что делают с сутенерами в тюрьме
В Омске полным ходом идет громкий судебный процесс над сотрудником местной колонии: тюремщик сколотил банду из осужденных спортсменов, которые по его команде избивали и унижали зэков-новичков. Обвиняемый лично присутствовал на экзекуциях и поощрял мучителей — все ради того, чтобы сломить волю человека. Такие методы «воспитания» — не редкость в местах лишения свободы. Жуткие конвейеры по ломке заключенных — «пресс-хаты», на тюремном жаргоне — существовали еще во времена СССР и процветают до сих пор. «Лента.ру» пообщалась с бывшими осужденными, прошедшими через пресс-хаты, и выяснила, как работает механизм абсолютного насилия.
Горячий прием
Следственный комитет России (СКР) в конце марта направил в суд уголовное дело 32-летнего Василия Трофимова, работавшего инспектором отдела безопасности исправительной колонии №7 Омской области. Однако процесс над ним не начался до сих пор: заседания трижды переносились из-за неявки свидетелей.
Материалы по теме
«Забычила — и получился разбой»
По ним тюрьма плачет
Как именно это происходило — можно узнать из видео, опубликованного на странице в Facebook Петра Курьянова, бывшего осужденного, теперь работающего в фонде «В защиту прав заключенных».
Что грозит Трофимову? Ему вменяется только превышение должностных полномочий, так что суровое наказание он вряд ли понесет — подтверждением этому могут служить аналогичные дела. К примеру, не так давно суд в Орске приговорил исполняющего обязанности начальника СИЗО-2 Оренбургской области Евгения Шнайдера и начальника оперативного отдела спецучреждения Виталия Симоненко к двум и четырем годам заключения соответственно за избиение троих заключенных, один из которых от травм скончался.
Бычье дело
Пресс-хата — это камера с подсаженными администрацией осужденными, рассказывает «Ленте.ру» Петр Курьянов. Такие «штурмовые» камеры создаются в СИЗО и колониях для выбивания признательных показаний, ломки личности, вымогательства денег и других ценных вещей.
— Человек попадает в СИЗО и не хочет мириться с навязанным администрацией порядком. И вот там ему доходчивым методом объясняют ситуацию, — рассказывает наш собеседник. — Для этого сотрудники СИЗО выбирают из контингента кандидатов в «активисты», своего рода помощников, которые и будут пачкать руки побоями. На сотрудничество с администрацией охотно идут «быки» — атлетически сложенные, накачанные, с одной работающей извилиной, которым грозит долгий срок.
По словам Курьянова, на суде «быки» обычно сразу признают вину и получают свой срок по особому порядку. После этого их либо оставляют отбывать наказание в СИЗО, либо отправляют в колонию. Там «быки» понимают, что если не будут сотрудничать — весь срок будут жить плохо, без поблажек. А за выполнение любого каприза администрации есть различные льготы и реальная возможность выйти по УДО. С такими «понимающими» администрация на полгода заключает подобие контракта: в нем осужденные указывают ФИО и пишут о желании сотрудничать с администрацией.
Такое сотрудничество дает заключенному право пользоваться мобильным телефоном, в камере его назначают старшим. Если «активист» в СИЗО, то за сотрудничество он получает право покидать камеру под видом похода в санчасть, на деле же он идет к оперативнику, где ему дают указания, кого «прессануть», чтобы выбить нужные показания или деньги. В итоге набирается команда «активистов» — обычно три человека. Один из них старший, двое остальных — подмастерья. Их из разных камер сводят в одну, потом к ним подсаживают человек пять-семь, в зависимости от вместительности помещения. Эти сидельцы, как правило, из разряда беспроблемных — тише воды, ниже травы, чаще это просто фон.
— Старший и его заместители расстилают одеяло — поляну и объясняют им порядки: сидите здесь весь день на корточках, — рассказывает Курьянов. — Проще говоря, создается невыносимая атмосфера, чтобы всякий новоприбывший с порога понял, куда он попал. Мужички сидят, терпят — камера готова к приему арестанта, который в разработке у оперативников. На него есть заказ от следователя: нужно «расколоть» — чтобы, когда вызовут на допрос, был готов признаться в том, в чем нужно. Вот заходит этот человек в камеру, и ему сразу с порога: «Ты чего? Разуйся, поздоровайся». Одним словом, встречают недружелюбно. В других-то камерах человеческие отношения, а тут — зверинец. Курить запрещают или дают, например, через три часа, изгаляются, как могут, на что фантазии у «прессовщиков» хватит.
Человеку, которого отдали на «обработку», заламывают руки, вытаскивают телефон и говорят, что сейчас его сфотографируют с головой в параше и выложат в интернет или родственникам пошлют. Или «опущенных» вызовут и поставят рядом.
«Для мужчины это очень серьезное давление на психику. Ори он — никто из администрации не прибежит: там понимают, что ребята работают», — поясняет собеседник «Ленты.ру». Вскоре «прессовщики» объясняют своему объекту: на явку к следователю нужно согласиться — и все рассказать. А на суде, мол, откажешься от своих слов и скажешь, что тебя заставляли — так можно делать.
«Тебе нравится сидеть на одеяле?»
Пресс-хаты одинаково работают что в СИЗО, что на зонах. Люди в них весь день сидят на корточках на одном одеяле, за границы которого нельзя заступать. Семеро взрослых мужчин проводят так день за днем — и терпят. Вольготно чувствуют себя только старший «активист» и его помощники — они к одеялу не привязаны. Через какое-то время «прессовщики» обращаются к одному из терпящих с простым предложением: «Тебе нравится сидеть на одеяле? Конечно, нет. Давай к нам! Мы поделимся с тобой продуктами, будешь курить, когда захочешь, спать на шконке. »
Обрадованный арестант — назовем его Васей, — конечно же, соглашается — и становится помощником «активистов». Когда в пресс-хату прибывает новичок, новоявленный «активист» объясняет ему правила: вот здесь сидеть, не разговаривать или разговаривать шепотом, курить или пить чай — с разрешения старшего. А потом старшие товарищи говорят Васе, чтобы его родственники на карту им скинули деньги.
— Васино положение изменилось, стало более благополучным, — объясняет Курьянов. — И если у него есть возможность попросить деньги у кого-то из близких, то он, конечно, попросит — и родственники помогут, чем могут. Ведь в тюрьме сидят люди с разными возможностями. Или телевизор в камеру нужно, и Васе говорят: давай плазму поставим, с операми договоримся, они разрешат нам на флешке любые фильмы смотреть. Или еще один телефон нужен, а это расходы: операм за пронос дать, интернет подключить, связь оплатить.
И вот Вася отдал 100 тысяч рублей. Наступил новый месяц — и ему говорят: пусть твои еще денег отправят, а то вернешься на одеяло и будешь сидеть как все. И так — до бесконечности.
— Если такой полторашкой ударить по голове пару раз, гудит голова долго, — объясняет Курьянов. — В камерах стоят бутылки — и не придерешься, а они используются для таких вот целей. Впрочем, если говорить о колониях, то как только осужденные попадают в карантин, им сразу дают понять, как себя вести, чтобы не получать затрещин и не терпеть издевательства. Если же на зоне кто-то посмел ослушаться — его быстро через штрафной изолятор (ШИЗО) переводят на строгие условия содержания. Там закрытый режим — и такие же невыносимые условия, как в пресс-хатах.
«Неважно, что голова набок висит»
— В те годы, когда я сидел [в 2000-х], в Саратове пресс-хат было через одну, одна треть точно прессовых. Сейчас от силы на корпус одна-две, и сидят там не 10-15 человек, как раньше, а 5-7, — рассказывает Курьянов.
В 2016 году он посетил саратовский изолятор как общественный защитник и до сих пор общается с теми, кто оттуда выходит.
— Старшим был отсидевший срок на тюремном режиме — это самый строгий, дают за многочисленные взыскания. Такой матерый жук, — рассказывает собеседник «Ленты.ру», — Он отсидел 14 лет и опять врюхался в какую-то фигню. И если на прошлом сроке он заслужил себе крытый [тюремный] режим за противостояние с администрацией, то вновь заехав, он понял, что здоровья уже не хватит, и «переобулся» — начал сотрудничать с администрацией. Накачанный, в прошлом занимался единоборствами, он стал трясти семерых сокамерников: вымогал деньги, склонял к явкам.
По словам Курьянова, раньше на пресс-хатах работали куда более топорно, чем сейчас.
— Я застал такое: дважды в день приходят с проверками, посчитать по головам. И вот в пресс-хате лежит избитый человек, наглухо отдубашенный, его в чувство привести не могут. И что делали: этого человека стоя приматывали за руки скотчем к двухъярусной шконке, рядом с ним вставали на поверку остальные сокамерники, и получается, что он в толпе стоит на ногах — неважно, что он без сознания, что голова набок или вниз висит. Стоит вертикально — и ладно. Сотрудники [администрации] зашли, посчитали по головам, все в порядке.
Сейчас «активисты» действуют аккуратнее, да и пресс-хат стало меньше. В 2010 году были отменены общественные секции дисциплины и порядка, состоявшие из «активистов». По сути это были легализованные сборища стукачей и «быков», благодаря которым целые колонии считались пыточными. Но если в колонии или изоляторе, как сегодня, есть одна-две пресс-хаты — этого вполне достаточно, чтобы держать в страхе весь контингент.
Впрочем, по данным Петра Курьянова, в московских СИЗО сейчас нет «настоящих пресс-хат». Он полагает, что в Москве администрации учреждений не могут себе позволить такое явное нарушение законов, как на периферии. Но такие камеры до сих пор существуют в СИЗО Саратова, Екатеринбурга, Челябинска, Минусинска, Владимира, Ярославля.
— В Екатеринбурге, допустим, пресс-хат не меньше десятка, — рассказывает правозащитник, — В Омске одна треть камер — прессовые, а в Красноярске хоть и рапортуют, что у них отличное СИЗО, но на деле там вместо пресс-хат работает группа быстрого реагирования (ГБР). Проще говоря, все камеры снабжены видеонаблюдением, и если кому-то показалось, что в одной из камер конфликтная ситуация (или просто ради того, чтобы арестанты не расслаблялись), — включают сигнализацию. В камеру влетают сотрудники ГБР с дубинками, всех без разбору лупят и кладут на пол. А потом говорят: это учения были.
Слова правозащитника подтверждают ролики с YouTube, которые в комментариях не нуждаются.
«Я вся была черного цвета»
Пресс-хаты — печальная примета не только мужских, но и женских колоний в России. Об этом не понаслышке знает Анна Дмитриева (имя изменено), отсидевшая шесть лет в мордовской колонии. Она попала туда в 2008 году.
— Сразу же завели в комнату для обыска. Начали со мной разговаривать матом, у меня глаза на лоб полезли, — вспоминает Дмитриева. — Я им говорю: «Как вы со мной разговариваете!», а они начали бить меня. Тогда я поняла: там, где начинается Мордовия, законы России заканчиваются. Отвели меня к оперативнику, он тоже меня избил. Бил кулаками по голове, в живот — как мужика избил. Потом отправили меня в ШИЗО — и оттуда я уже не вышла. Я там сидела безвылазно.
В ШИЗО почти не кормили: «каши две ложки положат, размажут по тарелке», не разрешали мыться, холодом морили, били каждый день. Зэчек конвоировали в ШИЗО в позе ласточки.
«Как пожизненно осужденные ходят раком: голова вниз, руки за спиной кверху. В таком положении заставляли бегать по коридору — глумились так. Еще при этом нас били дубинками», — вспоминает Анна.
Женщины спали на одних только матрасах, а утром и их забирали. Заставляли бегать по камере. В ШИЗО сидели по четыре заключенные в камере.
— Там ничего нет, очень холодно, у нас забирали носки, трусы. Дверь в камеру — это решетка, зимой сотрудники ШИЗО открывали дверь корпуса на улицу, и весь холод шел в камеру. А мы в одних платьях и тапочках. Холодная, голодная, избитая — ну, короче, концлагерь.
Сокамерницы Дмитриевой изо дня в день жили в ожидании побоев. Такое напряжение очень било по психике, и люди сводили счеты с жизнью.
— У меня много таких случаев на памяти, — вспоминает Дмитриева. — В 2012 году Татьяну Чепурину избивали сотрудники колонии, не пускали в туалет. Она [покончила с собой]. Ее труп бросили возле пекарни, он валялся там несколько дней. В морге ее не принимали — она была вся в синяках. В камере [покончила с собой] Зульфия, не выдержав избиений. Гаврилову Таньку едва не убили. Ее наручниками приковали к решетке и пинали втроем, в том числе начальник колонии, пробили голову, таз сломали. Сделали ее инвалидом. Я очень хочу, чтобы их наказали, но как это сделать — я не знаю. Мы писали жалобы в прокуратуру, а они пишут ответ: недостаточно доказательств. Там знаете, как списывают: человек умер по состоянию здоровья. Не можем мы доказать, что их убили.
По словам собеседницы «Ленты.ру», от осужденных требовали 200 процентов выработки. Плохо работаешь — сотрудницы берут палки и бьют. Женщина сидит и шьет, а надзирательница сзади подходит — и начинает бить ее по голове. «Толпой могут завести в темную комнату и там [избить]. Отряд идет — и все с синяками. Одна серая масса», — вспоминает Анна.
«Не мы придумали — не нам их отменять»
42 года из своих 69 лет Васо Сахалинский провел в местах лишения свободы. Именно под этим именем его знают в криминальных кругах: свое настоящее имя он назвать не захотел. По словам Васо, пресс-хаты были всегда. Как говорили милиционеры, «не мы придумали — не нам их отменять».
— Это очень страшная и безобразная вещь. Когда мы сидели при советской власти (впервые Васо попал в тюрьму в 23 года), то знали, что мы — ненавистные люди: по ленинскому принципу «уничтожить преступность во всяком виде», — вспоминает собеседник «Ленты.ру». — Плюс хрущевские слова, что в 70-х он покажет последнего преступника. И нас коммунисты старались уничтожать. А сейчас интересная вещь в лагерях: уничтожают людей не потому, что их надо уничтожать, а потому, что сотрудники администрации — власть имущие. Сотрудники колоний воспитаны как уголовники и стали более жестокими, чем раньше. В советское время они были палачами, но были гуманнее, потому что палач просто убивал, а эти изверги жестоко издеваются над такими же людьми, как они сами, — то есть проявляют свою неполноценность. Эти люди не добились ничего, а им дали власть. Такие же отбросы, как уголовники.
Собеседник «Ленты.ру» отмечает, что раньше в пресс-хатах били руками и ногами, а сейчас поступают куда хитрее: бьют бутылками с горячей водой, застегивают надолго в наручники, льют кипяток в пах и на спину, что приводит к страшным ожогам.
Коллаж © LIFE. Фото © ТАСС / Анна Шевелева, © Shutterstock
Жизнь богатых и бедных заключённых разительно отличается. Во-первых, тут есть формальная часть: если у тебя есть деньги, ты можешь легально покупать дорогостоящие продукты. Например, в «Матросской Тишине» можно даже делать заказы из ресторанов и питаться не хуже, чем на воле. А во-вторых, есть неформальная система, когда заключённый, дав администрации денег, получает особые блага — прекрасную камеру, которая будет больше похожа на номер в отеле, ему будут приносить спиртное. Есть очень наглядный пример члена банды Цапка, который, находясь на одной из зон, ел раков и омаров, доставлявшихся ему с океана
» ratio=»1/1″ src=»https://static.life.ru/publications/2021/0/22/468391063617.1203.jpg» loading=»lazy» />
» ratio=»1/1″ src=»https://static.life.ru/publications/2021/0/22/468391063617.1203.jpg» loading=»lazy» />
Водка, 30-летний виски и элитные сигары
Крабы и икра на ужин не предел мечтаний. Тем более что состоятельные заключённые вполне легально могут воспользоваться официальными сервисами. Например, в «Матросской Тишине» в спецблок можно даже заказать одежду или еду из магазина. Причём набор блюд не уступает элитному меню хороших ресторанов — от стейка из сёмги до гуся с яблоками.
Однако куда более строго дело обстоит с алкоголем. Официально заказать бутылочку не получится даже на праздник. Здесь на выручку сидельцам приходит чёрный рынок продуктов. Чаще всего алкоголь носит персонал тюрем и колоний.
Стоимость бутылки водки доходит до двух тысяч рублей с учётом доставки. И это весьма востребованная услуга. На Новый год или юбилей можно заказать хорошее шампанское. Бутылка у него более громоздкая, спрятать её трудно, поэтому наценка может быть пятикратной. Рядовой коньяк обойдётся дороже — почти в пять тысяч рублей за пол-литра при стоимости в магазинах 400–500 рублей.
Однако тюремные изыски не ограничиваются дешёвым алкоголем. Источник Лайфа в силовых ведомствах рассказал, что во время обысков у арестантов находили виски 30-летней выдержки и элитные кубинские сигары.
О том, что приватный сигарный клуб в стенах СИЗО дело обычное, в своём интервью рассказал 31-летний москвич Бальтазар Гайдн-Прохоров. В «Матросской Тишине» он делил камеру с бывшим замглавы Федерального агентства специального строительства (Спецстрой) Александром Буряковым и директором компании «Т плюс» Борисом Вайнзихером. Последний, пользуясь тем, что курение табака не запрещено, устроил настоящий сигарный клуб. По вторникам и четвергам он угощал сидельцев любимыми сигарами Фиделя Кастро, целая коробка которых досталась ему от бывшего обитателя соседней камеры Сергея Полонского.
Если в колониях заключённых переодевают в тюремные робы, то в следственных изоляторах арестанты могут позволить себе находиться в любой удобной одежде — хоть в спортивном, хоть в классическом костюме. Если есть деньги, и в колонии можно выглядеть с иголочки. Оперативники уже находили у заключённых гардеробы с марочной гражданской одеждой — спортивными костюмами «Армани» и куртками стоимостью в десятки тысяч рублей.
В колонию можно заказать тренажёр или спортинвентарь. Бывают, конечно, и курьёзные случаи. Так, мать одного из заключённых из Норвегии привезла сыну ракетку для большого тенниса. А когда её вернули обратно, женщина очень удивилась, что в российском следственном изоляторе нет теннисного корта.
Мобильники и гаджеты
Самый востребованный товар у арестантов — мобильные телефоны, сим-карты. Цена очень сильно зависит от жадности охраны, а также от строгости порядков. Если в колонии жёсткий контроль и пронести телефон трудно, цена на него резко взлетает. Обычно телефоны продают с пятикратной наценкой. Если охрана либеральная и алчная, то в колонии может даже случиться переизбыток гаджетов.
— В некоторых следственных изоляторах и колониях у зэков было столько телефонов, что они продавали их друг другу за полцены, — рассказал Лайфу один из столичных адвокатов. — В следственных изоляторах находили и планшеты. В колониях можно заказать доставку ноутбука, а также игровой приставки, хотя последние и запрещены как потенциальные азартные игры на деньги.
Фото © Новые известия
Если раньше популярностью пользовались кнопочные телефоны, которых не жалко лишиться после обыска, то теперь востребованы смартфоны с доступом в Интернет. Так арестант сможет общаться с подельниками и адвокатами в мессенджерах, звонить в любую точку мира, получать и отправлять документы, фото и сообщения, делать денежные переводы.
В камерах ценятся и другие гаджеты: мобильные роутеры для интернет-связи, гарнитуры, зарядки. Они востребованы в тюремных «call-центрах»: под видом служб безопасности банков арестанты обманывают доверчивых людей, воруя деньги с их счетов, или ведут каналы, где собирают пожертвования на электронные кошельки.
Из экзотических гаджетов можно заказать компактную машинку для нанесения татуировок, а также специальные наборы красителей. Если на воле такой аппарат стоит 500–1500 рублей, то с доставкой в камеру его цена взлетает в десятки раз.
До 2017 года в знаменитой «Матросской Тишине» можно было снять настоящую ВИП-камеру. Вопиющие нарушения режима обнаружили члены Общественно-наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы. Одна из камер, № 275, где содержался обвиняемый в мошенничестве Дионисий Золотов, представляла собой по-настоящему царские хоромы. Путёвка в такую камеру стоила около одного миллиона рублей.
Дионисий Золотов. Фото © Агентство городских новостей «Москва» / Игорь Иванко
— Два больших окна. На стене огромный телевизор, рядом модный пульт. Шикарный холодильник «Индезит» забит деликатесами. Кровати (две совершенно пустые) застелены белоснежным бельём. Кругом красивые полочки для удобства, — сообщили тогда в столичной ОНК.
Другая камера тоже не уступала по комфорту: новые матрасы и подушки, ЖК-телевизор, большой холодильник, а главное — возможность беспрепятственно пользоваться сотовой связью. Всё это можно было купить у персонала. Правда, за такой курорт сотрудники тюрьмы поплатились не только должностями, но и свободой.
Ещё одним ВИП-заключённым был печально известный бандит Вячеслав Цеповяз, входивший в банду Сергея Цапка. Осуждённый на 19 лет строгого режима за убийство 12 человек, он по-настоящему наслаждался жизнью в амурской колонии. В конце 2018 года фотографии с Цеповязом в камере облетели весь Интернет. На них убийца лакомился икрой и крабами. Вдобавок к ВИП-камере у Цеповяза была и собственная пасека на территории колонии, где заключённый баловал себя шашлыками.
По словам бывшей жены Цеповяза Натальи Стришней, которая и принесла фотографии в прокуратуру в отместку за развод, такое содержание стоило до трёх миллионов рублей в год. Источники Лайфа рассказали, что в некоторых колониях проверяющие находили отдельно стоящие дома, в которых коротали свой срок ВИП-заключённые. ФСИН нещадно борется с такими «курортами».
Сауны и адвокатессы по вызову
«Элитные» заключённые могут позволить себе значительно больше. Так, во время одной из проверок колонии в Свердловской области, где отбывает 18-летний срок осуждённый за взятки и вымогательство бывший вице-мэр Екатеринбурга Виктор Контеев, нашлась сауна. Вряд ли бывший чиновник проводил там время в одиночестве. Не секрет, что в колонию можно заказать проститутку или даже двух. Девушку лёгкого поведения может провести на территорию персонал. Либо используется ещё одна схема: несколько лет назад в Москве задержали проституток с удостоверениями адвокатов. На этом основании они могли официально посещать зэков. Об этой схеме рассказывал Александр Уланов, который приносил в колонию бывшему сокамернику Вячеславу Цеповязу красную икру.
Если арестанту очень хочется любви и у него на это есть деньги, то можно попытаться договориться с конвоем, который возит обвиняемых в суды и следственные изоляторы. Конвой может ненадолго изменить маршрут, чтобы арестант провёл экспресс-встречу с проституткой.
Способы доставки запрещёнки в тюрьмы просто поражают воображение. Помимо «сердобольных» адвокатов и коррумпированных сотрудников исправительных учреждений так называемой переброской занимаются друзья и родственники арестантов. Порой они идут на самые невероятные уловки, рискуя собственной свободой. Самые отчаянные по старинке отправляют товары по почте или прячут в продукты питания, а кто-то пытается использовать технические приспособления.
Портрет российского заключенного
Сорокалетний безработный из Волоколамска залез в чужую квартиру
По данным службы исполнения наказаний, в российских СИЗО, тюрьмах и колониях находится почти 560 тысяч человек.
Срок отбывает почти полпроцента взрослого населения страны. Мы проанализировали статистику, приговоры судов и документы, регламентирующие жизнь в местах лишения свободы, — получился портрет среднестатистического российского заключенного.
Как правильно называть тех, кто сидит за решеткой
С того момента, как человека официально обвинили в преступлении, он считается обвиняемым. Важно понимать, что юридически он чист перед законом: вина судом не доказана, может выясниться, например во время следствия, что он ни при чем. Тогда обвинение снимут и человек пойдет домой.
ст. 47 УПК — кто такой обвиняемый
Если следователь соберет достаточно доказательств, дело передадут в суд. Пока идет процесс, человек считается подсудимым. Если судья признает, что именно подсудимый совершил преступление, то, как только огласят приговор, подсудимый превратится в осужденного.
ст. 247 УПК — подсудимый в процессе
Термин «заключенный» в российских законах не используется. В уголовно-процессуальном кодексе есть статья «Заключение под стражу», но в ней идет речь о людях, которых только подозревают или уже обвиняют в каком-нибудь преступлении.
ст. 108 УПК — заключение под стражу
Но обычно, когда говорят про заключенных, имеют в виду именно тех, кто сидит в тюрьме или колонии. В этой статье мы для удобства тоже называем таких людей заключенными, хотя с юридической точки зрения правильно говорить «осужденные».
Как зовут и сколько лет
Среднестатистический заключенный — мужчина: если проанализировать судебные приговоры, то на одну осужденную женщину приходится семь мужчин. Возраст половины всех сидельцев — от 30 до 49 лет. Получается, что типичному заключенному около сорока.
Демография осужденных в 2018 году. Судебный департамент РФXLS, 150 КБ
Как зовут людей, которые чаще других попадают на зону, неизвестно: такой статистики никто не ведет. Но если учитывать, что среднестатистического россиянина зовут Александр, а самая популярная фамилия в стране — Смирнов, то можно предположить, что типичного заключенного зовут так же.
Самые популярные фамилии в России. Статья в журнале «Медицинская генетика»
Где жил и чем занимался до отсидки
По судебной статистике, преступления люди чаще совершают в том же городе или селе, где и живут. В прошлом году чаще всего за решетку попадали жители Московской области — 5% всех совершивших преступления в стране. Самый криминальный город Подмосковья — Волоколамск.
До попадания на зону Александр нигде не работал. Если верить данным Судебного департамента, большинство тех, кому выносятся обвинительные приговоры, официально числятся безработными. В официальной статистике их называют трудоспособными без постоянного источника дохода.
всех совершивших преступления в стране — жители Московской области
Из образовательных учреждений за плечами у среднестатистического заключенного, скорее всего, только школа. Возможно, он закончил ПТУ или техникум: осужденных, закончивших только 11 классов, всего на 2 тысячи человек больше, чем тех, у кого есть среднее профессиональное образование.
За что сел
По статистике судебных приговоров за прошлый год, чаще всего нарушивших закон россиян приговаривали к лишению свободы по части 2 или 3 статьи 158 УК РФ — это кража, но с разными отягчающими обстоятельствами:
По каким статьям российские суды выносят приговоры. Судебный департамент РФXLS, 138 КБ
В апреле 2018 года в часть 3 этой статьи добавили еще одно преступление — кражу с банковского счета: по 158 статье теперь судят тех, кто ворует деньги с банковских карт. Раньше это считалось «мошенничеством с использованием электронных средств платежа», а наказание было меньше, чем за кражу.
Отягчающие обстоятельства четверти всех краж — «группа лиц» и «состояние алкогольного опьянения».
Где сидит
Это исправительные колонии, колонии-поселения — у них режим мягче, воспитательные колонии для несовершеннолетних, тюрьмы и следственные изоляторы, в которых сидят обвиняемые и подсудимые. Исправительных колоний больше всего — 705. В них находится 80% всех приговоренных к лишению свободы. А вот тюрем в России всего восемь, и сидит там примерно 1200 человек по всей стране. Поэтому говорить про всех заключенных «сидят в тюрьме» неправильно: большинство находится в колониях.
приговоренных к лишению свободы сидят в колониях
Колония — это небольшой поселок, обнесенный забором с колючей проволокой. Заключенные живут не в камерах, а в бараках. Здесь же, как правило, расположены цеха, в которых работают осужденные. Колонии делятся на три типа в зависимости от условий наказания: колонии общего, строгого и особого режима.
Самый простой — общий режим. Сюда направляют тех, кто сидит в первый раз за мелкие преступления, например за кражи или мошенничества. Строгий режим — для рецидивистов и осужденных за тяжкие преступления: убийства, изнасилования. В колонию особого режима отправляют убийц-рецидивистов, а также тех, кто приговорен к пожизненному заключению. Судимостей у Александра до этого не было, поэтому попал он, вероятно, в колонию общего режима. Одновременно в такой находятся 1500—2000 человек.
Александр отбывает свое наказание в Красноярском крае: в этом регионе больше всего мест для лишения свободы — две тюрьмы, шесть колоний-поселений и 13 исправительных колоний.
Чем занимается в колонии
Жизнь заключенных строго регламентирована: распорядок дня установлен приказом Министерства юстиции и примерно одинаков для всех исправительных учреждений. Утро у Александра начинается с зарядки и уборки кроватей. На завтрак отводят не больше получаса. После — утренняя поверка, на которой представители администрации колонии проверяют, все ли на месте.
Потом бригады отправляются на работу. Днем — перерыв на обед. Вечером, после работы — опять поверка, ужин, воспитательные мероприятия и личное время перед отбоем. Спать по закону заключенные должны не меньше восьми часов.