство РФ и в этих вопросах полностью гармонизируется с мировой практикой и рекомендациями ВОЗ.
5. «Ну, ладно, у нас продать почку нельзя, так ведь за границей охотники найдутся – вывезут наши органы для богатенького иностранца»
Торговля донорскими органами запрещена международными актами, так как, по своей сути, является одной из форм торговли людьми. Так, в 2015 г. Советом Европы была принята Конвенция против торговли человеческими органами. РФ ее также подписала.
Трансплантационный туризм, то есть поездки в другую страну для выполнения трансплантации, также осуждается мировым сообществом.
В России неродственные трансплантации органов от живого донора запрещены законом, поэтому у нас такой практики нет. Известны случаи, когда реципиенты из США, Канады, Саудовской Аравии, Израиля выезжали для трансплантации в Египет, Китай, Филиппины. Также фактором риска являются гражданские и военные конфликты, например, о случаях противозаконного изъятия и коммерческого трафика органов сообщалось во время войны в Косово.
ВМЕСТО ВЫВОДА
Судебная практика по таким делам в РФ отсутствует, то есть криминала и «черных трансплантологов» у нас в стране пока не было зарегистрировано, слава Богу, это миф.
Миф, который апеллирует к природному страху человека к смерти. Миф, который успешно эксплуатируется некоторыми нечистоплотными СМИ, сценаристами криминальных сериалов. Миф, который хорошо вписывается в общую картину недоверия граждан к отечественному здравоохранению, образованию, к правоохранительным органам и государственной службе.
Основная причина и ключ к решению проблемы, на мой взгляд, – это недостаточная информированность общества и граждан по данному вопросу и, соответственно, потребность в просвещении населения по базовым аспектам донорства и трансплантации органов.
Верю, что новый закон, государственная поддержка и просвещение в области трансплантологии помогут развеять мифы о «черных трансплантологах», которые станут нестрашными, нелепыми, смешными и неуместными выдумками.
Черная трансплантология по полочкам
Нас постоянно пугают мифами о трансплантологии, как «черной», так и настоящей.
С одной стороны, в блогах можно прочитать очевидные «страшилки» про детей, очнувшихся в ванне со льдом и без одной почки. С другой — можно столкнуться с утверждениями, что органы подбирают по сотням параметров, и так как совместимость тканей очень низкая, не существует как таковой очереди на органы.
Вот как обстоят дела на самом деле.
1. Совместимость определяется не по сотням, а всего по нескольким ключевым параметрам — группа крови, шесть антигенов тканевой совместимости (по два HLA-A, B, DR донора к парам одноименных антигенов реципиента). К тому же почка должна быть функциональной, а у донора не должно быть онкологии ни в текущий момент, ни в истории, и не должно быть некоторых инфекций (например, ВИЧ). Этого достаточно.
2. Даже с этими параметрами можно играть. Например, при всем желании очень трудно подобрать орган, подходящий по всем шести антигенам тканевой совместимости. Тогда предпочтение отдается сходству только в одной паре — DR, при условии, что у донора нет HLA-антигенов, к которым у реципиента есть антитела.
3. Листы ожидания есть во всех странах мира, где работают трансплантационные программы. Кроме одной страны — Ирана, где здоровым людям официально разрешено продавать одну из своих почек. Вся сделка отслеживается государством, которое не только контролирует размер вознаграждения и честную его передачу в руки продавца, но и добавляет от себя определенную денежную компенсацию на реабилитацию и восстановление.
4. В остальных странах с трансплантационными программами очередь существует, и она большая. На каждую кадаверозную (трупную) почку приходится список из примерно двадцати реципиентов, выстроенных в порядке «подходящести». Для составления списка используется специальная формула, в которой учитывается тканевая совместимость, время ожидания, степень иммунизации реципиента (бывает так, что у человека огромное количество антител, и опасность немедленного отторжения органа в случае неполной совместимости приближается к 100%; такие пациенты получают абсолютный приоритет, вне зависимости от времени ожидания), возраст (у детей — преимущество) и несколько специфических состояний (в основном после операций на мочеполовой системе, когда принципиально, чтобы человек как можно быстрее «размочился», а не оставался на диализе).
5. Как правило, список совместимых доноров формирует специальная компьютерная программа, врачи только вводят параметры потенциального донора: возраст, пол, антигены гистосовместимости и группу крови. Ни врачи, ни другой персонал не имеют влияния на то, какое место в этом списке получит тот или иной пациент. В странах, где трансплантология развита слабо, выбор реципиента может осуществляться врачом «вручную», но с учетом тех же параметров. Весь алгоритм может быть перепройден и перепроверен, поскольку критерии очень четкие, то есть замести следы в случае нечистоплотных действий было бы очень сложно.
7. СМИ создают впечатление, что решение, от кого, кому и когда будет пересажена почка, принимает один человек, но, как видно из предыдущих пунктов, это не так. Подбор донора и реципиента — громоздкая процедура, нарушить правила которой в медицинском учреждении очень непросто. Это не беготня на цыпочках с фонариком от донора к реципиенту, это тонна документации, обязательный разговор с родными, обязательное исследование на совместимость (кросс-метч тест), проводимый непосредственно перед операцией, когда реципиент уже в клинике, и в каждом случае — вовлеченность более десятка профессионалов.
8. Черная трансплантология существует. Более всего — в слаборазвитых странах с большой прослойкой незащищенного и малоимущего населения. Но это вовсе не инициатива больничных врачей-энтузиастов, с их протоколами и гайд-лайнами по каждому пункту «официального» пересадочного процесса, да к тому же находящихся в тесной связке с другими профессионалами, которые обязаны принимать участие в процедуре. На деле, это большой и прибыльный криминализированный бизнес, контролируемый преступными группировками и находящийся вне пределов государственных больниц. Под него создаются небольшие частные клиники, подпольные кабинеты, доноры обычно не проходят ни по каким официальным документам, процедура подбора и определения совместимости либо сведена к минимуму, либо вообще исключена из процесса.
Эта практика наносит колоссальный вред реципиентам — после пересадки без определения совместимости, как правило, почка отторгается очень быстро, при этом «сенсибилизируя» пациента, что усложняет подбор для него следующего органа и ставит его жизнь под угрозу. У сенсибилизированного, сложного пациента (а такие, устав ждать «официальной» трансплантации, чаще других обращаются к нелегальным способам пересадки) пересадка вслепую обычно приводит к немедленному отказу трансплантата и часто — к смерти.
9. Учитывая высокий спрос на органы, прибыльность нелегального пересадочного бизнеса и громоздкость официальной процедуры подбора пары «донор — реципиент», искать «черных» трансплантологов в клиниках, в пределах трансплантационной программы, и вешать ложную вину на докторов-одиночек — все равно что искать потерянную в темном подъезде монету, переместившись под уличный фонарь, потому что там светлее.
10. Нередко инициаторами охоты на ведьм становятся родственники донора, которые, потеряв близкого человека, направляют злость и раздражение на врачей за то, что те, как им кажется, сделали не все возможное. Не имея медицинского образования, не понимая процедур, они поддаются эмоциям, а СМИ с радостью раздувают необоснованные обвинения. Порой в этом есть доля вины и самих врачей, которые, торопясь (при трансплантации от умершего донора, действительно, каждая минута на счету — от этого зависит, как хорошо и как долго будет функционировать пересаженный орган), не уделяют родственникам должного внимания, создавая у тех впечатление, что больным никто не интересовался как пациентом, а только как донором. Но это не так. За каждого пациента врачи борются изо всех сил. Однако в момент смерти приоритет смещается в пользу живых, и это шокирует родных усопшего. Поэтому у больницы должна быть отработана четкая процедура общения с родственниками потенциального донора, включающая разговор со штатным психологом. Не уверена, что такое практикуется в России, и возможно, в этом заключается причина столь частых скандалов, инициированных родными донора.
11. Каждый приступ истерии вокруг якобы нелегального отбора органов в государственных больницах, «прямо у родственников под носом», наносит колоссальный вред развитию официальной трансплантологии в стране, тормозит развитие и совершенствование соответствующих программ, лишает многих людей надежды получить новый орган и в итоге только поддерживает черную трансплантологию. Пожалуйста, помните об этом.
7 мифов о черных трансплантологах
Люди часто довольно резко высказываются против трансплантации: «Ни в коем случае не давайте себя врачам, вас распотрошат на органы». Объясняем: это технически невозможно
Миф первый: в России органы можно продать и купить
Евгения Лобачева, администратор групп «Русфонда» в соцсетях, замечает, что иногда складывается ощущение, что люди, наоборот, ничего не боятся. «На сайт и в соцсетях часто приходят комментарии такого рода: «купите у меня почку». Или: «Я готов стать донором сердца для нуждающегося ребенка». Неясно, понимают ли люди последствия этого для себя. Или, например, пишут: «Я готов стать донором костного мозга, моя группа крови такая-то. Сколько это стоит?» Многие честно признаются, что хотят закрыть свои кредиты, им трудно расплатиться, и поэтому готовы продать свои органы.
На самом деле
Согласно законодательству РФ, продавать и покупать органы запрещено законом.
В США, например, за торговлю ими можно получить 5 лет тюремного срока.
Стоит признать, что в некоторых странах продажа почки является одним из вариантов заработка для бедных слоев населения, а государство делает вид, что ничего не видит – особо не возражает против этого бизнеса.
Это касается стран третьего мира, например, одним из лидеров в этом направлении является Индия. Американский врач Бэрри Якобс организовал там в 1983 году «международную биржу почки», продажи составляли до 2000 единиц органов в год. А покупателями были граждане Кувейта, Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна, Омана. К 1995 году в Индии приняли закон, запрещающий торговлю органами, но не во всех штатах.
Несколько лет назад бывший прокурор Гаагского трибунала Карла дель Понте выпустила в свет книгу «Охота», в которой заявила, что премьер-министр республики Косово Хашим Тачи виновен в убийствах 300 сербов – их якобы вывозили в Албанию, где в неких подпольных клиниках использовали как доноров внутренних органов.
В России донорство осуществляется исключительно на безвозмездной основе, продажа органов является уголовно наказуемым деянием.
Миф второй: донора разберут на органы и человека никто не найдет
«У нас был случай, когда 22-летний молодой человек из Челябинска идеально подошел как донор костного мозга, – рассказывает Анастасия Кафланова, директор БФ “Фонд борьбы с лейкемией”. – И когда мы ему позвонили и сообщили об этом, пригласили приехать в Москву, он очень обрадовался, воодушевился. Но его родители были против и запретили ему ехать, они боялись, что он станет жертвой черных трансплантологов.
Все разрешилось только благодаря вмешательству его тети, которая живет в США и работает в медицине. Она рассказала семье, что трансплантация костного мозга и донорство в Штатах привычное дело, и он обязательно должен поехать. “Это очень важно, ты спасешь чью-то жизнь”. И он все же поехал».
На самом деле
Вопреки множеству заблуждений, объясняет Константин Губарев, врач-хирург, руководитель Национальной Ассоциации в области донорства и трансплантологии, заведующий хирургическим отделением координации донорства органов ФГБУ ГНЦ ФМБЦ имени А.И. Бурназяна ФМБА России, забор органов проводится не в морге и не в других подобных помещениях, а, как и все хирургические операции, – в операционной, в стерильных условиях.
Со стороны эксплантация органов выглядит как обычная операция, за одним исключением, – пациент уже мертв, и «удаленные» органы отправляются не в патологоанатомическое отделение на изучение, а специальным образом упаковываются в стерильные герметичные пакеты с консервирующим раствором и помещаются в изотермические контейнеры для поддержания температуры 2-5 градусов тепла.
В мультиорганной эксплантации (когда изымается три и более органа) участвует от трех до пяти хирургов-трансплантологов. Да и вообще обычный хирург, даже хороший и опытный, не сможет выполнить такую операцию без соответствующей профессиональной подготовки, и трансплантологи наперечет, поэтому какая-то подпольная операция в подпольной клинике невозможна.
Выполнить изъятие и пересадить органы «узким кругом» специалистов тоже не представляется возможным. «Помимо самой медицинской операции, в организационной работе задействованы порою до 100 человек: врачи-трансплантологи стационаров, где лечатся ожидающие трансплантации реципиенты, врачи-терапевты, нефрологи, гепатологи, кардиологи, которые также занимаются ведением листа ожидания и обследованием (подготовкой) реципиентов к экстренной трансплантации.
Еще – медицинские сестры и санитарки отделений, врачи-лаборанты-иммунологи, занимающиеся иммунологическим обследованием донора и подбором пары донор-реципиент. Административный персонал клиник занимается оформлением необходимых документов», – уточняет Константин Губарев.
А в случаях, если осуществляется авто- и/или авиатранспортировка донорских органов, то задействованы еще и водители, сотрудники аэропортов, экипажи самолетов.
«Есть пословица: что известно троим, то известно всем. Невозможно скрыть или держать в секрете информацию, известную такому количеству людей, от правоохранительных органов. Особенно после того, как их уведомил судебно-медицинский эксперт, – подчеркивает Константин Губарев.
Миф третий: если ты дал согласие на использование твоих органов после смерти, то тебя найдут, поймают и выпотрошат
Поэтому жители России боятся давать письменное согласие на донорство. Ольга Демичева, врач-эндокринолог, один из основателей Московского центра паллиативной медицины и Лиги защиты прав врачей, участвовала как эксперт в обсуждении законопроекта об органном донорстве в Госдуме, который был не так давно принят.
Все же у нас оставили презумпцию согласия, потому что, решили специалисты, наше население еще не готово к тому, чтобы оставлять завещание на свои органы, если такое допустить, то трансплантология в России вообще остановится.
На самом деле
Дело в том, что в мире действует два подхода – презумпция согласия и несогласия. В одних государствах действует презумпция несогласия: если человек при жизни не оставил завещание-разрешение на использование его органов после смерти, то использовать их нельзя. А если оставил такую бумагу, то он станет донором органов после смерти (если, конечно, его органы подходят для пересадки). В России же и в ряде других стран принята презумпция согласия: это значит, что априори в случае смерти мозга, когда тело еще живо, органы брать можно – и для этого не нужно ни согласие родственников, ни согласие донора.
«Люди просто не предполагают, с какими трудностями сопряжен забор донорского органа. – замечает Ольга Демичева. – Во-первых, орган может быть непригоден для пересадки. И идея-фикс, что можно просто взять у кого-то орган, в надежде, что он подойдет миллионеру Ивану Ивановичу, – миф.
Орган должен подходить по целому ряду показателей. Даже орган от родственников не всегда подходит. Это ведь не поменять деталь на машине. К тому же орган еще и может потом отторгаться организмом – это же чужой белок. Так что подпольно такую операцию провести не получится». Ольга Демичева долгие годы работала в 11-й городской больнице, которая когда-то была первым центром органного донорства в России, и изнутри знает, как работает этот механизм.
Но у нас нельзя вводить презумпцию несогласия, убеждена Ольга Демичева. Потому что люди не будут заботиться о подписании заблаговременно таких бумаг. «Нельзя закапывать в землю то, что может спасти людям жизнь, – это должно стать нашим принципом», – считает Ольга Демичева.
Миф четвертый: если я попаду в реанимацию, меня могут специально умертвить для забора донорских органов
Многие боятся оказаться в реанимации: вдруг здесь, куда с трудом могут попасть близкие пациента, его отключат от жизненно важной аппаратуры и используют как донора органов?
На самом деле
В тех реанимациях, где налажен процесс посмертного донорства, «вырабатывается рефлекс» подходить к лечению пациентов тщательно и не упускать из виду мелочей. Благодаря этому и улучшаются показатели лечения в целом, а летальность снижается».
Миф пятый: в России нет детского донорства, потому что детей оберегают от черных трансплантологов
Есть и такие страхи. Многие уверены, что именно по этой причине у нас в стране запрещено брать органы от донора-ребенка. За рубежом часто случается, что врачи склоняются до земли юному донору, который завещал после своей смерти передать свои здоровые органы какому-то другому ребенку. У нас такого не бывает.
На самом деле
А мы ничего не можем сделать, так как нет листа ожидания детей на трансплантацию, найти подходящего ребенка-реципиента невозможно, мы пытались.
Формально получается, что нет потребности – ведь пересаживать некому. В настоящее время мы ведем активную работу, для того, чтобы изменить ситуацию к лучшему».
Миф шестой: черные трансплантологи охотятся за «никому не нужными» детдомовцами
Есть страшилка, что ребенок, живущий в детском доме, или выпускник детского дома может стать объектом охоты черных трансплантологов. Мол, за его судьбой никто не следит, почему бы не использовать такого «донора»?
На самом деле
Это невозможно юридически, отмечает Ольга Демичева. Дело в том, что дать согласие на донорство органов в случае смерти несовершеннолетнего могут только родители – поэтому ребенок из детского дома не может быть донором.
Кроме того, в случае поступления «криминального» (то есть с насильственными травмами) пациента или тела в больницу об этом немедленно извещаются правоохранительные органы. Назначается судмедэкспертиза. И это снова станет препятствием. Ведь если донор погиб в результате травмы или насильственной смерти, судебно-медицинские эксперты обязаны направлять извещение в прокуратуру о том, что они дали разрешение на изъятие органов, поясняет Константин Губарев.
Органы прокуратуры, осуществляющие надзор за законностью, извещаются о данных медицинских операциях.
Еще один момент: если тело неопознанное, то есть неизвестно, кто этот умерший человек, то это тоже препятствие к забору органов. И даже не только потому, что неизвестны болезни этого человека, а потому, что неизвестно его гражданство. А на территории РФ возможен забор органов только у граждан России. Ну а если выяснится, что этот человек – тот самый выпускник детского дома, то мы возвращаемся к пункту первому – такой человек не может стать донором, поскольку у него отсутствуют родители, имеющие право разрешить или запретить взятие органов.
Миф седьмой: в военных конфликтах врачи «пускают раненых на органы»
«Мы общаемся с обеими сторонами вооруженного противостояния. И сильны мифы, что людей хотят разбирать на органы. Якобы врачи Красного Креста или “Врачи без границ” этим занимаются, – рассказывает Илья Богомолов, руководитель благотворительной организации “Международная Медицинская помощь”. – В итоге обе стороны конфликта не верят в филантропическую работу врачей. Кстати, такие мифы вообще распространены в войнах в разных странах».
Демонизация гуманитарных организаций – это явно кому-то выгодно, считает Илья. Очень страшно, когда стереотипы развиваются в массовом обществе, среди обывателей.
На самом деле
Мы снова возвращаемся к той же мысли. Слишком много специалистов задействованы в операции по забору органов и дальнейшей их пересадки (а делается это срочно, счет идет на часы, органы не могут лежать где-то в холодильнике и ждать своего часа). В условиях военных действий это просто невозможно – ни технически, ни даже с точки зрения соблюдения временных и температурных требований хранения и доставки донорского органа. Да и выдержать абсолютную стерильность на войне тоже невозможно.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.