что делают с отказниками в роддоме
Чем дети-отказники отличаются от тех, за кем с рождения ухаживали мамы
Чему учится ребенок в первые дни и недели жизни, пока не попадет в приемную семью
Екатерина Кузнецова генетик по образованию, блогер, автор книг об усыновлении
Иногда велик соблазн сделать вид, что усыновленный ребенок ничем не отличается от кровного. Увы, это не так. У него за плечами всегда есть тяжелый рюкзачок личного жизненного опыта, нести который под силу не каждому взрослому.
Отделение, в котором я лежала с дочкой, когда решался вопрос о ее усыновлении, было детское, неврологическое. Там находились мамы со своими детьми. Кто-то проходил обследование, кто-то был на лечении. Во всех палатах текла обычная больничная жизнь – во всех, кроме одной.
Немногие знают об этом, но почти в каждой крупной детской больнице есть палата для детей-отказников. Отказные и изъятые из семей младенцы не сразу попадают в дом малютки – какое-то время ребенок проходит медицинское обследование. Дверь в такую палату почти всегда закрыта, но я в одну из прогулок по коридорам успела заглянуть внутрь.
В маленькой, почти всегда темной комнате с заклеенными бумагой окнами по стенам стояли восемь прозрачных кувезов с младенцами от нуля до трех месяцев. Медсестра заходила к ним раз в три часа покормить, раз в шесть – сменить подгузник. На руки детей старались не брать, бутылочки ставили в специальные держатели. В моей памяти навсегда останется разноголосый крик из этой палаты.
Я провела в той больнице одиннадцать дней, и каждую секунду слышала голос малышей, у которых нет мамы. Когда ложилась спать, шла с завтрака, читала Лине «Муху-цокотуху», прижимала дочку к сердцу. Мне казалось, стены больницы пропитаны скорбью насквозь.
Спустя два года мы с дочкой снова оказались в больнице: у нее проявилась сильная аллергия. Все в детском отделении лежали с мамами, а в соседней палате годовалая девочка оставалась совсем одна. Она была из детдома и уже не плакала. Привыкла.
Приемные дети: страх неудачи и чудеса стойкости
Природой так устроено, что младенец неспособен выжить один, без опекающего взрослого. И выжить действительно удается не всем. Часть малышей, брошенных матерями, не дотягивают и до полугода. Уход, лечение, кормление, смена подгузников тут совершенно ни при чем – их медленно убивает одиночество. Перед ними стоит очень простой, но от этого не менее страшный выбор: не можешь добиться внимания взрослого? Откажись от этой жизни. И многие отказываются.
Но не все. Так жить невозможно, но они пытаются. Конечно, это существование невероятно травмирует. Ведь именно в первые месяцы жизни ребенок учится влиять на мир вокруг. Обычный домашний младенец испытывает дискомфорт, плачет, и мама приходит и спасает его. Раз за разом, круг за кругом. Так появляется первое ощущение «я могу», «я влияю на этот мир».
И именно этой уверенности не хватает приемным детям в будущем: очень часто они пасуют перед малейшими трудностями. Многие приемные родители жалуются, что ребенок отказывается даже пробовать что-то новое. Но это не лень, а страх неудачи. Невыносимо страшно снова оказаться там, в прозрачном кувезе больничной палаты, где ты был одинок и так беспомощен.
Но есть и другая сторона медали. Если ребенок выбрал жизнь, то кроме очевидной травмы он обретает невероятную жизненную силу. И когда трудности на его пути выглядят как угроза жизни, он будет проявлять чудеса стойкости. Потому что тогда, в той полутемной комнате без материнского тепла, он смог выжить – вопреки всему. Там, где не каждый взрослый справился бы, он смог. Против правил, против инстинктов.
Я вижу эту силу в своих детях. Она восхищает меня и достойна уважения. Решаясь взять ребенка в семью, принимайте его целиком, вместе с прошлым, каким бы трудным это ни казалось.
Что «ломается» у ребенка из системы
Немногие знают, что при оставлении без попечения родителей ломается первым. На слуху такие слова, как «депривация», «нарушение привязанности», «отставание в развитии». Но прежде всего разрушается умение добиваться поставленной цели. Точнее, оно просто не формируется тогда, когда должно.
У домашнего малыша все происходит по сценарию: дискомфорт – крик – и вот уже вокруг суетится мама, которая пришла на помощь. Как правило, ей удается все наладить. По сути, это самое первое достижение цели: задача – решение – результат.
Что запоминает домашний ребенок? Он получает то, что хочет. Может получить и знает как. Это уже спустя время он будет учиться иным способам, кроме воплей и сучения ручками-ножками. Но решимости взять и попробовать у него хоть отбавляй.
А что происходит с младенцем в системе? Дискомфорт есть. Крик есть. А еда по расписанию. Снова дискомфорт. Снова вопль, уже потише. А подгузник поменяют только через три часа, даже если он нужен прямо сейчас.
И так круг да кругом, день за днем. Снова и снова малыш пытается достичь цели. Снова и снова терпит фиаско. Чему он научается? Только тому, что от него в этом мире ничего не зависит. Так зачем вообще пытаться? Это называется «выученная беспомощность».
Чем дольше ребенок пробыл в системе, тем труднее потом ему допустить саму идею о том, что он может ставить цель и добиваться ее. Это не просто трудно. Это очень больно – любая неудача погружает обратно в травму детства. Куда проще и понятнее опустить руки и подождать, пока все случится само, как раньше.
За это не нужно ругать, этим не нужно стыдить. С этим можно и непременно нужно работать.
Ты – лучше мечты
– Ничего не получится! – девочка сжала в кулачке податливый кусочек глины. – У меня никогда не получится. Никогда. Ни-че-го!
Слезы навернулись на ее глаза. Мама обняла дочку и предложила попробовать еще раз:
– Сразу ни у кого не получается, все учатся, и с каждым разом выходит немножечко лучше.
– А у меня только хуже и хуже! Я неумеха! Я плохая! – все сильнее заводилась дочка. – Я самая плохая в мире! – голос сорвался на крик. – Поэтому так случилось! Поэтому та, другая мама отказалась от меня! Я плохая, плохая! И никому не нужна!
Девочка вскочила и убежала к себе в комнату. Мама вошла через минуту и тихонько села рядом:
– Знаешь, когда ты еще не появилась в нашей жизни, я мечтала о тебе каждый день. Я ждала тебя. Придумывала, как тебя будут звать, какого цвета будут твои глаза и волосы, понравится ли тебе купаться в море, как мне, или кататься на лыжах, как папе. Я думала о том, как ты будешь выглядеть, какой у тебя будет голос и как ты будешь смеяться. И знаешь, как вышло? Настоящая ты оказалась даже лучше, чем все мои самые замечательные мечты!
– Лучше мечты? – удивилась дочка.
– Намного! А еще ты очень, просто невероятно сильная. Ты осталась одна и справилась, а многие не смогли бы. Даже я не смогла бы лучше! – в мамином голосе звучала настоящая гордость, и щеки дочки немного покраснели от удовольствия. – А еще, – продолжила мама – ты даже представить себе не можешь, как сильно ты мне нужна, моя хорошая. Когда тебя не существовало в моей жизни, она была пуста. А сейчас полна до самых краев, и счастье то и дело выплескивается наружу. Благодаря тебе.
Мама обняла дочку крепче и шепотом, как большой секрет, добавила на ушко:
– А еще я уверена, что никто так сильно не ждал и не искал своего малыша, как мы с папой – тебя.
Девчушка прижалась к маме, ее глаза блестели уже не от слез, а от восторга.
Еще бы, ведь это так здорово, когда о тебе мечтали, а ты оказался лучше. Когда тебя искали – и нашли. А ты, сильный и смелый, смог дождаться.
Я работаю с детьми, от которых отказались Социальные няни — о работе с младенцами, от которых отказались родители
Каждый год в роддомах Екатеринбурга родители отказываются от детей. Причины разные: тяжелые пороки, ВИЧ, трудности с деньгами. Порой матери подписывают отказ, а порой бегут из роддома, и начинается длительная процедура поиска и восстановления документов. Все это время младенцы проводят в детских больницах — восьмой, одиннадцатой и пятнадцатой. Все это время им нужны уход, забота и обычная ласка — без них у детей развивается «синдром белого потолка», они отстают в развитии, поздно начинают разговаривать.
Чтобы ухаживать за детьми, больницам нужны няни. Своих волонтеров на эту службу отправляют разные благотворительные организации: например, «Аистенок» находит волонтеров и платит им зарплату, 15 тысяч в месяц. В минувшее воскресенье, 26 февраля, в Екатеринбурге прошел благотворительный фестиваль и гараж-сейл «Благомаркет», где на оплату работы социальных нянь собрали 585 тысяч 211 рублей. The Village поговорил с женщинами, которые выполняют эту работу, о том, как они нашли свое призвание и как относятся к детям.
Юлия Ефремова
Няня в детской больнице № 11
После школы в начале двухтысячных я поступила в медицинский колледж. Ситуация в больницах была тяжелая — ни лекарств, ни ухода за больными. Я пришла на практику, и у меня волосы встали дыбом. Работать в медицине так и не смогла — поняла, что не выдержу эмоциональной нагрузки.
Я окончила экономический институт, работала менеджером по продажам в сфере фитнеса и за десять лет выросла до руководителя небольшого фитнес-центра. Параллельно, лет пять или шесть назад, приняла ислам, вышла замуж и уехала с мужем-госслужащим за двести километров от Екатеринбурга, в область. Там занималась домом. Спустя три года мы вернулись в город, но работать в сфере фитнеса я уже не могла. Наша вера подразумевает определенный круг общения, определенную гармонию. С одной стороны, исламская женщина на работе должна приносить максимальную пользу обществу, с другой — эта работа должна быть дозволенной, исключать лишние контакты, особенно с мужчинами.
Устроиться волонтером помогла двоюродная сестра, которая давно работает в «Аистенке». Однажды летом она сказала, что в одиннадцатую детскую больницу требуется няня. Рассказала, что это непростая работа, что дети бывают сложные и больные и как иногда психологически тяжело. Но я живу рядом, люблю детей и хочу завести своих, и муж был не против такой работы. Так уже два с половиной года я работаю волонтером в больнице.
О подопечных
Когда я впервые пришла в больницу в июне 2014-го, настроилась на работу, на здоровый медицинский цинизм: я не буду их жалеть, иду помогать чем могу. На деле оказалось, что детям не хватает элементарной заботы, что нужно их переодеть, искупать, покормить, поиграть. Медсестер две, детей — десять, они едят каждые три-четыре часа. Ты приходишь, и каждому ребенку достается чуть больше внимания.
Часто я одновременно ухаживаю за 16-17 детьми младше трех лет. Условно их можно разделить на три группы: первые живут в детских домах, а когда тяжело заболевают, детдом не может справиться своими силами и отправляет малышей в больницу. Вторых приводят социальные службы — это дети, которых нашли на улице или изъяли из семьи. Изредка сами матери отдают детей на время. По закону, семья в сложной жизненной ситуации может передать ребенка в детдом или больницу на срок до полугода. Социальных сирот — больше половины.
Третья группа — это младенцы. Новорожденные отказники проводят в роддоме около месяца, затем попадают к нам. Если ребенок здоровый, его моментально усыновляют, минуя детский дом. Часто это вопрос нескольких дней, недель: за месяц после рождения потенциальные родители успевают собрать документы и пройти школу приемных родителей. Малыши с отклонениями попадают в детские дома, с тяжелыми заболеваниями — остаются в больницах.
Аня провела у нас почти год. Она родилась недоношенной и с такими пороками, что мы не могли передать ее в детский дом. Профессор приходил к Ане с комиссией и говорил, что такие не живут — это чудо. В горле у ней была трубочка, трахеостома, она непрерывно была на кислороде и капельницах. Питалась через зонд, не держала голову, не говорила и практически не росла. Даже плакать не могла, потому что нет голоса, но могла улыбаться. У таких детей нередко поражен мозг и они лежат без сознания, но Аня отлично соображала.
Она видела и слышала, когда я заходила в палату, помнила меня, знала, в какое время будет есть и принимать лекарства. Я разговаривала с ней и иногда брала на руки, когда было поменьше трубочек. С Аней у нас день рождения в один день, 7 июля. В сентябре она умерла.
Лере два года и девять месяцев, ее забрали у мамы уже во второй раз и, скорее всего, отдадут в детдом. Это может затянуться на несколько месяцев: дети, изъятые из семьи, лежат в больнице до полугода. Сначала мать не хочет отдавать, но ее все же лишают прав после серии экспертиз. Затем выясняется, что у ребенка есть папа, и начинают искать папу. За это время дети становятся нам словно родными.
Лера попала в больницу вместе с девятимесячным братом, и мы вместе о нем заботимся. Физически дети здоровы — я их кормлю завтраками и обедами, которые привозят в палату в контейнерах, включаю детские песенки и сказки, беру на колени. Лера очень умная, любит рисовать, лепить, читать. А еще разговаривает. Недавно меня не было в больнице четыре дня, я зашла в палату к Лере и слышу: «Я тебя потеряла». У меня был шок, прямо до мурашек.
К таким детям прикипаешь. Некоторых я сама отвожу в детский дом как сопровождающая, случается всякое: вцепляются, ревут. Помню практически всех детей, с которыми работала за эти два с половиной года.
Ромка
В больницах волонтеры подписывают бумагу о неразглашении. С государственными детьми все строго: с ними нельзя фотографироваться, нельзя называть фамилий. Но иногда удается встретить бывших подопечных.
Когда я устроилась няней, Роме было около года. Он ходил, но был очень худеньким, в горле трахеостома. Белокурый, голубоглазый, активный и улыбчивый ребенок: бегал по кроватке, научился есть через трубочку.
Однажды я отводила двух маленьких сестер в детский дом и увидела на стене фотографию Ромки. Выяснилось, что его усыновили и увезли в Германию, сняли трахеостому, восстановили дыхание и связки, глотательную функцию. Такая операция сложная и стоит около полутора миллионов, но у семьи Ромы все получилось. Я плакала.
О родителях
Детей, которых изъяли из семьи по ошибке, всегда видно. Они не тянутся за лаской, скучают и плачут, особенно в праздники. Ребенку полгода, а он скандалит, может не есть сутками, пока его не заберут. Мы для него чужие. Обычно таких детей быстро забирают обратно: родители собирают все справки, исправляют ошибки.
Малыши из действительно неблагополучных семей невероятно реагируют на тепло. Едва повернешься к ним и улыбнешься — вцепляются и не отпускают, благодарят глазами. Такие дети поступают затюканными, с неврологическими проблемами, а в больнице расцветают. Получается, социальные службы приняли верное решение.
Бывает, что мы встречаем их родителей. Некоторые мамочки чувствуют свою вину и благодарны нам, а у некоторых включается защитная реакция, агрессия: «Почему ребенок похудел? Почему сопли?». Пока их лишают прав приходят, плачут, а потом пропадают. Чаще всего от детей отказываются русские, реже в больницу попадают дети от смешанных браков. А вот усыновлять приходят все: русские, киргизы, цыгане.
О судьбе каждого ребенка в больнице можно снимать кино. Одна женщина вступила в старообрядческую общину, вышла замуж, родила девятерых детей. Позже сбежала из леса с одним из детей и поехала на поезде искать бога. В Екатеринбурге ее прямо из вагона отправили в психоневрологический интернат, а ребенка к нам. По закону, дети без медицинского полиса, но с родителями лежат в палате бесплатно три дня. Дальше их пребывание в стационаре оплачивает больница, персонал. Конечно, когда за ребенком приехал отец-старообрядец, никаких полисов у него не оказалось. Он забрал жену и ребенка и уехал обратно в Сибирь.
Фатима Алиева
Няня в детской больнице № 8
Я приехала из Дагестана два года назад. Окончила там исторический факультет вуза, но поработать не успела — пришлось переехать с мужем в Екатеринбург. Год я адаптировалась, а потом на странице благотворительного фонда «Баракят», где общаются мусульманские девушки, встретила объявление Юли. В «Аистенке» искали волонтеров в восьмую больницу. Она на Вторчермете, всем было далеко, а я оказалась готова ездить.
Я отправилась в больницу и осталась там, влюбилась в детей. Муж был не против, родители тем более. Говорят: «Хорошо тебе, сюсюкаешься с детьми, а еще и деньги платят». Работаю, как и другие волонтеры, 25 часов в неделю. Обычно прихожу на пять часов каждый день, кроме субботы и воскресенья.
В восьмой больнице дети не такие тяжелые, как в одиннадцатой. Туда поступают малыши из родильных домов, бывают месячные. Больных с утками у нас нет: можно играть, брать на руки, гладить. Приходят дети из семей и детских домов, от двух до пяти лет. Но я в основном работаю с детьми младше года. Такие дети проводят в больнице немного времени, максимум три месяца. Иногда за ними могут прийти уже на следующий день.
Утром я прихожу в больницу, умываю, подмываю, переодеваю. Делаю специальную зарядку. Каждому подбираю одежду, стараюсь, чтобы все было красиво и сочеталось по цветам. Совсем маленьких детей достаточно погладить, и они сразу засыпают. Те, что постарше, хотят играть и общаться. При мне спят только месячные дети, остальные хотят получить максимум за те пять часов, что рядом. Они привыкли находиться одни и засыпают, стоит мне только выйти.
Случаются победы. Алисе был почти годик, а она боялась ходить. Мы поставили ее на ходунки, и скоро она научилась бегать. Алису привели уже во второй раз: сначала из больницы забрал дедушка, а потом понял, что не справляется. С тех пор она выросла, радуется моему приходу, кричит командирским голосом. Когда играем слишком долго, требует включить ей «Машу и медведя».
У Арсения синдром Дауна, но он очень веселый и совсем немного отстает в развитии. В год и девять месяцев стоит в кроватке, ступает шаг за шагом. Я научила его говорить «дай пять». Иногда поступают дети без имени, и я зову их по-своему. Одну девочку назвала Машей, но опека потом дала ей другое имя.
Я получаю от этой работы невероятную отдачу. Когда вкладываешь в детей эмоции — они расцветают. Тем, у кого никогда не было благополучной семьи, ужасно не хватает любви и объятий. Этим я и занимаюсь — обнимаю их.
Юлия Петрова
Няня в больнице № 15
Раньше я работала воспитателем в детском саду, но столкнулась с профессиональной усталостью. Во время долгого отпуска пять лет назад подруга предложила мне работу в «Аистенке». Взрослые приходили к кризисному психологу, а я в это время занималась их детьми. Когда одиннадцатой больнице потребовались волонтеры, я отправилась туда, а сейчас ухаживаю за детьми в пятнадцатой.
Чтобы стать няней в больнице, нужно сдать анализы, пройти психиатрическую экспертизу. Необходимо оформить санитарную книжку, регулярно делать флюорографию, кожно-венерологические исследования. Это непростая задача, потому потенциальные волонтеры часто так и не доводят дело до конца, отказываются.
Пятнадцатая больница — инфекционная. Сюда попадают дети с туберкулезом, гепатитом, ВИЧ, венерическими заболеваниями. Это значит, что я всегда в халате, головном уборе и перчатках.
К нам направляют детей, найденных на улице, отказников из родильных домов. Бывает, слышишь по радио: «найден ребенок». И понимаешь, что сегодня будет новый подопечный. Или отец приводит: «мама где-то гуляет, а мне надо на работу». Особенно много детей после рейдов органов опеки. Прошел рейд — и в больницу поступает по двое-трое ребят из одной семьи.
Найденышам я даю имена. Привозят ребенка, а в карте написано: «девочка, 3 килограмма 750 граммов». Это неправильно. Мне нравится имена Иван и Соня, так и зову детей. Однажды ухаживала за мальчиком, подвижным, пытливым, любознательным, звала Ромкой. Потом в нашей школе приемных родителей встретила его будущую маму, и она сказала, что не будет давать ему другого имени. Ромка и Ромка, в точку.
Я работаю всю неделю с двух до семи, иногда по выходным, по ночам. Здесь нужно ингаляцию сделать, здесь с капельницей посидеть. Капельницу малышам ставят в голову. Лежит двухлетний ребенок, бледный, не ест, меняем памперсы каждые полчаса. И вдруг: «Музыку, музыку!» И мы ставим музыку. Еще у меня целая сумка игрушек, фломастеров, карандашей, мыльных пузырей. С девочками постарше пеленаем куклу.
Без няни медсестрам тяжело. Они любят детей, но в больнице лежат не только отказники, но и мамы с детьми. Каждому нужно дать лекарства, поставить капельницу, закрепить катетер, который дети постоянно вырывают, покормить и переодеть тех, кто без мамы. Сил едва хватает на элементарные функции.
Поначалу расставаться с детьми было сложно. А сейчас я настроила себя, что это просто такая работа. И если собрать все мои отчеты, получится, что за последний год я ухаживала за 60 детьми.
Психологическая поддержка родителей, у которых ребенок родился раньше срока
Во всем мире 17 ноября отмечается Международный день недоношенных детей. В преддверии даты клинический психолог, специалист по грудному вскармливанию Морозовской детской больницы Татьяна Безкопыльная рассказала, как родителям найти в себе силы и помочь малышу в этот непростой, хрустальный период.
Недоношенными считают детей, которые родились на сроке гестации от 22 до 36,6 недель. По данным мировой статистики, каждая 10-я беременность заканчивается преждевременными родами. В России этот показатель значительно ниже — он составляет 5-6%.
Что чувствуют родители, если встреча с долгожданным малышом произошла значительно раньше запланированного срока?
Самый первый и главный страх, с которым сталкиваются семьи, — страх за жизнь и будущее здоровье ребенка. Пребывание ребенка в реанимации усиливает родительскую тревогу. Неизбежно к опасениям потерять малыша прибавляется чувство материнской несостоятельности — мама начинает винить себя в том, что не смогла доносить ребенка. Папы, как правило, более рациональны и сдержаны. Некоторые женщины также способны самостоятельно справиться с возникшей ситуацией, но многих матерей тревога, страх, неизгладимое чувство вины и краха несбывшихся надежд погружают в состояние фрустрации. Это опасное состояние, в котором женщина замыкается и уходит от реальности. Например, она может часами сидеть и смотреть в одну точку. Она находится в так называемой психологической яме: подавлена и не понимает, что делать, куда двигаться дальше. Маму необходимо вывести из подавленного эмоционального состояния и побудить к действиям. Ребенку нужен любящий и сильный родитель.
Что чувствует в это время малыш?
Во время беременности между малышом и мамой устанавливается тесная связь. Ребенок чувствует ее прикосновения, запах, голос, тепло, вкус околоплодных вод, эмоции, испытываемые мамой. Если глубокая внутриутробная связь внезапно обрывается, малыш, такой незащищенный и ранимый, начинает испытывать страх. Он стремится найти привычное ощущение безопасности, которое дарит ему мама. Чем быстрее найдет — тем больше ресурсов для развития и восстановления у него будет. Нахождение мамы рядом с малышом дает ему силы бороться за жизнь. Родители — лучшее лекарство. Поэтому так важно не отчаиваться, верить в себя, малыша и вместе с врачами спасать ребенка.
Как члены семьи и близкие люди могут поддержать маму недоношенного ребенка?
Недоношенный ребенок — большой труд всей семьи. Поддержка семьи очень важна, но создать поддержку — это не проявлять навязчивое беспокойство. Близким необходимо быть максимально корректными. Если не знаете, как поддержать, просто скажите: «Я рядом с тобой. Ты можешь на меня рассчитывать. Когда тебе понадобиться помощь — скажи». Кроме того, поддержка должна быть безоценочной, без обвинений женщины. Но ни в коем случае нельзя допускать обесценивание ситуации. Фразы «Ничего страшного, вырастет», «Ничего страшного, выживет» — не допустимы. Если хотите поддержать — проявите заботу, настройте маму на позитив. Например, скажите: «Ты — лучшая мама», «Все будет хорошо, малыш будет здоров».
Что маме поможет собраться с мыслями и начать действовать?
Структурировать день и начать выводить себя из подавленного состояния маме помогут несложные правила.
Первое, нужно составить режим дня и стараться его придерживаться. Женщина должна вовремя есть, отдыхать, если нет медицинских противопоказаний, выполнять простые гимнастические упражнения. Режим дня можно написать на листе бумаги или сохранить в телефоне.
Второе, маме важно ориентироваться на сохранение грудного вскармливания и стимулировать лактацию: ежедневно каждые три часа сцеживать грудное молоко. Если нет медицинских противопоказаний, малыши могут получать по несколько капель материнского молока уже в реанимации. Когда малыша переведут в неонатологическое отделение — грудное вскармливание будет продолжено. Если мама не будет сцеживаться, лактация завершится.
Третье, важно посещать ребенка в реанимационном отделении. Здесь мама может находиться столько, сколько позволяет ее физическое состояние. У нас есть мамы, которые проводят с малышом весь день — с 9 утра до 8 вечера. Все условия для пребывания мамы созданы. Находясь с малышом, мама может его «кенгурить», то есть выкладывать себе на грудь «кожа к коже», поглаживать или просто положить на него руку.
Четвертое, положительно зарекомендовали себя дыхательные практики, как способ стабилизации эмоционального состояния. Как только у матери начинается эмоциональный «шторм», ей необходимо найти удобное положение, сделать спокойный вдох и медленный выдох, проговаривая: «вдыхаю спокойствие — выдыхаю тревогу, вдыхаю расслабление — выдыхаю напряжение». Каждый раз важно проговаривать эмоции, которые женщина хотела бы приобрести, и от которых хотела бы избавиться.
Пятое, в реанимации, где ребенок проходит лечение, мама может получить профессиональную психологическую поддержку.
В чем заключается психологическая поддержка?
Мы помогаем найти опоры, внешние и внутренние ресурсы для того, чтобы преодолеть препятствия и двигаться дальше. Все зависит от индивидуального запроса мамы. Например, помогаем проявить и осознать собственные чувства, проговариваем эмоции, которые наполняют женщину, применяем техники, позволяющие ей увидеть себя со стороны, ответить на беспокоящие вопросы, учим улавливать чувства ребенка.
Мы проводим индивидуальные беседы с мамами. Индивидуальная консультация длится около часа, проходит 2-3 раза в неделю. Это не утомительно для родителя и этого времени достаточно, чтобы обсудить и проработать один вопрос.
Недавно в одном из мессенджеров мы создали группу поддержки для мам. Участники — мамы, малыши которых проходят лечение в неонатологическом отделении. После выписки женщины также продолжают общение. Мамам важно, что они имеют возможность обменяться информацией, переживаниями и опытом с референтной группой. Кроме того, я с ними всегда на связи и при необходимости могу быстро оказать психологическую помощь.
В скором времени планируем организовать школы для мам. Это будут тематические групповые занятия по психо-эмоциональной поддержке мам, по уходу за малышами, по организации грудного вскармливания.
Как мамы могут обратиться к психологу?
В каждой палате неонатологического отделения размещена памятка, где указаны необходимые контакты. Мамы, которые находятся в других отделениях и нуждаются в психологической поддержке, могут сказать об этом лечащему врачу. По запросу врача, будет назначена встреча. Встревоженным мамам важно быть услышанными. Активное безоценочное слушание — прекрасный способ психопрофилактики.